Плата за власть

Час сменялся часом. Минуты тянулись томительно долго, если они вообще шли вперед. Все это казалось кошмаром. Один единый момент в страшном сне, который тянулся вечно. Эйден закашлялся. В горле пересохло, а в желудке нависла тяжесть голода. И эта вонь мешала сосредоточиться.

Тысячи немытых потных тел издавали ужасные зловония, которые беспощадно раздражали обоняние. Грязь и антисанитария, кровь и трупный запах смешались в ужасный смрад. Эйден морщился, его глаза начали слезится.

К горлу подошел противный комок, во рту застыла непонятная горечь. Затем он резко упал на одно колено и заблевал. Кожа стала еще бледнее, тело пробила неприятная дрожь.

— Встать! — прорычал орк, взмахивая хлыстом.

Послышался хлесткий звук удара, а затем последовала ослепляющая боль. Эйден закричал и упал ничком. Горячая темно-красная кровь струей стекала с рваной раны. Одежду в месте удара разорвало в клочья. На глаза накатились слезы, принц завопил от боли и начал извиваться на земле, как раненная змея.

— Встать! — повторил зеленокожий погонщик, накручивая плеть на кулак и разворачивая своего скакуна.

Эйден застонал и оперся на руки, чтобы подняться. Вся одежда и все тело испачкалось в грязи. Рана пульсировала, добавляя физических мучений. Те, кто шли впереди него, аккуратно подняли его на ноги.

Вдали послышался гулкий топот. Все окинули источник шума косым взглядом, кроме Эйдена. Он лишь измученно стоял на ногах, сражаясь с собой и собирая в себе последние силы, которые были на исходе. В глазах затуманилось, сознание пыталось покинуть его. Но волна наваждения прекратилась и Эйден устоял, безразлично смотря в сторону топота.

Вдоль длинной вереницы телег, рабов и воинов-орков промчалась кавалькада всадников на волках, поднимая облако пыли. Сбоку к седельным сумкам были прикреплены огромные ножны, в которых спрятались ятаганы. У некоторых орков на спине были привязаны длинные луки и колчан со стрелами.

Впереди кавалерии орков мчался их вождь. То, что это был он, сомнений не было. Он был облачен в стальные доспехи, которые соединялись с массивными наплечниками в виде черепов клыкастых существ. Голову защищал рогатый шлем, который скрывал лицо почти что полностью. Вождь был крупнее и больше других, ровно так же, как и его волк.

Скакун вождя был огромнее других в полтора раза. Особым его отличием был чисто черный цвет шерсти, без примесей. Ярко-желтые глаза хищника излучали смертоносность, холодную ярость и уверенность. Эйден присмотрелся и по телу пробежал холод. К седлу вождя прикрепились человеческие головы, на которых застыла гримаса боли и предсмертного ужаса.

Принц невольно сглотнул и отвел взгляд. Орки промчались быстро, словно не замечая по свою левую сторону колонны идущих рабов. Те, в свою очередь, кидали редкие и осторожные взгляды, и продолжали свое шествие навстречу неведомой судьбе, которая сулила лишь смерть...

Шествие продолжалось, а солнце скатывалось с небосвода за горизонт. Эйден выдохся, усталость делала ноги тяжелыми и неподъемными. Кровотечение из раны прекратилось, кровь застыла и засохла. Волны боли проходили по телу, заставляя вспоминать тот трепещущий звук.

Он закашлялся и посмотрел на яркую полосу солнечного огня, которая озаряла степную даль. Дыхание перебилось, дышать стало тяжело и больно. Каждый вдох и выдох отдавался возрастающей тяжестью в спине и усиливающимися страданиями.

Но тут послышалась песнь степи. Поднялся легкий ветерок, вздымающий море зеленых трав, которые издали тихий шелест, умиротворенно действующий на слух. Эйден устало посмотрел на поле. Его взгляд закрепился на маленькой синекрылой бабочке, которая мирно порхала меж степных растений.

Все вокруг словно перестало существовать, мир замер. Надоедливый звон прекратил мучать уши, а мрачные мысли покинули голову. Но лишь на один недолгий миг... Эйден упал на колени, ноги перестали держать его, а в ране закололо. Он сильно закашлялся.

— Эй, парень, вставай! Я не буду тебя тащить! — с опаской в голосе выпалил идущий впереди коренастый уроженец Хелстрома.

Где-то позади показалась тень погонщика-орка, которая нависла над принцем. Эйден глубоко вздохнул и тяжело выдохнул. В его голове прозвучали слова, которые, казалось, он слышал одну вечность назад от своего единственного друга: "Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда необходимо жить, и умереть, когда необходимо умереть. В свою очередь, к смерти нужно идти с ясным осознанием того, что надлежит делать тебе и что унижает твое достоинство".

Орк недовольно зарычал, вновь распутывая хлыст намотанный на огромный кулак. Вся колонна мрачно смотрела на Эйдена, потому что он лишь замедлял общее движение. Погонщик еще раз осмотрел Эйдена и вновь намотал хлыст на кулак. Пелена сумерек нависла над степной равниной, укрыв движение орды и рабов, которых они захватили в плен. Спасительно прозвучал протяжной звонкий звук орочьего рока. Эхом отдавшись в голове, он так же резко утих, как и появился.

— Привал! — закричал погонщик и окинул взглядом уставшего и израненного принца-раба.

Все пленные устало упали наземь. Эйден вопросительно посмотрел на орка, но тот развернул волка и ускакал в другую сторону. Освобождать от единой цепи его никто не собирался.

Вновь нависла тревожная тишина. Пленники лишь поглядывали на пламя костров, разгорающиеся вдали. Один за другим, они возникали на горизонте, озаряя ночную равнину.

— Когда нас будут кормить? — спросил Эйден словно у самого себя.

— Кормить? Это уж вряд ли, парень. Держись, не ты один в таком положении. С теми, кто не может идти, расправляются быстро. Кто не дойдет — плохим рабом будет, — грустно ответил старик, сидящий позади.

Принц замолк и утомленно опустил голову. Эту ночь он мог назвать самой худшей за многие и многие недели. Было ужасно холодно, да и рана вновь начала кровоточить. Легкую рубашку пронизывал ледяной ветер, который пробивал тело до дрожи. Из-за холода остальные люди в колонне легли рядом, согревая друг друга своим теплом. Эйден разместился немного поодаль, сжавшись от холода, согнув ноги в коленях и обняв себя руками.

Подняв голову, он посмотрел на далекие звезды, которые усеяли ночные небеса. Стараясь не думать о голоде, он попытался заснуть. Ноги обмякли и горели от усталости, а голова гудела, словно колокол в валиндорском храме Ауронда. В горле пересохло, а одни мысли были мрачнее других...

Голод, жажда, усталость, невыносимая боль, нечеловеческие условия жизни и вернувшаяся болезнь... Эйден не знал, сколько еще он так продержится, на сколько времени его хватит. Изнурение довершило свое дело и Эйден сомкнув глаза, отдался сну и прервал пессимистичные размышления о скорой смерти.

* * *

Следующий день выдался ужасным. Головная боль усилилась, а ноги гудели от нечеловеческих усилий. Спина онемела и в ней чувствовалось невероятное воспаление, а мышцы задубели. Спать на голой земле, без спальных мешков или каких-либо удобств... До этого принц ни разу не опускался до такого, но кто знает, что он — особа королевской крови? Никто...

Эйден, шатаясь на ногах, с трудом вынуждал себя идти вперед, предаваясь мрачным мыслям. На его глазах несколько людей не смогли идти вперед. Погонщики орды лишь хладнокровно доставали ятаганы с ножен и завершали таким образом жизнь слабого раба, ведь немощные им не нужны...

Этого и боялся принц. Физической выносливостью и силой он похвастаться не мог, а ученые люди вряд ли пользовались почетом у степного народа. Особой сложности добавляло ранение. Принц о нем думал постоянно, потому что оно мешало сосредоточиться. Поэтому он бездумно шел вперед, навстречу своему нерадивому будущему. Последние два месяца он только и делал, что шел вперед, бежал, увиливал...

Все лишено какого-либо веса для Эйдена. Брат, престолонаследие, предательство, политические игры, плен и постоянное бегство с одного места в другое... Ничто сейчас не было важным, смысл жизни затерялся где-то среди череды роковых событий, которые показывали никчемность принца.

"Дейгон и дочь лорда Рейвина поженятся, тогда Вергард с Саргардом объединятся семейными узами. Вергард был единственным противником Саргарда. Теперь уж нет... Аэдор наконец-то по-настоящему объединится, и мы пойдем одним огромным войском на Селлатор, одержав победу. Ты не нужен этой стране, Эйден. Не вмешивайся, сиди тихо, и я сдержу обещание".

Слова Фаанира вспомнились неожиданно для самого принца. Он пал духом. Его смерть не изменит ровным счетом ничего. Официально он уже мертв. Никто не станет горевать об этом. Совершенно никто. Союзников не осталось, а враги множились с каждым днем. Теперь остается лишь доживать свою столь короткую жизнь в рабстве у орков.

"Но, может, смерть лучше, чем это все? — подумал принц, и тут вновь вспомнились слова эльфа. — Время умирать еще не пришло. Еще нет".

Вновь прогудел рог, оповещающий привал. В этот раз измученным и грязным рабам кинули немного вяленого мяса и дали одну большую флягу воды на всех. Чтобы утолить жажду, многие готовы были убить своего соседа, лишь бы он не сделал лишний глоток. Эйден был самым последним в колонне, поэтому он насладился лишь несколькими каплями грязной воды, которая только смочила иссушенное горло. Во рту стоял неприятный прикус, который смешался с песком.

Спать пришлось вновь далеко от костров, подальше от других на краю небольшой поляны. Эта ночь была теплее предыдущей, в Аэдор пришло тепло. Но на душе у Эйдена оставалось все также холодно и мрачно. На глаза накатились слезы беспомощного парня, который не знал, что делать дальше и как жить. После долгих раздумий, он вновь лег спать.

* * *

Голова вскружилась. Все вокруг терялось в искажении пространства. Эйден различал только смутные силуэты и нечеткие образы вокруг себя, но все равно продолжал идти. Ноги с каждым шагом стали подводить его. Часто он спотыкался и шаркал подошвой, не в силе поднять отяжелевшие ступни.

Мыслей не было. Была лишь бездумная удрученность. Поступь рабов соединилась в один гулкий шум, который отдавался в голове барабанной дробью. Звон цепей приводил Эйдена в бешенство, но ничего с этим поделать он не мог.

Сейчас он был словно полусонном бреду, а весь этот кошмар казался ему лишь сном. Хотелось в это верить, но это было не так. Реальность уныло давила на плечи, забирая остаток сил, которые были на исходе. Все вокруг закрутилось в молниеносном танце. Эйден упал на одно колено, не в силах встать.

Понимание постепенно покидало разум. Еще вот-вот, и он упадет в обморок от утомленности. В глазах темнело, боль в спине опять дала о себе знать, а ноги перестали слушаться. Они отказались повиноваться... Колонна остановилась и все тревожно посмотрели на Эйдена. Его лицо не выдавало эмоций. От него веяло безжизненностью и унынием. Он походил на мертвеца, которым сейчас станет на самом деле.

— Если раб не идти, то раб умереть! — воскликнул с ужасным акцентом орк-погонщик, оголяя сталь.

Остальные расступились, наблюдая за ситуацией. Наконечник клинка еле-еле дотрагивался до земли, распаривая ее и оставляя за собой извивающуюся, словно змею, линию. Лезвие ятагана блеснуло на солнце, ослепив нескольких "зрителей". Вот она — смерть. Щелкнув ключом, орк освободил Эйдена от общей цепи, но тот уже переставал понимать происходящее. Он лишь устало упал на бок и посмотрел на повисший над ним черный силуэт.

Принц прищурился и безразлично всмотрелся в лицо орка, мысли покидали его. Тот поднимал ятаган для нанесения удара, удерживая огромнейшее оружие в двух руках. Время вокруг замедлилось. Сбоку проходили люди, смотря на печальную, но хорошо известную каждому картину. Еще один не выстоял, не выдержал бешенного марша рабов.

Эйден посмотрел на небо. Оно было синим, как никогда. Яркие краски знаменовали приход настоящей поздней весны, которая плавно должна была совсем скоро перейти в лето. Белые тучи кутались в солнечном тепле. Меж облаков парил гордый орел, который со своей высоты наблюдал за происходящим...

А может быть это был стервятник, который полакомится плотью Эйдена после его смерти...

— Нет! Стой! Я... Я смогу идти, — пытаясь встать на ноги, резко сказал принц, найдя в себе последние силы ради желания жить.

Орк с сомнением посмотрел на Эйдена, то ли не понимая сказанного, то ли не веря в произнесенные слова. Принц тяжело присел на одно колено, покашливая. Затем он медленно поднял глаза и посмотрел на погонщика. Тот опустил клинок и еще несколько секунд вглядывался в лицо слабого раба.

Их взгляды встретились. Затем орк сплюнул наземь и грубо поставив Эйдена на ноги, приковал к общей цепи.

— Смерть рядом! — прорычал погонщик, отойдя на свой пост.

Эйден облегченно выдохнул. Головная боль ослабилась, но осталась. Путь продолжился, и еще многие версты до привала принц падал на колени, изодрав их мелкими царапинами, но поднимался вновь и вновь. Мозоли на ступнях лопнули, заливая кровью ботинки. Идти было невмоготу, но принц шел.

На этом привале он лишь обессиленно упал на землю и моментально вырубился.

* * *

Последующие дни проходили очень медленно. Одинаковые будни сменяли друг друга, также, как и необжитая местность совсем не преображалась. Голая безжизненная степь. Сильный ветер, жаркие дни, которые чередовались с холодными ночами и отсутствие хорошего питания и питья превратили бывших крестьян в уставших, испачканных и угнетенных людей.

Вонь уже перестала отличаться от свежего воздуха. Она была везде. Она пропитала каждого до костей. Это было отличительной чертой идущих на смерть в неволе. Смрад пота, крови и испражнений разносился по всей степи ветром, поэтому любая живность обходила десятой верстой колонну вонючих рабов, жизни которых теперь принадлежали оркам.

Среди них был принц, который лишь вопросительно поглядывал на ночные небеса, но холодные звезды не давали ответов. Эйден шел неуверенно, спотыкаясь и почти падая, но находил в себе силы стоять на ногах. Он не знал, как калека смог преодолеть такое расстояние. Жажда жизни покинула его, но животный инстинкт самосохранения вопил и заставлял биться за каждый пройденный метр, которые все тяжелее давался Эйдену...

Бешенный темп ходьбы прекратился через пять дней, когда орда вновь проскочила мимо вереницы пленников. В этот раз орков было меньше. На телах некоторых сияли порезы, с которых струилась алая кровь. Как оказалось, у орков она того же цвета... Некоторые всадники с трудом удерживали себя в седле, другие выглядели весьма бодро и оживленно, словно после хорошего отдыха.

У вождя количество отрубленных голов, прикрепленных к седлу, увеличилось. Одна была вовсе искромсанной в лохмотья и на ней не было живого места. Видимо, этому досталось больше всех перед смертью... Люди мрачнели еще больше, чем до этого. Все понимали, что спасения больше нет. Что за ними никто не придет, что надежда утеряна раз и навсегда.

Никто из рабов не знал, что Фаанир помчался за ордой, чтобы отбить пленников у орков. И никто не знал, что искромсанная голова, которая висела сбоку седла вождя орков когда-то принадлежала молодому лорду Фааниру, который отдал свою жизнь, пытаясь спасти свой народ.