Хозяин земли Духов - 1

Крутанув мечом, ударил ближайшего двоедушника по шее. Голова не отделилась от тела, но повисла на лохмотьях кожи и мышц. Воин рухнул как подкошенный. Одна из черных струй оборвалась.

Вургл-Курум дернулся в мою сторону, но не посмел сделать и шага.

— Нет! — прорычал он. — Уходи — и я не трону тебя.

Еще один взмах мечом — и еще один двоедушник осел на пол.

— Я вырву твое шердце! Заштавлю шошрать его на моих глазах!

Третий двоедушник повалился замертво.

— Нет! Не делай этого!

В почерневших глазах Вургл-Курума застыла мольба.

Когда последний из четверки оказался на полу — обмякло, а затем рухнуло на алтарь и тело несчастного, принесенного в жертву. Алый дым отпрянул, точно живой, в секунды рассеялся без следа.

Дверь в комнатку распахнулась, из нее вывалились мои спутники.

Вургл-Курум медленно выдернул из живота нож. С черного лезвия упали капли черной крови.

— Ты опашдал, Гуран-Абур. Ты вшегда был трушом. Я бы никогда не швяшалшя с шеловеком. Вы нишего не шнаете.

Я шагнул к нему. Двоедушник отпрянул, когда аура коснулась его кожи.

— Порченый, — с ненавистью прошептала Найдена и ощерилась, точно дикая кошка, готовая к прыжку. В руке она сжимала нож.

Мы переглянулись с Гуран-Абуром. Кивнув, бросил ему меч. Двоедушник ловко поймал его налету.

— Думаешь, мошешь меня оштановить?

Несмотря на глубокую рану в плече, Вургл-Курум не проявлял признаков страха и пятился не от меча, а от ауры.

— Ну, попробуй, шделай это... — он перехватил нож лезвием вниз.

Мы с Гуран-Абуром начали движение одновременно. Он — стараясь поразить противника сталью. Я — не выпуская гада из круга белого света. И то, и другое оказалось сделать очень непросто. Вургл-Курум двигался с невероятной скоростью. Казалось, ему не составляет никакого труда уходить от резких выпадов бывшего собрата.

Эх, если бы не сломанная рука последнего.

А потом здоровому ублюдку просто надоело играть. Размытой тенью он скользнул ко мне, ударил. Я даже не почувствовал боли — инстинктивно попытался увернуться. Но куда там. Все равно что уворачиваться от налетевшего тумана. Двоедушник вроде бы и не коснулся меня, а уже отстранился, метнулся к Гуран-Абуру. Тот вскрикнул, когда черное лезвие вошло ему под ребра. Всего раз. Но гад явно рассчитывал ударить еще. Только не успел. Краем глаза я заметил Найдену. В бесшумном беге вдоль стены та преодолела несколько метров, а потом прыгнула. Короткий замах — и нож устремился к цели.

Голова Вургл-Курума дернулась — нож Найдены глубоко засел в его глазнице. Взревев, двоедушник уронил черный клинок, обхватил лицо руками. Его ноги подломились, и этим тут же воспользовался Гуран-Абур. С силой пнул того ногой, опрокинул на спину и тут же дважды пригвоздил мечом к полу. Рассек грудь и живот. Во второй раз еще и провернул лезвие, выворачивая внутренности, превращая их в кровавое месиво. Пригвоздил и осел сам.

Откуда-то сверху доносились возбужденные крики. Похоже, наше небольшое представление услышали и поспешили на премьеру. Вот только не смогли разобраться, как пробраться в зал.

Гуран-Абур несколько секунд стоял на коленях, продолжая цепляться за меч, а потом повалился набок. Тело Вургл-Куруму еще раз конвульсивно дернулось и застыло. Под ним быстро растекалась черная лужа крови, из вытекшего глаза струился слабый дымок.

Найдена бросилась ко мне.

— Ты ранен! — в ее голосе слышалось беспокойство.

Только теперь я заметил, куда дотянулся двоедушник — раскроил мне правый бок. Но вроде несильно. По крайней мере, сознания терять не собирался. И то ладно — не дело после каждой передряги ласты склеивать. Вот только как мы сами теперь выберемся? Дверь-то закрылась.

— Все нормально, — попытался улыбнуться я. Вот теперь приходила боль. Скорее выбраться, пока не скрутила окончательно. — Надо узнать, как открыть дверь.

— Зажимай рану. Плотнее.

— А с этим что делать? — Аеш ногой пнул валяющийся на полу черный нож.

— Возьми. Ни к чему он им.

— А нам зачем? — нахмурился ендарь.

— Спрячем.

Очень хотелось опереться о стену, а еще лучше — сесть. Но не здесь. Весь пол заливала кровь двоедушников, в воздухе все еще стоял удушливый запах.

Найдена сидела на корточках возле Гуран-Абура, что-то тихо ему говорила.

— Живой? — проковылял к ним.

— Да.

— Ты смотри, держись, — сказал я двоедушнику, надеясь, что тот меня слышит. — В этот раз игра вышла куда занятнее и эффектнее. Но мы снова победили.

Девушка порывисто поднялась.

— Покажи рану.

Не дожидаясь ответа, отвела мои руки, развела края разрезанной куртки.

— Слава предкам! — выдохнула она.

— Что такое?

— В черном ноже засела порча. Это хуже яда. Но тебя она отчего-то не тронула. Его же, — кивнула на Гуран-Абуру, — ест поедом.

— Потому камень у него на шее, — наставительно заявил ендарь.

Сознание на миг выключилось, ноги подломились, но Найдена не дала мне упасть.

— Дверь шама откроетшя, — не поднимая головы, прошептал двоедушник. — Прошто подойдите к ней.

Вроде бы даже не дослушав фразу до конца, прочь рванул Аеш. Вскоре голоса стали громче, послышался торопливый топот множества ног.

Оставалось надеяться, что прибывшие на шум сначала помогут, перевяжут и выслушают, а уж потом сделают выводы. Не хотелось бы попасть под горячую руку разгневанных воинов. Зрелище, которое им предстоит узреть в зале, приятным не назовешь.

Глава 14. Духи.

Похоже, магия камня действительно спасла меня от порчи черного ножа. Нанесенная им рана оказалась самой обычной, не опасной для жизни, хотя лекарю моего клана пришлось наложить несколько швов. Потом я несколько дней проходил в скрюченном состоянии.

Куда хуже обстояли дела у Гуран-Абура. Его рана сильно воспалилась, а края и вовсе почернели. Двоедушник потерял сознание сразу после быстрого допроса, который устроил ему десятник караульного расчета. Лица двоедушников, ввалившихся в потайной зал, заляпанный кровью их собратьев, надо было видеть. Не понимаю, как они сдержались и тут же не покрошили в капусту уцелевших чужаков. Рассказ Гуран-Абура вышел сбивчивым и коротким, но общую суть донес. Впоследствии от нас требовались лишь подробности.

Существам, в чьем сообществе убийство своего находилось целиком и полностью в руках главы рода, свыкнуться с мыслью, что один из них в стенах родной крепости убил пятерых, оказалось крайне непросто.

Не уверен, что в нашу версию поверили все. Но если бы не слова Гуран-Абура, не поверили б вовсе. Даже сильно изменившееся тело Вургл-Курум вряд ли бы стало веским доказательством его вины. А изменился он здорово. Чего стоила одна черная кровь или дымок, сочащийся из пробитого глаза.

Мы ничего не утаивали, разве что не стали уточнять, что в зале с алтарем оказались первыми. Шли мимо, услышали внизу странный шум, решили посмотреть, сам ритуал видели мельком — только концовку.

К убитым двоедушники отнеслись с большой опаской. Вытаскивали их, стараясь открытыми участками кожи не касаться тел. Использовали палки с крючьями и специально сооруженные носилки. Тела сразу выволокли за стены крепости. Сначала их сожгли, а останки потом закопали где-то в отдалении. Возможно, ради этого двоедушники не поленились спуститься вниз, к болотам — этого не знаю.

— Как он? — спросил я Нум-Онола — лекаря клана.

— Плохо. Мои шнадобья не шпошобны вернуть его.

Лекарь был сухим, но все еще крепким стариком. Глубокие морщины рассекали его лицо — уж и не понять, где морщины, а где шрамы. Один глаз у него заплыл мутным бельмом, на затылке имелась сильная вмятина.

Мне его помощь, к слову говоря, очень пригодилась. Сильную боль испытывал только первые пару дней, потом стало гораздо легче. Вонючие мази не менее вонючего лекаря приносили ощутимое облегчение.

— Меня спас камень... — рассуждал вслух. — Возможно, ему поможет очищенное место Духов. Как думаешь?

Ауру возле двоедушника я уже пробовал активизировать. Толку из этого не вышло. Хоть весь день сиди.

Нум-Онол, причмокивая, пожевал большими губами.

— Не штану говорить впуштую — не ведаю.

— Других вариантов все равно нет.

Лекарь кивнул.

— Значит, пора возвращаться. И так задержались.

— Как ше клан? — нахмурился Нум-Онол. — Ты уходишь?

— Кто хочет, пусть идет со мной. Условия у нас для вас непривычные и каменных стен нет, да и работы впереди много. Потому насильно никого гнать не собираюсь.

— Мошет, оштанешьшя?

— Мой дом — там. Извини. Уверен, быстро изберете нового главу. Из родичей. Гуран-Абур вернется, как только поправится.

— Ешли поправитшя... — вздохнул лекарь. — Решение ша тобой, но о нем шледует шообшить оштальным.

— Конечно.

Двоедушников собрал в той самой пещере, где располагались их "квартиры". Слушали меня молча, но по лицам видно — переселяться в иные места не хотят. Только-только выбрались из застенков Белой штольни, только-только почувствовали нормальную жизнь — и вот, нате. Куда-то срываться, куда-то бежать — в чистое поле, где, кроме подлеска, никакой защиты.

Я дал им сутки на размышления. Дольше ждать не мог. Гуран-Абур вряд ли протянет долго. А дорога к Сызновграду ожидает непростая.

— Этот алтарь, — сказал тихо, когда собрание закончилось — и мы втроем сидели в жилище Гуран-Абура. Его жен не было, наверное, предпочли остаться с мужем, лежащим у лекаря. — С ним все так, как вы говорили?

— А что тебе не по нраву? — спросил Аеш.

После произошедшего в зале с каменным алтарем ендарь стал непривычно тихим.

— В Изимом мне говорили, что порченые твари никогда не действуют сообща. Что у них нет лидера. Это так?

— Истинно так.

— Почему лидера нет?

— Не уживаются твари, болезные, — пожал плечами ендарь. — Хоть вот у подруги своей поспрашивай. Она-то, поди, больше моего ведает.

— Куда уж больше, — усмехнулась Найдена. — Средь порченых мало кто разум сохранил. И уж вовсе нет тех, кто голод свой в узде держит. Перегрызутся — и вся недолга. Разве что волки в стаи сбираются, но так ненадолго. Да и нет в их стаях вожака. Каждый за себя. За добычу и ближнего положат.

— Понятно...

— А что тебя мучит? — спросил Аеш.

— Пока не знаю. Кто-нибудь раньше намеренно впускал в себя порчу? Как наш здоровый друг. Вот чтобы так — через кровь и ритуал.

— Я не помню своего преображения, — облизав губы, сказала Найдена. Ее глаза были устремлены в пол, но вряд ли что-то видели. — Это было больно. И случилось само собой.

— Да и я не слыхивал, — задумался ендарь. — Ну да кто ж эту хворь проклятущую знает. Может, и в мысли к добрым созданиям залазила. С ума-разума сводила. А там уж недалеко и в колодец кинуться.

— Вургл-Курум не сошел с ума. Он осознавал все, что происходит. Знал, на что идет. И хотел этого.

— Клонишь к тому, что алтарь сей не для повелений месту Духов поставлен?

— Да. Что, если кто-то намеренно решил перейти на темную сторону? По принципу: не можем победить, так подчиним изнутри.

— Это мерзко, — Аеш поморщился и высунул язык, точно в действительности съел что-то очень противное. — Но ежели кто и мог до такого додуматься, то только человеки. Никому прочему жажда власти так не затмевает разум.

— Конечно, люди. Волхвы, к примеру.

— Чтобы смиренные старцы... — ендарь с недоверием покачал головой.

— Кто еще в их крепости, в месте, защищенном их заклинаниями, мог поставить алтарь и расписать стены?

Аеш не нашел, что ответить.

— Разве что этим они чаяли отыскать ключ к излечению... — все так же глядя в пол, проговорила Найдена. — Кто знает суть хвори, тот в силах повернуть ее вспять.

Такая идея мне в голову не приходила.

Вургл-Курум мог просто исказить некий ритуал волхвов. Другое дело, что для этого ему требовалось как знание древнего языка, так и маломальские знания в волшбе. Вряд ли процесс проведения подобного ритуала описан банальным кулинарным рецептом. А впрочем, кто его знает? Обыск в жилище самого Вургл-Курума и всех членов его клана, который был проведен на следующий день после кровавого инцидента, ничего не принес. Если какие-то зацепки и существовали, то уже уничтожены. Или надежно перепрятаны.

Последняя зацепка — черный нож, который Аеш постоянно таскал с собой. Но его мы решили не доставать до самого Сызновграда. Увидь кто из двоедушников такую вещицу в наших руках — и все, отправимся на костер вслед за мертвецами из кровавого зала.

Вернулась одна из жен Гуран-Абура. Лицо каменное, но глаза раскраснелись.

— Мы едем ш вами, — проговорила она, чуть помедлив. — Ешли пошволите.

— Почему же не позволю? Все, кто хочет. Места у нас много.

— Мало кто хочет. Леша — не наше мешто. Там неуютно. Но некоторые пойдут ша тобой, Артем.

— Ну и отлично. Значит, завтра в дорогу.

Оставалось решить еще одно дело, а именно — вопрос с углем и железом. Снимая с себя бразды правления кланом, я автоматически отказываюсь и от содержимого принадлежащих ему шахт. Но, если не хочу и дальше заниматься поисками вооружения по древним схронам, придется как минимум устанавливать торговые отношения. Для этого пришлось разговаривать с главой рода. Старик встретил меня неприветливо. Еще бы — последние дни порядком подорвали устоявшееся течение жизни двоедушников. Наверняка теперь крепость перевернут с ног на голову, заглянут в каждый угол, проверят все стены и полы в поисках других скрытых комнат и проходов. Ну да и пусть — будет чем заняться. Лишь бы не наткнулись еще на какие артефакты или записи, знать о которых не следует. Впрочем, судя по тому страху, который испытывали двоедушники, глядя на тела собратьев, убитых в кровавом зале, в ближайшее время им вряд ли взбредет в голову повторять нечто подобное.

— Што ты мошешь нам предлошить, шеловек? — спросил глава рода.

Он выглядел усталым, будто не спал несколько дней.

— Пока немногое. Но в будущем — дерево и изделия из него, одежду, продукты. И это ближайшее будущее — от нескольких месяцев до года. Дадут предки. Дальше — посмотрим. Я недавно в этих местах.

— Мы привыкли не завишеть от людей. Привыкли вышивать одни.

"Крестиком?"

— Но...

Он вскинул руку, призывая меня заткнуться.

— Ты не иш этих мешт. Ты — другой. Вошмошно, в этом вше дело. Никто бы иш людей никогда не предлошил нам нишего. Кроме того, ты помог роду. Ша тебя прошили.

— Кто?! — удивился я.

— Это не вашно. Предки не шря привели тебя в наши штены. Поштупок Вургл-Курума штрашен — и я боюшь предштавить, што бы шлучилошь, заверши он швой обряд. Ты не вше мне говоришь, но я и не требую вшего. — Он поднялся, подошел ко мне. — Надеюшь, в твоих краях Гуран-Абуру штанет лучше. Я не штану мешать тем, кто пойдет ш тобой. Они оштаютшя моими родичами. Как и ты. А родичам шледует помогать друг другу. Ты получишь уголь и шелезо, когда будешь готов их ишпольшовать. А потом мы поговорим о торговле.

Я стоял, будто громом пораженный. Ожидал споров, угроз, обвинений... чего угодно, но никак не признание себя родичем.