Впрочем, судя по отрывкам разговоров и гомону учеников, тема войны их волнует, но не в первых рядах. В параллель с войной обсуждается учеба, отношения, новые приколы от Уизли и Зонко, квиддич, плюй — камни, экспедиция в какие-то подземелья, сражения с садовыми гномами, покупки каких-то новых мантий, придающих красоты, и так далее, и тому подобное.
Гарри стоит рядом и тоже бдит, позевывая, прикрываемый со спины Джинни.
Вчерашнее "примирение" еще свежо в памяти, поэтому молчим, лишь изредка встречаемся взглядами и тут же отворачиваемся. Зря ее дразнил вчера, только сам распалился, и пару раз просыпался ночью от того, что тело вставало и собиралось направиться куда-то. Скорее всего, к кровати Лаванды, которая во сне разметалась и демонстрировала обнаженные прелести, насколько позволяла задранная пижама.
Приходилось направлять тело в душевую, в общем, одно беспокойство.
О, стоило вспомнить и тут же Браун и появляется!
Невилл в окружении "гарема" — сестры Патил и Лаванда — направляется к нам. Вот по поводу его отношений никто не шутит и не прохаживается, с официальной точки зрения он встречается с Парвати, все чинно и благородно. И, разумеется, нет ничего удивительного и предосудительного, что Парвати часто гуляет со своим парнем в компании сестры Падме, ну и подружку Лаванду прихватывают, для компании.
Интересно, бабушка Невилла уже в курсе?
— Разве ты уезжаешь? — удивленно спрашивает Гарри у Невилла.
— Нет, остаюсь, просто провожаю девушек.
Девушки, вместе с Джинни, сбились в кучку, что-то обсуждают, хихикают и стреляют глазками в нашу сторону. Обсуждают своих избранников, наверное, как будто за год в школе не наговорились.
— Отец Падме и Парвати вернулся, и они решили съездить домой, а Лаванда просто увязалась за компанию, — поясняет Невилл, глядя почему-то на меня.
Назвал Падме первой, понятно. Нет, не так. Паааааняяяяяятно, этак закатив глаза и растягивая гласные.
— А я уж подумал, что ты передумал, — отвечает Гарри.
— Ну, ба сама писала, что лучше учиться, да и у меня эксперименты в третьей теплице, сам знаешь, не прерваться, нужно непрерывно ухаживать, а профессор Спраут очень занята, — многословно объясняет Невилл, продолжая поглядывать в мою сторону.
Ну да, ну да, самое время объясниться, как бы невзначай, на платформе, в окружении толп школьников.
— Я бы помог, — почесывает затылок Поттер, — да за хижиной Хагрида надо присматривать, ну, сам понимаешь, работы там много.
— Да, скорее бы уже экзамены и лето, — кивает Невилл.
Они перебрасываются репликами, об экзаменах и учебе, Невилл спрашивает, как у Гарри с Джинни, как будто не живут вместе в одной спальне и не говорят там о девушках. Такое ощущение, что Невилл увидел нас и загорелся о чем-то поговорить, но теперь не знает, как приступить к разговору. И, опять же апеллируя к совместному проживанию Гарри и Невилла, поговорить он хочет со мной.
Ни раньше, ни позже, мастер выбора момента.
— О, второй гудок! — восклицает зачем-то Невилл, словно мы все тут поголовно глухие.
Школьники лезут в поезд, словно боясь не успеть, с хохотом, шутками и прибаутками. Писк, визг, толкотня, ощупывания, легкая магия, шуточки — приколы вроде Раздувающихся Ушей, не пролезающих в дверь вагона. Раз, два, три, поезд делает чу-чу, и платформа пустеет, остается, помимо нас, два десятка провожающих, в числе которых, к моему легкому удивлению, и Лаванда.
После событий прошлых каникул можно было ожидать ее отъезда, не так ли?
— Невилл, если так срочно хотелось со мной поговорить, ты мог просто прийти и поговорить.
— Ну, — Лонгботтом озадаченно чешет в затылке, — мне не хотелось говорить при посторонних.
— А сейчас вокруг нас не было посторонних?
— Они все уехали! — радостно отвечает Невилл, словно удачный ответ все меняет.
Гарри и Джинни удаляются в обнимку, остальные тоже уходят, платформа пустеет. И все равно ощущение, что в спину кто-то пялится из кустов. Можно было бы подумать на Тонкс, но что ей с меня? Она Гарри прикрывает и по идее должна ему в спину таращиться.
— Точно так же можно было поговорить и в любой другой день, не фоня своим нетерпением на всю платформу, если не на весь Хогсмид, — пожимаю плечами. — И Луна мне совершенно не посторонний человек, точно так же, как и тебе сестры Патил.
— О, — Невилл осекается. — Ты знаешь?
Странно, неужели они не рассказали ему, кто им передал "пророчество"? Или дело было после Рождества, обида Лаванды, все дела, решили не разглашать ненужных интимных подробностей?
— Я знаю, и ты знаешь, и лучше нам обоюдно хранить секреты друг друга, не так ли?
— Я и не собирался! — восклицает Невилл.
— Вот и молодец, мне лишние сплетни от твоих девушек и их подружки совсем ни к чему.
— Я об этом и хотел поговорить.
— О твоих девушках? Или их подружке? Выступаешь в роли модератора — примирителя?
— Что? Нет! Не о них речь! — почти кричит Невилл.
— Но ты...
— Нет, нет, стой, не путай меня! В голове у меня все так складно звучало, — Невилл нервно ломает пальцы на руках, потирает друг о друга, потом хватается за голову, — а тут опять все смешалось! Сейчас.
Невилл собирается с мыслями, я еще раз оглядываюсь. Чувство тревоги покалывает.
— Идем в Хогвартс, — говорю тихо, — нечего тут торчать на виду у всех.
— На виду? — Невилл оглядывается, потом выхватывает палочку.
Ну, все, спугнул! Точно кто-то из наблюдателей от Волдеморта по кустам бегал, наблюдал. Какая-то мелкая сошка, раз не рискнул напасть на двух учеников? Надо будет сейчас же сообщить Аластору или Нимфадоре, плохо бдят. Или, наоборот, хорошо бдят, и за каждым их шпионом присматривает наш разведчик?
— Все, пошли, по дороге соберешься с мыслями и расскажешь, — подталкиваю Невилла.
Идем. Идем и идем, доходим до Озера и идем вокруг него к школе.
Просто ради забавы иду, точнее, лечу над водой, делая вид, что перебираю ногами по глади озера.
— Ба прислала мне письмо, — говорит Невилл, — и хочет, чтобы я представил ей свою девушку этим летом. Она сильно недовольна самим фактом, что у меня есть девушка, и хочет посмотреть на нее.
— А зачем ты ей рассказал?
— Да я и не рассказывал! — в отчаянии восклицает Невилл и опять вцепляется рукой в волосы. — Кто-то ей пересказал школьные слухи через третьи руки!
— Ну и представь ей Парвати, в чем проблема?
— Ба и так в ярости, — упавшим голосом отвечает Невилл, — а если я приеду с Парвати и Падме...
— Они в курсе?
— Нет, я им не говорил.
— Так расскажи, может им понравится идея?
— Нет, — вздыхает Невилл, — не понравится. И Лаванда за нами увяжется, я знаю, и ба точно будет в ярости, если я вместо одной девушки привезу троих.
— Ну и что? — пожимаю плечами.
— Может, ты приедешь к нам, а? Всего на недельку, не больше? — в голосе Невилла звучит надежда. — Ты нравишься ба, она точно не будет ругаться!
— Ну да, а еще нам придется изображать страстно влюбленных перед лицом достопочтенной Августы, правда? Чтобы спектакль был достовернее и ба не рассердилась, а еще лучше сразу там же пожениться, чтобы вообще все у тебя Невилл было прекрасно? И первую брачную ночь под присмотром бабушки, чтобы невеста точно была девственницей, и все такое?
Невилл густо краснеет, но твердо отвечает.
— Нет. Я думал, мы разыграем ссору...
— Еще лучше! — фыркаю в ответ.
Невилл тяжело вздыхает и смотрит куда-то под ноги.
— У вас все серьезно? — спрашиваю после долгой паузы.
— Я как-то не уверен, — разводит руками Невилл, — и вообще все как-то странно, но Падме и Парвати настаивают, что так надо, а я не знаю. Не принято такое, да и как мне объяснять все ба?
Ладно, лучше не спрашивать, устраивали ли они уже индийский бутерброд или до сих пор застряли на первой странице Камасутры. Удивительно и то, что эта шутка до сих пор работает, но какое липовое пророчество устоит перед суровой Августой Лонгботтом? За такой любовный треугольник Невилла подвесят за яйца и четвертуют. С одной стороны, не моя проблема, а с другой очень даже моя — опять, получается, кому-то навредил своими действиями.
Но кто мог предвидеть вмешательство "ба"?
— Но ты не собираешься рвать с ними?
— Нет, — неожиданно твердо отвечает Невилл.
— Тогда мы что-нибудь придумаем, но потом, хорошо?
— Спасибо!
— Не спеши благодарить, — улыбаюсь мрачно, — как бы лекарство не оказалось хуже болезни.
Ошарашив Невилла, ускоряюсь. Со стороны может показаться, что бегу по берегу, но на самом деле лечу. Нужно предупредить наших о наблюдателе, и вообще, поинтересоваться — ждать нам нового нападения на каникулах или как?
Но на этом утро отношений не заканчивается, потому что в спальне, куда заскакиваю переодеться после разговора с Грюмом, меня поджидает Лаванда. Полулежит, полусидит, привалившись к стене и раскинувшись на кровати, и воображение, по следам ночных видений, тут же дорисовывает остальное. Огромная, пышная, белая... курица, раскинувшая конечности.
— Вот мы и остались одни, Грейнджер, — заявляет Лаванда.
Еще одна! Или это Невилл на нее так плохо влияет?
— Для этого необязательно было ждать три месяца, — сообщаю равнодушно, отцепляя значок Префекта и скидывая мантию. — Вполне могла прибить меня во сне.
— О, мне неоднократно хотелось! За все те кошмары, что мне снились по твоей милости!
— Да ладно, кошмары...
— Ты же не видела себя со стороны! Хуже Лестрейндж! Страшнее! Опаснее! И каждый день, вечер и ночь рядом!
Кидаю взгляд, Лаванда чуть не плачет, сидит, охватив колени руками. Эге-ге, как все запущено.
— И что?
— Да ничего! Я думала, мне станет легче, если сказать все это!
— Необязательно было ждать три месяца.
— Это тебе необязательно! Не все же такие больные на голову, как ты! Я долго собиралась с духом, а ты!
Вот теперь ревет. Ну, хотя бы не просит удовлетворить ее нежно, чтобы перебить кошмары, и то хлеб.
— Тебе не снились кошмары, ууу, — ревет Лаванда громогласно, — тебе все это незнакомо! Нет у тебя ни чувств, ни души, Грейнджер!
Да-да, девочка, видела бы ты моих внутренних демонов, обосралась бы на месте. А вот похотливый выдр внутри требует утешить Браун, ну-ну. Не выйдет из этого ничего хорошего, ну, кроме краткого удовлетворения и то исключительно моего.
Нет, тут надо не клитор тереть, пытаясь вызвать джинна любви, а голову лечить.
— Конечно же, нет, — подтверждаю. — Поэтому ты сейчас встанешь и пойдешь со мной в медпункт.
— Что?!
— Или я отведу тебя туда силой магии, — наставляю палочку. — У меня же нет души, ты в курсе?
Лаванда дрожит и бледнеет, но потом все же встает и неожиданно рвет на себе одежду.
— На! Торжествуй! Ты же этого хотела?! Бери, раз сильнее! Только оставь меня в покое!
Сиськи грушевидной формы, с коричневыми ореолами и сосками, смотрят на меня, я на них. Похоже, чердак у Лаванды уносит вместе с крышей, то обвиняла, то готова отдаться прямо здесь, да еще, поди, и обидится, если не наброшусь, как паук на муху.
Нет уж, даже самые пиздатые ощущения не стоят такого.
— Репаро! — и одежда на Лаванде восстанавливается. — Петрификус Тоталус!
Так будет проще, чем вести ее к Помфри через весь Хогвартс. Пускай учеников мало, зато истерики у Браун много, вывалит сиськи посреди дороги, или еще какую глупость удумает, не расхлебаю потом. А так, все привычно: еще один неподвижный пациент доставлен мной в медпункт и сдан с наказом лечить голову.
Парня ей надо, но предложить некого — все знакомые уже пристроены.
— Лучше бы ты Невиллу сиськи демонстрировала, — с укоризной говорю окаменевшей Лаванде.
Беллатриса Лестрейндж, наблюдавшая за платформой Хогвартс — экспресса, удовлетворенно отметила прибытие Аластора Грюма, после чего отступила в сторону Хогсмида. План, казавшийся неосуществимым, потихоньку начинал складываться.
Глава 17
9 апреля 1996 года.
— Никого мы там не нашли, — угрюмо и сонно говорит Нимфадора.
— Но кто-то был?
— Кто-то был, — кивает она.
— Странно, что при такой открытости Хогсмида и Хогвартса еще ни разу не повторили нападения.
— Значит им это не нужно, — Тонкс зевает.
— Но мы же пытаемся приманить Темного Лорда на Гарри Поттера, нет?
— Нет. Это было в прошлом году и не сработало.
Она еще раз зевает и потягивается, и мысли мои переключаются, понятно куда. Стоило бы спросить, какой у нас нынче план, но что-то не хочется. Хочется другого, и организм запоздало жалеет о том, что отверг вчерашнее предложение Лаванды.
Попросить Тонкс перекинуться ей, что ли?
— Ну вот, опять, — вздыхает Нимфадора.
— Что опять?
— У тебя взгляд такой... облизывающий. Как будто ты меня уже раздела, разложила и облизываешь.
— Не надо приписывать свои фантазии мне, — глядя ей прямо в глаза.
— Это не фантазии, а правда, — не менее твердо отвечает Нимфадора. — Научишься превращаться в Аластора, приходи, а пока что это все под запретом.
— Пока?
— Фигура речи. Даже не надейся.
— Тебе не кажется, что ты воспроизводишь паттерн Аластора? — спрашиваю задумчиво.
— В смысле?
— Он точно так же держит тебя на расстоянии, и говорит "даже не надейся", так?
Заклинание попадает в цель, и Нимфадора застывает, в задумчивости. Долгой задумчивости, полной кидаемых на меня взглядов. Продолжаю мастерить себе новое ожерелье, из волшебной древесины, поглядывая в ответ. Помещение Дуэльного Клуба — не лучшее место для мастерской, но, как уже сказано неоднократно, мастеру — трансфигуратору везде хорошо.
— У меня есть веские причины на это.
— Уверена, Аластор говорит то же самое.
Нимфадора опять задумывается, а я продолжаю строгать ожерелье. Надо все-таки будет и взрыв-браслетов сделать, но это чуть позже.
— Эй, даже если я разденусь перед тобой, это не означает, что Аластор будет моим! — с возмущением в голосе кричит Нимфадора.
— Ну да, ну да, но помнится, кто-то предлагал изобразить горячий дуэт перед ним, — продолжаю беззлобно посмеиваться, — и заметь, это была не я.
— Я просто играла!
— Охотно верю, но вот страсть в голосе была настоящая, глубинная даже, — замечаю как бы невзначай.
— Здесь кто-то есть!
— Ага, значит это, правда, и тебя все же волнуют девочки, — ожерелье почти готово.
— А тебя нет? И здесь правда кто-то есть!
Со скрипом открывается дверь, и входит Луна. Желтое платье, открытые руки, на ногах почему-то мохнатые тапочки.
— Меня — да, но не ты, — отвечаю Нимфадоре чистую правду. — Привет, Луна.
После той картины Тонкс с членом наперевес, организм и вправду как-то ослабляет накал. На нее по-прежнему приятно посмотреть, но вот картин страстного секса уже не возникает.
— Нарглы опять украли мою обувь, — говорит она обиженно, — хорошо, что Найтли дала свои тапочки, а то сегодня опасно ходить босиком. Можно подхватить пяточника, а они по весне очень злые и голодные.
