| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Секретарь уже было разинул рот, собираясь что-то сказать, но Губернатор Золотого Рога, явно не был той фигурой, с которой можно спорить.
— Никак нет! — вытянулся Евтушенко в струнку и пулей вылетел из кабинета. Из-за двери послышались приглушенные крики по телефону.
— Иди Катюша, — смягчая голос обернулся Петелин к девушке, — сегодня мне будет некогда.
— Только пироги съешь! — пискнула Катя вылетая из кабинета. Когда Петелин был в таком состоянии, спорить с ним мало кто рисковал.
В дверях остановилась, глянула назад, в блестящих глазах хозяина кабинета можно было прочесть не только гнев, но и любование стройной подругой, улыбнувшись напоследок, проворно юркнула за порог.
Губы Александра кривились в недоброй и многообещающей улыбке. Сострадание, гнев на пиратов были, но где-то там, далеко в глубине души, зато снаружи клокотала дикая, недостойная цивилизованного человека яростная радость. Наконец то он достанет англичанина. Он понимал, что должен сострадать погибшим и уведенным в плен, но мир восемнадцатого века глубоко вошел в него. Кровь за кровь! Жизнь за жизнь! Ему было стыдно, но ничего поделать с собственной натурой он не мог. Оля была для него всем и если бы не надежда отомстить за нее, он наверное не смог бы жить. Взгляд упал на стол. На миг ему показалось что в кружке не чай а горячая венозная кровь. Он вздрогнул и отшатнулся.
— Привидится же....
Петелин стремительно поднялся с кресла, яростно хлопнула, закрываясь, дверь кабинета. Нынешним вечером и ночью дел будет очень много и за всем нужно проследить лично...
Под лучами весеннего солнца беззаботно сверкала золотом безбрежная водная гладь. Подгоняемый легким бризом, едва рябившим сапфировую поверхность Японского моря, пароходофрегат 'Стригущий' четвертые сутки упорно шел галсами на восток. Медленно, слишком медленно. Нудно гудели туго натянутые ветром паруса. Чернеющая между громадами белоснежных парусов труба не извергала дым. Уголь экономили, он пригодится в бою, когда удастся перехватить пиратов.
На шкафуте лихорадочно работали человек шестьдесят, раздавались хриплые команды и бодрящие подчиненных морские ругательства боцманов. Несколько казаков, их командировал русский правитель Дальнего Востока генерал Орлов, беззаботно слонялись по палубе, щурились на солнце. После духоты трюмов свежий морской воздух казался сказочным, а вид бесконечной водной глади — потрясающим. С кормы раздавались надсадные звуки — морская болезнь не миновала пассажиров корабля, даже таких бесстрашных и умелых воинов как казаки.
У перил полуюта капитан Томас Вандербилт разговаривал с владивостокским губернатором.
— Точно ли успеем перехватить воров? — бросил Петелин быстрый и испытывающий взгляд на капитана.
— Не беспокойтесь, ваше превосходительство, — вытаскивая дымящуюся трубку изо рта произнес с едва заметным акцентом старый капитан. За многие годы жизни в России он сам стал во многом русским, а его родившиеся в Архангельске дочка и сын владели русским лучше, чем родным для отца голландским, — пиратам дорога в полтора раза длиннее.
Кровь гулко и нетерпеливо стучала в голове Петелина. С отчаянной надеждой он покосился на бородатое, с давним, синим шрамом на щеке лицо старого моряка. 'Я не могу, ни в коем случае не могу снова упустить мерзавца!':
— А если они на север пошли или вдоль западного побережья Хоккайдо?
Над палубой, громко и глумливо крича, низко пролетела чайка. Ветер сносил ее, и в стремительном полете она летела, накренившись и мелькая грязно-белым брюхом.
— Нет, это вряд ли — меланхолично произнес капитан, деликатно выпуская струйку дыма в сторону, — на севере еще холодно и еще дальше от Китая и английских факторий... берег там весь русский, нет они не рискнут. А идти западнее Хоккайдо, слишком велик риск напороться на наши корабли. У него один путь вдоль восточного побережья.
Если бы не впечатляющая биография старого моряка, Александр не выдержал бы и вспылил. Он глянул на моряка жесткими, прищуренными глазами, отвернулся. Поднял к глазам бинокль. Вид моря всегда его успокаивал. Впереди блестящая на солнце бескрайняя синяя гладь, тяжелые гребни волн катились к горизонту, там сливаясь с блеклой синевой неба. Море хранит немало мрачных тайн о кораблях, которых навеки поглотили глубины.
— Не беспокойтесь герр Петелин, день, два и мы догоним разбойников, — с грустной улыбкой капитан положил руку на плечо начальнику, в ухе качнулась золотая монета вместо серьги. Александр опустил бинокль и с надеждой глянул на голландца, в молодости бывшего карибским пиратом. Кто как не он сможет поймать собрата по бывшему ремеслу?
Капитан перегнулся через перила к стоявшему внизу у штурвала белокурому молодому человеку в тельняшке и меланхолично приказал:
— Так держать!
На следующий день корабль вошел в широкий пролив Цугару. На горизонте справа и слева потянулись две неровные полоски покрытых лесом гор. Волны бессильно бились о скалистые берега островов Хонсю и Хоккайдо. Несколько встречных рыбачьих суденышек при виде кораблей икокудзин (человек из другой страны), торопливо скользнули к берегу, но корабль под желто-коричневым флагом Мастерграда презрительно проигнорировал их. Когда краешек солнца коснулся моря, перед 'Стригущим' заплескались бескрайние просторы Тихого океана. Корабль повернул на север, навстречу пирату.
Утро и весь следующий день прошли спокойно. По небу ползли медленно облака, то сливаясь, то обгоняя друг друга. Пламенеющий диск солнца едва начал склоняться к закату, когда эхом пронеслись над палубой звуки судового колокола — матрос пятой вахты отбил четыре склянки. Звонкий, металлический звук не успел еще затихнуть, как марсовый истошно прокричал:
— Корабли на горизонте.
Оповещенный денщиком в одной рубашке Александр выбежал на палубу, встретившую его соленым морским ветром и торопливо вскинул к глазам бинокль. Правее побережья острова Хоккайдо вполне отчетливо виден на фоне мутного неба краешек белоснежных парусов. Неизвестные шли с севера. Русских кораблей в этих широтах не было, а вероятность появления в негостеприимных водах иностранца приближалась к нулю. По спине пробежал озноб, сердце в груди забилось быстрее, словно в юности, когда пришлось поучаствовать в составе русского войска в боях. Уверенность что это и есть те самые пираты, которых он разыскивает, еще больше усилилась, когда встречный корабль поспешно повернул на север.
Капитан приказал развести пары и спустить паруса, топот матросских ног по деревянному настилу палубы смешался с громкими криками боцманов и звуками оживленной возни. Сначала тоненький дымок вырвался из трубы, потом дым густо повалил в весеннее небо черными, густыми клубами. Матросы, словно муравьи, полезли по веревочным лестницам по мачтам на головокружительную высоту. Александр стоял на полуюте рядом с меланхоличным, изредка косившемся на Петелина, голландцем. На лице губернатора полыхала адская смесь, озлобленности и нетерпения, но он молчал, не вмешиваясь в действия опытного морского волка.
Благодаря паровой машине мастерградсий корабль настигал пирата, его паруса с каждым часом становились все больше и больше. День стекал к исходу и солнце готовилось окончательно кануть за гористой полоской острова Хоккайдо на западе, когда корабли достаточно сблизились, чтобы можно было разглядеть подробности. Петелин навел бинокль на судно и подкрутил колесико, изображение рывком приблизилось. Двухмачтовый бриг европейской постройки спешил на север. Артиллерийские орудия на палубе угрожающе скалились чернотой стволов. На фок-мачте и грот мачте полное парусное вооружение, впереди пузырится косой грот-гаф-трисель надутый восточным ветром. На палубе несомненные европейцы: разноцветные рубахи, головы прикрыты треуголками вперемежку с одетыми в традиционные китайские пао (халаты) разбойниками. В бывшей Циньской империи шла гражданская война, солдатам разбитых армий был один путь или в разбойники, или в пираты. На борту читалось название: Bonaventure. Описание корабля совпадало с переданным с Сахалина. В глазах Петелина, устремленных на убегающий корабль, блистала злобная радость. Словно не людей он собирался лишить жизни, а курицу зарезать. Это немного пугало Петелина, но только немного. Он опустил бинокль, стремительно обернувшись к капитану, спросил:
— Что будем делать? Вы здесь первый после бога, но топить пиратов нельзя, на корабле три десятка заложников, женщин и детей.
— Значит возьмем на абордаж, — меланхолично ответил голландец, только глаза старого пирата, выдавая чувства хищно и азартно блеснули, а рука непроизвольно хлопнула по кобуре с пистолетом.
— Боевая тревога, — взвыл капитан иерихонской трубой.
Этого только и ожидали, часто забил судовой колокол, не успели тревожные резкие звуки: сигнал к бою, исчезнуть в морской дали, как вторя им звонко зарычали боцманские дудки. Через миг послышался нарастающий топот ног по доскам палубы и трапов, переругивания матросов. Экипаж торопливо занимал места по боевой тревоге, мастерградский взвод и казаки — за стальным ограждением палубы. Корабль продолжал нагонять, до пиратов оставалось пару миль, когда нос пароходофрегата окутался плотным пороховым дымом, через миг снесенным свежим бризом в сторону.
'Бам!' — прогрохотало над морскими далями и затихло где-то на горизонте, у темной полоски Хоккайдо. Не успело еще эхо утихнуть, как немного не долетая до пирата в небе появился коричневый клок дыма — это разорвалась шрапнель. Наученные горьким опытом предшественников, дерзнувших вступать в артиллерийскую дуэль с мастерградским кораблем, пираты шустро, словно тараканы, порскнули с палубы. Еще выстрел. Перелет. Дистанция нащупана.
'Бам! Бам! Бам!' — часто выплевывали смерть 76-мм морские орудия, изготовленные по образцу полевых орудий русской армии начала двадцатого века. Корабль окутался вонючим облаком пороховых газов. Над пиратом каждые несколько секунд расцветали новые облака шрапнели, раскаленные куски металла с воем безжалостно рвали надутые ветром белоснежные паруса, такелаж, рангоут, густо барабанили по палубе, застревая в досках, сносили все. Пират рыскнул в сторону. Паруса потеряли ветер, беспомощный корабль начал стремительно терять ход и разворачиваться боком. Дать сдачи пираты даже не пытались. Вероятность попасть на большом расстоянии с качающегося корабля ничтожно мала, смысла тратить порох и ядра нет.
Придерживая от ветра фуражку, Петелин любовался избиением беззащитного корабля. Выплюнув остаток папиросы, которую он незаметно для себя закурил, злобно проследил за ее стремительным полетом за борт. Во рту от выкуренного табака воняло припаленной щетиной. Достав флягу, не чувствуя вкуса, выпил. Последние остатки изорванных парусов пирата белоснежной птицей сорвало с мачт, часть упала на палубу, а часть в море.
— Герр Петелин, — обратился к губернатору капитан. Тот вздрогнул, вырываясь из злобно-мстительных грез, — на сегодня все. Пираты в схватке лицом к лицу хороши. Не стоит рисковать, скоро ночь. Будем брать их утром.
Предложение разумно, взятые на борт казаки и мастерградские пехотинцы за счет навыков владения холодным оружием, оснащения броней, револьверами и магазинными винтовками имели неоспоримую преимущество, но абордажу и штурму помещений их не обучали. В ночном абордаже они неизбежно понесут значительные потери.
Александр с досадой ударил ладонью по перилам, но спросил немного не о том, о чем хотел:
— Не уйдут за ночь?
— Нет, расстояние небольшое, если небо закроют тучи, включим прожектор. Никуда они от нас не денутся.
Как не хотелось Александру немедленно идти на абордаж, но слова голландца звучали разумно. Не стоит пороть горячку. Он сделал паузу, как бы давая понять что то, что он должен сказать, не очень-то ему нравится, но затем решительно закончил:
— Согласен, — и молча направился в сторону кормы.
Корабль лег в дрейф в двух милях от пирата, впрочем, из трубы продолжал валить дым, судно в любой момент могло набрать ход.
К ночи постоянный шум корабля немного затих и Александр вышел на палубу. Она щедро освещалась подвешенными на крюки небольшим светильниками. Порывистый, пропитанного запахами моря ветер раскачивал их и круги желтоватого неровного света танцевали по палубе. Бдит службу усиленная артиллеристами и стрелками вахта. Небо звездное, безоблачное. Очередной порыв ветра попытался сбросить фуражку с головы. В последний момент Петелин успел поймать ее. Выслушав доклад подошедшего вахтенного офицера, подошел к борту.
Достал папироску, повернувшись к ветру спиной, зажег, крепко сжимая промеж пальцев. Он курил, жевал папиросу, ощеряя твердые зубы, перекатывались желваки на скулах. Круглая луна над головой освещала качающийся на волнах в миле ближе к берегу угрюмый и темный силуэт пиратского корабля. Ни огонька, ни единого человека на палубе со стороны открытой наблюдению. Ничего... Ну не верил он, что пираты так просто смерятся с предстоящей расправой. Нутром чувствовал, что готовят каверзу, но какую? Так ничего и не решив, щелчком пальцев отправил окурок за борт, огонек пролетел, беззвучно канул в негромко шумящих волнах. 'Жди меня утром англичанин...' Еще раз бросив обещающий взгляд на корабль пиратов, направился в свою каюту.
Ночь он провел на жесткой койке возле толстой деревянной стенки борта, за ней всю ночь шумно перекатывались волны. Петелин проснулся от хлесткого звука выстрела винтовки. Мастерградской винтовки, этот звук он не мог перепутать ни с чем. Вскочил, прислушиваясь к ночи, по телу торопливо пробежала волна озноба. На шее и висках, во вздувшихся венах стремительно заколотился пульс. 'Неужели вот она, ожидаемая каверза?' Впрочем, сейчас не до рефлексий. Торопливо вбив ноги в сапоги, блеснул воронением ствола вытащенный из кобуры пистолет. Миг помедлил, решая и вытащил из ножен саблю. И тут началось: частое гавканье винтовок смешалось с грохотом пистолей и остервенелыми криками.
Петелин пинком открыл дверь на палубу. Пахнуло ночной прохладой и вонью пороха. С покрытого тучами неба не светит ни одна звезда. Прожектор высветил нескольких десятках метров от 'Стригущего' две заваленные бочками и фашинами небольшие лодки. Вахтенные матросы и мастерградцы столпились у борта.
'Бах! Бах! — расцветали огненные цветы на стволах винтовок и пистолетов.
На одном из суден поднялась полуголая фигура, в руке мелькнул огонек и тут же упала, пронзенная добрым десятком пуль. На судне полыхнуло, через несколько мгновений, оно окуталось ярким и жадным пламенем.
'Аааа! — раскатился над волнами дикий крик заживо сгорающего существа. Видимо на дне лодки притаился подранок.
Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое... — послышался чуть дрожащий голос. Петелин повернулся, юный казак, торопливо крестился, на лбу надулись жилы, в глазах затаился ужас. Сразу видно: новик (юный казак). Остальные угрюмо молчали. Такой смерти никому не пожелаешь. Через несколько мучительных мгновений душераздирающий вой стих. Отмучился страдалец.
— Брандеры попытались подвести, — меланхолично произнес Томас Вандербилт. В руке зажата неизменная трубка, но на этот раз не зажженная.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
