После во весь голос закричал стоящим в воде и на берегу: — Уходите, скорее! Оттуда идет беда! — показывая на место только что виденной всеми аномалии.
Люди смотрели на меня недоуменно, теряя драгоценное время. В отчаянии повторял, надрывая голос: — Там смерть! Уходите в лес, скорее.
Кто-то послушался, стал спешно собираться, но большинство на многолюдном в этот час пляже все еще стояли нерешительно. Мои мысли суматошно метались — спасать свою жизнь и близких, бросив остальных на погибель, — не мог, но и не знал, как же сдвинуть инертную массу людей, заставить их уйти. В какое-то мгновение вспомнил о недавних опытах с влиянием на психику, но то были только первые шаги, я пытался воспроизвести свою прежнюю практику. Другого выхода не оставалось, пошел на риск неотработанного воздействия, причем не на отдельном объекте, как в своих пробах, а на всех вокруг меня. В полную силу энергетического поля передал расходящуюся волну ужаса, не пытаясь как-то дозировать или управлять ею.
Сам не ожидал такого эффекта — буквально за минуту пляж опустел, даже те, кто стоял в воде, пулей вылетели на берег и, похватав детей, умчались прочь от берега. Посмотрел на озеро — вода в нем стала мутнеть, принимая серый оттенок, кое-где уже видно всплывшую вверх брюхом рыбу. Не стал больше задерживаться, побежал к лесу, видневшемуся неподалеку, вслед за своей семьей. Догнал скоро, они ушли недалеко — жены выбились из сил, долго не смогли бежать с малышами на руках. Перехватил у них самых младших, так с ними пошел скорым шагом в глубь чащи. Женщины поторопились за мной, ведя старших детей за руку. К нам пристали еще группы отдыхающих, большинство без одежды, только в купальниках. Некоторые даже без обуви, от испуга оставили ее на пляже.
Отойдя примерно на километр от берега, остановился, посчитал, что теперь мы в безопасности. Да и интуиция, подавшая мне сигнал тревоги, молчала, так что спокойно выбрал свободное место между деревьями, очистил его от сухих веток и шишек. Жены постелили на землю захваченные с собой пляжные коврики — они успели уложить свои вещи еще до тревоги, так что одеты и собраны были не в пример лучше других. Усадили детей, сами сели кружком, я рядом с ними. Только теперь, в сравнительно спокойной обстановке, когда прошел первый страх от неизвестной опасности, они взялись за расспросы, допытываясь у меня, что же произошло. Многое объяснить им не мог, только свои предположения, но ясно понимал, что мы стали свидетелями и едва ли не жертвами какой-то природной катастрофы:
— Я не знаю наверняка, что случилось с озером. Это предстоит еще выяснить ученым — сейсмологам, гидрогеологам или еще кому-то. Но, думаю, на его дне по какой-то причине произошел сдвиг грунта. Газы, скопившиеся под озером в каких-нибудь пустотах, прорвались, по-видимому, через возникшие трещины наружу. Уверен, что они ядовитые, опасные для жизни. Видел на месте прорыва всплывшую мертвую рыбу. Вода там еще помутнела, наверное, от поднявшегося с газами грунта.
К нашему разговору прислушивались сидящие неподалеку беженцы, от них тоже посыпались вопросы об увиденном на озере. Кто-то стал вспоминать подобные истории — о загадочной смерти рыбаков на озере Сюрзи от неизвестного газа, других опасных водоемах — Мертвое, Смердячье, Смерти. Так за разговорами провели час-другой, день уже перешел на вторую половину. Первыми не выдержали женщины, предложили вернуться в пансионат — надо покормить детей, да и сами проголодались. Я вызвался на разведку, со мной еще один молодой человек. Прошли осторожно стороной лес, вышли к озеру с наветренной стороны. Увиденное потрясло моего спутника, Николая, — вся вода вдоль берега была усеяна тушками уснувших рыб. Прошли к самому пансионату, перед его воротами лежала мертвая собака, ее открытая пасть была вся в пене.
В главном корпусе, коттеджах никого не оказалось — персонал убежал вслед за отдыхающими. Никаких признаков опасности мы не почувствовали — тошноты, головокружения, каких-либо подозрительных запахов. Решили с Николаем, что он останется, будет вызывать спасательные службы и СЭС, я же отправился в лес звать всех обратно. К нашему возвращению в пансионат объявилось его руководство, сразу провело среди нас перекличку. К общему облегчению, никто не пострадал от случившейся катастрофы, если не считать ушибы и ссадины бежавших в панике в лес отдыхающих. После еще ждали приезда вызванных служб, не решились без них пить воду и принимать пищу, оставшиеся в пансионате — предположили, что яд еще может оставаться в них.
В тот же день все выехали из пансионата, никто не хотел оставаться у отравленной воды. Да и СЭС закрыла его до проведения нужных обследований специалистами — нет никакой гарантии, что подобное происшествие не повторится вновь. Как высказалось руководство службы — это чудо, что на сей раз обошлось без жертв. В пробах воды и воздуха нашли радон, диоксид и еще некоторые токсины, опасные для жизни людей. Тут вспомнили обо мне, что именно я поднял тревогу, помог избежать трагических последствий. На вопрос руководителей прибывших служб, как же я узнал об опасности, ответил скромно:
— Просто почувствовал, когда увидел выбросы газа в фонтане, что от него идет беда. Вот и поднял тревогу.
Спецы только покачали головой, поражаясь такому удачному обстоятельству, спасшему жизнь доброй сотне людей, вместе с руководителями пансионата выразили мне свою благодарность. После такого общения с руководством вернулся в коттедж, жены с порога заявили мне о желании немедленно выехать домой. Они еще зареклись когда-либо отдыхать на этом злосчастном озере, Таня же суеверно заметила:
— Нам судьба уже дважды дала знак о ждущей здесь беде. Не стоит искушать ее более, на третий может не обойтись. Согласен, Сережа?
Поспешил успокоить заведенных после пережитых волнений жен:
— Хорошо-хорошо, девочки, сюда больше ни ногой! Собирайтесь, едем домой.
Уже ночью, вернувшись в город, я привычно вошел в ментал, собираясь проводить упражнения со своей энергетикой, и поразился — моя аура горела ослепляющим ярким светом, а насыщенность энергией возросла в десятки, даже сотни раз! Она намного превосходила тот нижний порог, что я считал нужным для работы в астрале, и была близка к прежнему уровню, с которым оперировал когда-то. Что же произошло, откуда взялся такой прирост энергии — мог только гадать, но то, что он связан с происшествием на озере — не сомневался. Возможно, что я впитал выброс энергии, сопровождавший природный катаклизм. Может быть и другая причина — стрессовая ситуация инициировала внутренние резервы, пробудила мой дремавший потенциал.
Как бы то ни было, у меня открылись совершенно новые возможности, не преминул немедленно ими заняться. Первая же попытка выйти в астрал оказалась удачной. Я ранее неоднократно отрабатывал, пусть и безуспешно, методику такой процедуры, сейчас эта работа сказалась — выход произошел четко, без сбоев. Сформировал канал пробоя и подал в него достаточный импульс энергии, после же открытия в серой мгле светящегося ореолом окна проскользнул в него своим сознанием. Передо мной предстала та картина, что видел в прошлой памяти — бескрайний космос, мириады звезд, туманности и сгустки протоплазмы. Но ошеломление от нового мира не стало меньшим, зачарованно смотрел на прекрасную и величественную Вселенную.
Спустя долгое время, когда схлынуло волнение от первой встречи с иллюзорным, но так похожим на реальный, миром, сделал первый шаг и полетел, за мгновение преодолев немыслимый путь через десяток галактик. А потом в упоении скоростью и бескрайним простором позабыл обо всем, целую вечность наслаждался эйфорией от покорно расступавшимся передо мной мирозданием. Но стоило мне только подумать о возвращение, тут же ощутил свое тело и реальное окружение — без какого-либо поиска пути по маяку и процедуры обратного перехода, как мне виделось в прошлой памяти. Немного озадачился таким отличием, но оставил его разгадку на будущее, для первого выхода впечатлений и опыта посчитал вполне достаточным.
В последующем каждый вечер по нескольку часов отводил занятиям в астрале. Вначале составил примерную карту ближайшего сектора Вселенной, схему основных реперных точек для ориентирования. Теперь мог в его пределах практически мгновенно переместиться в произвольно выбранную область одним мысленным представлением координат. Позже наряду с расширением изученной зоны исследовал в меру возможности характеристики и свойства объектов астрального мира, его связь с реальной обстановкой. У меня теперь получилось, как когда-то прежде, выходить из астрала в заданном реальном месте, проводить какие-то конкретные действия. В принципе я подготовился к тем сложным операциям, что выполнял ранее, до аварии, требовалась только реальная практика в условиях клиники.
Днем занимался семейными хлопотами, работами по дому и во дворе. Еще весной сам перекопал приусадебный участок, помог женам сажать семена и рассаду цветов и овощей. С появлением всходов и цветением каждое утро охотно возился с ними — осматривал, обрабатывал и поливал. Мне интересно было наблюдать за ними, как они росли, видеть появившиеся за день новые листочки и цветы. Чувствовал в своей душе что-то схожее с этими нежными растениями — новую жизнь, распускающиеся под теплым солнцем ростки новых возможностей и энергии, радость наступающему дню. Со мной рядом копошились младшие дети, в меру своих сил помогали ухаживать за зеленью — носили воду в своих ведерках, подносили обвязку для рассады. Учил их видеть красоту пробуждающейся природы, беречь каждый росток или букашку.
Свободное от забот время отдавал своему новому досугу. Как-то незаметно я пристрастился рисовать карандашом. Началось с набросков детей, рисовал их по памяти и с натуры, насколько хватало детского терпения. Рисунки им понравились, охотно позировали, а после важно показывали друг другу и мамам свои портреты. Не старался перенести на бумагу все детали натуры, больше пытался показать эмоции и характер. Прочитал советы художников, отработал на десятках набросках более-менее приемлемую технику рисования — передачи света и тени, объемности, пропорций. После первых работ рисовал уже сложные картины — природу, окружающую обстановку, портреты. Мои не очень строгие ценители — жены, хвалили их, сами позировали мне.
Рядом со мной за соседними столами сидели дети, тоже рисовали, а потом показывали мне свои фантазии. Мое увлечение передалось им, старательно подражали мне. Я дал первые уроки — учил держать карандаш, наносить линии, правильно располагать рисунок на листе. Для наших художественных занятий в одной из свободных комнат оборудовал изостудию — поставил детские столы и стулья, мольберты и демонстрационную доску, стенды для выставки рисунков. Приобрел нужные принадлежности — карандаши, мелки, фломастеры, акварельную краску и гуашь, кисти, бумагу и ватман, собрал разные предметы для рисования — от простых кубиков и пирамид до игрушек.
Теперь часами все вместе трудились над своими картинами, даже самый младший — Вова, уже пытался что-то изобразить. У старших детей получалось вполне достойно для их возраста, особенно у Сережи-старшего. У него оказалось очень хорошее пространственное воображение, да и с техникой довольно неплохо. Его рисунки карандашом и красками Наташа отправила в журнал "Филиппок" на конкурс детского творчества. Через два месяца жюри конкурса отметило работы Сережи, передало нам грамоту и поощрительный приз — набор юного художника. Счастью мальчика от столь авторитетного признания таланта не было предела, мы радовались вместе с ним, отпраздновали его первый успех.
Наступил сентябрь с учебными заботами и занятиями — лекциями, семинарами и практическими работами. Меня официально приказом зачислили в группу, с которой в прошлом семестре факультативно проходил программу второго курса и сдал летнюю сессию. Отношения с нынешними однокурсниками особо не поменялись, так и остались ровными, ни к чему не обязывающими. Ни с кем не стал сближаться, да и не видел смысла в более тесном общении с беспечной молодежью гораздо моложе себя. Держался особняком на занятиях, ни к кому не обращался с просьбами или предложениями, все выполнял сам. С заданиями и учебным материалом проблем у меня не стало, я уже наверстал пройденное за первые два курса.
Спокойно, без какого-либо напряжения, шел с другими наравне, даже оставалось время для занятий по собственной программе. Я готовился в ближайший год приступить к клиническим операциям, поэтому форсировал изучение материала по предметам старших курсов — хирургии и травматологии, невропатологии, психиатрии, акушерству и гинекологии, урологии, онкологии. Пока, конечно, чисто в теоретическом объеме, но после освоения материала планировал начать работу в одной из клиник. Возвращаться в онкологический центр не собирался, меня больше интересовала общая практика по разным направлениям лечебных воздействий — как операционных, так и терапевтических.
На занятия приезжал с Мелиссой, виделись в перерывах между парами, отправлялись домой также вместе, так что весь день проходил у нас рядом друг с другом. Женское счастье неузнаваемо преобразило ее, как Золушку, расцвела зрелой красотой. Как будто даже ростом стала выше, с поднятой головой и расправленными плечами. Ходила плавно, мягко, без прежней порывистости — Мелисса уже чувствовала в себе дитя и берегла его. Из-за нашей связи у нее расстроилась дружба с Ксюшей, та взревновала ко мне, а после того, как узнала о ее беременности, разорвала тесное общение. Правда, Мелисса особо не расстроилась, посчитала, что бывшая подруга просто позавидовала ее счастью.
С октября часть занятий у Мелиссы стала проходить в центральной клинике города, нередко продолжаясь до самого вечера. Заезжал за ней, с разрешения преподавателя присутствовал на практических семинарах рядом со своими бывшими однокурсниками. Слушал вместе с ними, обходил палаты, наблюдал за больными. Воспользовался возможностью реальной практики, опробовал свои наработки в видении ауры и состояния организма, отдельных органов. Пока ограничился только отслеживанием их взаимосвязи и влиянии, не торопился применять свои воздействия даже в сложных клинических ситуациях. Хотя иной раз подмывало вмешаться, облегчить боль и страдания пациентов. Останавливало понимание того, что у меня знаний недостаточно, по неведению могу нанести вред.
Но все же однажды, в начале декабря, на одном из таких занятиях мне пришлось впервые применить свои вновь открывшиеся способности. Причем произошло это событие в экстремальной ситуации — у меня не осталось другого выбора, дорога была каждая секунда. Преподаватель в учебном кабинете разобрал с нами клиническую картину пациентов гастроэнтерологического отделения по их истории болезни, а потом в палате мы под его контролем уже сами проводили курацию больных с общим осмотром и собеседованием, составлением своего заключения. В обычном порядке работали с подопечными — я ассистировал Мелиссе, как вдруг один из обследуемых на соседней койке на полуслове замолчал, а потом захрипел от удушья, его лицо побледнело. Через несколько секунд у него начались судороги, после потерял сознание.
