— Ну, па, — завёл Лар очередную прописную истину. По его мнению. — Бабуля тебя одевала, — загнул он пальчик. — Маман тебя одевала. Мамуля тебя одевает. Пришёл мой черёд тебя одевать, — со всей ответственностью заявил мальчуган. Мизинец загнулся последним, оттопыренным остался большой палец. Скрытое веселье оказывалось настолько глубоко в честно стальных глазах, что отец ничего не заметил. — Пока Айлет за тебя не взялась и не одела в бумажные юбки, — со знанием дела сообщил чуть скривившийся Лариат.
— Эм, они все опытные закройщицы и швеи, — едва нашёлся Хаскар с ответом на очередной перл сына. — А ты, Лариат, отказываешься от кройки и шитья...
— И буду, — хмуро перебив отца, ответил на упрёк чересчур волевой паренёк, вовсе не капризный. — Все вокруг говорят о потерянной твердыне, а вот я свою твёрдость не потеряю, — ставший угрюмым мальчик обескуражил взрослого своим взглядом на салонные темы, которые иногда подслушивал, видимо, при помощи своего Дога становясь невидимым и пробираясь на всё-таки проводимые в доме званые ужины.
Сложное для малолетки суждение не насторожило взрослого, а наоборот — усилились чувства радости и гордости за гениальный ум своего сына, рождённого со всеми задатками в будущем великого мага.
— Ты не из воска слеплен, Лар, чтобы терять твёрдость, — отец по-взрослому стиснул плечо сына, оставив шутливые игры со щекоткой для валяний перед сном. — А твердыня — это как замок на горе. В какой стороне находится Замок Уотердип?
— Там, — безошибочно указал он рукой с кистью, мечтая там побывать.
— Молодец, — похвалил отец, который после того злосчастного Шторма Молний проштудировал не один десяток книг на тему отцовства да основательно подтянул навыки фехтования, что уже довелось не раз применять. — В беседах часто говорят о твёрдости характера или о твёрдости духа. Скажи, пожалуйста, сынок, какую свою твёрдость ты не потеряешь?
— Я не хочу и не буду носить всякие кружавчики и ленточки, — насупился он.
Малыш являл почти полную противоположность близнецу, в столь ранние годы ещё не заморачивавшемуся тем, во что одет — всё равно рвалось или пачкалось в тот же день. Лариат закусил губу, чтобы не ляпнуть лишнего — эта складывающаяся привычка не укрылась от Хаскара, ещё пока не знавшего, что сын втихаря учится заклятью пожелания (на молодых слугах и стражниках оно здорово срабатывало!).
— Сынок, ты хочешь вырасти таким брутальным мужиком, как Таркас Силмихэлв? — Допытывался отец, приведя пример раз в месяц да заглядывающего на виллу Хунаба наследника их старшего Дома Силмихэлв.
— Я хочу вырасти самим собой, — театральной цитатой честно ответил тот, кто иногда невидимым выбирался из виллы и шастал по улицам с магической маскировкой под полурослика, пока фамильяр обнимал клубочек на уроках для старших братьев и сестёр, прикрываясь малой иллюзией, изображавшей внимательно слушавшего взрослую болтовню сероглазого малыша. Лариат даже не задумывался над тем, как легко ему с фамильяром даются двеомеры иллюзий — зато мать поджимала губы.
— Достойно. Но если ты хочешь вырасти самим собой, тогда почему подражаешь говору мистера Гедува Дувега? — Поинтересовался отец о репетиторе по риторике и логике, у которого сам в своё время обучался, а теперь начали и первые его близнецы — Айлет с Армнидлом Третьем. Лариат никогда добровольно не линял с занятий этого жреца Денейра, пропуская лишь скучные уроки древней истории, такой же лживой, как иллюзии фейри-дракончика. — Или мне с этим паразитным "эм"?
Малыш широко раскрыл глаза и даже рот, удивлённый. Отец подумал, что ни разу с поличным не пойманный невидимка наверняка много раз гримасничал на уроках для более старших детей — слишком живое лицо для обычно спокойного на людях мальчика. А ещё Хаскар Второй в этот момент решил разориться на монокль магического зрения для дворецкого и гувернантки, чтобы ловили этого пронырливого тихоню, которого иногда по полдня не могли доискаться по всей вилле.
— Потому что я тебя люблю, па, — мальчик выронил кисть и порывисто обнял отца, ответившего поглаживанием по спине — по голове мама приласкает.
— И я тебя люблю, сынок. И мам я тоже люблю, поэтому становлюсь для них твёрдым манекеном, — сказал Хаскар, украшая правду ленточкой улыбки.
В первый раз подобные слова он услышал от своего отца в семь, понял их примерно в двенадцать во время обучения от зари до зари, прочувствовал в пятнадцать на занятиях с куртизанкой из расы халфлингов, осознал в девятнадцать — после свадьбы. Теперь вот сам начал передавать науку. Не старшим своим детям, но сверходарённому среднему.
Отец души не чаял в этом ребёнке, самом необычном из шести его детей. Как и близнец Джас, по крови и внешности Лар — вылитый человек. Сие ещё в первую же ночь рождения определили. В среднем люди созревают к половой жизни примерно в пятнадцать, а к двадцати оформляются габариты тела. Родившихся в Уотердипе считают гражданами по достижению тринадцати, а совершеннолетие отмечают выходом в свет на восемнадцатый год жизни. Физиологически эльфы отстают вдвое, а психологически — в эльфийском обществе совершеннолетними считаются лишь отмерившие один век. Полуэльфы же парадоксальны — десятилетним подросткам на вид и речь все пятнадцать человеческих лет. Так было у Корина с Коринной Деслентир. А дети Хаскара Второго и Коринны не торопились взрослеть, по крайней мере, телесно. Выбивались из колеи "штормовые" близнецы — Огонь и Молния, как их уже прозвали. Сообразительный непоседа Джаспер пока что тратит свой ум на каверзы — отличное подспорье для будущего технаря. Любезный тихоня Лариат, к гадалке не ходи, благодаря своим талантам обязательно станет архимагом, который по силе может сравниться едва ли не с самим Келбеном Чёрным Посохом. Трудно признать, но Дом Хунаба нуждается в магической поддержке иллюзиями не меньше, чем в механизации швейных мануфактур.
Хаскар Второй не хотел совершать ошибки тестя, пряча своих детей от общества — даже боги Играют в Сава. Впрочем, всячески ограждал их от фамильных дрязг. Он любил каждого своего ребёнка и не стеснялся показывать этого при гостивших в доме вотердевиан, хотя во многих благородных семействах так было не принято поступать. Хаскар Второй поднялся с Лариатом на руках:
— Если наши девушки скроят и сошьют мне каракулевое пальто по твоим эскизам, Лариат, то я его обязательно надену, — клятвенно пообещал отец.
— На всю зиму? — Смешно поворочав извилинами, пытливо уточнил мальчик, вызвав лукавую улыбку взрослого, поощрявшего увлечения любимого сына, более рассудительного и понятливого, чем Армнидл Третий, который с той злопамятной трагедии всё больше тяготел проводить время с Раэтаром и дедом Хаскаром, чем с собственным отцом или матерью.
— Как скажет мой маленький модельер, — любезно согласился Хаскар, ткнув пальцем в пуговицу носа. — Когда дорисуешь эскиз, покажи его мамуле, сынок.
— Па, но это не эскиз. Я рисовал один каракуль, — смешно нахмурился маленький Лариат, похожий на самого Хаскара Второго в детстве.
— Когда одежда кроится и шьётся по какому-то рисунку, сынок, то такой рисунок называют эскизом наряда, — в упрощённой форме объяснил отец, слова которого лучше доходили до этого его сына.
— Па, но мои рисунки каракулей надо склеить и надеть пальтом, — заявил Лариат, упрямо гнувший своё.
— Эм, хе-хе, это будет самый эксцентричный и эпатажный наряд из всех, что мне доводилось носить, — развеселился Хаскар, за ошибку в существительном наказав Лара сложными прилагательными вместо простого "весёлый". — И кто тут стращал меня бумажными юбками Айлет?
Пока смущённый малыш чесал висок, счастливый отец ещё шире улыбнулся, подумав о том, каково будет его старшему сыну, которому неизменно приходилось отдуваться за "почемучки", берясь за энциклопедии — роскошная гордость домашней библиотеки.
— Па, но ведь новые краски, кисть и бумагу мне дала бабуля, — малыш продолжал хмуриться, не только дорожа подарками Скарлет и её "снисходительным" к нему отношением, но и за глаза пользуясь её нравом и репутацией для запугивания других детей и даже взрослых, когда те чрезмерно раздражали спокойствие Лариата. Сам Хаскар Второй стал подмечать это лишь после недавней подсказки со стороны Гедува.
Взрослый посерьёзнел. Старая карга раньше никого не привечала — всех колола желчными издёвками. Именно
* * *
Скарлет больше всех настраивала род Хунаба против Коринны, какими только помоями не обливая супругу наследника за скатывание некогда знаменитого и благородного Дома в число отбросов высшего общества — мстила за собственные десятилетия унижений и прозябания в подземных лабораториях. Против вторых близнецов двоюродная бабка вообще лютовала, хотя потом и помогла разобраться с проблемным младенцем. Её зловоние продолжалось лишь до истории с "говнопроводом" вместо водопровода. Скарлет тогда перед соседями взяла вину на себя — заплатив штраф из собственных сбережений. После притихла, по крайней мере, с громким втаптыванием в грязь Лариата и его матери. Задумалась. Начала активнее помогать воспитывать сероглазого малыша и обоих драконьих фамильяров, растущих мистически медленно — синхронно с близнецами. Опять же, Хаскар Второй обладал потрясающей памятью, но лишь с нехотя оплаченной подсказки мистера Гедува обратил внимание, что патриарх в то же самое время начал активнее заваливать наследника сопровождением множества дел, предысторию которых приходилось вычитывать в скрупулёзно заполняемых фамильных архивах, прослеживая суммы в гроссбухах, чтобы ориентироваться в колебаниях цен и добиваться годовой выгоды в солидную тысячу драконов (золотая монета уотердипской чеканки).
Хаскар Второй уже сам позже, воспользовавшись методикой, ещё подростком подчерпнутой у репетитора по риторике и логике, за несколько декад упорядочил и систематизировал свои воспоминания о тётке. Удивительно, но по всем косвенным деталям выходило, что именно Скарлет сообразила применить амулет в виде ювелирной фляжки, которой обычно пользовались худосочные школяры, копя в них свою магию для варки зелья. Без этой хитрости стихийные выбросы магии новорождённого Лариата мочили пелёнки, срывали их, обугливали или крошили. Она же вроде как додумалась и приучила фейри-дракончика Дога к клубкам шерстяных, хлопковых, шёлковых и прочих нитей. Из деревянных кубиков, карандашей и кисточек, которыми подолгу пользовался Лариат, Скарлет делала магические опилки под котлы с красителями, придававшими тканям мистичность пламени древесины ласпэра. Встроенный в семейный бизнес, эльфийский выродок постепенно превращался в юное дарование, каким всегда был лишь только в родительских глазах. Как и его брат-близнец Джаспер, не в меру бойкий и любопытный — любимый сынуля Коринны, напоминающий её саму в детстве. И тем удивительней для Хаскара Второго было прийти к выводу, что тётка реально на дух не переваривает его любимую жену — отношение усугубилось после рождения третьей двойни. Одно не вызывало сомнений: если бы желчная алхимик действительно желала убить Коринну, то случаев ей полно выпадало, но успешная и несгибаемая красавица всё жива и здорова.
А ещё Хаскар Второй по результатам тщательного копошения в своих воспоминаниях заподозрил, что Скарлет не отличается превосходной памятью и что Лариат вполне мог оказаться тем единственным, кто совместил в себе родовой и магические дары. Впрочем, пока всё благополучно удавалось списывать на бурлящего магической силой фамильяра Дога, поскольку десятки других владельцев зверьков, вылупившихся из оставленных Штормом Молний яиц, тоже прямо-таки восторгались теми преимуществами, что подарила им магическая связь с данными ручными дракончиками, псевдо— и фейри-. Собственно, ненавистная тётка также, по всей видимости, являлась рупором отца, который призывал Коринну дать развод и вместе с детьми остаться на содержании Дома, чтобы Хаскар Второй смог заключить династический брак и породил в нём законного и приемлемого высшим обществом наследника благородного рода Хунаба. Впрочем, официальный наследник не мог не заметить, что патриарх хоть и нагружает его сверх меры, но готовит ресурсы, чтобы, подражая другим пожилым, прожить во здравии рассудка и работоспособности тела ещё десятки лет, а власть передать сразу через два колена — своему правнуку от Армнидла Третьего, вполне недвусмысленно для жреца Гедува сближаемого с Клэр, взятой на воспитание в Уотердип, на год более младшей своего дальнего родственника-жениха и приходящейся внучкой убитому в Смутное Время Остедрилу Хунаба, двоюродному брату Армнидла Второго, предыдущего патриарха Дома и деда Хаскара Второго.
— И? — После небольшой паузы Хаскар Второй вопросительно выгнул бровь.
— Метни свой кинжал в мольберт, па, — с заговорщическим взглядом ответил малец, прекрасно знавший, что отец не различает, когда магия применяется, а когда нет.
— А сам не хочешь метнуть? — Провокационно прищурился взрослый, скрывший своё удивление на предложение испортить картину и мольберт.
— Ты разрешаешь?! — Загорелся паренёк, проявляя здоровый интерес к оружию.
— Да. Но только ножик для бумаг, боевые тебе сильно рано, — согласился довольный отец, готовый потратиться даже на замену разбитого витражного стекла, лишь бы подольше получилось побыть с этим загадочным сыном, а то ведь постоянно дела, да ещё двое его братьев с тремя сёстрами тоже постоянно нуждаются в папе — три пары близнецов это вам не один баловень! Будучи единственным ребёнком в семье, Хаскар Второй всегда мечтал о родных братьях и сёстрах, поэтому, собственно, не прошло и года с появления мальчишек, как они с Коринной зачали им очаровательных младших сестриц, выглядящих ну совершенно по-человечески.
— Я тебя люблю, па, ты самый лучший на свете!
Счастливый Хаскар Второй ещё раз взъерошил Лариата, редко когда выражающего любовь и ликование.
После нескольких своих метких бросков удивлённый отец уже точно знал, что сказать любимым женщинам, дабы те хотя бы одну зиму не артачились ношению — каракулевых пальто и шляпок. Эта сезонная одежда будет являться замаскированным доспехом, поводом выявить отношение к ним других вотердевианов через распространяемые ими слухи и вызовом недругам проявить себя. А секрет рисунков Лариата он пообещал сыну не выдавать ни "плохой Скарлет", ни дедуле с маман, а особенно "треплу Джасу", который собственно, сам ухитрился все выведать у близнеца, чем и воспользовалась маман Амонра, сделав достижение достоянием рода.
Пошедший проницательностью и нравом в отца, Хаскар Второй всё-таки не являлся героем в обыденной жизни и потому не рискнул совсем уж отказаться от охраны. Верхняя одежда с разрисованной сынишкой и обработанной алхимиком трёхслойной бумажной подкладкой успешно выдержала испытания метательными кинжалами, выпущенными в упор стрелами и даже арбалетными болтами из складной ручной машинки. Тонкая бумажная защита обошлась в итоге на порядки дешевле мифриловой ткани, и с этой зимы прекрасно дополнила её во всех пиджаках и корсетах первых лиц Дома Хунаба — металл столь же хорошо защищает и в поле антимагии. Слава богам, в эту зиму никто не совершил дерзко открытых нападений на Хунаба, если не считать старую ловушку, вроде как случайно разрядившуюся ядовитым болтом в Коринну, подошедшую к книжным полкам рекомендованной ей лавки выбрать недавно прибывшие сборники стихов эльфийских поэтов из Эверески...
