— Ладно... — вымолвил удивлённый и растроганный Хаскар Второй, пока ещё толком не представляя, как смертные смогут жить вместе с душами и встретится ли он там со своими предками Хунаба? Реалист рассчитывал перекантоваться месяц другой в гостинице или съёмной квартире да вернуться на Прайм, где положено жить смертным, конкретно в Сильверимун. А тут сразу немыслимое родовое гнездо...
Вскоре Хаскар Второй вчитался в свиток, тихо проговаривая слова в ритме, с которым помогал Гедув. Коринна тоже шевелила губами, всматриваясь — в мамин эльфийский молитвенник. Памела с Лариатом и Анджа с Джаспером под руководством Роба и Майси ползали на коленках, аккуратно закапывая воском меловую линию. Все состояли при деле, так или иначе вкладывая свои силы в глиф смены планов — эта картина слаженных действий очень воодушевляла Гедува. Вскоре пассажиры покинули галеон, так и не поставив в известность экипаж Люцентии, так и не затребовав возврата платы за четырёхлетнюю аренду целой палубы.
Гумо оказался обречён вновь испытать шок потери очередных хозяев, забывших котёнка на славу богини Шар, по праву носящей титул Леди Потерь...
(Иллюстрации к главе с 080 по 095)
Глава 16, скука обустройства.
Миртул Года Голодания.
— Мальчики, хотите посетить Библиотеку Вселенной? — Задал провокационный вопрос Хаскар Второй, очень счастливо — Коринна его одела в новую сорочку с переливающимся строчками по вороту и манжетах.
— Да!
— Нет.
— Ну, Ла-а-ар! — Заныл Джаспер и затряс близнеца, что у того аж дыхание сбилось. Рыжий сорванец, дорвавшийся до гуляний, запретных по Уотердипу, жаждал повидать как можно больше мест в этом райском городе и мире вообще.
— Нет, — твёрдо повторил Лариат, в положении которого имелись ограничения. Например, поход в вотчину Огма выдаст богу знаний всю подноготную этого беспокойного смертного, чего маленький взрослый побаивался — иллюзионисту было несколько некомфортабельно находится где бы то ни было в этом мире. Переплётчик-Того-Что-Известно ненавидит Маска и Цирика, богов воров и лжецов, последователем коими ощущал себя Лариат, продолжая скрытничать, как делал всю жизнь, боясь разоблачений из-за грозящих от Скарлет или родичей болезненных страданий.
— Но почему?
— Это я не хочу, Джас, а тебе полезно и нужно. Иди же, трусишка, — ответил близнец, заговорщически подмигнув.
— Сам трус! Бе-е-е! Папуля, идём! — Тут же отвязался близнец — ему же больше внимания достанется.
— Сынуля, беги к мамуле собираться, — отец похлопал по статной спинке Джаспера, направляя сорванца на выход.
Обрадованный Джаспер показал брату язык и убежал наряжаться да молиться вместе с мамулей о счастливой дорожке.
— Лариат, мы могли бы по пути посетить с десяток лавок, — оставшись наедине, мягко улещивал сына Хаскар Второй.
Глава семьи имел предварительные договорённости на установку красивой сигнализации, поскольку в городе Пряди закончились желающие платить за это новшество по сотне местного аналога золотых монет. Вроде всё логично обосновано, но Хаскар Второй почему-то ощущал неловкость от того, что взрослый мальчик один производит доход, пока остальные наслаждаются праздным времяпрепровождением. Муж в целом согласился с женой в том, что потеря тридцати тысяч драконов на совести Лариата, поэтому сейчас живущая за его счёт семья совсем не нахлебничает и вовсе не эксплуатирует мальчика, считающего себя взрослым. Назвался ниткой — суйся в ушко. Однако мужчина всё равно желал заведовать всеми деньгами, выступая кормильцем, как его всю жизнь готовили в качестве наследника Дома с бизнесом, крупным и разветвлённым по материку.
— Нет, — маленький взрослый в третий раз отверг предложение, подпортив отцу настроение и планы.
Упрямо поджатые губы яснее ясного сказали Хаскару Второму, что озвучивания никаких причин отказа он сейчас не добьётся.
— Тогда нам придётся делиться прибылью, — заявил Хаскар Второй, который сумел предусмотреть беспочвенное несогласие, но не хотел сильно давить.
Насупленной реакции не случилось:
— Пропорции? — Деловито осведомился ребёнок словом на каком-то местном наречии, подобранном у моложавого старичка в тюбетейке и безрукавке на поджарое тело, который, как подглядел Дог, весьма активно и страстно "обучал" Майси куче разных любовных поз, пока его товарищ сидел с детьми и следил за выполнением ими заданий преподавателя, отлучившегося на индивидуальный урок.
— Десятая доля библиотеке за транспорт. Десятая доля установщикам и сборщикам заказов. Десятая доля приёмщику и организатору сбыта. Десятая доля на приобретение сырья и упаковку готовых изделий, — перечислил благовоспитанный и образованный наследник Дома, бывший. Хаскар Второй понимал необходимость делиться заработком в виде налогов, вопрос в пропорциях, совершенно грабительских для иномирцев. — В перспективе за счёт объёмов у нас будет значительно более высокий оборот и доходы с него, — добавил отец, опять ненароком съехавший на обучение бывшего любимца, хотя Коринна неустанно пилила его.
— На один шуруп десть золотых чистой прибыли — это отлично, — подытожил Лариат, понимающий, что сам он никогда не будет прятать этот свой изобретённый тревожно-электрический контур под порогами и плинтусами покупателей. — И спасибо, отец, я помню о сегодняшнем презентационном бале во дворце Открытого Лорда Пьергеирона и завтрашнем Бельтэйне, — сообщил взрослый мальчик, уже в первую же ночёвку в Доме Знаний восстановивший в памяти всё произошедшее на Люцентии и вне её...
— Рад это слышать, — тепло улыбнулся отец, но отдёрнул руку да так и не потрепал сынишку за плечо, хотя раньше любил тискать и щекотать, а сейчас тушевался поступать так со взрослым в детском теле и вроде как добивался от сына извинений.
Мальчик желал, но не настаивал, понимая и ожидая. Надеясь. Сохраняя крохи увядающей веры. Пытаясь любить вопреки. Не выставляя ответные претензии и требования извинений: у матери за то зимнее сбрасывание с кровати и годы обделения ласками; у отца за годы недоверия и бросание на вилле у Силмихэлв не только самого Лариата, но и трёх других своих детей.
— Но ещё больше я обрадуюсь твоим извинениям, сын. Все учатся признавать свои ошибки, — продолжил отец, всё ещё пытаясь воспитывать непокорного отпрыска, ведь помнил, как сам в подростковом возрасте ершился со своими родителями.
— А ты сам умеешь, отец, прежде чем других учить этому? — Набычился Лариат.
— Эх... Эм, я старше по возрасту и положению, а ещё я твой отец, Лариат. В обществе принято чтить родителей и старшее поколение, — отец честно пытался исполнять свои обязанности, искал контакты. — Раскайся, сынок, и мы обо всём с тобой поговорим, честно и откровенно. Ты же хочешь этого?
— Я хочу открытого разговора с вами без всяких предварительных условий. Но вы ведь даже не услышали того, о чём я признавался в прошлый раз, и не хотите ни понимать сути мною сказанного тогда, ни продолжать тот прерванный разговор... — обидчиво выдавал маленький взрослый, с надуто-оттопыренной нижней губой походящий на капризного мальчонку.
— И в чём, по-твоему, была суть? — Сверху вниз поглядел Хаскар Второй, имеющий некоторое желание понять Лариата и поверить ему вопреки всем иллюзиям или благодаря им, готовый даже простить, если сын извиниться за боль, причинённую его любимой жене, ему самому, братьям и сёстрам.
— Вспомни, отец, как ты лупил меня ремнём: виновен в боли, но не сожалеешь...
— Хаскар, ты уже собран? — Раздался голос Коринны.
— Это совсем разные вещи, сын, — быстро и тихо ответил посуровевший отец, а потом повысил резко потеплевший голос: — Да, дорогая, уже иду.
Лариат с опущенными руками и головой остался один в номере. Отец не хотел замечать или элементарно не видел безусловной параллели: Хаскар Второй бросил четверых своих детей на враждебной вилле — типа недружественные родичи подберут; самого Хаскара Второго бросили в кошмаре — типа выживет в компании с высокоразвитым клириком и опытным телохранителем. А это родительское фырчанье на то, как они патетично прогнулись под желание сыночечка поплавать на кораблике?! Это ж насколько глубоко их непонимание чаяний всех их близнецов вырваться на свободу, что они из городской коробки ради них запихнулись в морскую коробушку?! Ещё более тесную и враждебную... Хоть старшим повезло. Лариату ничего не оставалось, кроме как списывать всю неадекватность взрослых на гнетущий стресс, как гласил энциклопедический словарь за редакцией Кэддерли Бонадьюса: совокупность физиологических реакций организма на неблагоприятные факторы или раздражители привычного уклада жизни — этого говна в ту пару суток навалило с Гору Уотердип. Уж декада прошла! Давно же пора трезво оценить произошедшее, а не прятаться за иллюзорными бастионами своих никчёмных домыслов! Выражаясь знакомым отцу бухгалтерским языком — провести акты сверки и взаимозачёта, а не требовать ультимативной выплаты несуществующего долга. Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Когда истина обнажится, родители же сами себя будут корить до конца жизни.
— Помни, Лариат, ты наказан, из трактира никуда, — строго попрощалась Коринна, ещё более шикарная в своём жреческом амплуа, чем полуэльф в строгом брючном костюме.
Натренировавшийся иллюзионист смело и спокойно проигнорировал эту заботу о себе родимом. У него имелся выбор, с кем отправить за впечатлениями незримого фантома. Привязаться к неофиту Робу, в миру Осборну, вместе с Майси собравшемуся в театр на откровенно взрослый спектакль? Его могли бы и так взять с сестрёнками на бал, но Лариат туда не пошёл из-за надобности соответствующе одеваться — после катастрофы на корабле его мизерные драконьи чешуйки так и норовили вырасти да поранить вообще любого. Маленький взрослый отправил фантомную копию своего фамильяра летать по опрятным и ухоженным улочкам вечернего городка, над добротными домиками с радующими глаз палисадниками, под удивительным куполом неба Дома Знаний.
Родители уже вроде как на проведённом здесь семейном совете открыто признали этого своего сероглазого сынишку взрослым, однако не разрешили гулять в одиночку дальше трактира, поэтому для стороннего наблюдателя так и не извинившийся за "кое-какую проказу" Лариат остался "наказанным" в апартаментах и большую часть праздничного для вотердевианов вечера перематывал клубочки на купленной машинке создания катушек, удобно насаживавшихся на ось будущих волшебных палочек и жезлов из чёрной древесины залантара. К ужину он спустился в трапезный зал в другом крыле трактира и потом с интересом и удовольствием возился со старинной лютней седеющего барда, вместо его обычных струн натягивая свои экспериментально музыкальные нитки от разных клубочков — из выбракованных обрезков свил красочно светящийся браслетик в подарок отличной человеческой душе! Если так подумать, пустяшная плата за комфортное проживание тут всей семьи. Фамильяр Дог тоже побыл в этот вечер местной звездой, которую вся развесёлая компания посетителей с громогласным хохотом и хихиканьями спаивала пенным нектаром — ловя у фейри-дракона каждое волшебное иканье или рыганье. Даже большую пивную кружку выставили и заливались смехом от того, как фейри-дракончик в ней устраивался, по пьяни зеленея, вместо покраснения.
Лариат последним ложился спать. И поутру едва не случился пожар от загоревшихся клубочков...
И вот настал Бельтэйн. Этого общего, а не церковного праздника все ждали с нетерпением.
Улочки городка и раньше красовались горшками с растениями самых разных видов, но за пять дней с Праздника Зелёной Травы все здания, пороги и подоконники, обзавелись распустившимися и благоухающими цветами. Огромные шапки и крохотные шапочки бутонов, соцветия, метёлки, гирлянды, гроздья. Дома побогаче хвастались шарами с цветной водой, где плавали наиболее шикарные и экзотические бутоны, собранные перед самым рассветом. Пёстро и нарядно. Жители Дома Знаний отмечали переход весны в лето, хотя по всей бесконечности этого плана бытия климат отличался стабильно тёплой погодой — просто большинство местных душ поселилось в Доме Знаний с Фаэруна на Ториле.
— Леденцы медовые! Садовые и луговые! Кому леденцы? Свежие молодцы! — Восклицал продавец с лотком, упирающимся в ярко-лимонный фартук поверх столь же ярко-кричащего синего костюма с белой вышивкой. Фигурки пестрили расцветками и формами — от пчёлки и кувалды до солнышка и метлы.
— Пирожки с повидлом! Сливовые, персиковые, банановые, финиковые! Кому пирожки с пылу-жару? — Столь же радостно предлагала свой товар дородная повариха в лавандовом платье с ярко розовым передником, причудливо расшитым геометрическим узором.
— Дети? — С лёгким удивлением и смешинкой спросила Коринна.
— Папуля, смотри, какой смешной клоун! — Девочки за прошедшую дюжину дней уже вдосталь наелись сладостей у этих самых пухлощёких лоточников, к слову, живущих неподалёку от их трактира с пафосным названием Патетичная Акула.
— Кру-уто! Мамуля, а как он так на бочонке? — Подёргал Джаспер левую руку Коринны, прокисшей от дюжей силушки сыночка. — Я тоже хочу покататься!
— И я! — И я!
— Девочки... — хотела возразить оглянувшаяся на них мать ввиду потворствующего им отца, но:
— Ия-ия-ия! А вот и я! — Звонко пропела девчушка в облегающем костюме белого цвета, хитро украшенного срезанными цветами — на месте декольте красовался священный кулон в виде арфы Милила. Девчушка перебирала руками, выкатываясь в сквер из переулка. — Приз тому из вас, кто прокатится всех дальше! Кто смелый? Кто ловкий? Кто круче всех?
Каждый попробовал, даже Майси с Робом, позади шедшие под ручку. Естественно, победил Джаспер, которому подарили смущающий поцелуй в носик и красненький колокольчик на прядку за ухом. Лариат настолько восхитился наряженной в цветы девушкой-клоуном, оказавшейся способной раскрутить три горящих клубочка с такой скоростью, чтобы не обжечься — один моточек маленький взрослый щедро подарил за такой же сладкий девичий поцелуй для себя любимого.
На Гринграсс семья с друзьями сворачивала в парк Огмы Златокудрого, на Бельтэйн вся компания отправилась гулять по парку Гонда Рыжелоконного, в том числе из тех соображений, что два из оставшихся от четырёх горящих клубочков следовало всучить живущим тут неподалёку кузнецу и ювелиру, дабы эти угрюмые типы как-нибудь исхитрились пристроить нити к печи и тиглю в угоду снижения затрат на растопку да ради выяснения эксплуатационных характеристик горящих нитей с целью дальнейших продаж, более выгодных при наличии хороших рекомендаций от профессионалов.
— Сладкая вата! Сладкая вата! Кому сладкую вату? Налетай-раскупай!
— Ва-ау! Мамуля-мамуля, можно-можно?!
— И мне можно? — Более степенно спросил Лариат, хотя глаза светились любопытством не меньше братских сапфиров.
— И нам! — Хором прозвенели близняшки, обряженные в розовенькие платьица с лимонными бантиками и красно-лавандовыми бабочками, образовывающими от подола до ворота две противоположные спирали.
— Хаскар, всем нам, пожалуйста, — попросила Коринна, тоже подходя с большим интересом. Добывал деньги Лариат — распоряжался ими его отец, транжиря в ноль.
