Смерть его игрушка

Нет, решила я. Держусь от него подальше.

Он протянул руки, и я прижалась к нему, подтягивая к груди одеяло.

— Что ты как маленькая! — сказал сердито, отбирая его. — Не изнасилую я тебя!

Он слегка дотронулся губами до моей шеи — прохладные губы, прохладное дыхание. У меня вырвался стон, и он, хмыкнув, принялся целовать мою шею, грудь. Знакомое покалывание от его кожи, я плотнее прижимаюсь, чтобы ярче это почувствовать.

— Мне продолжать? — шепчет он.

Я почти выдыхаю:

— Не надо...

Отстраняется.

— Извини, — виновато шепчу. — Я не могу так сразу...

— Я понимаю, — натянуто улыбается он. — Всё нормально.

— Ром, ты мне правда нравишься. Но давай чуть-чуть подождём, ладно?

Мой виноватый тон, похоже, разозлил его. Самую малость.

— Даша, — сказал он строго, — Это как раз такая вещь, за которую ты совершенно не должна извиняться. Я хочу, чтобы после ты сказала: 'Наконец-то', а не 'Ой, что ж я сделала-то!'. Ясно? Я буду ждать. Столько, сколько надо тебе. Я умею ждать, — он широко улыбнулся. — И мне нравится играть с тобой. Поэтому я не хочу, чтобы ты считала, что должна мне что-то. Помочь тебе мне ничего особенного не стоило. Понимаешь? А?

Я кивнула. Всё ещё с виноватым выражением.

— Далее, почему ты считаешь, что обязана дать мне?

Без привычной улыбки, бровь непринуждённо поднята. Но я знаю, эта улыбка здесь, просто чуть замаскирована.

Не выдерживаю, роняю смешок.

— То, что тебе нравится, я ведь говорил? К твоим услугам. Целиком и полностью. Ну, вставай.

Быстро чмокнул меня в губы, вышел из комнаты. Я облегчённо вздохнула. Он подозревает причину? Догадывается, что я не доверяю ему ещё, даже немного побаиваюсь?

Если и так, это его вроде бы не обижает. Ведь так?

Я могла неплохо чувствовать других людей, их эмоции, настроения. Но Роман ставил меня в тупик.

Человек-загадка. И мне придётся его разгадывать. Выбора нет.

18.

Как мы оказались на крыше девятиэтажного дома — я и сама не поняла. Роман просто воспользовался моей страстью к приключениям. Мы стояли у края, я нервничала, а он обнимал меня сзади.

— Гляди, — тихо сказал. — Там целый мир. Интересно смотреть на него свысока? Я так делаю всегда. Он суетной, слишком нервный. Ты можешь обрести другой мир. Другую жизнь. Только скажи.

Я смотрела вниз — жутко, никаких перил, оградок, девятый этаж. Кажется, дрожу.

— Я... не знаю. Мне надо подумать. Давай отойдём от края, а?

— Даш, я не дам тебе упасть.

— Всё равно. Я просто нервничаю.

— Даш, я могу защитить тебя практически от чего угодно.

— Угу. — Сказано довольно равнодушно.

Что я там говорила про 'разозлить'? А про 'вывести из себя'?

Он толкнул меня в спину.

Равновесие пропало в момент, передо мной бездна. Ошеломляющее чувство падения, ожидание смерти, надежда на нереальность происходящего.

И меня хватают крепкие руки. И шёпот на ухо:

— Даш, ты должна мне доверять.

С чего бы? Меня трясёт. От страха и гнева.

И он толкает снова.

Снова рывок пресекается его руками. После двух или трёх метров падения. Но меня не интересует — как он это делает.

— Не делай так больше! — ору в ярости.

— Ты видишь, я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

— Может быть. Но, тем не менее, это жутко. Я всегда должна ожидать от тебя подвоха. Ты говоришь доверять тебе — но я не могу даже расслабиться рядом с тобой.

Он крепко обнял меня сзади и прошептал на ухо.

— Девочка, я не буду больше. Это просто маленькая демонстрация.

Он просто псих. Демонстрация? Я чуть снова не умерла — от страха. Он сумасшедший, натурально. Человек, который играет жизнью. Нет, не жизнью — смертью. Вот и как можно такому доверять?

19.

Я созвонилась с Ланкой и отправилась к ней домой. Если она говорит, что будет дома ещё полчаса, то лучше поторопиться — ровно через тридцать минут повернёт ключ в дверном замке. Она великолепно просчитывала своё время. Но почему-то не могла — или не хотела — просчитать свою жизнь. Мужчины, квартиры, работы, хобби чередовались с ненормальной частотой. Неизменными оставались только мы в её жизни.

Я как раз застала её на выходе.

— Мы идём на презентацию, — резко и уверенно заявила она. Она всегда так разговаривала. — Клуб совместных увлечений. Знаю одну из организаторов.

— Лан, я хотела поговорить.

— Конечно, без проблем.

— Серьёзно.

— Конечно, без проблем.

Она схватила меня за руку и потянула вниз по лестнице. Лана пользовалась лифтами только для того, чтобы перевезти что-нибудь тяжёлое.

При её спортивной форме — неудивительно. Как-то раз она отжималась на спор сотню раз. Причём, насколько мне известно, она не ходила ни в какие фитнесс-клубы, занималась дома. Даже не бегала по утрам. Я бегала. До того, как заболела. После диагноза перестала. Бегать, принимать ледяной душ, готовить три раза в день и прочую ерунду, которая всё равно не помогала. Что толку от того, что сердце сильное, желудок здоровый, мышцы крепкие, если метастазы в лёгких?

Сейчас, когда мне дали ещё одну жизнь, почему-то захотелось вернуться к здоровому образу жизни. Очень не хватало свежего воздуха по утрам, бодрящей прохлады — или хрустящего морозца, жара по телу от ледяной воды.

Что-то явно надо менять в жизни, но почему именно это?

20.

Мы сели в машину. У Ланы, разумеется, она была ярко-красная — кто мог ожидать от иного от яркой блондинки? И малолитражка для женщины — самое то. Но загвоздка была в том, что Ланкина малолитражка была джипом. Маленький такой, аккуратненький джип. Проходимость — танк. Мы впятером в нём умещались с трудом, но ездили всегда на нём, а не на седанах Егора и Андрея. Резкий уклон, размытая в болото глинистая дорога, горные каменистые речки — малыш 'Мицубиси' побеждал всё. Я, признаться, любила кататься на переднем сиденье, наблюдая за дорогой, которую Лана усмиряла, как дикого мустанга. Но обычно это место занимал Андрей.

— Лан, теперь можно?

— Конечно, давно можно, — пожала она плечом, заводя мотор.

— Мы видим, что с тобой что-то случилось.

Она не отреагировала. Никак. Отпустила сцепление, выдавила газ, вырулила со двора. Постояла перед выездом и дала по дороге строго разрешённые шестьдесят.

— Лана! — окликнула я её.

— Даш. Ничего! Не! Случилось! — медленно выговорила она, почти срываясь на крик.

— Можно, я расскажу историю? Даже если тебе покажется, что ты её знаешь, просто сначала послушай. Мы ведь ещё не подъезжаем?

Так вот, — я, спохватившись, пристегнулась. — три недели назад я наконец решилась сказать гинекологу про боли в груди. Я предполагала, что это гормональное, и он со мной почти согласился... Но на всякий случай направил в онкоцентр — сдать анализы.

Тогда я решила ничего вам не говорить. Рано ещё пугать.

— Пугать? — хмыкнула Лана едко. — Ну да, мы бы разбежались. Теперь ты наконец переедешь от этого своего химзавода?

Я смерила её строгим взглядом и продолжила:

— Потом были анализы, пробы, тесты. Недельный курс какого-то экспериментального лекарства. Колебания врачей, которые вроде бы сначал хотели что-то вырезать... потом, после размышлений, ничего не вырезали. Ельцов сказал, что кромсать надо половину меня. Вряд ли то, что останется, будет жизнеспособно.

Лана слушала сочувственно. Она умела слушать, при всей своей резкости, лёгкости — она могла слушать очень долго, не теряя внимания.

— Мне назначили химиотерапию. Я снова вам ничего не сказала. Продала бабушкину квартиру, уволилась с работы, написала завещание. Обрезала волосы, сказала вам, что надоели. Вы возмутились, особенно Егор с Андреем, помнишь? Мужчинам нравятся длинные волосы у девушек. Коса до сих пор лежит у меня дома, кстати.

Я приготовилась умирать. Надежды не было никакой, но химиотерапию всё же решила пройти. Хотя — такой запущенный рак — это приговор.

А потом я привела домой незнакомого мужчину, и наутро проснулась совершенно здоровой.

Это невероятное чудо, Лан, такого не бывает. Вернее, бывает... как оказалось. Но сколько было шансов?

Я родилась во второй раз, понимаешь?

А потом я рассказала Андрею. Знаешь, что он ответил? Что существуют люди, которые способны вылечить рак четвёртой стадии. И он знает таких. Найти их сложно... Но я уверена, невозможного нет.

Скажи, что было бы, если бы я не вылечилась и молчала бы до конца? Лана?

Подруга молчала. Я знала, она задумалась — пальцы перебирали руль — и не мешала ей. Потом что-то решила:

— Даш, это так. Ты права. И, возможно, кто-то из вас может мне помочь. Но это тоже будет чудом. Давай я расскажу кому-то одному, а потом уже решим, что и как делать дальше. Ты не обидишься, если я поговорю с Андреем?

— Не обижусь, если тебе так легче... — я пожала плечами.

— Я тебе доверяю не меньше, но сейчас мне нужен мужской совет. Мужская точка зрения. Ладно?

— Конечно, Лан. Только обязательно поговори. Как можно скорее. Хорошо?

— Обещаю, — подруга тепло улыбнулась.

21.

Мы припарковались на небольшой улочке, примыкающей к центральной. Прошли в вестибюль пятиэтажного здания, проигнорировали гардероб — моя куртка и короткий сиреневый плащ Ланы остались в машине. На улице было уже достаточно тепло, чтобы дойти без верхней одежды.

Кафе — я в нём ни разу не была. Большое, но уютное. Красно-синее оформление, на удивление, не выглядело безвкусно.

Лана поздоровалась с людьми у входа — видимо, организаторы.

— Пойдём, — позвала она меня внутрь. — Вот, видишь прилавок? Там и будет действо. Вот отсюда будет всё видно, но в первых рядах садиться не будем, ладно?

— Слушай, ты сказала это клуб... интересов? — спросила я, устраиваясь за столиком.

— Совместных увлечений. Вторая презентация. На первой я не была.

— А чем они здесь занимаются?

— Подбирают партнёра по увлечениям и обеспечивают место и время встреч.

— И какое увлечение хочешь предложить ты?

— Я хочу предложить им свои услуги в качестве психолога, — мило улыбнулась Лана. — или инструктора по некоторым видам увлечений.

Я пожала плечами. Этакий клуб для скучающего гламура. Если подруге нравится — что ж, почему бы и нет?

Один из экземпляров этого самого скучающего гламура встал рядом с пустым на сегодня прилавком и прокашлялся. Официантки разносили напитки — видимо, бесплатно, но я не стала брать. Не хотелось ничего пить и есть.

Вводная часть давалась с улыбкой, громко и чётко — надо было заинтересовать слушателей. Меня заинтересовал — говорил красиво, увлечённо. Глаза блестели. Сидели далеко, но мне показалось, что у него чёрные глаза. А может, просто кажется. У Романа чёрные — и мне мерещатся его глаза у каждого прохожего.

Чёрные, бездонные. Жутковатый взгляд. Искры безумия в самых зрачках. Я уже соскучилась по ним.

— Даш!

Острый локоть Ланки впился в бок, застав меня врасплох.

Я вынырнула из воспоминаний и поглядела на неё. Испуг?

— Что случилось?

— Тихо! Встаём и уходим, ясно?

Я судорожно кивнула и стала оглядываться, пытаясь понять, что так напугало подругу.

— Даша, ради бога, веди себя естественно. Я сейчас выйду, через минуту просто встаёшь и уходишь. Не озирайся, всё равно не поймёшь в чём дело. Ясно?

Я снова кивнула.

— Я пошла.

Она подхватила сумку, неторопливо встала и по стеночке проплыла к выходу. Со стороны смотрелось так, будто она захотела в туалет и не хочет никому мешать слушать.

Я так не смогу. Горделиво и спокойно выйти — или не обратить на себя внимание. Одно из двух.

Раз Ланке нужно, будет второе.

22.

Она ждала меня в машине. Сосредоточена, спина каменная, руки на руле.

— Давай, поехали.

— Лан, в чём дело? — спросила я пристёгиваясь. — Что за спешка?

— На нас никто не смотрел? — напряжённо спросила она вместо ответа.

— Нет.

Подруга кивнула.

— Слушай, Даш, давай как договаривались, а? Я сначала поговорю с Андреем, а потом всё расскажу.

— Конечно. Но если вдруг нужна помощь...

— Угу, — отозвалась она.

Действительно что-то случилось. Такого я не помню. Много раз мне вместе с ней приходилось от кого-то прятаться, убегать, но никогда она не боялась и не нервничала. Ланка вообще никогда ничего не боялась.

До этого времени.

24.

Я вернулась домой встревоженная. Позвонила Андрею, рассказала об условии Ланы. Мне показалось, или он тоже начал нервничать? В последнее время с ним происходило много непонятного.

Да что уж там, в последнее время со мной мало происходит того, что я могу понять.

Квартира мне показалась внезапно самой настоящей крепостью из пословицы. Почему-то все проблемы остались за порогом, и теперь толпились там, угрожая захватить целиком.

Здесь было умиротворение. Каким бы привлекательным не был Роман, я хотела побыть одна.

Сняла и аккуратно повесила одежду. Расправила даже складочки. В такое время, когда всё вокруг переворачивалось с ног на голову, порядок успокаивал. За последние пару недель я сделала полностью генеральную уборку.

Прошла в зал, потянулась за пультом от телевизора.

На столе, стянутые ленточкой, лежали пять розовых орхидей. Без всяких папоротников, без спаржи, без слоёв безобразной цветной плёнки. Живые цветы. Их не портила и не глушила яркая и, по большому счёту обычно безвкусная упаковка, поэтому они казались маленьким островком совершенства на пустом столе.

Я, конечно, поняла сразу, кто мог оставить мне цветы в запертой квартире.

А ведь я даже не могу кинуть ему СМСку в знак благодарности. Просто не знаю его номера. Вот это да!

Как так я умудрилась — не спросить телефон?

Достала вазу из серванта. Чудесные цветы.

25.

Утром Роман снова был у меня. Я уже привыкаю видеть его на постели, когда просыпаюсь.

— Привет, — улыбается. В глазах прыгают чёртики. К этой улыбке я тоже привыкаю. Она заставляет сердце замирать в груди.

— Привет, — я глупо улыбаюсь. — Чем это так пахнет?

— Я сделал блинчики. У тебя ведь нет аллергии на абрикосовое варенье?

Даша, он опасен. Даша, он ненормальный. Даша, ты обещала Андрею держаться от него подальше.

— Нет, — сажусь на постели. Он смотрит на одеяло, которое я прижимаю к груди и смеётся.

— Думаешь, это меня остановит?

Не знаю, что ответить. И 'да', и 'нет' явно будут лишними.

Отбирает одеяло, целует. Его поцелуи просто невероятно кружат голову. Прохладгые губы и лёгкое покалывание. Прижимаюсь к нему, чтобы почувствовать это во всём теле.

Но он отстраняет меня:

— Пошли, блинчики стынут.

Первое время я даже не очень поняла, о чём он. Потом покраснела и потянула одежду, которую специально стала оставлять возле кровати.

— Хитро! — усмехнулся Роман. — Вставай, я налью кофе.

26.

Его глаза как две бездны. И взгляд — тягучий, мягкий, пронизывающий. Длинные тёмные ресницы, тяжёлые брови.

— Даша, ты не любишь блинчики?

Я мотнула головой:

— Нет-нет! В смысле — они очень вкусные! Я просто... задумалась.