Метаморфозы: таракан

Алифи покачал головой. — Ты странный, человек. Ты конечно дерзок, косноязычен и недалек, но может и есть шанс, только маленький шанс, что ты не безнадежен. Что же, для тебя будущее доступнее прошлого. Прошлое ушло безвозвратно, его не изменить. А вернуть, пережить снова, как видишь, тоже не лучшая идея. Память — лишь тонкая нить, соединяющая прошлое с нами. А будущему еще предстоит стать настоящим, его можно встретить, им можно насладиться, нужно только ждать.

Фигура оказалась очень близко, вновь на расстоянии вытянутой руки. Но делать это я поостерегся, рука еще помнила ледяное прикосновение.

— Они разошлись. Перед ними был новый мир, полный тайн и новых возможностей. Мир — загадка, мир — надежда, новый дом. У них была цель и у них были ожидания. Правда в том, человек, что больше не прошел никто. Ни через день, ни через год, ни через столетие. Уходили первопроходцы, а прибыли... беглецы? Бесследно пропавшие? Отверженные? Последние выжившие? На эти вопросы нет ответов. Не было многих ключевых, бесценных вещей, так сказали бы люди. Глупцы. Вещи это только вещи. Были утеряны многие знания, и это намного важнее — так думали те, прежние Рорка. Но главное иное. Ты был прав, человек, они были чужими в этом мире, и их было чересчур мало. Они не могли полноценно питаться здешней пищей и без содрогания дышать здешним воздухом. Они умирали от обычной еды, становившейся ядом. От незнакомых болезней, с которыми организм не мог справиться. От горя и безысходности умирали тоже.

Видение накатило новой волной, мутной волной, от которой несло запахом тины. Трупы. Много трупов, которых некому хоронить. Алифи ушли, потому что единственное спасение от новой болезни — бегство. Оставляя своих мертвых. Оставляя больных. Оставляя друзей и родных. Надежда ушла, но цель осталась. Нужно жить, не ради прошлого. Ради будущего.

— У них не было шансов. Но они шли, и они боролись, искали выход. Рорка тоже умирали, но выбрали свой путь. Обе попытки привели к победе. Обе победы оказались со вкусом поражения. Рорка не смогли быстро справиться с болезнями, но смогли увеличить рождаемость. Тогда они еще были на такое способны. Умирало много, но рождалось больше. Только время не обмануть и в тот раз оно оказалось беспощадно. Смерть приходила за лучшими. Оставались более приспособленные, но не имеющие знаний. А знания как цветы. Их нужно сеять, за ними нужно ухаживать, их нужно защищать. В заброшенном саду лучшие цветы гибнут. Каждое поколение было ущербнее предыдущего. А поколений за такой огромный срок было много.

Голос призрака был скуп на эмоции, но накатывающие картины с лихвой компенсировали это неудобство.

— Алифи изменили себя. Приспособились. Проводя эксперименты на своих детях, на детях своих детей, из поколения в поколение, контролируя мутации и безгранично рискуя. Болезни больше не опасны. И жить мы стали гораздо дольше. К сожалению, у всего есть цена, и наша цена — дети. Теперь их рождается слишком мало. Теперь я ответил на твой вопрос, человек?

— Наверное, тебе виднее, Высший. И да, Я тоже приоткрою тебе завесу правды, но даже в ней тебе будет непонятна большая часть. Я тоже не стал бы заниматься этим, но я решил пойти тебе навстречу. Просто так. Жестом доброй воли. Слушай, Высший, и может быть, только может быть, ты тоже увидишь след истины. Мы не слизни на чешуе луковицы. Все проще. Мы точки на одной странице в очень толстой книге. И я не слышал, чтобы точки могли по своей воле ходить по страницам. Но попробуем пофантазировать. Каждая страница — отдельная вселенная. В каждой свои звезды, свои миры, свои жители. В некоторых Алифи существуют, в некоторых нет. Где-то они властители миров, а где-то такие же домашние животные у более достойных существ. Не испепеляй меня взглядом, страж. Ты будешь первым, кому я открою правду. Мне безразличны эти люди. При всем внешнем сходстве они так же далеки мне как те звезды, к которым так и не долетели твои предки. Мне глубоко безразлично существование любого другого существа из этого зоопарка. Но вас... вас я ненавижу. Вы и такие как вы сломали мне жизнь. Открыл ли я тебе тайну, о принц? Но я отвлекся. Видишь ли, у страниц нашей воображаемой книги есть особенность. Они растут. А иногда схлопываются как воздушный шарик. Тебе ничего не говорит фраза воздушный шарик? Я тебя предупреждал, но ты все равно слушай. Страницы растут, звезды разлетаются, миры изменяются. Но в каждом мире есть движение. Куда движетесь вы? Сколько, ты сказал, прошло времени? Многие тысячи лет? В моем мире этого времени человечеству хватило, чтобы слезть с дерева и полететь в космос. Что сделали вы? Продлили свое бессмысленное существование? Развели сады, огороды, псарни со свинарниками?

Дыхание перехватило. Вспышка гнева оказалась совершенно неожиданной, неуместной, но обстоятельства не сильно способствовали спокойному течению беседы. Нужно отдать должное талли. Он оставил без ответа мои не самые приятные слова.

— Ладно, пока проехали. Так вот, много миров, похожих или разных. Этот мир похож на мой. Возможно, это следующая страница. Или предыдущая. В любом случае, у каждого из миров есть свои законы. Яблоки все так же падают на землю, потому что силу тяготения никто не отменял. В грозу молния появляется раньше грома, потому что скорость света все также быстрее скорости звука. Только то, что вы делаете, не подчиняется законам. Поэтому мой второй вопрос. Как это стало возможным? Я видел Рорка, гибнущих под ударом шара. Только тот шар был из сполохов света, и его не держала человеческая рука. Я видел сгусток энергии, летящий против ветра и уничтоживший в пыль плот. В конце концов, я видел свое отражение. Так вот это не я, не мое лицо, не мое тело. Я не знаю, кто этот бедолага, но ему явно не повезло слишком близко познакомиться с вами.

— Ты глуп, человек. Ты считаешь , что отвечая на твои вопросы, я расскажу все таинства магии? Почему светит солнце, дует ветер, ...

Я прервал Виллара на половине фразы. Нужно признать, прервал достаточно бесцеремонно. Но мне не нужны очередные сказки для первобытных людей.

— Магии не существует, Высший. Ты не знал? Она противоречит известным законом физики. Эйнштейн с Ньютоном, сидя за рюмкой чая пришли к выводу, что магии нет. И лично рассказали мне перед отлетом к вам. Нечто не образуется из ничего.

— Магии не существовало в твоем мире, глупец. Но я признаю, что и в мире Алифи ее тоже не было. Но здесь она есть, а вот почему? Почему светит солнце? Почему дует ветер? Потому что так устроен этот мир, — Вообще его поведение и настроение мне не нравились. Абсолютно. Его раздражение, угрозы, высокомерие мне нравились бы больше. Потому что были бы привычны. Его внимание, его спокойствие были как минимум неуместны. Как будто он что-то понял, и это его не то обрадовало, не то позабавило. Причем радовать его мне точно было нечем. Этакий разговор мудреца с клоуном.

— Хорошо. Допустим. Пофантазируем дальше. Это был эксперимент. Первый перенос. Сразу двадцать тысяч человек. Я помню, что ты Алифи, не дергайся. Просто хоть на минуту побудешь человеком, мне так привычнее, а тебе уже все равно. Итак, вы прошли через грань между вселенными здоровенной толпой. Наверное, для этих целей одной батарейки было бы маловато. И двух тоже бы не хватило. Очевидно, понадобилось много энергии. Но энергия не пропадает в никуда. Приложенная в одну точку она, конечно, сделает дырку, но подозреваю, что этим дело не ограничится. Я думаю, что с большой степенью вероятности можно утверждать, что магия есть следствие устроенного вами катаклизма. Я снимаю этот вопрос, потому что ты на него мне не ответил.

Я поудобнее устроился в слишком узком для меня кресле. Отметил, что вспотел. Только что мерз, а тут. Скривился. И, если честно, высунул язык. Лопатой. Клоун, так клоун. Хотелось как-то вывести собеседника из себя. Ага, призрака, мертвеца со столетним стажем, кстати, а мне потом так можно будет? В призраки? Я же тоже из этих, из перенесенных. И ритуал прощания с называнием имени проводить вообще некому. Все-таки странная беседа.

— Продолжаем? Не устал? А то хлипкий ты какой-то на вид, Высший, после всего, что тебе досталось, — глумиться, так по полной программе. К этому моменту я уже окончательно разуверился, что смогу уйти после такой милой беседы, что окончательно отпустило тормоза.

— Бог с вами и вашими экзерсисами. Камлаете и камлайте дальше. Но как вышло, что вы здесь пуп земли, а люди — грязь под ногами? У Рорка вместо рабов, а у вас люди даже не слуги, а так, домашние питомцы.

— Ты ошибаешься, люди — не слуги и не животные. Люди — это тоже эксперимент. Когда-то многообещающий. Сейчас он, конечно, кажется сомнительным, но тогда люди — это опыт. И ты тоже опыт.

— Стоп. Подожди. С этого места поподробнее. Почему эксперимент и что значит опыт?

— Ну что же. Вопросы заданы. Но ответы тебе не понравятся. С течением времени Рорка деградировали, но множились, как муравьи. Даже не обладая прежними знаниями, Рорка были опасны. У них не было технологии, но и нам до нее слишком долго не было дела. Волны нашествий накатывались на наши границы. Им не нужны были наши богатства, наши земли — только жизни. Первая клятва взрослого Рорка — о мести Алифи. Последние слова перед своими богами — благодарность, за то, что дали возможность мстить. Они гибнут тысячами, но идут вперед, и иногда их очень сложно остановить. Нам нужна была помощь, которую неоткуда было призвать. Но Алифи всегда сами управляют своей судьбой, так было и так будет. Мы помогли себе сами, точнее мы сделали вас, чтобы вы помогли нам.

— Сделали нас? Руками, что ли? может, из глины? Или это уже из другой сказки?

— Из глины? Нет. Из глины это было бы просто. Мы вас создали из тех безобразных уродин, что бродили по этим землям. Но, достаточно разговоров. Я передам тебе имена — свое и моих соратников. Найди Алифи, пусть проведет ритуал, именем света. Сейчас я ухожу, но ты уходи первым. Твой арбалетчик — мертв, не спрашивай как и не благодари — исполни обещание. И еще. Я знаю, что вы не уйдете сегодня, но не приходи больше, в следующий раз я не смогу подарить тебе жизнь.

Я, не дождавшись "до свидания", вышел на улицу. Ночь уже сдавала свою вахту раннему утру, а человек, лежавший возле входа в обитель Алифи, все также смотрел стеклянными глазами на закрывшуюся за моей спиной дверь. Я покачал головой, и прошел мимо. И только подойдя к дому, где я остановился, вспомнил, что про карту так и не спросил...

...

Малый совет собрался в нижнем зале Ментора, пустом, холодном и неуютном. Серые стены и нерастопленные камины, каменный пол и узкие прямоугольные фальшокна, этот зал не предназначался для приемов и балов. Где яркие краски? Мрачные тени, мечущиеся по помещению, давали для этого слишком мало света. Где картины, фрески, мозаики? Единственное украшение зала — позолоченный контур огромной бабочки на дальней стене — и тот этой ночью выглядел скорее жутким, чем красивым. Где мягкие кресла и пышные ковры? Громоздкие деревянные столы и неудобные стулья, никогда не знавшие резьбы и красок. Брутальная обстановка для принятия тяжелых решений. Бравин чувствовал себя здесь совершенно чужим, нелепым и потерянным. Вряд ли многие в этом зале чувствовали себя иначе.

Их было мало — те, кто принимал решения и он, в качестве толи гостя, толи еще одного заклинателя. Малый круг, те, кому можно было доверять, по крайней мере, Бравин льстил себе таким объяснением. Итлана, дева битвы, наместник Владыки в этом далеком оплоте сил Куарана — гибкая, опасная, острая, словно лезвие клинка, расположилась во главе центрального стола. Те, кто утверждают, что девы Алифи всегда спокойнее и покладистее мужчин просто не видели леди Итлану.

Таннис. Ее помощник и советник — молодой, высокий, недалекий и растерянный, сидел по левую руку. На его фоне дочь Владыки смотрелась еще ярче, еще умнее и решительнее. Оправа не должна сверкать ярче бриллианта, но все-таки различия были уж слишком велики. Может он чей-то протеже? Вроде Валлора? Надо же богатым лордам куда-то пристраивать младших сыновей? Чем не вариант?

Лорд Виллис. Этот, напротив, уже пожилой, опытный офицер, большую часть жизни проведший либо в приграничных гарнизонах, либо у себя в поместье неподалеку от Столицы. Чем он живет на границе? Сомнительными прелестями скудного гарнизонного быта? Дымом походных костров и воздухом лесов и болот? Опасностью и лихорадкой скоротечного боя? Пряным вкусом крови врагов и горечью стонов умирающих друзей? В те редкие сезоны, когда уставший от побед и смертей лорд Виллис уезжает в собственное немаленькое жилище, уютно устроившееся среди шумных рощ, он живет воспоминаниями, лечит старые раны и готовится к новой службе. У него хватает золота и почета, хотя по настоящему богатым он никогда и не был — трудно нажить состояние всю жизнь цепляясь за рукоять клинка. Зачем? Похоже, не хватает острых ощущений. По крайней мере, в тот единственный раз, когда Бравину довелось с ним пообщаться в Столице, они говорили только о прошлом, о битвах и не вернувшихся друзьях. Странный, уходящий в прошлое тип Алифи — Алифи-воин.

Местный заклинатель — дед, так неласково встретивший гостя в день приезда, тоже был здесь. Хмурый, неряшливый, с нечесаной гривой длинных седых волос, он сел чуть поодаль, вытянул короткие ноги вдоль прохода и сразу начал хрустеть костяшками пальцев, словно показывая, что у него даже песка в костях больше, чем мозгов у остальных собравшихся. Ну, может за исключением леди командующей. Во всяком случае, никого бы не удивило, если б он и в самом деле так думал. Очевидно, что пара бессонных ночей не добавила ему оптимизма и радушия.

— Скоро утро.

Слова заметались по пустому залу, отражаясь от стен, пока не растворились в окружающей темноте. Даже здесь, под землей, звуки непрекращающейся барабанной дроби не давали забыть — спокойствие временно, покой хрупок, все изменится скоро.

— Таннис, ты мой помощник, или звездочет? — Итлана была как всегда язвительна. — Если мне понадобится узнать время, я найду для этого более подходящую кандидатуру. Моего милого друга Брави, например. А мы здесь собрались не для того, чтобы говорить банальные вещи. "Скоро утро".

— Миледи, я думаю, утром Рорка пойдут на штурм, — молодой Алифи привстал со своего места, стараясь быть выше. В молодости и Бравину казалось, что важные вещи можно говорить только стоя. — Пойдут, но мы готовы. Только ... то, что творится этой ночью...

— И что же творится этой ночью? — Итлана прервала монолог в самом начале. — Ну же? Отвечай мне, что такого произошло этой ночью? Может я чего-то не знаю?

— Миледи, столько невинных жертв.

Ничего глупее, чем упоминать при ней о невинных жертвах, трудно было придумать, даже если бы очень стараться. Нет, она не жестока, наоборот. Только дело в том, что она рождена для битвы — Итлана Звенящая Струна, умеющая ненавидеть врагов гораздо сильнее, чем любить друзей.

— Барр Таннис прав, миледи, — командир гарнизона, лорд Виллис пришел молодому Алифи на помощь. — Рорка превысили пределы жестокости. Их камнеметы не рушат стены. Они разрушают души. Всю ночь они бросают к нам не камни, не ядра — они бросают людей, причем еще живых людей. Это их кровь, остатки костей и внутренности сейчас сползают по кладке стен укреплений, зданий, башен. Бой барабанов прерывается только для того, чтобы мы лучше слышали вой очередного несчастного. И это еще не все, миледи. Там в основном не мужчины, там дети и женщины.