Старший брат Одина

Парень недоверчиво хмыкнул, но развивать тему не стал.

— Лана скоро придет к тебе на прием, — сказал Эйхманн. — Сделай для нее все, что сможешь.

— Хорошо, Курт.

Врач увидел, как скулах парня перекатились желваки.

— Она любит, когда ее держат за руку, — с усилием сказал Курт. — А еще лучше — за обе руки сразу.

— Я понял тебя, — сказал Рамон.

— Не думаю, — пробормотал Курт. — Впрочем, неважно. Просто помни, что я тебе сказал.

Эйхманн встал и с наслаждением, так, что хрустнули кости, потянулся. Врач заметил полоску розово-белой кожи, когда свитер на животе Курта приподнялся.

— Спасибо, что побыл со мной, Рамон. Ты настоящий врачеватель душ, — сказал Эйхманн. — Но мне нужно собираться, если я не хочу нарушить дипломатический протокол. Ты обязан сопровождать меня в Пуэрто-Мадрин?

— Совершенно нет.

— Тогда оставайся дома. Посмотри вечерний выпуск международных новостей по главному каналу. Там Карлоса должны показывать, он хвастал, что нарыл нечто сенсационное...

Рамон вздрогнул и молча кивнул.

Эйхманн направился к выходу с балкона. Вслед за ним поднялся с кресла и Рамон.

Огромный раздвоенный хвост обрушился в воду, выметнув сноп прозрачных брызг. Темно-карий глаз размером с голову Курта оказался прямо напротив парня. Курт пристально посмотрел на кита. Несколько мгновений гигант держал голову на одном уровне с лицом Курта. Затем зверь фыркнул, выбросив вверх струю воды в форме латинской пятерки, и перед глазами парня прошел серый блестящий бок. Курт перегнулся через поручень и медленно погладил шероховатую упругую шкуру.

— Рискованный ты парень, — услышал он за спиной голос президента. — Капитан ведь сказал, что их нельзя трогать. Киты хоть и миролюбивые животные, но слишком уж большие...

Курт обернулся. Александр стоял у лесенки, ведущей в кают-компанию, совершенно один. Он подошел к борту и оперся на поручни рядом с парнем.

— Я готов поклясться, что ты говорил с ним, — сказал президент.

— Так и есть.

Александр с интересом посмотрел на него.

— И о чем вы разговаривали?

Курт пожал плечами.

— Слишком другой разум, иные символы... Очень сложно перевести в нашу кодировку. Если вкратце, он сказал мне, что я опасен.

— Да, это бросается в глаза, — усмехнулся президент.

— Не для него, — сухо сказал Эйхманн. — Сам для себя. Очень мудрый оказался зверь...

Кит на прощанье ударил хвостом по воде, развернулся и поплыл прочь, туда, где на безопасном расстоянии от яхты резвилась целая стая его сородичей — несколько тяжелых самцов, самки и разнокалиберные подростки.

— И почему такие умные звери не живут на суше? — сказал Курт задумчиво.

— Земля не держит титанов, Эйхманн. Они ломают ее.

— А динозавры? — возразил Курт. — Я еще когда жил в Шербе, мы такой огромный череп в окрестностях Рио-Лимай нашли.... Я мог в пасти не сгибаясь стоять.

— Так правильно, Курт, о чем я и говорю. Жили-были динозавры, да все вымерли. Кстати, — сказал Александр. — Тебе Винченцо отдал пилюли? Ты их принимаешь?

— Какая трогательная забота о моем здоровье, — усмехнулся Эйхманн. — Да.

— Мне, честно говоря, абсолютно наплевать, когда ты сдохнешь, — дружелюбно улыбаясь, перебил его Александр. — Но вся проблема в том, что ты такой здесь не один. Ладно, пойду я. Между прочим, Кайс про тебя уже два раза спрашивал. Я не могу бесконечно выражать ему свое сочувствие по поводу очередного налета телкхассцев на Вашингтон, так что давай подтягивайся.

— Разрешите, я присоединюсь к вам чуть позже, — ответил Курт.

Президент пожал плечами и ушел. Но Эйхманн недолго был один. Курт услышал стук каблучков, чуть наклонил голову и улыбнулся.

— Так вот ты где, любимый — сказала Лана, обнимая его. — А я уж думала, ты не приехал. На алюминиевом заводе ты же с нами не был...

У Эйхманна задрожали губы.

— Любовь моя, тебе нельзя ходить в костюме, — смеясь, сказала Лана. — Ты выглядишь, как мальчишка, удравший со школьного выпускного...

Она заглянула ему в лицо и испугалась.

— Опять? Океан крови? — сказала Лана. — Пойдем отсюда, в кают-компании даже иллюминаторы зашторены. Пойдем...

Она взяла его за руку и потянула за собой. Курт не сдвинулся с места.

— Да что с тобой, любимый? — спросила Лана, уже по-настоящему встревожившись.

— Лана, — сказал Курт с усилием. — Я бы тоже был бесконечно благодарен человеку, который доставил бы мне такие острые эротические ощущения, но не надо вот этого вот: "любимый...". Что, так трудно запомнить мое имя?

Он посмотрел на серое море и добавил тихо:

— Мне слишком больно.

— Но это правда, Курт, — сказала Лана спокойно. — Я тебя люблю.

Он перевел взгляд на нее.

— Это что-то новенькое. Еще три дня назад ведь не любила.

— Не все сразу, Курт...

— И надолго это? — осведомился он.

— Это не от меня одной будет зависеть, — очень серьезно ответила Лана.

Он наклонился и стал целовать ее. В недрах яхты застучал двигатель. Прогулка с китами подходила к концу. Капитан заводил машину, чтобы вернуться в порт. Полоса белой пены, вырывавшейся из-под мотора яхты, ощутимо изогнулась, и волна, поднятая самим судном, толкнулась в борт. Лана, задыхаясь, прижалась к Курту. На пиджаке парня висели крошечные соленые капли, которые кольнули ее лицо, словно иголочки.

— У тебя в нагрудном кармане что-то, — пробормотала она.

— Это тебе, — сказал Курт и отдал Лане банку с яркой этикеткой мультивитаминов.

— Зачем мне это? Это жевательные таблетки для детей.

— Это лекарство. Вместо кокса.

— Ух ты, как здорово, — сказала Лана. — Ты себе оставил?

Курт кивнул, и она спрятала баночку в карман. Эйхманн облокотился на поручни. Лана стояла рядом.

— А океан крови, я, наверно, потому вижу, что воду давно не люблю, — сказал Курт.— Самые крупные неприятности на свою задницу я словил на рыбалке...

— Поймал себя на блесну, что ли? — смеясь, спросила Лана.

— Не я. Алоиз, мой лучший друг, — ответил Курт. — А когда я извлекал крючки из его задницы, нас увидели трое местных охотников за мальчиками. Это их сильно распалило. Мы шли по главной улице, и все знали, зачем они ведут меня к себе.

Улыбка Ланы погасла; она смотрела на него и слушала, не перебивая.

— И мой отец видел нас. Но он отвел глаза. Тогда в Шербе как раз были выборы, и он был одним из кандидатов. Если бы он только поднял руку на Дитриха, охранники скрутили бы его, и от принять участие в выборах отец точно бы не смог. И Дитрих остался бы руководителем еще на пять лет, а мы от него уже и так волками выли... Так вот, а Алоиз шел за нами всю дорогу, он плакал и умолял, и кричал: "Отпустите его, ведь это я стоял на карачках с голой задницей, возьмите меня, ну что вы к нему пристали?". И тогда Дитрих сказал мне — "Смотри, как он тебя любит. Трахни его, а мы будем смотреть. И на этом все, мы вас отпустим". На его слово можно было положиться, такие случаи уже бывали. А если бы они взяли одного из нас, то просто убили бы потом. И Алоиз сказал, что согласен. А я сказал, что нет. И тогда Дитрих спросил: "А меня трахнешь?", и я сказал да. И он сказал: "А потом я тебя". Да и кроме него желающие нашлись... А потом...

Курт думал, что Лана сейчас развернется и уйдет в кают-компанию, где даже иллюминаторы зашторены. Но она сказала задумчиво:

— Кочерга и винтовка. А твой отец выиграл выборы за отсутствием других реальных конкурентов и сел в кресло правителя Шербе... Молодец, что еще скажешь... А ты...

Курт закрыл глаза и стиснул зубы. Лана смотрела на это лицо, жестокое и беззащитное одновременно.

— Ты убил троих гребаных мудаков, после чего в Шербе стало намного легче дышать, отдал себя и потерял родину. Но друга не предал, — закончила Лана.

Курт вздрогнул и обернулся.

— Мама, роди меня обратно... Ты поняла, — пробормотал он таким голосом, которого она у него еще никогда не слышала. — Ты поняла, почему я так сделал.

Он усмехнулся.

— А то все обычно говорят, что сочувствуют, а сами меня в таких позах начинают представлять, какие Дитриху и не снились.

— Если думал, что я этого не пойму, зачем ты мне это рассказал? — спросила Лана. — Напугать, что ли хотел? Думал, что я не буду спать с ... эээ... в общем, больше не буду с тобой спать?

Курт пожал плечами.

— Ты бы все равно узнала бы. Александр в курсе, и я удивляюсь, почему он до сих пор тебя не просветил на мой счет.

Некоторое время они молчали, глядя на оставшихся у горизонта китов. Огромные создания затеяли игру — они выскакивали из воды и зависали в воздухе, приплясывая и изгибаясь. Гигантские серые запятые словно брали небо в кавычки. Затем с грохотом, напоминающим артиллерийский залп, могучие тела рушились обратно. Звери явно соревновались между собой, тела подлетали все выше. Тусклый свет солнца серебрил их серые шкуры.

— А что скажут твои родители? — обратился Курт к Лане.

— В смысле? — удивилась она.

— Ты ведь русская, а я — нацист.

— А твой дедушка воевал в России? — спросила Лана. — Какой дивизией СС он командовал?

— Нет. Мой прадед вообще не воевал. Адольф Эйхманн командовал концлагерями, он евреями занимался, в основном.

— Уж лучше бы он воевал в России... — покачала головой Лана.

— Так данная кандидатура нам не подходит?

— Подходит, — сказала Лана. — Отец мой одного боится — лишь бы я паранджу не одела, а мать говорит, был бы человек хороший. Я надеюсь, ты лично никого в газенвагенах не жег?

— Нет.

— И то хорошо. А твои родственники что скажут? Мы считаемся неполноценной расой или как?

— Нет худа без добра. После моих приключений с Дитрихом и его дружками женщины Шербе стали недоступны для меня, — объяснил Курт. — Предполагается, что я могу научить их плохому... Так что я могу жить с кем хочу.

На берегу впереди замелькали разноцветные дома Пуэрто-Мадрина.

Люстра, похожая на перевернутый хрустальный айсберг, гляделась в свое ослепительное отражение в начищенном паркете. По главному банкетному залу отеля "Пенинсула Вальдес" сновали вежливые официанты, разнося напитки и сигары. Звучала негромкая музыка — приглашенный из Буэнос-Айреса оркестр разыгрывался. Сначала планировался фуршет, но гости, нагулявшие аппетит во время морской экскурсии, так набросились на закуски, что хозяйка отеля живо смекнула, что этого будет мало. На столах появились горячие блюда и бадейки с супами, из ресторана принесли стулья. В воздухе висел гул очень разных разговоров.

Рэндол Кайс, президент США, посетивший Аргентину впервые после избрания Александра, вяло ковырял вилкой тушенного в пиве цыпленка.

— Не нравится мне это, — тихо сказал он по-английски своему министру обороны Салливану. — В столицу не пригласили, катают нас по водным экскурсиям, водят на заводы, как обыкновенных туристов... Фуршет этот...

— Да бросьте вы, Кайс, — ответил Салливан и отрезал ломоть жареного мяса, лежавшего у него тарелке. — Возможно, во Вьедме просто негде достойно принять гостей. Столицу перенесли всего полгода назад...

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Рэндол. — Что это вы такое едите?

— Представляете, здесь тоже умеют готовить барбекю, не хуже, чем у нас, — сказал Салливан и приложился к бокалу с красным вином. — Только называют их "асадо".

Алисия, выглядевшая так, как и должна выглядеть жена президента Аргентины, изящно помешала ложечкой в чашке с бульоном и разломила мягкую булку. Алисия неодобрительно покосилась на Лану. Помощница Александра сидела напротив нее и уплетала простецкие чоризос с тушеными бобами. Карлос, устроившийся рядом с Ланой, отважно боролся с помидорным супом и эмпанадос. С другой стороны от Ланы сидел незнакомый Алисии бритый налысо мрачный парень и неторопливо ел жаркое по-аргентински. Было видно, что он крайне неловко чувствует себя в деловом костюме. Алисия же сидела одна — Александр воспользовался спешкой, в которой размещали гостей, и сел не рядом с женой, а вообще в другом конце стола вместе с Рамиресом. Карлос налил себе сидра из графина, в котором плавали кусочки ананасов, и решил поухаживать за дамой.

— Лана, ты что будешь пить? — спросил он.

— Мате, — ответила девушка.

Карлос налил ей зеленого чая, воткнул в стакан трубочку.

— А ты, Курт? — обратился он к бритоголовому парню.

"А, так это и есть тот самый нацист из Шербе", подумала Алисия.

— Рислинг, пожалуй, — ответил тот.

Алисия поморщилась. Карлосу уже призывно махали с дальнего края стола. Журналист протянул Курту бутылку, чтобы он налил себе сам, подхватил свой бокал и умчался. Тяжелая серебряная печатка на среднем пальце Курта привлекла внимание жены президента, когда парень взялся за бутылку.

— Можно узнать, что это значит? — спросила Алисия, указывая на вытисненную на перстне однобокую елку.

Курт посмотрел на Алисию. Глаза у него оказались неожиданные — темно-синие, словно бархатные.

— Это руна хайльзехен, — сказал он. — Говорят, приносит удачу и успех.

— И что, правда помогает? — заинтересовалась жена президента.

— Пока я прихожу к выводу, что мне следовало бы носить руну, притягивающую неудачу и поражения. Но такой, к сожалению, нет.

Алисия засмеялась. Курт улыбнулся и сказал:

— Вам очень идет это платье.

— Оно так молодит вас, — подключилась к беседе Лана. — Кто скажет, что вам уже далеко за сорок? Больше тридцати и не дашь...

— Ваш сарафанчик тоже весьма мил, — благодушно сказала Алисия. — Жаль, что мой уровень интеллекта никогда не позволял мне носить подобные вещи.

— Как вы самокритичны, — вежливо сказала Лана.

Алисия задохнулась от злости, но ответить ничего не успела. Оркестр заиграл танго, и за стулом Ланы возник генерал Салливан.

— Позвольте пригласить вас на танец, — на хорошем испанском сказал он.

Курт в этот момент со скучающим видом смотрел в сторону, да и Лана не замешкалась с ответом ни на миг. Но у Алисии мелькнуло ощущение, столь же отчетливое, как и ни на чем не основанное, что какой-то краткий обмен мнениями между Куртом и Ланой все же произошел, и дело решилось в пользу генерала. Лана с улыбкой поднялась. Салливан заметил Алисию и сказал:

— Я видел вашего мужа, пока шел сюда. Он так налегает на устрицы, что я просто завидую вам, мадам!

Алисия закусила губу и нервно стиснула салфетку. Александр, безусловно, готовился к сегодняшней ночи. Но старался он совсем не для жены. Когда она подняла глаза, пара уже присоединилась к танцующим.

— Грубый казарменный юмор, — сказал Курт. — Забудьте. Вина, может быть?

Алисия кивнула. Курт налил ей рислинга, поднял свой бокал.

— За товарищество по несчастью, — сказал он.

И хотя Алисия не думала, что после всего случившегося что-нибудь может ее рассмешить, она засмеялась.

— Скажите, а все нацисты такие душки? — сказала она, берясь за ножку бокала.

— Ну, почти, — усмехнулся Курт.

Кайс был немного сутуловат, да и ростом чуть не дотягивал до среднего. Вместе с Куртом, высоким и стройным, как сосна, они смотрелись как два персонажа с карикатур Геббельса.