Ближе к концу года удалось все же ему пристроится, взяли в университет и жизнь вроде бы пошла в гору, хотя пятьсот рублей в год после полутора тысяч прежнего содержания выглядят 'бледно'. В канун нового, 1862-го года — новый министр образования, студенческие беспорядки, и его выводят за штат, сочли 'идейно близким' к бунтовщикам, вследствие возраста что-ли? Так он особо не выделялся среди преподавателей, а в стихийно возникшем 'Вольном Университете' и без него лекторов хватало.
Оставалась слабая надежда на Демидовскую премию за его 'Органическую химию' дадут или не дадут, быть или не быть, вот в чем загвоздка. Власти на него обиделись, а значит и ожидать каких-либо существенных бонусов от них бессмысленно, нужна хорошо оплачиваемая работа, нужны деньги, причем срочно — кредитор уже навешал пару раз и прозрачно намекал на долговую тюрьму. Издание же переводной 'Технической энциклопедии по Вагнеру' идет туго и гонораров пока кот наплакал. Если только податься в лабораторию к одному из бывших учеников, к Леону Шишкову... как-то стыдно. Было место в провинции... и там отказано после беспорядков в Университете, в которых он оказался якобы 'замешанным'.
С такими вот мрачными мыслями Менделеев заглянул раз в Соляной Городок, неофициальный клуб, излюбленное место 'тусовки' технической и научной интеллигенции столицы. Здесь, в помещении бывших казенных соляных 'магазинов' эпизодически читались лекции по разным злободневным вопросам, здесь же одно время обитал 'Вольный Университет', пока не перебрался в немецкую гимназию Пертишуле, и здесь он надеялся наткнуться на кого-либо из старых знакомых.
Окрик в спину... сзади человек в погонах, холодный пот под нательной рубашкой, его решили арестовать, как профессора русской истории Павлова? Испуг быстро проходит, вряд ли бы за ним послали целого полковника гвардии вместо нижнего чина жандарма или полицейского, не велик барин из Менделеева пока.
-Мне вас академик Зинин рекомендовал, как хорошего химика, -без лишних слов, сразу же взял 'быка за рога' офицер, после того как сам представился.
Кого бог послал в этот раз? Петрушевский, Василий Фомич... член морского, артиллерийского и еще каких-то мало известных Менделееву комитетов, комиссий и управлений военного ведомства, преподаватель Михайловского артиллерийского училища. Ранее виделись, 'пересекались' они и не раз в том же Соляном Городке, но личного знакомства не завязалось, помешала тогда бытовавшая в ученом сообществе неприязнь к 'сапогам'. Интерес у военного ведомства к Дмитрию Ивановичу не праздный, предложение вполне конкретное, оплата обещана достойная и даже грозятся крупной премией побаловать. Обсуждать подробности, правда, пришлось в кофейной, расположенной по соседству с бывшим соляным складом, подальше от посторонних ушей и глаз.
-К нам случайно попал прекрасный образец бездымного пороха. От меня требуют установить состав и разобраться, можно ли у нас наладить выработку сего полезного вещества... Толковый помощник нужен, ибо в области чистой химии я не очень сведущ, я скорее пиротехник и артиллерист, чем химик.
-Бездымный порох, забавно... Ошибки быть не может? Может просто пироксилин зерненный вам подсунули? Стволы ружейные не разрывает? -о проблемах с пироксилином и другими новыми взрывчатыми веществами Менделеев знал не по наслышке, хоть и близко не сталкивался с подобной тематикой.
-Да нет к сожалению, иначе бы я к вам не стал обращаться... именно порох, годный для использования в ручном оружии, не разлагается и склонности к самовоспламенению или взрыву не проявляет, я проверял.
Согласие дано, 'ударили по рукам', полковник Петрушевский вкратце ознакомил новоприобретенного помощника с историей появления в России необычного образца и прочими обстоятельствами.
-Передали в оружейную комиссию вместе с новой винтовкой. Случайно вышло, прежний владелец и не знал ничего о бездымном порохе, а так может быть и не отдал.
История странная, но чего только в жизни не бывает. Отставший от корабля, и задержавшийся в столице британский моряк, некто Александр Штейн, вдруг да получил 'наследство' не то от скончавшегося друга, не то от дальнего родственника. Нежданно свалившиеся, как снег на голову, материальные ценности Штейн употребил в свою пользу, купив дом на окраине города, затем испросил у властей разрешение открыть фотографическую студию. Но кроме денег ему достались и кое-какие технические разработки по части ручного оружия от которых он поспешил избавится оригинальным образом.
-Парень, видно простой — вроде наших деревенских мужичков, приволок ружья прямо в Генеральный Штаб и сдал в оружейную комиссию секретарю, поручику Гуниусу. Забирайте дескать ваше благородие, все равно мне не нужны в хозяйстве, и даже вознаграждения не спросил.
-И порох тоже от него вами получен, все из того же 'наследства'? -задал уточняющий вопрос Дмитрий Иванович.
-От него, всего полфунта и половину я уже на пробы извел. Посему сейчас мы возьмем извозчика и поедем в 'Фотографию Штейна'. Надо срочно забрать все, что осталось, раз уж сам предлагает. Очень надеюсь... новый хозяин от большого ума не выкинул и не уничтожил остальные образцы и записи своего родственника.
Добираться пришлось долго, британец обустроился на самой, что ни на есть окраине столицы, извозчик даже запросил надбавку к обычной плате, как при поездке за город. Дома здесь на 'чертовых куличках', вопреки недавно принятому порядку номеров не имели, пришлось справится у первого же попавшегося под руку обывателя-мужичка.
-Агличанин, где? Так вон у ево крыша от снегу чищена... пожалуйте вашмилость до концу улицы.
Действительно... лишь у одного особняка 'крыша чищена' и что-то там наверху установлено, назначение больших и тускло блестящих на солнце панелей так и осталось загадкой для приват-доцента и его спутника.
Перед парадным входом красуется вывеска 'Фотография'. Надпись в меру безграмотная, по правилам слово пишется через 'i', но иностранцу русская орфография не указ и свою фамилию владелец заведения забыл добавить, проигнорировав принятый в столице обычай. Первое препятствие — любого случайного посетителя ставит в тупик табличка красным по белому 'закрыто' на массивной, обитой железом двери.
-Просто, коротко и по-хамски... Как раз в стиле принятом у господ просвещенных мореплавателей. -вырвалось невольно у Менделеева, при виде подобного 'безобразия'.
-Да будет вам, Дмитрий Иванович. Штейн перевел родное ему 'close' на русский, вот и вышло так. -неожиданно выступил в защиту британца полковник.
Делать нечего, пришлось стучать, снаружи никаких шнурков или колокольчиков нет и следа. После нескольких сильных ударов изнутри в ответ донеслось 'Входите, открыто!', голос тонкий и вроде бы детский.
Прихожая... девочка лет шести или семи в простой мещанской одежде, играет с большим черным котом, домашнюю идиллию время от времени портит резкий звук, жужжание какого-то инструмента или машины, раздающееся в глубине здания. Кот постоянно вздрагивает и шевелит ушами, ему шум работающего механизма определенно не нравится, и на бумажку на шнурке — ноль внимания, суют ему в нос, а он не ловит, наоборот — отталкивает лапой прочь 'приманку'.
-Вы по какому такому делу пожаловали? -важно задрала носик в потолок 'малявка', изображая из себя хозяйку дома, встречающую неожиданных гостей.
Забавная у нее прическа, отметил про себя Дмитрий Иванович, обычно у девочек принято расчесывать и убирать волосы со лба назад и далее в косичку заплетать, а у этой челка-чубчик на глаза свисает, придавая и без того забавной мордашке 'мальчишеское', задиристое, лихое и в то же время милое выражение.
-Позови пожалуйста хозяина, скажи за порохом к нему пришли. -обратился к ребенку Петрушевский, справедливо полагая, что такого объяснения вполне достаточно.
Как только было произнесено 'порох', так маленькая 'хозяюшка' сразу и нижнюю губу выпятила сразу... насторожилась, обиделась? Не суть важно, в любом случае поручение было принято к исполнению. Девочка смотала бечевку с бумажным бантиком на конце, запрятала игрушку в карман своей жилетки-душегрейки и затем исчезла за дверью. Пока они общались, кот переместился, 'перешел им дорогу', ранее сидел слева от двери, идущей в глубину здания, а теперь устроился справа, нагло разглядывает пришельцев зелеными глазами, словно насмехается.
-Тьфу ты... нечистая сила! Не сиделось тебе черт на месте, дорогу нам перебежал, -суетливо перекрестился полковник, -Неласково нас здесь встречают, а?
Дмитрий Иванович тактично промолчал, смешное народное суеверие, но когда по десять раз на дню приходится возиться с нитроглицерином, то поневоле поверишь в любые плохие приметы и в плохие, и в хорошие. Между тем из-за стены донеслось до его ушей пронзительное 'Са-а-ашка!!!' и гул неизвестной машины тотчас смолк.
Появился в дверях хозяин, по видимому тот самый Штейн, жест рукой, предлагает пройти, что же... приглашают и надо идти, а что без традиционных поклонов и прочих любезностей, так 'чужой монастырь' со своим уставом.
Дмитрий Иванович в ожиданиях обманулся, на типичного англичанина хозяин не походил ничуть. Все три распространенных типа, встречающиеся как в Пруссии, так и в Петербурге он давно изучил. На так называемого 'туриста' в дорогом дорожном костюме, высокомерно относящегося ко всему 'чужому' и оставившему хорошие манеры за Ла-Маншем, Штейн не смахивает. Не похож он и на молодца в сюртуке с квадратным подбородком, любителя бифштексов с кровью и виски с содой, делового коммерсанта. И на пропахшего табаком и дешевым ромом морского волка не тянет он никак. С четвертой разновидностью уроженцев Альбиона — с инженерами и техниками Менделеев почти не встречался, от русских они держаться в стороне, в их общество Дмитрий Иванович не вхож. Но если даже по внешности и по манерам судить, то владелец пресловутой 'Фотографии' к 'технарям' никаким боком не относится. Одна одежда чего стоит, брюки грязно-зеленого цвета с явным избытком карманов и простая рубашка в яркую клетку с отложным воротником навыпуск, вдобавок рукава засучены до локтей как у мясника в лавке. Позднее полковник слегка дополнит словесный портрет Штейна некоторыми мелкими деталями, ускользнувшими от внимания Дмитрия Ивановича. Так в вырезе рубахи проглядывает фуфайка с горизонтальными синими полосками, а на левой руке чуть выше запястья полу-затертая татуировка, возможно и в самом деле бывший моряк, сменивший профессию. Но это потом, а пока... первое впечатление — фальшивый британец ведь, если только попался уроженец дальней колонии?
Внутри большой и светлой комнаты неуютно, из мебели присутствует лишь обычный стол и несколько небольших лавочек, заменяющих стулья, а по углам наставлены какие-то картонные ящики и коробки, прикрытые местами где тряпками, а где странной полупрозрачной тканью. Для студии фотографа британец выбрал крайне неудачное место, хоть окно большое и сторона южная. Естественного освещения может не хватить в сумрачные дни, обычно профессионалы используют для работы отдельные стеклянные беседки-павильоны. С технической стороной фотографического 'искусства' Менделеев хорошо знаком, совсем недавно он сам прикидывал, а не записаться ли ему в 'светописцы' из-за безденежья и при отсутствии дальнейших перспектив скорого продвижения по научной стезе. Впрочем, некоторые, лезущие в глаза, признаки как бы намекали, что фотография не основное занятие решившего осесть в России британца, а скорее побочное. К чему, например, фотографу сдалась большая катушка телеграфного кабеля аршин на сто?
Один лишь взгляд на стол, где сложены инструменты и Дмитрий Иванович временно забыл про необычного уроженца британских островов, или откуда он там взялся. Посмотреть есть на что! Кроме двух ручных 'машин', все остальные орудия труда ничего необычного вроде бы из себя не представляют... если не всматриваться внимательно, а так — ни единого признака дерева, молоток и тот снабжен рукояткой из... определить из чего ученый 'влет' не смог. Не гуттаперча, не каучук, не эбонит или резина, и уж точно не кость, может папье-маше или что-то в этом роде? Перебрав все известные ему искусственные и естественные материалы Менделеев так и не нашел ничего подходящего. Обидно вдвойне, он как раз на днях закончил редактирование очередного тома 'Энциклопедии Вагнера', посвященного современному материаловедению и считал, что в этой области для него секретов не осталось. Между тем полковник представился и сообщил о цели их визита, очень кстати вышло, а то из головы у Дмитрия Ивановича как-то все вылетело разом... бездымный порох... успеется еще и до него доберемся. 'Зри в корень', пока идет обмен любезностями удалось увидеть и нечто знакомое и одновременно незнакомое. На столе под инструментами, слегка припорошенные красной кирпичной пылью лежат листки бумаги и судя по формату, аккуратно вырезанные из книг. Бросился в глаза знакомый символ водорода — Н по Берцелиусу, атомный вес его — единичка, цветные квадратики, что за чертовщина? К сожалению и со зрением у Дмитрия Ивановича определенные проблемы, и проклятый кирпич мешает и некстати положенная сверху ручная машинка. Ребус и только, а до разного рода загадок он большой любитель. С трудом удается оторвать взор от стола и вникнуть о чем собственно речь ведут Петрушевский и Штейн. Британец извиняется, гостей не ждал, занят работами по оборудованию фотографической студии. Беглый взгляд по сторонам... ряд ровных отверстий в стене напротив, часть уже заглушена пробками и опять — зачем, с какой целью все эти труды? Только теперь Менделеев заметил, что в помещении кроме них со Штейном присутствует и четвертый человек, мальчишка — по видимому помощник или подмастерье у британца. У молодого человека как раз в руках одна из двух загадочных машинок. Вот он подобрал со стола из коробочки черный шуруп, насадил на рабочую часть механизма, подошел к стене, слегка отогнул на себя белый лоток из неизвестного материала, смотрит где же там пробка. Несколько секунд... примеряется, затем 'вжик', 'т-р-р' и шуруп полностью утоплен в стену, попутно пришпилив к ней часть лотка.
-Сама вертит! -молодой помощник Штейна заметил, что за ним наблюдают и поспешил дать объяснения.
Теперь по крайней мере ясно, что машинки приводятся в действие электричеством, в момент, когда мальчик надавил на кнопку промелькнула характерная голубая искра в одном из узких отверстий в корпусе механизма. Что же до сути, до цели производимых работ... бред и только... лоток упирается одним концом в небольшой серый ящик со странной эмблемой на дверце — желтый равнобедренный треугольник, а в него вписана стилизованная эмблема молнии. Свисают из ящика вниз концы обрезанного телеграфного провода, вроде и с ним что-то не так, но в данной области Дмитрий Иванович не специалист.
Поневоле ему снова приходится отвлечься на Петрушевского и на британца заодно... раз они заговорили о конкретных вещах.
-Дневниковых или рабочих записей не осталось, сгорели вместе с лабораторией. Уцелевшие книги и справочники я вам подготовил заранее. -Штейн указал взглядом на один из ящиков в углу.
