| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Сложно ли проплыть подобное расстояние в бассейне? Делов на пять минут! Бывало, я отмахивал в десять раз больше, а потом еще шел на вечеринку к друзьям. Но в одиночку, в холодном озере, подтягивая упирающийся плотик, да еще ожидая выстрелов в спину? Впервые за все время путешествия ко мне в душу прокралось сомнение. Мозг настойчиво сверлила мысль: сидел бы сейчас в Кемской пересылке, а даже и на Соловках, пусть лагерь, но тепло, кормят, три года перетерпеть можно. После сошлют, разумеется, но екатеринбуржцу ли бояться Сибири? Или еще лучше, обосновался бы где-нибудь во Владивостоке, устроился электриком на торговую посудину, при большевистском кадровом голоде дело не хитрое, глядишь, лет через пять на хорошем счету, партбилет в кармане, там и до загранки недалеко. Встретил бы кошмары 37-го года в солнечном Фриско...
Сбил дурацкие мысли лай, который приблизился вплотную к берегу. Потом бахнул выстрел, второй, я инстинктивно нырнул, пытаясь уйти от смерти. Но пальба и крики не прекращались, казалось, на берегу разразилась ожесточенная средне-карельская война.
"Да они же там друг с другом сражаются", — после минутного замешательства догадался я.
И зло пожелал вслух, оглянувшись к уже далекому берегу:
— На правое дело не жалейте патронов, товарищи! Вернее прицел, тверже рука, и победа будет за вами!
Ответом мне стал предсмертный собачий вой — судя по всему, одна из пуль нашла цель.
Тем временем перед глазами вырос невысокий, сложенный из каменных глыб островок. С первого взгляда мне стала очевидна тщетность любой попытки спрятаться на крохотном клочке суши, покрытом, как лысина старика, редким ежиком хилых сосенок. Жалкий сумрак белой ночи не спасет, как только собаки найдут уходящий в воду след, охотники отрядят пацанов домой за лодками и подмогой, на этом и закончится моя карельская одиссея. Нужно плыть дальше, на противоположный берег, к прекрасно различимым на фоне приполярного неба темным громадам деревьев.
Второй пролив времени занял поболее, зато моральных метаний доставил не в пример меньше — минута слабости ушла без следа. Наоборот, волной накатила бесшабашная ярость, вспомнив о травле, которой "милые пейзане" подвергли мою персону, я с удовольствием и в красках прикидывал, как половчее запалить избу-другую с наветренной стороны — чтобы обеспечить местных товарищей достойной заботой до утра. А если повезет с погодой, так и до осени. К разочарованию моей мстительности и одновременной, немалой радости инстинкта самосохранения, кровожадному плану не дано было осуществиться.
Спорадическая стрельба на покинутом берегу затихла лишь ближе к полуночи. Хорошо, что не раньше — после второго заплыва я совершенно потерялся в кучке островков и ориентировался исключительно на звук. То есть, попросту старался держать выстрелы за спиной до тех пор, пока, миновав чуть не десяток узких проливов, не добрался до такого куска земли, на котором сумел углубиться в лес на более-менее безопасные полкилометра. Только после этого я решился сбросить с горба надоевший плотик, растереться остатками спирта и по-настоящему переодеться. Помогло не очень; как ни тепла июньская ночь, длительное переохлаждение в воде требовало кардинальных мер. Мне пришлось развести в яме малюсенький костер, и несколько часов отпаивать организм обжигающим брусничным чаем.
На сон осталось часа четыре, не более, разбудил меня далекий лай чертовых псов. Так что вместо завтрака я полез на сосну, знакомиться с последними событиями "политической и культурной жизни" карельской глубинки. Для начала с досадой признал навигационную ошибку: вместо более-менее короткого пути к деревне поперек озера, в потемках я взял западнее и пересек добрую его половину вдоль. Выходит, не зря ночью удивлялся непомерно дистанции. Второй факт не удивил, а расстроил: погоня не прекратилась. Местное население, расстроенное пустым расходом боеприпасов, категорически не поверило в мое утопление. С покинутого ночью берега в небо тянулись сизые космы дыма. Несколько лодок, хорошо хоть исключительно весельных, бороздили озеро, вооруженные до зубов граждане обыскивали ближайшие островки.
— Кашу варите, су..и, — сглотнул я слюну. — Ох, жаль, не добрался я до ваших хибар ночью! Надолго бы запомнили, как собаками людей травить!
Напрасно ждать от почуявших пот и кровь сельчан прекращения охоты. Непосредственной угрозы они пока не представляют, но в этой фразе самое важное слово "пока". Позавтракают, найдут следы моего пребывания на островках, сделают выводы, да перебросят активистов на лодках в мою сторону. Или того хуже, позовут на помощь чекистов. С меня хватит и одного наряда с ищейкой. С тревогой я обернулся на закат, как ни велик теперешний остров, досидеть на нем до ночи будет непросто. Да и нет в июне нормальной темноты, видимость одна. Конечно, издалека, да на фоне леса или камней скрыться можно, а вот на открытой воде все видно почти как в пасмурный день, ну или в лучшем случае вечер. Выставят реденький заслон на двух-трех лодках, не прошмыгнуть.
Плыть не пришлось, удача не подвела. На север к материку тянулся широкий перешеек. А еще километром далее бесконечное озеро заканчивалось вовсе. И там можно было без всякого бинокля разглядеть устье реки!
— Вот и моя разлюбезная Поньгома нашлась!* — не смог я сдержать радостного шепота. — Иду к тебе, о, спасительница!
К моему огромному сожалению, уже от самого озера река изрядно сузилась со времени нашей прошлой встречи и напоминала, скорее, крупный ручей. Хотя если верить намагниченной стрелке и солнцу — по-прежнему вела меня на запад по местам, не слишком обезображенным присутствием человека. Только ближе к вечеру, чуть живой от усталости, я убедился, что на свете нет ничего вечного. После более чем двадцатикилометрового марш-броска Поньгома закончилась крохотным, всего метров ста в диаметре, но невероятно прекрасным озерком. Гигантской голубой слезой оно лежало между невысоких, покрытых мхом и мелколесьем скал, как бы говоря мне: "Прости и не забывай!".
Как ни гнал вперед страх погони, расстаться с путеводной ниткой оказалось выше моих сил. А еще меня задержал прощальный подарок: совсем рядом со стоянкой вода подмыла корни камыша** так, что эти толстые и упругие палки толщиной с большой палец буквально просились в руки. Пришлось выломать, очистить, откусить... И еще раз, и еще! Невероятно, но новое блюдо оказалось куда вкуснее надоевшей за две недели сосновой коры. Немедленно организовал массовую заготовку продукта, заодно попробовал сварить кашу и запечь. Первый способ дал никчемную безвкусную субстанцию. Зато второй...
Настоящая печеная картошка! Да с жареной рыбой! Карельский аллклюзив, хоть отель открывай! Если б не проклятая погоня, остался бы тут недели на две, никак не меньше!
Ночевал я рядом, на краю невесть откуда взявшейся песчаной отмели, под тихое, едва слышное журчание воды, утекающей вниз, к далекому Белому морю.
Проснулся от странных звуков и, открыв глаза, увидел славную рыжую белочку в паре метров над моей головой. Ее забавная острая мордочка, резкие уверенные движения, блестящие глазки, пушистый хвостик, комичная смесь страшного любопытства и боязливости заставили меня неожиданно для самого себя весело рассмеяться. Испуганная зверюшка с тревожным чоканьем мгновенно взвилась кверху и там, на безопасной по ее мнению вершине, поблескивая на солнышке своей рыжей шерсткой, перепрыгивала с ветки на ветку, недовольно ворча и наблюдая за незваным гостем.
Вроде бы мелочь, пустячок, однако напряженность прошлых дней сняло как рукой. Сама по себе возможность свободного существования совершенно беззащитного существа помогла мне ощутить себя не загнанным и затравленным существом, а молодым, полным жизни диким зверем, наслаждающимся игрой в родном лесу. От неожиданного прилива бодрости я одном прыжком вскочил на ноги, и подобно древней обезьяне из мультика, не таясь, забарабанил кулаками в свою грудь, громко смеясь над глупыми охотниками.
Уже через час, после шикарного завтрака, я выбрался на высокий гранитный гребень, и, привалившись к корявой сосне, чтобы не светить силуэт на фоне неба, попробовал разобраться, какой еще сюрприз подкинула жизнь. "На западном фронте без перемен", то есть всего в какой-то паре километров очередное крупное озеро.
* * *
На его южном берегу в трех-четырех километрах виднеется деревня,
* * *
для разнообразия без церкви, в бинокль можно без особого труда рассмотреть детей и пару крестьянок, суетящихся по хозяйству. Зато северный край водоема выглядит вполне проходимым, и на его дальнем конце можно разглядеть неширокую протоку в сторону заката.
— Так вот, какой он, бонусный левел имени экономической контрреволюции в Донбассе,
* * *
* — припомнил я одну из последних передовиц, прочитанных в Кемперпункте. — Жаль тут засейвиться нельзя.
\*ГГ ошибается, на сей раз он видит не Поньгому, а Кукшручей. Впрочем, разница невелика.\
\**На самом деле данное растение (с темно-коричневыми початками на вершине) называется рогоз. Корневища содержат около 15 % крахмала и 2 % белка, из них делают муку и едят печеными. Молодые побеги варят, по вкусу они напоминают спаржу.\
\
* * *
Озеро Поньгома. Потерянная ГГ одноименная путеводная река впадает в него с юго-востока, в то время как он сам вдоль ручья пришел с северо-востока.\
\
* * *
Деревня Трифонова ваара, на сегодня покинута.\
\
* * *
*"Делу об экономической контрреволюции в Донбассе", оно же "Шахтинское". Слушания проводились с 18 мая по 6 июля 1928 года. Считается первым масштабным процессом "специалистов — вредителей", ознаменовало переход от НЭПа к "социалистическому наступлению".\
Места вдоль берега нового озера оказались обжитыми, не в пример дикой природе на пути вдоль реки удачи. Прежде следы присутствия человека попадались пару-тройку раз за день, и то, полустертые прошедшими годами. Тут же на каждом шагу кострища, мусор, обгоревшие жестянки, пни от срубленных деревьев, на прибрежных камнях или песке полосы выволоченных с сетью водорослей. Тропы плотно утоптаны сапогами и лаптями, да еще не в один ряд. Парой километров к северу я вообще нашел (и счел за лучшее сразу потерять) лесное шоссе, то есть широкую тропу, проходимую лошадью с телегой. Да еще не один раз в день, судя по отпечаткам копыт, сапог и комьям навоза.
Таким образом, я в любой момент мог наткнуться на кого-нибудь из деревенских. Хорошо хоть для охоты, грибов и ягод время не пришло, да и вообще, по весне положено землю пахать-сеять, а не по лесу шататься. Помня, что нет правил без исключения, как мог подготовился, прожег в топорище отверстие, да продел петлю из конского волоса, как на настоящем боевом оружии. В еще — вырубил посох потолще и покрепче прежнего. Хотя основная надежда все равно на ноги. Пока увидевший меня пейзанин доберется до деревни, да скличет мужиков, глядишь, пара часиков пролетит. А для меня, если поднажать по тропе, чуть не десять километров получится. Зае...тся пыль глотать!
До вечера я без особой спешки, то переходя на медленный бег, то, наоборот, останавливаясь, чтобы прислушаться или влезть на дерево, успел обойти озеро и по длинному как язык полуострову забрался между двумя широкими то ли заливами, то ли протоками. Заночевал сразу после переправы через узенький пролив, заодно, как в вечерней ванне, смыл пыль и пот. Ужинал холодным, благо поньгомских запеченных корней камыша и рыбы я запас дня на два, если не три. Это не считая НЗ из трех килограммов пеммикана.
Следующий день мало отличался от предыдущего. Опять новое озеро* на западе, только не почти круглое, а сплюснутое в сторону запада, опять деревенька на противоположном берегу, совсем маленькая, дворов на пять. Снова длинный, поросший соснами мыс, тяжелым каменным клинком вонзившийся в свинцовую рябь воды. Перед переправой полез на сосну и чуть не скатился с нее кубарем: прямо напротив, менее чем в километре — село, да не маленькое.** И ветер от меня! Рванулся знакомой дорогой на километр назад, пока не почуяли друзья человека.
С утра начал игру в Рембо: нанес на лицо асимметричные полосы из лучшей болотной тины с кусочками экологически чистых водорослей, подвязал на спину несколько веток и отправился в обход, на север. Через дороги, тропинки, вырубки, я медленно крался вперед, пригибаясь к земле, скользя от дерева к дереву и притаиваясь у кустов. Как мелькнет впереди неуклюжая человеческая фигура, услышу говор или шум шагов — замираю, сдерживая дыхание, отступаю или пережидаю. Когда бегом, когда ползком, но вперед. Рюкзак на спине, горячее солнце печет и сияет, пот заливает глаза, рой комаров гудит у лица, перчатки на руках в грязи от земли по локоть, но азарт такой, что все это не заметно. Благо, деревня не город, опасный участок дороги, зажатый между берегом и голыми скалами, всего километра два в длину.
Да и то сказать, полдня прошло, пока выбрался на оперативный простор по краю очередного, уже не знаю какого по счету озера...
* * *
Чтобы спустя пару часов оказаться на краю целого океана! Дальний берег я не мог рассмотреть даже в бинокль,
* * *
только в ближайших, более-менее доступных взгляду окрестностях темный от времени тес на крышах изб и церквушек выдавал наличие как минимум нескольких сел, одно из которых вполне могло оказаться небольшими городком. К данному набору проблем можно добавить яростно коптящий небо кораблик, примерно с паровоз размером, и такого же цвета, да целую уйму сливающихся с горизонтом лодок поменьше.
\*ГГ ошибается, он видит не отдельное озеро, а огражденный островами залив Топозера, одного из самых крупных в этом районе и одиннадцатое по величине в России (сейчас Кумское водохранилище).\
\**Соответственно села Карелакша. Ныне заброшено, даже следов на спутниковой фотографии найти не удается.\
\
* * *
Верхнее Короозеро.\
\
* * *
Собственно Топозеро сейчас часть Кумского водохранилища. Его размеры заметно более двадцати километров в длину и ширину.\
Только традиционного древнерусского камня-на-распутье не хватает, в стиле "направо пойдешь, коня пропьешь, налево — жену найдешь". Понятно без расчетов, обход хозяйственно-промышленного района с севера означает огромный крюк, такой, что его нет никакого смысла рассматривать всерьез. Уж лучше по знакомой дороге отмотать день-полтора назад, да перебраться на западную сторону заранее. Вполне разумное решение, но черт побери, как не спортивно! Альтернативный же путь только один: переправа.
Снова приложившись к окулярам, я прикинул варианты. Можно откатиться с облюбованного для наблюдений холма чуток ближе к окраинам села, там пролив-протока не сильно широка, километра полтора-два. Рискнуть вплавь? Вода, конечно, успела немного прогреться — не сравнить с обжигающим льдом, которым она казалась в первые дни побега из Кеми. Но все равно, учитывая буксируемый плотик, снижающий скорость чуть не вдвое, заплыв займет часа полтора.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
