| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Угрожаете?
— Предупреждаю. — Этот многообещающий тон сулил райское наслаждение — или все муки ада в одном флаконе. И что-то мне подсказывало — учитывая ситуацию, наверное, это всё-таки был здравый смысл — что первое мне явно не светит. Окончательно смутившись, я попыталась сменить тему.
— Можете рассказать мне, кто я?
— Алиса, ваша неспособность анализировать очевидные вещи просто поражает меня. Неужели вы до сих пор ничего не поняли?
— Я думала... но ничего не сходится. Выброс энергии, жажда...
— Алиса, вы — демиург. С очень высоким потенциалом... Догадываетесь, к чему я веду?
— Что, правда? А как так... И что мне теперь делать? — Он шутит? Разыгрывает меня?
— Выдохнуть. — Он усмехнулся. — На эту тему мы с вами поговорим чуть позже. А пока... прислушайтесь к моему совету, на лекциях мы этот аспект не затрагивали... — Он задумчиво посмотрел куда-то мимо меня.
— Какому совету?
— Осторожнее с желаниями, они имеют дурное свойство сбываться.
— А почему "дурное"?
Очень красноречивый взгляд из разряда "откуда ж ты взялась-то такая на мою голову?"
— Потому что вам может не понравиться способ... И цель далеко не всегда оправдывает средства...
К сожалению, его последнюю реплику я просто пропустила мимо ушей, полностью сосредоточившись на магическом сочетании двух слов: "желания" и "сбываться"... Моё воображение тут же услужливо нарисовало пару-тройку пикантных изображений... Ох, знал бы он, чего я хочу... Нет! Не надо!
Я быстро взглянула на него — убедиться, что он не догадался, в каком направлении уплыли мои мысли. Я вовремя себя одёрнула или...
Он продолжал внимательно разглядывать меня, а в его глазах плясали искорки. Казалось, он с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос.
— Что вас так рассмешило? — Он же не умеет читать мысли, правда?
— Вы так забавно ведёте себя...
— Вам забавно? Вы непонятно что со мной сделали, и вам забавно? — Что делать, если тебя припёрли к стенке? Раздеваться — неправильный ответ. Правильный — нападать.
— А что я, по-вашему, с вами сделал? — А глазки-то честные-честные...
Я густо покраснела, сосредоточившись на разглядывании кружащихся чаинок у себя в чашке. Блин! Не быть мне разведчиком...
Он всё-таки не выдержал и рассмеялся.
— И не надейтесь.
— Что?
— Алиса, почему вы постоянно порываетесь в чём-то меня обвинить?
— Нет, ну, а что надо сделать, чтобы узнать, что у девушки... — Я запнулась на полуслове и покраснела ещё сильнее, если это вообще было возможно. Да что ж за день-то такой, а?
— Ммм... "Эти дни"? Обострённое обоняние, не забыли?
— От меня воняет? — Язык мой — враг мой... Особенно, когда действует в обход мыслительного органа...
— Я этого не говорил. Просто запах меняется...
— Я вам не верю. — ...А в роли мыслительного органа у меня выступает задница...
— Алиса, за кого вы меня принимаете? Хотя, с вашим-то кругом общения... не удивительно. Так вот, дорогая моя: ни один уважающий себя человек не воспользуется бессознательным состоянием женщины. Потому что, это — гнусно. Не говоря уже о низости и подлости... А в данном случае — ещё и негигиеничности.
Скотина! Чего бы он ни хотел этим добиться, одно у него точно получилось — разозлить меня...
— Другое дело, когда женщина сама на вас запрыгивает, правда? — Умильным голоском поинтересовалась я. — Воспользоваться тем, что вам настойчиво предлагают — это не подло и низко. Это — весьма практично, не находите?
— Я что-то упустил?
— Ха... И вы ещё спрашиваете. Вы — человек, упрекавший меня в неразборчивости! О, да... Вы, как я посмотрю, очень разборчивы. Не говоря уже о профессиональной этике...
— Алиса, а почему вы вдруг затронули эту тему? — В непонятки решил уйти? Ничего, сейчас я тебе всё объясню...
— А почему бы и нет? Вы же лезете в мою жизнь.
— Я — ваш наставник. Мне положено лезть — как вы выразились — в вашу жизнь. К слову, если вы думаете, что мне это доставляет удовольствие, то глубоко ошибаетесь. А заниматься этим мне приходится исключительно для вашей же пользы.
Лицемер.
— А может, я не хочу лишиться столь заботливого наставника. Как вы думаете, какой будет реакция ваших коллег на ваши... кхм... отношения со студентками?
— И какие у меня, по-вашему, отношения со студентками?
— Ну... личные. — Я немного поостыла, смутившись. Каким-то непостижимым образом разговор пошёл не совсем так, как я планировала...
— Личные — это какие?
— Когда я говорю "личные" — это значит — "очень личные". — Я очень внимательно наблюдала за его реакцией и ровным счётом ничего не увидела. Или он — прекрасный актёр, или... на самом деле не понимает, куда я клоню. Ставлю на первое.
— Алиса, Алиса... Называйте вещи своими именами. Хватит бросаться туманными намёками.
— Ну... — Почему-то мне резко расхотелось продолжать беседу в этом направлении, но я уже слишком многое ему высказала. И, судя по его выражению лица, на этот раз он не собирается спускать ситуацию на тормозах.
— Молчите? Что ж... Надо понимать, "очень личные" — это "интимные"? Насколько интимные, а? Что, Алиса, язык не поворачивается произнести слово "трахаться"?
— Вы...
Его улыбка сошла на нет — как и не было.
— Я ещё не закончил. Так вот, чтобы раз и навсегда расставить всё по своим местам — и больше не возвращаться к этому разговору — попытаюсь объяснить понятным вам языком. Я вас трахал?
— Ещё чего не хватало!
— Я уже заметил, что вам этого очень не хватает. Но — не судьба. Вы не в моём вкусе. Поэтому, можете успокоиться — как я уже говорил, вам ничего не грозит. — Пренебрежительный тон... и слова, ранящие в самую душу... — Так вот, возвращаясь к вашим обвинениям: то, кто кого трахает, касается только непосредственных участников процесса. Вы себя к ним не причисляете. Из чего следует вполне логичный вывод: это — не ваше дело. Доступно объяснил? Вопросы будут?
Тварь. Просто тварь. Видимо, буря эмоций отразилась на моём лице, поскольку он нехорошо улыбнулся. Торжествует. Празднует победу...
— Скотина!
Он просто пожал плечами.
— Бывает... Но ведь и вы — далеко не подарок, правда? — Произнёс он сладким голосом.
Рано радуешься... Ну, что ж... Нужно доводить начинания до конца — какими бы бредовыми они не были.
— Ну и как, Лариса настолько хороша, насколько хочет казаться? — Мой голос не дрогнул, и — сама поражаюсь — прозвучал почти так же сладко, как и у него...
А его взгляд хлестнул меня почище пощёчины. Что-то вспыхнуло в его глазах, но оно исчезло раньше, чем я смогла узнать это. Казалось, на какое-то мгновение он потерял контроль над своими эмоциями... Но только на мгновение — а после его лицо снова приняло скучающе-невозмутимое выражение. И всё же... Пусть на мгновение, но я пробила его.
— Ах, вот, значит, к чему была вся эта песня... Вы, оказывается, не за себя переживаете, вам за державу обидно... — Я съёжилась под его взглядом — казалось, он прожигал меня насквозь.
— Хм... И почему же этот вопрос так вас беспокоит? — Лилейный голос. Скучающий вид... Боюсь представить, что за этим кроется...
Он задумался? Или мне кажется? Он прикрыл глаза. Выдохнул. Я сидела, всматриваясь в его лицо и боясь пошевелиться, не позволяя себе даже дышать...
Мы просидели так бесконечно долго. Я — затаившись и практически не дыша, он — прикрыв глаза. А вот когда он открыл их, я прочла там догадку. Понимание.
— Алиса, да вы, никак, ревнуете? — Бесцветный, усталый голос, лишённый каких бы то ни было эмоций.
— Делать мне больше нечего. — Я отвела взгляд. Эта битва проиграна.
...Тягостное молчание затянулось, казалось, на целую вечность.
— Я... пойду? — Тихо, нерешительно, не поднимая глаз спросила я.
— Я вас отвезу.
Глава 30
Я брожу, как в тумане, ничего не замечая вокруг. Тыняясь по квартире, я натыкаюсь на мебель... все выступы, углы, дверные косяки — всё моё, ни одна деталь интерьера не осталась обделённой вниманием. А на мне в результате живого места не осталось. Но все эти синяки и ушибы — ничто по сравнению с душевными ранами. Как что-то настолько эфемерное может приносить такую реальную, физическую боль?
Три недели прошло... Всего-навсего три недели, а такое впечатление, что три года... Время тянется мучительно медленно, каждый новый день лишь усиливает ощущение полного собственного бессилия. Кажется, что меня всё глубже и глубже затягивает в какую-то дыру, из которой нет возврата. Возможно, кто-нибудь назвал бы это место ёмким словом "жопа". Но, в отличие от нынешней ситуации, из того места есть какой никакой, но выход...
Наверное, это всё-таки какая-то изощрённая кара свыше. За всё хорошее, так сказать. Вспоминались и былые "подвиги", и то, как я читала романы о безответной любви и удивлялась, какие же недалёкие дуры все эти героини — вместо того, чтобы взять ситуацию под контроль, зачем-то страдают, убиваются... А теперь сама оказалась на их месте.
Я считала, что никогда не смогу никого полюбить. Убедила себя в этом и свыклась с мыслью, что этого мне просто не дано... Жила с этим убеждением и попутно делала больно другим людям. И что теперь? Теперь я благополучно прочувствовала на собственной шкуре все прелести влюблённости. Безответной. Ладно, хрен с ней, со взаимностью... Но видеть, что для человека, которому готова отдать всё, я — не более, чем пустое место... это превыше моих сил.
Три недели прошло с того злополучного дня. Лучше бы я тогда замёрзла, честно. Зачем ему понадобилось вытаскивать меня оттуда? Чтобы теперь тотально игнорировать? Чтобы за все эти три недели ни разу не сказать мне ни слова... даже не взглянуть в мою сторону?
В последний раз мы с ним говорили по дороге домой. Хотя... то, что за всю дорогу мы едва ли перекинулись десятком слов, разговором можно назвать лишь с большой натяжкой.
* * *
После той милой и содержательной беседы за чашечкой чая, когда мы вышли в прихожую, Руслан Андреевич помог мне надеть куртку... да, манеры — превыше всего...
Потом мы лифте спустились в гараж, где, призывно поблёскивая в свете галогеновых ламп, дожидалась своего хозяина бордовенькая восемьсот пятидесятка.
Теперь, после всего того, что мы наговорили друг другу, эта поездка домой казалась мне форменным издевательством.
В любое другое время я бы погладила машину по сверкающему боку... В любое другое время я бы пищала от восторга и дрожала от предвкушения... Я всего раз ездила на такой машине, но запомнила этот единственный раз на всю жизнь... Но сейчас я была слишком подавленной, чтобы испытывать хоть какую-то тень положительных эмоций от предстоящей поездки на этой красотке...
Пикнула сигнализация, машина моргнула габаритами... Мой наставник галантно открыл для меня пассажирскую дверь... Ещё чуть-чуть — и я разрыдаюсь. Он специально так себя ведёт, чтобы ударить побольнее?
Отвлекаясь от съедающих меня изнутри эмоций, я снова сосредоточилась на деталях. Кожаный салон... Устраиваясь на сиденье, я изучала приборную панель. Бортовой компьютер, автоматический климат — естественно, двухзонный. В общем, полный фарш. А коробка передач — механическая. Как интересно...
Заурчал двигатель, и спустя полминуты меня обдало волной очень горячего воздуха. Регулятор температуры на стороне пассажира был выведен на максимум. Плюс, обдув на полную мощь... И подогрев сидений тоже. Он что, сварить меня решил?
Не успела я потянуться к панельке управления климатом, как Руслан Андреевич опередил меня, выставив двадцать два градуса. Я хмыкнула. Пойдёт. Затем он отключил подогрев сидений. Мне ничего не оставалось, кроме как откинуться на спинку кресла.
Краем глаза я наблюдала за ним. Водит уверенно, но не агрессивно. Я с удивлением обнаружила, что сейчас мне совершенно не страшно находиться в машине. Наверное, дело в том, что это — именно этот автомобиль. А мысль о том, что, может быть, на меня так подействовало его присутствие, я запинала глубоко-глубоко...
По моим прикидкам, мы были в центре города. Окончательно я в этом убедилась, когда мы вырулили на Московский проспект. Я неплохо запомнила эту улицу: она очень широкая — по три, а местами и четыре ряда в одну сторону — а ещё по ней ходит маршрутка от нашего дома и почти до папиной работы.
И я совсем не удивилась, когда за одним из оживлённых перекрёстков на меня плавно накатили уже ставшие привычными ощущения... Кажется, я даже не подала виду, что мне немного поплохело, но в этот момент мой наставник на мгновение оторвал взгляд от дороги...
"Совсем плохо?" — "Терпимо..." — "Давно так?" — "Полтора года..." — "Ясно..."
Ни хрена ему не ясно. В этот раз на самом деле терпимо. Головокружение, лёгкая тошнота... Всё, как обычно, но не так ярко выражено. И довольно быстро прошло. Интересно, от чего это зависит?
Едва он затормозил возле моего дома, я отстегнулась и сразу же открыла дверь. Сидя к нему вполоборота, выдавила всего одно слово.
— Спасибо. — В ответ он кивнул...
Оказавшись дома, я быстро искупалась под душем и рухнула в постель, чувствуя себя совершенно разбитой. Но, не смотря на это, сон не шёл. Я лежала и прокручивала в голове события последних часов, и никак не могла понять причины столько резкого изменения его поведения. С чего он взбеленился? И при чём здесь то, ревную я или нет? Почему именно это его так задело? Заработав головную боль, но нисколько не приблизившись к ответам на свои вопросы, я забылась беспокойным сном.
Мне снилось, что я под палящим солнцем бреду по пустыне, мне в лицо дует раскалённый ветер и очень, очень жарко... Потом я оказалась связанной. Мне было жарко, и я пыталась вырваться из тесного плена... А потом вдруг оказалось, что я барахтаюсь в одеялах, раскрываюсь, сбрасываю их, а кто-то снова и снова укрывает меня. А потом меня спеленали, закутав в одеяла как маленькую. И этот кто-то всё время пробовал губами мой лоб...
Я проснулась на мокрой от слёз подушке. Голова звенела, как пустой чугунок. Когда я медленно и печально — как один небезызвестный продукт жизнедеятельности, барахтающийся в проруби — выползла на кухню, мама сказала, что мне звонила Леся. Добавив буквально следующее: "Не наобщались, что ли?"
Рассказывая подруге о произошедшем, я не выдержала и расплакалась — так противно на душе было.
Леся вообще ничего не поняла из моего сбивчивого рассказа. Она-то уже успела за меня порадоваться — когда вчера вечером ей позвонил Руслан Андреевич и сказал, что я переохладилась и останусь у него, попросив подыграть "легенде". А потом, перед сном, её мама зашла к ней в комнату и выдала буквально следующее: "Спокойной ночи, девочки..."
К слову, переохлаждение не прошло для меня бесследно. До воспаления лёгких дело, к счастью, не дошло, а вот простуду я схлопотала. И придатки застудила. И ещё циститом обзавелась для полного счастья. Это ж надо быть такой дурой...
В общем, неделю я проболела. Лежала кверху исколотой попой — с магнезией могут сравниться только витамины группы "B", но их по десять кубов не колют — и наматывала сопли на кулак. А эти забеги до туалета и обратно... А сам процесс... Такое ощущение, что почки, сговорившись, решили вырабатывать кислоту, чтобы отомстить своей безалаберной хозяйке...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
