Допрос я вел недолго, задал Лене два десятка вопросов, на которые он отвечал быстро, почти не задумываясь. Иногда пытался юлить, пытаясь обойтись отговорками — не знаю, не видел. Тогда я наносил ему болевой шок — внушал непереносимые страдания, чувство удушья или чесотки, он ее боялся до ужаса.

После торговец под моим контролем выполнял простые команды — вставал, поднимал руку, выговаривал за мной слова и предложения. Для такого опыта я частично возвращал ему возможность двигаться или говорить. В принципе, лишний раз убедился, что могу не только управлять чужим телом, отключив сознание жертвы, но и манипулировать самой личностью. Правда, желательно опробовать такую практику еще с другими "клиентами", особенности их воли и характера могут внести какие-то коррективы. Но оставил подобные эксперименты на будущее, пока же мне надо приниматься за Наташу.

Вечером, когда жена закончила со своими делами, предложил ей помощь новым способом:

— Наташа, давай вместе попробуем справиться с твоими трудностями. Я буду с тобой весь день, конечно, не в прямом смысле, а своим сознанием. У меня получилось безопасно внедряться в личность кого-либо, внушать свои мысли, даже управлять ею. Разумеется, без твоего согласия я не собираюсь как-то влиять на тебя, вмешиваться в твои помыслы или поступки. Только в проблемных ситуациях приму контроль на себя. Если согласна, то опробуем сейчас.

Не сомневался в ответе полностью доверявшей мне супруги, после ее покорного: — Хорошо, Сережа, — приступил к нашему общему опыту.

Мягким давлением вошел в ее сознание, даже не пытаясь перехватывать жизненные центры, как было в предыдущих воздействиях, мысленно проговорил: — Наташа, я здесь, с тобой. Ты слышишь меня?

Жена ойкнула, а потом, смотря удивленными глазами на меня, ответила вслух:

— Да слышу. Ты прямо у меня в голове говоришь!

Продолжаю опять же мысленно: — Не надо вслух. Просто думай, что хотела бы сказать.

Не сразу, после нескольких проб, Наташа смогла ответить ясной мыслью на заданный вопрос, а потом долго, не переставая удивляться, вела со мной бессловесный диалог. Опробовали еще совместные движения по моим командам — встать, подойти ко мне, поцеловать, вернуться на прежнее место. Выполняла их жена с готовностью, целовала с большим жаром. После такого "испытания" прервали эксперимент, немедленно принялись успокаивать расшалившуюся плоть. После долгих любовных игр — Наташа от избытка новых эмоций никак не могла оторваться от меня, — условились о завтрашнем дне, совместном плане. Жена еще удивилась, что я буду на работе и одновременно с ней. Показал наглядно свою способность вести сразу несколько дел — одной рукой писал текст, другой рисовал, да еще отвечал на вопросы любопытной супруги.

Утром, перед выездом в клинику, проверенным вчера образом вошел в контакт с сознанием Наташи, а потом поддерживал связь в астральном поле. Контролировал периферийным вниманием, как вышла жена из дома, добралась до школы, встретила во дворе учеников, ответила на их приветствия. Я видел окружение ее глазами, пока все шло нормально. Не вмешивался в мысли Наташи, хотя ясно читал их:

— "У меня все будет хорошо, Сережа поможет! Я никого не боюсь, дети не обидят меня. Стыдно, Наталья Владимировна, уже взрослая, а детей боитесь! Ой, а что скажет Ольга Михайловна, будет опять отчитывать меня?"

Жена явно волновалась, но сама же старалась успокоить себя. Прошел с ней в класс английского языка, увидел склонившуюся над столом пожилую женщину, заполняющую журнал.

— Здравствуйте, Ольга Михайловна! — услышал напряженный голос супруги, ожидающей очередных наставлений или, еще хуже, выговора.

— Здравствуй, Наташа. Проходи, готовься к уроку. Сейчас придет пятый "А". Знаешь, какую тему вести им?

Почувствовал облегченный вздох жены — обошлось без назиданий наставницы.

— Да, Ольга Михайловна, знаю. Коммуникативное общение посредством игры или ситуации. Я приготовила тему "Would You Like a Cup of Теа?". Вот план-конспект по ней.

Дальше пошел обычный разговор двух коллег, старшей и младшей, с советами, какими-то поправками. Заметно, что старая учительница относилась к Наташе с симпатией, переживала за нее. Я особо не вслушивался, пропускал их беседу общим фоном, пока в класс не зашли первые ученики. Они вели себя оживленно — громко переговаривались, хлопали друг друга по плечам, толкались, — пока Ольга Михайловна не одернула их. Начало урока складывалось вроде нормально. После приветствия Наташи "Hello, children" дети встали, дружно ответили "Hello, Наталья Владимировна". Затем пошел опрос по пройденной теме. Ученики выходили к доске старательно отвечали, пока не дошла очередь до одного из "трудных". Он встал, когда назвали его, состроил скорбную мину, а потом жалостным голосом высказался:

— Наталья Владимировна, я не выучил урок. У меня заболел зуб, он до сих пор болит.

— Сочувствую, Коля, но придется поставить тебе двойку. Передай мне свой дневник.

— Не имеете права, Наталья Владимировна! — взвился двоечник. — Я завтра принесу справку от врача. Нельзя больному ставить двойку! Вот скажу родителям, что Вы меня обижаете. Они так просто не оставят, будет Вам на орехи!

Наташа растерялась от дерзости ученика, не смогла ответить чем-то вразумительным. В классе застыла тишина, все выжидательно смотрели на юную учительницу, а она молчала. Пришлось мне впервые вмешаться. Проговорил:

— "Наташа, давай я. Ты только смотри и не мешай мне", — и, не дожидаясь ответа жены, взял под свой контроль ее сознание. Ответил бузотеру:

— Так, больной Костиков, подойди-ка ко мне.

— Зачем, — насторожился юный плут, почувствовал неладное.

— Ты же заявляешь, что болеешь. Сейчас проверю.

— Наталья Владимировна, а Вы, что, врач?

— Нет, но с больным зубом разберусь. Так, или ты сейчас выходишь и покажешь свой зуб, или я немедленно поставлю тебе двойку.

Постояв еще немного у парты, симулянт все же вышел, встал передо мной и открыл рот. На мой вопрос: Какой? — он ткнул пальцем куда-то наугад. Зубы у него далеко не в идеальном состоянии, пошел кариес, но до вскрытия пульпы не дошло. Так и объяснил обманщику и всему классу:

— За зубами, Костиков, ты следишь плохо. Они уже стали разрушаться, советую тебе действительно идти к стоматологу. Но такой боли, на которую ты жалуешься, пока еще нет. Можешь сравнить, почувствуй разницу!

Потянулся к ауре мальчика, проник через нее в нервному окончанию злосчастного зуба и надавил на него. Что тут произошло, это надо видеть! Уже без всякого притворства тот ухватился за щеку, громко вскрикнул, а потом завыл от раздирающей голову боли. Через пару секунд отпустил нерв, снял сопутствующий шок, вскоре страдалец перестал выть, все еще прислушиваясь к себе. Подождал еще немного, пока ученик пришел в себя, спросил:

— Так болел ли у тебя зуб вчера, Костиков, что ты не мог подготовиться к уроку?

— Нет, Наталья Владимировна, не болел. Я больше так не буду, выучу урок!

Принятая мной мера, конечно, жесткая, но другого пути выявить обман и заставить симулянта признаться в нем не видел. Чувствовал, как Наташа переживала, ей стало жалко наказанного ученика. Пришлось объяснить расстроенной жене:

— "Наташа, надо быть в такой ситуации твердой. Иначе подобные наглецы сядут тебе на шею."

— "Я понимаю, Сережа, но сама так бы не смогла!"

— "Мы еще поработаем с тобой, Наташа. У тебя все получится, пусть и не сразу."

— "Не знаю, Сережа, но я буду стараться, честно!"

Дальше занятие шло в нормальном русле, только заинтересованные взгляды учеников и наставницы выдавали необычность происшедшего казуса с мягкодушной до сих пор практиканткой. На следующем уроке в шестом "В" мне пришлось вновь взять под свой контроль ситуацию, когда расшалившиеся ученики не послушали увещевания Наташи, продолжая крики и толкотню за партами. Я накрыл своим полем весь класс, обволок каждого из бузотеров изолирующей оболочкой, а потом давлением на двигательный центр парализовал их. Со стороны представлялось, что они внезапно все застыли и замолчали, в классе наступила полная тишина.

— "Веди урок и не обращай на наказанных внимания", — скомандовал я жене, та, немного помедлив, послушалась и продолжила занятие.

Только через минуту отпустил парализованных, они отмерли, стали испуганно вертеть головой, не понимая, что же с ними случилось. Кто-то вновь попытался подать голос, но тут же замолк, не мог открыть даже рот. Только убедившись, что прецедентов от наказанных не будет, снял блокирующее поле. Правда, память у шалунов оказалась недолгой, снова поднялся шум. После более длительного наказания до них дошло, что бузить на уроке только себе во вред, до конца урока порядок был восстановлен. Подобные эпизоды повторялись практически на каждом уроке со всеми классами. Иногда перехватывал контроль сознанием Наташи, решал проблему от ее имени, чаще сам, напрямую, давил на нарушителей.

Вот так, общими усилиями, справились в этот день, ни одна ситуация не вышла из под контроля. Занятно было смотреть на учеников, пораженных спокойным ведением уроков. Вместо привычного им тарарама занятия шли чинно, иногда прерываемые загадочным поведением самых шумных и задиристых учеников. Только начав какую-то шалость, как тут же замолкали и застывали, так и сидели или стояли минуту-другую. Да и юная учительница их не раз удивляла, давая отпор нахалам и неслухам, а не мямлила беспомощно, как прежде. Наставница в перерыве между сменами напрямую выразила свое недоумение:

— Наташа, поразительно, у тебя сегодня все уроки прошли без срывов! Мне даже не пришлось вмешиваться. Только мне непонятно, что случилось с крикунами и шалунами, они вдруг все замолкли, без какой-то видимой причины! Странно.

"Что мне сказать, Сережа?" — заметалась в мыслях жена.

"Можешь сослаться на меня, но без подробностей, — ответил успокаивающе, — и не тревожься — ты же ничего предрассудительного не совершила".

Жена послушно последовала совету, ответила старой учительнице:

— Мне помог муж, Ольга Михайловна. Только как именно — не знаю.

Та не стала больше допытывать, приняла объяснение Наташи. Да собственно супруга и в действительности не была в курсе моих исследований, природе новых способностей. Я особо не распространялся дома о них, только о самых понятных и то общих чертах. Так что жена не кривила душой, давая такой ответ. В последующие дни я также подстраховывал Наташу, но все в меньшей степени. Даже до самых упорных или тугодумных баловников дошло, что лучше новую учительницу не беспокоить, им же самим достанется. Да и постепенно Наташа сама научилась справляться с не очень сложными ситуациями, смогла урезонить расшалившихся учеников. С теми же, кто намеренно пытался вывести ее из равновесия, провоцируя конфликты, разбирался я сам, иной раз жестко, вплоть до физических страданий, как было на самом первом уроке.

Со временем снял с Наташи постоянный контроль, но оставил сигнальный канал, реагирующий на эмоциональный импульс. Прекрасно понимал, что у жены с ее мягким характером и дальше возможны проблемы в нештатных ситуациях, в которых она сама просто не справится. И действительно, мне не раз приходилось принимать экстренные меры, выручая Наташу в трудную минуту — в школе с трудными учениками, а еще по дороге, когда она под вечер возвращалась домой. На нее напали два обкуренных грабителя, попытавшиеся снять золотые украшения. Как только ко мне поступил тревожный сигнал, тут же по его координатам вышел к месту происшествия. Увидел двух молодых людей, обступивших остолбеневшую жену. Они уже протянули руки к ней, один из них ухватился за цепочку с кулоном, второй, ломая Наташе палец, стягивал обручальное кольцо.

Едва сдерживая себя от желания раздавить выродков в месиво, мгновенным парализующим ударом остановил их, а потом поочередно взломал каждому сознание, нисколько не заботясь о его сохранности. Взял под свой контроль поганые тела, заставил их отойти от перепуганной жены. В первом же проулке в безлюдном месте провел с ними жестокий эксперимент — полное разрушение личностных характеристик. Можно сказать, я форматировал логический и эмоциональные центры — разрушил энергетическим лучом волокна мозговой ткани и нейронные цепи, отвечающие за хранение и передачу информации.

Понаблюдал недолго за подопытным материалом — от обоих существ остались только телесные оболочки, без мыслей, даже без природных инстинктов. Они застыли истуканами, в выпученных глазах нет и проблеска хоть какого-то разума. От них пошел тошнотворных запах мочи и испражнений — в организмах расстроились какие-то регулирующие и сдерживающие свойства. Такую операцию я провел впервые, ранее я не решался навредить хоть кому-то. Даже в притоне сохранил сознание наркоторговца без особого ущерба, хотя тоже возникло желание уничтожить мразь. Я не судья, а целитель, карать зло — не моя цель или предназначение. Но когда увидел напуганную до ужаса жену и мерзавцев, подступивших к ней, помыслы о добре и любви к людям ушли куда-то в самую глубину души, осталась только злость и желание мстить.

Оставил свои жертвы на том же месте, отправился следом за Наташей. Она уже немного отошла от парализовавшего ее стресса, теперь скорым шагом, почти бегом, торопилась домой. Не стал останавливать жену, вернулся в свое тело, а потом, прервав эксперименты в лаборатории, срочно отправился домой. Сейчас мне нужно успокоить Наташу, снять пережитый нервный шок. Я боялся, что такой удар по ее слабой психике может повлечь серьезные эмоциональные и волевые нарушения, излечить которые будет очень сложно. С такими мыслями спешил, гнал машину, все увеличивая скорость. Камри как чувствовала меня, резво набирала обороты, послушно вписывалась в повороты. Но все же на одном из них не справилась, я как в замедленном фильме видел ту же картину, как и три года назад — машина слетает с дороги, опрокидывается, а потом боком впечатывается в дерево. Удар, страшная боль, серая мгла поглощает меня.

Глава 9

Я распался на мириады частиц, растворился в сером тумане, бескрайнем и непроницаемом. Казалось, даже мысли мои растеклись по нему, как и эмоции, воспоминания. Вечный покой — бесстрастный и блаженный, — захватил меня, я позабыл обо всем. Не замечал, как проходили годы и тысячелетия, ничто не нарушало полное безмолвие мира теней. Пробудил меня от такого забытья далекий, едва слышимый голос. Он о чем то говорил, но я не понимал ни слова, только чувствовал, что зовет меня. Попытался ответить, но не смог, распавшееся сознание не отозвалось на мой позыв. Только после бесчисленных усилий крохотной частицы, которой я услышал зов, что-то сдвинулось, пылинку за пылинкой начал собирать воедино свое прежнее "я".

Еще тысячи лет титанического труда потратил на воссоздание чего-то цельного, способного мыслить и чувствовать, а потом потянулся на все еще звучащий голос. Как мне удалось вырваться из захватившего мира, не представлял. Просто плыл к своему маяку, пядь за пядью, серый туман же тянул меня обратно, засасывал в омут забвения. А потом сопротивление вдруг пропало, на меня хлынули звуки, запахи, боль, другие ощущения, ошеломившие в первый момент после тысячелетнего безмолвия. Свернул клубочком все чувства, закрываясь от шумного окружения. После, когда немного отошел от перенесенного шока, очень осторожно приоткрылся внешнему миру, страшась и в то же время пытаясь понять его.