Ругару

А "немой", окрыленный успешной атакой, снова совершил ошибку, слишком вытянул вперед руку. Лекс скользнул змеей пропуская удар справа от себя, кажется, холодок лезвия почуял. А затем быстро: удушающий захват, подножка. Мордой об пол приложить, и пока не опомнился, кисть вывернуть, а после ножом в сердце, в самый центр, между лопатками. Нож против них намного лучше, чем пули, неважно серебряный или нет.

Пес последний раз дернулся и затих. Лекс тут же выдернул его тесак и повернулся ко второму. Яне было не помочь, горло ей перерезали, кажется, до позвоночника. Сейчас она выглядела даже более настоящей, чем при жизни. А Пес, играя ножом, будто рисовал в воздухе узоры, наступал на Ксению. У Юли хватило ума забиться куда-то за диван и затихнуть. Ксения орала, но, словно загипнотизированная не могла сдвинуться с места. Они метнулись наперерез вдвоем: Лекс от лестницы и Димка от окна. Димка успел первый и оружия у него не было. Его насадили на тесак, как бабочку на булавку. Пес еще недоуменно и вроде бы недовольно рассматривал стекленеющие глаза парня, когда Лекс попытался нанести ему такой же удар между лопаток. Но этого умника тоже спасла реакция. Мгновенно скользнул в сторону, оскалился, процедил.

— Женщин — да, мужчин — нет!

— Вот и слушайся хозяев!

Лекс искал брешь в его защите и не находил. Ему бы измениться или хотя бы заклинания ослабить, тогда бы они сражались на равных. Заметил, что Фил и Павел ожили: один взял горшок, другой использовал бесполезный пистолет, как дубинку, схватив за ствол. Умник почуял движение за спиной и бросил взгляд в сторону: что там? Этого Лексу хватило. Обвод руки с кинжалом, резкий удар по запястью и тут же в горло насквозь. Отскочить, чтобы туша не рухнула на тебя, а позже в сердце по самую рукоять. Точно в центр груди.

Ксения кричала и кричала. Из коридора испуганно позвала Ульяна Владимировна:

— Павлик, что у вас там?

Токарь заторопился к ней, на ходу засовывая пистолет за ремень брюк и прикрывая рубашкой.

— Ничего, ничего, мам. Все нормально. Это мы фильм ужасов репетировали. Здорово Ксюха орать умеет, правда? Ей только в кино сниматься.

— Боже мой, Павлик, да разве так можно? Отец уже собрался в милицию звонить, у меня с сердцем плохо стало.

— Все-все, я скажу, чтобы она не кричала...

Диалог звучал все глуше — Ток "выдавливал" женщину на первый этаж. А Лекс машинально отметил: "Родители живы. Могли ведь на первом этаже всех прирезать, прежде чем сюда подняться".

Ксения обессилено упала на диван, закрыла лицо. Кричать она не могла. Фил приводил в чувство Эдика.

— Что с ним? — осведомился Лекс.

— Живой вроде.

Шмат застонал, сел вытирая кровь.

— С... — прошелестел он. — Зубы выбил, — и только теперь увидел, что лежит рядом с Яной. Лужа крови из перерезанной шеи грозила добраться до его ладони. — Эт-то ш-што з-за х-хрень? — на него напало заикание.

Вернулся Павел, спокойный, уверенный.

— Без паники, — скомандовал он. — Придут хозяева этих уродов, мы с ними за все посчитаемся.

Лекс чуть воздухом не подавился.

— Ты совсем на хрен сдурел? У тебя в доме четыре трупа! Полицию надо вызывать. Не хочешь полицию — убирайся отсюда.

— А пусть он делает, что хочет, — Юля смело вылезла из-за дивана. — Лично я пойду домой. Вляпались в какое-то дерьмо и нас втянули.

— А ну сядь и заткнись! — Токарь в одно мгновение выхватил пистолет. — И ты сядь, — повернулся он к Лексу. Никто никуда звонить не будет. И никто отсюда не уйдет, по крайней мере до утра.

— Ток... — робко возразил Киря.

— Заткнитесь все! — рявкнул Павел. — Еще слово — и я стреляю.

— А крутит-то тебя вещица, а? — внезапно озарило Лекса. — Крутит так, что вообще не соображаешь. Отдай ее мне, слабоват ты для артефакта.

— Х... тебе! Я тебя последний раз предупреждаю — не вякай!

— Это я тебя в последний раз предупреждаю, Павлик, — он указал на огромные туши, валявшиеся на полу с одинаковыми ранами в груди. — Ты знаешь кто это? Знаешь, почему я бил в центр груди, а не слева? Может, попробуешь вскрыть их, посмотреть, где у них сердце и на что оно похоже? Может, мозгами пораскинешь, почему ты стрелял бесполезно и ни одна пуля их не взяла? Это Псы, мальчик. И мы с ними еле справились. А когда придут их хозяева — Рыцари, будет полный песец. Нас на фарш измельчат. Так что или вызывай полицию или мотай отсюда, куда глаза глядят.

— Я... сказал... что ни одна сволочь отсюда не выйдет.

Павел был красный от гнева, слова еле выдавливал.

— Ну как знаешь, — сплюнул Лекс. — Подыхай. Лично я ухожу, — он повернулся к лестнице, но его остановил грозный окрик.

— Еще шаг и я стреляю. Уйдешь, когда я разрешу, мудак!

— Что? — Лекс тут же развернулся и пошел на Токаря. Он не оборотень, да и заклятия его сковывают. Если у Павла нервы сдадут, будет еще один труп. Но Току, наверно, очень хотелось выговориться.

— Ты откуда этих субчиков так хорошо знаешь? Ты ведь их навел на нас, да? Признавайся, падла.

Со следующим шагом Лекс оказался достаточно близко, чтобы молниеносным движением захватить кисть и вывернуть ее. Никто даже не вздохнул, а Павел только что угрожавший стволом, стонет с завернутой за спину кистью, а пистолет упирается ему в висок.

— Знаешь, первое правило боя, мальчик? Если у тебя есть ствол, не подпускай противника на расстояние руки. Хочешь стрелять — стреляй, а не болтай.

И тут с лестницы скользнула Олеся. Испуганно уставилась на него.

— Леша? Леша, не надо, пожалуйста! Что у вас случилось?

Она был одета, но то ли по выражению лица, то ли по растрепанным волосам, то ли по тому, как она обращалась к Лексу, все сразу поняли, чем они занимались в мансарде.

Алексей смотрел на нее, а Павел вдруг застонал мучительно:

— Леска, дура! Ты с этим?

Но она не отводила взгляда от Леши.

— Пожалуйста, — умоляюще прошептала она.

Он отпустил Токаря, толкнув его вперед. Вытащил обойму, сунул ее в карман, пистолет не глядя вернул Павлу. И пока девушка не заметила залитую кровью комнату, шагнул к ней, обнял.

— Пойдем, мне надо с тобой поговорить.

— Леша? — она пыталась выглянуть из-за его плеча, взглянуть на брата, но он не дал. Чуть ли не силой оттащил ее в коридор.

— Пойдем, это важно и срочно. Скорей.

Девушка повиновалась.

Заложник

Мальчик сидел на диване с остановившимся взглядом. В последние три часа это уже в пятый раз. Он щелкал пультом телевизора, листал журнал, случайно завалившийся за диван в прошлом году, а сейчас удачно найденный, а потом на него находил столбняк, и Пихлер прекрасно знал, что это. Елисей пока сопротивляется напитку, чувствует, что реальность ускользает от него, заставляя терять что-то очень важное. Он старается ухватить нить памяти, удержать. Неосознанно старается, потому что не понимает, что происходит и почему. Но этот момент важно не упустить, потому что иначе последний час чистки пойдет насмарку. Завтра к вечеру он перестанет сопротивляться. Завтра к вечеру их вообще здесь не будет. Сейчас самое трудное время и для него, и для ребенка. И самое опасное.

— Ешек! — окликнул он маленького мага из кухни. — Голова закружилась?

Малыш откликнулся не сразу. Тоже сопротивляется. Вроде бы и привык к новому имени, и в то же время чует пока — чужое оно, непривычное. Тогда Шахович снова настойчиво позвал:

— Е-е-ше-ек! — и улыбнулся ласково, когда мальчик наконец услышал его. — Уснул, что ли? Голова не болит?

— Болит немножко.

— Может, температуру померяем?

— Нет, не хочу.

— Тогда выпей лекарство.

— Оно противное, — скуксился ребенок.

— Разве? — нарочито удивился баггейн и сделал вид, что пригубил хагги. — Ну если только немного, — подошел к Елисею с бокалом, сел рядом. — А что тут поделаешь? Это же лекарство. Хорошо, что операция не нужна. Операция — намного противнее и больнее, поверь мне.

— А вам делали операцию, дядя Сева? — оживился мальчик.

— Конечно. Рассказать?

— Да, — Елисей уже не казался заторможенным, он обхватил его руку своими ладошками, доверчиво заглянул в лицо. — Дядя Сева, я когда вырасту, врачом буду. Хирургом. Можно? Мне очень нравится.

Это процесс стирания. Елисей Чистяков ни за что не захотел бы стать хирургом, а ведь неплохо было бы. Хирург, а тем более хирург-маг — очень полезная личность. Когда надо — вылечит, когда надо — убьет.

— Конечно, можно. Из тебя замечательный хирург получится. Вот как домой вернемся, так сразу в школу хирургов и пойдешь.

— А разве таких маленьких берут? — засомневался ребенок.

Плохо. Это память о каторге. Сколько же еще маленьких и больших знаний придется у него стирать. За неделю не управиться.

— Конечно, берут, — рассмеялся он. — Давай, пей лекарство и слушай, — Елисей сделал первый глоток, и он тут же стал наговаривать. — У нас дома, на Нахле-Гааш, как ребенок рождается, знающие люди сразу определяют, на что он годен: хирургом станет или травником, а может, боевым магом или хранителем. А как ходить научится — так в школу. Сначала, как и здесь, грамоте учат, да силу свою контролировать, не размениваться по мелочам, а потом, лет с семи и настоящему ремеслу, — мальчик сделал последний глоток, Сева вытер ему рот салфеткой и продолжил, приобняв по-отечески: — Потому и нам с тобой домой пора. До семи лет могли мы путешествовать, миры разные смотреть, а теперь точно возвращаться надо. И пока ты школу не закончишь, не станешь первоклассным хирургом, мы оттуда ни ногой. А потом уж и опять путешествовать можно. Почему нет? Или на каникулах, может быть, выберемся куда-нибудь.

— А мы вдвоем там жить будем? — грустно поинтересовался Елисей.

— Вдвоем, Ешек. А потом, может, найду хорошую хозяйку нам. Ты не бойся, солнышко, я такую выберу, чтобы любила тебя.

"Попробовала бы она не любить, — усмехнулся баггейн про себя. — Личный маг не у каждого есть, и их берегут — помнят, что переманить могут, и тогда мало не покажется. Отношения с такими магами бывают даже ближе, чем с собственными детьми, чтобы всегда ощущал свою особенность и был привязан к хозяевам. И не задумывался, почему зовет их "господин" и "госпожа", а не "папа" и "мама", как родные дети".

— А мама? — робко поинтересовался ребенок.

Самое трудное. Из воспоминаний это стирается тяжелее всего. Поэтому проще не стирать вовсе, а сделать так, чтобы ребенок сам захотел забыть, положил в самый дальний уголок памяти.

— Ешек, мальчик мой, — произнес Шахович с непередаваемой грустью. — Я мог бы тебя обмануть, и сказать, что все будет хорошо, что твоя мама тоже скоро приедет. Но я хочу, чтобы ты доверял мне. Всегда знал, что я тебя не обману, как бы трудно нам обоим ни было. Я ведь говорил тебе уже, только ты не запоминаешь, потому что трудно с этим смириться, и я тебя прекрасно понимаю. Но с этим придется смириться, ничего не попишешь. Мама умерла и никогда не будет жить с нами. Единственный близкий человек, который у тебя остался — это я, твой дядя.

Елисей отвел взгляд. Не верил, сомневался. Опять застыл, будто вспоминал, и баггейн ловко перехватил инициативу:

— Давай я расскажу тебе о ней. Она очень тебя любила. У нее были длинные черные волосы и красивые карие глаза...

— Голубые! — поправил Елисей, и Пихлер едва заметно вздрогнул. — У мамы были голубые глаза. Ее Белоснежкой называли, потому что волосы черные, а глаза — голубые.

"Об отце не упомянул — это уже хорошо. И о матери забудешь, куда ты денешься? Пара бокалов хагги — и глаза у нее "почернеют", тогда уж — какая Белоснежка? Ведьма, скорее..."

— Я тебя проверял, — он потрепал волосы ребенка. Не акцентируя внимание на голубых глазах, переключил мальчишку на другое: — Она была королева магов, и когда выходила в длинном бордовом платье, расшитом крошечными, размером с булавочную головку алмазами, все любовались ею, так она была прекрасна.

Эта версия возражений не вызвала. Конечно — мама почти всегда королева, самая красивая и могущественная для ребенка. А бордовое платье, сверкающее звездами запомнится лучше, чем другие детали внешности. Шахович хотел добавить еще деталей о бале, на котором сияла королева магов, но амулет на шее тоненько, еле ощутимо зазвенел и тут же затих.

— Что это? — напрягся Елисей — он тоже услышал. Нет, не ошибся Сева, правильно сделал, что украл его. Очень сильный маг будет, если без всякого обучения так хорошо все чувствует.

— Это предупреждение, — баггейн вскочил. — Те, кто убил твою маму, вышли на наш след, нам надо бежать немедленно.

Он быстро прошел на кухню, налил хагги в пластиковую бутылку, тщательно закрутил. Больше ему, пожалуй, и не нужно ничего. Золото он и с Нахле-Гааша выцарапает, самим бы ноги унести. Эх, жаль пока рано к Токарю соваться. Ну ничего, можно и другое место перехода поискать. Благо, знакомых много, деньги есть. Переправятся, пусть и раньше, чем он планировал. Надо отсюда уйти, пока круг не замкнули.

Он быстро подхватил Елисея, направился к выходу, наставляя его попутно:

— Нам придется идти очень быстро, возможно, я буду хватать тебя под мышку и нести, старайся не мешать, не кричать, не стонать. Сейчас главное быстрота и тишина. Понял? — он приоткрыл дверь и внимательно прислушался к уличным звукам, выставив вперед амулет. Потом присел перед мальчиком: — Готов?

— Да, — очень серьезно кивнул тот.

"Эх, жаль — задатков много, а знаний никаких. Как бы сейчас твоя магия пригодилась", — посетовал баггейн, а вслух предупредил:

— Если что, сопротивляйся, как умеешь, всеми силами, какие есть. В опасности, даже что-то маленькое, незначительное, мгновенное все равно поможет. Хорошо? — дождавшись еще одного утвердительного кивка, подбодрил: — Идем. У нас все получится.

Облава

— Захар, — Регина командовала четко и уверенно. — Бери всех, кто у тебя есть, стягивайтесь к Горной поляне. Переход будет где-то там.

— Новая информация?

— Интуиция, — брякнула Нарутова и тут же пожалела — глупо это звучит.

— Вы уверены, Регина Юрьевна? — Захар был сама вежливость. Не хотел ее злить и все равно разозлил. И тут же перевел стрелки: — А Егор Иванович одобрил?

"Поделом тебе, Нарутова. Забыла, что ты на вторых ролях теперь?"

— Захар, — уверенно скомандовала она, — перебрасывай всех на Горную поляну и раскидывайте сеть от Второй Продольной. И вверх, вверх к жилому району. С Кобалией я сейчас все согласую и отзвонюсь.

"Если он будет в зоне доступа", — она набирала номер важняка. Телефон не отвечал. И что теперь делать? Та же интуиция убеждала, что если бы она изложила свои соображения Егору, он без вопросов бы с ней согласился. Но так то же интуиция, Захар вон не торопится ей довериться. Вот ведь парадокс: следователь без интуиции — как телевизор без пульта: работать — работает, но сколько же мучиться приходится! С интуицией намного проще, но, по меткому выражению Угрюмова: "Интуицию к делу не пришьешь". Нужны доказательства. А их нет. Просто один Пес ушел от наблюдателей в районе энерготехникума, а второй — в районе обувной фабрики. И когда Регина сравнивала эти две точки, ее озарило: эйнхериев будет два. Друзья, а может, и братья. Любят охотиться вместе. Пустили Псов по следу на спор: чей слуга лучше, кто быстрее найдет нужную вещь. Вот так очень по-человечески. Но не спорили бы они, если бы у кого-то Пес был намного хуже. Потому и спорят, что то один побеждает, то другой. Значит, и к нужному месту они должны подойти почти одновременно. А раз так — нужная точка находится примерно посередине. То есть в районе университета или санатория "Ергенинского". Только жилья там нет, а на Горной поляне — пожалуйста. Есть элитные дома, для богатеньких буратин, в любой момент добирающихся до города на машине. Следовательно, тот Пес, которого обнаружили в Красноармейском, добрался раньше. Какие тут могут быть доказательства? Да никаких. Регина чувствовала, что все именно так. И что нужны жилые дома и место перехода находится в одном из них. Только не рискнула отправить Захара сразу в поселок Горная поляна. Как долго они будут обыскивать заданный квадрат? Около часа. Если будет неудачно, можно изменить направление в сторону санатория, а потом и университета...