— Не понимаю тебя.
— Это не страшно. Сны объяснят. До встречи, Колючка...
Не дожидаясь ответа, Схетта переместилась прочь, оставив собеседницу в растрёпанных чувствах... и — в одиночестве.
Попытка уединиться в знакомой беседке не удалась: этот тихий уголок заняли (и, кажется, ссорились друг с другом) Колючка со Схеттой. В другое время и в другом настроении Сейвел, скорее всего, попытался бы задержаться и хоть краем уха послушать, о чём они говорят...
В другое время. В другом настроении.
Сейчас он просто развернулся и пошёл к комнате для медитаций. И если бы размышления сами по себе порождали звук, его сопровождал бы густой вибрирующий гул.
...всё началось с очередной невозможности. Пёстрая компания, окружившая Рина и Схетту, двинулась вместе с ними в сторону столовой, а он не успел сделать и шага, как сзади на плечо опустилась чужая рука. Что само по себе показалось едва реальным: ведь ни сторожевые чары, ни собственные чувства не предупредили о приближении постороннего!
— Не торопись, — сказал знакомый голос.
Обернувшись, Сейвел моргнул. Рука на его плече принадлежала Рину Бродяге. Второму. Потому что Рин номер один — Сейвел оглянулся, проверил; да, всё так и есть... — продолжал удаляться в направлении столовой.
— Да, я немножко раздвоился. То есть вообще-то растроился: ещё одно тело-отражение осталось в Энгасти — так, на всякий случай. Не обращай внимания. У нас будет отдельный разговор. И да: пока этот разговор не закончится, нас никто не увидит.
— А что случилось?
— Ничего страшного, не бойся. Я просто хотел уточнить твои планы на будущее.
— Не понимаю...
— Припомни: ты ведь в своё время просил меня о личном обучении?
— Да.
— А зачем?
— Странный вопрос.
— Не такой уж странный. В уже помянутый момент я поделикатничал. То есть не стал интересоваться, почему ты явился в домен Теффор в одиночестве, без охраны, и попросил меня о протекции. Причины выглядели довольно очевидно. И, признаться, твоя просьба мне польстила. Но с того момента много времени утекло.
— Ты хочешь изменить решение? Отказаться от... меня?
— Не совсем. Дослушай, пожалуйста.
Сейвел кивнул. Рин продолжил:
— Тогда, в начале, я проанализировал факты. И, думаю, не сильно ошибся с предысторией. Ответь, кстати: тебя выдавила из Черноречья милашка Талез?
"Выдавила!" Бывший те-арр вновь ощутил, как каменеет, превращаясь в невозмутимую маску, лицо. Но умения точно выражаться у Рина не отнять: он использовал едва ли не самое подходящее слово... пусть нелестное, зато точное.
— Не только она.
— Что Талез не потянула бы такую интригу в одиночку, это само собой... изменить порядок наследования, а затем довести бывшего наследника так, что... ладно, Бездна с ней. Речь о тебе — и обо мне. Понимаешь, в чём штука... когда ты просил меня об обучении, меня занимали другие вопросы. Ну и я повёл себя, как голем. Решил, что причины у твоего поступка такие же, какие могли бы быть у меня на твоём месте...
И тут — с изрядным опозданием — до Сейвела дошло: Рин пытается извиниться! И очень расстроен тем фактом, что в прошлом далеко не всегда принимал полностью осознанные решения.
Смешно? Да как сказать...
— У меня не оказалось времени на дополнительные раздумья. Сначала команда хилла, потом Квитаг, потом перетряски в "верхах" и новое бегство... ну, сам понимаешь. А сегодня я глянул на тебя свежим взглядом — и чуть сам себе подзатыльник не отвесил. Ты же все эти годы старательно лепил из себя бойца! Добрался до "родильного бассейна", потом нарабатывал рефлексы, попутно наращивая энергетику, разработал собственную, довольно оригинальную систему сторожевых и защитных заклятий. Но зачем? Скажи, Сейвел: тебя влечёт магия сама по себе — или магия как одно из надёжнейших средств мщения?
— А если верно второе, что тогда? Ты не станешь меня учить?
— Ну почему же? Раз я дал согласие, на попятный не пойду. Вот только тебе придётся делать выбор, ученик...
Рин немного помедлил. Слегка прищурил правый глаз, словно всматриваясь во что-то.
— Я могу помочь тебе с достижением простой и ясной цели: вернуться и показать всем, чего ты добился в изгнании. Это будет нетрудно, как ты понимаешь. Для этого даже не обязательно учить тебя чему-то новому, достаточно выдать копию моего Мрачного Скафа. Помнишь его? Ну вот. Ты вернёшься, ты всем покажешь и дашь пинка под зад тем, кто когда-то не поленился пнуть тебя... но в этом случае наше общение сведётся к минимуму. А вот если ты оставишь мысли о мести, всё станет куда интереснее. Правда, заодно и более зыбко.
— Договаривай.
— Собственно, я уже всё сказал. Я предлагаю тебе выбор. Достаточно простой, как в сказке: или перстень правителя — или ключ к библиотеке мага. А выражаясь по-иному — либо прямо сейчас бери синицу в клетке, либо иди в лес, где, по слухам, гнездятся более крупные птицы, и когда-нибудь, возможно, поймаешь одну из них. Или несколько. Но это — потом и без гарантии.
— Малый выигрыш или игра на весь банк?
— Именно так. Это развилка, ученик. Я уже однажды размышлял на эту тему вслух в твоём присутствии, но могу повторить: управление смертными почти несовместимо с управлением стихиями. Если ты выберешь власть над Черноречьем, у тебя не останется времени на серьёзную магию. Да и сил тоже. Если ты выберешь магию, то довольно быстро утратишь вкус к политике и интригам. Станет попросту жаль тратить время и силы на эту возню. В общем, подумай и прими решение. Я тебя не тороплю. Но помни: может статься, что я опять исчезну из Ирвана. Тогда даже синицу тебе придётся ловить самостоятельно.
На этом Рин исчез, не попрощавшись, а Сейвел отправился искать тихое место.
Следовало крепко подумать, прежде чем делать выбор.
22
Теперь, когда я стал высшим, Коренной Лес производил на меня ещё большее впечатление, чем раньше. Сказывалось углубление восприятия.
Правду сказать, Коренной Лес впечатлял всех. Забрёдших в него смертных — размерами деревьев, меньшие из которых могли потягаться высотой с тридцатиэтажным домом, а те, что постарше и покрупнее — и с сорокаэтажным. Сосновый бор на этаком фоне едва тянул на чахлый подлесок. Маги, особенно принадлежащие к "зелёным" школам, тоже впечатлялись деревьями, но по иной причине: каждый из тысяч этих растительных великанов аккумулировал и перекачивал сквозь себя не меньше энергии, чем мастер стихийной магии. Говоря проще, даже в сравнении с одним деревом Коренного Леса большинство адептов посещало редкое и малоприятное ощущение собственной незначительности. А уж если брать Лес как единое целое...
Но ныне я мог заметить то, что раньше ускользало от самого тщательного сканирования. Поток моего внимания, профильтрованный и очищенный глубинными энергиями Предвечной Ночи, цеплялся за узлы хорошо спрятанной сети. Если в Ирване угловатое плетение воли Теффора доминировало, а изящная вязь воли Сьолвэн дополняла и украшала его, то в пределах Коренного Леса доминировала уже сеть, сплетённая высшей. Удивительно, но я каким-то образом знал: не сразу, не за одно тысячелетие, с медлительностью и неумолимостью наползающего ледника была совершена эта подмена. И риллу по-прежнему полагал себя хозяином всего домена... но этот угол реальности давно сменил хозяина на хозяйку. Сеть воли властительного в Коренном Лесу не теряла ни размеров, ни густоты, ни насыщенности энергией — вот только контроль над этой сетью, дублируя свои основные функции, осуществляла сеть Сьолвэн.
А сердцем и средоточием истинной власти над этим местом служил Древотец.
Только магия и ничто иное могла поднять листву его верхушки на три сотни метров от поверхности почвы. Крона его накрывала своей густой тенью в центре Коренного Леса площадь, превышающую квадратный километр. Более двухсот десяти веков разрастался этот гигант — и ныне шли в медленный рост его стволы за номерами сорок два и сорок три. Никакой старший маг не мог сравниться с Древотцом по части Силы: телу крошечного смертного не под силу пропускать через себя потоки энергий такого уровня.
Но это всё — мёртвая статистика. А колосс, прозванный Древотцом, был живым — таким живым, каким никакое, хоть десять раз магическое дерево быть не может.
А ещё он был разумен.
Конечно, сравнение его сознания с человеческим являлось нелепостью по любым меркам. С высоты его кроны могла показаться исчезающе малой разница меж людьми и хашшес, сигалти и харлавами. Я имел дело с разумными гигантами (довольно вспомнить дельбубов или Стеклянный Лес) — но и на их фоне Древотец оставался чем-то совершенно уникальным. Если вернуться к разнице меж разными разумными, то даже Сьолвэн стояла ближе ко мне по структуре мышления, чем самое странное из её многочисленных созданий!
Может, друид пятой степени и мог бы поговорить с ним. Но сомневаюсь. Сомневаюсь. Для меня такой разговор оставался далеко за гранью возможного. В иное время я мог бы войти в транс, чтобы сократить дистанцию между нами хотя бы в части темпа мышления... но сейчас мы со Схеттой явились сюда не ради самого заметного элемента ландшафта.
"Ждите. Мы выйдем к вам через минуту", — объявило периферийное тело высшей, похожее на шестиногую обезьяну, и, развернувшись, резво убежало обратно в Коренной Лес.
— Ты как, любимая?
— Почти нормально. Какое-то у меня... предчувствие.
— Вот как...
Я сосредоточился на тенях будущего, но ничего особенного не обнаружил. Следовало ожидать: здесь, на кольцевом поле, отмежёвывающем Древотца от Коренного Леса, фон Силы Сьолвэн имел такую интенсивность, что моё ограниченное предвидение работало плохо. Можно даже сказать, вообще не работало. Как зрение в заилённой воде... или, скорее, как слух — на складе, забитом до потолка тюками с ватой.
Тихий возглас Схетты привлёк моё внимание к реальному миру.
— Ты видишь ЭТО?
— Да.
— Уф. А я уже подумала, что...
— Да?
Резкое движение головой, всколыхнувшее чернь синеватых волос. Вспышка Силы.
— Не важно. Не обращай внимания.
Ну-ну. И почему для меня это её "не важно" прозвучало таким неприятным диссонансом? Не потому ли, что жёнушка, выражаясь мягко, соврала?
Впрочем, выяснения лучше отложить. Сейчас нам предстоят совсем иные семейные заботы.
Или — не только семейные?
ЭТО приближалось к нам со скоростью быстро идущего человека. Но по контрасту с не рядовыми размерами ЭТОГО казалось, что оно едва ползёт.
"Боги и Бездна! Сьолвэн..."
Когда я увидел её впервые, в высшей — точнее, в её центральном теле — имелось три метра роста и четверть тонны живого веса. Но те времена (можно сказать, минутной давности, если вспомнить её общий возраст) миновали. Причём, похоже, безвозвратно. У ЭТОГО, напрочь негуманоидного тела, формой отдалённо похожего на гусеницу, вес плоти, пожалуй, превышал сотню тонн. А то и все полторы сотни. Две железнодорожных цистерны. Гладкие колышущиеся бока травянисто-зелёного оттенка, впереди, в венце длинных не то щупалец, не то великанских вибрисс, — четыре расположенных горизонтальным ромбом глаза. Круглых, крупных, чёрных в лёгкую прозелень... немигающих. Да и чему там мигать, когда век нет?
"Диетой ЭТО не исправишь..."
На загривке у Сьолвэн ехало очередное периферийное тело. Специализированное, похожее на кентавра: голова и нагой торс человеческие, — более того, очень точно (вплоть до ауры) копирующие Схетту. А внизу, после изгиба, нечто мохнатое, с четырьмя не ногами даже, а какими-то отростками. В руках же у этой... кентавры, химеры, как бы её назвать...
— Сын!
Коротко и резко плеснул Хоровод Грёз. Кентавра моргнула обиженно, поводя опустевшими руками и шаря вокруг подслеповатыми глазами... Схетта ушла в созерцание ребёнка, спящего уже на её, а не чужих, пусть как угодно ласковых руках. Я придвинулся, приобнял жену.
Но глядел — на Сьолвэн.
"Спасибо, что позаботилась о нашем сыне".
"Это не составило большого труда".
"И... Схетту извини. За резкость".
Чужой смех в моей голове показался больше похожим на рёв торнадо, чем на что-то более близкое и одушевлённое. Да. Меняется высшая... и уже изменилась. Очень сильно.
"Не за что извиняться. Потому что в этой резкости виновата я сама".
Щёлк — щёлк — щёлк. Безо всякой Параллели, в рамках нормальной чёткой логики, одно предположение цепляет боками другое. Кто программировал материнские инстинкты Схетты? Для чего? В смысле — Сьолвэн ведь даже не таится...
"И какую роль мы должны сыграть на этот раз?"
"Какую захотите".
"Вот так просто?!"
"Да. Я же знаю вас обоих, и знаю неплохо. Любая ваша импровизация будет мне на пользу".
"А ты изменилась, высшая".
"Нет. Я просто стала меньше притворяться. Кроме того, теперь вы двое доросли до уровня полноправных союзников, — а союзникам не лгут".
"Значит, раньше ты нам лгала?"
"Нет. Напрямую — никогда. Это не мой стиль. Но я позволяла себе умалчивать, а вам — добровольно заблуждаться".
Жёстко. Но даже где-то лестно, прах побери!
"И о чём же ты умалчивала, позволь спросить?"
Эта реплика принадлежала не мне. И (что в последнее время стало типично для всех действий Схетты, совершённых в союзе с её Силой) оказалось невозможно определить, с какого момента она вслушивается в наш приватный мысленный диалог. Может, с самого начала? А её заворожённость маленьким чудом на руках — только для отвода четырёх зеленоватых глаз?
"Я умолчала о том, сколько раз пыталась создать союзников, подобных вам. Как вы понимаете, потенциальных высших через сплетённую мной сеть ускользнуло много. Тысячи. И большинство — в смерть. Не каждый примат, даже взяв в руки палку, способен стать человеком разумным. А искренне заблуждались вы в степени собственной самостоятельности... ну, Рину нынче эта проблема знакома с обеих сторон. Есть предложения, которые делают потому, что адресат не может их отвергнуть".
"Иначе говоря, даже рождение моего ребёнка ты не предусмотрела, а спланировала. Легионэй, явившись в Квитаг, выполняла более одной миссии, не так ли?"
"Так. Позволять себе зачать ребёнка там и тогда по собственной воле ты бы не стала. А чем закончилось бы это разумное решение, нетрудно понять и так".
"О да!"
Я не прибегал к сарказму. Но даже холодные рассуждения, выплёскиваемые в канал связи между тремя мыслесферами, отдавали хиной. Целебной горечью.
"Схетта не беременеет — значит, уходит со мной. Мы оба попадаем в ловушку Ордена... ну а далее понятно. Я не сижу в кутузке тихо и спокойно, подспудно подготавливая прорыв к вратам Предвечной Ночи; Схетта из аналогичных соображений тоже не смиряется с происшедшим. Итог — путешествие на Дорогу Сна для обоих, только в один конец. А раз Схетта осталась, то всё замечательно. Я прошёл посвящение, она тоже в итоге его прошла, да плюс ребёнок стал якорем для нас обоих, побуждающим вернуться в Теффор..."
"Не только в Теффор, Рин. В Сущее — тоже".
День откровений. Я посмотрел на Схетту, встретил прямой взгляд озёр расплавленного серебра... неприятно сознавать, но одной любви недостаточно. Эта женщина подобна мне самому, а значит, не теряет рассудок даже в своей страсти. А один только рассудок — плохая опора для того дерзкого, который (или которая) надеется хотя бы отчасти покорить Дорогу Сна. Да, любовь тоже сыграла свою роль, и разум сыграл свою роль; но там, где не хватало ни любви, ни свободной воли, вступал в игру материнский инстинкт.
