Бурно проведённая ночь естественным образом выражалась в образных и натуралистических междометиях моих людей. Звяге пришлось подсунуть дрючок под нос. Но он продолжал ругаться, не открывая глаз, и в контакт с предрассветной реальностью вышел только после моего злобного "бип-бип" прямо ему в ухо.
Я уйду — они опять спать завалятся. Ну уж нет. Мне плохо — так пусть и им будет так же. Армия держится на сержантах. От сделанного мною внушения, в стиле "зашипел по-змеиному", у Ивашки и глаза раскрылись, и сам он проснулся. Ага, а Николашка — слух-то хороший — сразу исчез из поля зрения.
"Купец-невидимка". Поймаю — шапку из него сделаю.
Снова этот, бесконечный в предрассветной мгле, луг. "Холодок предутренний", от которого всё тело начинает трясти и передёргивать. Зябко из тёплого выбираться. Роса. И происходящая от этого сырость. Одежды, воздуха...
Плевать! До первого маха. Ну, максимум, до конца первого прокоса.
"Пройди до солнца три прокоса — не будешь ходить босо" — русская народная мудрость.
И не — "босо", и не — "уныло". И это — правда. Вот уже и согрелся, и кровь по жилам побежала.
Я снова вошёл в ритм. Во внутреннюю музыку этого движения.
"Ш-ш-ш. Ха!". Хомосапиенсы придумали музыку, чтобы прятать свои души от ужаса окружающего мира. От страха перед неизвестным, но неизбежным. Перед будущим. Грохот тамтамов забивает шорохи ночной саванны. Львы и леопарды не становятся менее прожорливыми, но бесхвостая обезьяна уже не боится, не ноет и не скулит, а поёт и пляшет.
"Я объявляю дураками
Всех тех, кто, дрыгая ногами,
В прыжках дурацких и круженье
Находят удовлетворенье".
Зря. Хоть и хорош "Корабль дураков", но Себастиан Брант не всегда прав. "Ритмическое подёргивание ляжки" создаёт иллюзию осмысленности и целенаправленности человеческого существования. Человек всегда бежит от старта к финишу. Даже если это бег по кругу. А другого и быть не может — Земля-то всё равно круглая.
Но по дороге возможны приключения. У некоторых — повторяющиеся. Названия такие красивые придумали: рефрен или, там, дежавю. Не, ну точно — у меня уже по второму кругу пошло. Как у "Конца Света".
* * *
"Приходит "Конец Света" в Россию. Огляделся и говорит:
— Похоже, я здесь уже бывал".
* * *
Дежавю достаточно распространённое явление; исследования показывают, что до 97% здоровых людей испытывали это состояние по крайней мере один раз в жизни.
Так что, когда на луг выезжает Чарджи на коне и везёт Любаву — это не мой личный глюк, а вполне типично.
Стоп, не сходится.
При дежавю вы не можете вспомнить, что произойдёт в следующее мгновение, но по ходу событий понимаете, что в деталях это видели. А я помню, что дальше будет. Это уже "пророчество" называется. Ванька-предсказатель. Я бы даже сказал — "футуролог". Сейчас она свалится с коня, прибежит, радостно вопя ко мне, и запрыгнет своими голыми... ну, скажем, не детализируя, телом, ко мне на грудь.
Во, точно: свалилась, завопила, побежала. Не, не глюк, в смысле — не дежавю. Отличия пошли.
Любава, видимо, тоже вспомнила недавнюю сцену по-мне-лазанья. И последующего "восставшего альпиниста". Вместо того, чтобы вскарабкаться на меня как на берёзу, она остановилась шагах в пяти, смущённо поболтала правой ручкой в воздухе. Потом сообразила найти этой ручонке применение: ткнула себя в левое плечо и отвесила поясной поклон.
— Прими, господине, людей сирых да малых за ради корма, крова и защиты.
Чего?! Каких таких "сырых"? Я, конечно, сегодня спал плохо. Но не до такой же степени!
Тем временем, Любава, исполнив первую часть явно отрепетированного приветствия, решилась добавить импровизации:
— А то батюшка повесился.
— ??!!
Фигасе! Моя первая мысль была об Акиме. Расстались мы с ним... нехорошо. Но смерти я ему не желал. Самоубийство — страшный грех. Аким, конечно, не образец благочестия, но... с какого?!
Потом дошло: если бы речь шла об Акиме Яновиче Рябине — Любава назвала бы его господином или владетелем. Впрочем, она и сама увидела моё крайнее недоумение и поспешила внести ясность:
— Не, не боись, не до смерти. Я как увидела батюшку своего в петле, так мужиков позвала. Они его вынули. А он только хрипит и кашляет. И портки мокрые. А я испугалась... ужасть. И чего делать — не пойму. Ну, совсем как полено глупое.
— Стоп. Потаня повесился?!
— Глупый ты, Ваня. Ой. Господине, прости дуру глупую, бестолковую, прости слово грубое, случайное...
— Стоять! Чарджи! Внятно. Медленно. Что случилось?
Любава прекратила выпевать фразы ритуального извинения, сопровождаемого такими же поклонами, а Чарджи, медленно подъезжающий к нам верхом, раздражённо передёрнул плечами и воспроизвёл дежавюшную фразу:
— Давай лучше на заимку. У тебя там полный двор гостей. Расскажут.
Опять?! Что, новая ведьма завелась?! Да сколько ж можно!
Тревога и любопытство переполняли меня. Так бы и рванул. С места в карьер, бегом. Но — нельзя. Владетель должен скрывать свои чувства. А неинформированность — особенно.
Зрелище пребывающего в растерянности и недоумении лидера действует на коллектив разлагающе. Вид бегущего по улице биржевого маклера немедленно вызывает у окружающих панику и мысль о тотальном дефолте.
"Хау. — сказал Виннету, и все с надеждой посмотрели на него".
Во, так пусть и смотрят. Как я сильно насупленный, типа — "Чапай думать будет", собираю барахлишко и без спешки топаю к своему подворью.
Мой театр одного актёра продолжался метров двести. Глубокую сосредоточенность и озабоченность на своём лице я донёс только до ворот. Потому что в воротах стояла Домна. И гоняла моих мужичков.
И кто это сказал, что в "Святой Руси" женщина была бессловесным угнетённым существом?
Женщина вообще — может быть. А вот Женщина... Угнетать Домну? — А в лоб хочешь?
Увидев меня, она несколько снизила мощь звучания и образность выражений. Даже попыталась поклониться большим поясным поклоном. Но я не дал. Успел перехватить и, пользуясь возможностью дотянуться до её лица, расцеловал в обе щеки.
— Домнушка! Голубушка! Как я рад тебя видеть! Соскучился по тебе! Да что ж ты стоишь-то? Давай присядем. Надолго ли? Что за забота ко мне привела? Что могу — сделаю, только скажи.
Домна... покраснела. Видели ли вы когда-нибудь смущённый сводный гренадерский полк? Вот и я — первый раз в жизни. Николашка уже подсуетился с лавкой. Но едва я усадил её, как Домна попыталась встать:
— Не, невместно служанке перед господином своим сидеть.
И попыталась сползти на колени. Ну уж фиг вам. С колен мы её только всей артелью поднимем. И то: без перекидного блока со стальным тросом — не получится. Еле удержал.
Она вытерла уголком платка глаза ("Вроде попало чегой-то"), трубно высморкалась, ещё раз смущённо мне улыбнулась и сообщила:
— Надолго. Насовсем. Пока не выгонишь.
Я тоже в ответ расплылся в улыбке. В глупой, непроизвольной...
Стоп! Что она сказала?! Как это "насовсем"? А Рябиновка? А остальные причём тут? Положим, выглядывающую из-за угла сарая морду Хохряковича я ещё могу объяснить — "еёный муж". Но что тут делают Хотен, Светана, Охрим, Чарджи.... А где Потаня? Коней полный двор навели, барахло во вьюках.... Так она и вправду ко мне решила?!
Несколько затянувшаяся пауза, проистекающая от моей общей ошарашенности, обеспокоила Домну. "Точки над и" она расставляет вполне доходчиво: ухватила меня за ворот рубахи, как щенка за шиворот, развернула к себе лицом и, внимательно вглядываясь в глаза, сурово спросила:
— Ну так чего? Выгоняешь?
Тю! Я, конечно, попаданец, но не идиотец. При взгляде на её напряжено-нахмуренное лицо я снова расплылся в той же глупо-счастливой улыбке. Она мигнула, потом облегчённо выдохнула и подвела итог:
— Вот.
Полная тишина в замершем, было, дворе взорвалась общим гомоном. А Домна... погладила меня по рукаву. И... наиболее точное описание интонации — "довела до сведения":
— Ты погоди тут. Я сейчас снеди какой на стол намечу. А то живёте... как свиньи в берлоге, прости господи.
Чисто — проинформировала. Моё мнение, планы присутствующих... да хоть воля божья — её не интересовало.
"Мужики должны быть накормлены, жорево — наготовлено, посуда — вымыта". И хоть камни с небес...
Очень приятное ощущение... незыблемости. Да, правильное слово.
По тому, как она поднялась с лавки, я понял: моя гипотеза насчёт регулярной юношеской любви как эффективного лекарства от варикоза оказалась правильной.
Ну женщина! ну Домна! "конь с яйцами"! — только головой махнула, и Ивашка чуть не завалился. Не потому что ему по шее досталось, а потому что не надо так сильно на Светану "облокачиваться". Особенно в тот момент, когда "торжествующий хакасец" собирает помощниц к месту исполнения трудового подвига.
Вот уж не думал, что я к этому "столпу ходячему" так сильно привязался. Или это тоже из подростковых заморочек? "Тяга к мамкиному подолу"?
Ты, Ванька, ещё дедушку Фрейда вспомни. Или Стендаля:
"Мне было четыре года, и я был как Цезарь со своими легионами против современных пушек. Но мне всё время хотелось, чтобы на ней не было никакой одежды".
Не мой случай. Но... ну совершенно идиотская улыбка. Самопроизвольная.
"Как увижу, как услышу -
Всё во мне заговорит.
Вся душа моя пылает,
Вся душа моя горит"
И не пылает, и не горит, а вот же... греет. И — светит. Жить как-то... веселее.
Ладно, откладываем душу, займёмся делом. Ивашка, получивший "обломинго", резко раскомандовался, мужички забегали, топоры застучали... Хотен сунулся, было, ко мне. Изобразить "Вести в субботу". Но был перехвачен и отправлен "по ленинскому пути" — бревна таскать. Двор опустел.
Только два кавалериста — Чарджи и Охрим толклись около коней. Вот от них-то я сейчас новости и узнаю.
Мда.... Логика — штука деревянная. Как сухой еловый дрын. В том смысле, что и не гнётся, и не тянется. И логика человеческих отношений — такая же.
Я же уже говорил, что испорченные взаимоотношения между начальником и подчинённым практически невосстановимы?
Любава обидела Ольбега. Серьёзно. То, что в её словах была доля истины — ещё обиднее. То, что ему не удалось наказать девку-рабыню, то, что дед — символ абсолютной истины и абсолютной власти оказался не абсолютом, а вернулся битым и униженным. Спасённым. Причём спасением своим обязанным, хоть и отчасти — кто подмогу позвал? — этой же дерзкой холопке...
Пережить такое, проглотить, переварить... Это и не каждый взрослый способен. Тут уже мудрость нужна.
"Три возраста бесшёрстной обезьяны:
Детство — Всё так прекрасно!
Старость — Всё так противно!
Мудрость — Всё так... забавно".
Но до последнего — не все доживают.
Я же тогда ещё, в первый её визит, понял: Любаве в Рябиновке не жить. Но со всей этой суетой насчёт ведьмы, с проповедованием Акиму, с "птицами", полонёнными и вшивыми...
Вчера вечером Ольбег снова наехал на Любаву. То есть, естественно, она его спровоцировала, а он попался. После бурной, но безвредной для здоровья участников, перепалки, мальчик решил вести себя по-мужски: "решать свои проблемы самостоятельно". Тем более, что опыт неудачной порки дерзкой девки с привлечением помощников из числа дворни, не оставил ему выбора. Решение проблемы под названием: "Любава — холопка дерзкая" — предполагалось найти с помощью косаря.
Слово "косарь" имеет в русском языке несколько значений. В сленге моего времени так называют "штуку", аналог американского "grand" — тысяча местных тугриков. Второй смысл: человек, который косьбой занимается. Я сам — косарь. Когда с косой. Есть и третье значение: большой нож с толстым и широким лезвием. Используется, обычно, для щепания лучины. Хотя бывают и нетрадиционные применения:
"Подай, матерь, косаря, косаря.
Рубить буду комара, комара.
Покатилась голова, голова
Вдоль широкого двора, ой, двора".
Ольбег был в своём праве: он господин, боярич. Она — холопка, робичка. Всунуться между ними... Чего ради? Да и не полезет нормальный человек против взбешённого мальчишки, внука владетеля, с тяжёлым ножом в руках....Тут бы Любавина голова и покатилась... "Вдоль широкого двора, ой двора".
Кто это выдумал, что на Руси люди — нормальные?
Дело происходило возле поварни, оттуда выскочила Домна и попросту отхлестала малолетнего исполнителя наказаний. Мокрым полотенцем по глазам.
На Любаву Домне наплевать, но грязюку кровавую возле едальни ей убирать не интересно. Ольбег, совершенно обезумев от ярости, сменил цель и кинулся на стряпуху. Всерьёз-то она его не ударила — внук владетеля. Не дай бог сломать ему чего или поранить. Но мальчишка-то впал в настоящее бешенство, "краёв не видел".
Наверное, он добился бы какого-то результата. Жидко-липко-красного. Мальчик-то вёрткий, ножик-то острый...
Но тут всунулся Потаня. Еле ходит, одна рука плетью висит, но вот же — прибежал дочку спасать.
Раньше воспитывать надо было. Сказано же: "не ослабевай бия младенца". А то "будут многие ущербы" и беды от соседей и начальства. Здесь "беда" выглядела как разбитый нос Ольбега — споткнулся об Потанину ногу, въехал лицом в стену.
Как местные относятся к разбитым носам — я уже...
"Пролить кровь господина своего"... Для холопа — смерть автоматическая. Обычно — показательная и мучительная. Показывающая очевидную истину: "вот так делать нельзя". Если владетель такое спустит — он сам долго не проживёт.
Если учесть, что у заявившегося, наконец-то, на место событий Акима, нос тоже клюквой...
Я не знаю, почему местные сравнивают разбитый и опухший человеческий нос с этой ягодой. Ни картошки, ни помидоров здесь нет, но почему именно клюква?
Стремительно нарастающее физиогномическое сходство деда и внука, как в очертаниях, так и в расцветке, было немедленно отмечено присутствующими. И озвучено Хотеном.
"Поэт в России — больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
Лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
Кому уюта нет, покоя нет".
То есть, практически, всем.
"Уюта нет, покоя нет" — а кому сейчас легко? А где вы видели спокойных людей на Руси? В которых ничего не "бродит"? Я уж не говорю о "духах".
У нас же постоянно как на похоронах: на одного уже спокойного — несколько десятков всё ещё беспокойных. Просто поминки ещё не начались. А уж там-то... и споём, и спляшем.
Любит наш народ поэзию. Особенно — в обработке. В своей. Как звучит Пушкинское:
"Во глубине сибирских руд
Сидят два старика и ср...т"
— помню с детства. А какие аранжировки местные делают по мотивам "Богородицы"...!
Хотен тоже оказался не чужд "живаго великорусскаго языка". Понятно, почему при такой коллекции фамильных портретов с ярко выраженной общей чертой его потянуло на "Мороз — Красный Нос". Но неверное цитирование даже вершин отечественного фольклора вызывает агрессивно окрашенное раздражение слушателей. Даже если тихонько бормотать под нос, перевирая оригинал в форме:
