Светлейший лорд Тьмы

— А, так ты Рысюню охраняешь? — Бэн на живот перевернулся и стал соломинку жевать. — Лейзи мне рассказывал, что существуют такие обереги. А ты воды боишься?

— Что-о-о-о-о? — Огонек так ярко вспыхнул и так быстро отскочил, что мальчишка прям начал от смеха из стороны в сторону кататься.

— Попался! Трус! Трус!

— Смотри, вот обожгу, вот отомщу... Я хоть и мал да удал!

— Ага, коли бы так было, то не вещи бы охранял, а мир от помоек освобождал. Вон сколько грязи от ваших темных государств в нашем мире накопилось. Прям горы золотые. Чего хочешь там есть — и железяки, и бумага, и тара, и вообще химикаты... А все потому, что у себя природу охраняете, а у нас?

— Нашел, кого обвинять! — возмутился помощник Арыси. — Ты к папеньке Лексея своего обращайся.

Тут Рысюня на берег выбежала, на ножке одной запрыгала, чтобы от воды из ушей освободиться и к Огоньку выросшему удивленно обратилась:

— Ты чего такой возмущенный, красный?

— А ничего! Привела рыжего сюда, он мне гадости глаголит... Вот!

Девочка удивленно на котю уставилась. А тот лишь усами зашевелил и глаза чуть прикрыл.

— Правда что ли? Ты его понимаешь?

— Чего ж не понимать! Тут все Бэна вашего понимают, одна ты странная. — заявил Огонек.

— Котя, — позвала внучка Черномора. — Как же так? — она потрепала белые толстые щечки пушистика. — Что же это за наваждение? Или ты сам не хочешь со мною общаться?

И тут внезапно котенок наш отрицательно замотал головой и положил лапу на коленку к Рысюне.

— Ну все, сурдопереводчика готовьте, — взвыл Огонек. — Не буду переговорным устройством ни за что! Ни за какие коврижки!

А в ответ на помощника полыхающего уставились четыре глаза — два зеленых и два серых, в которых читалась молчаливая просьба и мольба.

42

Огонек, не долго думая, сдался на волю детей, только почему-то продолжал Бэна котенком называть... Рысюня же все больше убеждалась, что действительно повстречала особого зверя с острова Буяна, который по какой-то неведомой причине поселился у людей и теперь утратил волшебный голос, баявший про всякие чудеса на свете.

Но это не мешало ей слушать Огонька, который с великим удовольствием рассказывал про житье-бытье нового дружка на другой стороне дерева.

Как на улице широкой стоит дом высокий, в нем орчиха проживает, горя не знает, с ней гном-ведун, крыс — не болтун, сорока— девица, веселая птица, дух домашний и котенок рыжий, распрекрасный. И все вот таким макаром, прям песенка получается... Долго Рысюня Огонька слушала, а потом быстрехонько встала и котенка в лесок поманила, потому что уж не на шутку помощничек огненный развеселился. По веткам у деревьев прыгает, пужает их не на шутку. Они отмахиваются, ругаются... Не, не разговор, а какая-то интермедия.

В общем, отошли в лесок, уселись на солнечный бугорок. Сидели рядышком и молчали. Арысь котю по головке гладила, про себя образ пушистика выдумывала. И так складно у нее получалось, что сама увлеклась и нежданному обожанию поддалась. Глядь, а в лапах у дружка листочек, а в нем — стишок замечательный. Почерк такой знакомый, Лексея Гороховича.

— Так ты для князя стараешься? — улыбнулась удивленно. — Какой же забавный! — К губам пальчик указательный поднесла, мол, потише, склонилась к уху и прошептала: — Это ведь я деде сказала, чтобы он Гороху идею о родстве подал... Чтобы мир да лад между государствами сложился и инновации экономику поднимали... Эх, да не знаешь ты что такое экономика... Мне никак на глупости нельзя размениваться. У меня впереди заботы государственные. Ведь я, знаешь кто? Я ведьма потомственная... А Лексей человек. Хоть и со способностями волшебными, но ведь нельзя ему у нас жить. Станет он тут чахнуть, тужить... Понимаешь?

Котя кивнул, прищурился.

— Вот и я говорю Лексею, что лучше нам сестрицей и братом быть... Эх, — листочек в ручках покрутила, вздохнула тяжело. Солнышку лицо веснушчатое подставила.

Бэн на Рысюню молча любовался, про себя все думки гонял, как облачка по небу. Видать, есть у внучки колдуна черного причины важные, чтобы людей от себя на расстоянии держать, их к сердцу не привечать. Но ведь князь — мальчишка не простой, сам с кровью волшебницы. Так в его руках чудеса и происходят... Так и кипит таинство великое. Может из бумажек птичек делать, может рыбу без удочки из пруда выманить. Или нельзя колдунам с волшебниками судьбы связывать?

Вот рядышком Арысь, можно руку протянуть, можно боком пушистым привалиться... Но ведь нельзя! Потому что читает мальчишка в глазах у маленькой колдуньи печаль великую. Видать, есть ответное чувство, и нравится Лексей ей не на шутку.

Пойдем, пойдем! Потянул девочку за собой, замяукал призывно, а сердечко внутри так жалобно заныло. Вернемся к веселой компании...

Но Арысь лишь плечи опустила, губки поджала. Даже веселые кудряшки ее опечалились, повисли, как ветви ивовые, светом солнца напитываясь. Огляделся Бэн внезапно, ахнул: волшебство небывалое. Небо, словно океан разлилось, в нем огромные синие киты купаются, фонтанами бьют. И превращаются струи в дождик теплый, под которым все живое преображается. Деревья радугой напитываются, летают среди них феи и эльфы древние, словно стрекозки какие... Пыль золотую разбрасывают. Песни поют — цветам, траве, листве, тварям земным. И много-много света вокруг, и воздух дрожит от чистоты натянутой струной... А Арысь — она-то главное здесь сокровище. Драгоценное. Само совершенство.

— Что с тобой, котя? — девочка внезапно вывела Бэна из состояния изумления, коснулась рукой мокрого носа. — Муху что ли увидал? Вишь, окосел совсем... Вот что значит в городе жить и с природой не общаться. Можно совсем одичать. Ладно уж, пойдем. Потеряли нас, наверное.

Бэн в ответ промолчал. Но только пока домой собирался и с девчонками, сестрицами Арыси, в прятки игрался, ни на секунду с Лексея и Рысюни взгляда не спускал. Вот значит что! Вот оказывается как! А ты дурак думал, что она простая, а она — вот эта природа необыкновенная и то, чем ты живешь, чем дышишь... И любит она не тебя, а братца названного, Лексея Гороховича.

— Нашла-нашла, — это в нору лисью Мушка наполовину влезла и Бэна наружу потянула. — Унюхала тебя! Пошли теперь Светика искать — по аромату ирисок!

— Чего уж искать, вон она, — буркнул Бэн на дерево указывая. — Опять книжку читает.

И точно — Светик-конфетик с шуршанием разворачивала обертку, при этом не отрываясь от страниц.

— Вот мусорщица! — котенок разгневанно на бумажки под деревом поглядел. — И здесь уже решили места чистого не оставить. Одна красота да еда на уме!

— Точно, — поддакнула Мушка. — От этих эльфов современных только беды жди, а вот в стародавние времена все порядкам общим подчинялись!

— Ага, по городам гномы не шлялись, а горы охраняли и вообще леса не вырубали для своих псевдоэкспериментов. — рыкнул Бэн, на князя с Арысью косясь и краснея от того, что те за руки взялись и о чем-то жарко так разговаривают. — Все! Я домой потопал. Можете и дальше тут оставаться, а у меня и дома работы полно. Еще вода не натаскана и уроки не выучены.

Рыкнул громко, потом Лексея окликнул. Обернулся к нему друг красный, следом быстро побежал... И молчит вроде, рядом идет, а видать благодарен безмерно, что разговор прервали.

— Ну и денек! — заметил только.

— Еще бы, лето удалось... — философически отозвался Бэн. — Поговорили?

— Угу, — кивнул молодой князь, остановился и стал в сапог штаны заправлять, а девчонки, что следом увязались да на расстоянии держались, тоже остановились и зашушукались, впрочем, они всегда так делали... Вот противные. Небось обсуждают, почему это котенок такой сердитый, версии разные придумывают и фантазируют всякие глупости.

Суть да дело, времечко пробежало, как по столу расстеленное покрывало, ярким узором вышитое и событиями разными, иногда грустными, иногда прекрасными. Бэн на ниве медицинской продолжал трудиться, с сестрами из царств волшебных водиться. Князь молодой все на встречи тайком к Рысюне бегал, с нею то завтракал, то обедал. Иногда все вместе собирались: зимой на санках катались, осенью листья в лесу собирали, летом купались и загорали, а вот весной... каждый по-своему терял покой.

Исполнилось нашему котенку четырнадцать лет. Он на все имел свой взгляд и мнение. Сильно несправедливость не уважал, темных неЛюдей избегал. Считал самым важным борьбу за справедливость. И подарок у него для этого есть от Крохи — меч— кладенец. Лежит, правда, пока без дела — под присмотром старших. Но еще время настанет — узнает правду котенок, которую все скрывают. А то вишь как ластятся, не просто из доброты, а потому ччто чего-то им надобно! Или добра побольше, или привилегий, или власти... Вот и собрались на житье возле повелителя! Не треба нам таких услуг.

И злата не нужно, и советов дурацких... Послушать, конечно, и можно. Только толку в этом мироустройстве нету никакого. Правда на поверхности. Вона, каждый народ другой народ травит дабы выжить. Гадит под себя, тут же и питается, и размножается. А еще стремится и орк, и гном, и эльф, и колдун побольше от жизни урвать. Не совестью руководствуется, а принципом ТОРГАШЕСКИМ. Кто заработал и богат, у того власти больше и прав.

Даже князь Лексей из этой же породы. Не волнуют его больше чудеса детские, а думает он, как бы так сделать, чтобы землю от папеньки получить, замок там построить да украсть Арысь и с нею тайно пожениться. Такой не спросит, согласна ли невеста. Он в маменькиным шар магический смотрит, руками над ним водит, ворожит на судьбу. Одним словом, волшебник.

Тьфу! Сплюнет Бэн, пойдет на пруд лягушек ловить, как и раньше, до вечера просидит на свое отражение темное глядя — не котенок уже, а чистый зверь. Полоски черные на шерсти желтой, когти острые, глаза фосфором горят... Даже страшно! Вот и мамка глядит на сынка странно, и Ленивый Крыс слова лишнего не скажет, и гном больше не куражится, не смеется. Вырос повелитель. Должен сам путь выбирать.

А куда глядеть, если сердце, словно камень, к земле тянет? И столько в нем вопросов и возмущения на порядки местные! Если фрондерство так и кипит в горячей крови! Да, только одному размышлять и лести обманчивой избегать... А то вон как медики волшебные обострились! Сестрички прям из кожи вон лезут, чтобы всячески Бэну симпатию показать. Даже главврач в отношении к молодцу изменилась, плату за лягушек подняла, стала к себе в кабинет приглашать и всякие слова умные говорить про устройство государств великих, про сущность свою вампирскую... Про то, как важно правильное место найти и на нем устроиться.

Наливала Бэну коктейля темного, шептала слова ласковые. Обещала горы золотые. Но мало на те слова наш герой обращал. Потому что давно раскусил, что, коли рядом кто крутится, то значит этому кому-то что-то да нужно. Мушке — компании веселой да развлечений до утра, Светусику — восхваления ее красотой да прогулок с подарками, Натусику-вампирюсику... Страшно сказать, все новости про Лексея Гороховича. Видать сильно зацепил душу вампирскую. Даже портрет его приобрела и на стеночку повесила. А в тереме княжеском даже тень крылатую частенько видят. Ходит она по дому, слуг пугает, до истерик Маргаритку доводит. Она прям все стены завесила чесноком, но не помогает.

Вот какая сила любви...

Но Бэн главврача выдавать не собирался. Ежели интерес имеется, то даже темная личность кардинально изменится, обернется чистым источником, приносящим радость. То лишь печально, что Лексей другой увлечен... И свои надежды питает.

Постоянно на свидание с Рысюней бегает. Разговоры разговаривает нежные, ходит с ней за ручку по холмам леса волшебного. А Бэн — тенью по деревьям следом, слушает беседы... И хочется выйти, но сердце не позволяет. Больно. Даже розочка не спасает. Кровоточит ранка, красным рубашку пропитывает.

Не видит его дочка колдуна в образе человеческом, не понимает речей искренних. Да и самому Бэну все больше нравится сила кошачья и легкость прыжков, ясное зрение и гневливость. Можно в прыжке взлетать на спину великану и зреть миры, сбрасывающие покрывала мнимой прочности. Можно красться незаметно и услышать то, что никто не услышит. Можно уничтожить врага взмахом лапы. Куда проще, когда тебя все вокруг боятся! Да?

43

С той поры, как сговорились две компашки найти Гору Горыныча, почитай несколько государств кверху дном перевернули. Кроха решительно к себе отправился, в горы темные, где незамедлительно попал под трибунал и почти месяц прозаседал на судебных совещаниях, на которых его помимо преступника провозгласили национальным героем, защищающим интересы маленьких народцев. Старший гном вручил Крохе за выкопанное метро серебряную медаль инженера новых технологий, затем подписал приказ о заключении его под стражу на сто лет, потом выдал диплом главного ведуна и торжественно освободил от оков, потому что все поворованное давно проедено и пропито, а гномы себе уже нового добра накопали. Посему велено было гулять подземному королевству две недели за здоровье собрата, который должОн исполнять великую миссию служения самому повелителю тьмы.

Кроха от пьянки не отказался, в вине и еде прямо-таки купался... Потом в алкогольном угаре по лесу шрындрал и Гору на бой звал. В ответ лишь белки да ежи отвечали. Хохотали над рыжим бородачом в желтых панталонах. И даже хотели сдать его куропаткам на опыты психологические, чтобы соседям спать по ночам давал и драки с деревьями не устраивал. Но передумывали, глядя на блестящие медали, жалели и, в конце концов, рукой махали. Гномы всегда такие! Дай им волю, дела побросают, пировать до конца света будут, песни горные петь — горланно, задушевно, еще кепками начнут обмениваться или пиджаками праздничными. Какие там битвы! Ни ростом не удались, ни силушкой... Зато умеют бомбы сооружать и ловушки. Лучше мелким животинам не ссориться с ними.

А вот коли йотунам в гости отправиться, то можно вполне расслабиться. Йотуны всегда зверей и птиц любого размера уважали. И искали Гору Горыныча с особым пристрастием. Некоторые даже по два раза сопки проверяли, снега разгребали, на облака заглядывали и Морену Мореновну кликали. Но гордая богиня смерти категорически не отзывалась и в переговоры не вступала, лишь звездами сверху посыпала протестно. Мол, сами разбирайтесь, а у нас, богов, другие заботы. Как змея хитроумного искать с его камушком, разбирайтесь. Тогда йотуны в кружок сели, загудели, собрали вселенную в одну точку и превратили в сверкающий лед, через который, как через увеличительное стекло, можно было разглядеть все-все:

— Только лед, только стылые воды,

Только медленный ход веков.

В этих волнах не сыщешь брода,

Не стряхнешь морозных оков.

Бесконечный покой Вселенной

Время сонно струит года.

Ты пребудешь вовеки пленным

В лабиринтах живого льда. (стих Скади)

Страшно стало народцам волшебным и человеческим. Подумали они в тот миг, что сам Род наблюдает за их бесчинствами. Потом всю-то ночь и весь день пакостей не совершали, а только легенды о глазе бога сочиняли, который им истину открыл о ценности жизни. Йотуны же весть главному камню силы в деревню отослали: "Ежели и жив Гора, то нет его на земле, ищите его среди мертвых".