Локи

— Просто одну из своих «шуток», — признался я, — ничего серьёзного и опасного.

— При несерьёзном и неопасном не говорят «моё завещание в Троне, посмотрите, если я не вернусь», — не поддалась Фригга.

— Это просто предосторожность на всякий случай, — мягко улыбнулся я, пытаясь соскочить с неудобной темы, — такая штука, из-за отсутствия которой у Одина мы и имеем нынешнюю ситуацию.

— Локи… не пытайся заговорить мне зубы, со мной этот фокус не пройдёт. Что. Ты. Задумал?

— Ладно, — вздыхаю, — я немного поболтаю с Лафеем в своём излюбленном стиле, а когда он дойдёт до состояния маящегося похмельем Вольштагга и свершит глупость, возможно, даже несколько раз, получу свою выгоду. В общем, вернусь к обеду, не скучай! — но, немного подумав и отбросив личину шутника, продолжил уже серьёзным тоном. — Это самый простой, быстрый, надёжный и бескровный вариант решения проблемы. Альтернатива — война на истребление, чего допускать я бы очень не хотел. Так что пожелай мне удачи и жди моего возвращения.

— Ты совсем вырос, — печально улыбнулась Фригга.

— Ну должен же в этой семье быть хоть один ответственный взрослый мужчина, — я с укором посмотрел в сторону Одина. Знаю, он сейчас нас видит и слышит, так что пусть ему станет стыдно. Маловероятно, но вдруг?

— Береги себя, сын, — меня обняли, и теперь неловко и стыдно стало мне.

— Разумеется, мама, — обнял я асинью в ответ, после чего отступил на шаг. Разворот, и… мой путь лежал в сокровищницу. Раз уж решился что-то делать, то нужно это делать сразу, а не тянуть кота за… обстоятельства.

Глава 13

— Зачем ты привёл Разрушителя, Царь? — встретил меня Хеймдалль у зала управления Биврёстом. Вернее, меня и полуразумное творение техномагии, способное в одиночку разметать и полк обычных воинов асов или ванов, которое я забрал из святая святых дворца.

— Я решил поставить у Радужного Моста часового, — без лишних эмоций сообщаю очевидное, через Гунгнир мысленно приказывая боевому автоматону встать на выходе из сферического здания.

— Ты не доверяешь мне? — скользнув взглядом по массивной фигуре стража царской сокровищницы, мрачно спросил страж Радужного Моста.

— У меня нет ни малейших сомнений в твоих чести, благородстве и преданности Асгарду, Хеймдалль… — ловлю его взгляд, добавляя в голос холода с каплей иронии. — И именно поэтому Разрушитель постоит здесь. Ну ты знаешь эти некомфортные ситуации, когда абсолютно преданный и заслуженный воин вдруг по велению своей чести начинает творить какую-то дичь, вроде помощи в провокации войны… и подставе наследника престола под изгнание. В общем, все вот эти вот смущающие ситуации… — выдерживаю паузу, давая ему время оценить говорящее выражение моего лица. — Мы поняли друг друга?

— Что от меня требуется? — изобразив мордой мыслящий кирпич ещё на середине моей речи, сухо осведомился Страж.

— Во-первых, не болтать о том, что увидишь и услышишь в Йотунхейме, — резко срываюсь с места, стремительно направляясь к арке переноса. — Рассказать можешь только моему отцу, матери или Тору, когда он вернётся, — броня, покрытая адамантием, легла второй кожей поверх тела, сменяя повседневные асгардские одежды ещё в движении. — А во-вторых, — поворачиваюсь к нему, повторно ловя взгляд сияющих мистической силой янтарных глаз, — если ледяные великаны нападут на меня во время разговора с Лафеем, ты должен открыть Радужный Мост и не закрывать его, пока от Йотунхейма не останется лишь горстка космической пыли. Таков мой приказ, как Царя Асгарда… Первый и, возможно, последний приказ.

— … — несколько секунд Хеймдалль молчал, переваривая услышанное, после чего медленно смежил веки и склонил голову. — Будет исполнено, — в глубоком голосе Стража Моста мелькнуло что-то похожее на уважение. Ну или мне это просто показалось.

— Отправь меня поближе к дворцу, — разворачиваюсь к арке, а пятка Гунгнира касается пола, наполняя пространство звуком низкой гудящей ноты, символически и фактически придавая моим приказам завершённый вид.

Темнокожий гигант не ответил, но вместо него это сделал шелест металла, отражающий, что меч Стража соединяется с контуром управления. Механизм перехода между мирами пришёл в движение, за моей спиной затрещали молнии, которые, при желании, я мог видеть напрямую через глаза Разрушителя, что благодаря копью Царя Асгарда был послушен мне фактически как второе тело. Несколько секунд Биврёст фокусировался на нужной точке пространства, и… Вспышка многоцветного сияния втянула меня в переливающийся всеми цветами радуги тоннель.

Недолгий полёт, и вот я уже среди ледяных пустошей тёмного мрачного мира. Морозный воздух ворвался в мои лёгкие, не причиняя вреда божественному телу, но волевое усилие — и внутри откликнулось новое чувство, обретённое, нет, пробуждённое контактом с Ларцом. Ледяная магия заструилась по моим жилам вместе с кровью, преобразуя кожу и глаза по образу и подобию йотунов и убирая даже то эфемерное ощущение зябкости, что смог доставить ледяной мир.

Найдя глазами громаду дворца правителей Йотунхейма, я неторопливо зашагал вперёд. О моём присутствии уже знают, скоро пожалует комитет по встрече, и хотя я могу скрыться, но не делаю этого.

— Вторже… — начал было первый прибывший йотун, облачённый в ледяную броню, но застыл на месте, выпучив глаза и банально уронив челюсть. Его отряд сопровождения поступил примерно так же. Видеть полное охренение на их мордах было на удивление приятно. С чего они удивились? Ну так не каждый день можно увидеть стрёмного карлика с оружием Царя Асгарда в руках. И да, по стандартам роста и красоты йотунов я был именно стрёмным карликом. Думаю, примерно такие же чувства испытали бы какие-нибудь гвардейцы Таргариенов последних поколений династии, заявись к ним Тирион Ланнистер на живом драконе и с мечом «Чёрное Пламя» в руках.

— Проводите меня к Лафею, — принялся я ковать железо, пока горячо… хм… метафорически выражаясь. Ладно, я несколько нервничал и потому, при сохранении внешнего спокойствия, внутри не то чтобы трясся, но склонность к нездоровым каламбурам проступила. А великаны тем временем переглянулись, явно задумавшись, что со всей этой ситуацией делать. Немного помявшись, воины пришли к выводу, что это не их уровня вопрос, и, окружив меня чем-то вроде «почётного караула», принялись провожать.

Идти пришлось долго. Часа полтора, если не два, пейзажи не отличались разнообразием — лёд и темнота, темнота и лёд, ну а также спины и бока моих то ли сопровождающих, то ли конвоиров. Но вот наш путь завершился в столь же мрачном и тёмном, как этот мир, дворце. Строение возвышалось над ледяными утёсами на несколько сотен, если не тысяч метров, могучие бастионы смогли бы доставить массу неприятных ощущений любой армии вторженцев, даже асам и ванам. Да и доставляли в своё время.

Залы, анфилады и переходы были столь же пусты и мрачны, как и весь окружающий мир. Казалось, что в нём нет ничего, кроме лёгкого эха от шагов меня и сопровождающих, даже мороз здесь не трещал, будто проникнувшись атмосферой всеобщего безмолвия. Обманчивое впечатление — за нами наблюдали едва ли не от самого входа. Внимание йотунов ощущалось ледяным покалыванием под кожей. Но дальше наблюдения никто заходить не стал, и вот, наконец, мы предстали перед Ледяным Троном, на котором восседал старый и жилистый, но всё ещё могучий гигант, окружённый личной гвардией и «придворными». Лафей собственной персоной.

— Что тебе нужно, полукровка? — презрительно процедил йотун, не утруждая себя ни жестом, ни повышением голоса.

— Ты хочешь, чтобы я озвучил это при всех? — я ухмыльнулся. — Как пожелаешь… отец, — по залу прошёл гул шепотков: удивление, неверие, насмешка, негодование и злоба. Ледяной великан дёрнул губами в мимолётном подобии оскала и сжал подлокотники трона.

— У меня нет сына — он умер во льдах много веков назад, — голосом, подобным шелесту вьюги, отозвался правитель планеты, более ничем не выражая своих эмоций.

— Трусливо объявить плод собственных похождений с асиньей мёртвым… тебе не кажется, что это выглядит жалко, особенно если вспомнить, что это была за асинья? — я вновь ухмыльнулся, наслаждаясь тем, как вновь перекосило лицом Лафея. О! Он уже понял, зачем я здесь и чего хочу. Как и то, что вряд ли у него будет выбор. — Как бы то ни было, я пришёл требовать мести. Крови предателя, взятой в поединке. Так ведь гласят наши законы, отец?

— Почему я должен с тобой драться? — тихо произнёс Лафей, настороженно следя за моими движениями со своего трона.

— Потому что если ты откажешься или прикажешь своим подчинённым напасть на меня всем скопом, Радужный Мост будет открыт и, ударив по Йотунхейму, разорвёт этот мир на части, — с холодной усмешкой ответил я, позволяя себе немного расслабиться. Атакуй мой визави до объявления ряда обстоятельств, и всё стало бы куда… сложнее.

Лафей подскочил с трона, в порыве эмоций сжав кулаки, в то время как его придворные, наоборот, застыли в резком напряжении.

— Тогда ты тоже умрёшь, — глухим от клокочущей в нём ярости шёпотом посулил ледяной великан.

— Возможно, — беспечно пожимаю плечами. — А может быть и нет. Кто знает, как я успел подготовиться? — выпускаю на лицо едкую улыбку. — Вопрос в том, готов ли ты рискнуть?

— Выходить на бой, чтобы в случае победы мой мир всё равно был уничтожен Асгардом? — медленно спросил йотун, пытаясь подражать моей издёвке, и указал взглядом алых глаз на копьё Царя в моей руке.

— Такое тоже возможно, — не стал я отрицать. — Если допустить, что в Асгарде меня так сильно любят, что захотят отомстить, презрев законы честного поединка… Или под шумок избавиться от проблемы войны радикально, списав всё на меня, — поджав губы, растягиваю лицо в ироничном выражении. Репутация Локи во всех Девяти Мирах была хорошо известна, как и то, что половина Асгарда меня недолюбливает, но это ничего не доказывало, а лишь добавляло острой нотки в ожидание и попытки просчитать действия асов. — В любом случае, шансы у тебя пятьдесят на пятьдесят, что, как мне кажется, намного лучше, чем гарантированное уничтожение планеты, если ты испугаешься со мной биться.

— Ничтожество… — прошипел сквозь сжатые зубы Лафей. — Думаешь, можешь так просто заставить меня?

— Ты неправильно понимаешь ситуацию, — мне приходится задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза, но в данный момент это не мешало мне смотреть на него сверху вниз. — Я уже заставил. Сегодня ты умрёшь, и единственный выбор, который у тебя есть, это… — как-то рефлекторно, на одной привычке тела, весело усмехаюсь, — остаться в памяти своего народа правителем, который не побоялся ответить за свои ошибки перед сыном, или не остаться вообще, потому что не будет больше народа йотунов, как и самого Йотунхейма.

— Будь ты проклят, — шипит мой визави.

— Я и так проклят, — отвечаю ему, радостно разводя руками. — С самого рождения в моих жилах течёт кровь самых больших уродов Девяти Миров, разве это не проклятье? Ну так что?

— Хорошо, — гигант заставил лёд, отгораживающий его трон от общего зала, разойтись, — в конце концов, Царь Асгарда, сам пришедший сложить голову в наши краях — редкое явление, так почему бы не дать ему то, что он хочет? — зло усмехнулся Лафей. — Освободите место! — йотуны повиновались мгновенно. — Я дарую тебе поединок, здесь и сейчас! Тот, кто вмешается, будет наказан мной лично, — это было сказано уже для излишне ретивой стражи и гвардии.

В следующий миг мне пришлось уворачиваться от ледяных копий, чуть было не прошивших мне голову, а пол под ногами принялся становиться излишне скользким, впрочем, последнее заботило меня мало. С моего копья сорвалась огненная стрела, а с вытянутой в сторону Лафея левой руки — ледяная, прикрытая иллюзией и чуть смещённая относительно того образа, что отправился к противнику. Ларец Зим дал мне многое, а это место словно само подсказывало, как лучше применить магию льда. В Асгарде у меня было всего два дня, чтобы свыкнуться с новыми знаниями и добавить их в свой арсенал, разумеется, не главным калибром — как бы ни был великолепен артефакт великанов, заменить собой века практики он не мог, ведь недостаточно постичь приёмы, их нужно ещё и гармонично вписать в стиль боя. Мне нужен был лишь сам факт использования мной ледяной магии — на тот случай, если одной расцветки моей кожи для «дуэли» окажется недостаточно. Ситуация маловероятная, но я готовился к любому, даже самому неожиданному исходу. Меж тем, Лафей «дыхнул» в мою сторону «Конусом Холода» и резко пошёл на сближение — при его размерах и силе ближний бой был наилучшим выходом. Даже копьё в моих руках не давало преимуществ — с его габаритами, преимущество в длине оружия оставалось на стороне йотуна. Тем не менее весь этот бой был одной сплошной показухой. Ледяной великан не имел права меня убивать, я же ограничений не имел, а потому это не было сражением. Это было убийством. Хладнокровным и расчётливым убийством. Всё остальное — лишь ширма для подданных гиганта, дабы сохранить его репутацию и предотвратить дальнейшую войну, поскольку йотунам станет не до неё. Выбрать нового Царя — задачка непростая, особенно в свете того, что прямых наследников нет, а «могучих и заслуженных» претендентов много. Асгард же враждебности и активности проявлять не будет, так что и им не будет резона конфликтовать дальше. Может быть, лет через двести, когда схватка за власть утихнет, а победитель окончательно утвердится, он и захочет вернуться к вопросу мести, но за пару веков гражданской войны от нынешней силы Йотунхейма мало что останется, и это уже будет не моя проблема. Хороший план, как раз в стиле Бога Обмана.

Меж тем сражение продолжалось, и… мне на самом деле было несложно. Я видел, как выкладывается Лафей, как становится всё более и более серьёзным, как бьёт уже наверняка, но я был быстрее, да и физической силой не слишком уступал. Я насчитал уже дюжину моментов, где мог бы убить его за мгновения, просто распылив атакой с Гунгнира или вогнав кинжал в незащищённую точку на теле, но резать Лафея мгновенно не входило в мои планы. Бой должен был быть показательным — наглядным, чтобы все зрители убедились, что он выигран честно. Конечно же, лицемерно говорить о честности, когда в твоих руках сам Гунгнир, а на тебе доспехи из адамантия, прикрывающие все жизненно важные органы, да и сам ты — мастер иллюзий, которому обмануть противника ничего не стоит, но… Оценивается ведь не снаряжение, а то, как им пользуются. Я не применял иллюзий, я не бил Гунгниром так, чтобы завершить всё одним мощным выбросом магической плазмы, и я не принимал ледяные лезвия на несокрушимую броню, демонстрируя её качества. Я побеждал мастерством боя, а не инструментами для него.

Но у всего есть свой конец. Бой «для сохранения лица» здесь не исключение. В очередной раз пригнувшись и пропустив удар, что вполне мог бы превратить мои внутренние органы в кашу, невзирая ни на какие доспехи, я чиркнул наконечником копья по бедру гиганта. Тёмная кровь великана заструилась по его ноге. Это было началом конца, что понимали мы оба. Лафей зарычал, пытаясь меня банально пнуть подальше, но вновь неудачно — я был слишком мелким для него, а потому — неприлично юрким. Рывок влево, и противник проваливается в пустоту, на месте которой мгновение назад было моё тело. Ушедший в никуда удар послужил новой брешью в защите, и в этот раз я уже не стал сдерживаться. Перехватив Гунгнир ближе к пятке, совершаю резкий выпад, задирая копьё вверх. Магический наконечник входит в подмышечную впадину правой руки Лафея, полностью выводя её из строя, но из-за разницы в росте острие входит под очень неудачным для великана углом и задевает лёгкое. Рана крайне тяжёлая, и без вовремя оказанной помощи правитель Йотунхейма захлебнётся собственной кровью в течение пары-тройки минут. Я мог бы добить его прямо сейчас, малейшее волевое усилие — и с клинка прямо в тело сорвётся шквал убийственной магии, но… это было не лучшим вариантом, а потому я сделал ещё один шаг вперёд, вырывая лезвие из тела йотуна. Тот сделал пару неуверенных шагов и, сплюнув кровь, начал было заваливаться на пол, но удержал себя, буквально проморозив половину своего тела. Не самый полезный для здоровья приём, как подсказывали мне мои свежеобретённые инстинкты, но время на один, последний удар это ему даст. И Лафей нанёс его. Воздух… нет, само пространство затрещало от нестерпимого хлада, что призывал великан, копьё, казалось бы, способное проморозить насквозь саму душу жертвы, сорвалось с обратившихся кристаллами льда пальцев и… было развеяно огненным тараном, сорвавшимся по моей воле с острия Гунгнира.