— Сны помогают мне решать сложные задачи и моделировать реальность. Я организовываю этот наш взаимообмен, тем самым помогаю вам учиться осознавать себя в собственных сновидениях и контролировать их себе на благо. Когда освоите эту режиссёрскую практику, сами будете выглядеть ясновидящими всезнайками. А Игра... я на вилле постоянно видел, как сёстры канючат сладкое или пускают слёзки ради игрушек, и сам с братом вовсю этим пользовался. Так что при желании всюду можно усмотреть манипуляции — все им учатся с детства, — скупо улыбался Лариат, глядя на отца и держа его руку в своих отнюдь не маленьких, но всё ещё мальчишеских.
Неконфликтный Гедув взял паузу на раздумья, не став нагнетать обстановку из опасений последствий соударения кремня о кресало, ведь одно из таких уже привело к мерзопакостной трагедии. Клирик Денейра активнее защёлкал чётками, пытаясь ощутить, что за опасность и откуда она грядёт — чуйка редко подводила мудрого и опытного священнослужителя.
— И что, ты обучишь меня этой чудотворной практике и потом так просто отпустишь? — Выразил своё опасение Осборн.
— А кто сказал, что интернатом не может выступать галеон, где тренируют морских офицеров? — Лариат повернул лицо с натянутой улыбкой. — Это направление ещё не охвачено Силмихэлв, как Хунаба до сих пор не обзавелись стратегическим производством парусов. Прости, отец, но птенцы рано или поздно улетают из гнезда, а у вас с Коринной есть яркий пример Арлин и Джапа.
— Э?
— Тс! Мы вторгаемся в зону личного, — лукаво улыбнулся Лариат. Но мелодичный тенор сбоку опять всё испортил:
— Лариат. Мне тревожно. Я не могу понять твоего интереса в этом предприятии. Изучение языков и боевых приёмов для взрослого мало актуально, особенно в свете управления сновидениями. Когда кто-то уговаривает кого-то, он видит для себя большую выгоду или скрывает подвох. Друзья честны друг с другом, — призвал допытывающийся Гедув, выручая Хаскара Второго.
— Должно быть грустно, когда забывается, как уговаривал своих детей уснуть в отдельной кроватке и комнате, — печально глянул нервничающий Лариат в изумрудные глаза Гедува. Это отец ловок в поиске компромиссов, а вот его сероглазый сынишка обычно гнул свою линию. Лариат стал склоняться к мысли, что поторопился. Не следовало так спешить и собираться сразу всем вместе, хотя Ларит до сих пор считал правильным общий сбор без исключений, отчуждающих кого-то от компании. — Не хотите участвовать — уходите. Желаете подумать — возвращайтесь.
— Пожалуйста, не уводи тему, Лариат, — настаивал Гедув, сумевший сузить возрастающие неприятные ощущения до прямой опасности для своей веры. А это уже не шутки!
— Хорошо, — тяжело, выдохнул Лариат. — Но не говорите потом, Гедув, что я не предупреждал.
— Ты обещал мне кое-что, сынуля, — заговорил отец, хорошо знавший своих детей и давно общающийся с Гедувом.
— Тебе понравилось, отец, вопреки оставленному в тайне? — Лицо и тон Лариата сразу смягчились.
— Мы оба знаем, что значит скрывать во благо и что твои запасные варианты хуже, — произнёс Хаскар Второй, в котором отсутствовал авантюризм. Отец не хотел лишних свидетелей при выяснении отношений с сыном.
— Действенней.
— Радикальней, — поправил отец поправку сына.
— План гибок. Просто Гедуву придётся завтра телепортироваться с корабля.
— Хм? Я не терплю искажения правды и недомолвки — они противны моей религии.
— Почему? — Спросил Хаскар Второй у сына, поскольку Лариат уже игнорировал Гедува. Отцу всегда было хорошо рядом со средними близнецами, вот и сейчас мужчина вроде как успокоился, не подозревая о действительно произведённом магическом воздействии, стократ проще осуществляемом в условиях сновидения, где правишь не ты сам.
— Нам хватит фантомной проекции: работу выполнит, секреты не выдаст.
— Я четверть века знаю Гедува, сынуля. Он отлично себя зарекомендовал.
— Вот именно, отец, он мыслит и поступает как наёмный служащий.
— А Роб?
— Терзается положением кодекса охранников: "Меньше знаешь — крепче спишь". Два фантома тоже не проблема, но мы эту тему с Осборном уже проходили — брат Роб с нами воплоти. Я уважаю его выбор, но ты, отец, значишь для меня куда больше. Отец, если ты согласишься, чтобы все, кроме меня, забыли данную встречу, то и эти двое могут остаться на корабле, и ты сможешь честно смотреть им в глаза, отвечая про сны с их участием в качестве учителя и тренера.
— И сколько ты уже провёл репетиций, Лариат? — Желчно спросил полуэльф, всё больше нервничающий и напрягающийся. Что-то надвигалось. Или кто-то...
— Вот так страх извращает личность. Во время медленного сна переваривается пережитое. Калейдоскоп из неусвоенного — это кошмар. Он боится подмочить свою веру, поэтому стремится вывести меня на чистую воду, — спокойно говорил Лариат, ради чего представлял себя Горой Уотердип во время нашествия шторма.
— А у его опасений есть основания? — Хаскар Второй продолжил мягко выяснять обстоятельства, привычно ища компромиссные решения.
— Это область личного, пересекающаяся с дружеской. Всё это устроено ради тебя, отец. Закрой глаза и почувствуй внутри себя, пожалуйста, приятна тебе мысль про обсуждение вопросов вероисповедания с Гедувом? А с Робом? Станешь ли делиться с ними мнениями о женском нижнем белье? Допускаешь ли общение с ними о своих взаимоотношениях с Коринной и детьми? Если нет противления и дружба допустима, тогда есть смысл заручиться ею, иначе просто ни к чему не обязывающее товарищество на время плавания, — разъяснял книжный мудрец в детском теле. Лариат и сам заразился тревогой от Гедува, поняв, что выбрал неверную тактику, что слишком торопит события, что упускает нечто важное.
— Дружба — это обоюдное чувство, — заметил отец, пока обсуждаемые задавались теми же вопросами. Обычный человек не обладал ни чувствительностью клирика, ни интеллектом мага, но привычно подмечал все особенности мимики и запоминал слова.
— Которое не зарождается на пустом месте. Тебя и Гедува связывают давние отношения ученик-учитель и милорд-наёмник, а с Робом только начался процесс знакомства. Я распинаюсь тут и так, потому что хочу ускорить и углубить, заложив в основе вашей дружбы взаимовыгодное взаимодействие и взаимовыручку.
— А ты? — Выделил отец главное.
— С Гедувом мне никогда не водить дружбу. Я для него загадка. Догмы его церкви велят разгадывать и доносить, а не таить, принимая, как есть.
— Лариат, как тогда быть с тем, что ты попросил меня подготовить во сне обряд посвящения твоего отца Денейру? — Выдал Гедув информацию, неприятно удивив Хаскара Второго. — Чтобы Хаскар Второй спонтанно инициировался в реальности, когда будет готов увидеть божественную свечу Денейра.
— Отец уже принял меня, как есть, и прекрасно знает, что можно сообщать людям, а что следует придерживать или скрыть. Для отца я живой человек, а не предмет изучения. Я пришёл к выводу, что при недосмотре или попустительстве родителей наёмный учитель внёс слишком большую лепту в воспитание Хаскара Второго, приблизив к Денейру и отвратив ребёнка Гонда от механизации стрижки и вычёсывания шерсти. Прежде мой отец просто не был должным образом проинформирован и считал, что не может выкраивать время на священные службы, поскольку целиком посвятил себя семье. Как говорят мудрые книги, жизнь — это служение, служение есть жизнь. Обучение детей — благо семье и угодно богу. Хобби в виде каллиграфии и писательства — любимое занятие для себя и служба богу. Чтобы жить с богом, его надо впустить в своё сердце. Почему-то до меня никто не удосужился объяснить Хаскару Второму, что небесная любовь к богу дополняет, а не вытесняет земную любовь к родителям, жене, детям, искусству, вещам... Когда нет возможности выражать земную любовь, обращаются к небесной. Отец, пришло время заботиться о себе и принимать заботу детей о тебе самом, думать о боге и молиться за родных и близких, что вдали от тебя, через небо выражая им свою огромную земную любовь, переполняющую и щемящую твоё сердце... Спасибо, мистер Гедув, что чётко исполнили просьбу и только подумали про обряд. Моему отцу важно совершить первый шаг без посредника — самому открыться божеству. Может, вместо свечки папуля пойдёт за луной? Или наследник своего отца раскается, сочтя род превыше себя и семьи? А может солнечное счастье Хаскара Второго сокрыто в ораве детей или захочется поддержать Игру красавицы маман, расквитавшись с обидчиками? В любом случае, начало служения конкретному божеству вовсе не означает, что все другие перестают существовать или более недостойны какого бы то ни было почтения. В любом случае, семья поддержит выбор. Семья — это навсегда. А друзья соответствуют этапам жизни. Сегодня с тобою шляются по кабакам, мечом махая у плеча, а десять лет спустя руки подать уже нельзя... — процитировал разволновавшийся Лариат одну из поэм, которыми зачитывалась мамуля.
— Да провалятся в Бездну такие друзья! — Осборн скрежетнул латными рукавицами — про него, про памятный вечер с празднованием дня рождения Лаэрлоса Силмихэлв. Художественно-развлекательная литература часто пишется на злобу дня.
— Время обусловлено переменами. Дружба — это чувство и состояние, а они подвержены влиянию времени. У знающего рецепт вино улучшается со временем, но при плохом сырье и у профи скиснет, а может и разлиться при обрушении погреба. Отец, близится время быстрого сна. Тут всё ради тебя. Ты определился со своими желаниями?
— Не так быстро, родной. А чего хочешь ты, сынуля? — Спросил Хаскар Второй.
— Я бы создал двух фантомов и разместил их в фамильярах. Личности фантомов иллюзорны, а вот их копии знаний и умений вполне настоящие — координируются проецируемым сознанием. Это простимулирует развитие дракончиков и наделит их даром речи. Когда вы поладите с Коринной, наша семья соберётся в одной каюте и будет во снах добирать общение и учиться, компенсируя тесноту корабля. К сожалению, отец, таким путём ты опять замкнёшься на семье и не сможешь познать взрослую дружбу, а без этого опыта нельзя адекватно оценивать друзей своих родных и близких: кто настоящий, а кто прикидывается; кто плечо подставит, а кто мизинцем не пошевелит; кто хочет дружить, а кто набивается.
— Негодник. Это я должен был вам говорить такое годы спустя, — мягко улыбнулся отец, прижимая сыновей к себе. Он постыдился плакать при мужиках, но глаза на мокром месте, пульс и дыхание сбивчивые. Лариат у Хаскара Второго вскрыл давний нарыв — отсутствие друзей. Вот подхалимы, завистники и недруги водились в изобилии.
— И патриарх Хаскар должен был говорить со Вторым и единственным, но либо Дом, либо семья. Так что, отец, теперь ты знаешь, что я большая и эгоистичная... жадина, — заявил Лариат и хихикнул вместе с отцом и близнецом, внимавшим, но по большей части не понимавшим, о чём речь — Джаспер ориентировался по чувствам.
— Так что там на счёт секретной части плана? — Прошептал Хаскар Второй, не унимаясь. Обходной манёвр, всё как учил Гедув.
— Ну, отец, когда тебе говорят не думать о кошке, ты же не думаешь о кошке? — Упрекнул Лариат, приведя первый попавшийся на глаза пример. Секретная часть касалась экипажа корабля и практики использования на них магии Школы Очарования.
— Ну, совсем чуть-чуть... — признался взрослый.
— Мяу! — Неожиданно раздалось из-за кресла, откуда выглянула дымчато-чёрная мордочка. Сбоку хмыкнули.
— Вот видишь, отец? Даже Гумо шокирован тем, как это о нём можно не думать много?! — Воскликнул Лариат, пряча смятение и пожаром разгорающуюся тревогу на неожиданное появление совершенно не званого гостя, словно бы впрыгнувшего сюда напрямую из Зеркала Реальности.
— А я о Сату много подумал. Лар, а можно его тоже к нам? — Заговорил Джаспер, во сне при помощи иллюзии уже отделённый от реальных эмоций брата, но не в обратную сторону — маленький мальчик хотел помочь Разз наконец-то побить кошака.
— Увы, Джас, он в соседней каюте дрыхнет. Смотри, отец, как Гумо делает выбор, к кому подойти, а то ты, как сказал бы дядя Джап, всё телишься, — упрекнул Лариат, краснея от дерзкой смелости.
— Гумо боится. Он с места не сдвинется, пока не подзовут, — предрёк Хаскар Второй. Перспектива откровенного разговора с таким вот странно взрослым Лариатом ему нравился всё меньше и меньше.
— Во-от, мы для котёнка — боги. Внемли зову сердцем и тянись душой, — Лариат огладил отцовскую сорочку напротив сердца. — Джас, как бы ты подозвал Гумо к себе?
— Рыбкой, — тут же ответил Джаспер, с довольной улыбкой "создав" у себя в руке какую-то пёструю рыбину, наполовину очищенную. Не ограниченному рамками взрослости ребёнку это удалось легко и просто.
— Так вот кто таскал золотых рыбок из аквариума маман, — со смешинкой протянул Хаскар Второй, тиская и щекоча рыжего сыночка под мышкой.
— Это не я! Ай, они сами ловились на крючок, па, честно, ай! — Оправдался кривляющийся Джаспер.
— А я клубком. Бросай, Джас.
И оба кинули. Увы. Котёнок испугался ещё больше и шарахнулся под кресло. Правда, рыбья тушка оказалась площе клубка и скользнула под кресло, где благополучно привлекла внимание и была с хрустом разгрызена. Никто не видел, что на самом деле это фальшивая рыбка закусила лже-котёнком.
Лишь частое проецирование сознания помогло взрослому Лариату отделаться от холодеющей от ужаса части и сосредоточиться на хладнокровном анализе кризисной ситуации. В Зеркале Реальности можно было бы заметить, как колыхавшееся пламя ночника практически застыло. Лариат выметающим жестом воспроизвёл двеомер отвлечения внимания от своей персоны, а затем силой воли и воображения при помощи остающегося в реальности Дога создал у себя в руке кубок с магическим зельем хитрости лисы, сделавшим его сверх гениальным для скорейшего анализа миг спустя случившегося озарения.
— Брат Роб, позвольте узнать, как вы пришли к Торму? — Гедув воспользовался пока ещё не зловещей тишиной, смерив тон до вежливого обращения к соседу по центру. Смена темы давала фору подумать — и подготовиться к неожиданностям.
Хотя полуэльф часто оставался на обед или ужин на вилле Хунаба, репетитору с самого начала было неловко присутствовать на столь сокровенной семейной сцене. И по дёрганному движению своего ученика Гедув догадался, что тот почти смог расслабиться и постарался забыть о присутствии посторонних, против дружбы с которыми не имел ничего против, только "за", потому и выказывал подобное доверие. Всё текущее мероприятия с некоторых пор разонравилось клирику, но всё же в целом...
— Лариат показал мне, что под латной рукавицей Хелма рука загребущая — под латной рукавицей Торма рука дружбы, — с заметной заминкой поделился брат Роб, воспроизведя жесты и даже сумев повторить здесь полупрозрачную перчатку.
— А меня воспитали, — сообщил Гедув факт из своей биографии. — Прости меня, пожалуйста, Лариат... — пошёл клирик на мировую, желая сориентировать на угрозе.
— Не хочу знать ваше прошлое и проблемы — своих вдосталь, — грубо оборвал его Лариат, взмокший от холодного пота, сокрытого иллюзией со всего лишь натянутым выражением лица, а не перекашивающей его панической гримасой откровенного ужаса.
