Ветер и крылья - 2

— Так забери его, — пожала плечами Ческа. — Таких сейчас не найдешь, это работа мастера Сальвадори.

— Мастер Сальвадори?

Филиппо о нем особенно и не помнил, вот еще...Ческа не стала просвещать любовника. К чему?

— А пока...

Она поднесла кубок к губам и сделала глоток, показывая, что не отравлено.

Алые капли вина покатились по полным губам, по груди, скатились в ложбинку, больше открытую, чем прикрытую пеньюаром из белых кружев, Ческа провела вслед им пальцем...

Кубок она протянула — и он тут же улетел в сторону, принц подтянул к себе любовницу, навалился, подминая ее, отбрасывая в сторону легкое кружево... и не заметил,, как улыбнулась Ческа.

Так-то!

Ничто не заменит опыта. И никто не заменит ее в постели Филиппо! Она не позволит...

Жаль только, детей не получается. Очень жаль...

Впрочем, говорят в столице есть знахарка, которая может и приворожить, и отворожить, и дать снадобье, которое поможет зачать ребенка... Если к весне ничего не получится, Ческа обязательно к ней сходит!

А пока — да, дорогой! О, да, да, ДАААААА!!!

Мия.

Столица готовилась к Рождеству.

Адвент был в разгаре. Он начался еще десять дней назад, и город украшался, что есть сил. Устанавливались рождественские ели, вешались гирлянды...

К Непорочному зачатию Девы Марии все было уже готово. Пахло выпечкой, жареными каштанами... Мия их не слишком любила, но в такое время?

Церкви украшались яслями и хлевами. Пока еще без фигурки Божественного Младенца, она появится только на Рождество. Но и сейчас было на что посмотреть.

В некоторых церквях целые деревни воссоздавали!

Дома украшались венками Адвенты, сплетенными из еловых веток. В венки устанавливались четыре свечи — по числу четырех воскресений до Рождества.

А после Непорочного Зачатия Девы Марии начались и гуляния.

Песни, музыка, танцы прямо на улицах.

Уличные музыканты одевались пастухами, и никто не гнал их прочь. Наоборот, считалось хорошей традицией зазвать их к себе в дом.

Джакомо этого не одобрял, так что Серена и Джулия сидели под замком. А вот Мия гуляла по столице в свое удовольствие.

Выпила горячего глинтвейна, съела вкусный коржик, потанцевала на одной из площадей... кто узнает в ней дану Феретти?

Никто. И лицо у нее другое, и выглядит она старше, и одежда у нее, как у ньоры. Мия хотела посмотреть город изнутри.

Пока еще идут гуляния.

За девять дней до Рождества начнется Новенна. В храмах будут читаться молитвы, дети вытеснят с улиц музыкантов и будут ходить по домам, исполняя песни или читая стихи. Им надо будет давать монетки и сладости, чтобы следующий год был богатым и сладким.

Потом придет время сочельника. На столе не будет мяса, будут только рыбные блюда. Королем стола станет жареный угорь. Они уже приглашены к Лаццо, и Мия очень этим довольна. У нее есть красное платье, и для девочек все тоже заказано, только другого оттенка.

В том году они Рождество не отмечали, не хотелось, после эпидемии, а в этом обязательно надо, а то как же!

Но самой Мии возиться не хотелось, а вот помочь Марии — пожалуйста. Они придут к Лаццо, сходят к мессе, вернутся домой, отметят Сочельник, а на следующий день настанет Рождество.

И начнется застолье.

Это семейный праздник, поэтому никто и никого не приглашает. Никто и не придет.

Будут подарки, будет стол, песни, смех, пирушка для родных и друзей... и обязательно венки из омелы. Только вот целоваться у них некому... разве что Фредо и Марии.

Вот ведь пара....

Он старик уже, да и она не молодуха. Оба полные, некрасивые... как казалось Мии с высоты ее аж четырнадцати полных лет. Но как они друг на друга смотрят! Даже завидно становится.

От таких взглядов и на душе теплее...

Сгорит в камине рождественское бревно и Фредо торжественно выгребет пепел, чтобы сохранить его до следующего года — это должно принести удачу.

Серена с Джулией уже сделали маленький вертеп у них дома. А Мария украшает дом Фредо.

Елка, рождественская звезда, сладости...

А вот в фею Бефану Мия не верила. Ни капельки.

Да и нужно ли? Она сама отлично сыграет роль доброй феи, подарки уже куплены, в том числе и в 'Товарах с кораблей'. Жаль, что других зеркал работы мастер Сальвадори ей не попадается.

И отправиться по его следам она не может.

Но пока это подождет. Все подождет...

И Мия отправилась домой.

* * *

— Мия, у нас заказ.

— Дядя, рождество! — искренне возмутилась девушка.

— Поэтому платят втрое.

Мия тут же заинтересовалась. Уселась в кресло и изобразила внимание. Джакомо усмехнулся. Да, племянница пошла в него, и это замечательно! Есть в семье здравомыслящие люди, есть!

— Дана Джильберта Риччарди.

— Кому и чем помешала дана Джильберта Риччарди?

— Кому она там может помешать? Ей всего-то четырнадцать лет...

— Моя ровесница... почти.

Джакомо поморщился.

— Мия, ты старше и умнее. Это не в годах выражается, а в жизненном опыте. Не перебивай меня, ладно?

Девушка кивнула. Ладно, не будет. Послушаем, кому так нужна смерть даны Риччарди.

— Семья Риччарди небогата. И единственное приданное Джильберты — ее красота. Да, не спорь. Она очень красива, очень набожна, благочестива, почти никогда... да что там! Она никогда не выходит из дома. Только к мессе и только по великим праздникам. Там ее и увидел дан Армандо Кьеза.

Мия обещала не перебивать. Но не смогла.

— Те самые Кьеза?

— Те самые.

Владельцы громадных виноградников, поставщики вина к королевскому столу... состояние — невероятное. Тех же Лаццо они могли купить... раз десять, если не больше. Причем всех и со всем имуществом. Может, еще и на сдачу останется.

— Так...

— У дана деньги, у даны очарование...

— А кроме денег у дана что? — поинтересовалась Мия, справедливо полагая, что деньги к деньгам, а вовсе не к красоте.

— Правильно, Миечка. Какая же ты умница, — расплылся в улыбке Джакомо. — Я тебя просто обожаю...

— Я вас тоже люблю, дядя. Итак?

— Армандо Кьеза был помолвлен с одной очаровательной и достаточно богатой даной...

— Чья красота не идет ни в какое сравнение с даной Джильбертой?

— Идет, — качнул головой Джакомо. — Поверь, я видел обеих. Сейчас как раз подходящее время полюбоваться... так вот, Джильберта красива, но и дана Мариза собой вполне хороша. К тому же Калло.

— Ага. У кого виноградники, у кого перевозки, — сообразила Мия.

— Да, две семьи прекрасно объединили бы дела. И тут — позвольте! Сынок влюбляется в какую-то там...

— А ни за кого другого дану Маризу выдать замуж нельзя?

— У нее тоже любовь. А младшему брату Армандо всего восемь лет.

Мия задумчиво кивнула.

— Что ж. Пока мне все понятно, кроме двух вещей.

— Неужели я что-то не рассказал?

— Конечно, дядя. Сколько мне заплатят?

— Пятнадцать тысяч лоринов, Мия. Без торга.

Мия и торговаться не стала. Очень хорошая сумма, другие за всю жизнь и десятую часть не увидят.

— За что именно?

— Она должна умереть в храме. В Сочельник, на мессе.

А вот это девушку чуточку покоробило.

— Именно там?

— В другом месте к ней будет намного сложнее подобраться, — взмахнул рукой Джакомо. — И кроме того, все должно быть публично, чтобы никто не подумал на Калло...

— Яд?

— Миечка, я тебя просто обожаю. — Джакомо собственным светом светился. С Иларио ему тоже хорошо работалось, но там основная тяжесть лежала именно, что на Джакомо, а он не везде и подберется, даже будь он трижды даном. А тут... понятливая, бесстрашная и в меру циничная напарница — что еще надо для счастья? Да ничего! Основной риск ее, а деньги... ладно. Сейчас он ей и правда отдает львиную долю, но ведь и пять тысяч золотом на дороге не валяются. — Видишь булавочку?

Мия кивнула.

— А вот и яд. Царапнешь девушку — и уходи. Через несколько минут она умрет.

— Хорошо, дядя. В Сочельник?

— Да, Миечка.

Девушка улыбнулась и кивнула.

Убийство в храме? Во время богослужения? В такой святой день? Ее эти соображения совершенно не останавливали. Храм ей не платит, а у нее семья.

Джакомо тоже улыбался.

Очаровательно, просто очаровательно.

Идеальное чудовище. Умное, хищное, без какой-либо морали и нравственности... заметим, его ручное чудовище. Самолично выращенное.

Будь братец жив, в ноги бы ему за Мию поклонился. Хоть что-то хорошее на земле от Пьетро Феретти осталось!

Его, кстати, тоже никакие соображения не останавливали.

— Яд точно надежный?

— Пойдем, — даже обиделся Джакомо. Достал булавку, смочил ее в яде и кивнул Мие.

Они направлялись к курятнику.

Если слуги и удивились, что дан самолично в курятник лезет, вручив что-то дане Мии... ну так какая и кому разница? Слишком любопытные в хороших домах не служат.

Мия послушно держала булавку, когда дядя вытащил из курятника цыпленка.

— Курицу жалко. Царапнешь?

— Конечно, дядя.

Мия послушно царапнула цыпленка булавкой. Долго ждать не пришлось — пара секунд и желтое тельце обмякло в руке Джакомо. Тот с брезгливостью отшвырнул трупик подальше.

— Надо выкинуть. Мне сказали, что яд остается во рту и желудке, есть его можно, но не хотелось бы. Еще вопросы есть?

— Конечно, дядя. Дана крупнее цыпленка.

— Доза яда будет больше. И умрет она не сразу, надо будет минут пять — десять. *

*— похожее действие у яда кураре, о котором Европа впервые узнала в 1617 г. Прим. авт.

Мия кивнула. Больше ее ничего не интересовало.

— Хорошо, дядя. Меня все устраивает.

Джакомо улыбался. Ему тоже было хорошо. Большие деньги, без малейшего риска, за пять минут...

Красота, да и только!

Адриенна.

Если бы СибЛевран сначала отмечал рождество, потом еще и свадьбу, да еще и гости...

Разорение, чистое разорение!

Но дан Рокко так подводить молодую хозяйку не собирался. Вместо этого он написал дану Каттанео. Не с просьбой, что вы! Какие просьбы!

Вместо этого он писал, что дана Адриенна согласна, что свадьба состоится, и вообще, Джачиинта всю жизнь мечтала о тихой и скромной церемонии...

Дан Каттанео все понял правильно. Голубь прилетел обратно с письмом. Так и так, обоз с подарками вышел, ожидайте. Оставалось теперь предупредить жителей деревни, чтобы не дай Бог, никто не сунулся в замок, пока не уедут первые гости. Этих слишком роскошно принимать никто не собирался.

Явились незваными?

Берите, что дают! И хватит с вас!

Эданна Фабиана была... ужасна и вездесуща! Ее голос раздавался то здесь, то там, она придиралась ко всем, от служанок до конюхов, и явно чувствовала себя хозяйкой СибЛеврана.

Даже эданна Сусанна похоже, мечтала стукнуть наглую паразитку по голове скамейкой, а уж Адриенна-то...

Убила бы!

Но тогда останется Леонардо... и они-то потерпят да перекрестятся. А ему с этой женщиной всю жизнь жить. Или хотя бы бОльшую ее часть.

Адриенна чувствовала себя отомщенной. Еще и потому, что при Леонардо эданна Фабиана вела себя, как ангел с крылышками. Такая вся тихая, нежная, очаровательная... приятно посмотреть!

А вот без него...

— До свадьбы, — мрачно предрекла Рози, наливая парного молока и дане, и своему сыну заодно. Миндального молока она не признавала — вот еще не хватало! Подоили — и пей, радуйся! А то еще миндальное молоко выдумают... понятно, назвать-то можно как хочешь, но молока там не будет! — До свадьбы они все белые и пушистые...

— А после?

— Говорят, есть такие медведи. Белые. Пушистые...

Адриенна и Марко представили эданну Фабиану на четвереньках, в медвежьей шкуре и с хвостом — и захохотали так, что молоко во все стороны полетело. *

*— миндальное молоко — сладкий миндаль выдерживали в воде до мягкости и измельчали. Получалось миндальное молоко. Хранилось дольше коровьего, активно использовалось в кулинарии. Прим. авт.

— Как ты думаешь, она Леонардо сразу сожрет? Или понадкусывает?

— Думаю, есть будет по кусочку, — хихикнула Адриенна. — И не жалко!

Марко тоже жалко не было. Разве что — быстрее бы!

И вот наступило Рождество.

* * *

Ярко украшенный зал.

Множество горящих свечей.

Песни, шум, дан Марк, который нацепил на себя какие-то невообразимые тряпки и смешил всех, эданна Сусанна, непривычно улыбающаяся, Леонардо, вьющийся вокруг своей Фабианы...

Адриенна веселилась от души.

Рождественское полено, которое торжественно внесли в зал, и все, хоть слуги, хоть хозяева, притрагивались к нему на счастье. Зажигать его досталось Анжело, и тут уж не возразил никто.

Ребенок же!

Даже эданна Фабиана, которая весьма неприязненно относилась к Джачинте, и та промолчала.

Анжело раздувал огонек, и наконец хорошо просушенное дубовое полено запылало ярким пламенем.

И праздничный ужин.

Угря, правда, на столе не было, но рыба из собственных прудов, приготовленная во всех видах, была вкусна. Дан Марк и Леонардо ездили на охоту, так что на столе завтра появится кабанчик с яблоком во рту. Но сегодня только рыба.

Овощи, фрукты, сладости — и обязательно сочиво.

Адриенна лично готовила его... ладно, помогала Рози. Мешала пшеницу с маком, орехами, изюмом, добавляла мед и молоко...

Получилось действительно вкусно.

Музыканты старались, чтобы даны и эданны остались довольны. И знали, что получат по золотой монете. Хорошие деньги и без обмана.

Падре Санто обещал приехать завтра, а сегодня...

Сегодня просто звонил колокол, изгоняя дьявола и приветствуя рождение младенца Христа. И Леонардо целовал свою Фабиану под омелой, и та не выглядела недовольной...

Адриенна понимала, что это только замена семьи. Что истинные чувства тут, может быть, только у дана Марка, и то к его Сусанне. Что она одна...

Но...

Одинокой она себя не чувствовала. Ни на секунду.

Поздно ночью, когда пришла пора ложиться спать, она подошла к окну.

Чиркнула огнивом, зажгла одну-единственную свечу, и та отразилась в оконном стекла.

Адриенна приложила ладонь к отражению. Губы ее зашевелились. Едва слышно. Едва видно.

— Лоренцо.

И где-то далеко, она знала, теплом на мужских губах отозвалось ее имя.

— Адриенна...

* * *

— Ты уже послал невесте подарок?

Филиппо (Четвертый в перспективе) досадливо поморщился.

Вот еще не хватало! Подарок! Ладно еще, он поздравил эданну Ческу, подарил ей роскошное ожерелье с рубинами и предвкушал, как будет ее любить — в одном ожерелье.

А этой что дарить?

И зачем?

Филиппо Третий все понял — и треснул кулаком по столу. Благо, дело происходило в кабинете, и никто не видел, как его величество гневается на его высочество.

— Ты, болван, долго будешь дурака валять!?

— Отец...

— Не любишь ты девчонку — не люби! И не просят тебя об этом! Но ребенка ей заделай, а лучше двух или трех!

Судя по лицу его высочества, его просили совокупиться с тараканом. Причем особо чешуйчатым и противным.

Филиппо Третий возвел глаза к небу.

— Сын, ты ее не любишь. Ну и не люби. Но разве плохо, если девчонка тебя полюбит? Им же ничего и не надо, в таком-то возрасте. Пара ласковых слов, пара побрякушек — и вот у тебя покорная и довольная молодая жена.