Молли шла по незнакомой улице, не понимая, зачем и куда идёт. Да это было и неважно. Её переполняло счастье, огромное и сияющее. Верховная склонилась к её мольбам, она пообещала вернуть ей Мирру. Её единственную настоящую любовь. Которую она так позорно, так глупо променяла на дешёвые романчики, мусор мелких чувств, рысканье в подворотнях. Особенно стыдно ей было за связь с Гермионой. Бедная девочка, наверное, теперь вся в растрёпанных чувствах. Ничего, утешится, ведь она так молода. Что она знает о нитях, связывающих сердца?
— Я кричала, кричала, звала... ты пришла... — напевала она, бессмысленно пялясь на щит с надписью: "Справлять нужду и выбрасывать мусор категорически воспрещается".
Драпеза всхлипнула. Мысль на табличке показалась ей исполненной глубочайшего смысла.
В голове у неё дул розовый ветер, снося все лишние мысли в ту медленную бездну, в которой воскресала её душа, её жизнь, её любовь. Виноград созревал, изваянья в аллеях синели, небеса опирались на снежно-белые плечи Великой, которая всё вернула, всё устроила, всё управила. Глупая Молли запуталась, заплутала, а Верховная вывела её на свет, открыла путь, дала перспективу.
— Тётя пьяная, — раздался детский голосок. Драпеза скосила глаз и увидела чугунную ограду, а за ней — крохотую поняшку-жеребёнку со смешной мордочкой. На ограде синела табличка: "Улица Садово-Грефская, дом 2".
Драпеза сообразила, что "Люцерна" должна быть где-то рядом, задрала хвост и понеслась выручать шляпку и бельчонка.
Глава 53, в которой мы совершенно ничего не видим, а из того, что слышим, понимаем далеко не всё
17 дня 11 месяца Тарзана 889 года Тарзана / 17 ноября 137-го года о.Х. День.
Страна Дураков, домен шерстяных, крепость Болат-Юрт
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Нэ пызды многа. Пызды мала.
"Народный пасловиц и пагаворка. Кныга маладова байца". — Гиен-Аул, "Нахнахыздат", 566 год Тарзана.
— Ыыыыыыыыыыуууууууввям! — Тарзан смачно зевнул и с чвяканьем хлопнул пастью.
Было скучно. Как бывает скучно в хорошей больнице, где не экономят на расходных материалах. Впрочем, экономить на Тарзане никто бы и не посмел. Так что голова лидера была запакована в несколько слоёв туго накрученной марли. Веки в целебной смазке, шёлковые простыни, удобный подгузник из свежего сфагнума — всё указывало на персональную палату в хорошем госпитале. В нём-то Тарзан и находился.
Лежать здесь было почти приятно. Почти — если б не тупая боль в черепе и общее ощущение обступившего пиздеца.
Тарзан втянул ноздрями воздух. Пахло лекарствами, металлом и сыроватой женской шерстью. Видимо, сиделка. Тарзан наморщил лоб под повязкой, пытаясь вспомнить, как же её, скобейду, зовут. Вспомнил.
— Алашат! Аспырын и минэт! Быстра! — гаркнул он, тщательно выдерживая военахский акцент и интонации.
— Сэчас, вощд! — бойко отрапортовала невидимая Алашат, шебурша какой-то коробкой.
Аспирин растаял во рту, через кариесные провалы всасываясь в плоть и омывая сплетения нервных волокон с той настойчивой, всепроникающей заботой, какая отличает хорошие обезболивающие. Нервы осторожно расслабились. Тупая боль в голове отступила. Зато внизу приятно набухло.
Тарзан лежал раскинувшись и думал — хорошо, что он не видит лица этой Алашат. Он представил себе заросшую шерстью морду с лошадиной челюстью и почувствовал, что эрекция спадает. Тогда он представил себе палевую догиню, которую его отец подарил ему на пятилетие. Догиня была глупая, не разговаривала и бегала на четырёх лапах. Зато она была преданной и очень страстной... Нахнах глухо зарычал, выгнулся всем телом и кончил.
— Кххм, — откуда-то со стороны окна раздалось деликатное покашливание. Однако, узнаваемое.
— Эта ти, палковнык? — на всякий случай уточнил он.
— Некоторым образом, — отозвался полковник Барсуков.
— Алашат! Сдэлай нам кофэ, дэвочка, ми спэшым, — распорядился Тарзан как обычно. Полковник любил кофе и всегда спешил.
— Не надо, — остановил его Берсуков. — Алашат, иди. Зайдёшь через... — он задумался, — через две минуты после того, как я выйду, — принял он решение.
— Да, палковнык, — ответила девушка. Раздалось мягкое "туп-туп-туп", скрипнула дверь, звякнул замочек. Стало тихо.
— Здоровья и добра, — вежливо начал полковник и замолчал.
— Ни пука, ни хера, — церемонно отозвался Тарзан. Этого визита он ждал, сценарии возможного разговора продумал и от них от всех отказался. Полковник просто переиграл его, переиграл вчистую. Непонятно было — как.
— Вам хочется знать, почему я живой, а вы не вполне? — в голосе полковника не было ни единой саркастической нотки. — Потому что переговорную в башне оборудовал я. А я отношусь к вопросам безопасности серьёзно. Например...
— Рояль? — перебил его Тарзан.
— Именно. Это дохомокостный немецкий инструмент. Собственность офицерского собрания триста второго полка. В составе дивизии "Фельдхеррнхалле". Продукция для армии делалась с дополнительными средствами защиты. В том числе — на случай стрельбы в пианиста. Специальное поле. Отталкивает пули, тесла-разряды, плазменные сгустки и всё такое. Кроме того, в рояль встроены три шокера, пара пулемётов и базука. Немцы ценили музыку, — вздохнул он.
— Из чего подстрелили меня? — спросил Тарзан.
— Это не рояль. Это стол. Пуля срикошетировала, попала в столешницу, он стал отстреливаться.
— Чем? — уточнил н всякий случай вождь шерстяных.
— Электричеством и плазмой. В вас попал плазмоид. Ерунда, в общем-то. Но неприятная. Хорошо, что у вас толстый череп, — сарказма не прибавилось ни на скрупул, полковник говорил абсолютно серьёзно.
— Почему я об этом не знал? — спросил Тарзан.
— Вы не интересовались, — сказал Барсуков после крохотной паузы.
Шерстяной почесался, обдумывая ответную реплику. Барсук не сказал — "вы не спросили". Это подразумевало бы, что полковник ответил бы. Нейтральное "не интересовался" означало, что он не предпринимал никаких действий, чтобы узнать, как устроена система безопасности переговорного зала.
Тему можно было бы раскачать. Но не сейчас и не нынешнем его положении. Когда он лежит здесь, полуослепший, беспомощный.
Помолчали. Тарзан быстро прикинул варианты и остановился на том, который пришёл ему в голову первым.
— Я тебя прощаю, — наконец, сказал он.
— Аналогично, — ответил полковник.
Тарзан подумал секунды две, устраивает ли его такой ответ — и всё, что из него следует с точки зрения статуса собеседников. Полковник, бывший младшим партнёром, сделал заявку на статус равного. Равного фактически: если бы он хотел формального и публичного признания, то сказал бы "и я тебя прощаю". Но он, видимо, понимал, что Тарзан подобного не стерпит даже в нынешнем состоянии.
Решив, что в сложившейся ситуации на что-то лучшее рассчитывать не приходится, вождь шерстяных промолчал. По понятиям, молчание после слов, не содержащих прямого вопроса, считалось за отсутствие возражений, но за согласие не канало. К тому же нахнахи понятий не признавали, и Барсукову это было отлично известно.
Выждав приличествующее время, Тарзан прочистил горло и спросил:
— Мага жив?
— Жив, — сказал Барсуков почти сразу. — Лежит тут рядом. В сознании. Голова вроде бы в порядке. Небольшие проблемы с левой рукой. Ничего, до свадьбы заживёт, — непонятно закончил он. Барсуков иногда говорил непонятные слова. Тарзан решил не обращать на это внимания.
— Что ты делал, пока меня не было? — фраза была не очень-то изящной, но важно было слово "пока".
— Ничего особенного, — тон полковника был почти прежним, раньшим. Но именно что почти. Поэтому Тарзан решил зафиксировать, что в отношении формальной подчинённости Барсуков остаётся под ним.
— Я не спросил, что особенного ты делал. Я спросил, что ты делал, — сказал он.
— Дисциплинарные процедуры, — было слышно, как полковник пожимает плечьми, хрустя спиною. — Плановая порка личного состава для поднятия боевого духа, все живы, в госпитале четверо... Внеплановая проверка готовности. Выявлен случай сна на посту, наказание как обычно — пресс для черепа и закрутка... Плановая маналула, девять участников, главный — нюфнюф Джямаль. Мы решили сперва поработать с ногами. Фалака с ошпариванием кипятком, дробление костей стопы, сухожилия, пресс для коленных чашечек, сверло, ну и всё прочее. Химический фон — яд утконоса и гозмана, депрессанты, анксиогены, на слизистые действуем пруригенами и резинифератоксином. Сейчас работают с его членом и мочевым пузырём. Хорошая маналула получается, люблю такое. Думаю, ещё с недельку он протянет.
Тарзан с досадой подумал, что законоучителю, похоже, пиздец. Это не вполне соответствовало его планам. Впрочем, решил он, снявши голову, по волосам не плачут.
— Совещания и встречи... Проведено плановое совещание по вопросам контактов с Директорией. Принято решение перечислить дополнительные средства Обществу содействия культурному сближению...
Тарзан под марлей недовольно шевельнул ноздрями. Барсуков старательно перечислял всякие мелочи. При этом прерывать его было нельзя — иначе получилось бы, что он, Тарзан, напрасно задал вопрос.
— Активки... — продолжал невозмутимый Барсуков. — По состоянию на вчера. Педобир Афедроний Паралитик удостоился видения от Дочки-Матери, которая предсказала экономический кризис в Хемуле и расширение домена поняш. Засинхронили это с новой книжкой Папилломы Пржевальской, действие происходит в Хемуле, а героиня — поняша. Потихоньку то есть нагнетаем. Провели две экспроприации грузов на нейтралке. Хаттифнаттские электроприборы, полимерные трубы и изоляция. Грузы частично уничтожены, частично перепроданы за десятую часть цены. Хемули должны понять, что через нейтралку они больше возить не будут, а будут работать с нами... Нашли Побоева. Он прячется у хаттифнаттов. Готовим группу захвата и канал для переправки.
Уши Тарзана непроизвольно шевельнулись. Штабс-капитана Побоева он когда-то знавал лично. И считал хорошим, годным нахнахом. Единственной виной его было ошибочное происхождение: он приходился внучатым племянником отцу брата тестя сослуживца соседа по казарме приёмного сына генерала Кинг-Конга, который пытался поднять антитарзанский мятеж — а когда дело не выгорело, подлейшим образом перегрыз себе вены в паху и ушёл красиво. Разумеется, все его соратники, сподвижники, родственники, друзья и знакомые давно издохли под пытками. Увы, обычаи шерстяных требовали в таких случаях мести вечной, или, как минимум, вековой. Тарзан считал это пустыми излишествами, но обычаи есть обычаи.
— Ликвидаторов пошли, пусть исполнят на месте, — сказал вождь нахнахов. — Не хочу рисковать кадрами.
— Пожалуй, правильное решение, — сказал Барсуков.
Тарзан снова дёрнулся. Барсуков всегда имел право спорить с распоряжениями Тарзана — приводя контрдоводы, основанные на фактах. Но он не смел давать им оценки. Тем более — в таком тоне. Правда, он не сказал "ваше решение", а оценил его абстрактно, вне зависимости от того, кто его принимал. Это свидетельствовало о тщательности расчёта дозы уважения — или неуважения, смотря с какой стороны смотреть. К тому же полковник не сказал, что исполнит сказанное. Нет, было понятно, что исполнит, куда он денется — но то, что он не подтвердил исполнение, склоняло ситуацию скорее в сторону неуважительную.
— По вещательному проекту, — перешёл, наконец, Барсуков к единственной по-настоящему важной теме. — Прибыло ещё десять дементоров. Устроен пробный сеанс вещательной программы для рядового состава "Служу Тарзану". Результатами удовлетворён. Я хочу провести несколько пробных сеансов для комсостава крепости.
Тарзан оценил последнюю фразу — до того точно она была выстроена. Барсуков не спросил его позволения, но и не поставил перед фактом. Он даже не сказал "я намерен", что означало бы "я принял решение, а теперь можешь с ним поспорить". Однако он не сказал и "я хотел бы", что означало бы готовность смириться с тарзановым вето.
— Пока я болею — никаких опытов в этом направлении, — отрезал Тарзан. Он понимал, что где-то должен сказать плоковнику "нет", и чем скорее, тем лучше.
— Мы сделаем всё, чтобы вы быстрее поправились, — полковник был совершенно серьёзен. — Но систему нужно разворачивать как можно скорее. У нас возникли неожиданные проблемы. Время не терпит.
— Кого именно ты имеешь в виду под "временем"? — уточнил Тарзан.
— Вы всё-таки хотите обсудить этот вопрос? On vous demandera quand on aura besoin de vous.
Тарзан не разумел по-французски. Но он ориентировался на интонацию, с какой эти слова были произнесены. Она была вполне однозначной.
— Я вам нужен, — сказал он с уверенностью, которую не чувствовал. — Если нет, меня бы убили.
— Зачем такие ужасы? Есть другие варианты, — Тарзан прямо-таки кожей почувствовал, что полковник улыбается.
Варианты, конечно, были, и Тарзан это отлично знал. Начиная от банальных схем постепенного оттеснения от дел — и кончая деньком-другим в обществе высокограциозной поняши. Насколько вождь шерстяных представлял себе ситуацию, у тех, кто стоял за спиной полковника, было и не такое в запасе. Однако всё это не имело отношения к делу.
— Нет, — сказал Тарзан. — Если бы вам нужен был честный исполнитель... дурак с инициативой... ну или что-то в этом роде — меня бы давно не было. Но вам нужен я. Такой, какой есть. С моей способностью принимать решения. С моим стилем управления. А все эти ваши варианты предполагают, что из меня тем набьют чучело. Но вам не нужно чучело Тарзана. Вам нужен Тарзан. Поэтому ваше руководство всё-таки будет со мной разговаривать. Не когда-нибудь потом. А сразу же, как снимут бинты. Или когда я их сам сниму.
— Это ультиматум? — спросил полковник. Тарзан промолчал.
— Очень жаль. Я думал, ещё поработаем. Вы меня вполне устраивали. Сейчас мы как раз вышли на тот уровень отношений, который был бы для меня наиболее комфортным.
Тарзан под бинтами сдвинул брови и сыграл лицом "я всё сказал". Он был уверен, что Барсуков это каким-то образом почувствует.
— Значит, настаиваете? Что ж. В таком случае поговорим по-людски. Аль ба"аним оль эв"га"виалли.
Тарзан чуть не зарычал от злости. Неспособность к языкам была его слабым местом, его вавва, и полковник позволил себе уколоть его — да что там, ткнуть мордой — именно в это.
Выбора, однако, не было. Настояв на серьёзном разговоре, Тарзан должен был показать собеседнику, что он его достоин. Серьёзные темы и претензии и в самом деле полагалось обсуждать по-людски. Полковник был в своём праве.
Ба"аним— лихорадочно вспоминал Тарзан, нервно прихватив верхнюю губу клыками, — ба"аним. Вещь или дело, определение которого приводится после. Отлично, что там после? Оль — слово со множеством значений. Словарное — "ты должен знать" или "ты должен принять". Ну, допустим — поскольку более конкретно полковник высказаться не пожелал. Ладно. Зато последнее слово более чем понятное. И очень неприятное. Если бы Барсуков сказал х"ани — было бы как-то спокойнее.
— Миколь ув"Тарзан шерм"ах машер, — сказал полковник.
