Моя компания, подвыпившая и травившая непристойные анекдоты, восприняла мои первые неуве-ренные слова, как очередную байку. Постепенно их лица вытягивались, пьяные ухмылки гасли, словно угли, залитые водой. В одних глазах проявилось беспокойство, в других — скука и откровенное желание, чтобы я поскорей заткнулся.

— Вот вы послушайте, все! Я не пьян, я все вижу! Знаете, что я вижу? Живых мертвецов! Сколько их вокруг, даже не представляете! Я не про упыренышей, про живых говорю! Думаете, это сказки, кино, а вот и нет! Стать живым мертвецом просто, как перейти дорогу...

— Это точно, — подхватил Ник, — переходишь на красный — и мертвец!

Все захохотали, но я не обратил внимания. Я должен все сказать.

— С кем-то беда — а вы мимо проходите, словно вас нет! Вы здесь — а вас нет! Кто ты, если не мертвец? Ты можешь помочь, подсказать, спасти, когда ты рядом. Если ты есть, но тебя нет — разве ты жи-вой? Ты — мертвец, призрак, труп!

Большинство слушали, криво ухмыляясь и, особенно не скрывая, подмигивали друг другу. Думали, я не вижу. Вижу! Думают — нажрался. А я не нажрался!

— Нельзя жить как трупы, понимаете?! Вы же — живые! У вас жизнь в руках...

— А ты, что, умер? — ловко ввернул Ник. Казалось, все только и ждали, чтобы кто-то меня заткнул, и громко расхохотались. Кто-то снисходительно потрепал по плечу: расслабься, чувак!

Какой ты проницательный, Ник... Лишь Костик, верный соратник, сидел молча и выжидающе смот-рел на меня. Но взрыв смеха заставил и его улыбнуться. Это и вывело меня.

— Вот ты! — громко сказал я, наклонясь через стол к первому попавшемуся парню, кажется, из па-раллельных. — Ты чем занимаешься?

— В каком смысле?

— Вообще, чем ты в жизни занимаешься?

— Ну, — он посмотрел на приятелей. Те усмехаются, крутя головами. Они думают: я наширялся или пьян. Но я не мог остановиться. Я должен сказать им то, что выстрадал, отдать даром мудрость, о кото-рой они даже не догадываются!

— Ем, сплю. Еще учусь, — паясничая, отрапортовал он, приложив ладонь к пустой голове.

— Еще он трахается! — добавил Алекс под общий хохот. И ты, Алекс...

— Ты труп! — приговорил я 'параллельного' и повернулся к следующему. Новый взрыв смеха ударил в спину. Этим меня не свалить. Пусть надо мной смеются, лишь бы не плакали...

— А ты что хочешь сделать в жизни?

— Вырастить дерево и посадить ребенка! — быстро, заплетающимся языком переврал тот. Окру-жающие грохнули еще сильней.

— Ты тоже труп!

Я повернулся к знакомой девчонке, но меня перебили:

— Кто следующий на расстреляние? — провозгласили за моей спиной. — Великий и ужасный Энди обвиняет и приговаривает к смерти!

Я обернулся. Зубоскалил Пит. Рядом с ним, повиснув на плече, стояла раскрашенная девчонка. Чу-лочки-секси, кислотная мини-юбка, и масляный от алкоголя взгляд. Сколько он таких перетрахал... Я встал и подошел к ней, не обращая внимания на Пита.

— Чего ты хочешь в жизни? — перекрикивая бухающую музыку, спросил я девчонку. Музыка тут же стихла, дав ей секунду поразмыслить в тишине. Вопрос повис в воздухе, и 'кислотница' неторопливо пережевала его вместе со жвачкой:

— А чё ты предлагаешь?

Пит засмеялся, обнял красотку и повел прочь. Я повернулся к столу и увидел, что изрядно всех по-веселил. Алекс хохотал, сложившись пополам, кто-то в изнеможении лежал лицом на столе и беззвучно тряс плечами. Почему мне не смешно?

— Что вы делаете? — кричал я расплывшимся по стенам физиономиям. — Вы же не знаете, как от-ветить на такой простой вопрос! Зачем вы живете? Для чего? Для кого? Вы же трупы! Трупы! А я живой, слышите, я — живой!!

Люди и тени кружились вокруг, хохоча и танцуя. Голова пошла кругом, я стал падать, но вовремя подскочивший Костик сгреб меня и поволок к выходу.

Черви! Гниль! Это с ними я учился, встречался и ничего не замечал! Я расхохотался. Перед глазами маячили полуразложившиеся тела, щерясь гнилыми щербатыми пастями. Да это не клуб, это я в морг попал!

— Смотри, как наширялся, — услышал я голос администратора. — Давай, волоки его отсюда!

Костя помог выйти, но свежий воздух никак не повлиял на меня. Да и не мог повлиять на того, кто не дышит. К черту их. К черту всех! Себя бы спасти, да как?

Какая ясная ночь! Как светят звезды, как хочется жить! Но до сорокового дня осталось... Сколько же осталось? Помню только, что мало. Как там говорил Павел Ковров: время — жестокая и неумолимая сила, сокровище, которое нельзя спрятать и нельзя накопить. И, если оно есть у тебя, нельзя разбрасывать его попусту, или станешь безумцем, сорящим золотом. И время, и золото имеют свойство заканчиваться, но золото еще можно вернуть, а время — нет.

Я шел с Костей по улице и не мог успокоиться:

— Нет, ты слышал? Они ржали надо мной! Эти мертвяки!

— Забей, — говорил Костя, сжимая мне плечи. — Забудь. Они же ничего не знают!

— Не знают — и не хотят знать!

— Ты думаешь, я очень рад, что знаю?! — выкрикнул Костик.

Я остановился.

— Ты о чем?

— О твоей смерти, — чуть помедлив, проговорил друг.

— А я не о том!

— А я о том! Думаешь, приятно знать, что твой друг умер и превратится в привидение? Думаешь, хорошо мне будет в глаза Юльке смотреть? Ведь я же знал и не сказал! И ты не говоришь!

— Опять ты!

— Да, опять! Ты не только ее, ты и меня за идиота держишь! Я тебе про отца рассказывал, а ты ни хрена не понял!

Костик отошел и уселся на скамейку. Я сел рядом. Хотелось пить.

— Понял я все, Костя. Думаешь, мне легко? Сам бы попробовал...

— Спасибо, не надо.

— То-то...

Мы посидели молча. В темноте, мигая фарами, по проспекту неслись автомобили, где-то надрывно загудел припозднившийся троллейбус.

— Ладно, Костя, завтра я ей все скажу. Обещаю.

Я дал обещание и уже не мог отступить. Я намеренно запер себя в угол, отрезав путь к отступле-нию. Все знали, что Бойцов держит слово. Но главная причина в том, что у меня не осталось времени.

Не в силах терпеть жажду, я поднялся со скамьи:

— Пойдем к метро, жутко пить хочу...

И тут увидел его — и протрезвел.

Чудище походило на помесь облезлой полусгнившей собаки и огромного, неизвестного науке зем-новодного. Оно бежало ко мне на голенастых ногах, необычайно длинный хвост твари волочился по земле. Всю ее покрывала шерсть, походившая на спутанные зеленовато-бурые водоросли, лишь голова была практически голой, и на жутком вытянутом черепе блестели желтые, не собачьи, зрачки. Несмотря на су-мерки, я видел его отчетливо. Оно не светилось, но выделялось во тьме непостижимым образом.

— Что такое? — спросил Костик. Он заметил, как я привстал и вскочил тоже. — Ты куда?

— Там... собака! — проговорил я. — Мне валить надо!

— Какая собака? Нет здесь никаких собак! Ты куда? — ухватился за меня приятель.

Чудовище оскалилось. С острых крокодильих клыков стекала отвратительная желтая слюна. Я не стал ждать продолжения знакомства, ударил Костю по рукам и бросился бежать. Косте она ничего не сде-лает, она по мою душу...

Не оглядываясь, я несся по улице к набережной и знал, что зверь бежит следом. Я подбежал к пере-крестку и увидел тот самый троллейбус. Двери его были закрыты — остановки тут не было, но я увидел металлическую лесенку, укрепленную позади машины. Красный свет погас, включился желтый и зеленый. Я ринулся к набиравшему ход троллейбусу и, прыгнув, уцепился за лесенку, стараясь, чтобы водитель не увидел меня. Некоторое время ноги волочились по асфальту, затем я сумел укрепить их на скользком от до-рожной пыли бампере.

И только тогда оглянулся. Зверь бежал за троллейбусом, а я боялся глядеть в его сторону. Нагнав-шая пса иномарка засигналила, но посланник ада не обращал на клаксон ни малейшего внимания. Автомо-биль обогнал троллейбус, и я заметил удивленное лицо водителя. Подумаешь, человек за троллейбус уце-пился! Как же ты не видишь, какое чудище перед тобой!? Но он его просто не видел. Морок.

Троллейбус заехал на мост и сбавил скорость. Я испугался, что чудище догонит машину, но пес отстал и бежал все медленнее. Я обрадовался и увидел, как псина подошла к бордюру, вскочила на него и рыбкой сиганула в воду! Я чуть не упал. Так это... водная тварь? Какие еще чудовища служат Слизню?!

Я переехал Литейный мост и на светофоре соскочил с троллейбуса, заметив вырулившую откуда-то машину 'ДПС'. Попадать к ментам мне не хотелось, но в темноте они меня не заметили. Страшный зверь сгинул в водах Невы, и я с облегчением зашагал к дому. Было довольно поздно, заполночь, и я был рад, что улицы пусты — так легче выделить и вычислить врага. Прохожие почти не попадались, лишь жажда была неотделимым попутчиком. Пройдя по Пестеля, я обошел какой-то храм и проулком вышел на Кирочную. Здесь набрел на круглосуточный магазин и, нашарив какую-то мелочь, купил бутылку воды.

Приложившись к горлышку, я долго и жадно пил, а когда оторвался, заметил бегущую в мою сторо-ну приземистую тень.

Пес нашел меня! Водяной зверь шел по следу. Он двигался точно там, где до того проходил я. Но сейчас он был не один. За ним виднелась гладкая фигура русалки. Анфиса? Рассматривать времени не было и, вылив остатки воды в рот, я швырнул бутылку и побежал. Никогда не мусорю на улицах, но тут не до морали. Я несся скачками так, что ветер свистел в ушах. Вот Чернышевского, здесь метро, в нем люди, туда собака не сунется! А почему? Раздумывать некогда, я рванул к метро. Рванул и увидел запертые двери. И куда теперь? Страх подсказал быстро: Таврический! Тогда выручил леший, может, выручит и теперь? Через дворы, мимо школы с белыми полуколоннами я выскочил на Фурштадскую и побежал по прямой. Метров двести по длинной улице совершенно вымотали меня, и к решетке я подбежал на полусогнутых от устало-сти ногах. Оглянувшись, в десятке метров увидел пса и русалку. Жуткая тварь бросилась ко мне, на остат-ках сил я взлетел над забором, разодрал о венчавшие решетку копья футболку и мешком упал на другую сторону. Упал — и не мог бежать дальше. Чудовищная морда пыталась протиснуться меж прутьев — и не могла. Я подумал, что сейчас псина перепрыгнет (чего ей стоит?) ограду — и мне конец! Но она все тыка-лась облезлым носом в решетку, беспокойно дергалась, переступая черными влажными лапами. И не пры-гала.

Я поднялся на ноги и увидел русалку. Гладким, холеным телом похожая на Анфису, только, пожа-луй, выше ростом — она вцепилась в решетку белыми бескровными пальцами, и водянистые, недвижные, цвета разбавленного водой неба, глаза остановились на мне.

— Владыка зовет тебя! Иди со мной! — сказала она низким, неприятным голосом.

— Не пойду.

Я чувствую: она тоже устала. Мой взгляд упал на ее грудь, совершенно бездвижную. Ну да, ведь русалки не дышат. Все же я видел, что ей нелегко, ведь, как и мне, русалке тяжело находиться на воздухе. Тяжелее, чем мне, наполовину живому.

— Иди, хуже будет! — пригрозила она.

— Хуже не будет, — ответил я. — Пошла к черту!

Я медленно отступаю вглубь сада, не сводя с русалки глаз. Если полезет через забор — побегу к озеру. Зайду в воду, и силы появятся! Посмотрим еще!

Русалка колебалась недолго. Ухватившись за решетку, она сноровисто перелезла через нее. Конеч-но, одежды нет — и зацепиться нечем! Я рванул по аллее в глубину. Где ж этот леший?

Старик явился внезапно, выступив из-за дерева. Я остановился.

— Опять ты здесь? — произнес он, но, кажется, без особого гнева.

— Гонятся за мной, спаси, пожалуйста!

Старик не без удовольствия тянул паузу:

— Кто гонится?

— Слизня посланники. Спрячь меня, Леший!

— Это что за чудо-юдо? — спросил Лешак, когтистым пальцем указав куда-то за моей спиной. Я обернулся и увидел зверя. Прижимая уродливую морду к земле, он шел по моему следу.

— Он за мной идет! — сказал я. В голове мелькнула мысль, что теперь в пруд не спрячешься. С ру-салкой еще можно силами померяться, и то вряд ли я сильнее, а с этой тварью...

— Спрячь меня!

— Спрятать? — удивился старик и поскреб когтями длинное волосатое ухо. — А зачем? Слизень же твой хозяин?

— Я волю Слизня не выполнил. Поймает — убьет!

Неведомое и скрытое горячей волной поднялось во мне, и я сказал:

— Не поможешь — убей меня сейчас! Лучше ты, чем Слизень. Лучше в земле лежать, чем под водой гнить.

Все. Сказал. Сам не ждал от себя такого. Все, что носил в себе, выплеснул.

— Думаешь, черви лучше рыб? — ухмыльнулся Леший. — Шучу. Вот оно как... Ишь ты... Утоплен-ничек. Добро же, здесь тебя никто не тронет. А со мной в лесу тягаться — у Слизня кишка тонка! — добавил он не без удовольствия. — Стой здесь и не бойся... Утопленничек.

Пес был уже рядом. Подняв голову, он уставился на меня, но не залаял, а зашипел, обнажив тре-угольные крокодильи зубы. Скованный ужасом, я стоял, понимая, что убежать не успею. В тот же миг нечто огромное одним прыжком встало между ним и мной. Я увидел мощный волосатый загривок и длинные ког-тистые лапы. Раздался удар — и водяная тварь, перевернувшись в воздухе, с шумом и треском исчезла за кустами. Леший ухнул, махнул рукой и вновь превратился в старичка.

На темной аллее показалась русалка. Не обращая на деда внимания, она сосредоточенно осматри-валась, пока не заметила меня.

— Ко мне! — окликнула она пса, но тот не появлялся.

— Тебе чего здесь надо? — произнес Леший.

— Ты кто такой?! — прошипела русалка. — Иди отсель, дедуля!

Она пошла ко мне, но дедушка ловко заступил дорогу.

— Дедулей водяного зови, а не меня! — строго сказал старик. — Это мой лес, а потому — убирайся, пока я дух из тебя не вышиб!

— Так ты... лесовик? — русалка усмехнулась и подбоченилась, сложа на груди руки. — Какой твой лес? Этот? Ха-ха! Нет здесь леса, а раньше болота были, значит, мы, водяные, здесь хозяева!

— Пошла прочь, бесстыдница мокрая! — Леший повел рукой, и ветви ближайших кустов протяну-лись к русалке, пытаясь ее схватить. Она в испуге отшатнулась:

— Ладно, старик, смотри! Вот пса водяного позову!

— Зови! — насмешливо протянул лесовик. — Зови своего пса! То-то он носа сюда не кажет! И не пойдет. Поумней тебя будет.

— Батюшка водяной тебя накажет, попомнишь его! — пригрозила русалка, и Леший сдвинул брови.

— А, ну, сгинь, голозадая! — маленький смерч, взметнувшийся в воздух, швырнул русалке в лицо песок и опавшие листья, а протянувшаяся от куста ветка хлестнула ее по заду. Взвизгнув, нагая красавица бросилась прочь. Только пятки сверкнули.

— Мокрица! — грозно крикнул вослед леший. — Пугать меня вздумала!

Он вдруг бросил плутовской взгляд, так не вязавшийся с гневным видом:

— А хороша, чертовка! Гладка да ядрена. Везет водяному...

Я кивнул. Страх перед жутким псом прошел, и скачущая по Таврическому нагая русалка вызвала вполне адекватную реакцию. И впрямь хороша, попка что надо...

Ноги больше не держали. В изнеможении я опустился на траву. Спасен, и на этот раз спасен! Но рано или поздно везение кончится... Но сейчас я жил, и хотел жить, и смеялся над Слизнем.