Ругару

Хотя кто в их группе неинтересен? Сатир Семен Тимофеев, он же бас-гитарист? Заросший почти как Борик, — так и хочется пошарить в густой кудрявой шевелюре, поискать в ней рожки. Хотя рожек, конечно, нет. На нем обязательно ограничивающее заклятие лежит. У него три ипостаси: Семен на сцене — бог музыки, Семен с мужчинами — вечно на драку нарывается, и Семен с женщинами — вечно всех клеит. Когда делом не занят. Един в трех лицах.

Ну и на закуску бесконечно милый, полностью лысый, толстенький Ян Щекотов. Он же тануки. Его преданность семье умиляла Регину до слез. "Почему мой отец не тануки?" — грустила она. Ничто не приносило ей столько огорчений, сколько детство, проведенное вдали от отца. До сих пор не могла она от сердца простить его за это, несмотря на всю его помощь.

По отдельности "Солдаты удачи" были в чем-то сильны и в чем-то слабы. Вместе они составляли некий симбиотический организм. Они понимали друг друга без слов. Они могли объединить силы и перекинуть их на одного из команды (во время концертов, способности всех транслировала Ника). Поэтому чаще всего вместе они могли сделать больше, чем три отряда спецназа.

"Солдаты удачи" молчали, но Регина почти физически ощущала, что это молчание кажущееся. Протягиваются в этой пятерке незримые энергетические нити. Они прощупывают друг друга, просчитывают будущее, обговаривают варианты. Настоящий мозговой штурм, только круче, гораздо круче. Потому что слов им не требуется, а значит, все происходит гораздо быстрее.

— Псов ведете? — осведомилась Ника минуты через две.

— Да, ведем. Но только одного. Второго еще не засекли. Последний раз опера отзванивались, когда питбуль был у химзавода.

— Парни толковые? Псы ведь хоть и глупые, по сравнению с обычными оборотнями, но слежку легко учуют. Если упустите — потом не найдете.

— Лучшие опера, — коротко ответил Егор.

— Ну-ну. Если пока все идет так, как надо, не будем делать лишних телодвижений. Пес сам приведет нас в нужное место. А мы попробуем отыскать мальчика. Вы предполагаете, что он сейчас с баггейном?

— Даже если нет, баггейн знает, где он. Дайте мне Пихлера, а я из него вытащу все, что нужно.

— Суров, брат, — усмехнулась Ника.

— Какой есть, — прищурился Кобалия.

— Ладно, работаем. Нам нужна комната с пятью компьютерами, с выходом в Интернет. Доступ в банк, куда было перечисление золота. Вернее, к счету, на котором это золото лежит. Шанс, прямо скажем, небольшой, но мы сделаем все, что можем.

Егор обернулся к Регине.

— У оперов в комнате есть компы, — тут же включилась она.

— Нарутова? — Лавдовская снова криво ухмыльнулась.

Женщину бросило в жар. Настолько явно в этой, так сказать, мее читалась та же фраза: "Дочь того самого Нарутова?"

— Да, — подтвердила она.

— Гордая, — произнесла Ника по-доброму. — Это хорошо. Но лечить тебя надо. Подойди ко мне, как все закончится.

— Я вас провожу, — Регина встала, чтобы отвести их в нужную комнату. На предложение так и не откликнулась.

Может, она и больна, но лечить ее не надо. Сама как-нибудь разберется.

Пока они шли по коридору, ее нагнал Семен. Одного роста с Региной, он не наклоняясь и не вытягивая шею, забормотал ей на ухо:

— А как вам наш сиделец? Интересный экземпляр, а?

Она не сразу сообразила, что он спрашивает о зигорра, которого она посетила в тюрьме.

— Н-да, — промямлила она.

— А вот положа руку на сердце, — нисколько не смущаясь ее холодностью, бормотал Тимофеев, — если бы его выпустили против эйнхериев, он бы с ними расправился. Одной левой, без вариантов. Только он ни за что не будет помогать просто так. Он же не дурак-энтузиаст. Выговорит себе условие: я вам помогаю — вы меня отпускаете. А кто на это пойдет? Никто. Это как чтобы справиться с пожаром в лесу устроить всемирный потоп. Хрен редьки не слаще. А все-таки если выхода не будет, то, может, и стоит попытаться. Если упустим Рыцарей. Вернее, впустим на каторгу, и они завладеют цомттой. Попробуем тогда как-то с Элгоном договориться. Типа: мы тебя выпустим, но безоговорочная депортация, и чтобы на каторгу ни ногой. Иначе никакого заключения, сразу секир башка. Вы бы попробовали его убедить? У вас получится.

— Почему у меня? — она толкнула дверь и, войдя в комнату, встала в сторонку, глядя, как все неспешно рассаживаются за компьютерами. Только Семен стоял рядом.

— В вас ненависти к нелюдям нет. Даже к каторжникам. Даже к закоренелым убийцам. Ни ненависти, ни страха. Вы не представляете, какая это редкость. А Элгон это через все золото почует. Поверит, что не обманете.

— Тут только одна загвоздка, — вкрадчиво пояснила Регина. — Если я ему это пообещаю, то костьми лягу, но добьюсь, чтобы это обещание исполнили. А оно вам надо? Всемирным-то потопом лесной пожар тушить?

— Ох, какая вы! — белозубо улыбнулся Тимофеев. Вот почему он женщин легко добивался. У инкуба оружие — глаза. У сатира — улыбка. Ее, правда, этим не проймешь. Бывший муж привил стойкий иммунитет к подобному очарованию.

— Семен, — окликнула бас-гитариста Ника. — Время!

— Айн момент.

Он подсел к свободному компу. Опять в комнате повисла тишина. Лишь негромко жужжали кулеры. Затем "Солдаты удачи" забарабанили по клавишам. Кто-то тронул ее локоть. Регина точно очнулась от гипнотического сна: вздрогнула, обнаружив рядом Кобалию.

"Выйдем", — мотнул он головой.

Уже в коридоре пояснил:

— Мы помехи создавать будем. Если они что-то выяснят, сообщат. Мы опять можем только ждать.

— И верить, — вздохнула Регина. — У меня теперь и вера появилась. Сильная команда, сразу чувствуется.

Отец

Что делали "Солдаты удачи", входя в систему банка с полицейских компьютеров, Регина понимала не очень хорошо. Ее человеческих мозгов для этого не хватало. Были бы они обычными людьми, она бы решила, что это хакеры, и сейчас что-то там взламывают. Но им не надо искать другие счета или забрать у баггейна золото. Им надо выйти на самого Пихлера и чем скорее, тем лучше. И чем в этом мог помочь компьютер? Загадка... Но Нарутова давно убедилась: если логике что-то не подвластно, это не значит, что подобного не может быть.

Общаясь с коллегами по работе, она чаще всего угадывала, человек перед ней или кто-то из другого мира. Но так же часто, она не представляла, что за существо перед ней: вампир, оборотень, есхот? И спрашивать стеснялась. Это как расписаться в собственной беспомощности. У остальных чутье особого рода, а она как слепой котенок. Ей бы в обычной полиции работать, не путаться у них под ногами. Постоянно казалось, что так все и думали. Но у нее же получалось расследовать преступления. Значит, не так уж и беспомощна. И сегодня слова Семена открыли ей еще одну сторону. Оказывается, это хорошо, что в ней нет ненависти. А ведь действительно. Она, несмотря на то что Стерва, постоянно огрызается и вместо комплиментов сыплет всякие гадости, а без ненависти это все. Она мужчин не может ненавидеть. Это скорее неприязнь, непонимание, попытка защититься любой ценой, страх. Забавно, что она не боится каторжан и физической боли так, как боится, что кто-то сумеет снова подобраться близко к сердцу, а потом использует эту близость, чтобы унизить, растоптать ее.

Регина взглянула на Кобалию, который опять стоял у окна спиной к ней. Она на расстоянии ощущала, как он напряжен. Почему при первой встрече с ним сразу возникла мысль: "Вот бы такого в любовники!", а от чуткого, внимательного Кирилла она отпихивается руками и ногами? Да потому что, Кобалию она никогда не полюбит, никогда не поверит, будто он ее любит. А Кириллу может поверить. И от этого страшно до тошноты. Страшно, что повторится история ее замужества. Когда милый, обаятельный, заботливый мужчина за один месяц после свадьбы превратился в домашнего тирана и монстра. И так все было тонко, изящно. Он не кричал поначалу. Он умел довести ее до слез несколькими негромкими фразами. Она все делала не так: не так одевалась, не так красилась, не так мыла посуду, не так занималась сексом. Даже походка у нее некрасивая, а движения — уродливые — он умел подбирать слова. Заметив слезы, хмыкал: "Истеричка. Я делаю тебе замечание, чтобы ты стала совершенством. Это нормально". Регина пугалась. Наверно, у нее неправильная реакция. Она хваталась за книжки по психологии, потом сама шла к психологам. "Что у меня не так? Что мне надо исправить?" Она не плакала, услышав придирки. Она убеждала себя: "У него доброе сердце, он не хотел меня задеть, поэтому я не должна обращать на это внимание". Но как только он заметил, что слез нет, в ход пошло более сильное оружие.

Теперь на нее кричали. Замахивались, оскорбляли. Муж возмущался: если бы он знал, что все будет так, никогда бы не женился. И только когда она плакала, опять удовлетворенно заявлял: "Истеричка. Если я не скандалю, ты садишься на шею. А если хоть как-то выскажу недовольство, ты сразу начинаешь рыдать". Регина снова хваталась за книги. Ну конечно, она что-то делает не так. Ведь такой замечательный человек выбрал ее. Все женщины от него без ума. Стоит ему подмигнуть, и они готовы идти за ним на край света. А он женился на ней. А она, бестолковая такая, никак не сделает его счастливым. Так надо стараться больше, работать над собой, быть примерной женой. Никогда не упрекать, быть внимательной, молчаливой, кроткой, всегда улыбаться...

Она очень старалась. И все-таки заслужила похвалу. Он хвастался ею перед друзьями и коллегами по работе. А почему не хвастаться? Где найти такую: скажешь, что в ванной на зеркале брызги и кран перестал блестеть, она встанет и пойдет драить ванную, даже если температура у нее под сорок. Она не устроит скандал, если он заявится домой в три часа ночи, и поверит, если он скажет, что все это время он работал, не разгибая спины. Она не будет стричься и краситься, если он запретит. Она купит себе курточку в секонд-хенде, чтобы он мог сэкономить себе на шикарное пальто. Она выдернет зуб, не будет его лечить, потому что лечение дороже, а ему надо ремонтировать машину. Она прекратит общаться с подругами, потому что ему не нравятся ее подруги. Она не поедет с ним в гости, потому что он считает, что это неудобно ехать вместе: ведь Регина не знает женщину, с которой он работает, и эта женщина приглашала на день рождения только его, а не всю их семью. Она будет стараться делать покупки за час, потому что его раздражает, если она уходит из дома надолго. Она заступится за него перед соседками, если те ужаснутся гигантским сумкам, которые Регина тащит домой. Она никогда не откажет ему в сексе, как бы сильно не устала, как бы ни болела. Она сделает аборт, если он объяснит, что денег нет на ребенка, и что в двухкомнатной квартире им будет тесно, если здесь будет еще и малыш. Она не устроится на работу, ведь ему нужна забота, а Регина не сможет поддерживать порядок и создавать уют, если восемь-десять часов в день будет отсутствовать дома. Она всегда терпелива и нежна, лишь бы заработать его благосклонный взгляд, доброе слово, ласку. Они жили душа в душу.

Пока однажды Регина не узнала, как много денег и добрых слов ее муж тратит на многочисленных любовниц, пока она сидит дома, исполняя повеления господина.

Оглядываясь назад, она удивлялась самой себе. Что за наваждение была эта совместная жизнь? Почему семь лет она так слепо верила ему? Почему считала нормальным, что превратилась в рабыню, добровольно подчинилась во всем? Почему, когда услышала от него, что он не любит и не любил никогда, а женился только потому, что понял: сможет ее покорить, сломать, подчинить, сделать из нее идеальную жену, ей показалось, что мир рухнул, и слышала она только одно: не любил, не любит. И казалось, что она никто. Книжки и психологи не помогли. Ей ничего не поможет. Она не состоялась как женщина. Она слишком ничтожна, чтобы ее любили. Нет в ней ни красоты, ни ума, ни изюминки, чтобы привлечь такого мужчину, вот и приходилось ему гулять по бабам, чтобы хоть как-то восполнить жажду любви. И тогда она выпила пачку снотворного. Таблеток двадцать сразу. Потому что жить с этим она не могла.

Спас ее отец. Кто его знает, как он догадался, что ей плохо, как смог оказаться рядом в нужный момент. Регина лежала в токсикологии, психологи ее не беспокоили, зато активизировались различные родственники мужа, знакомые и сам муж (папа-то опять на работу в Москву уехал). И получилось, что она врушка и лицемерка, потому что этот милый интеллигентный мужчина, мечта любой женщины, осчастлививший невзрачную дурнушку, не мог быть домашним тираном. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Они же видели, как жила семья Осокиных. Душа в душу жила. Да и все видели, хоть кого спроси.

— Ты очень сильно преувеличиваешь, как всегда, — мягко втолковывал Ярослав, сидя рядом на табуретке в белом халате. — У нас была прекрасная семья. Да я не люблю тебя и вряд ли смогу полюбить, но разве это главное? Нам было хорошо вместе, вот что важно.

У нее волосы вставали дыбом от паники, что она ничего не докажет, не оправдается. Что ее слова о том, что она не может так жить дальше, воспринимаются как прихоть, что человек, который разрушил ее жизнь, считает себя правым и не собирается ничего менять.

А следом те же родственники-знакомые на разные лады твердят: чего ты выпендриваешься? Он тебя бил? Он выпивал? Так из-за чего семью разрушать? Кто из мужиков не гуляет? Все гуляют. И если уж справедливо рассудить, ты что, сама без греха? От хорошей жены мужья не гуляют.

На ее стороне были лишь мама и отец. Мама сказала:

— Я давно знала, что он мерзавец. Когда ты в больнице лежала, я заехала к тебе за вещами, а он ко мне стал приставать. Представляешь? Я не хотела тебе рассказывать, ты же всем готова была глаза выцарапать, если кто хоть слово плохое о нем скажет.

А отец снова прилетел из Москвы, о чем-то переговорил вполголоса с Ярославом на лестнице в больнице, и больше Регину бывший не беспокоил. Она развелась, вернула себе девичью фамилию, вытерла пыль с диплома и пошла в дознаватели.

И только через год вдруг осознала, что радуется, когда идет домой. Радуется такой простой вещи: в квартире, которая досталась ей от отца, ее никто не ждет. Она придет, упадет на диван, будет смотреть комедии, или читать, или тренькать на гитаре. Или позвонит Маринке и зазовет ее в гости вместе с ее шумным, но не по годам рассудительным пятилетним сыном. Или отправится в кино на вечерний сеанс. И никто никогда не упрекнет ее, не унизит, не будет манипулировать и не заставит плакать. Вот оно счастье! Разве можно его променять на что-то?

Единственный недостаток одинокой женщины — она все-таки была достаточно молодой и здоровой, чтобы хотеть секса. Но когда появился Кукла, и эта проблема исчезла.

Кукла — очаровательный эльф-спецназовец обладал всеми неоспоримыми достоинствами и не имел ни одного недостатка. Он был сильным, заботливым в постели, и при этом ему было абсолютно плевать, что у нее на душе. Регина звонила, и если он был свободен, то приезжал. Честно отрабатывал полную программу в постели и, случалось, засыпал, а просыпался с неповторимым выражением лица, за которое и получил прозвище. "Кто я и что здесь делаю?" — отчетливо читалось на нем. Затем появлялось понимание, он одевался и уходил. Кукла принадлежал не только ей. Но разве это имело значение? Если сегодня он был занят с другой дамой, то завтра непременно придет к Регине. Пары ночей в месяц ей вполне хватало для поддержания здоровья. Большую часть времени занимала работа и чуть-чуть друзья. Вернее, подруги.