Княжич

* * *

— Тихо, тихо. Ты это, не куснёшь меня? — Мелкими шажками подходил я к пойманному в капкан, черному как смоль псу, размером с телёнка. Он внимательно провожал меня взглядом, перестав скулить, стоило мне выглянуть из-за широкого ствола дуба и ступить на эту полянку.

Его взгляд устремился на мои руки. На лукошко, зажатое в них.

— Грибы это. Ничего опасного, — показал я ему отборные красноголовики и белые. — Не бойся малыш, — поставил я корзинку на землю и стал подходить к псу. Тот зарычал, а я остановился. Постоял, подумал и сделал ещё шаг. Он снова зарычал, ну а я снова постоял, давая ему время привыкнуть ко мне и так мелкими шажками я все-таки добрался до него в конечном итоге. Он не переставал злобно рычать последнюю минуту, скаля на меня жёлтые клыки. Из глаз же у него капали слёзы. Рана у него на ноге обильно кровоточила, но он терпел и не сводил с меня взгляд. — Как же ты так, а? — Спросил я и нагнулся, показав ему затылок. Если и нападёт, то сейчас. Мы оба замерли...

Нет, не напал, стал я изучать железную конструкцию, намертво зажевавшую лапу собаки. На крупного зверя агрегат, да ещё и с вкраплениями серебра. Что за охотник у нас здесь завелся?

— А если так? — Повернул я маленький рычажок на капкане и тот со звонким щелчком раскрылся, выпустив взвизгнувшего пса из своей хватки.

И первое что он сделал, это попытался утечь, но не смог, тут же повалившись и закувыркавшись кубарем, подломилась у него задняя лапка. Лизнув её, он встал, сделал осторожный прыжок на трёх конечностях и снова упал, завыв.

— Ну и куда ты так рвёшься? — Озадачено почесал я затылок. — Дайка я гляну, — обогнул я его по дуге и недалече как в тридцати метрах нашёл хозяина собаки. Тот был мёртв. Упал в ловчую яму и насадился на заострённые колья, вбитые в землю. — Ну, ничего себе! — Поправил я на голове шапку. Холодно уже. Осень.

Это работа не охотника, а браконьера. Ловчие ямы, капканы, не удивлюсь, если найду отраву.

Сзади зашуршало и я резко, с хрустом в шее — повернулся, приготовившись драться с тем изувером, кто оставляет такие ловушки в лесу. Но нет, это был шарик, дал я про себя имя собачке, наблюдая как та ползёт сюда, вгрызаясь мордой в землю и подтягивая себя всё ближе.

— Хозяин твой, да? — Спросил я пса и тот ответил, жалобно проскулив.

Добравшись до края ямы и заглянув в неё, он так взвыл, что у меня кровь в жилах застыла. Сделать я ничего не мог, потому стоял и не знал, как быть. Чем помочь, переминался я с ноги на ногу.

— Ну, блин! — Покинул я страшное место, вернувшись назад по своим следам, чтобы тут же возвернуться с несколькими молодыми деревцами в руках. Я спустил их в яму, сооружая лестницу. — Чип и Дейл спешат на помощь, — пробурчал я, вспомнив мультик об отважных спасателях бурундуках и их подружке, мышке по имени Гайка.

Осторожно, боясь навернуться, я соскользнул вниз, приземлившись на дно ямы, рядом с одним из кольев, вбитых в землю.

Рядом с ногой лежал шестизарядный карабин. По дну ямы была раскидана брусника. В отличие от меня, этот мужик собирал ягоды, а не грибы. Крови на землице почти не было, вся впиталась уже, а вот заострённая палка на которую он насадился при падении, была вся в потёках багровой жидкости. Под взглядом пса что посматривал на меня из-за края ямы, я приблизился к его мертвому хозяину и попытался снять того с копья, переборов в себе страх и брезгливость. На меня закапала кровища из огромной раны в его животе. Я зашипел сквозь зубы проклятья в адрес шарика, но не прекратил это занятие.

Воняло здесь отвратно. Видать не первый день лежит.

Нет ничего странного в том, что мне удалось поднять мужика, весом под сто кило. Ведь те, кто достиг нулевой ступени кудесника — сразу поднимаются над простыми людьми. Формы им не доступны, это, да, только вот кое-что они всё-таки получают. А именно: скорость, выносливость, силу и обострение всех шести чувств. На порядок. Человек, достигший нулевой ступени в три раза сильнее себя прежнего. Мог раньше запросто поднять сто килограмм? Теперь так же легко будешь поднимать триста. И так во всём. Ну а я так вообще уже вторая ступень и хоть сильнее физически я от этого не стал, я все равно кудесник.

Почему же население земли поголовно не имеет эту ступень? Как минимум? Тренировки доступны всем. Нужно лишь заглянуть в интернет или сходить в библиотеку за методичкой. Вердикт — лень. Банальная лень всему виной.

Я понял, что отличаюсь от своих братиков и сестры довольно в раннем детстве. В пять или шесть лет, лупили они меня погремушками по голове под взглядом мачехи, а я и сдачи дать не мог, так как банально был слабее. Смешно.

Плачущего и размазывающего по лицу сопли — меня нашла мама, спрятался я тогда в подвале нашего дома. Она отругала меня, отмыла, и начала учить входить транс, медитировать. Так с пяти лет, всё своё свободное время я тратил раскочегаривая средоточие. По шесть — десять часов в день минимум, в конечном итоге я взял нулевую ступень на своё двенадцатилетие, потратив на это семь лет. Смогли бы вы так? Ведь один пропущенный день и все многолетние труды по прокачке пойдут насмарку.

Только очень упорные, целеустремлённые люди из простонародья занимаются тренировками по методичкам для кудесников. Таким уникумам открыты много дорог, постарался Император помочь им, даровав не мало привилегий, при поступлении в школу милиции или на военную службу.

Самым достойным из них будет предложено подписать контракт с войсками специального назначения. Если же они согласятся на вечное служение Императору, то их сводят на ключи, где они поднимут свою силу до первой, а может и второй ступени, как я. Дальше только сами. Халявы не будет. Таким способом выше не подняться, а жаль...

— Ну и кабан у тебя хозяин был, — обратился я к псу, закрывшему глаза лапами и обвязывая верёвку вокруг пояса мертвеца. Подёргав её, проверяя, не развяжется ли, я выполз из ямы, плюнул на ладони и, поднатужившись, вытащил мужичка. — Готово, — устало присел я на корточки рядом с ним и стал обыскивать. Шарик ударил меня пару раз лапой по рукам, не выпуская впрочем, когтей. — Извини, но надо узнать кто он, ты ведь говорить не умеешь? Или умеешь?

Шарик подумал и отстал от меня, перестав драться.

— Так... Документов нет. Замечательно, — иронично сказал я вслух, так как обстановка была пугающей и так я себя успокаивал. — Зажигалка, серебряный портсигар, компас, фотография какой-то женщины, — перечислял я находки, проверяя его карманы. — Ну а что у нас в рюкзаке? — Я просто срезал лямки и стал в нём копаться, но так ничего и не нашел. Котелок, соль, мини лопата и другие нужные в походе вещи. — Засада, — сплюнул я вязкую слюну прямо в яму. — Ладно, дальше это не моя забота, — отошел я в сторонку и стал рубить ветки и лапник, связывая его. Нужны волокуши, тащить раненого пса. А за мужиком отправлю Сергеича, достал я купленный недавно навигатор и поставил на нём точку, отмечая место страшной находки.

В лесу троекратно ухнула сова, но я не мог вспомнить к беде ли это или радости. Будем считать, что к счастью.

— Хватит упираться, — вцепился зубами в молодое деревце шарик, не желая быть уложенным на волокуши. Он рычал, скалился, но меня не кусал, как бы я его не тормошил. Пришлось и его прежнего хозяина на них грузить. Чувствую, дорога назад будет долгой и тяжёлой, взялся я за ручки волокуш, поплевал в ладони и потопал сквозь лес.

* * *

— Это что? — Застыл в ступоре Сергеич, встречающий меня на опушке леса.

— Собачка.

— Какая к черту собачка? — Не сводил он взгляд с шарика. — Это етить колотить — ЦЕРБЕР!

— Ха-ха-ха, — рассмеялся я от неожиданности. — Это сказки. Церберов не бывает, — отмахнулся я, утирая слезы, непроизвольно брызнувшие из глаз от смеха. — Как и деда Мороза, банников, бабы Яги и домовых, — как маленькому объяснял я прописные истины взрослому, казалось мужику.

Вот суеверный народ пошёл, подозрительно посмотрел я на Сергеича, поглаживающего пистолет в кобуре. Разве можно перепутать просто большую собаку с цербером, скажите мне? Ну и в дремучем же лесу рос наёмник, раз верит в подобную чушь.

Улыбаться я перестал. Все же его поглаживания пистолета нервируют.

— А это кто? — Закатил он глаза, не в силах меня переубедить и убрав руку от кобуры. — Иногда я забываю, что тебе всего тринадцать лет, — добавил он осуждающе.

Вот неймётся человеку. Из староверов что ль?

В этот момент к нам подоспели остальные наёмники, рассредоточившиеся вокруг и посматривающие на труп с вопросом в глазах.

Я начал свой рассказ.

— Это бывший хозяин шарика. Нашел в ловчей яме, недалеко от капкана, в который попал пёсик.

— Кто ж это у нас под носом творит такое? — Задумался Сергеич и отдал команду утащить мужика в сторонку. — Придётся вызвать сюда следователя из Сибирска. Это не каторжанин, которого можно пристрелить и прикопать на заднем дворе, — неохотно потянулся к своему спутниковому телефону Сергеич. Ничего хорошего от приезда следака он не ждал.

Придётся временно прекратить охоту и сбор грибов, ягод. Живём то мы посреди заповедника, в котором всё это запрещено.

Ну а я уволок упирающегося всеми лапами Шарика в дом, где залил рану на его ноге перекисью водорода и замотал ее мхом, взявшись за учебник. Пора подучить формы и первым делом: 'исцеление I ступени'.

* * *

— Кукареку! Кукареку! — Надрывался сбежавший от соседей петух под окнами моего дома. Зараза этакая, засунул я голову под подушку, в надежде заглушить этот противный звук. — КУКАРЕКУ!!! — Запрыгнул он на окно со стороны улицы, заглядывая одним глазом через стекло в комнату.

— В суп отправлю, — пообещал я, вставая с постели. Спать при таком шуме невозможно. Часы показывали семь ноль-ноль утра.

Настенька, дочка нашего повара и соседа весело помахала мне рукой за стеклом и утащила нахохлившегося от негодования петуха домой, жалобно кричал он на своём языке, пока его оттаскивали. Мстит мне пернатый, за то, что пнул его. Да и не специально я! Спотыкнулся просто, а тут он под ногами.

— Гад! — Натянул я тёплый вязаный свитер, пахнущий мамой, штаны, тапочки и пошел на запах яичницы с кухни.

И тут обычный для утра шум за окном изменился. Раздались выстрелы. ВЗРЫВ! Дом подпрыгнул до основания, а я чуть не упал, но придержался за стену.

— Что за?

Я выбежал в коридор.

Глава 6

— Семён?! Ты что? Пригнись! — Сбили меня с ног, повалив на пол. — Не высовывайся, дурак, — потребовал от меня Михаил по фамилии Жук, оставив на попечении Бориса, пока сам подполз к окну и выглянул на улицу.

Там вовсю шла пальба. Что-то горело и трещало. Слышны крики боли. Просьбы о помощи. И испуганный плачь.

— Гав! Гав! — Заглядывал в то же окно Шарик, которому стало любопытно. Хвост у него так и вилял из стороны в сторону.

— БТР из гранатомёта подорвали, — пояснял для нас с Борькой, Жук, не давая подняться на ноги и подойти к нему. — Бандиты какие-то. Рожи кривые. Наколки. Не знаю, на что они надеются, — одновременно говорил и тревожно озирал окрестности он.

— Снайпер с севера, — заработала рация на поясе Бориса. — В подлеске паскуда хоронится, — зашипела она, съедая последние слова Сергеича. — Петро, Василь — снимите его. — Отдал он команду, когда связь восстановилась. — Ждём вашей отмашки...

Стрельба почти стихла. Бандиты, получив сильный отпор, попрятались по канавам. Наши же залегли, где придётся и не подпускали их близко к домам, в которых уже жили люди. Женщины и дети. Родственники каторжников.

— Готово, командир, — послышалось из рации голосом Василя.

Мы с Борькой не выдержали и на пару подползли к другому окну, пока Жук обещал обрушить на наши головы все кары небесные.

Но интересно же!

Из-за занавесок в других домах, как и мы — выглядывали любопытные лица мужиков, но их отгоняли от окон испуганные и растерянные жёны.

— Вперёд! — Увидел я как наёмники мелкими перебежками пошли на бандитов. Дмитрий, залёгший в сторонке — не давал им и головы поднять, работая поверх их голов пулемётом.

Я думал, мужики хотят взять пленников, языков, а они просто подобрались к ним на дистанцию броска и закидали татей гранатами, не дав тем и шанса на выживание.

— Бух! Бух! Бух! — Вздыбилась земля, а потом наступила тишина.

Жук велел нам оставаться в доме, а сам ушел помогать своим, прочёсывали они близлежащие окрестности, собирали трупы и ходили по домам, проверяя все ли живы.

— Заноси! — Пинком открыл дверь в наш дом один из наёмников.

Вздрогнувший Борис, чуть не застрелил их при входе.

Без пострадавших не обошлось, внесли к нам с улицы трёх каторжан с ранениями разной тяжести. Хорошо хоть не детей или женщин, выдохнул я с облегчением.

— Семён, справишься? — Быстро спросил меня Сергеич и, не задерживаясь, покинул дом. Я не успел ничего сказать, а он уже ушел. Его вопрос был риторическим и не предполагал отрицательного ответа.

Блин. Я закатал рукава и кивнул Борису.

— Ну, понеслась, — пробормотал я.

Рыжий помог мне срезать с раненых и кричащих от боли людей одежду, открыв вид на страшные раны. Руки у меня начали подрагивать, но я взял эмоции под контроль. Не время.

— Да держи ты его! — Прикрикнул я зло на Борьку, выплеснув на него свои негативные эмоции. — Чего смотришь? Помогай.

— А-а-а-а-а! — Вопил один из пострадавших особенно сильно, срывая голос и раздирая себя руками, не даваясь и отталкивая нас.

— Шлёп! — Дал я пощёчину Борису, выведя того из ступора. Он пришел в себя и помог мне.

Двум каторжникам относительно повезло. Простая пулевая рана в ноге у первого и две кровоточащих дырки в руке у второго. А вот третий мужик был страшно обожжен. Видимо проходил как раз рядом с БТР, когда его подорвали из гранатомета. Вдобавок его еще и посекло осколками в придачу. Это он так страшно кричал и отбивался от нас. Боль затуманила ему разум.

— 'Сон', — произнёс я название формы вслух, так как так легче её вспомнить и воспроизвести, погрузил я всех трёх раненых в дрёму, из которой сами они выберутся лишь через сутки, даже если их тут сейчас будут резать. Лучше всякого наркоза, перестали они кричать и дёргаться. Надо было раньше это сделать, но я растерялся.

Еще раз закатав рукава, что сползли обратно к запястьям, я принялся за дело, шепча себе под нос названия форм. 'Очистка раны' — вышла из отверстия в руке у каторжника запёкшееся кровь и пуля, 'обеззараживание' — убил я всех микробов, 'исцеление' — закрылась дырка от пули тонкой кожицей.

— Положи наш целебный мох сверху, не жалей и забинтуй его, — отдал я команду Борису и перешёл к следующему пациенту. Там всё повторилось в точности. А вот третий мой больной заставил меня попотеть, наложил я на него 'обеззараживание' и 'регенерацию тканей', форму II ступени. За конспирацию я не боялся. Других кудесников рядом нет.

Заматывать в бинты невезучего мужичка мы не стали. Просто обложили его всего мхом, перенеся на матрас, застеленный чистыми простынями. Двух других каторжников уложили рядом. Матрасов в запасе целая кладовка, как и постельного белья, превратилась наша кухня в палату больнички. Даже запахи те же.