Боня срочно дорисовал программу и внедрил соответствующие магемы в золотой корпус барабана. Увидав, чего он туда только не накрутил, Иситай сначала чуть не упал в обморок, но потом долго смеялся:
— Теперь местному шаману придется проводить ритуалы с абсолютно трезвой головой, как будто он канатоходец. Одно неверное движение, и последствия могут быть самыми неожиданными. Тем больше у него оснований совершенствовать свое мастерство.
Боня залил середину дхолака твердой маной, чтобы хватило того на побольше, и приступил к испытанию новых магем вызова духов.
Первой появилась Туракина-хатун. Оказалась она вовсе не молодой красавицей, как почему-то рассчитывал Боня, а довольно толстой и мужеподобной теткой. Увидав Иситая и целый храм, она сначала обрадовалась, но вид мужа, засунутого в странный сосуд, привел ее в ярость. На Боню она накинулась с кулаками, хорошо, призрачными. Правда, Иситаю все-таки удалось ее успокоить и отправить урезонивать уже Ашина. Все-таки пытаться причинить вред единственному богу этого мира, к тому же обладающему такими способностями, она сочла неразумным. После чего принялась стучать своими кулаками уже по "амфоре" и, судя по реакции запертого в ней Ашина, с большим успехом, чем по Боне.
Ну а конь Ат-Буалдыр оказался чрезвычайно милым животным. Любопытным и жизнерадостным. А главное, он дал повод Ашин-Эди пойти на попятный, не теряя лица. Дескать, радость встречи с любимым конем перевесила невоспитанность Бони, и Ашин его прощает. Боня согласился с такой трактовкой и проковырял пальцем дырку в горловине сосуда, откуда призрак и поднялся струйкой постепенно приобретающего форму богатыря дыма.
Их храма они выбирались уже всей толпой. Причем расширенной. Ашин сказал, что без нукеров ему ходить несолидно, и Боня быстренько настучал ему десятка два сопровождения. Благо все воины оказались дисциплинированными и построили вокруг вполне грамотное оцепление. Ну а повел их всех Боня к своему шатру — знакомить с остальными членами команды. Он рассудил, что провозился в храме довольно долго, так что утро должно было давно наступить.
Оказалось, что времени прошло много больше. Прошло уже не только утро, но и день клонился к вечеру. А у блестевших в вечернем солнце ворот храма стояла толпа, над которой возвышалась Света в форме дракона. Сартек и Улдуз тоже стояли в первом ряду. Внутрь никто почему-то лезть и не пытался.
— Ну и как мы пройдем через эту толпу? — ворчливо спросил Ашин Эди. — Я щекотки не люблю.
— А может, это поклонники? — с надеждой в голосе отреагировала Туракина-хатун.
Иситай и конь промолчали.
Боня перехватил ручку тяжелого барабана в левую руку, а правую протянул к воротам:
— Сезам, отворись!
Ворота поехали в сторону. Иситай с трудом сдерживал смех. Толпа у ворот повалилась на колени.
Глава 22. Похмельный синдром и отчего он бывает
— И вправду, поклонники, — тихим, но гордым и счастливым голосом сказала Туракина-хатун. Ее плечи расправились, и прямо на глазах она стала выше ростом, постройнела и, кажется, даже помолодела, а ее туманная одежда засверкала разноцветными искрами.
Ашин-Эди тоже преобразился под стать супруге, и теперь возвышался над всеми на добрых пару метров. Даже Ат-Буадыр стал больше напоминать сказочного персонажа (а может, он и был им, все-таки призрачный конь...), увеличившись в размерах пропорционально хозяину, и весь засиял серебряным светом.
Один Иситай остался таким, как был. Он с несколько огорченным видом потянулся к Боне и прошептал:
— К сожалению, наш визит придется отложить. Царственные супруги дождались встречи с восторженными подданными и теперь, как минимум, до завтра будут приводить их в надлежащее состояние (В смысле "лечить" и "строить" их будут, — догадался Боня). Хочешь поучаствовать?
— Нет, нет, зачем же мне им мешать, — испугался Боня, — и, вообще, я ваших церемоний не знаю, пусть их профессионалы проводят. Вот эти — в пестрых халатах — ваши жрецы. А тот с погремушкой (погремушку я уже переделал, она радостное возбуждение насылает) — Сартек-Муалим, Верховный жрец и младший брат местного хана. Пусть они и работают.
Иситай немедленно метнулся к Ашину и, вытянувшись в тонкую струйку, сообщил тому на ухо полученную информацию. Вождь милостиво кивнул.
— Ну ладно, — пробормотал Боня, — жрецов я начальству сдал, теперь как бы самому через эту толпу выбраться?
— Так ты летать не умеешь? — догадался вернувшийся к нему Иситай. — Запоминай магему!
И он быстро нарисовал в воздухе туманом довольно сложную конструкцию.
— Подаешь ману вот сюда, — Иситай взмахнул рукой, показывая, — чем больше поток, тем быстрее лететь будешь. А направление, ну, с практикой научишься!
— А я не упаду с высоты? — подозрительно спросил Боня. — А то я тут уже раз без парашюта в каменный забор приземлился. Не понравилось...
— Нет, пока ты ману подаешь, тебя вверх поднимать будет. Вроде, как на реактивной тяге, если ты, конечно, знаешь такое понятие.
— Я то знаю, — удивился Боня. — А вот то, что с ним знаком ты — удивлен. В моем мире реактивные двигатели только в эпоху индустриализации делать научились.
— Ничего, в нашу магическую эпоху тоже много чего умели.
— Кто бы спорил, — согласился Боня. — Мне так хочется у тебя поучиться этому! Может, пойдешь со мной в шатер? Что ты на этой церемонии забыл?
— Нет, не могу Ашин-Эди одного оставить. Он тут таких дров наломать может, враз без только что обретенного народа останется. По крайней мере, первое время надо проследить, пока все не наладится.
— Ну ладно, жду вас в гости, как освободитесь. Или сам попозже загляну. — сказал Боня, мысленно сформировал показанную Иситаем магему полета и напитал ее маной.
— Света, смотри! — начал говорить он, но тут взмыл в небо со скоростью реактивного снаряда. — Ой! Све-е-е-та-а-а!
Дракона охнула и, раскидав в стороны теснившихся рядом коленопреклоненных кочевников, взмыла вслед за ним. Откуда-то взявшиеся пикси с радостным писком кинулись вдогонку.
Запитав магему маной в самый начальный момент, Боня больше на нее ничего не подавал. Но все равно, взмыл вверх выше, чем на километр. Сначала шел на форсаже, потом — по инерции. Достигнув верхней точки подъема, ожидаемо и равноускорено направился вниз. Приземление на таких условиях Боню не устраивало, поэтому он снова мысленно сформировал магему и совсем чуть-чуть напитал ее маной.
Оказалось, что рывок происходит в направлении взгляда. Сейчас Боня смотрел вниз, так что понесся на встречу с Землей еще быстрее. Еле успел задрать голову и создать магему над собой. Со страху рванул в небеса на еще большую высоту, чем с первого раза.
Зато появилось время разобраться с происходящим, так что в следующий раз Боня сначала сформировал магему прямо над головой, а напитал легонько маной, когда до поверхности оставалось метров пятьдесят. Видимо, маны оказалось недостаточно. Падение рывком замедлилось, но все равно продолжилось. К счастью, на сей раз Боня магему перед мысленным взором держать продолжил, так что успел еще добавить в нее маны и совершить следующую попытку уже почти над самой землей.
На сей раз он рванул вверх решительнее, но почти сразу же его что-то резко затормозило. Оказалось, Света все-таки успела цапнуть его зубами поперек тела, и теперь ее потащило следом за Боней. Того то мановый доспех прикрывал, хоть и неполный, а вот драконе чуть голову не оторвало. Света тихонько взвыла, но челюсти не разжала:
— Штой, жубы шломаешшшь... и шшшею свернешшшь...
— Извини, пожалуйста, — пробормотал Боня и прекратил эксперименты.
Бедная дракона и так потеряла ориентацию, и чуть было не вошла в пике. К счастью, пикси подхватили обоих. То есть — Свету, а Света уже Боню держала. Так и приземлились. Как выяснилось, всего метрах в двухстах от места старта. Все свои кульбиты Боня проделывал совсем рядом с храмом. Но там своя жизнь шла. Ашин-Эди речь толкал, остальные почтительно слушали и смотрели только ему в рот. Ну а Иситай, если и заметил, то вида не показал.
До шатра дошли уже пешком (Света и Боня). Позвонки у драконы, видимо, все-таки сдвинулись, так что пикси пришлось ей голову поддерживать. Но в шатре она пару раз перекинулась в человека и обратно, и, вроде, полегчало. Ну и Боня ее всю концентрированной маной обернул, а заодно кучу комплементов наговорил, что, в принципе, тоже помогает. Потом он еще долго поглаживал ей пострадавшие части шеи и нашептывал разные приятности. Занятие оказалось не таким уж и простым, Света так и осталась в драконьей форме. То ли из вредности, то ли она так и вправду быстрее восстанавливалась, то ли ей просто понравилось, как Боня вокруг нее бегает. Кто этих женщин разберет, тем более — драконов...
Лечь спать пришлось здесь же, в Светином отсеке на коврике с драконьей головой на предплечье. Света сказала, что так лучше себя чувствует и, вообще, так быстрее все заживает. Боня чуть подумал и раздеваться не стал. В мановом доспехе в обнимку с драконом, если что, не он себя почувствует яичницей всмятку, а Света — принцессой на горошине.
Доспех, доспехом, но когда заснувшая подруга совсем на него навалилась, Боне стало скучно. Когда Света это делала в человеческом облике, это было даже весьма приятно, но в драконьем... Вроде ничего и не пережала (доспех не позволил), но даже пошевелиться никакой возможности нет.
— Ночью вам снится, что на вас сел слон, — вспомнил Боня Джерома К. Джерома и стал выползать из под завала. Еле выбрался, уже даже собирался магему левитации применить, но обошлось. Поцеловав изящный носик подруги, размером и формой почему-то вызвавший у него ассоциацию с бронебойным снарядом Большой Берты (калибр 42 см, вес 810 кг), Боня отправился посмотреть, чем же закончилось мероприятие в древнем храме.
Еще на подходе к храму на Боню обрушилась такая какофония эмоций и ощущений, что стало ясно, что кто-то добрался до оброненного Боней при взлете барабана и теперь на нем во всю наяривает, совершенно не умея этого делать. Предположительно этим кем-то мог быть Верховный Шаман, который в таком случае был начисто лишен не только магических способностей, но также музыкального слухи и чувства ритма. Боня перешел от вальяжной походки к быстрому бегу, уповая, что часть прихожан ему все-таки удастся спасти.
Влетев в храм, Боня с разгона уронил оказавшихся у дверей кочевников в бассейн и, сам не понял как, пролетел через него по их телам. Сартек обнаружился перед нишами, в экстазе прыгающим и лупящим в барабан. Остальные жрецы и прочие орки, в основном, уже валялись на полу, а те, кто был к барабану ближе 20 метров, так и вовсе бились в конвульсиях. Царственная чета предков, ругаясь на чем свет стоит, лупила Верховного Шамана: Туракина — кулаками, а Ашин — молниями, но без видимого эффекта. Конь и Иситай стояли неподалеку в обнимку, оба с самым несчастным видом.
Прямо на бегу Боня запустил в шамана посохом. Видимо, игра Сартека законспирированному мелорну тоже очень сильно не понравилась, так как прямо в полете он сумел вырастить на конце шишку размером с шар для боулинга (15 lbs) и, извернувшись в воздухе, приложил ею шамана прямо по лбу. Выронив барабан, Сартек свалился, как кегля.
Подхватив это орудие внушения, Боня срочно стал настукивать по магемам расслабления и покоя. Сначала слабо и медленно, потом все быстрее и сильнее. Почувствовав, что сам начинает клевать носом, Боня стал постукивать и по магеме под ручкой. Вроде, отпустило, но какие-то побочные эффекты остались, так как неожиданно для самого себя Боня рявкнул в зал:
— А ну, всем спать, немедленно!!!!
То ли команда подействовала, то ли барабан, но народ в храме и в правду затих, а через несколько минут уже вполне мирно сопел или храпел. Боня включил в проигрыш магему "светлой радости".
Даже призраки перестали ругаться, постепенно выпуская пар негодования.
— Нет, я этого косорукого идиота все-таки убью, — уже вполне мирным тоном сообщил Ашин-Эди. — Что он тут только не вытворял! В самый неподходящий момент то всех рыдать заставлял, то вприсядку гонял! Ты зачем ему такой барабан сделал?!
— Да не давал я его ему, случайно выронил при взлете, — повинился Боня. — Возвращаться сразу не стал, понадеялся, что обойдется. Но, вижу, что обошлось, да не совсем...
— Ничего страшного, — примирительно сказала Туракина-хатун, — народу, чем сильнее впечатления, тем лучше. Проспятся, больше уважать будут. Ты нам лучше город пока покажи, хотела сказать "сто лет тут не были", но ведь на самом деле — несколько тысяч. Интересно, какой он теперь?
— Сейчас, — согласился Боня. — Только надо наиболее пострадавших к Камню Силы сволочить. Я его маной зарядил, вроде, работает. Эх, жалко, что один пришел, теперь самому таскать придется. На вас то, поди, ничего нагрузить нельзя, призраки.
— А были бы не призраки, так ты что, меня бы нукеров таскать заставить попытался?! — хотел было возмутиться Ашин-Эди, но Боня его прервал:
— Был бы не призраком, так и нукеры твои тоже призраками не были. Они бы и таскали. А так, только смотрят и делают вид, что это их не касается. Надо тебе поскорее отряд из жрецов сколотить, чтоб было кого гонять, в случае чего.
Первым Боня взвалил себе на плечо Сартека. У того не только шишка на лбу была, но и плечи дымились. Достал его все-таки Ашин молниями, странно, что тот их не почувствовал. Может, и Туракина ему какие внутренние органы кулаками повредила, проходили ее удары через жреца тоже не совсем беззвучно. Конечно, Верховный Жрец — редкостный дурак (это у Бони сомнений уже не вызывало), но все-таки жалко. К тому же он — папа Улдуз. (Так, а это что меняет? — сам себе удивился Боня, — вроде, не должно...).
По дороге временно сгрузил Сартека около бассейна и потратил некоторое время, вылавливая оттуда спящих кочевников. Вроде, никто не захлебнулся, только воду расплескали. Но — лучше не рисковать.
Наконец, Боня доволок Сартека до Камня Силы и уронил его прямо посредине. Неподвижное тело быстро окуталось довольно ярким зеленым пламенем.
— Да, досталось парню...— из-за Бониного плеча раздался голос Иситая. Оказывается, призраки пошли за ним следом. — А сильный тут камень был, по сто болящих и больше в день вылечивал, даже от ран серьезных. Да и сейчас, смотрю, сил не растерял.
Боня, на всякий случай, налепил по углам Камня Силы что-то вроде подушек из твердой маны и пошел за следующим пострадавшим.
Двоих оттащил прямо от дверей. У обоих были лбы разбиты, когда в бассейн падали. Может, и не опасно, но подлечить невредно, да и ходить недалеко. По тем же соображениям притащил и какую-то мамашу с двумя детьми "детсадовского" возраста. Потом вздохнул и снова потащился вглубь храма к местам для жрецов.
Первым из пестрохалатников Боня приволок какого-то мальчика. Ран или переломов на нем не наблюдалось, но, прежде чем парень вырубился, изо рта у него явно шла пена. Как оказалось, поступил Боня правильно. Сияние вокруг молодого жреца возникло даже ярче, чем вокруг Сартека.
