Все было настолько быстро, что у меня не осталось времени даже на удивленный ах.
— Иэ-эх! — Велуд скорчился на земле, из его рук выпала пара-тройка оранжевых искр магии. Он ее использовал в нещадном для себя количестве, обычно смертельном для людей. Его руки и ноги сильно дрожали. — Я их остановил ненадолго, всех. А вы бегите, про меня не вспоминайте. Я тебе обязан жизнью за то, что ты пришел в домик ко мне и паладину спасти меня. Хотя мог убежать один, или с этой... Ктори. Да, насчет нее... Когда я сидел у Текеса один, этот козел меня о ней расспрашивал... Просил рассказать все, что знаю, но я не выдал ему ничего толкового. Ладно. Иди же!
Каждое слово давалось ему со все большим трудом.
Значит, я потерял Ктори, а теперь потеряю и Велуда?! Ну, когда-то девушка мне уже говорила про изгоя, но не до такой же степени! Я согласен быть изгоем, если рядом будет пара-тройка-пятерка хороших друзей и кто-нибудь, кто будет стирать носки! Можно даже без последнего...
— Не переигрывай! Я не спасал тебе жизнь, а просто пришел на выручку! Тебе не грозила смерть, — попробовал убедить его я. Но разве не легче в одиночку построить город на необитаемой планете, чем убедить упрямца в противоположных взглядах?
— Не порть мне эффект прощания. Я всегда мечтал быть обязанным кому-то жизнью и хватаюсь за первый и, вероятно, последний попавшийся шанс.
Голос его, как и руки, начал дрожать от натуги.
Ах ты... Какой человек! Странный, ненормальный, и ведь это не мешает ему быть добрым и хорошим другом... Чуть не забыл, я же хотел спросить...
— Иди уже! — Глухо зарычал лесник.
— Последний вопрос. Как считаешь, что такое дружба? Что она для тебя значит?
Велуд усмехнулся, как будто считал этот вопрос настолько общепонятным, что даже неуместным. Он посмотрел мне в глаза, хоть и вряд ли видел сквозь темноту, где я вообще нахожусь. После этого прозвучали слова, которые потом эхом отзывались у меня в голове долгое, долгое время, стоило мне вспомнить хоть на миг его неординарную личность:
— Спросишь еще! Конечно... дружба — это магия!
Грустные мысли прочь не шли, сколько бы я их ни гнал. Я не чувствовал смерти и не слышал криков, значит, Велуд был еще жив, но чья-то жизнь определенно угасала. Разумней всего было пользоваться шансом и сбежать, но упрямо хотелось проверить тело Ктори, вдруг она еще жива. Смерти ведь после того, как в нее попали стрелы, не почувствовалось. Можно ли выжить после пронизывания парой деревянных стержней? Судя по логике, нет, разве что обладая феноменальным везением.
Жизнь обладает большим недостатком, если ты одинок: не попробуешь узнать — не узнаешь. Вот я девушку и искал.
Запахи были сбиты, возможно, магическим вмешательством, а зрение отказывалось видеть что-то сквозь густые кусты. Использовать получалось только дедукцию и знания силы гравитации, этого должно было быть достаточно. В другом случае даже без зрения я быстренько отыскал источник запаха крови.
Она же не могла уползти? Я бы услышал, точно услышал бы! Разве что слух маги тоже запутали. Нет, листья и какая-то солома под ногами шуршат вполне адекватно. Вообще ничего не остается, только бродить здесь и ощупывать каждый аршин, надеясь, что споткнусь обо что-то (надеюсь!) живое.
Что бы ни случилось — убегу отсюда как можно дальше и постараюсь отыскать своих друзей. Да, я не знаю, где они. Да, я не имею представления, как победить врагов. Но я оборотень-аристократ, я умею писать и вдвое сильней любого человека. Письмо до моего отца должно было дойти, если все сработало правильно. Значит, он уже должен был обыскать домики лесорубов и вообще пол-леса, а может, поиски даже успехом увенчались. Узнать не получится, да и тратить время не нужно. Когда-нибудь все узнается само.
Кусты в двух шагах справа от меня задрожали, как будто нарочно привлекая внимание. Значит, жива! Или там сидит какой-нибудь барсук. Страшновато, но лучше все-таки бесстрашно проверить. Да, вы думаете, я трус, а представляете, какого страху может нагнать полосатый монохромный зверек, перепуганный до смерти и не желающий сдаваться, пока жив? Броланские воины-смертники и те не излучают столько безрассудной решимости расстаться с жизнью, прихватив с собой кусочек врага, и побольше. Хотя в данный момент нужно думать все же о более серьезных вещах.
Я осторожно отвел ветки левой рукой, правой собираясь защищаться от свирепых врагов, но сильно разочаровался. От этого разочарования, а верней, облегчения, все тело обмякло, а из глаз выплеснулись слезы, еще больше, чем на сетке. Все-таки это было человеческое существо, послужившее мишенью для двух стрел. Одна была сверху в левом плече, а другая попала прямо в бедро. Я назвал бы это везением, хотя по-настоящему повезло бы полностью здоровому телу. Стрелы вошли неглубоко, кожа у девушки была совсем не такой слабой, какой казалась. Не мешкая, я достал свою фляжку и влил девушке в рот немного воды.
— Ты меня спасать пришел, да? — Ктори сделала отчаянную попытку улыбнуться и встать, но после падения на ней могли быть еще травмы, которые неопытный человек вроде nbsp;меня бы не увидел.
— Подожди, я вытащу эти зубочистки, — остановил ее я. — Как себя чувствуешь?
— А не понятно? — Злобно огрызнулась она. — Я упала на спину и в меня воткнулось несколько стрел. Помоги подняться, гадина ленивая!
nbsp; Зачем на психа обижаться. Разумнее помочь встать и идти отсюда.
Я отвязал крючья и сломал палки у нее на ногах, затем схватился дрожащей рукой за стрелу в плече и попробовал вытащить. Она прочно вонзилась и не хотела поддаваться. Ктори зарычала от боли и оттолкнула меня:
— Ты еще разболтай, чтобы легче вышло! Тюхтя!
Обидно, что какая-то девчонка меня так называет. И не в том даже дело, что у этой девчонки полярно-противоположное раздвоение личности, и меня сейчас ругает именно злая ее половина. Я и правда какой-то странный. Боюсь ей причинить боль, но устроил побоище в избушке в Ракотлуше без зазрения совести.
"С зазрением. Я все видел и критически оценил. Ах ты, бяка. Это все, к слову сказать, племенное, ты боишься навредить себе подобной".
Возможно, этот голос прав. Возможно, я превращаюсь в бесстрастное животное. Хорошо хоть не совсем: мне стало горько, когда я ощутил случившуюся неподалеку смерть.
Сначала Ктори казалась почти невесомой, но через некоторое время потяжелела, пусть и неделю голодала. Долго тащить что-то тяжелее легкой сумки я не привык, и поэтому организм быстро утомился. Даже не утомился — сдался. Пришлось через три часа присесть и основательно перевести дух, потом еще раз минут через пятьдесят, потом через пятнадцать. Каждый раз отдыхал я дольше, а расстояние, пройденное перед отдыхом, уменьшалось, и кончилось все, разумеется, полной остановкой.
Пока мы были в пути, моя спутница не подавала признаков сознания, но во время последнего привала мне пришло в голову приложить к ее лбу мокрый компресс. Смоченный в ручейке платок сработал отличным будильником спящей красавице, и впервые за порядочное время она открыла глаза и улыбнулась.
— Раны перевязаны так туго, как только получилось, но на большее я не способен. Вроде бы кровь не идет, — констатировал я.
— Спасибо. Могу ли я ходить сама?.. Ай!
— Лучше тебе пока что не наступать на ногу.
Ктори аккуратно легла на спину и только после того, как здоровая рука перестала подпирать тело, небрежно отмахнулась:
— Должно быстро зажить, на мне — как на собаке.
Конечно, мое тело тоже пострадало, но она побита неизмеримо сильнее. Вспомнилось, как я смотрел на врагов, срывающих злость да девушке, и обе совести — и настоящая, и фальшивая — заскрежетали на душе, как скупые старухи на базаре. Стало стыдно.
"Ты просто боишься боли, и я не могу тебя за это винить", — сказал Совесть.
"А надо бы".
"Почему? Ты же всего лишь человек. Естественна попытка лишиться боли за счет другого".
"Есть определенные нормы и правила, которые не позволяют такому случаться".
"Они мешают жить. Выживай, как можешь! Вот правило жизни".
"Вот за этим и нужна совесть. Не ты, а настоящая".
"Сопля ты".
— Прости, Ктори, а? — обратился я к ней. — За то, что не...
— Все нормально, — перебила девушка. — Ты и так многое сделал. Во всем виновата я.
Внутри меня столкнулись войной две точки зрения. Мысли-бойцы одной стороны хотели благородно отвергнуть Кторино заявление и повторить, что виноват я. Мысли другой стороны единогласно приняли решение не спорить со слабым полом и согласиться с тем, что во всем виновата она. Приговором войны, как всегда, была ее бессмысленность: мне не хотелось делать ни того, ни другого и одновременно я понимал, что надо сделать хоть что-то. Именно неуверенность породила множество эпических, красочных и порой незабываемых баталий в моей голове. Кто выиграет, благородство или честность?
Я трус, не признать этого сейчас — значит опять струсить и убежать от реальности. Честь непомерно пострадает. Но когда встречаются два положительных явления, стоит смотреть на результат. Что важней, честь имени, и так шаткая, или воспитание, прилежное, но уже забывающееся?
Разумеется, если копнуть глубже, то виновата она. Надо ж было додуматься: заражать кого-то своей болезнью! Ладно-ладно, это спасло меня от вампиров. Но Ктори была в сговоре с нелюдями еще до этого! Вывод логичен: она злая. А если так, результат еще более логичен: для меня в данный момент важней честность.
Я поднял взгляд и посмотрел на ту, кого хотел назвать виновницей. Она тоже смотрела прямо мне в глаза своими синющими озерами, а ее личико, до сих пор испачканное в крови, было настолько мило, что описать это могло лишь междометие "А-а-а-э-э-э-э", самопроизвольно выпавшее изо рта. Может, это игра теней, может, шутка памяти, но Ктори сейчас походила не на злодейку, как несколько часов назад, а на невезучую жертву. Обвинить ее в чем-то? Этого бы я себе не простил всю оставшуюся жизнь, какой бы она длины не была! И ведь Разум упорно твердил, что это лишь обман зрения, но склонить мужскую голову к трезвости рассуждений ему не удалось. Покинутый старыми друзьями и знакомыми, Разум горько выкрикнул: "И все-таки она — убийца!" — и заглох настолько, что его не стало слышно среди треска молниеносных, но частых и подробных мыслей о красоте и жалости к жертвам.
Поймите, ничего другого сделать я не смог и поэтому, стараясь не шевелиться (вдруг потревожу ее позу, она повернется и больше не будет выглядеть так потрясающе), сказал:
— Ктори, ни в чем ты не виновата. Будь уверена.
Девушка мягко улыбнулась левым краешком рта и, как назло, возразила:
— Но я же вместе с вампирами в группе, и я тебя поцарапала.
Теперь я должен был отрицать, меня вынуждала форма ответа:
— Нет-нет, все нормально.
Отличный аргумент.
— Вообще это был самый лучший выход из ситуации. Я могла бы отбиться от них силой, но смогла сделать это головой.
И в результате я оказался заражен. Как мило.
— Вот видишь, оказывается, ты не могла поступить по-другому!
— Ой, я даже... не верится, что ты так хорошо все воспринял, я думала, ты будешь злиться... Такое облегчение!
"Да, ты отлично все воспринял, тюхтя", — пробормотала Совесть.
Больше я не знал, что говорить и поэтому замолчал. Ктори спокойно сидела и, не ожидая от меня каких-нибудь слов, терла свое личико здоровой рукой, очищая его от грязи. Мысли о гигиене проникли и в мою голову, и скоро рукав мантии тоже пошел в дело, правда, скорей еще более пачкая.
Нужно спросить ее про заразившего. Если этого не сделаю, Канор меня убьет. Я поклялся. Но самое важное сейчас все-таки не это, и не причина, по которой я стал оборотнем. Самая важная цель, которая у меня сейчас есть — это друзья и брат. Сразу после ответа на этот вопрос спрошу про заражение.
— Мы ведь спасем моих друзей? — несколько невинно спросил у девушки я.
Ктори опять перед ответом довольно долго (или мне так показалось) молчала. Я успел изволноваться чуть ли не до истерики и уже начал придумывать план действий и примерную карту бега между деревьями с криками от досады, и тут все-таки последовал ответ. И он был полон спокойствия и убедительности.
— Конечно! Сверюсь с направлением — и мы найдем лагерь. Два оборотня — это немало, против слабых вампиров продержимся. Главное на Нигиза не попасться. И то — это в худшем случае. Они же могли и убежать в ту ночь, вампиры их могли не догнать. Ты не думал над таким вариантом, Ред?
— Признаюсь, хороший исход событий мне и в голову не приходил.
Какой же я идиот и каким же идиотом и плаксой я сейчас перед ней выгляжу! Я в наказание несколько раз ударил себя по животу.
— Болит? — Улыбнулась Ктори, как будто поняла мотив моего самобичевания.
— Ага.
— Ред, а как ты меня нашел?
Только хотел спросить про то, кто ее заразил! Ладно, не перебивать же тему... Подождет. И Канор, и я. Спрошу после того как отвечу, ничего не изменится.
— Я просто бродил по лесу, встретил Жога. Он мне дал твою перчатку и рассказал свою идею о Ракотлуше.
Про попавшегося тогда вампира лучше упоминать не стану.
— Вот как. А где же тогда Жог? Им в Ракотлуше даже не пахло.
— Ушел, — пожал плечами я. Кто же поймет этого лесоруба? Он исчез вместе с вампиром и никак не дал о себе знать. Может, заблудился. — Ктори, скажи, а Дица убила ты? Помнишь...
— Одного из лесорубов. Помню. Его убила не я. Плохо помню.
— Значит, Нигиз? Да, он же ломился прямо в двери.
— Да. Как ломился, так и ушел, увидев, что заразить тебя не удастся. Потом мы с Жогом потащили тебя в Веору.
— Долго шли?
— Нет, справились до полудня.
— Так близко?
Девушка кивнула, собственно, замолчав.
Наконец я могу спросить!
— А кто тебя...
— Ты все это время был с этим Велудом?
Меня бессовестно перебили. Не знаю даже, кого винить: свою нерешительность или отсутствие этого качества у собеседницы!
— Да, мы познакомились сразу после того, как ты убежала дальше в лес.
— Я возвращалась, но так и не нашла тебя, — кивнула Ктори. — И после этого решила продолжать выжидать в Ракотлуше. Везде были маги, пришлось залечь на дно.
Я в знак понимания несколько раз рассеянно кивнул, а после вдохнул воздуха для исполнения, наконец, просьбы (скорей приказа) старого адрейда.
— А кто...
— Я рада, что ты за мной пришел. Очень рада, Ред!
Опять перебили. Нет, надо вообще с этим заканчивать!
— Ктори, кто...
Почти без опоздания родилось ощущение неловкости. Напрямую это спрашивать слишком бестактно! Лучше сделать как я люблю: подойти к этому хитро и постепенно.
— Что ты хотел? — Заинтересовалась девушка.
— Ничего... э-э-э, я просто... Хотел спросить... Ты такая интересная! Велуд говорил, что Текес расспрашивал его именно про тебя. Как ты думаешь, почему?
— Текес спрашивал его про меня? Странно. Я не знаю, — вроде бы не наигранно удивилась Ктори. Она нахмурилась, и ее глаза слепо смотрели вперед, так делает человек, у которого сознание запуталось в воображении.
