— Так мы договорились?
— Хорошо.
— Что?
— Хорошо! Я не буду вас ловить...
— Вот спасибо!
— Но вам все равно не выбраться — они наверняка уже на подходе!
— Разберемся. Слав?
Мой сосед молчит, словно что-то взвешивая. Потом неожиданно тянет к себе ножик.
— Как нас найдут? По энергии? Если ты говорил про мерители?
— Д-да, — вельхо не отрывает взгляд от железного лезвия. Что, уже не я тут самый страшный?
— Мы ее излучаем? — лицо моего соседа странно отрешенное, будто он не охоту на нас обсуждает, а какие-нибудь возможности существования внеземной жизни на планетных системах красных карликов!
— Да...
— А сейчас? Если здесь магию глушат?
— Все равно. Ее не чувствуется, но она видна. С близкого расстояния все равно засекут.
— Как ее приглушить?
— Не знаю...
— Терхо Этку.
— Я не знаю! Я вообще не знаю, возможно ли такое вообще!
— Спокойно. Макс, сходишь на разведку? Если Ири... если наши уже на подходе, перехвати. Скажи им... скажи, что мы пока не можем их забрать. Сейчас им безопаснее тут.
Рискованно. Но можно. Нас мало кто видел, может, не свяжут "нового друга" с возможными драконами.
— А ты?
Славка улыбается:
— А я пока постерегу нашего общего друга. А то вдруг он передумает?
Не понял. С какой это стати? Нет, все вроде правильно, но что-то царапает внутри, не давая согласиться сразу. Вообще согласиться. На пробу предлагаю другой вариант:
— С собой прихватим.
— Макс... времени мало.
Так. Если я хоть что-то понимаю в славкиной мимике, то сейчас мне попытаются что-то вкрутить. Да, время уходит, надо спешить, у нас осталось совсем немного, но...
— Славка, что?
— Что?
— Говори, что не так. Я же вижу. Не ври.
Темные глаза смотрят устало. И как-то... издалека. Будто он уже не со мной, отдельно. Будто... прощается?
— Да говори же ты!
— Чары спали, — вдруг говорит он.
Я даже не понял сразу. Какие чары, при чем тут они вообще? А потом — дошло. Как-то одновременно я увидел то, что небольшой зал со сводчатым потолком освещается не привычными кристаллами, а свечами... и хвастливые надписи над хозяйской загородкой увидел: "У нас все настоящее", "Магия остается за дверью", "Вельхо! Только здесь можно побыть обычным человеком..."
И похолодел. Если тут вообще не работают чары...
— Ты не можешь ходить?
— Я не могу встать, — тихо отозвался он. — Как сел — сразу.
Так. Ясно. Очень понятно.
— И ты решил отправить меня подальше. Это типа самопожертвование, да?
Я себя не услышал. Внутри бесился ледяной поток, закручиваясь в кипящий водоворот, поднимаясь все выше и выше. Нестерпимо заболела голова, будто кто-то ввинчивал в виски тупые сверла.
— Макс...
— Замолчи. Сейчас же замолчи, слышишь? Ну ты и...
Ледяной поток уже клокотал. Он был белый от пены и ярости, он... захлестывал. Я не могу сейчас ничего слушать. Я не буду. Потом! Если... когда выберемся.
Я перевел взгляд — и маг вжался в спинку высокого стула.
— Само восстановится? Не врать!
— Нет...
— Ясно. Ну что ж. Бери его на руки.
— Макс!
На нас уже косились. В дверях появился крепкий толстячок в темно-синей рубашке и широком фартуке. Хозяин? Позвали на скандал?
Голову ломило уже невыносимо.
— Бе-ри, — выдохнул я. — И пошли. Там разберемся. Восстановишь чары — отпущу.
Топот послышался в ту минуту, когда я двинулся расплачиваться с хозяином. Топот сразу многих ног, ритмичный и уверенный. Как солдатская маршировка.
Кажется, опоздали.
Окон в подвальчике нет, смотреть приходится в двери. И дела за этими дверями невеселые. Оттесняя толпу, перед домом выстраиваются полтора десятка человек, и к ним подбегают и подбегают новые. Тыкают в нашу сторону. И устанавливают что-то странное. Что-то вроде телескопов на ножках, только трубы телескопов все до одной почему-то смотрят в нашу сторону.
С этой стороны путь отрезан.
Так. Спокойно. Спокойно. Не первый раз...
Я метнулся к "хозяину".
— Запасной выход есть? Тридцать целиков даю.
Монеты призывно сверкнули на раскрытой ладони. Толстячок глянул на них почти жалобно. Ну да, видеть, что у клиента есть деньги, и эти деньги могут уйти вместе с ним...
— Но вас ищут...
Это называется "и хочется, и колется". Это деньги за целый день работы, и получить их за просто так... кто откажется? Толстячок, правда, колеблется, глядя на посетителей: сдадут-не сдадут? Но одна компания уже дошла до той степени веселья, когда трудно заметить даже прилетевшего волшебника в голубом вертолете, вторая смотрит на нас восторженно (особенно на Терхо), а у третьей явно рыльце в пуху, и они тоже прикидывают, как ловчей свалить. Я подбавил толстячку стимулов:
— Если нас не найдут, вам же лучше! Нет драки — убытков меньше! И проблем.
Хозяин, очевидно, вообразил размер проблем в виде сломанной мебели: жалобное выражение мигом сменилось на твердокаменную морду типа "моя хата с краю", а руки пришли в движение. Одна порхнула над моей ладонью, откуда с волшебной скоростью испарились три золотые монетки, а вторая с той же похвальной быстротой ткнула в сторону приоткрытой двери. Той самой, откуда он сам явился.
— Там. Через пекарню...
— Спасибо. Парни, двигаем! Ах, да забыл... — я торопливо наклонился к столу нетрезвой компашки. — Шухер, пацаны! Облава! Облава!!!
— А-а-а!!!
Ну вот, то что надо. Шухер не бог и не скорая помощь, он на вызов реагирует очень даже живенько. Вот и теперь — призванный шухер явился моментально, оперативно навел свои порядки, и уже через минуту отличить одних бегущих от других стало весьма и весьма затруднительно. Часть предсказуемо рванула на главный выход, еще часть — на указанный запасной, а остальные заметались по зальчику, решая, куда им надо и надо ли вообще...
Мы промчались мимо хозяина — он прилежно пересчитывал деньги — и затормозили, чтобы не врезаться в других жаждущих смыться.
Серая дверь в плотных заклепках, полутемный коридор, освещенный всего двумя золотистыми камушками, запах печеного... поднос, скользящий по металлической ленте нам навстречу. Из стопки румяных лепешек совершенно автоматически улетучиваются несколько штук — сколько захватил. Поесть-то мы так и не успели...
Успеем ли вообще?
Развилка, наш коридорчик уходит влево и вправо, из-под ног воем шарахается мурха, местный зверь вроде кошки, но с большими ушами, и мы с вельхо дружно сталкиваемся — сначала локтями, потом со стенкой. В душистом воздухе повисает несколько образцов "непереводимого фольклора", откуда-то слева доносится похожий диалог, тоже весьма эмоциональный и цветистый — видимо, те, кто удирал впереди нас, попался мурхе раньше.
Славка тихо шипит сквозь зубы — этот вельхо его что, приложил?
— Осторожней!
— Сам бы потаскал... — огрызается вельхо.
— Да я не против. Только тебя прикончу, и сразу...
Пекарня. Где эта чертова пекарня? Запах печеного доносится справа. Ага! Рвем туда!
Комната с низким потолком, от стены шарахается девушка с железным листом, полным белых, еще невыпеченных булок:
— Во имя пяти... Вам не сюда! Сюда неправильно!
Крохотный коридорчик, полутемный, размером чуть больше прихожей в хрущевке. И еще одна приоткрытая дверь, из которой валят клубы морозного пара. И серый зимний день за ней выглядит таким светлым! Даже дымный городской воздух кажется свежим. Получилось? Ушли?
Я успеваю сделать только один шаг по присыпанному золой крылечку. Нет, еще одно успеваю — пропустить вперед Терхо и Славку. Потому что мне, дебилу, показалось, что здесь безопасно. Крохотный переулочек, всего на три дома, кажется совсем пустым.
Кажется...
Три фигуры на затоптанном снегу возникают будто ниоткуда.
И треск, и боль в плече и шее, и шипучий рой синеватых искр, вгрызающихся в уже захлопнутую дверь.
Как мы попали обратно, не помню, помню, что пришел в себя возле одной из печек — сижу на полу, рядом скорчился вельхо... и Славка. Их тоже зацепило?.. В дверь, задвинутую на засов, кто-то ломится... вторая, из пекарни в коридор, тоже оказалась закрыта. Это я, что ли обе? Не помню. Наверное, я, Терхо не двигается, по лицу быстро расплываются синие пятна.
А у Славки лицо... я не знал, что человеческая кожа может быть такой белой.
— Макс... тут... — он прикрыл глаза, — тут...
— Что? Тихо, не разговаривай.
— Тут... — белые губы упорно шевелились, — лестница... наверх... видишь?
Я оглянулся. "Прихожая" была темная, узкая, но высокая, и... и справа и слева в стенках виднелись узкие проемы с узкими, крутыми... лестницами! Черт, как я не заметил сразу?!
Мы сможем подняться вверх, если удастся — перебраться на соседнюю крышу, а если выйдем из "зоны поражения", то сможем обратиться и сделать крылья.
Нет.
Не сможем. Смогу. Славке туда не подняться ни за что, потому что подняться по этой узости с раненым на руках невозможно... не пройти. А если...
В дверь грохнуло.
— Открыть по требованию Нойта-вельхо!
Я отчаянно посмотрел на моего соседа. Славка не шевельнулся. Лежал на боку, неловко подогнув руку, и смотрел на меня черными глазами. Он тоже все понял — наверное, даже раньше, чем я. Он ведь и правда... умник.
— Иди... на крышу... и переберешься, а там... нашим... поможешь потом... когда все успокоится?
"Обреченность". Кажется, это называется именно так. Именно она сейчас смотрела на меня из черных глаз моего соседа.
— Открывайте! Открыть сейчас же!
— Иди. Дверь... долго не удержит... И, Макс... про лохов. Бедный не тот, у кого денег нет... бедный тот, у кого... ничего... дороже денег... понимаешь?
Нет. Не понимаю! Я не хочу этого понимать! Не хотел...почему он про это сейчас? Как он может?
И морозом по спине прошло: именно сейчас. Может, он давно хотел это сказать... а может, и говорил, но с меня же всегда слова скатываются, как вода с крыши. А сейчас я его услышу. И запомню.
Он прощается. Прощается, поэтому на прощание говорит то, что, по его мнению, важно.
Что ж ты делаешь-то, Славка...
Дверь содрогалась под ударами. Кажется, там было что-то кроме засова, потому что обычная под такими ударами просто не выдержала бы. Колотило в нее явно больше трех человек. Или у меня уже в ушах шумит? Грохотало уже просто невыносимо, требования перемежались угрозами, угрозы обещаниями, что если мы не драконы, то все будет в порядке, нас отпустят на все пять дорог... А я все сидел на полу, и встать не мог, потому что встать — значит придется идти... и бросить его тут.
А я не хочу. Не хочу... не должен... будь оно все проклято! Не хочуууууу!!! Не заставите! Ненавижу...
Темное, холодное, яростное бешенство поднялось откуда-то из глубины сознания. Ожгло льдом, опалило пламенем, зависло шипяще-белой волной... и рухнуло пенным валом вниз, затапливая мозг.
И мир вокруг сдвинулся.
Потом это вспоминали по-разному. К бурным событиям, как всегда, прибавилась не менее бурная человеческая фантазия, и вскоре истину установить было также легко, как заставить дождь идти в обратную сторону.
Сначала недоброе почуяли маги, ломившиеся сквозь почему-то неподдающиеся двери — дракон испепели здешний запрет на магию! Из-за него вельхо не могли добраться до цели привычными способами, и оставалось только тупо крушить двери. А сейчас даже крушить расхотелось.
Что-то было не так. Или стало...
Одно из самых высоких зданий города, пятиэтажное, в подвале которого гнездилась харчевня, содрогнулось от фундамента и до верхушки с гроздью из пяти молитвенных колоколов.
И засветилось. По желтоватым каменным стенам неравномерно пробежали белые искры, крупные, но почти без блеска. Выглядело как будто поземка на дороге — неплотные змеи сталкивались, извивались, свивались в более крупные полосы и ползли, ползли, очень быстро поднимаясь к крыше. Внезапно они мигнули, ярко полыхнули и пропали, точно всосавшись в камень. По площади прокатился низкий, тяжелый, недобрый гул — и началось.
Снова тряхнуло. И опять. И еще раз. Народ: и вельхо, и любопытствующие зрители, и просто случайные люди — попятился. Кое-кто не удержался на ногах. Послышались испуганные крики. Некоторые, особо осторожные, молча попытались выбраться из толпы, разумно предпочтя зрелищу более безопасное место. Закричали вельхо, то ли предупреждая, то ли прогоняя просто на всякий случай.
Поздно.
Земля "вскипела" на глазах. Снег стремительно взвился вверх, зависая примерно на уровне талии... а в следующий маг осажденное здание будто взорвалось изнутри. Это была уже не поземка, это был вихрь!
Нечеловечески белые и неестественно ровные линии взмыли смерчем, уплотнились коконом, на миг скрывшим странно колеблющийся дом... а потом все ускоряясь, по расходящейся спирали пошли в стороны, накрывая дома, временные праздничные навесы с ветками и лентами... людей.
Кто-то убегал, бросая и теряя вещи, кто-то пытался спрятаться, кто-то падал, прикрываясь руками. Трое оставшихся на площади вельхо пытались выставить какое-то "заграждение". Вихрю было все равно. Он накрыл всех.
Макс.
Во рту было горько. В горле сухо. В груди больно и странно... Чего-то не хватало, чего-то, к чему я привык, а теперь оно ушло и стало пусто. И еще я ничего не видел левым глазом — он не болел, но почему-то не открывался, и чувствовался как... сырость? Я кое-как поднял непослушную руку — глаз ощущался, как что-то странно большое. И чужое... Начинался на лбу, потом накрывал глаз и щеку. Опухоль. Похоже, я теперь инвалид не только драконий, а и человечий тоже — одноглазый. Нет, страшно не было, обидно тоже. Просто пусто. Как после пожара. И совсем немного любопытно. Что я мог такого сделать...
И что вообще случилось?
Пока память лениво копошилась в залежах, осуществляя поиск нужных файлов, рука действовала в автономном режиме. Думать ей было нечем, костный мозг думать не умеет, поэтому рука абсолютно спокойно сняла с глаза "опухоль" и автоматически предъявила ему же для опознания.
Несколько секунд глаз тупо таращился на белое нечто неопределенной формы и щурился, пытаясь распознать неопознаваемое, потом мозг наконец догадался подключить к делу второй глаз, "неповрежденный", а потом я тихо захихикал. Хихиканье постепенно переросло в смех, что уже отдавало истерикой. Я это понимал, но остановиться не мог: в этой пустоте даже такой пустяк показался чем-то до невозможности прикольным. Прямо до хрипоты.
Опухоль оказалась тестом. Заготовкой для булки.
Как она попала на мое лицо? Перелетела из пекарни? Хорошо, что не из самой печки...
— Придурок, — буркнули рядом. — Впрочем, я так и думал.
Я заткнулся. От звуков этого голоса пустота схлопнулась мгновенно. Вернулись боль. И злость на себя, что в очередной раз так глупо подставился. И память... И страх — за себя, за Славу, за всех своих. Даже за Штушу.
Я торопливо осмотрелся. Что произошло? Я вырубился, и?
В "прихожей" точно что-то взорвалось. Что-то кислотное, потому что стены странно "оплыли", как воск на свечке. Дверь сплавилась в монолит со стеной. Или смерзлась, потому что все покрывал густой слой белого инея. Даже лестничные проемы заледенели.
