С горем пополам Лариат добился промежуточной цели: ликвидировал угрозу со стороны сомнамбул, заставив Амберли отступиться, тем самым возвращая в тела родную волю и уменьшая число своих подчинённых в сновидении, иначе бы её моряки вместе с долей её воли ворвались в собственные сны Хаскара Второго, Гедува и Роба, делая хуже одержимых — особенно был уязвим отец Лариата.
Слава богам, фамильяр нехотя прекратившей сражение ученицы мага погнался за орлом, а в соседней каюте мечущийся рогач не обнаруживал святилище жрицы Селунэ, укрывшей детей и себя на койке с Майси. Отсутствие лезущих в окно врагов дало Догу время на то, чтобы облететь раскачивавшиеся койки и гамак, чтобы выудить оттуда светящиеся клубки, заныканные там после того, как все заснули, и помогшие установить связь со сновидениями взрослых. Именно на маленького и ловкого фейри-дракона легла задача подхватить фонарную маслёнку и скинуть её в койку старшего собрата, куда был брошен завёрнутый в покрывало ловец снов и путеводные клубки. Для Дога всё это тоже не являлось увлекательной игрой по созданию горящих клубочков. Испивший зелья ускорения фамильяр не промахнулся и не обжёгся, когда хватал и скидывал свечку Гедува. Но за нормальную взяться просто не успел: сперва собрат с криком вбежал, потом в окно сунулась гардемаринская рожа. Почти наполовину влезший узкоплечий человек от газового выдоха фейри-дракона начал истерично хохотать, выпав из окна, чтобы Дог выкинул в него жезл орлов, единовременно высвобождая все заряды. Ещё в воздухе волшебный предмет превратился в труху, а во все стороны порскнула стая разъярённых и никому неподконтрольных птиц, атаковавших всех без разбору и тем самым остановивших прорыв через надломанную дверь.
— Тащи-койка-тащи-койка... — отрешившись от боли, скороговоркой шипел Лариат на плече согнутого Джаспера, в левой руке продолжавшего держать палочку жира, которую подавал брату для разрядки в сторону перекошенной двери. Волшебный жир охватил и пол перед ней, и её, проник через щели, залил полотно с внешней стороны и заляпал палубу толстым слоем скользкого жира, что позволило качке сбить всех собравшихся на ней, разбросав кеглями.
— Зелья-зелья-зелья... — сменил шарманку серьёзно раненный пацан, направляя близнеца, превозмогавшего себя сквозь собственный рёв, тяжесть волочащейся кольчуги и царивший вокруг хаос. Сам Лариат волочил спасательный пояс антимагии.
Лариат широко раззявил рот, насадив голову на горлышко колбы в дрожащих руках брата и со вспышкой адской боли опрокинув в себя целебное содержимое, которым едва не подавился. Он сосчитал все шесть ударов сердца, каждый из которых нёс ему облегчение страданий. Взрослая порция полностью сделала своё дело.
— Сиди-здесь-сиди-здесь... — проверенным образом Лариат достучался до паникующего сознания Джаспера, усаженного у иллюминатора и сундука с вострым кинжалом в качестве успокоительного средства.
Смертельно рискуя всеми родными, Лариат кое-как застегнул ремень антимагии, выхватил горящую свечу из подсвечника и вцепился в матерчатый бок своей коечки. С особой ненавистью он активировал поле антимагии, отвернул покрывало, вылил остатки масла на золотую сову с затягивающими в морские глубины глазами и поджёг, торопливо и бесстрашно сунув в огонь клубочки из постелей взрослых.
Капкан с богиней захлопнулся.
Часть её оказалась блокирована внутри ловца снов полем антимагии, а потом всё целое ощутило боль — из множества глоток по всему Побережью Мечей раздался слаженный вопль.
Сновидения — это вам не реальность. Привычные способы работы с аватарами, воплощениями и манифестациями вышли боком Амберли, чья сущность целиком страдала от той боли, что причинялась крохотной её части в Царстве Снов.
Волны вздыбились и обратились в водяной пар, ведь Королева Морей не могла избавиться от охватившего её чувства, что сжигают заживо. Море с оглушающим грохотом взбурлило и вспенилось на сотни футов вокруг галеона Люцентии, на сотни ярдов, на мили окрест. Сущность Королевы-Шлюхи инстинктивно сжалась вокруг болевой точки, иначе бы бурление всех морских глубин подняло на поверхность такое, о чём не всякий кошмар сумеет поведать.
Спящие взрослые покрылись потом, заворочались и застонали, а Лариат ревел от бессилья даже поддуть огонь, чтобы быстрее сгорели материальные носители связи, которые он усердно распутывал, обжигаясь и задыхаясь от едкого дыма. Из-за болтанки и боли в груди ему пришлось исхитряться держаться за крепёжные верёвки. Видимо, поэтому он запоздало подтолкнул в костерок свечку Гедува. Пусть её молитвенный наговор перестал действовать, быстрое таяние воска, освящённого сакральной силой Денейра, усилило боль, испытываемую пленённой частицей Амберли.
Остальным на плавучем замке Дома Зулпэйр тоже приходилось не сладко. Однако воля богини гнала всех. Для первого добравшегося до открытой каюты стало сюрпризом, как отчаянно защищал "логово" фейри-дракон, в яйцо которого старательно и продолжительно переливали эльфийскую магию весь период человеческой беременности и через яйцо которого прошла молния: зелень обратилась в красное золото, и цеплявший повыше косяка Дог впервые выдохнул язык ослепляющего пламени — прямо в лицо вошедшего, шатнувшегося назад и сбившего с ног следующего за ним. Для нападавших нос корабля задрался неудачно — они кучей-малой скатились к мачте.
Исступление ещё не достигло наивысшей отметки, когда по реакциям спящих Лариат понял, что связь наконец-то оборвалась и что они вырваны из ловушки снов — или сами нашли и воспользовались выходом в реальность изнутри пекла печи камбуза, куда ни морская Королева Глубин, ни её прихвостни нипочём не сунулись бы. Ночной Змей жрёт лишь кошмары, и не самих спящих. От единичных кошмаров не сходят с ума. И Дог уже вовсю оплетал трёх взрослых нитью того самого клубка из шерсти ликантропов, который испускал лунный свет и дарил сон-мечту — это должно было сгладить последствия "общения" с коварной и злой богиней Амберли.
Больше немедля ни секунды, взрослый мальчик с криком выхватил обжигающую фигурку из костра, разведённого на почти насквозь прогоревшей койке. Правда, едва выглянув в коридор и увидев груду тел, Лариат закашлялся и крупно задрожал. Он рухнул на карачки и едва успел зацепиться боком за косяк, когда его вырвало — на остатки ловца снов.
Болтающийся на волнах корабль в очередной раз клюнул носом — не успевшие рухнуть в люк тела с хрустом и стонами скользнули ко всё ещё запертой двери на палубу. Благодаря фамильяру, вцепившемуся в ворот и потянувшему вперёд, взрослый мальчик нашёл в себе силы по-собачьи у стеночки с наветренного борта проползти к мачте, встать на поперечные брусья крепежа, упереться спиной, зажать злополучное золото между большими пальцами и воздеть кверху руки с растопыренными пальцами и призом, за которым с верхней палубы уже кто-то потянулся. Отключив поле антимагии, Лариат сумел выдавить из себя слова, преображённые призрачным звуком Дога в повелевающий глас грома:
— Взываю, Талос!
Измождённый в детском теле Лариат высвободил всю свою ярость и боль той молнией, что утром едва сумел запереть в себе и одежде.
Разряды из ног с оглушающим громом и треском взломали доски, брусья и балки до самого корпуса корабля. Из рук вырвался лес молний, взорвавших потолок юта, изранивших и взбесивших грифонов, с криками ломанувшихся на волю из смертельной ловушки — вопреки всем стараниям смотрителя и его помощников.
— Славный хаос разрушений, Б**! Наконец-то, Сука... — и божий глас осёкся.
Появившийся аватар Талоса выглядел как одноглазый, широкоплечий бородатый человек, одетый в полупластинчатый доспех и черные кожаные перчатки. Его единственный глаз быстро оценил х** для королевской шлюшки ситуацию и вперился в малявку, словно не веря, что такая сикилявка смогла докричаться до него, высвободив в жертву достаточно сил, чтобы Штормовой Лорд соизволил явиться.
— С этим жертвенным даром, о Талос, сын ярости богинь-близнецов, молю пригласить сюда долгожданную мать Селунэ, чтобы эта дочь Ао смогла исполнить заветы Всевышнего и за весь Пантеон Фаэруна оправдаться пред ним за вину подлой Амберли, всплывшей из морских глубин за тем, что и так предназначалось в арендное пользование её клирику и прихожанам платой за круиз моей семьи и друзей на арендованной палубе, что и так предполагалось принести ей в жертву по окончанию путешествия, но возбудило её алчность, ставшую причиной нарушения эдикта о запрете убийства смертных и угрозе побега Ночного Змея!
— Ты чей будешь? — Тянул время бог, и глубже воспринимая ситуацию, и наслаждаясь разрушением, и умножая ярость. Талос не усматривал прямого нарушения эдикта Всевышнего, как не ощущал и его зова на План Синосур в качестве сиюминутной реакции. Талос видел перед собой перспективного служителя, идущего на странную сделку, прилюдно коробившую Его самолюбие: это ж надо было измыслить позвать великого бога, Штормового Лорда, чтобы послать Его за более слабым божеством?!
— Я министр Ао! Равновесие Ао поколеблено! — Возвещали волшебные уста трепещущего Лариата, который всё поставил на кон.
— Гхы! — Одной фразой мальцу удалось умножить ярость Талоса и перенаправить её всю с себя на виновницу бедлама. Носящий божественный титул Разрушителя ощущал клокочущую ярость и стрекочущую молнию внутри просителя и не смог удержаться от нагнетания взрывоопасных эмоций: — Кого богиня лично убила?
— В сновидении много раз — моего отца и друзей! Моряков, чьё сознание затянула в сновидение и не выпустила, умертвив тела биением волнами и швырянием по морю этого галеона! — Ответил волшебный голос, как обычно, в экстренных ситуациях "спрямляемый" фамильяром и взрослой волей, когда слабое тело подводит.
— Ты сам не дал ей выпустить их! — Взревели мелочным обвинением штормовые ветра. Не псевдо-нарушение эдикта, но высмотренная реальная угроза побега Ночного Змея взъярили Талоса до пышной причёски у аватара.
— Я минуты ждал этого, а теперь возмездие за кошмарные страдания папули и друзей! — Смело воскликнул трепещущий Лариат, умалчивая о том, что он сам же и не дал отцу покинуть ловца снов, организовав лютое испытание во имя сплачивания трёх взрослых, приближения Хаскара Второго к священной службе, а также экстремальное погружение в боль во сне ради преодоления пагубного страха перед ней наяву и спасение от принудительного служения чуждой богине. Сын верил в отца, даже когда понял всю фатальность своих умозаключений, разбившихся о божественную алчность Амберли, недолго оставлявшей капеллана своей аватарой... — Селунэ!..
Более не способный сдерживаться, трясущийся от распирающей ярости и резонанса с магией всеохватного ореола божественной мощи разрушения Лариат сменил хват ловушки. В едином порыве с обнимавшим его фамильяром, задравшим голову назад и выдохнувшим струю ярчайшего пламени, раскалившего золотой кусок, Лариат развёл дрожащие руки и взорвал падающую шнягу молнией, которую наконец-то сумел выхаркнуть изо рта, почти как заправский бронзовый дракон...
Типа Лариат не дал крошке Амберли сбежать из ловушки, тем самым вместе с ней заодно уничтожив эту её частицу, которую Талос отказался принимать в качестве жертвы и подношения. Типа вспышкой своей маленькой супер-молнии он хотел привлечь внимание Селунэ. Типа человек вместе с фейри-драконом вложил в сию атаку свои невеликие жизненные силы. Типа Лариат после фактической организации убийств матери и отца более не мог жить и совершил ритуальное самоубийство.
Море взорвалось адской болью своей богини. Штормовой Владыка с яростным хохотом устроил настоящую порку Королевы Глубин, сверзив с неба слепяще яркий и оглушающий Шторм Молний, являя силу исконно Его разрушительной стихии. Клирик Доу в отчаянной попытке защитить свою богиню обрушил на аватару бога разрушений божественный молот и другие известные ему атакующие молитвы, но Талос вообще не замечал эту мошку, упиваясь избиением самонадеянной глупышки Амберли, чья аватара была болезненно расщеплена вместе с остатками ловца снов. Ох, как божественно ярился Штормовой Лорд от неспособности вот так вот сходу убить и абсорбировать божественную эссенцию этой дрянной и драной Королевы-шлюхи!
Этого кавардака с лихвой хватило, чтобы привлечь внимание Лунной Девы — истовые мольбы лишь позапрошлой ночью отмеченной Коринны оказались услышаны благословившей её Селунэ, из века в век борющейся с Амберли за судьбы кораблей в морях и океанах. Но Лариату и Догу этого было в любом случае не суждено застать: бросаемый, словно щепка, галеон вновь подвергся резкому качению брыкающимися и сталкивающимися валами, высотой кратно превышающими сам корабль, и обессиленный мальчик неуклюже кувыркнулся в люк, расшибив лоб о край и поломанной куклой сверзившись в общую груду убитых...
(Иллюстрации к главе с 074 по 080)
Глава 15, выбор пути.
23 тарсаха Года Голодания.
— На этом корабле мне невыносимо находиться, — тихо отчеканила Коринна, передёрнув плечами от застрявшей перед глазами картины с мрачными лицами благородных членов экипажа и кающимися моряками, которых лунный свет Селунэ вернул к жизни или исцелил, сделав её верными почитателями.
— Что предлагаешь? — Обессиленно уронил угнетённый всем случившимся Хаскар Второй, с пустым взором механически качая обновлённую Лунной Девой койку-колыбель, где головами друг к дружке лежали обе пары близнецов, усыплённых сошедшей с небес богиней так, чтобы произошедшая трагедия осталась в их памяти мутным ночным кошмаром. Красно-золотой фейри-дракон укрывал крыльями сестриц, розовато-красно-коричневая псевдо-дракон устроилась между братьями.
— Погрузимся в лодку и милостью Селунэ вернёмся в Уотердип, — непримиримо пожелала она, стоя у левого плеча мужа спиной к выходу из каюты, наконец-то запертому после перетаскивания Робом и Гедувом всех вещей из женской, куда Селунэ не входила и которую не освящала своей силой, как поступила с мужской для избавления от гари, пота, крови, грязи и повреждений до состояния схода со стапелей.
— Лодка за тридцать тысяч золотых? — Вяло произнёс свой старый аргумент опустошённый мужчина, воочию видевший божественную красоту спасительницы, но не нашедший в сердце должного отклика — он вырос в Доме Мод, окружённый самыми шикарными нарядами и роскошными женщинами.
— Хоть двести, — процедила Коринна, пожертвовавшая всеми своими нарядами и драгоценностями, чтобы выплатить эту грабительскую сумму оказавшейся совершенно никому ненужной четырёхлетней аренды пассажирской палубы галеона Люцентия, что выставил Сукилюбимец, командующий кораблём с момента спуска на воду четыре года назад.
Сарастин Зулпэйр выставил ценник на покупку его ультрасовременного галеона именно в двести тысяч золотых, тогда как постройка этого механизированного корабля обошлась в полтораста тысяч золотых и за три полных года официально окупилась чистой прибылью на треть, конечно, с вычетом расходов на содержание и огромной суммы в пятьсот восемьдесят золотых каждую декаду по контрактам с экипажем, но без учёта контрабанды и тысяч фунтов заокеанского золота, о котором Дом Деслентир с партнёрским Домом Теспер могли лишь мечтать, выполняя на Мазтику сервисные рейды в составе эскадр.
