Сложности начались буквально с порога.
Искатель, ступив на порог, вдруг вскрикнул и выронил из рук свою "указку", которая так хорошо показывала, в которой стороне дракон и сколько до него шагать. Указка рухнула на мокрый порог и, сердито зашипев, моментально проплавила в нем выжженную дыру!
— Что за...
— Зажигалка! — авторитетным голосом заявил кто-то из толпы. Счас они дом подожгут и дракон сам выползет. Они завсегда так, драконоловы-то...
— Как дом пожгут? Наш дом?!
— Как? Там же моя теща!
— Вот и скажи богам спасибо... И от драконов разом избавишься, и от...
— Пошли, — сдавленно прошипел искатель.
— А указка?
— Обойдемся! Пошли. Я запомнил, где он...
Но, как выяснилось, дракон тоже знал кое-что — точнее, что его ловят. И смылся с запомненного места раньше, чем команда выломала дверь. Толпа жадно следила за кумирами, по мере сил комментируя увиденное (и неувиденное тоже, щедро дополняя его своими выдумками):
— О, гляди, гляди. Ломают. Не доломают никак, бедолаги. Подмогнуть может?
— Не, доломали. О, пымали! Кого-то пымали!
— Миранию, пекарскую женку. С кадушкой в обнимку. Под лестницей пряталась.
— А кто из них дракон: Мираня али кадушка?
— Тесто...
— Ишь, верещит...
— Под юбкой погляньте, эй! А навдруг она все ж таки дракон? Пекарь вон то и дело перед праздниками с синяком под глазом приходит...
— Она их хвостом ставит!
— Слышь, герои! Там на втором этаже еще бабка пекаря живет, ей почти сто стукнуло! Ее проверить не забудьтееее!
На втором этаже пришлось уворачиваться от двери перелетной — массивная дврь из темного дерева (не иначе как напророченной столетней бабки) прямо перед драконоловами сорвалась с петель и влепилась в стену, игриво осыпав бойцов щепками. Шрахнувшиеся охотники только успели перевести дух и помянуть вельховские фокусы положенным словом, как в освободившийся дверной проем шмыгнул стул, потом проплыл кувшин, а следом стала протискиваться кровать (вместе с хозяйкой и, похоже, ночным горшком), и поиски дракона решено было немедленно перенести на третий этаж... ну в самом деле, что дракону тут делать — рядом с этим?
На третьем взбунтовалось снаряжение. Причем не дареное, а их собственное, проверенное и испытанное! Получить от собственной сети — какое унижение! Да на глазах у молодых придурков. Не отмоешься потом, пятеро богов!
Потом что-то примерещилось искателю, потом на пол упал разрывец, и пришлось удирать, наплевав на боевой порядок, катиться по лестнице — только для того, чтобы наткнуться внизу на заросшую стену.
Сначала они этого даже не заметили...
— Все целы?
Основательно пропыленные и помятые охотники в пять пар глаз мрачно переглянулись, и необходимость в ответе отпала. Зато назрел второй вопрос:
— Кто бросил разрывец? Кто вообще его с собой взял?
— Не слышны в в леске даже шо-роооохи-и... — послышалось вдруг вместо ответа.
— Что?
— Нет луны и солнышка нет... — все также проникновенно вывел второй стрелок.
— Эй, ты с ума сошел?!
— Только мы с тобой да под звездами
Встретим вместе ясный рассвет.
— Ты что, пьян?! Прекрати петь!
И тут сорвалась сеть...
Подлечить Славку получилось только на следующей крыше — на этой вельхо колдовать категорически отказывался, заявляя, что знаки суеты не терпят, что он не собирается чаровать сидя на подоконнике и еще какие-то причины. Например, что если его сейчас сбросят с края, то он точно уже никому и ничем помочь не сможет. Я опомнился и перестал наступать на него, как байкер на эмо. Вообще-то меня больше всего подействовал другой довод: что предыдущие чары не истощились, а грубо смяты, и поэтому накладывать следующие поверх остатков прежних — все равно что строить новый дом на кладбище. Никогда, мол, не знаешь, чем аукнется. И вообще, если я хотел, чтобы он встал на ноги, зачем у него силу брал?
Пока я соображал, о чем это он, мы как раз до этой следующей крыши добрались. Синей, с чуть загнутым кверху краешком, с черепицей чуть помельче. И такой же обледенелой. Между нашим краем и ею было расстояние всего-то полметра. Плевое дело перепрыгнуть, если ты на земле и там не скользко.
— Э-э... Ты о чем вообще?
Вельхо примерился, аккуратно перепрыгнул на соседнюю крышу, слегка пошатнулся, присел и протянул руки:
— Давай.
— Что давай? Ты про что?
— Своего друга давай. Или кто он тебе? Ты же магию у него тянул. С друзьями так не делают — без спроса-то. Он и так... это неправильно.
— Ты рехнулся?
Вельхо нахмурился:
— Ты что, правда... ты не понял?
— Что я не понял?!
— У тебя магии не было. Ты всю выплеснул, когда... ну когда разбушевался. А потом вдруг разрывец из шапки сотворил. Значит, откуда-то магию вытянул. А откуда, кроме него?
Я оцепенел. Как... бред какой... разве так может быть?!
А шапка и правда взорвалась...
Как? Я ведь только хотел напугать, а...
— Разве так можно?
— Ты правда не знал?
Я помотал головой. Почему-то сейчас я Терхо верил. Сейчас он совсем не был похож на того вроде-как-честного-парня, который спокойно тащил нас в ловушку. Выглядел он... ну, как Славка. Искренним.
— Ладно, — вздохнул Терхо. — Ты правда двухименный? Ну то есть... ты двухименный, хочешь звать меня младшим именем?
— Чего? Слушай, я Макс для друзей, а так Максим Шелихов. Так понятней?
— Вполне. Макс... Так правильно? — улыбнулся он. — Хорошо, я для тебя и Славки Терхо.
В следующую секунду он коснулся рукава, блеснуло золотом, и тело Славки поплыло к нему...
На площади.
Три человеческие фигурки, едва различимые в сгущающихся сумерках, конечно привлекли к себе внимание — не каждый день видишь, как люди лезут на крышный обвод! Все-таки делали такие обводы в расчете на дополнительную защиту от местных ливней и снега — камень, из которого строили дома, был не слишком дорог, хорошо поддавался обработке, отлично "держал" температуру, удерживая зимой тепло, а летом прохладу. Но, к сожалению, с водой у него были сложные отношения, тут его "мягкость" работала против. Поэтому при застройке "беликом" все соблюдали несколько несложных правил: наряду с главной крышей на верхнем этаже обязательно делать дополнительные обводы, как можно чаще покрывать стены защитными "покрасами", сажать поблизости или на нулевом этаже небольшие сады с растениями, оттягивающими воду на себя... и так далее. Все крыши несколько раз в год тщательно осматривались, в случае необходимости подновлялись, поэтому и черепицу обычно делали не слишком гладкой, с "дорожками", чтобы мастера могли пройти.
Но чтобы кто-то вылез на крышу зимой, в мороз, снег, лед и без защитной обвязки... такое действительно было редкостью и обязательно должно было привлечь внимание! При других обстоятельствах.
Нынешние обстоятельства к наблюдениям не располагали.
Ситуация на площади от сложной быстро и неуклонно менялась к худшему. Растерянные, напуганные, удивленные и ошарашенные граждане были в принципе довольно законопослушным народом. Тем более, маги были тут и вроде как бдили, добросовестно исполняя свой долг, Правитель города соответственно тоже был в наличии и выражал готовность к действию. Так что на первый взгляд все было в относительном порядке... или должно было скоро в него придти, по заверениям вельхо.
Но вскоре в дело вступил закон больших чисел. А может, это был так называемый "закон подлючности", который гласит, что если что-то паршивое может случиться, то оно обязательно случается? Увы, поразмышлять над теоретическим именованием данного проявления пакостности мира было некому, да и некогда...
С улицы Ракушек, примыкающей к площади, внезапно послышались крики. Сначала их едва услышали — на площади тоже были любители поорать, тем более, когда предоставился такой шикарный повод! Но вскоре господин Миусс Райккен Ирро, всем известный как Поднятый Правитель города, наскоро проконсультировавшись с вельхо, решил обратиться к пострадавшим, влез на специальное ступенчатое крыльцо у ратуши и призвал к вниманию. И когда основная толпа затихла, вопли со стороны буквально ударили по ушам.
— Горожане, мы переживаем удивительное событие. Впервые в... кхм, в известной истории произошло обретение магии столь многими. Конечно, будет нелегко, но стоит только представить... что за хрень?
Народ, уже более-менее притерпевшийся к летающим людям, золоченым палаткам (к сожалению, уже закончившимся) и марширующим строем жабам (забава недоросля Таукко, поваренка из гостильни), недоуменно заоборачивался. Мол, что там еще может быть такого, что градоправитель заинтересовался такими словами?
Над улицей Ракушек поднималось странное облако. Плотное, с удивительно четкими краями, оно двигалось плавно и стремительно, даже в чем-то красиво. Только ощущение эта плавность отчего-то оставляла нехорошее. Так человек на шторм с берега смотрит или на хищника за решеткой. Ничего не скажешь, красиво... но подойти поближе и вступить в контакт боги упаси! Сразу вспоминалась куча всяких неотложных дел и ближайшая дорога к оным.
Сейчас был как раз такой случай. Облако двигалось с неприятной целеустремлённостью змеи, узревшей птичку. И было в нем что-то такое... неприятно знакомое.
Серое, белое, зеленое, синее. Снова белое. Быстро меняя цвета, оно вытянулось, распахнуло крылья... оскалило пасть... гигантская голова ощетинилась знакомыми шипами... и волна белого пламени затопила ближайшую крышу.
Толпа слитно охнула и шатнулась. Кое-кто присел, спешно закрываясь от страшного, кто-то заверещал и задергался, пытаясь унести ноги. Сторожа, доблестно охраняющая порядок (и почти сохранившая, что интересно!), тут же поделилась на верных долгу и не очень, хотя старшие вовсю орали, призывая к храбрости и порядку, не стесняясь хватать лишенных храбрости за воротник и трясти (видимо, пытаясь вытрясти эту храбрость откуда-то из пяток).
А "дракон" еще раз широко разинул пасть... и лопнул вдруг, рассыпавшись на быстро тающие тучки, клочья и капли. "Корона" закружилась в воздухе, раскидывая темные "брызги", "хвост" влепился в чей-то крышный обвод...
Вельхо, только-только изготовившийся к бою, растерянно опустил руку.
— Что это такое?
— Не знаю, — вельхо потер кожу — активированный знак требовал приложения, а до тех пор ощущался как ожог. — Это обычная вида, то есть искусственное производное фантомного порядка... она не должна производить реальные эффекты!
— Но эта производит! — с крыши валил пар и летели осколки — перегретая черепицы рвалась не хуже ореховой скорлупы. — Что это такое?!
Пронзительно закричала девчонка рядом с седой дамой — маршировавшие по мостовой жабы — творчество поваренка — стали сбиваться с шага и злобно коситься на людей красноватыми глазами... А главное — они росли, росли с каждым шагом, как будто мальчишка с даром от Живы получил и часть способностей своего соседа-гончара, последние полчаса занимавшегося подращиванием своих горшков.
Погодите-как. Подращиванием...
Ближайшая жаба злобно зыркнула, казалось, прямо на не в меру догадливого мага. Подращивание...
Проклятие!
— Это может быть смешение магии! — торопливо проговорил Пало.
— Что? — нахмурился Правитель города.
Но вельхо говорил не ему, а скорей, себе, словно от проговаривания догадка скорей выкристаллизуется:
— Она непроизвольная, поскольку люди ее только что обрели, и разнородная... ох! И бесконтрольная, они ведь не учились. И если она смешивается, пятеро богов, это может быть очень опасно!
И это еще мягко говоря!
Получился когда-то у двух "куколок" одновременный отпечаток — медный человек с двумя головами. Уникальное получилось творение. И тем, что человекоподобное, и тем, что было способно к передвижению на довольно большие расстояния, и тем, что обладало некой долей разума (а посему своих невольных создателей слушать не собиралось, а действовало самостоятельно и целеустремленно). Магии оно тоже не подчинялось — ни расплавить его, ни вернуть обратно, откуда бы оно не явилось, так ни у кого и не вышло. Единственный плюс от его присутствия был в том, что безумное изделие беззаботно-хулиганистой молодежи случилось в момент уборки и, видимо, поэтому полагало целью своего существования вытряхивание ковриков и спальных подстилок. "Личинки даже обрадовались поначалу. Но вскоре убедились, что минусы перевешивают. Беда в том, что двухголовый не нуждался ни в сне, ни в отдыхе, единственное, чего он желал, было помянутое вытряхивание, чем и занимался беспрерывно, днем и ночью, без всяких пауз, и матрасы с ковриками у "личинок" кончились даже скорее, чем терпение. Но оно тоже иссякло, когда за неимением должных объектов медноголовый принялся за полотенца, занавески, книги. Когда дело дошло до одежды, трещину дала даже тренированная выдержка вельхо. В отсутствие наставника (тот отправился за советом) непутевый отпечаток совместными усилиями выпихнули за дверь и направили в сторону болота, горячо надеясь, что на этом их мучения (и потери) закончатся. Как бы не так. Изгнание совершилось на третий день, а в ближайшую деревню он пришел на девятый... Где и продолжил свою полезно-вредительскую деятельность, вторгаясь в дом за домом и целустремленно убирая их в своей неповторимой манере: все более-менее похожие на тряпки изделия должны быть вытряхнуты и повешены на веревочку. Даже если в момент собственно уборки в них кто-то болтается и вопит.
Отловили ненормальный отпечаток старшие маги из Нойта-вельхо. Они и определили, что произошел редкий случай совмещения одномоментно совпавших чар сотворения металла и оживления, воплотив поистине уникальное создание. Чрезвычайно редкий случай, так как оживление метала относится к разделу "Невозможно, пытаться не стоит". Уникум до сих пор трудится в столице (там на него работы хватает), служа одновременно уборщиком для желающих и пугалом для непутевой молодежи...
Впрочем, рассказывать о промелькнувшем воспоминании юности Пало не собирался. Нужно срочно взять ситуацию под контроль, иначе "уникальным" станет весь город... точнее то, что от него останется.
— Не могу, — стоявший на коленях над телом моего соседа Терхо отвел от него руки и нахмурился, растирая предплечья. — Славка... какое твое второе имя?
— Что? Ярослав... Ярослав Сергеевич Зимин.
Если бы не необходимость приглядывать за соседней крышей (откуда теоретически могли появиться драконоловы), я бы полюбовался выражением лица нашего "обесчещенного".
— Три имени?! У тебя...
Это было сказано с таким потрясением, будто Славка признался в тайном королевском происхождении. Мой сосед даже улыбнулся — по голосу почувствовалось.
— И у Макса.
— Правда?
Нет, ну нашел время! Как же я люблю частную медицину! На расстоянии!
— Терхо, какого черта?
— Макс, подожди, для них это важно... — что-что, а терпение у Славки было железное. Еле лежит, губы кусает, а разговаривает — будто на уроке, четко, коротко, вежливо так... — Да, у нас три, но давай я потом про наши традиции расскажу? А пока я просто Славка, а Максим — Макс. Почему сейчас ты не можешь восстановить чары?
