— Мама! — в отчаянии взвыла Эфимия. — Не меняй тему!
— Я не меняю, продолжайте!
Паллада очень сомневалась, что после того случая с поломкой ТДМ на пустыре в Бруклине Дик изменит свое мнение об этом устройстве. Так и есть:
— Колючка, я сказал: нет!
— Фим, не забывай, что папа относится к ТДМ примерно так же, как средневековый инквизитор к практикам Бруно и Коперника.
— И к атомию! — добавил Калиостро, удаляясь в столовую осматривать рефрижератор.
— О, это вообще дьяволова отрыжка! — возведя глаза к потолку, прокомментировала Фанни.
— Вы самые чокнутые родаки, которых я когда-либо видела!
Эфимия с грохотом задвинула дверь в свою комнату, а Паллада со вздохом посмотрела на голографического диктора:
— Я всегда подозревала, что ее чем-то перекормили в инкубаторе...
Хах! Сейчас эта девчонка плюхнется в вирт-кресло, задерет ноги на стол, опустит заслонки и разнесет очередной многомерный мир в клочки. Да и то — чего нам, кроманьонцам, с мирами церемониться? Придут админы, все восстановят. На то и создано — душу отводить.
В доме воцарилось безмолвие, означавшее, что все пошло по предсказанному Фаиной сценарию. Паллада снова погрузилась в изучение мировых новостей: иногда и ей нужно было решать те же проблемы, которые лежали на плечах Джоконды, а для этого приходилось поддерживать свой политический кругозор в спортивной форме.
— Фанни! — Калиостро вернулся в зал подозрительно быстро. — Я ничего не понимаю: ты говоришь о каких-то поломках, а у меня там все работает без сбоев.
— Это электроника тебя боится. В прошлой жизни она была еретиком. Карди! Слушай, ну отпусти ты Фиму с Луисом! Ты же сам понимаешь, что у тебя это из разряда клаустрофобии! Был бы хоть один несчастный случай на ТДМ — да всю эту лавочку прикрыли бы мигом!
— Несчастные случаи были.
Паллада вкрадчиво подступила к мужу и, обойдя вокруг, как лисица сыр, с коварным видом провела рукой по его седеющим волосам.
— Ну конечно-конечно! — сладко шепнула она. — С "синтами". А я говорю о людях.
— Не скажи этого при колючке, за своих киборгов она тебя съест и не посмотрит, что ты лила воду на ее мельницу!
Фанни прижалась к нему спиной, взглянула из-за плеча, закусила губу. Дик наблюдал за ее манипуляциями, и не без любопытства.
— Ну так отпустишь?
— Не-е-ет, — невозмутимо ответил он, однако прокололся: дрогнул слабой улыбкой.
— Мы будем предоставлены сами себе... — она резко повернулась, охватила его за шею и прижалась еще плотнее к бедрам. — Хоть днем, хоть ночью!
— Несомненно. Ты — в Вайперруме, я — в Бермудском треугольнике*...
______________________
* Так в среде посвященных называют штаб-квартиру "Черных эльфов" в Калифорнии и филиал Управления в Нью-Йорке.
Фанни поиграла бровями.
— Карди, а ты смог бы сыграть ремарку "немного побледнел"? — и она выгнулась, принуждая Дика поддержать ее за талию.
В конце концов ему все-таки пришлось повторять за нею движения беззвучного танго.
— А ты?
— Я первая спросила.
— К чему это?
— Ну... я тут у тебя замечаю кое-что... интересное... отрицающее твое равнодушие к идее остаться наедине... А? Нет?
— Да.
— Да-а-а? Хреновый ты актер.
— Вот я и не актер.
— И ролевик** ты тоже хреновый.
______________________
** Ролевик — одна из специализаций сотрудников Управления
— Эфимию я не отпущу, и не мечтайте. Ни с Луисом, ни одну, ни с кем.
— Мракобес!
Она попыталась вырваться, но теперь уже Калиостро не отпустил ее, быстрым движением отвернул от себя, провел руками по ее телу, заставив тихонько застонать, и, крутанув обратно, прижал к стене, сминая притворное сопротивление.
— Ужасный мракобес! — шепнул он ей в губы, но только лишь Фанни потянулась навстречу, тая под взглядом зеленовато-синих глаз, из комнаты Эфимии донесся страшный крик.
Оба они, не сговариваясь, побежали к комнате дочери.
— Она заперлась, — сказала Паллада.
Калиостро забарабанил кулаком:
— Малышка, открой нам!
— Фим, разблокируй дверь! — перед глазами Фанни мелькали совершенно абсурдные, но оттого не менее жуткие кадры из фантастических ужастиков на тему виртуалок и вирусов, поджаривающих мозги пользователей или утягивающих сознание игроков в синтетическую реальность.
— О'кей! Надеюсь, двери она не забаррикадировала, остальное... — покряхтывая, Дик сунул руку глубоко за старинный шкаф, нащупал там панель, сдернул крышку и шлепнул ладонью по аварийному сенсору, — остальное поправимо.
Дверь беззвучно утопла в стене, и Фанни который раз в жизни поблагодарила свою любовь к антиквариату, тяжело сдвигаемому и хорошо маскирующему всякие тайнички.
Они вбежали к дочери. Все было так, как предсказала Паллада: Эфимия сидела в вирт-кресле, задрав ноги на стол, и сдавленно рыдала. Заслонку она отшвырнула от себя, и та валялась у самой кровати.
— Фим, что? Ну не реви, говори, что? — Фанни обняла ее, наскоро ощупала — цела или нет — заглянула в заплаканные глаза и пошлепала по щекам. — Ну говори, говори, что?
Вместо расспросов Калиостро подхватил с пола заслонку и посмотрел программу.
— Карди, что там?
— Да ничего, — он небрежно кинул устройство на стол и сел на корточки возле Эфимии. — Обычная головоломка с элементами лабиринта.
— Пятимерная?
— Четырех, кажется. Да при чем тут это? Малышка, ну рассказывай, не томи!
Та уцепилась за него обеими руками, повиснув на шее:
— Та-та-там... там...
— Там. Дальше?
— Там был... кто-то ещ-ще... еще!
— Тебе не померещилось?
— Нет. Точно.
— Не может быть такого...
Фанни с сомнением посмотрела на мужа:
— Точно не может?
— Абсолютно точно. Там один "кто-то" — сам участник. Все остальные объекты "что-то" — эн-пи-си. Программа вживля...
— Это был "кто-то"! — с досадой воскликнула Эфимия, капризно, совсем еще по-детски оттопыривая нижнюю губу и снова готовясь разреветься — знала, что отец не чает в ней души и что только ее появление на свет вернуло его к жизни после гибели Софи Калиостро, снова научив улыбаться. Знала и нередко этим пользовалась. — По-твоему, я не отличу живого человека от "неписи"?
— Рассказывай! — потребовала Паллада, обрубив ее попытки разжалобить Дика.
Все началось в момент входа в игровую зону. Эфимия ощутила небывалый прилив воодушевления и надежду. Все, созданное искусственно для этой локации, казалось ей невероятно знакомым, хотя девушка играла здесь впервые. Графика была просто гениальной.
— Это так таинственно!
Удивляясь себе, Эфимия уверенно покинула зону входа, нашла точку слияния известных видимых измерений с виртуально смоделированным четвертым — раньше она билась над этим часами и то не всегда побеждала хитрую программу, — очутилась в длинном темном коридоре и заскользила по нему в сторону светлого кружочка в конце. Ей не пришлось даже прибегать к помощи NPC-персонажа в облике киноцефала: она знала здесь все. Киноцефал лишь пролаял вслед девушке мудрую сентенцию и снова замер на месте, близ зеркальной лужицы, натекшей со сталактита.
Тоннель закончился унылой и безрадостной равниной, а та в свою очередь через пару километров от системы пещер обрывалась в пропасть. На другом берегу разлома игровой движок визуализировал неведомое устройство, состоящее из разноцветных сфер, уложенных в закрученные спиралью бусы. Машина вертелась, беря начало в небесах и заканчиваясь на невидимом дне, в глубинах земли. По сравнению с нею все было микроскопически ничтожным. Спираль подавляла, нависала, будила страхи и взывала к покаянию.
Эфимия возликовала. Радостно закричав, она бросилась в пропасть, точно зная, что сейчас же на пути ее из ничего возникнет стеклянный мост. И он возник, протянувшись дугой до противоположного берега.
— Явись! — закричала она в вечность, а в памяти замелькали лица. Ей привиделся и Луис, и — отчего-то — его приемный отец, которого прежде она видела лишь на стереоснимках, и он же, только в виде средневекового монаха в рясе и накидке, из-под капюшона которой вырывался яркий свет, и еще с десяток незнакомых людей, кого сердце определяло как близких по духу. — Явись! Явись! Я здесь! Явись!
Все внутри дрожало и разрывалось. Крик отскакивал от невидимых стен и возвращался обратно к ней. С программой творилось что-то неладное. С грохотом обваливались пещеры, распадались связи в спирали, и шары падали в огненную пропасть, а вихрь закручивал небо в яростный смерч, грозя уничтожить всю локацию.
Эфимия замолчала, уже не понимая причин своего буйства. Она уже хотела было открыть виртуальную инструкцию-солюшн и ознакомиться с правилами этого локала, и тут перед глазами все померкло, как в прошлый раз, когда дед Алан включил запись криков гибнущей ДНК. А потом возник кошмар. Припадая всем телом к стеклянному мосту, рядом стенало полыхающее в огне разумное существо, полное скорби и безутешное, как дикий зверь в капкане. И когда оно в отчаянии протянуло к Эфимии горящие обугленные руки, девушка закричала и сдернула заслонку.
— Что это, Карди? — Паллада посмотрела на мужа.
— Скорее всего, все-таки эн-пи-си, — пожав плечами, ответил Дик, но Эфимия тут же перебила его фразу протестующим воплем:
— Это был не "непись"! Это был живой человек! Живой!
Калиостро поднялся с корточек и терпеливо присел рядом с нею на краешек кресла.
— Ну вот подумай-ка сама, терновая колючка: все эти, — он кивнул на микро-ДНИ, завалившие половину стола дочери, — игры заточены исключительно под тебя. Туда не пустят даже нас с мамой. Ты сдавала генограмму перед регистрацией?
— Естественно!
— Ну вот и все. Там только твоя территория. Ни разработчики, ни администрирующий персонал попасть внутрь локалов не смогут. В их возможностях — работа с программой извне. Просто тебе попался отлично проработанный эн-пи-си.
— Нет! Ну пап, почему ты снова сомневаешься в моих словах? Говорю тебе — это был одушевленный персонаж, живой человек, у которого что-то стряслось. Никакой "неписи" не доступны такие эмоции. Что же я, по-твоему, мало повидала на своем веку "неписей"?
— Уж побольше нашего, что правда, то правда, черт возьми! — ввинтила Фанни, настежь открывая окно с видом на Парк-авеню и Ист-Ривер, поблескивавший на солнце и закованный в многоярусные секции набережных, к которым то и дело приставали то водные катера, то воздушные туристические судна, высаживая на берег и подбирая с пристаней пассажиров. — Фим, тебе следует проветриться. Сходи, подыши.
— Отпустите меня на ТДМ — и я проветрюсь идеально!
— Та-а-ак, понятно, — Дик поднялся и пошел к выходу. — В другой раз, юная мисс, изобретите что-нибудь более изощренное, чем призраки в многомерниках.
— Па! Ну это правда! Ма, ну скажи ему, что я ничего не придумывала!
Калиостро остановился в дверях и указал на отключившийся голопроектор:
— Видишь чудо-агрегат? Для его использования не нужен анализ ДНК. Ради будущего спектакля дарю тебе эту подсказку. Может быть, в нем ты разглядишь тень отца Гамлета за спиной диктора... Или, на худой конец, фантом оперы в рекламе верещащих жвачек.
Эфимия перевела растерянный взгляд на мать, но та лишь вздохнула и развела руками:
— Если верить гороскопам, не бывать тебе в Пирамиде Путешествий еще как минимум два года... Я сделала все от меня зависящее...
Девушка содрогнулась: от словечка "гороскопы" повеяло инквизиторскими застенками, темными временами и гаданием на кофейной гуще.
— Каким гороскопам? — спросила она.
— Да всем. Козерог, родившийся в год Быка — это испытание не для слабонервных.
— Великий Конструктор! Мои родители помешались! Ты мне еще средневековую книгу порекомендуй... Эту, которая про отлов и допросы ведьм...
Направившаяся вслед за мужем Паллада тоже чуть задержалась в дверях:
— Ну, в свете того, что ты нам рассказала... э-э-э... помешались как раз не мы. И порекомендовать тут стоит не "Молот ведьм", а что-нибудь об одержимости бесами.
— А кто это?
— А ты не в лабиринтах "неписей" гоняй, — едко подметила Фанни, — а в ГК хоть раз загляни и почитай полезную информацию. От лишних знаний еще никто не помер. А с такой эрудицией, как у тебя сейчас, какой из тебя, к черту, мета-социолог?
— Не знала, что в обязанности мета-социологов входят шаманские практики изгнания бесов!
Паллада дернула плечами, сделав вид, будто замечание дочери ее слуха не достигло.
* * *
Две теплые ладони прикрыли ее глаза с древним, как мир, и не требующим слов предложением поиграть. Эфимия улыбнулась, представляя себе подкрадывавшегося к ней Луиса, и закрыла виртуальную книгу. Видимо, он решил, что она просто любуется Гудзоном.
— Наве-е-ерное, это... Стивен? — с выражением продекламировала девушка.
Тут же из-за спины послышался возмущенный вопль:
— Че-е-его?!
Она захохотала — сочный, завлекательный смех достался ей от матери — и совсем отключила компьютер. Линза восстановила прозрачность. Эфимия повернулась на гранитной тумбе парапета, водружая руки на плечи приятеля. Чтобы видеть ее лицо, Луису приходилось запрокидывать голову и щурить от солнца голубые глаза.
— Здравствуй, Лу! — торжественно сказала она.
— Здравствуй, Эфимия! — в тон ей ответил Луис. — Ну ты и забралась — я прошел всю набережную!
Девушка смотрела на него и ощущала что-то необычное, как будто за считанные дни повзрослела и стала относиться ко всему с той серьезностью, которая никогда прежде не была присуща ее легкомысленному нраву. Куда делось то бездумное кокетство и полудетское самодовольное хвастовство — мол, вот какой у меня красивый парень, одна из лучших игрушек среди всех, которыми я когда-либо обладала! Взвешенное, глубокое чувство шевельнулось в душе при виде его искристых глаз, на дно которых нырнуло весеннее солнце. Она смотрела на него, словно видела впервые, но знала давно. Смотрела так, точно сама стала другим человеком. А Луис был прежним: все те же длинные светло-русые волосы при темных ресницах и бровях, чуть асимметричное лицо, улыбка — то ли застенчивая, то ли озорная...
— Что-то не так? — нарушая затянувшуюся паузу, спросил он.
А она уже знала, чего хочет, и смотрела серьезно, испытующе.
— Все так, — Эфимия обрисовала пальцем его губы.
— Кстати, почему это ты сидишь на камне? Лето тебе, что ли?
— Ох, только без назиданий! На сегодня мне хватило папочки с мамочкой.
— А ну слезай!
Луис стащил ее с тумбы и покружил на руках. Эфимия почувствовала себя уютно, как в гнездышке, и плотнее прижалась к его груди.
— Ты сегодня какая-то странная.
— Потому что я соскучилась.
— Я тоже. Что там, в Москве?
— Дед снова приглашал меня на свою работу. Они занимаются такими странными вещами... Он дал мне послушать запись "крика" ДНК. Говорит, они хотят установить связь между трансдематериализацией и внетелесным опытом...
— Каким опытом?
— Внетелесным. Пока этот опыт доступен только Эфию — помнишь его, Лу?
— Конечно! Он со мной играл в детстве и еще так смешно говорил...
