Квадратное время (Анизотропное шоссе I)

Зато вернулся слух:

— Кро-ви! Кро-ви! Кро-ви! — дружным хором скандировали звонкие детские голоса.

— Казнить! Проклятого! Троцкиста! — отдельные, несущиеся со всех сторон выкрики неожиданно собрались в цельную и крайне неприятную фразу.

— Смерть врагу народа! — вдруг вытеснил все противный женский визг. — Четвертуем бешеную собаку!

С огромным трудом, буквально разрывая шею, я сумел приподнять голову чуть выше и взглянул вперед. Над беснующейся в ожидании расправы толпой нависала красная, как запекшаяся кровь, зубчатая кирпичная стена. Чуть ближе, в ее тени, торчали полированные грани неуклюжей кубической махины Мавзолея. Длинный ряд ответственных руководителей на трибуне сливался в серую ленту, однако торчащая посередине стойка микрофонов безошибочно выдавала местоположение Хозяина.

— Ну что, товарищи, не пора ли нам казнить изменника социалистической родины? — раскатился по площади громовой вопрос. Характерный акцент не оставлял сомнений:

— Сталин! — просипел я.

— Казнить, казнить, казнить! — эхом откликнулась толпа.

— Наши цели ясны, задачи определены, — легко согласился "вождь всех времен и народов". Картинно заложив руку за обшлаг шинели и чуть нагнувшись вперед, он доверительно добавил: — За работу, товарищи!*

— Ура! Ура! Ура! — дружно оскалились головы широких народных масс.

Вращение колеса подо мной наконец-то прекратилось, откуда-то сбоку вылез здоровенный детина в нелепом черном колпаке на голове и с огромной ржавой секирой в руках.

— Ну что, сердешный, — пробасил он, — готовься, будет больно.

И тут же, не примериваясь, почти без замаха, рубанул ногу где-то пониже колена. Хрясь! Хлестанул по нервам вал боли, во рту захрустели осколки сломанных о кляп зубов. Хрясь! Соленая кровь залила горло, а потом с криком вылетела алым фонтаном вверх изо рта. Хрясь! Исчезла рука, но грамотно привязанное к колесу тело не смогло извернуться от следующего удара. Хрясь! Сознание наконец-то покатилось в спасительную черноту небытия.

Вдруг прямо перед моими глазами появилось смутно знакомое лицо, круглое, почти лысое и в пенсне.

— Зря ты так, гражданин Коршунов, — голос сочился подозрительным состраданием. — Нет бы свалил за океан воплощать великую американскую мечту, нашел себе крепкозадую девку, да наживал добро в свое удовольствие. Так ведь нет! Решил, что покажешь красивые картинки на куске пластика и тебя враз сделают советником нашего любимого и дорогого вождя? Ха-ха! Так получи же заслуженный приговор, проклятый прогрессор!

Лицо исчезло, но я успел заметить, как тускло блеснула над головой летящая вниз сталь.

Хрясь!

В мои широко распахнутые от ужаса глаза из-за плотно зашторенного окна льется свет тусклого дня. Колеса вагона неторопливо отбивают свое извечное чучу-чу-чух, чучу-чу-чух.

Плечо толкнула чья-то ладонь:

— Просыпайся, уже по Москве едем.

Все еще пытаясь спастись от палача из сна, я резко дернулся в сторону, но только с размаха ударился плечом в обшивку салона. Боль ушиба, уже не фантомная, а самая что ни на есть реальная, живо прогнала остатки сна:

— Яков! Черт, напугал-то как!

— Посмотри лучше, красота-то какая, — мой спутник отдернул вверх край занавески. — Дождь, да еще со снегом!

Не часто можно видеть, как человек, приехавший из лета, радуется стылой слякоти. Ответная гримаса на моем лице могла бы легко напугать детей старшего школьного возраста. Но оптимизма Якову это не убавило, он даже соизволил дать очевидное объяснение:

— Меньше лишних глаз по городу шатается!

— Не поспоришь, — я помедлил, в попытке поймать застрявшую с вечера мысль. — Да, кстати, как же нам тогда быть с Александрой?

— А что с ней не так по-твоему? — недовольно пробурчал Яков.

— Платье...

— Что с того? Бл..ть!

Не думаю, что экс-чекист сильно жалел девушку, скорее, понимал, как вызывающе неуместно будет смотреться ее летний наряд при околонулевой температуре.

— Может быть, в чемодане ее вынесем? — неуклюже пошутил я.

С верхней полки свесилось настороженное лицо Саши.

— Слезай, — поманил ее рукой Яков. — Будем твой гардероб обновлять. — А ты, — он повернулся в мою сторону, — кончай сидеть сиднем, вытаскивай чемодан. Да не свой! В твоих шмотках ее только на поле ставить, ворон отпугивать. Мой открывай, вот не было печали!

И, правда, чего это я? Знаменитый на весь СССР товарищ Блюмкин на полголовы ниже меня и заметно уже в плечах. Не слишком обнадеживающая разница по сравнению с субтильной, больше похожей на подростка девушкой, но хоть полы по дороге волочиться не будут.

Против ожиданий, черное пальто, пошитое партнером из роскошного драпа еще в Палестине специально для Москвы, село на Александру вполне достойно. Подогнули рукава, запахнули потуже, стянули поясом, теперь только шагов с пяти можно разобрать — вещь с чужого плеча. В любом случае, кого эдаким удивишь в стране, где каждый третий носит перешитую солдатскую шинель? Хуже получилось с кепкой, но тут выручил мой шарф, который наша спутница ловко и даже изящно намотала на голову вместо платка.

Управиться до прибытия поезда мы, конечно, не успели. Особенно много времени потребовало стаскивание красивых кожаных шкурок с чемоданов — для превращения последних во вполне обычные по советским меркам конструкции из крытой тканью фибры. Но и другой возни хватило, пока нашли и вытащили необходимое, утрамбовали ненужное, пассажиры успели разбежаться.

Яков не преминул позлорадствовать звукам разгоревшегося под окном скандала:

— Слышь, замешкавшиеся товарищи надрываются? Самые расторопные всех носильщиков захомутать успели, а эти последнего поделить не могут!

— Главное, чтоб денег на такси хватило, — философски заметил я в ответ. И продолжил, но уже про себя: "А в 21-ом веке тут Uber вовсю работает. Прямо из вагона вызвать можно".

— Пусть у гостиничных портье голова болит, — небрежно отмахнулся от проблемы партнер. — Эта братия в любую погоду толкется перед вокзалами, как только голос не срывают со своими "свободные номера, свободные номера".

Вылезли мы под застекленные перекрытия неимоверно огромного, набранного из стальных арок дебаркадера Брянского вокзала** только через четверть часа. Затем, удачно влившись в жиденький поток людей с пригородного поезда, пробились через длинные, вонючие, но по советским меркам идеально чистые переходы к выходу, дождю и снегу.

Несмотря на отвратительную погоду, все пространство вокзальной площади заполняла суета и толкотня. Вдоль, поперек, наискосок, а возможно, и кругами вокруг расположенного в самом центре трамвайного кольца сновали будущие или бывшие пассажиры. То и дело без всяких правил подъезжали и уезжали разнокалиберные экипажи на конной тяге, рвали клаксоны пытающиеся протиснуться через хаос автомобили и маленькие автобусики. Однако нигде не наблюдалось ничего похожего на стройный ряд таксомоторов, как, впрочем, начисто отсутствовали и обещанные отельные агенты.

— И где же эти, как их, портье? — поинтересовался я.

Вместо ответа мой спутник лишь пожал плечами. Никогда досель я не видел товарища Блюмкина столь растерянным.

— Не понимаю, — признался Яков. — Вот же, тут оно и было всегда, — он кивнул в сторону солидно устроенной, но явно заброшенной будки с вывеской "такси-taxi", — может, сегодня праздник какой?

— Видать, был ты долго в пути и людей позабыл. Мы всегда так живем, — протянул я когда-то слышанное в будущем.

— Да я сюда всего два года назад приезжал последний раз!

— Давайте на трамвай пойдем? — вмешалась Александра.

— Как все? — недовольно фыркнул в ответ Яков. — Хотя, отчего не попробовать!

Первые же наши шаги в сторону остановки возымели неожиданный эффект. Как из-под земли вылезла пара страшно грязных, замотанных в мешки и тряпки индивидуумов лет пятнадцати, один из которых с поразительной для его облика вежливостью обратился ко мне, не иначе решив, что размер имеет значение:

— Извиняюсь, гражданин, вам в трамвай или понести?

— В трамвай, — ляпнул я от неожиданности, заодно на всякий случай крепче сжимая в ладони ручку чемодана.

— Если в трамвай, то за каждого фунт хлеба или деньги на этот фунт, — отбарабанил скороговоркой парень. — Можно багаж за два-три фунта донести по городу.

— Нет, товарищи, так не пойдет, — быстро вмешался Яков. — Мы лучше "ваньку" возьмем!

— Как желаете, — подозрительно легко согласился местный решала. — Ежели что, милости просим, — добавил он, уже перенацеливаясь на пожилого крестьянина с огромным узлом за спиной.

— Наверняка ведь облапошат, а то и ограбят! — поделился я несложной догадкой с многоопытным Блюмкиным.

— Не думаю, — удивил тот ответом. — Беспризорники в такой толпе честно отрабатывают свое: залезут в вагон на предыдущей остановке, а уже тут затащат лапотника и его баул в вагон изнутри. Самому, без помощи, ему нипочем не пробиться. Но почему опять за хлеб?! Совсем как в девятнадцатом!

— Так карточки уже год как ввели, — напомнила Александра.

Совершенно напрасно. Яков и сам прекрасно знал причину. Его родная Одесса пострадала от нехватки хлеба едва ли не первой в СССР,

* * *

хотя там это не особенно сильно ощущалось из-за проникшего везде и всюду черного рынка.

— Пойдем, — тяжело вздохнув, он махнул рукой направо, в сторону возвышавшихся над людским мельтешением лошадиных морд.

Поездки на экологически чистом транспорте давно не вызывали у меня особого энтузиазма. Только в плохих фильмах будущего барин разъезжает на огромной, похожей на сарай карете. Настоящие же пролетки больше напоминают продуктовую тележку приличного супермаркета, чем автомобиль. Комфорт передвижения соответствующий, конструкцию нещадно шатает, мотает и корежит на каждом ухабе. А уж запах...

Актуальное состояние транспортного бизнеса в Москве оказалось куда печальнее, чем я ожидал. Короткий до безобразия рядок из полудюжины извозчиков, одинаково мокрые, явно заморенные коняги, рваная кожа тентов и сидений, обшарпанная, а то и откровенно разбитая фанера коляски — все это не добавляло оптимизма.

Сперва мой партнер еще надеялся на чудо, поинтересовался:

— Подскажите, уважаемые, такси где теперь стоят?

— Уж год, почитай, авто по госконторам разобрали, — сдвинув с лица капюшон прорезиненной накидки, степенно разъяснил сложность текущего момента ближайший "водитель кобылы". — Нонче возьмешь, ежли только фортуна к тебе особливо благоволит.

— Вот жалость какая! — разочарованно протянул Яков. — Почему тогда вашего брата так мало?

— Зато конины теперича в лавках достаток, — недобро осклабился собеседник. — Как лошадку-то держать, коли хлебушек по карточкам? Овес-то нынче дорог!

Сказать честно, я на странную связь хлеба и овса внимания попросту не обратил. Зато Александра отреагировала мгновенно и очень зло:

— Правильно прижали! Так вам и надо! Люди от голода умирают, а вы свою скотину хлебом по твердым ценам кормили!

* * *

— А коли и так... дамочка? — извозчик мазнул по мне взглядом и в последний момент сумел удержаться от грубости.

— Ладно, дело прошлое, — расторопно перешел от политики к конкретике экс-чекист. — Сколько до "Мосторга" возьмете?

— Значит, до "Мюра и Мерилиза" хотите добраться?

— Да, и желательно поскорее.

— Пятерочку надо бы, или серебром рубль с полтиной! — "ванька" еще раз внимательно оглядел нас, потом чемоданы. И как кнутом рубанул: — Каждому!

— В смысле?

— Надоть вам двоих брать, иначе не вывезет лошадка-то.

Поторговались, впрочем, без всякого успеха — "овес-то нынче дорог, а завтра еще дороже будет!" — и поехали. В первой пролетке Яков с багажом, во второй я с Сашей. Под кое-как вздетой полукруглой крышей не мочило хотя бы со спины, но особого уюта не добавилось. Даже с девушкой в качестве полупассажира плечам оказалось тесно, вонь превысила концентрацию до угрожающего здоровью уровня, а резко поднявшийся центр тяжести мотал убогую конструкцию на грубой брусчатке так, что нам приходилось то и дело хвататься за борта и друг друга.

Шустро перескочив по широкому и практически пустому мосту через Москву-реку, мы углубились в город по застроенной двух-трехэтажными домами улице. В прошлом, то есть в 21-ом веке, я успел потратить несколько дней на достопримечательности столицы, и увы, не более того. Так что теперь таращился на главный город страны "как впервые" без всякого преувеличения. Полагаю, ничего знакомого, кроме Красной Площади и Мавзолея, увидеть тут мне не удастся. Зато спутница жадно всматривалась в привычные с детства места, с удовольствием рассказывая обо всем, что попадалось на глаза.

Однако скоро и ей пришлось удивляться, прежде всего, очередям. Нет, не самому факту наличия, советский строй без хвостов существовать не может принципиально. Но вот их длина хвостов! При виде особо многочисленной толпы, уходящей в бесконечность поперечного проулка, девушка не выдержала:

— Прямо как на биржу труда столпились!

* * *

*

— Может, дефицит на прилавок выкинули? — щегольнул я новыми-старыми словами.

— Да какое, вон, смотри, там хлопчики с бидонами, значит, за керосином.

— С ним всегда проблемы? — удивился я. — В Одессе, наоборот, лавочники стараются, рекламой к себе заманивают.

— Так же как в Москве, когда я уезжала! Не было печали...

— А здесь, смотри, с бутылками мужики кучкуются, — перебил я Александру, без всякого вежества тыкая пальцем в сторону. — Тоже за топливом?

— Нет, — рассмеялась она. — За водкой, без сданной посуды не продают. Но тут все как было, разве что малость хуже.

Обсуждения новых особенностей очередей нам хватило на пяток кварталов, благо за примерами далеко ходить не пришлось. За чем-нибудь да стояли на каждом углу, и это не художественная метафора, а суровая действительность.

Скоро подоспело новое развлечение. Едва мы миновали широкий, больше похожий на парк бульвар, как напротив наглухо заколоченного павильона "Узбеквино" уперлись в самую настоящую дорожную пробку. Развороченные дорожными рабочими для ремонта, но, вероятно из-за погоды, брошенные как есть булыжники мостовой изрядно сузили дорогу. Да так ловко, что груженый кирпичом ломовик не вписался в габарит и умудрился стряхнуть какого-то парня с задней подножки попутного трамвая, к несчастью, под тележное же колесо. Катящийся сзади форд с недовольным писком клаксона заблаговременно принял влево, погромыхивая перевалил через рельсы... и тут же впилился во встречную коляску. Сзади в кучу наддал жара крестьянский битюг, в телегу которого с треском затормозил, скользя наискосок по склизлым камням мостовой, чей-то роскошный белый лимузин. Через несколько секунд стены окрестных домов содрогнулись от дружного мата.

— Это ж какой талант нужен, устроить затор на пустой дороге! — пробормотал я.

— Тпру!!! — навалился на поводья извозчик. — Поворачивай, нечистая сила!

Пролетку резко понесло в сторону, в какой-то момент она буквально встала на два колеса. Мне с трудом удалось удержать на скользком валике сидения себя и Александру.