| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В первый миг Александру показалось, что он ослышался, он уже не надеялся выйти на след проклятого англичанина. 'Неужели нашли ублюдка?' — опалила мысль. Скрытые столешницей кулаки стиснулись так, что ногти вонзились в ладони чуть ли не до крови.
Полный ярости и надежды взгляд вонзился в пухлое, круглое и немного курносое лицо. Прикрытые белыми, моргающими, точно подмигивая кому, ресницами глаза растерянно хлопнули. Раз и еще раз.
— А что вы так на меня смотрите?
— Извини. Нервы, — рука протянулась за папкой.
Стараясь казаться спокойным, Петелин взял листок, глаза стремительно понеслись по аккуратным строчкам.
'... обнаружены следы Вилберна Лэнгфорда. Он направлен в торговое представительство Ост-индийской компании в китайском городе Кантоне. Далее его следы теряются.'
Покрасневшие, звериные глаза стремительно темнели, приобретая нормальный цвет. Петелин ненадолго задумался, глядя в угол, где перед окладом на иконе Николая-чудотворца горел огонек. Наконец напали на след мерзавца, но пускать дело на самотек нельзя. Придется ехать на Дальний Восток. А как же младшенький? Да ничего страшного там уже и школы есть а как придет время поступать в кадетку, отправлю в Мастерград.
Фролов безмолвно ожидал, с волнением глядя на потемневшее лицо мастерградского посла. Наконец тот очнулся от трудных размышлений и посмотрел на сбшника.
— Я вам очень благодарен Виталий Сергеевич.
— Можете рассчитывать на меня, — круглое лицо Фролова затряслось в визгливом и довольном смехе.
Когда сбшник удалился, Петелин поднялся с кресла и подошел к шкафу. Вдалеке ударил колокол и тут же вторя ему над Москвой понесся малиновый звон сорок сороков колоколов. Александр на миг остановился у окна. 'Жизнь вновь повернула? Так тому и быть! Как говорил Наполеон: Нужно сперва ввязаться в бой, а там видно будет.' От принятого решения на душе полегчало. Присев обратно с чистым листком, начал писать, от торопливости едва не прорывая бумагу ручкой.
'Главе Мастерграда Чепанову С. В от посла в Российской империи подполковника Петелина А. А. Прошу Вас перевести меня...'
На следующий день к обеду пришла ответная шифротелеграмма из Мастерграда. Рапорт Петелина удовлетворили, он назначался губернатором небольших, но стратегически очень важных владений Мастерграда: незамерзающего, защищенного от всех ветров, кроме штормовых, порта в бухте Золотой Рог. Оттуда попаданцы могли контролировать огромные океанские акватории. Восточное побережье Северной Америки, таинственные острова Тихого океана, многолюдные страны Юго-Восточной Азии становились доступными для колонизации и торговли. Через неделю, после прилета нового посла, Петелин должен отправиться с очередным караваном судов из Архангельска. Путь через Балтику был слишком рискован из-за продолжающейся войны за испанское наследство.
Младший сын Алексей новость о том, что они покидают Москву принял спокойно. В первый момент сморщился так сильно, будто его пронзила неожиданная и нестерпимая боль, а потом во взгляде появилось спокойствие и даже горькая радость. После похорон матери подросток перестал общаться со сверстниками, стал молчалив и угрюм. Отец вовремя понял, что он обвиняет себя в гибели самого близкого человека. Для реабилитации пришлось привлечь интересовавшегося психологией посольского врача. Совместные усилий доктора и отца дали плоды. На лице подростка появилась улыбка, он вновь начал общаться с одногодками.
На следующий день с утра Александр с сыном отправился попрощаться с женой. Посольский автомобиль затормозил у кладбища. Петелин неспеша вылез из кабины, достал с сидения букет оранжерейных белых роз. Оглянулся.
— Пойдем сын.
Неспешно ступая, словно дорожка была посыпана колючками, отец и сын вошли в калитку. На некотором расстоянии следом шли двое крепких парней. После покушений без телохранителей никуда... Посыпанная мелким гравием дорожка вела между рядами окруженных невысокими оградками крестов. Ветер шелестел остатками засохших цветов перед деревянными и каменными крестами, шептались росшие над могилами молодые сосенки и березки. Тихо и торжественно.
Могила располагалась в самом дальнем углу маленького мастерградского кладбища. В изголовье кровенел букет тюльпанов, алых, как кровь Оли в тот день когда ее убили..., Александр вздрогнул от чудовищной ассоциации и на миг сбился с шага. Последний раз он навещал жену всего пару недель тому назад и этих цветов не приносил. Остановившись в изголовье положил букет поверх засохших. Потом выпрямился, молча катая желваками. 'Прости Оленька. Я вынужден надолго уехать. Это как минимум на несколько лет.'
Все его существо дрожало от дикой и недостойной цивилизованного человека радости. Неизвестно что превратило его в мстительного варвара, то ли обстановка восемнадцатого века, сформировавшая характеры, разучившиеся знать, существует ли какая боязнь на свете и привыкшие на оплеуху отвечать молодецким, пластающим от плеча до бедра, ударом сабли, то ли природная натура у него была такой но по иному он не мог. Он разыщет и выпотрошит подлого убийцу. 'Знаю, что ты не одобрила бы месть, ты всегда была сама доброта. Ты бы простила его... я хуже тебя, и не будет мне покоя, пока не увижу кровь мерзавца. Прости меня Оленька...'
Он неожиданно для себя скорбно наклонил голову. 'Прощай, верю, что еще встретимся!' Он повернулся к сыну, лицо парнишки исказила боль, в серых глазах плещется отчаяние. Все что он хотел сказать сыну, чтобы утешить, показалось таким нелепым, что он лишь молча стиснул зубы. Они еще некоторое время постояли у свежей могилы. Потом он осторожно положил тяжелую руку на плечо сыну.
— Пойдем Алеша.
Возвращаться в пустую квартиру в посольстве ужасно не хотелось, но больше идти было некуда. До вечера Петелин просидел бездумно пялясь в книгу. А еще через шесть дней, едва солнце поднялось над горизонтом и осветило Москву, во двор посольства заехал грузовой автомобиль. Засуетились бородатые грузчики, с матерком сноровисто загружая чемоданами и сундуками кузов. Провожать Петелина вышли все, во главе с новым послом: молодым человеком лет тридцати, назначенцем из администрации Мастерграда. Пожав на прощание всем руки и выслушав пожелания успехов на новом месте, Петелин кивнул сыну — в кабину. Вслед за ним залез сам, автомобиль глухо фыркнул мотором и выехал со двора.
* * *
Прошло три недели, короткое лето на севере России: в Архангельске заканчивалось, был один из тех дней, какие случаются тогда, когда природа начинает готовиться к зимней спячке и спешит отдать живому всю свою любовь. После многих дней ненастья погода выдалась на удивление, такая редко бывает в это время. Ярко светило солнце, тепло. Закованные в дерево пристаней волны с плеском бьются о берега, о борта судов, гонят по потемневшей морской глади пену и портовый хлам. Звон якорных цепей, жадные крики чаек, тяжелый грохот подвозящих груз вагонов, глухой стук дерева, дребезжание извозчичьих телег, крики грузчиков и матросов сливались в оглушительную музыку портового дня. Чуть заметно покачивающиеся у пристани корабли: трехмачтовый красавец пассажирский клипер 'Стремительный', грузовые барки 'Труженик' и 'Уралец' вместе с паровым корветом 'Непобедимый', готовились к очередному походу за полмира в Владивосток. Сплошной поток грузчиков с мешками изливался по трапам на палубы и пропадал в таинственной тьме трюмов. Солидные паровые краны, подхватив крюком оббитые железом контейнера, столь огромные, что казалось, что нет такой силы, чтобы поднять их, легко и непринужденно перемещали их на палубы барков.
По 'Стремительному' гулял ветерок и ласково гладил незримыми пальцами лицо юной девушки, стоящей у фальшборта, играл полами ее длинного платья, пытался сорвать с головы шляпку. Этот наряд, скопированный с одежд девятнадцатого века делал девушку похожей на тургеневскую героиню если бы не скуластое лицо, говорившее об изрядной примеси монгольской крови. Впрочем это не делало ее облик хуже а только придавало пикантности и делало похожей на словно выточенную из фарфора статуэтку японской гейши. Милечка выросла, это уже не тот обиженный подросток из убогих пригородов города попаданцев, у которой злая мачеха сожгла учебники а девочка в отместку убежала из дома. Она выросла, успешно сдала экзамен на гражданство Мастерграда и отучилась на учителя. А недавно в ее жизни произошло огромное событие. Она встретила самого дорогого человека и два месяца тому назад стала его женой. Ей было тревожно и в то же время радостно, молодость не верит в то, что жизнь как зебра полосатая, счастье сменяют горести. Сейчас она с надеждой выглядывает на пристани. Ну где же он?
С пристани донесся резкий словно клинок голос: Оркестр! — и через миг, — Оркестр! Прощание славянки!
Дирижер взмахнул рукой, музыканты разом подняли инструменты.
И если в поход
Страна позовет
За край наш родной
Мы все пойдем в священный бой!
Могучие звуки поплыли над портом в свежем воздухе летнего утра. Они все плыли и плыли, далеко разнося свой призыв, заглушая окружающий шум и грохот и пробуждая в душе неведомые чувства, заставлявшие в благоговении сжиматься сердца.
Из-за склада показался взвод, над головами блистают грозно штыки. В первом ряду ее Алексей, он уже старший сержант. А после того как они через два года вернуться домой, он сможет поступить на годичные курсы младших лейтенантов. А над портом все плыли и плыли могучие звуки Прощанья славянки.
— Эгей! — в восторге прокричала Милечка и выхватила из кармашка платочек, но успела лишь раз взмахнуть им. Неожиданный порыв ветра -проказника, украл у нежной тонкой руки платок. Белоснежной птицей он полетел над темной гладью моря, над белыми барашками торопливо бегущими по гребням небольших волн. Тень досады мелькнула на кукольном лице, она даже топнула каблучком по палубе. Внезапно лицо осветилось неожиданной и радостной улыбкой. Какая мелочь платочек! Да у нее их будет тысяча! Как хорошо жить! Девушка засмеялась и изо всех сил замахала рукой.
А над портом все плыли и плыли могучие и тревожные звуки Прощания славянки.
Солдатские ботинки прогрохотали по трапу, два пехотный взвода, отделение спецназа и сводная артиллерийско-минометная батарея — сменный гарнизон Золотого Рога, спустились в трюм. Им предстояло два следующих года провести на самом краю земли, на Дальнем Востоке.
Через несколько минут Алексей появился на палубе. Губы его улыбались.
— Я же говорил, что буду скоро!
Он осторожно отодвинул прядь Милиных волос, от чего ее сердце забилось словно бешенное. В его взгляде, всегда таком серьезном и обстоятельном, мелькнула нежность. Не удержавшись, девушка первая потянулась к губам. Нa вкус они оказались точно мед. И хоть нa щеках небольшая щетина, и онa кололась, Миле было все равно, совершенно все равно. На несколько мгновений все вокруг исчезло. Они оторвались только когда закончилось дыхание. Одарив мужа многообещающим взглядом, девушка положила молодому человеку на плечо голову. Острый запах женского тела и незнакомого, слегка сладкого парфюма защекотал ноздри молодого человека, заставив на миг затаить дыхание.
На трап легко вбежал мужчина с легким чемоданчиком в руках, лет тридцати пяти на вид, но с седой головой. За ним шел подросток с рюкзаком. Лицо мужчины показалось Милечке странно знакомым.
— Кто это? — деликатно указала острым подбородком девушка.
— Это наш самый главный начальник.
— Главнее командира взвода? — не отрывая головы от мужниного плеча поинтересовалась девушка.
— Куда главнее, — серьезно ответил Алексей, — это подполковник Петелин с младшим сыном. Губернатор наш.
— Ой! — прижала маленькие кулачки ко рту девушка, — неужели тот самый?
— Да...
Солнце еще лишь прикидывало, спрятаться за горизонтом или нет, когда закончилась погрузка. На кораблях эскадры запели, заиграли аврал боцманские дудки, капитаны встали на мостики. Матросы муравьями разбежались по вантам, оттуда на головокружительной высоте по канатам под реями, развязывать паруса. Паруса хлопали, наполняясь под громкий стон мачты и звон натянувшихся снастей ветром и превращая корабли в трехмачтовые, белоснежные красавцы. Из воды показались громады якорей, покачиваясь, неторопливо поползли вверх, соленые капли воды закапали с рогов. (рога-часть якоря)
Корабли отправлялись в дальний, многомесячный поход на русский Дальний Восток.
* * *
На противоположном берегу океана ненадолго, на время ночного отдыха, затихла кровопролитная война, решающая кто будет владыкой Европы, а здесь, с другой стороны Атлантики, еще только наступил расцвет. Темное небо, светлея на глазах, растворялось в вышине. Солнце поднималось над океаном, освещая город, когда-то, при владычестве пришельцев с маленького, далекого острова — Англии, называвшийся Нью-Йорк. Он сильно изменился, подурнел и походил лишь на тень себя прежнего. Где модно разодетые джентльмены, смелые трапперы и роскошные кареты? Нет ничего. Разрушенные во время боев с навахо здания никто и не подумал восстанавливать, целые улицы пустовали, лишь изредка проедет автомобиль с завоевателями, как правило из новоделов — паровой, да по-хозяйски прошагает пеший патруль индейцев или украдкой прошмыгнет белый.
Сама обстановка полуподземной камеры давила на психику: поставленная на стол плошка, фитиль которой плавал в вонючем жире, освещала голые и мокрые стены и двух человек в индейских костюмах. Один типичный навахо, второй похож на европейца. Напротив сидит узник, ржавоая цепь от щиколотки идет к железному кольцу в полу. Спутанные длинные волосы лишь частично скрывают синяки на лице. Он кричит в истерике:
— Неужели у вас нет глаз, и вы не видите людские страдания?! Неужели не понимаете, что творите настоящее варварство?! Половина моей улицы в лагерях и никто не знает живы они или нет. Там взрослые, женщины, дети. — он обращает лихорадочный взор на похожего на европейца следователя, — Дайте нам жить, как людям! — Он вдруг замер, вытер грязной ладонью пот с висков и тихо закончил: — Или убейте нас поскорее...
Сидевший напротив человек европейской внешности холодно улыбнулся. Он все еще не мог решить, кто перед ним? Бесполезный человеческий мусор, годный только чтобы сгнить в лагере или на плантации или ценный для государства материал. Пытка заставит рассказать все, в том числе и ложь, от нестерпимой боли человек способен оговорить себя. Лучший способ узнать человека, это спровоцировать его на откровенность.
— Эта земля, обильно полита кровью невинных и силой отобрана вами, белыми, у нас! — указательный палец следователя указал на грудь узника, — когда здесь гибли тысячи наших женщин, детей и стариков, никого из белых это не волновало!
— Вы такой же белый! — наклонился вперед узник, — Вы нисколько не похожи на индейца, у вас светлая кожа и волосы, вы только притворяетесь навахо! Идиотский роуч на голове не делает вас индейцем. Почему вы предали свой народ?
— Мой народ навахо. По нашим законам достаточно иметь восьмую часть крови навахо для получения сертификата индейской крови, во мне ее четверть, я навахо.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
