Ругару

И дождались. Лавдовская громко хлопнула в ладоши.

— Всем большое спасибо. Молодцы, хорошо поработали. Ты, ты и ты, — она ткнула пальцем в помощников, — марш на последний ряд. Ты, — указала на четвертого, — марш из зала. Позже скажу, пущу ли я тебя на концерт. А вы, пожалуйста, в первый ряд, — это уже женщине-администратору.

Такие же довольные, люди выполнили ее указания. Ника окинула взглядом своих орлов, занявших места за инструментами.

— Морфеус? — послышалась барабанная дробь. — Семен? — бородач потряс гитарой, спрятавшись в тень, чтобы не бликовали очки. — Петр? — он лихо сыграл какую-то мелодию. — Фирс? — мужчина в алой футболке подхватил еще не угасший звук электрогитары и сыграл к ней аккомпанемент. Ника удовлетворенно вздохнула и закрыла глаза, подставив лицо свету юпитера. — Ну что ж, мальчики, попробуем, — она решительно взяла микрофон. — Погнали!

Место перехода

Беседа с Павлом вышла неприятная. Началось все неплохо. Лекс, услышав, что дверь Тока открылась, быстро спустился вниз.

— Надо поговорить, — он глядел на парня в упор.

Он знал, что людей пугает его взгляд, погружает в растерянность, лишает гонора. И Павел, не пришедший в себя после сна, поддался этому наваждению: вместо того чтобы идти в ванную, послушно шагнул обратно в комнату.

Лекс впервые был здесь. Окинул взглядом незастеленную двуспальную кровать, массивные стулья из настоящего дерева, письменный стол с дорогим позолоченным письменным прибором. Комната брата была значительно больше, чем Олесина, и Павел явно любил основательные и дорогие вещи. Лекс бы не удивился, если бы узнал, что Павел жаждет уехать заграницу, а Олеся всей душой этому противится. Почему-то это в первую очередь пришло ему в голову. Леша опустился на стул, Павел развалился на кровати, стараясь позой придать себе уверенность, но у него не очень хорошо получалось, потому что Лекс не отпускал его взгляд.

— Павел, как ты приобрел этот дом? — спросил он без предисловий.

Ток ожидал чего угодно, только не этих расспросов и поэтому выдал правду:

— Шахович мне отдал вместо денег, которые был должен за одно дело.

— И ты взял? — отчего-то не поверил Лекс.

— Почему нет? Он обещал пятьсот тысяч, этот дом стоит около двух миллионов, несмотря на то что построен далековато от города. Я родительскую квартиру продал, на эти деньги сделал ремонт и хорошей мебелью все обставил. С корешами расплатился. По-любому остался в выигрыше.

— А Сева как этот дом приобрел?

— Откуда я знаю, — пожал плечами Павел и отвел взгляд. Тут же будто освободился от груза. — Это ты с ним вась-вась, а я не привык ему лишние вопросы задавать. Расплатился. Мне выгодно, — и ладненько. Сам вон у него поинтересуйся.

— Он просил не беспокоить, — Лекс прошелся по комнате. Он пока толком не понимал, что значит эта информация, но беспокойство уже накрыло с головой.

— То есть как не беспокоить? — вскинулся Токарь. — А деньги?

— Деньги он перечислит.

— А ну тогда ладно, — Павел тоже поднялся. — Тогда я в ванную и в магазин. Через два часа ребята будут подтягиваться.

— Погоди, — остановил его Лекс. — Где вещица?

— В надежном месте, — Ток разом выпрямился, сжался, будто приготовился к драке. Потрогал жемчужину на шее, прищурился. — А что?

— Пока не знаю, что. Но мне не нравится то, что происходит. Верни вещицу мне.

— С чего бы это? — произнес, как сплюнул, а Лекс недоуменно замер. Почему он был уверен, что Павел отдаст артефакт по первому требованию? А он вот не отдаст, и что ты будешь делать? Украдешь? Отберешь?

Если бы они украли что-то другое, он бы без сомнения так и сделал. Но если он хочет, чтобы эта вещь оказалась у него, ему нужен был ключ. Или чтобы Павел отдал артефакт добровольно. Ключ теперь у полиции, а возвращать Ток ничего не собирался. Не просто не собирался, а готовился драться за добытый предмет.

Лекс шагнул ближе, попытался поймать взгляд Павла... и не смог. Тот, словно чуял подвох, глаза у него ускользали. Тогда Леша решил договориться.

— Мы ведь в одной лодке. Чего ты боишься? Что я оставлю тебя без денег? Сколько тебе обещал Сева? Я из своих денег заплачу. Скажи только как.

— Наличкой, — процедил Токарь. — Сто штук зеленых и мы в расчете.

— Сева не мог пообещать тебе столько, — нахмурился Лекс. — Он и мне столько не обещал.

— Ну так то тебе, — оскалился Павел. — Может, он тебя обдурил?

Но Лекс чувствовал: врет. Мальчикам на подхвате он, вероятно, обещал тысчонку. Для них тридцать тысяч рублей за два часа работы — большие деньги. Павлу, может, штук пять.

— Давай серьезно... — он шагнул ближе.

— А я серьезно. Вещичка будет храниться у меня. Я ее отдам Севе или заказчикам. И никак иначе. А ты можешь валить на все четыре стороны, если хочешь,— он быстро обогнул стоявшего на пути Лекса и вышел, стукнув дверью.

Лекс стиснул зубы, потом помчался в мансарду, даже не кивнув выглянувшей из комнаты на шум Олесе. Срочно связаться с Информером. Что он скажет?

Напечатал без предисловий:

Крошка-Ru: "Дом отдал напарникам тот, кто меня нанял. Откуда он его взял — не знаю".

Informer: "Быстро ты разыскал эту терабайтовую инфу. Еще новости есть?" — Информер язвил и правильно делал. Но откуда Лекс мог знать, что Павел будет дрыхнуть так долго? Или надо было его из постели вытащить, чтобы задать вопрос: "Откуда ты этот дом взял?"

Крошка-Ru: "Наниматель — посредник. Он сказал, что как только ему перечислят деньги, отдаст нам долю. А пока свяжется с заказчиками".

Informer: "И не побоялся, что вы ее заныкаете или перепродадите? Хотя да, ты ж не из таких, поэтому и любят с тобой дело иметь. А что заказчики сами могут вещицу забрать, не предупредил?"

Крошка-Ru: "Нет".

Informer: "Я скажу тебе одно: рви когти оттуда. Никаких денег не надо. Игрушка у тебя?"

Крошка-Ru: "Нет".

Informer: "Вот и славно. Уходи. Со мной позже расплатишься".

Крошка-Ru: "Объясни".

Лекс просил, хотя уже нутром чуял, что его догадка верна.

Informer: "Издалека не видно, инфы мало, — увильнул собеседник. — Но моя задница чует, что вы в месте перехода. Так что, как откроется портал полностью, к полуночи примерно, зигорра будут там. И если хоть кто-то будет кобениться... И даже если никто не будет. Или мне расписать тебе, что сулит свидание с зигорра и почему посредник вдруг стал вилять?"

Крошка-Ru: "Нет".

Лекс быстро проверил свой счет. Тот самый, куда Сева должен был перечислить деньги. Пихлер выполнил обещание: пятьдесят тысяч зелени за артефакт и десятку за ключ.

Крошка-Ru: "Куда тебе перечислить деньги за услуги?"

Informer: "Из запасов? Ну тебе виднее".

На экране появились цифры. Леша, нимало не сомневаясь, перекинул ему все шестьдесят тысяч. Реакция была незамедлительной.

Informer: "Это на похороны и помин души?"

Крошка-Ru: "Ты много для меня сделал. Спасибо".

Informer: "Не уйдешь?"

Крошка-Ru: "Не могу. Их всех убьют".

Informer: "Да, ты в своем репертуаре. Дурак, каких поискать. От того, что ты умрешь вместе с ними, кому-то станет легче?"

Крошка-Ru: "Может, кого и выведу. Пока".

Он закрыл ноут, не дожидаясь, пока Информер выдаст еще что-нибудь. Ни к чему тратить время, он действительно не может повернуться и уйти. Из-за Леси не может. Из-за ее родителей, которые абсолютно не похожи на его отца и мать, но все же родители в самом лучшем смысле этого слова. Они не заслуживают этой участи. Да и Павел с дружками не заслуживает — в конце концов, на каторге умственно неполноценных людей не убивают, а заключают в специальные учреждения. Вот только спасти их будет сложнее всего.

Да и Олесю не легче. Что он ей скажет? "Извини, но тебе надо валить из дома, прихватив папу и маму"? Куда? Зачем? Если бы с него сняли все заклятия, он бы мог измениться перед ними и напугать до полусмерти, чтобы они бежали без оглядки. Но среди темных магов нет настолько сильных. Ослабить заклятия могут, совсем снять — нет. И что делать?

Лекс сцепил пальцы так, что они побелели. Надо было что-то придумать. Непременно. Сколько часов у него есть?

Сеть

Угрюмов вызвал Регину к себе, едва она вошла в отделение полиции.

Она села за стол, стараясь придать себе невозмутимость, но ничего не могла с собой поделать — свежа была в памяти их ссора, всего несколько часов прошло. Поэтому вызов пер из нее. Если бы полковник хоть чем-то показал, что задет ее неповиновением, вызов прорвал бы плотину сдержанности и хлынул на начальника мощным потоком, после которого плевать — влепят тебе выговор или сразу уволят. Но Прохор Савельич точно впервые разговаривал с Региной.

— Сама понимаешь, — сообщил он, будто извиняясь, после приветствия, — дело вышло за рамки твоего уровня. Всем теперь руководит Кобалия. Спецназ и ОМСН тоже наготове, главное, найдите, кого схватить. Все следователи на подхвате у Егора. Твой телефон я ему дал, ты перед ним уже отчиталась. Пока можешь завершить то, что начала.

— Есть, — полуофициально отрапортовала она. — Я могу идти?

— Иди.

Она еще не дошла до кабинета, когда позвонил Захар.

— Регина Юрьевна, отчитываюсь. Наши пенсионеры здорово помогли. Обнаружили три устойчивых воронки. Обследовали только три квадратных километра. Оставили там наблюдателей. Что делать дальше?

Она прекрасно понимала, почему он спрашивает. Им еще работать и работать. Наблюдатель возле воронки, если это та самая воронка, много не сделает. Предупредить о появлении зигорра он не успеет. Вернее, успеет, но группа быстрого реагирования, даже самого быстрого, окажется там не раньше, чем через десять минут. А за четверть часа много можно накуролесить. Караулить каждую точку — никакого спецназа и простых нарядов не напасешься. Если бы они могли следить за преступником, в сто раз было бы проще. Но как отыскать его так быстро?

— Продолжайте пока, — уныло велела она ожидающему на другом конце провода Захару. — Я сообщу Кобалии, как он скажет, так и будет.

Позвонить она не успела — к ней пробился Тарас.

— Нашли машину, на которой двое из преступников скрылись с места преступления. Рядом со стоянкой у Волги, на Тулака. Есть фоторобот одного из спутников Лекса: симпатичный такой парнишка с черной жемчужиной на шее. Но след мы тоже быстро упустили — много людей прошло по следу, прежде чем мы жигуленок обнаружили. По базе данных прогнали — не попадался этот тип ни нам, ни в обычной полиции, так что опять пустышка. Теперь через хозяина концы ищем. Машина зарегистрирована на Вадима Христофоровича Югова, 1942 года рождения. В угоне не числилась.

— Копайте дальше! — с какой-то отчаянной мольбой попросила Регин. — Это пока единственная зацепка...

Следующим позвонил Кобалия.

— Регина, сохраните мой номер, пожалуйста, звоните, если появятся какие-то новости. Вы сейчас где?

— В отделении.

— Отлично. Оставайтесь там. Минут через десять подвезут задержанного, я хочу, чтобы вы присутствовали на допросе. Заодно обсудим успехи. Если они есть.

Десять минут она провела в кабинете, стараясь сбросить с себя наваждение и вернуть работоспособность. Еще ни разу ей не приходилось расследовать преступление в таком режиме, и осознание, что час-другой-третий — и они безнадежно опоздают: не спасут Елисея, не спасут Волгоград. Вообще никого не спасут, выбивало из колеи и мешало соображать. Мысли метались, как тараканы при включенном свете, и все заполняло отчаяние. Но нельзя же себя так распускать! Чтобы придумать что-то путное, надо рассуждать холодно и здраво. Так, пожалуй, начнем с глицина — она сунула сразу две таблетки под язык.

Потом села за стол. Что они упустили? С какой стороны можно подобраться к баггейну?

Когда ее вызвали в кабинет, который выделили Кобалии для допроса, она перестала нервничать и вспомнила одну ниточку, которую можно было потянуть.

Человек, сидевший на стуле с заломленными руками, был как-то вызывающе, неестественно красив. Не эльфийской, а кукольной красотой, анимешного героя. Регина села слева от Кобалии, наблюдая за огромными распахнутыми глазами, из которых словно лилась тьма. Она проморгалась. Морок исчез.

— Имя, возраст, статья, сколько сидишь.

— Так в деле все есть, гражданин начальник, — парень... нет, все-таки мужчина радостно подался вперед, но тут же снова откинулся на спинку стула. Кисти скованы наручниками за спиной, и освобождать важняк его явно не собирался.

В детективных сериалах в таких случаях следователь выдавал фразу: "Отвечай на вопросы и не выпендривайся", после чего подследственный начинал выслуживаться, подробно рассказывая обо всем... что не запятнает его.

Кобалия ничего не изрек, только долгим взглядом посмотрел на мужчину. Тот осел, втянул голову в плечи, прикрыл веки и забормотал, почти бессвязно:

— Царко Благодарович Червоненко, мир 3-гамма "и", сорок три года по земному летоисчислению, статья 105, пункт 2 "в". Приговорен к тридцати годам каторги без права свидания с семьей. Отбыл восемнадцать лет. Отрабатывал в частной клинике, врачом-гипнотизером, нареканий не имею.

Регина по привычке переводила для себя то, что услышала. Судя по имени, он должен отбывать срок на Украине. Судя по выговору — только в России. Странный у него мир... Хотя чему удивляться? Лет двадцать назад на Украине тоже многие знали только русский, может, в мире Гальарне (если она не ошибается, именно он шифровался 3-гамма "и") тоже такая ситуация. Тридцать лет каторги — либо убил не менее пяти человек, либо одного, но кого-то очень важного. Кто он такой, что Кобалия тратит на него время? Скорее всего, имеет какое-то отношение к снам Оли Чистяковой, но кто он? Не богинка, трясовица или фея — у этих существ способности передавались только по женской линии. Остается бука и вий. Но буку на каторге не найдешь. Если они "срывались", их казнили. Они не просто насылали кошмары, но и съедали детей, — за такое и тридцать лет мало. Значит, вий. Но они вроде заросшие должны быть. У этого наоборот глаза вызывающе открыты.

— Вы не сказали, к какому классу существ относитесь, — сухо потребовал Егор.

— Вий, третий класс опасности, — он уже не выглядел пришибленным, взгляд постепенно прояснялся.

Регина похвалила себя: угадала. На каторге на Царко наложили ограничительные заклятия, теперь он погружал в сон и пугал (а иногда и лечил от испуга) пациентов, чтобы... Частная клиника... Наверняка за деньги избавляет от различных зависимостей — алкогольной, наркотической. Или помогает людям, страдающим ожирением. Погружает в сон и выжигает невидимым резцом в мозгу: "Не жрать!" Только вот деньги, которые зарабатывал, шли в качестве возмещения ущерба семьям убитых в мире 3-гамма "и". Вероятно, убил кого-то из солдат, держащих оборону на Гальарне.

— А отца твоего, стало быть, зовут Благодар? — с нехорошей ухмылкой поинтересовался Кобалия.

— Да! — мужчина, которому на вид было около тридцати, опять с вызовом взглянул на следователя. — Нагло, правда? Только люди могут носить это имя, ведь только у них может быть дар на благо, на добро. Прочие — выкидыши вселенной. А я вам больше скажу. Моего деда звали Богумил. И он верил, что на самом деле мил Богу, иначе почему бы Он сотворил деда таким? О да, я забыл, это людей создал Бог, а остальных-то дьявол. Ну тогда мы братья, гражданин начальник, ибо вы-то тоже не человек. Но я еще скажу: моего прадеда звали...