Когда Доктор вернулся, кот пожаловался на подхвостный холод.
— Ну-с, батенька, — Дуремар, снова устраиваясь в кресле, пожал плечами, — что ж вы хотите, истощение жизненной энергии тканей. Губы барабаки — они такие... В принципе, это лечится парочкой артефактов, но уж извините, я их поберегу. Это вообще лечить её не нужно. Во-первых, через полгодика само прошло бы. А во-вторых, вам это место и так залижут.
— Залижут? — не понял кот.
— Ну да. За недельку-другую как раз и залижется. Я попрошу вашего проводника, он займётся. Говорю же, вам нужен проводник. Вы же собираетесь в Директорию? — кот кивнул. — Так вот, ваш путь идёт мимо Монолита. Ну и по другим опасным местам. А возле Монолита вы, как бы это сказать... ослепнете в некоторых диапазонах. Там такие помехи, что Дочка-Мама не горюй. При этом вокруг ужас что творится — "жарка" на "электре" сидит, "каруселью" погоняет. В общем, сами вы не пройдёте. Нет-нет, и не спорьте даже! — Болотник взмахнул руками, хотя Баз вовсе и не спорил.
— Кстати, — Доктор посмотрел в окно, где тем временем сгустилось что-то вроде сумерек, — у меня тут есть одна недоделанная работа. Надо сменить пиявки кровососу, не возражаете? Можете пройтись со мной, но умоляю — осторожнее.
Кот согласился, Дуремар взмахнул рукой, и ширма отъехала, а подрамник, как живой, отскочил куда-то в сторону. Там обнаружился проход, куда доктор и направился, сделав приглашающий жест коту.
За стеной обнаружилось немалых размеров пространство — это кот разглядел в рентгене, другие диапазоны были зашумлены, включая оптический: всё было окутано зелёной дымкой. Доктор, однако, ориентировался в этой дымке весьма уверенно и вёл кота в каком-то одному ему известном направлении. Баз брёл следом, ощущая подушечками лап тёплую сыроватую землю. Вообще, было тепло — заметно теплее, чем даже в доме. Пахло тоже теплом, сыростью и чем-то незнакомым, но не пугающим.
— Это у меня тут аномальное болотце, — довольно заметил доктор. — Греется само, очень удобно. Кстати, не увлекаетесь ли вы лепидоптерологией? Тут порхают дивные чешуекрылые, крылышками бяк-бяк-бяк-бяк... Нет? Ну и правильно, я тоже не увлекаюсь. После Стэплтона, Алфераки и Набокова это было бы как-то вторично, что-ли — на болотах бабочек ловить. Вы не находите?
Кот с ответом не нашёлся.
Доктор свернул в какой-то закуток, Базилио сунулся следом. Там зелёной дымки не было, а было что-то вроде лужи с прозрачной водой, в которой колыхалось нечто массивное и кургузое.
— Мыкола! — позвал Доктор, склонившись над лужей. — Ты как? Здоров?
— Трохи живый, — из лужи высунулась чёрная башка, украшенная шевелящимися щупальцами, самое длинное свисало с макушки. — Навищо прийшов, лепила?
— Повежливее будь, — предупредил Дуремар. — Я тебе, мил дружочек, новых пиявочек принёс для твоих кровососущих удов.
Дуремар засунул руку в карман халата и вытащил оттуда пару чёрных, извивающихся существ, которых и прикрепил к щупальцам. Черноголовый — видимо, это был кровосос — довольно ухнул и плюхнулся обратно в воду.
— Ну вот и всё, остальное пиявицы сами сделают, — Дуремар довольно потёр руки. — У нас тут автоклавов нет, автоматике я не доверяю. А эти милые существа отлично трудятся. Присасываются к нужному органу, впрыскивают вектора, контролируют состояние. Всё, что доктор прописал. То есть я.
— Интересная технология, — признал кот.
— И удобная. Позволяет, например, перепрошить отдельный орган, не задевая остальное.
— И что, я лежал в такой же луже? — на всякой случай осведомился Базилио.
— Ну да. И не возражал, — заметил Доктор. — Я вообще многое умею. Кстати, во избежание непоняток в дальнейшем — небольшой спич на эту тему. Вас я починил, потому что считаю себя некоторым образом ответственным за происшедшее. Но вообще-то моя основная работа — поддержание в рабочем состоянии тесла-мутантов Зоны. Лечение — это приработок. Причём моё вмешательство стоит недёшево, а беру я в основном артефактами. Они мне нужны, в том числе, и для лечения, так что это своего рода самообслуживание. Меня интересуют только редкости — обычные я добываю сам или через сталкеров. Так что если у вас оторвало лапу или вы хотите поменять основу, то в Институте Трансгена вам это обойдётся дешевле, чем у меня. Но если у вас сложная стяжка, которая не просчитывается — обращайтесь, за три "гравицапы" я всё поправлю. А если вы при перепрошивке потеряли паранормальные способности и хотите их вернуть — вам это обойдётся в четыре капли "молочка комсомолки" или два "студебеккера" в хорошем состоянии.
Баз сказал, что о "молочке" слышал, а вот "студебеккеры" ему доселе не попадались.
— Ну ещё бы, они очень редкие, их разве что на Поле Чудес ещё можно найти, — раздражённо сказал Доктор. — Однако если вы мне это принесёте, я возьмусь за дело. Ну а если добудете заряженный "двойной луидор", я вылечу вас от чего угодно вообще. Кроме вероятностных аномалий, тут уж я бессилен... За этим исключением я могу всё или почти всё. Но только на обозначенных мною условиях, понимаете? Просить, умолять, угрожать убийством или самоубийством, предлагать мне себя в рабство и так далее — бессмысленно и контрпродуктивно! — последние слова Болотник едва не выкрикнул.
Кот оторопело закивал головой.
На обратном пути Айболит вспомнил, что не проверял внутрипанцирную температуру у исцеляемого спиногрыза, после чего как-то очень быстро юркнул в другой куток. Базилио чуть замешкался и прошёл лишние пару шагов. Тут же и заплутал: зелёная дымка оказалась коварной и отлично скрадывала перспективу. Звать на помощь гордому коту не хотелось. Вместо этого он попытался пройти обратно, положившись на чутьё. Оно, разумеется, подвело: кота вынесло в какое-то совсем непонятное место, напоминающее большую грядку. Из неё торчали три чёрные безглазые башки, покрытые мелкими шевелящимися щупальцами. Одна из голов кота почуяла. Щупальца разошлись, посередине лица открылась пасть — не хищно, а как бы зеваючи. Зевок оказался заразным: кот почувствовал, что и у него сводит скулы, и от души зевнул в ответ. На секунду возникло такое чувство, будто у изо рта что-то тянут, и сразу очень захотелось спать. Базилио это резко не понравилось, он отступил шага на два — и тут же наткнулся на Доктора.
— Что-то я вас потерял, — озабоченно сказал тот. — Вы где гуляли? — вопрос был задан вроде бы участливо, но кот напрягся.
— Не знаю, тут ничего не видно, — ответил он, не детализируя.
— Я же говорил: осторожнее, — тем же двусмысленным тоном сказал Дуремар Олегович. — У меня тут, знаете ли, всякое водится. Вот сейчас вы стоите буквально в двух шагах от сектора новых разработок. После близкого знакомства с некоторыми из них мне пришлось бы повторить курс реабилитации.
Кот не стал выяснять, что такое новые разработки и кто их, собственно, разрабатывает. Что-то подсказало ему, что его любопытство будет истолковано неправильно и создаст проблемы в общении.
— Ладно, пойдёмте, это у меня всё-таки рабочее место, а у нас ещё есть дела, — доктор кота приобнял, и они пошли назад.
По возвращении за стол кот ещё раз поблагодарил Доктора за заботу и лечение.
— Ну, если честно, — самодовольно заметил Айболит, опрокидывая очередной лафитничек, — с вами пришлось повозиться. Даже этот ваш заднепроходный провод я перепаял и вживил обратно. Хотя, конечно, держать шнур электропитания с вилкой и пультом в таком месте — это какой-то треш. И с инженерной точки зрения, и с эстетической. Такое впечатление, что вас проектировал какой-то третьесортный литератор, а не нормальный инженер. Но вы, наверное, привыкли?
Кот ещё раз попробовал пошевелить соответствующей мышцей — провод в кишке послушно задвигался.
— Однако есть одна вещь, которую я вам не могу вернуть при всём желании, — продолжал Дуремар, отрезая себе сала. — Я имею в виду счастье.
Кот сначала не понял, потом нахмурился.
— Облом вроде кончился? И безблагодатность вроде прошла, — он попробовал прочитать молитву, и никакого сопротивления не почувствовал.
— Это первые две фазы воздействия поля, — Дуремар Олегович пустился в объяснения. — Вы их и в самом деле успешно преодолели, хотя чуть не погибли. Но чуть не считается, да? К сожалению, есть ещё и третья фаза, в каком-то смысле самая коварная. Если в момент облома всё вокруг оборачивается против вас... ну вы, наверное, помните? — кот кивнул. — А в ситуации безблагодатности вы сами не видите ничего, что было бы для вас полезно... То после всего этого наступает так называемое цыганское счастье. Как бы это объяснить, что оно такое... — человек досадливо щёлкнул пальцами. — Ну вот к примеру... Допустим, вы идёте по улице какого-то города. Вечер, темно. По улице бежит крыса и налетает на вас. Вы вместе падаете в лужу, но удачно — крыса оказывается внизу. Тут вас обоих хватают преследователи и тащат в местный участок. Там они заявляют, что крыса что-то скрысила, а вы — сообщник, которому она пыталась передать краденое. Крыса тем временем приходит в себя и начинает кричать, что это вы вор. Но появляется начальник участка — и вы узнаёте своего старого приятеля, с которым очень давно не виделись. Вы пишете протокол и часа через три выходите на свободу — правда, теперь вы свидетель и должны завтра явиться в тот же участок для дачи показаний. Ну и материальная благодарность старому другу тоже не помешает... Теперь вопрос — вам повезло или нет?
— Наверное, повезло, — рассудил кот. — Но как-то сомнительно. Получается, что я побывал в луже, меня хватали и куда-то волокли, я потерял много времени, испортил себе настроение, и ещё потом куда-то ходить и благодарить...
— Вот-вот. Потому что настоящее везенье — это если бы крыса бежала по соседней улице. А так — да, вам как бы повезло, но везеньице какое-то тухловатое. Вот это и называется цыганское счастье. Когда вам вроде бы фартит, даже шансы какие-то возникают — но по большей части вот такие, понимаете?
— Кажется, понял, — кот вздохнул. — И сколько это будет продолжаться?
— У кого как, — развёл руками Дуремар Олегович. — У некоторых — всю жизнь.
— Ну допустим, — сказал кот, борясь с накатывающим унынием: новость была не из приятных. — Что мне, в таком случае, делать?
— Этого я сказать не могу, — признал Болотник. — Наверное, следить за собой, быть осторожным, — доктор снова потянулся к своей фальшивой трубке и выпустил в воздух нечто, напоминающее рой светлячков. — Или наоборот. Видите ли, есть поверье, что цыганское счастье можно снять каким-нибудь смелым поступком, направленным на сверхличное благо. Грубо говоря, совершить подвиг. Только не спрашивайте, что считается подвигом, а что нет. Я не знаю и знать не хочу. Не люблю героев и геройства. Есть у меня на это множество веских причин... Ладно, не будем о грустном, — Дуремар повёл носом. — Похоже, пока нас тут не было, ваш проводник вернулся. И уже кое-что успел. Хася, душенька, вылазь. Ну что ты прячешься, я уже чую.
— Ни можу, — из-под кровати раздался хрустальный девичий голосок, — мине соромно, — голосок прервался на тихий всхлип.
— Опять под кресло нассала? — добродушно спросил Дуремар. — Це вже не хвороба, а потворство инстинктам.
— Нихто мине не кохаит, — из-под кровати снова послышался всхлип, — нихто не понимаит... Пиду я у болоти, найимся жабонят... Я их жувать не буду, нехай так пролитают, сидят у мине в пузи и со мною говорят...
— Не стоит, — усмехнулся Доктор. — Они там будут гадить, ведь нету туалета, потом начнут плодиться, и станет тесно им. Затем попрут наружу в прекрасный миг минета...
— Фуй, гидота! — покрывало колыхнулось, и из-под него вылезла белая кошечка со сложенными за спиной крыльями, покрытыми мелкими пёрышками. Мордочка у неё была до того милая, что кот невольно заулыбался.
— Ну что ж, — Доктор усмехнулся каким-то своим мыслям, — позвольте, я вас представлю. Это Базилио, электрический кот, весьма достойный господин. Ему нужно в Директорию. А это Хася, писюндра. Круглая сирота, — добавил он таким тоном, как будто это что-то объясняло.
— Сирота? — не понял кот. — Это как?
— Родителей у неё нет, но не калушонок и не изделие, — пояснил Доктор. — Откуда взялась, непонятно.
— Я бобруйка! — возмутилась кошавка, грозно приподымая крылышки. — Мамо у мине був повноправна бобруйска тварина!
Кот вздохнул. Легенду о Бобруйске он слышал. Этот легендарный домен, якобы расположенный где-то далеко на севере, считался чем-то вроде оазиса высокой культуры, законности и правопорядка — якобы там даже с электоратом обращались бережно. Авторитеты понимали это по-своему: на их языке "отправить кого-то в Бобруйск" означало избавиться от этого кого-то с концами — так, чтобы даже эмпаты не нашли.
— Одна из лучших трассеров Зоны. То есть, конечно, самая лучшая, — поспешно добавил он, видя, что Хася обиженно вскинулась. — Вот она и есть ваш проводник. Хася, йди до сюди.
Кошечка, всё ещё держа на мордашке обидку, подошла и запрыгнула — помогая себе крыльями — на стул.
— Сгущёночки не хочешь? — предложил Доктор. — Дорогой Базилио, не могли бы вы помочь даме? — он показал глазами на банку, рядом с которой лежала длинная ложка.
Кошечка посмотрела на Базилио жалобно и с надеждой.
— Погодуй мине, — попросила она, вытянув шею и облизываясь.
— Простите великодушно, — вежливо сказал кот, зачерпывая ложечкой розовую тягучку, — вы как-то странно говорите, я не все слова понимаю.
— Говорю ж, Хасечка сирота, — вклинился Дуремар, — сызмальства здесь, в глуши...
— Я не селючка! Я бобруйка! — Хася грозно выгнула тоненькую спинку.
— Да ладно, — Доктор посмотрел на Хасю с ласковой укоризной, — не селючка она... В общем, выросла среди кровососов, а у них тут какой-то свой самобытный говор образовался. Вообще, одичали они очень, расхулиганились...
— Я по-правильному можу! — снова вздыбилась кошечка.
— По-правильному — могу, а не можу, — наставительно сообщил Доктор. — Ладно, не буду изображать профессора Хиггинса... Дорогой Базилио, учтите — начиная с данного момента кормить и воспитывать эту девушку будете вы. Справитесь?
Кот кивнул и протянул кошечке ложечку со сгущёнкой. Та осторожно выстунула язычок, коснулась им розового, потом часто-часто замолотила им, слизывая вкусное. Закончив с этим удивительно быстро — ложечка аж заблестела, — она потянулась и удовлетворённо мурлыкнула.
— Ты не будешь мине обижати? — посмотрела она на кота доверчиво и кротко.
— Никогда, — улыбнулся электрический кот.
— И завжди будешь годувати? — киска залезла на стол и потёрлась щёчкой о котову лапу. Базилио с трудом удержался, чтобы не погладить сиротку.
— Учтите, они очень привязчивые, — чему-то усмехнулся Дуремар. — И слегка няшные. Писюндры вообще-то от котегов произошли, они с лисами как-то скрестились — а может, прошили их лисотой, для живучести. Откуда только крылья взялись, непонятно. Пошутил кто-то, — задумчиво добавил он.
Кошечка тем временем спрыгнула коту на колени.
— Ну а теперь, — довольно сказал Болотник и потёр ладошки, — когда я всё вам рассказал, пора бы и мне кое-чем поинтересоваться... Нет-нет, я настаиваю, — заявил он, видя, что кот как-то странно дёрнулся и вроде бы попытался вскочить. — Вы мой гость, а единственный долг гостя — развлекать хозяина.
