Светлейший лорд Тьмы

— Не знаю, — засомневался Бэн. — В этом мире есть существо. Она... Я не знаю...

— И розы в сердце расцветают, и смерть навеки побеждают, — молвила дева тихо.

— Она никогда меня не полюбит, мы с ней даже никогда толком не говорили.

— Порой слов не нужно, повелитель! Достаточно взгляда, касания, поцелуя... И ты меняешься, а вместе с тобой мир.

46

От чего же не вмешаться в ход повествования, коли так руки и чешутся и в затылочке плешь изъедена сомнениями о том, как же с героями поступить и по нужным направлениям их направить. Вот и мы с собственного соизволения розочку из травы в землю посадили да корнями ее укрепили, щедро солнцем да дождиком теплым заправили и расти побыстрее заставили. Розочка кустиком поднялась, весело разрослась, бутончики на ней красненькие, как закат. А нам можно сказ дальше продолжать.

Вот отправился Бэн по лесу в раздумии в совершенно неизвестном для себя направлении. Шел, размышлял над словами Мореновыми. А на ушко ему комарик жужжал. Настойчивый такой. Сам с сабелькой, в гусарском костюмчике. Видать из соседней сказки вылетел.

— Чего пристал? — отмахивался мальчишка. — Видишь, над зеркальными советами думаю.

— Ты не думай! Ты меня слушай! — комарик прямо на нос сел. Вот сейчас его хлопни, и баста карапузикам!

— И тебе что ли помощь понадобилась? Чего же сегодня все такие прилипчивые! — насупился котенок, нового собеседника с интерсом разглядывая. Ишь, какие эполеты у него... А китель! -Ты вообще кто такой? — удивился он. — неужто у нас и комары все из себя нарядные летают?

— Не-а, только особенные! Я Горы Горыныча слуга. Мы вообще в кого хочешь оборачиваемся. Вот давеча куропатками прикидывались, а на прошлой неделе -разбойниками с большой дороги. Надо же как-то действия разворачивать и события вперед направлять.

— Ну....

— Чего нукаешь, тута рядышком задремал твой противник. Наелся земляники, устал...

— Это который на самом деле папка заколдованный? — поинтересовался Бэн. — Или настоящий драконище?

— Фиг разберет. Поговорить не желаешь... А то нам и самим интересно, комарикам, кому ж это мы прислуживаем и для кого к войне готовимся...

— А то, — согласился подросток и потопал за пищащим болтуном в самую чащу. Долго ли коротко ли, а вырулили они прямиком на поляну благоуханную. И видимо-невидимо вокруг ягодок красных замигали так привлекательно, что Бэн сразу потянулся за добычей сладкой, но комарик сразу же зажужжал взволнованным писком:

— Не ешь! Специально сонным зельем обрабатывали!

— Этот дракон, с которым Валари дружит...

Мальчишка пожал плечами.

— Не знаю. Я его не видел никогда.

— Тээээк! — протянул комарик. — Следствие покажет... Опытным путем будем обстоятельства дела прояснять... В общем, договоримся для всесторонней выгоды, чтобы данный экземпляр тут спал, а сами к мосту отправимся... типа воевать согласные. Тут конечно, соберутся все народы волшебные, Лексей твой припрется в латах, а дракон на поединок не явится.

— Не понял!

— Так-ть говорю ж, мы слуги Горыныча, за его тело головой отвечаем, а коли в теле другой индивид, то ведь непорядок получается, ежели костюм попортят или же поранят ироды иноземные. Это ж недостача, это ж экономическое преступление против редкого вида драконов... Смекаешь?

— А то! Только вдруг домашние мои пронюхают. Они ж целый план разработали... Старались, — пожал плечами Бэн. — Мне, конечно, совсем битва не нужна. А вот Лейзи с Крохой так переживают, что я вроде в какого-то монстра обернусь.

Он себя скептически оглядел. Вспомнил Арысь. Потом Лексея. Потом Натусика-вампирюсика. Пуще прежнего нахмурился.

Нужно бы им сказать, что битва липовая. Да вредность мешает и ревность. Все к друг дружке неравнодушные. Один он не у дел оказался.

— Ты, молодой повелитель, глубже смотри. Ты это, в суть вникай! — посоветовал комарик. — Ведь приятели твои и народы волшебные ради корысти воевать собрались. А по нашему комариному разумению, кто кровушки больше врагу попортит, тот и прав. И потом, когда один народец ослабевает, то другой на него сразу нападает. Вот начнут они драться — гномы с альвами, эльфы с гоблинами. О драконе точно позабудут. И тебе за все это безобразие отвечать придется. А тут раз — и союзники найдутся. Вот тебе крыс со своими несметными армиями, только камень власти используй. Вот тебе меч-кладенец и силы мудрости с Крохой во главе. Вот тебе великанья армия. А? Никуда не деться, придется порядок наводить...

— Значит, специально они? Значит, с тайными намерениями? — Бэн от обиды даже взвыл, стеклышки прочно в сердце его вошли и почти заморозили. Побежал прочь от поляны котенок неразумный. Бежал, как ветер буйный, — через овраги, через поляны, по репейнику и по бурьяну, остановиться боялся и оглянуться. И не хотел уже никому помогать, потому что каждому чего-то от него надо. И все с ним не искренне дружат и разговаривают.

Упал от бессилия, заплакал. А потом внезапно голову поднял. Глядит, вырос куст розовый. На нем розочек не сосчитать. Распустились алыми солнышками, всему лесу улыбаются и проблемами земными не маются. Хотел приблизиться да словно что-то не пускает, хочет слово молвить, а язык не позволяет. Слушает, а ничего не слышит. Только видит, что присела перед этим кустом девочка худенькая. Удивляется. Платье у нее по траве облаком растекается. Вот ведь удивительно. Прямо посередь леса диво дивное. Негаданная краса объявилась. И бедное сердечко аж зазвенело от осколочков.

— Рысюня! Рысюня! — закричал.

Но Арысь даже не оглянулась.

Да и не могла она мальчишку увидать. Глазки голубые на цветок самый красный смотрели. Удивлялись.

— Смотри, Огонек! Нашли огненный цветок. А ты говорил нету их в лесу.

— Так роза это, — хмыкнул пламенем помощничек. — Может, случайно попал.

— Нет, вот видишь, самый верхний цветок огнем дышит, как сердце. Я от амулета узнала, что только с ним мы Лексея спасем от погибели из лап дракона.

— И? — залюбопытничал Огонек рыжими всполохами и смешными мордочками.

— Что "и"? Голоса утверждают, будто роза — сердце повелителя темного. А деда не зря князя за своего принимает.

— Не тяни, от любопытства прям кушать траву хочется! До чего ж ты вредная!

— Так вот, коли я повелителя поцелую, то он от предназначения темного избавится. Станет хорошим, добрым, мир от его света осветится, и хаос навсегда уйдет... — заулыбалась Рысюня. — И не нужно будет воевать, и все начнут государства свои в порядок приводить, друг дружку любить, природу ценить...

— Ой, сказку рассказываешь! Может, врет, амулетишко! Может, он еще мамке твоей сумасшедшей служит...

— Никому силы древние не подчиняются... Они только говорят, а выбор человек делает. Я больше жизни хочу, чтобы добро победило, чтобы сердце у повелителя алым стало и мудрым...

— Так-ть, может, ошибается деда твой? — Огонек к уху склонился, щекоткой проник в голову словами простыми, но сложными. — Человек повелителем темным быть не может. А вот дружок его — то котенком обернется, то человечком, то медвежонком... Сам видел, клянусь!

— Правда? — голубые глазки Арыси стали прозрачными, как глубокая чистая вода. — То-то с самого начала он волшебным мне казался... — она призадумалась, цветок поглаживая. — Так значит Лексей всего лишь приманка? Значит они Гору выманить решили... А зачем?

— Сути дела не слыхал, но дотумкал, — гордо засиял Огонек. — Они это, обнаглели. Ведь говорят, Гора никогда просто так не воюет... И вообще, где это видано, чтобы детей драться заставляли?

— Нехорошо это! — согласилась внучка Черномора, кончик косы на пальчик наматывая.

— Вот и я так решил... А значит хотят они повелителя на путь злой повернуть и к войне его толкнуть. Как начнет драться, так и не остановится!

— Ах! — девочка на ноги вскочила, занервничала, забормотала слова тайные, чтобы от природы спокойствия взять и эмоциям не поддаться. Синим пламенем засиял и Огонек. — Не можем мы допустить, чтобы Бэн дрался... Должны мы его остановить.

Сказала, цветок сорвала, хотела через лес к Калиновке отправиться. Уж деревья перед ней раздвинулись, уж небо синее поманило, путь указывая, как внезапно помощник завопил, запищал и всеми своими языками замахал:

— А-а-а, стой! Здесь он! Я его вижу! Здесь!

Арысь, что сиянием пропиталась и от камня ведьмы черной стала почти прозрачной, обернулась, прищурилась и внезапно увидела в траве не котенка, не медвежонка, а подростка плотненького с глазами зелеными-презелеными, заплаканного и несчастного. И рухнула между ними стена невидимая, и розочка защитная, что теперь на платье у Арыси оказалась, позволила внучке Черномора наконец сделать первый шаг навстречу знакомому незнакомцу.

— Бэн? — Рысюня вспыхнула звездой и погасла до человеческого воплощения. — Ты Бэн?

— Да, — мальчик поднялся с колен, протянул навстречу девочке руки. — Ты меня видишь? И слышишь?

— Да! Ой, как странно! Таким мне тебя Лексей описывал...

Они взяли друг друга за руки и вместе ахнули, вспомнив про молодого князя.

— Лексей... — Арысь и Бэн вздрогнули.

— Он там совсем один, — быстро сказала Рысюня.

— Ему ничто не угрожает, — замотал головой Бэн.

— Как так? — удивилась девочка.

— Обманка... Все обманка... И война, и дракон, и битва... Они специально... Они Гору выманивают! Они только для себя стараются. Чтобы власть получить, безбедно жить и не тужить. И деда твоего привлекли увещеваниями, что Лексей повелитель...

— Лексей?

— Да! Мы его заберем. Для тебя! Для тебя одной... Все что хочешь!

Бэн побледнел, теряясь в словах и чувствах. Он хотел столько сказать этой девочке, столько всего поведать, но не умел, путался в мыслях и боялся показаться смешным.

Она — мечта. Она — тайное желание. Она любит князя... Друга.

— Рысюня...

— А ты в безопасности? — взгляд девочки опустился вниз и не сходил с груди мальчика. Там растекалось кровавое пятно. Ползло странным монстром по рубашке.

— Все хорошо! Надо спешить. Пойдем! Я помогу вам. Я расскажу все по пути...

47

Волшебный народ у моста Калинова расположился, с природою слился. Дюже все красивые, в нарядах военных. И все ради одного Горы расы разные так нарядились. Ну, надоело им одному большому да сильному диктатору подчиняться, деньгам его странным поклоняться и от их ликвидности зависеть. А то вот так ненароком и своего мнения лишиться можно. А Горыныча кто переплюнет? От него присказка про однополярный мир пошла. Пропадем, шептались меж собой государи. Нетути никакого кайфу без бумажек зелененьких. Вот придешь в любое место, пачку достанешь и сразу делаешься таким важным.

А кто важным быть не желает, тот либо врет, либо вообще заветных бумажек и не видел вовсе. Всех Гора годы долгие под колпаком держал. Выступать против власти его боялись и лишь теперь ощетинились и скорую свободу почуяли да в толпу сбились. С палатками да шатрами по берегу расположились. Кто шашлык готовит, кто яблоки кушает, кто кашу варит, а кто оружие чистит. Меж лагерей в нервическом припадке Натусик-вампирюсик бегает, про князя Лексея выспрашивает. А за ней — сестрицы. Вот ведь как чернушку взял блондин! Совсем рассудка лишилась! Не хочет ничего слушать, прямо на поле боя готова выкрасть отпрыска кровей королевских и утащить в свою больничку для любовных опытов. Одного только не учитывает, что Лексей о страсти не ведает. Эх!

Гномиха Мушка от сестры старшей отстала, к гному рыжему, важному такому, пристала. Начала ему глазки строить круглые и демонстрировать горошки на своем обтягивающем комбинезончике. Гном незнакомый прям покраснел от такого внимания. Бровями зашевелил и походкой мелкой к Мушке направился.

— А неправда ли погода отличная для боя? — начал он. — А вы давно в наших краях?

— Давно, по медицинскому обмену, — захихикала Мушка и начала ручками на себя махать. — А вы чем изволите заниматься?

— Да так... Строительством! Э, Кроха меня зовут...

— Ах! — Мушка прям подпрыгнула. — Тот, что награжден медалью за строительство метро! Мой кумир! О, настал прекрасный час встречи... — и гномиха внезапно смачно поцеловала гнома в губы, от чего глаза у того съехались к переносице и стали какого-то неопределенного, совершенно необыкновенного цвета.

— Я, я... — потерялся он. — Спасибо!

— Да ладно, — Мушка повела круглой попой, напрашиваясь на комплименты. — Я еще и не так умею. Может, по пивку?

— И по большому куску мясца, — закивал Кроха, влюбленными глазами разглядывая дочку Вальдемара Вальдемаровича. Вот ведь обаяние альвовское досталось.

Он лихо приобнял Мушку и повел ее к своей палатке, в то время как Лейзирет стоял с открытым ртом и смотрел на разворачивающееся безобразие. Это ж надо, перед боем — шуры-муры крутить?

— Чего это они? — из возмущенного удивления крыса вывела девица с острыми ушками, которая подбоченилась и провожала парочку гномов гневливым взглядом. — Повлюблялись все вокруг! Головы потеряли. Нет чтобы к бою с Горой Горынычем готовиться, а они, вы только поглядите, они уже на полянке расположились и столуются и милуются.

— Да что с этих гномов взять? — Ленивый Крыс вздохнул. — несознательные личности. Личное всегда у них давлеет над общественным. А коли настигнет период размножения, то от глупостей не удержать. Вот ведь какая незадача...

— По мне, так Мушка вообще никогда не перестает кокетничать и гулять... То у не пирушка, то праздник. Ни дня без развлечений. А вы, как вы могли своего друга отпустить?

— Я? — изумился крыс и поправил на голове миниатюрный шлем. — Я на посту... Я наблюдаю! И покидать пункта стратегического права не имею...

— А за чем вы наблюдаете? — теперь удивилась молодая эльфийка Светик. — Неужто сигнала ждете?

— Да! — выпятил вперед грудь Лейзирет и загремел своими мини-латами. — Мы еще покажем! Мы еще победим...

— А я догадалась, — закивала эльфийка, глазами в строну ног великана стреляя. — Наверняка это вот тот огромный тип дозором стоит... А вы — головной центр, штаб!

— А то, — закивал крыс и посмотрел на новую знакомую уже с симпатией. Как никак, а генералиссимусом быть всегда приятно. Он лапкой предложил средней дочке присесть в плетеное кресло и неизвестно откуда достал заветный кофейник. — Кофе не желаете?

Светик-конфетик согласно кивнула.

Тем временем к реке подъехали отряды князя Гороха во главе с Валари и Черномором — со своими чиновничками. Все при параде, все с оружием. Валари с коня слезла, огляделась, заворчала, что так никто не воюет и что это форменное безобразие и вообще какое-то массовое гулянье. Но вокруг на орчиху все зашикали и потребовали, чтобы она в стратегию задуманную не вмешивалась. А вытаскивала из телеги Лексея, потому что князь идти сам не может, потому как вооружение у него слишком тяжелое.

Орчиха, конечно, мальчика достала, на землю поставила, оглядела критически, хмыкнула.

Вот выйдет Арк из лесу, так Лексей хоть не упадет от страху, потому как латы не позволят. Да, но и двигаться князь молодой точно не сможет.