Интересное2

— Раньше нам и в Москве неплохо жилось, — сказал Покровский из угла, в который его загнали «холодные». Он так и сидел там, прислонившись затылком к стене. — Но теперь, как понимаю, прохладная жизнь закончилась. Нас будут изучать в интересах советской науки.

— Будут деньги — будет пища, разберемся. — Филин закинул автомат на плечо и кивком указал на дверь запасного хода. — Алевтина Дмитриевна, дамы вперед. Покровский, чего расселся? За мной.

— А вас, Стасенко, я попрошу остаться. — Зимин перевел взгляд на бывшего председателя. — Для долгих и увлекательных… допросов…

Человек предполагает, а начальство располагает. Так звучит известная поговорка в советском варианте. Не прошло и получаса, как по восстановленным каналам связи Зимину пришел однозначный приказ выдвинуться на новую базу и уже там представить тому самому начальству арестованного гражданина Гурова, а также необходимые для следствия документы и свидетелей. Поскольку документы остались в сейфе на базе номер один, то есть в тренировочном центре, пришлось ограничиться Гуровым-Стасенко и свидетелем в лице майора Репина.

Через час, как раз по прибытии на базу ВБС, арестованный Гуров пришел в себя, но «представить» его начальству получилось не сразу. Руководство задерживалось на неопределенное время. То есть на самом деле в спешке надобности не было, Зимин мог бы легко заскочить в тренировочный центр и прихватить свои писчебумажные труды.

«Но теперь-то что рассуждать? — Леонид прошел в комнату для допросов, где до прибытия начальства надлежало содержать арестованного. — Воспользуюсь паузой для расширения кругозора. Думаю, Стасенко не будет возражать».

Зимина опередили несколько деловитых товарищей в белых халатах. Они минут десять крутились вокруг арестованного, снимая отпечатки, фотографируя радужку, сливая в разные пробирки по чуть-чуть взятой у Стасенко крови и что-то замеряя непонятными приборами. Кульминацией деятельности то ли медиков, то ли инженеров стало водружение на голову арестованному загадочного обруча с мигающими светодиодами на височных частях.

— Теперь порядок, — многозначительно взглянув на Леонида, заявил один из белых халатов и добавил полушепотом: — Технология максимального уровня секретности. Скоро радиоволнам придет… заслуженная пенсия.

— Я уже понял. — Зимин кивнул. — Пока мигают лампочки, связи у него нет?

— Лампочки! — Халат усмехнулся. — Ну вы даете! Нет связи, можете быть спокойны. И снять блокиратор невозможно, об этом тоже не волнуйтесь.

Когда белые халаты закончили свои дела и удалились, Зимин уселся напротив бывшего председателя КГБ и смерил его внимательным взглядом.

Выглядел Стасенко-Гуров намного лучше, чем два часа назад. Взгляд стал более живым, синие круги под глазами почти исчезли, на губах заиграла ироничная ухмылка. Прямо-таки вернулся в человеческий облик.

«Облик не самого лучшего из людей, — мысленно закончил Зимин, — но это уже другой вопрос».

— Вы изучили историю нашего перерождения? — первым нарушил молчание Стасенко.

— Пришлось.

— Кто вас надоумил? Алевтина или Филин?

— Вам-то какая разница?

— Существенная, гражданин инспектор. — Стасенко облизнул губы. — Воды можно?

— Можно. — Зимин достал из стола бутылочку с водой и пластиковый стаканчик. — И давайте поставим ситуацию с головы на ноги. Я буду спрашивать, а вы — отвечать. Кто надоумил вас? Кому на самом деле был нужен переворот? И чего вы и ваши коллеги пытались добиться? Неужели вы действительно думали, что добьетесь какого-то результата?

— А что? — Стасенко пожал плечами. — Не окажись вы на моем пути, сейчас в Кремле сидели бы совсем другие люди.

— Вы? Или кто-то еще?

— Почему вы решили, что я задумал свою операцию с чьей-то подачи? Я достаточно влиятельный, авторитетный и самостоятельный человек. Был таким… до сегодняшнего дня.

— У вас имелся мотив?

— Власть. — Стасенко пожал плечами. — По-моему, я единственный в этой стране, кто действительно ее достоин. Нет, была еще Алевтина, а сегодня выяснилось, что и остальные, но кто они все? Алевтина — взбалмошная женщина, ей власть доверять нельзя, а Филин и его друзья… босяки! К тому же они появились в поле зрения каким-то странным образом и всего-то пять-шесть лет назад. Впервые, заметьте, Зимин, появились впервые со времен штурма Кенигсберга! То есть мало того, что они босяки, они прятались семьдесят лет в тайге! Босяки и трусы! Их место тем более в шестнадцатом ряду. Так что… кресло президента только мое и ничье больше. Я ждал удобного момента семьдесят пять лет… и вроде бы дождался, но… какого-то черта вас, гражданин Зимин, вынесло поперек моей дороги.

— Вам не кажется, что в ваших рассуждениях кроется серьезный изъян?

— Да? Какой же?

— Как вы собирались объяснить все избирателям, которые, между прочим, могли бы и не проголосовать за вас…

— Ради бога, Зимин! — перебил Стасенко. — Вы где живете, на Марсе?! Кто не проголосует за преемника действующего президента, если он скажет: «Я устал, я ухожу, а это мой преемник»?

— Пусть так. Но я не закончил. Как вы собирались объяснить, что не стареете?

— Когда мог наступить такой момент? Лет через сорок? К тому времени многое изменится. Очень многое, Зимин.

— Допустим. Но все-таки я не верю вам, гражданин Стасенко…

— Гуров. Я давно уже Гуров. От Стасенко во мне почти ничего не осталось. Да, я понимаю, почему вы решили, что у меня есть сообщники или даже некие тайные руководители. Полковник Стасенко был слабохарактерным типом. Но вы представить себе не можете, как сильно меняет личность один простой факт, что ты бессмертен. Просто выворачивает наизнанку! Плавит и заливает в новую форму! Закаляет, как лучшую сталь!

— Болтать вы по-прежнему горазды.

— Только давайте без оскорблений. Лично вам я ничего плохого не сделал.

— Лично мне вы разрушили семью. — Зимин нахмурился. — Так все-таки, кто был вашим сообщником? Кто-то должен был знать о вашей затее и помогать вам хотя бы морально, советами, анализом ситуации, просчетом последствий.

— Ну, если считать сообщником компьютерную программу «Мысленная сеть»… — Стасенко усмехнулся. — Четвертая модификация оказалась очень полезной. Особенно версия «4.1».

— Не хотите, значит, сотрудничать со следствием. — Зимин покачал головой. — Напрасно, гражданин Стасенко.

— Гуров.

— Не важно. Сами ведь знаете, сотрудничество вам на пользу. Может серьезно повлиять на исход дела.

— Если я откажусь, вы меня расстреляете? — Стасенко снисходительно ухмыльнулся. — Валяйте. Посмеемся вместе.

— Нельзя недооценивать противника, гражданин Стасенко. — Леонид указал на потолок. — Видите эту емкость? Ее установили буквально перед вашим появлением на этой базе.

Точно над стулом Стасенко висел большой плафон, вроде пожарного, что лопается в экстренной ситуации и засыпает помещение порошком.

— Огнетушитель? — Арестованный скривился. — Сожжете меня, а останки засыплете порошком? Тоже придется постараться. Если не спалите дотла, ничего не добьетесь.

— Это не огнетушитель. Это емкость с быстротвердеющим гелем. Высохнув, он становится очень прочным. Хотите превратиться в глазированный батончик и провести в таком состоянии тысячу лет, как тот джинн в лампе Аладдина? Подумайте, гражданин Стасенко. Даю вам полчаса…

Если честно, тридцать минут на размышления требовались в первую очередь самому Леониду. Допрашивать Стасенко следовало вдумчиво, с правильными вопросами, поэтому Зимин и не стал торопиться. Ну и все-таки полезно было немного помариновать самоуверенного заговорщика, подержать его прикованным наручниками к столу в холодной полутемной комнате.

Мрачноватая обстановка, конечно, могла и не подействовать на столь опытного человека… или как его назвать… на это перерожденное существо? Но Зимин не сомневался, что висящий под потолком плафон с вязкой субстанцией будет давить на психику перерожденному Гурову-Стасенко не хуже нацеленной в затылок винтовки. Оказаться в вечном заточении, словно муха в янтаре, пожалуй, худшая из всех возможных перспектив.

И Стасенко, похоже, разделял это мнение. Он то и дело поднимал взгляд к потолку и нервно играл желваками. Сквозь зеркальную стену комнаты для допросов было нетрудно разглядеть отражение всех эмоций на лице у арестованного. От гнева и ненависти до страха и отчаяния, транзитом почему-то через горькую обиду. Стасенко явно кого-то мысленно обвинял в своем провале.

По идее, если надавить чуть сильнее, имелся реальный шанс дожать арестованного. Следовало только придумать правильные, убойные вопросы и четко сформулировать альтернативу: что ждет его в худшем случае, а что — в лучшем.

«Главное — не перегнуть палку, с людьми такого уровня ошибки недопустимы».

Зимин быстро прокачал несколько схем и почти выработал оптимальную линию поведения, но тут вновь сработал принцип «человек предполагает…» и далее по тексту.

В комнате по эту сторону зеркального стекла появилось долгожданное начальство. И не только непосредственное, но и высшее. Зимин невольно вытянулся по стойке смирно.

— Зимин. — Директор ВБС кивнул и протянул Леониду руку. — Здоров! Знакомьтесь, Владимир Владимирович, это инспектор Зимин, наш сегодняшний герой.

— Добрый день, — чуть отрывисто сказал президент и пожал Зимину руку. — Наслышан. Благодарю.

— Служу Советскому Союзу, — негромко, но четко ответил Леонид.

— Запись велась? — Президент перевел взгляд на директора службы.

— Да, Владимир Владимирович. И обследование почти закончено. Предварительный результат будет с минуты на минуту.

— Эта штука у него на голове… блокирует управление зараженными?

— Так точно. Для связи с ними Гуров использовал технологию «Струна»…

— Ту, которая используется для мгновенной связи с Марсом и марсианскими экспедициями в полете?

— Да, это марсианские экспедиции были главным испытательным полем. Как выяснилось, не единственным.

— Я хочу поговорить с Гуровым. — Президент скользнул взглядом по Зимину и повернулся к директору. — Дальше вы сами будете вести это дело. Инспектор может отдыхать.

— Есть! Мне пойти с вами?

— Здесь подождите.

Президент кивнул двум охранникам и после них вошел в комнату, где томился Гуров-Стасенко. Увидев президента, заговорщик заметно сник, и лицо у него вновь вытянулось. Бессмертный или нет, а Владимира Владимировича он боялся до тихого ужаса.

«И как он собирался заставить президента отказаться от власти? Думал, что на высоте положения будет не так страшно? Нет, все-таки не вытравил Гуров из себя Стасенко, не вытравил. Жизненный опыт не заменил ему мудрость, а программные помощники вроде «Мысленной сети 4.1» не заменили ум. А уж храбрости ему и вовсе негде было набраться».

— Ну что, Зимин, — директор похлопал Леонида по плечу, — представление к государственной награде, считай, уже оформлено. На столетие Союза получишь в торжественной обстановке. Думаю, орден Ленина будет. А то и вместе со Звездой Героя. Рад?

— Безмерно. — Зимин вздохнул. — А премия?

— К ордену полагается, само собой.

— А от ведомства?

— Слушай, Зимин, какой-то ты меркантильный стал в последнее время! — Директор был на эмоциональном подъеме, поэтому возмутился неубедительно. — Будет тебе премия.

— И бесплатная путевка?

— В Сибирь! Иди, отдыхай, как приказал Верховный главнокомандующий. Материалы моему адъютанту передай.

— Свидетеля тоже передать?

— Свидетеля? — Директор на миг задумался. — Этого майора из КГБ? Полезный?

— Так, — Леонид неопределенно помахал рукой. — В материалах больше пользы.

— Тогда не надо лишних глаз и уш, как говорят в Одессе. До завтра свободен…

Андрей Михайлович поджидал Зимина у машины, которая должна была отвезти обоих в город.

— Выглядите каким-то встряхнутым, но не взболтанным, товарищ инспектор, — усмехнувшись, сказал Репин. — Словно вам накрутили хвоста, но оставили шанс исправиться. Поскользнулись на ковре?

— Вроде того. — Леонид открыл заднюю дверцу. — На самом деле ковер прошел нормально, просто день был длинный и… весьма насыщенный неординарными событиями, мягко говоря. А вам почему не сидится в машине? Не «чайка», понимаю, но в ногах-то правды нет.

— Где она вообще есть? — Майор уселся рядом и протянул Зимину какую-то распечатку.

«Ох уж эти чекисты старой формации! На дворе двадцать первый век, а они без бумаги никуда. — Леонид взглянул на первый лист. — Анализы, что ли?»

— Это что?

— Это все, что нужно. — Андрей Михайлович ослабил галстук. — Удалось договориться с медиками, поделились кое-какой информацией.

— По Стасенко?

— По Гурову.

— Я и говорю. Вообще-то я больше не занимаюсь этим делом. Президент лично приказал передать его моему директору.

— Эту бумагу я раздобыл еще до того, как ты передал дело. Почитай. Очень интересные выводы.

— А если живыми словами? Что у него не так?

— Все не так. Абсолютно другие показатели. Не как у его людей.

— Ну понятно, — Зимин пожал плечами, — старая сыворотка плюс секретный ингредиент…

— Ни фига! — Репин вдруг проявил хоть какие-то эмоции. — Вообще другие показатели. У него в крови не старая и не новая сыворотка, а какая-то совсем другая дрянь. Это как вода и спирт, понимаешь? И то и другое — жидкости, в формуле есть кислород и водород, но свойства у них совсем разные.

— То есть и не как у старых бойцов?

— Вот именно, Зимин! Ты меня не слушал? Понимаешь, что это значит?

— Нет, — честно признался Леонид. — А ты?

— А я… — Майор шумно выдохнул. — А мне и не полагается! Я понимаю лишь то, что из всех перерожденцев такого типа у нас остался один Стасенко.

— Теперь не у нас. Ты имеешь в виду группу Филина? Вроде бы они на нашей стороне. Нет?

— Эти — возможно. Но пример Стасенко говорит, что перерожденцы могут быть и на другой стороне. Допустим, я пока не знаю, где Васнецов.

— Бывший начальник разведки?

— Да. Он ведь переродился в такого же, как Стасенко. Но на чьей он стороне? На стороне Гурова-Стасенко, поэтому его не было в команде Филина? Или бывшие разведчики придержали Васнецова в резерве, чтобы не светить перед нами?

— Надеюсь, что второе.

— Тоже на это надеюсь, Леонид.

— Вообще-то… — Зимин задумчиво уставился в окно, — следовало понять это и без анализов.

— Что понять?

— Что сыворотка в крови у Стасенко и у всех остальных другая. Главное отличие — продолжительность жизни. Разница настолько чудовищна, что должна была сразу броситься в глаза. Индивидуальной реакцией организма этого не объяснить, как я уже говорил. Ведь не может же быть одинаковая «индивидуальная реакция» у группы совершенно разных лиц, пусть и связанных одной целью.

— Ты говорил о секретном ингредиенте.