| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Получилось, что единственная форма наименования меня и моей должности — воевода. Никакие другие титулы — не подходят.
"На безрыбье — сам раком станешь" — русская народная мудрость.
Я стал — Воеводой Всеволжским.
Конец шестьдесят третьей части
Часть 64. "А тому ли я дала? Обещание..."
Глава 346
Всё-таки, утро началось с плахи. Ну, никак у нас без этого нельзя! Вывели со связанными руками, поставили на колени, палач в красном капюшоне вокруг похаживает, секирой точеной помахивает — зайчиков пускает. Князья на возвышении сидят. Корзны свои парадные одели. Священники в золочённых рясах — ладаном пованивают. Один, вонючий, блескучий такой, возглашает:
— Пришло время покаяться! Отроче! Исповедуйся! И всемилостивый господь наш простит тебе все прегрешения!
Не, ребята, я не понял! Если Божий Суд меня простит, то нафига все ваши тут... "приседанцы и нагибанцы"? Или вам "Высший Суд" — не указ?
Послал чудака вежливо. И негромко: вокруг всё войско собралось, даже и местных мусульман толпа видна. Мои нервничают, но Сухан... я ему просто шёпотом прямо с плахи объяснил, чтобы сказал, чтобы не дёргались.
Вижу, Чарджи аж на месте подпрыгивает. А Ивашка его успокаивает. Как-то... так утешает, что ханыч ещё выше подпрыгивать начинает.
Факеншит! Ребята ж не в курсе! Что мы с Андреем... типа: договорились. Кажется. Потому что Боголюбский... Не скажу: "семь пятниц на неделе", но перерешить может запросто.
Парни на казнь мою пришли посмотреть. Нехорошо пришли: наших гражданских и раненых — в толпе нет. Любима со стрелками... тоже нет.
А, вон они где. На склон горы залезли. Недалеко и высоко.
И у всех — луки. Идеальная позиция.
Для расстрельной команды.
Ой... Ё...
Они что — сдурели?! Они сверху с одного раза положат всю эту обкорзнённую шоблу! А потом в три "прихлопа" пришибут всех обшапкнутых... Елтырдыр шитофакнутый! У них же колчаны на тридцать стрел! Всю войсковую верхушку истыкают! А здесь — Чарджи броском...
Стоять!! Сухан!!! Повтори придуркам... Э... Нет! Моим миленьким, хорошеньким, храбреньким, сумасшедшеньким... Мать...! Не стрелять!! Бою — нет!! Миру — да!! Выживу — сам зарежу!!!
Вроде — дошло. Но если у кого-то нервы... Гос-споди! Что ж я вырастил-то?! Храбрецов вырастил! Отморозков-козлобоев! Выбьют козлов не глядя на роги! Им на всё плевать! Они против всего войска, против всех русских ратей готовы... Ваньку-лысого казнят! Нашему бояричу бо-бо делать собираются! Бей!
Вовсе сдурели... Ни ума, ни страха — одна честь в понятиях. Но — приятно... Они ж поди, и план какой-нибудь... типа освобождения и быстрого уё... уплывания, придумали. Надо будет поинтересоваться. Проработать детали и взять на вооружение. Вдруг пригодится.
Басконя лыбится во весь рот, тычет вверх мешок с чем-то... А, дошло: он пари выиграл. Тут же много народу спорило: убью я Володшу или нет. Утешитель пришёл. Типа: не грусти, не печалуйся — мы и на твоей отрубленной головушке нехилую денюжку посрубаем. А так-то моих тверских не видать: пути отхода прикрывают?
Тут вылез бирюч и стал орать по бумажке.
Виноват: по бересте. Видать, запомнить такой текст — не смог:
— Я, князь Андрей, Юрьев сын, Владимиров внук, рассмотрел дело о смерти князя Володши Васильковича...
О! Не "об убийстве", а "о смерти". Уже хорошее начало.
И далее, как мы с Андреем разговаривали, но более торжественно, высокопарно, от слова "впаривать", вспоминая "отцов-прадедов", "Закон Русский", волю божью и милость Царицы Небесной...
— А ныне — путы с него снять, на прежнее место поставить и никаких обид и ущербов не чинить. Окромя казней на него наложенных. А казни такие: высылка и ссылка. А не бывать впредь Ивану, Акимову сыну, на Святой Руси, а сидеть ему на Дятловых горах...
И пошёл "Указ об основании...".
— А величаться оному Ивану впредь — воеводой Всеволжским....
Бздынь эз из.
Народ — в отпаде, князья — в шоке. Толпа — мычит, рычит, ревёт и стонет. "Як Днипр широкий". Я — вымученно улыбаюсь и охаю. Потому что после "божьего поля" в свой "бронированный кафтан" быстренько успел. А здесь... и ведь каждый норовит выразить свои чувства силой удара! Плечи — сплошь синие будут! Спасибо тебе, народ русский! Что шею не сломал да голову не оторвал... на радостЯх.
— Басконя! Ты куда?!
— Э... Так ещё ж "ту-лизатор" сговаривали! На "отрубят голову". Эх, жаль, мало поставил. Там 1 к 12 было!
— Ребята! Как я рад всех вас... Ивашко! Ты чего такой бледный стал? Всё уже! Живой я!
— Ну нахрена?! Нахрена было это всё... самому?! Сказал бы — я б эту гниду сам, своими руками...
— Так тебе голову и отрубили бы.
— Да и хрен с ней! А так всю-то ночку... поджидать-думать... Чего-то нехорошо мне... чего-то сердце...
— Ребята! Быстро носилки! Господина сотника аккуратненько... Всё, Ивашко, объявляю тебя сотником. Поздравляю. Сейчас погоны какие-нибудь... Тебе сколько звёздочек хочется? Ну-ну-ну... Ты чего ты так взволновался? Ты ж в меня всегда верил.
— Так-то оно так. Да ведь прежде — ты князей на пиру не резал. О-ох... прилягу я...
Сильная радость может убить человека. Не дай бог.
Среди последующей суетни — войско садится в осаду, убирают лодки, пересчитывают припасы, подправляют укрепления... подходит Сигурд. С парой своих. Жуёт губы, меряет меня взглядом. Руки — не подаёт, ближе маха полуторником — не подходит:
— Говорят, князь Андрей тебе Бряхимов отдал. Во владение. Правда ли?
— Неправда. Князь Андрей выслал меня с Руси. И указал место ссылки — Окская Стрелка.
— Ага. Мда. Интерессант (Интересно). И велел набирать людей вольно?
— Да. Ты к чему это?
Сигурд морщится, косится, вздыхает...
— Князь Володша, с которым у нас уговор был... как это по-русски? Кончился? Уговор... э-э-э... тоже. Скончался? Кому служить? Где корм людям взять?
— Погоди. В Твери — княгиня осталась. Там, вроде бы, у неё сын растёт.
— И что? Земель — нет. Кормиться не с чего. Боголюбский... или наместника поставит, или другого князя-изгоя призовёт. Мда... Тебе... э-э... воевода Всеволжский... мечи добрые — нужны?
Оп-па! Неожиданно. Смело. Умно. Естественно — дураки такие команды не водят. Но — рано. Я же понимаю, что вся шишня разбойная со всей Волги — ко мне побежит. Про проблемы зимовки "краеведов" я уже рассказывал.
Верные мечи мне край нужны. Особенно — такие. Вне зависимости от ориентации и "драконутости". Могучие да умелые. Любым волжским-окским шишам — чуждые. Но... вот сейчас я ничего не могу им обещать. Поэтому обещать придётся очень много. Выполнить обещанное потом... будет тяжко. И я сразу попадаю к ним в зависимость.
Как всегда: "да" — плохо, "нет" — плохо. Остаётся только "пройти по лезвию".
— Я рад, Сигурд, что между нами нет вражды. Надеюсь — и впредь не будет. Я буду рад видеть тебя... и твоих людей в... во Всеволжске. Но нынче ничего не могу обещать. Мне не на что нанять твои мечи. Поэтому... Тебе надо, наверное, поговорить с князьями, закончить поход, отвезти тело Володши его вдове. Потом, если не найдёшь ничего лучше — приходи.
Если ничего не найдёшь да ко мне придёшь — разговор у нас будет куда как... "дешевле".
Есть понятие старшинства, "первородства". Здесь это очень чётко понимают. "И станут последние первыми" — дела божественные, по жизни — иначе происходит.
"Первыми" во Всеволжске будут мои. Смоленские, рябиновские. Потом — опять мои, тверские, войсковые. А уж потом... Мои "старожилы" будут указывать "новосёлам" — "как здесь ходят, как сдают". А "новосёлы" будут не тянуть горлом из меня "кусок пожирнее", а доказывать свою полезность трудом. Пытаться "догнать и перегнать", а не "законы свои устанавливать". "Старожилы" станут костяком. На который будет нарастать "мясо" "новосёлов". Формируя правильное... "боди". Я надеюсь.
Меня постоянно дёргали, поздравляли. Марана выразилась витиевато матерно и заставила поцеловать в щёчку. Пахнет от неё — приятно... Если глаза не открывать и рук не распускать — вообще...
Лазарь кинулся на костылях ко мне на шею — еле поймал. Вычухивается парень. В Тверь придёт — уже скакать будет. Его тоже во Всеволжск сманивать? А семейство его? А вотчина?
Николашка ходил петухом и гнобил своих... контрагентов:
— Ты кому это барахло тычешь?! Ты перед кем стоишь?! Да ты хоть знаешь — кому я служу?! Я вон, с Княжьей Смертью за одним столом сиживаю! Или ты об двух головах?! Дрянь овчина твоя! Дрянь! Только выбросить! В треть цены возьму.
Откуда-то из сарая донёсся шип Резана:
— Ты... ля... почему оковки на щите не выправил?! Я те... Увидит Зверь Лютый... тебе-то ничто — только руки-ноги повыдирает. А меня-то... вовсе выпотрошит. Ему ж вообще ничего! Ему ж закон-обычай... Ежели князя — как барана перед честным народом... Живьём зажарит. И... и съест.
Вдоль забора стоял рядок из четверых новых волонтёров. Наглядное проявление роста моего авторитета в войске. Мимо новиков мрачно ходил Афоня. Поглядывал, хмыкал. Потом сильно ткнул одного пальцем в живот.
— Брюхо подбери.
— У-уй! Ты б... эта... сказал бы сперва.
— Сам должОн соображать. Или ты думаешь, что Немой Убивец будет тебе сперва Псалтырь читать? Убьет нахрен. Молчки. И суп сварит. Вот. Так и стой.
Пугать вышестоящим начальством — широко распространённый педагогический приём. Но в варианте каннибализма... А, ладно. Может, поможет парню в живых остаться. Потому что война продолжается.
В середине утра общая суета вдруг резко усилилась. Народ забегал живее, крики стали громче, полонян, которые как-то рассосались по городу, стали собирать и загонять по крепким амбарам. Лодки разгрузили вплоть до вёсел, с берега втянули в овраги под стены.
Жалко лодеек, пожгут-поломают. Я ж прогрессор или где?! Соорудили раму подъёмника, вытянули две свои лодейки на стену, потом спустили внутрь городка.
Как меня потом мужики в войске материли...! Вятшие углядели, лодейки-то боярские, боярам-то жалко! Велели воям свои подъёмники мастырить. А не учли, что у меня ворот — от "мостика самобеглого", всё смазано. Ещё и противовесы поставлены — "рязаночки" сами на стену влетели!
Мостик — разобрали. Саму "монстр-телегу" пришлось разломать — не лезет никуда.
Среди всей этой суеты углядели: через реку, от Камских плавней во весь дух выгребают лодочки. Тут от нашего берега им навстречу вылетает такая... восьмёрка распашная. С рулевым. И — с носовым. Резвенько так гонит через Волгу. Лица назад, ко мне обращены. Вижу — половцы. Вот они полреки проскочили, первую лодочку пропустили — наши дозорные угрёбывают. Развернулись правым бортом к преследователям и встали. Борт — правый, бок — левый. Вёсла — на борт, тулы с луками — из-под ног. Не вставая в рост — привычны сидя, с седла стрелы метать. И — разом.
* * *
Специально для знатоков: здесь нет кучи команд, просто слов, которые пришли в язык после появления пороха. Команду "пли!" — здесь никто не поймёт. "Огонь", "залпом"... — Чего-чего?! Кричат: "пускай!", "бей!", "разом!". Здесь что-нибудь может "разорваться", "оборваться", но не "взорваться". "Взрыв", не существительное, а причастие(?). Типа: "взрыв копытами землю...". Можно сказать: "снаряд разорвался". Артиллерийских снарядов здесь нет, но бывает корабельный, например. А вот "снаряд взорвался" — сказать невозможно. "Разрыв" — это не процесс типа "бум", а место, где вещь перестала быть целой. Соответственно, это слово никогда не кричат. "Поливать огонь" — можно. "Поливать огнём" — нет.
* * *
Вот кипчаки из десяти луков разом... Шагов с полста. Булгаре как раз в лодках свои луки потянули. Только лесные луки на такой дистанции работают навесом. А степняки — настильно, в упор. У булгар две лодки сразу... оверкиль. Две других разворачивать начали. Их кипчаки в спину... Выловили там кого-то из реки, кого-то в воде саблями потыкали, кого-то дострелили. И потихоньку назад.
Рядом со мной на стене Любим стоит. Глаза... аж огнём горят.
— Нравится?
— А? Ага. Очень. Иван Акимыч, научи! Я тоже так хочу!
— Будешь, Любим, будешь. Научишься.
Охо-хо-хо... И меня научишь. Потому что лодейный бой... я не знаю. Факеншит! И это дело делать, в этом мире крайне надобное — тоже не умею. А на Стрелке сидючи, без этого — никак.
Наши соглядатаи и захваченные языки подтвердили: армия эмира пришла к устью Камы.
Слухи ходили один другого страшнее. По теории — эмират может выставить до ста тысяч ополченцев. Но это — тотальная мобилизация. Делать это во время посевной... да и не пойдут они. Эмир может собрать десятки тысяч бойцов из вассальных, союзных, дружественных лесных и степных племён. Но не после Бряхимовского разгрома. Даже ближайшие подданные — суваши — не торопятся. И, безусловно, не торопятся подставлять головы — свои. Русское войско — маленькое, внутрь страны — не полезет. Что за Биляром, что под Суваром слова — "рать гяуров" — только чтобы поговорить. А налоги с Ага-Базара... местным владетелям неинтересны.
Эмир собрал к устью Камы армию тысяч в пять-шесть. Побольше нашей, но не намного. Вот если бы сюда подошла их конница с юга, да подвалили пешие суваши с запада... А сейчас... Высаживаться на наш берег — верный разгром. Можно, конечно, сдуру и "аллах акбар" покричать. Но...
Со стены цитадели хорошо видно, как из камышей за Волгой выгребла здоровенная, богато украшенная барка. Пошла неторопливо, подталкиваемая длинными тонкими вёслами, в нашу сторону.
— Посла везут. Балду болтать, нас смотреть.
Я оглянулся на мрачного боярина из муромских, стоявшего рядом со мной на стене.
— А может... стрелами его? Ну... чтобы балдой не болтал?
— Разок из-под топора выскочил, думаешь — теперь тебе всё можно? Китай за самовольство так взыщет... Хотя, тебе может... Пойду-ка я. От греха подальше.
Мне тоже пришлось быстро убраться со стены. В городке шла уборка, особенно — в цитадели. Боголюбский решил принять посла эмира прямо "в логове поверженного врага".
С точки зрения секретности... в её примитивном понимании... Андрей отлично разделяет — что секретить, а чем давить. Давить на психику.
Городок переполнен людьми. Вместо обычных полутора тысяч жителей — четыре тысячи только нашего войска, тысячи две — полона, городских да посадских. Туда-сюда носятся полоняне с лопатами, мост уже восстановлен, перед рвом строят тот самый "фоссербей", аккуратно ломают посад — явно разбирая на что-то полезное. На выпасе гоняют, "съезживают" захваченных лошадей. Небольшой конный отряд гонит отару овец — в соседнем селении отбили, запасы делают.
Не разгул, не бардак, не пьяное безобразие, а интенсивная подготовка по боевому плану. Крепость — цела. Только крышу на стене, да башни, да ворота малость попортили. Нынче — там топоры стучат весело, исправляют.
— А... А как же так? Измена была?
— Нет. Богородица помогла.
Так посол и доложит. А дальше пусть эмир голову сломает: врут гяуры, конечно. Но какая-то чертовщина, вроде, была...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
