Смерть его игрушка

— А теперь, когда Лана потеряла надежду быть с тобой — это же так, да? Она обратит внимание на Андрея? Может, она станет поспокойней?

Роман со вздохом отпустил меня и лёг рядом:

— Дашенька... Если ты думаешь, что твоя горе-подруга бегала за мной и потому Дюфо даже не смотрел на неё — ты не так всё поняла. Всё наоборот. Сначала у него хватало женщин. Одна даже два столетия слала ему письма... 'Dom, ma chérie' и всё такое.

— Дом?

— Это его второе имя, Доминик. Мило, правда? Но из-за аскетичного способа развития сил его влечение к дамам угасло. Сначала Лана была ему не нужна — она не всегда была роковой женщиной. Мелкая, но живая девчонка — он, конечно, о ней заботился. Он и обо мне заботился — поначалу. Глубокая душа!

— Широкая душа ты хотел сказать? — поправила я.

— Ну да. Она-то в него была влюблена, но даже не надеялась на взаимность. Особенно когда приворотная трава её не сработала.

— Не сработала?

— Я умер — он на неё внимания не обращал. Я вернулся — он ей в спину вздыхал. Так что не знаю. Но зачем ей платоническая любовь? Теперь, может, разберутся — если ещё не поздно. Дашенька, давай перейдём к сексу, а?

— Отвали от меня, Эльвильяр. Сажай обратно на цепь и насилуй под гипнозом. Ты же этого хочешь?

— Нет, куколка, не этого, — он стал поглаживать моё бедро. Попробовала задержать его руку — куда там!

— Рамон, отвали. Серьёзно. — Во мне проснулась злость. — Ты сделал из меня игрушку, и мне это не нравится.

— Ты называешь меня Рамоном, когда очень сердишься, — он улыбался. Улыбался, зараза! Убью.

Нет, Даш, спокойно. Опять вспылить — верная дорога к этому самому сексу. Если я выйду из себя, он овладеет мной и не спросит.

— Не трогай меня.

Спокойно, спокойно. Держу себя в руках.

— Считаешь себя самым умным, понимаю. Но ты не знаешь нас. Когда я училась на втором курсе, мне очень нравился один мальчик. Он перевёлся с другого потока...

Мгновение — и его рука заткнула мне рот:

— Почему ты думаешь, что мне интересно это слышать?

Мягко убираю ладонь в сторону. Хотя хочется врезать посильнее, да.

— Не перебивай. Нравился он не только мне, но больше никто сразу не решился подойти. А мы болтали просто сначала... В общем, вроде как встречаться начали.

— Даша... — угрожающе.

— Ром, помолчи... В общем, одна моя одногрупница из мажоров тоже заинтересовалась. Когда она увидела это безобразие — меня с ним — развила бурную деятельность и отбила.

— Молодец девочка, я рад.

— Понимаешь, я пожаловалась Лане с Алёной. Поплакалась и забыла. Старалась не встречаться ни с ней, ни с ним. Пропускала занятия даже. Потом, гораздо позже эта девочка ни с того ни с сего устраивает скандал, бросается обвинениями, что я мстительная стерва и всё такое. Выясняю следующее: мои друзья перекрасили джип Ланы в чёрный, оформили Егору доверенность и подослали его. Видите ли, он выглядит красивее и мужественней, чем Андрей. Егор отбил эту девочку-мажорочку у моего бывшего на раз-два с помощью цветов и ресторанов и подсказок Ланы. И когда она уже собралась устроить ему ночь любви, сказал, что не надо, у него девушка есть, которую он любит, и вроде как это за Дашу. Как тебе?

Роман фыркнул. Потом хмыкнул. Потом откровенно заржал.

— Да, милая, это Лана. Её стиль.

— Машину потом красили обратно, а на ухаживания скидывались всей компанией.

— И ты её, конечно, пожалела? — всё ещё сквозь смех.

— Конечно! Жди! Я доброй кажусь или дурой? А на четвёртом курсе был курсач по экономике. Препод дал задание как для экономистов, типа это все должны знать. А я не смогла разобраться. Плакала ночами за ним. Бесполезно. Егор тогда не знал ещё всего этого. Был бы мой первый трояк в диплом. Лана... она закрутила с преподом роман, хотя так и не призналась. Причём такой не молодой и симпатичный, а в годах, солидный. Он объяснил мне всё и поставил пять. Знаешь, может, Лана и совершает глупости... Но помогает мне исправить мои. Да, она такая, какая есть. Я могу на неё обидеться за то, что произошло, более того, непременно это сделаю. Но такого чтобы больше не общаться... Она же подруга. Слышал русскую поговорку про настоящего друга, который поможет спрятать труп?

— Конечно. Чисто русская. За границей человек будет разочарован, что его друг оказался непорядочным и сам же сдаст его полиции.

— Ты из таких? — тихо спрашиваю.

Роман думает и так же тихо отвечает:

— Нет.

— Ром, теперь ты понимаешь? У тебя были друзья? Вы Андреем в каких отошениях?

— Даш, я всё понял. Но насчёт Ланы...

— Не передумал, да? — начинаю заводиться. Спокойно, Даша, спокойно.

Невозможно спокойно. Молчит? Думает, добился своего?

— Да мне без разницы. У тебя только один способ навязать мне послушание — снова посадить на цепь.

— Ты меня вечно будешь теперь этой цепью попрекать? — мягко. Ах, ему всё равно?

Или даже нравится. Я понимаю теперь. Как бы там ни было, как бы он не любил меня — его это возбуждает. Боль, унижения. Да, он не причиняет мне боли теперь, всегда останавливается на грани. Но только на грани физической боли.

Что мне с этим делать?

Ведь обратное тоже верно, да, милый? Что бы с тобой не делали, психику тебе искалечили, это данность. Тебя это заводит? А так?

Медленно, но твёрдо убираю от себя его руки.

— Рамон, ты слишком обнаглел. Я что, сама это позволила?

Внутри меня вскипает страсть, прорывает все заслонки. Ссора там, не ссора — я его люблю.

— Дашенька, попробуй мне не позволить.

Сажусь. Он лежит, смотрит внимательно. Тянет руку ко мне — отталкиваю обратно.

Начинаю расстёгивать его рубашку.

— Лежи смирно.

Перестаёт улыбаться. В полумраке комнаты плохо видно взгляд — но я уже чувствую его.

— Лежи.

Рабочую одежду надо снять — иначе от неё мало рабочего останется.

Оставляю только чулки. Роман послушно ждёт — ему интересно, а?

— Давай, раздевайся дальше сам. Большой мальчик.

Послушался. Если бы он всегда так... Хотя было бы очень скучно.

Велю ему лечь обратно. Медленно провожу по его шее пальцами, потом губами.

— Дашка, ты что думаешь, я железный?

Убираю его руки:

— Думаю, потерпишь.

И перехожу сразу вниз — к самому главному. Когда мои губы касаются его, стон срывается в крик, и при его тембре голоса это безумно возбуждает. Ладони обхватывают мой затылок, направляя. Но я отрываюсь и смотрю на него сердито:

— Руки убери!

Окрик каждый раз. когда он пытается до меня дотронуться. Слушается — молча и сразу. Похоже, сегодня мебель останется целой.

Сажусь верхом на него, и он снова пытается обнять. Снова строго велю убрать руки. Наклоняюсь, прижимая запястья к подушке. Его пальцы переплетаются с моими. Но теперь это всё, что он себе позволяет.

Хорошо бы во всём так — хоть иногда.

Что мне с ним делать? Ну, что есть, всё моё. Будем пользоваться.

184.

Пока Роман с утра вёз меня на работу, я говорила с Алёной. О Лане. Демонстративно. Мы договорились, что та всё-таки не исчадие зла, а подруга, но наказать её надо. Особенно мне. Поэтому я пока что вроде как обижаюсь и не общаюсь, а Алёна не настаивает на совместных встречах. Сколько так будет — да кто его знает?

Всё, что между нами было, трудно чем-то перечеркнуть. Дружба — она крепче любых обид.

Мой мужчина даже не смотрел на меня. Как-то недовольно и демонстративно. Ром, надо уметь прощать.

Ну и ладно. Лучше смотри на дорогу. Ты-то бессмертный, но я-то нет!

Я легко поцеловала его на прощание, вышла из машины.

Он догнал меня и обнял.

— Даша, девочка моя... Я тебя люблю и всё для тебя сделаю. Поняла? Всё. Так или иначе.

Не добавить, не отнять.

Он уехал, а я ещё стояла. Думала.

Не надумав ничего, зашла внутрь.

185.

Уже к концу рабочего дня мне попался Рольсен.

Что ж, рано или поздно так должно было случиться.

Он поздоровался и отвёл меня в сторону.

Длинный коридор, заканчивается тупиком и кабинетами. Людей здесь ходит мало.

Он не попросил зайти к нему, не знаю, хорошо это или плохо. Но на всякий случай добавила максимум официоза в приветствие.

Но на этот раз он держался нейтрально. Спокойно и даже дружелюбно. Неужели здесь тоже всё улажено?

— Даша, я наложу на вас взыскание за прогулы. Вы понимаете? Да, я прекрасно понимаю, где вы были, но как бы я объяснял отделу кадров и бухгалтерии подобные вещи? Могу указом, так сказать, свыше, всё решить, но вы же понимаете, какие слухи поползут?

Я настороженно кивнула.

— Лишение части премии — деньги для вас всё равно не принципиальны. Вы работаете не за деньги.

Он не оправдывался, просто объяснял. Но я чувствовала, что могу это обсудить, даже попытаться оспорить.

Но что тут спорить? Всё логично. Неприятно, конечно, но — лучше получить взыскание, чем объяснять что-то.

— Я буду работать на общих основаниях, Евгений Михайлович. Всё правильно.

— Хорошо. Знаете, то, что я американец, не означает, что я нацелен только на деньги. Я понимаю, что мотивацией могут быть не только они. Современный маркетинг не прав. Будет ли человек работать — зависит от человека, не от зарплаты. И, Даша, я рассчитываю на вашу добросовестность.

— Я буду стараться.

Даже какое-то облегчение. Всё верно, всё. Я буду работать. Я хочу работать.

— И ещё, — он слабо улыбнулся. — Я больше ни на что не претендую, но хотелось бы просто иногда ужинать с вами. Просто за интерес.

— Я вам интересна? — не выдержала, дёрнула улыбкой.

— Ещё как, — он тоже улыбался.

— Решено.

Были ли у него задние мысли? Да, может, и нет. Я не льщу себе — не самая роковая женщина в мире. Интересно, что я за зверёк? Это вернее. Пусть. Мне тоже интересно. Да и под присмотром будет.

Я протянула руку, и Рольсен её пожал. Кивнул. И добавил с лёгким недовольством:

— Позвоните Монаху, вас просили. И, Даша, поговорите с Эльвильяром, пожалуйста. Я не хочу, чтобы он мне звонил. Тем более — насчёт вас. Думаю, мы будем разбираться сами — без протекции. Ладно?

Киваю уверенно. Разумеется. Так даже лучше.

186.

Собираясь домой, я позвонила Андрею. Он взял трубку сразу, видимо, ждал.

— Отлично, Даш, я уж хотел звонить сам. Если поторопишься. будет в самый раз.

— Куда поторопишься?

— Слушай, я не знаю, чего вы там ещё придумываете... Сначала суть: Рамон будет ждать тебя в клубе 'Модерн'. В течение полутора часов после окончания рабочего дня. Твоего, я понимаю. Вот что он сказал, примерно: 'Я обещал ей всё, что пожелает. Хочет свободы — получит свободу. Я дам ей выбор'. Ну, вроде того. Если он тебе нужен, приходи. Если нет — можешь не приходить, и никогда больше его не увидишь. Вот это суть. Ты где?

— Выхожу, — ответила я в лёгком шоке. Что происходит? Роман что, окончательно спятил? Знаю, что он сумасшедший, но чтобы настолько...

Ускорила шаг, выбежала на улицу. Так, значит, меня не заберут. Остановка, остановка... Ближайшая — там. Вот ведь! Прямых маршрутов же нет! Придётся с пересадкой.

Даш, Даш, не паникуй. Времени — вагон и маленькая тележка. Даже не маленькая. Десять раз можно успеть туда с любыми пересадками.

Успокоилась. Вслушалась в трубку.

— Дашка, тебе говорю! — сердито. Ой.

— Извини, Андрей, что ты сказал?

— Что за детский сад, я спрашиваю? Вы взрослые умные люди, что ещё за игрушки? Он что, так не может решить, нужен тебе или нет? Что за условия ты ставишь?

— Да не ставлю я ничего! — даже обиделась. — Понятия не имею, что на него нашло. Роман очень авторитарный, да, и я жаловалась на это — но не думала, что он выкинет что-то в этом роде!

Андрей смягчился:

— Даш, он просто не привык. Для него никогда ничьё мнение не значило даже самую малость. Он ни с кем не считался. Всегда избегал общества, отношений, привязанностей. Теперь не знает, что делать и как. Просто говори ему, ладно? Ну как, успеваешь?

— Да, вполне. Спасибо.

— Отзвонись потом.

— Ладно. Пока.

— Пока.

Я заскочила в автобус.

187.

Звонила я Роману раза четыре, пока надежда не испарилась. Телефон он раньше с собой не таскал. Чаще всего не считал нужным. Стал пользоваться когда я появилась. Теперь вот не отвечает... Выкинул? Оставил где-то? Забыл? Не хочет общаться?

На пересадку нужно было пройти квартал, и я спешила — на всякий случай. Лучше раньше приду — как бы чего не случилось.

В воду глядела?

Как там?.. Если неприятность может случиться, она обязательно случается.

Возможно, от этого шага зависела вся жизнь — но я не могла поступить иначе. Серый шумный воронёнок не заслужил того, чтобы погибнуть на корм коту.

Наглый, холёный, полосатый, с блестящей шерстью, в противоблошином ошейнике. Тебя же явно дома кормят, зачем тебе эта кроха?

Не знаю, выпал ли он из гнезда, или его выбросили — птенца от слётка вряд ли так отличу. Но других ворон поблизости не было. Этим и пытался воспользоваться кот.

Усатый-полосатый шипел и атаковал. Птиц орал и защищался клювом. Слишком ещё неуклюжий, малыш проигрывал смертельную битву. Разорванное крыло, перья, клочками раскиданные в пыли... Коту досталось тоже, морда поблёскивала бурыми каплями. Но птенца это вряд ли спасёт.

Я затолкнула сумку повыше на плечо и полезла через кусты.

Тонкие мягкие веточки пропустили легко, гораздо больше досталось от животных: поймала кроху я только с четвёртой попытки. Он орал и бил клювом, наподдал и кот, увидевший конкурента. Впрочем, охотника я просто пнула подальше. Люблю кошек, но своя шкура дороже.

Впрочем, постарался и воронёнок. Как он умудрился разодрать мне блузку, я не поняла. Даже не почувствовала боли, пока кровь не капнула по груди вниз.

— Ты — балбес! — а если честно, сдержала мат. — Я же тебе помочь хочу!

На глазах выступили слёзы. Рискуя сломать крылья окончательно, перехватила птенца, сжав покрепче. Вот так, теперь ты для меня безопасен.

— Не стыдно?! — рявкнула на шипящего кота. — Он маленький совсем, а ты — как будто голодный! Вон пузо какое наел!

Малыш почти успокоился, и в голову снова пошли мысли. Страх за воронёнка сменился другим — глубокой растерянностью.

Блузка на груди разорвана, чулки до колена — тоже, плюс ко всему — слой грязи, пыли и крови.

Вряд ли меня такую пустят не то, что в клуб, но даже в автобус. Если в скорую не сдадут. Или полицию.

Я снова набрала Романа. Снова и снова.

К пыли на лице прибавились слёзы. Птиц в руках затих, иногда тихонько подавая голос. Всё из-за тебя!

Час. У меня ещё час. В голове всплыла карта города. За двадцать минут я должна добежать до дома, к счастью здесь недалеко. Пять минут привести себя в порядок, потом... потом такси, и я успею.

188.

Я бежала. А что? Всё равно зрелище из меня живописное. Пусть думают, что псих, лишь бы не мешали.

Несколько раз пытались остановить — 'Девушка, вам помочь?' К счастью, ненавязчиво.

Бежала, пока совсем не выдохлась, пока не закололо в боку. Срезала через дворы.