— Чисто внешне вы оба нам понравились, — с места в карьер начал Панг. — Эхнессе и Капринаэ предали наше доверие, вынудив прибегнуть к жестким мерам воздействия. Мы обращаемся конкретно к вам, бывший Икарцео. Нам в дуодеке нужна комфортная и уютная обстановка. Его мы соберем сами, а вам предлагаем партнерство, чтобы вы со свой стороны могли мягко влиять на ситуации, а не тупо следовать приказам и своей эмоциональной аурой отравлять атмосферу. Проректор из Кюшюлю об этом еще в известность не поставлен, однако у нас есть рычаги, чтобы совсем выдавить кого-нибудь из здешних цео, а на его место пригласить Цандьбауна, который по здравым рассуждениям и велению сердца примет предложение стать нашим Акипцео до конца обучения. Из других здешних цео, кроме вас, мы в этой роли никого не видим, а кандидатуры на вылет среди цео уже наметились. Телиться нет времени, поэтому у вас есть семь минут на принятие решения. Потом мы подадим сигнал и пронаблюдаем за вашей реакцией на ведущуюся нами партию — поддержите ли нас или нет? Выбор прост: либо на "нет" одна из пар переводится в Кюшюлю и ведет дуотов, так обожаемых центурионом, не послушавшим нашего совета на их счет, либо вы соглашаетесь нам подыгрывать, проявляете смекалку и признаете за нами право вами распоряжаться, либо, если ваша импровизация нас не удовлетворит, мы все же засчитаем попытку наладить с нами диалог и дальнейшее общение с нынешним составом сведется к четким приказам и расстрелу за шаг вправо или влево, а Цандьбауна мы попросим исправить ошибку и курировать лидерский квинтет, что на полгода попал к нему под крыло, до самого выпуска.
Поэтому волна внимания прокатилась по лагерю — выплевываемые необычной змей необычные штуки будоражили воображение, перегружая привыкшие к размеренной жизни мозги, вытесняя оттуда предрассудки и пену различий — вот он, по-настоящему чужой дуот! Все, кто хотел, уже съели и добавку, и успели потыкать пальцем в шарик — Эёух пообещал Ийла выпросить для них персональные воздушные шарики, потому эта четверка алсов с комфортом устроилась на двух освободившихся циновках и пыталась строить беседу, преодолевая смущение. Обед затянулся по причине медленно трапезничающих цео, и Панга. Многие алсы позёвывали, но спать не бухались и чувствовали себя бодрячком — привычка, ведь в раннее утро каникул их никто не гоняет, а днем вообще всем запретили покидать поляны, только до полосы нужника за кустами и сразу обратно.
Пинг и Понг трапезничали с нескрываемым наслаждением. Рагу удалось на славу! Во рту каждая ложка отдавалась буйством вкуса, каждый раз с другой интонацией, характерной для приготовившего блюдо цео. Смешение ярко выраженных доминант с усилителями словно батон на ломтики резала магия, наслаивая на бутерброд деревянной плошки слой за слоем. Чары — изысканная заправка, подобная пикантному соусу к мясу или рыбе. Магию со знанием размешивали с поварешки. Она не хрустела и не тянулась на зубах, ее предназначение в сочленении групп продуктов, входящих в состав рагу, тающего во рту фейерверком ароматов. Пинг и Понг буквально ели магию, впервые в жизни ели что-то толковое из нее — на Юзи она природная, как бы, а тут рукотворная, правда, едва ли сохраняющая витамины и минералы, чувствительные к жару. Все же цео, кормя магией, преследовали несколько иную цель и мастерами кухни не являлись. В Кюшюлю конфеты и поощрительные сладости хранили остаточные следы — столовская еда разве что разделывалась содержащими магию кухонными приборами. Жаль, что, скорее всего, даже после нововведения Панга, освобождающего гимов от едва ли не круглосуточной готовки, в столовой таких блюд готовить все равно не начнут — вкус дрянных чар перебьет аромат входящих в состав ингредиентов, впрочем, дуот знал о существовании самых причудливых пристрастий и скучал по кухне, которую ему довелось отведать в каэлосе Лакшии
— Все уже, отпусти мою лапусю, злыдень!
— Идем, нам пора танцпол освобождать, — наоборот потянул на себя Пинг.
— Ага, а потом бедному мне лежать на испачканной кровью и обеденной блювотиной траве и мучиться от выбитых зубов в ней... Да-да, симпотка, — подушечками пальцев мягко обозначив овал лица одной из попавшихся на пути девочек. — Я нежный и чувствительный, это все он по мальчикам страдает! — говоря и не отворачивая лица от них.
— Эй! — кто-то из местных возмутился сразу. Понг показал ему язык.
— Понг, ты совсем оборзел? Не успел освоиться, а уже липнешь к самым симпатичным...
— А что? Я ничего! Разве я виноват, что их ухажеры предпочли прилипнуть к шарику, а не к этим прелестным личикам?.. — сворачивая и за себя, и за Хуана, громко бурчал Понг.
Вроде и по эльфийски шпарил Панг, но чуждость демонстративно вставлял что ни в слово, то в оборот. Отворачиваясь, он подмигнул — больше для взрослого, который не мог не увидеть печали в открывшихся ему серых глазах. О, да! Взрослый смотрел пристально, и страх взбухал в его котле, горча, и обида за унижение сочилась ядом из пор дна раскаленного, пригаром возраста травля. А в форточки дуотов все сильнее задувало, чтобы в скором будущем их захлопнули ради последующего открытия окон нараспашку.
— Вы не петухи, а они не курицы! — аллегорично начал Пинг. С трудом добытые ладони Неола и Ноега не отвечали на сжатие. Им обоим уже разонравилась затея — остыли, испугались. — И здесь не курятник. Чешутся кулаки — вокруг полно самшита. Хочется драки ради драки — отошли в сторонку или на песочек и намяли друг другу бока. А отношения выясняют либо уединенно в глуши, либо красиво и у всех на виду, а не в пошлом скандале среди тарелок с едой. Да, мы пришлые со стороны и у нас свое мерило поступков! Если наша логика вас устраивает, Енго и Эёух, ждите воздушного купола, дабы вас не отвлекали крики и жесты зрителей. Если нет, то давайте, вперед, устраивайте мордобой подобно степным красномордым варварам!
Конечно, слово "орки" прокатилось по желавшим услышать тихий голос Пинга, по-хозяйски до этого оформившего периметр "танцпола" — группа поддержки Енго собрала всех оставшихся дуотов из местных, росших вместе с первого звена, но им хватило полыхнувшего пламени во лбу и пупке вкупе с шипением поднявших головы призрачных змей, высовывающих огненные язычки и лупящих огненные глаза. Орками никто быть не захотел — поставленные в пяти метрах напротив смиренно ждали, когда по дуге ушедшие назад Пинг и Понг усядутся в позу лотоса и расслабятся. Панг не стал шокировать и, тем самым, совсем уж отдаляться от алсов. Нет. Заплясали кисти рук в коверканном телоре, полился путанный малор — начался инкантинг. Знакомое всем им кантио воздушного щита, сделанное избыточно и с явными ошибками. Встречались и непонятные фразы — Панг декламировал целый абзац. И вот в полнейшей тишине две пары рук одновременно от груди скользнули по сегменту купола — бежевая арка моста соединила сидящих напротив друг друга и перпендикулярно линии Эёух-Енго Пинга и Понга. Разведенные руки опустили купол до самой травы — край едва не касался их колен. Пламя обруча во лбу раза в два убавило интенсивность и яркость горения, набранную в минуту расслабления.
Конечно, Панг демонстрировал уровень подготовки конкретно для сравнения. Он намеренно сделал акцент на большой силе и неумении ее оформлять телором и малором — кантио держалось благодаря вливаемой энергии, щедро рассеиваемой в пространство, и высокой концентрации через медитацию. Однако свою функцию оно выполняло — зрители, чье магозрение не могло не отметить утечки, видели прозрачную пленку пузыря, а Енго и Эёух размытое кольцо и безмятежное небо с плывущим по нему пятнистым месяцем.
Прилетевшая в ухо Неола пятка Хуана поставила жирную запятую. С самого начала слаженность дуота Эёуха превзошла таковую у дуота Енго. Фонарь под глазом, казалось, только освещал арену, а не туманил взор. Они кружили, обмениваясь ударами. Катались, стараясь довершить захват или вырваться из такового. Стремительное начало Эёуха, которого Пангу удалось уговорить стартовать по их плану, разгорячило Енго — тому унизительно наподдали под зад, заставив носом почесать траву. Обидный удар по мягкому месту разозлил и придал сил к ожесточенному сопротивлению. Борьба пара на пару захватывающе смотрелась. Особенно красиво получались моменты, когда заранее проинструктированный Хуан вдруг подставлял бок Ноегу и заезжал локтем в спину Неола или ставил тому подножки — валяли Енго знатно, но и сами получали за это. Оставшийся на одной ноге Хуан — мишень для Ноега, выбившего ему коленный сустав. Хоан за потерявшего от боли сознание брата разозлился ненашутку — зубы веером таки рассыпались в ту же сторону, куда смотрел свернутый ранее нос. После двух ударов кулаками по лице лежачего от удара в грудину, Хоан остановил занесенный кулак — противник был в нокауте. Глядя в щели заплывших глаз, единственный из оставшихся, тяжело дыша, вытер предплечьем кровь из разбитых губ и уже почти не кровоточащей рассеченной брови.
— Молодец, — поддержал его в озмеке Пинг, не вмешивающийся не смотря на звучавшие просьбы. — Дальше сам догадаешься или подсказать?
— Сам! — угрюмо, раздраженно и обидчиво ответил Хоан. — Нотж! — вслух позвал он, сидя верхом на лежащем в отключке.
— Нет, — прокомментировал Пинг оглядывание на Хуана. — Себя. Не думай так плохо о Нутже!
Зрители заволновались, многие уже подбегали к цео, получив отговорку, дескать следим. Некоторые плакали на выбитые зубы и кровь из ушей. Но к Пангу с его еда-еда теплящимся пламенем и еле видиыми змеями, смотрящими за спину, никто не подходил, пытаясь урезонить снять купол издали, дескать конец. Пинг и Понг не сдавались, стойкой вытерпев несколько помидор в спину и голову. Вокруг собралось все звено, некоторые подсаживали друг друга, чтобы лучше видеть — крепость купола проверили еще в середине драки.
— Это не драка, а выяснение отношений! — повернул Пинг испачканную помидором голову в сторону зрителей. — И оно еще не закончено!
— Да как так?! — Эёух победил! — Уберите... — Дайте... — Пустите...
— Это вы так лихо заботой цео раскидываетесь?.. — горько заметил Понг, вынужденный уклониться от летевшего прямо в ухо снаряда.
Панг не убрал, не дал и не пустил. Впрочем, и возгласы поутихли, и еда больше не летала.
— Лежать, боятся! — в это время вслух гавкнул Хуан фразу Пинга, когда очнулся Наел.
Зрители давно были в шоке от того, как один ежик, топчась по груди лежащего без сознания, посикал в подставленную ладошку Хоана, а второй начал вылизывать коленку Хуана, очнувшегося, дернувшегося от боли, застонавшего гримасой и блаженно выдохнувшего, когда ежик еще раз послюнявил страшно выглядевшую ногу. Один брат невозмутимо макал в медовый сироп пальцы и под невидимое им отвращение зрителей сперва аккуратно, а потом смело и быстро намазывал лицо, уши и цветущие по телу синяки и ссадины. Второй брат заскулил, когда ежик оторвался от лизания и тоже пролил немного сиропа, тут же щедро пошедшего на ногу, прямо на глазах ставшую приходить в нормальное состояние.
— Хватит, Хуан! Остатков еле хватит на голову и ребра, — оповестил его Понг в озмеке.
— Нутж еще может! — простонав просительно.
— Брат, вторая порция на... них.
— А-а-а, поня-а-атно-о-о...
Хуан еще посидел на траве, сводя с лица следы драки и выпрямяя сломанный нос, а потом неуверенно поднялся, оперся на ногу, блаженно улыбнулся и под оханье зрителей попрыгал на ноге, благодаря Нутжа.
— Фу, убери, убери это!.. Вы победили же...
— Вот и лежи смирно и конечностями не сучи!
— Да слезь... ай! — укусил его ежик за палец ноги. — Хуан, ну не надо! Не мажь меня этим говном!
— А вам разве не говорили, — приостановился тот послушно на голос методично пользующего Ноега Хоана, — что если в Грезах съесть конфеты содалисов и выпить их сироп, то здесь они утолят ваш голод и вылечат вас?
— Вот-вот, не говорили что ли? — поддакнул Хуан.
— Дык... Дык вас, а не... нас! — пытаясь выдернуть ногу из пасти маленького ежика и послушно лежа, хоть и крутя головой.
— Дык у содалисов только на хозяев, а моего Нутжа можно отнести к амикусам! Вот! Их сироп и другим полезен. Или ты так и хочешь ходить со сломанным ухом?
— А... а вдруг неправильно срастется? — не сдавался тот, морщась. Хуан только хмыкнул с предвкушением и глядя как на препарируемую лягушку — интересно же, как среагируют. А все Панг виноват, заинтриговал!
— Ы-ы-ы... — подал голос Ноег, забулькав и выплюнувший кровь с зубной крошкой, когда Хоан костяшками повернул голову набок со словами:
— Плюй! — Хоан для начала вторую дозу потратил на ребра пациента и синяки на теле, отчего тот и пришел в себя — полегчало телу.
— У-у-у! — делая страшные глаза, размазав по ладоням страшную жижу и страшно разведя их в стороны.
— А-а-а-а-а-а! — раздалось одновременно, по требованию Панга, из глоток Енго.
Одновременно уже обретшие силы Хуан и Хоан опустили руки на кровавые лица, начав размазывать кашицу по глазам, губам, залезать пальцами в уши. А Енго сперва голосил, потом захныкал, вцепившись в железные руки, продолжавшие елозить по лицам. Звонче оказался Ноег. А Неолу было больно вертеться — его-то телом не занимались. Когда же братья Енго попытались притронуться к лицам, Эёух прижал руки. Крик резаных сменился нотками плача умирающих от щекотки:
— А-а-а, щеко-о-отоно-о-о, аа-а! Пусти-и-и!
— Ну, — философски заметил Хоан, откатившись и встав, брезгливо стряхнув с ладони крупный осколок зуба, — других сироп может жечь, щипать... или щекотать, хы-хы! — весело хмыкнув на умирающего со смеху, у которого резались зубы и он жевал пальцы. Подхихикнул и Хуан, повторивший маневр брата с перекатом и подхватом на руки ежика.
— Ийла? — устало спросил Понг, вместе с Пингом убравший купол на перекате Хоана. — Неужели Эёухи недостойны поцелуя в ухи?
— Р-р! — беззлобно выдал измазанный Хуан на исковерканное имя.
— И-и! — взвизгнули заплаканные девчонки, часто переводящие взгляд с постепенно исцеляющихся на смутившихся победителей, опустивших очи долу. — Какие вы добрые! — Какие вы сильные! — повиснув на плечах.
— Мы грязные... — вякнул сдуру Хоан, заработав обворожительную улыбку и поцелуй в нос.
Ощупывающим свои лица стало неловко сидеть после слов Понга, и они поднялись — Неол кряхтя и морщась. Поспешивший к нему брат издал:
— Уй! — с той же брезгливостью смахивая зуб с пятки — свой зуб, между прочим!
И помог тому отряхнуться от травы, надуто поглядывая на выбор и поведение своих бывших.
— Эй, новоприбывшие девушки! — звонко выдал поднявшийся и слегка пошатывающийся Пинг. — Неужели никто не хочет щипать эти выпуклые ягодицы Енго? Чмокать эти носики пуговками? Неужели никому не приглянулись пухленькие губы белозубого Ноега? — делая медленные шаги в сторону инстинктивно попятившегося от облизывающего губы Пинга братьев Енго.
— Бу!!! — выдал позади них Понг, заставив аж подпрыгнуть на месте.
— Вы... вы чего, а? — Вы что это, а?.. — заикаясь, выговорили братья Енго, испуганно озираясь.
— Неужели кроме нас никто не утешит...
