Весна веры

— Тебе требуется совет, чадо?

— И совет, и помощь...

— Ну так пойдем ко мне, в келью. Побеседуем... ты чаек любишь? С чабрецом?

Чай Валежный любил. А уж когда на столе еще и мед оказался...

— Откуда, отче?

— Нашлись неравнодушные люди. Мы сейчас медком и травами братию от болезней спасаем. Но ради хорошего человека...

— Так не надо тогда бы...

— Душу тоже целить надобно, — покачал головой Даниил. — Иногда лекари над телом бьются, а бестолку. Почему? Так человек себя сам поедом ест, грызней изводит. А снял бы с души груз, так и выжил бы. И других вытянул... это нам кажется иногда, что совесть придавлена и прикопана. А она все равно есть. И человек всегда знает, хорошо он поступил или плохо. Хоть ты сотню епитимий выполни и тысячу индульгенций оплати, все одно — добра не будет.

— Может и так, отче...

За этим разговором они и дошли до кельи. И Даниил повернулся к Валежному, закрывая дверь. Плотно, не подслушаешь.

— Так что случилось-то, Антон Андреевич?

— То и случилось. По вашему слову и сбылось...

Даниил только ахнул.

— Неужто...

— Да. Права была... Хелла.

Имя Валежный выговорил с трудом. И смотрел почти умоляюще. Даниил даже его не понял сначала. Все же сбылось? И хорошо, и замечательно...

— Так в чем же беда, сыне?

— Ну так Хелла же!

Даниил качнул головой.

— И что же?

— К добру ли?

Ответом ему был смешок епископа.

— Ты, сыне, пей чаек, да своей головой думай. Не писанием. Понятно, какой-нибудь фанатик тебе сейчас наплетет сорок верст до небес, да все лесом. Но и я издали зайду. Чай, люди твои врага убивали? И не исповедались, и не причащались... бывало?

— Да.

— А в рай все одно попадут.

— Да, — в этом Валежный даже не сомневался.

— Так у убитых ими и братья есть, и матери. И жены с детьми... добро ли это?

— Нет.

— А все ж дело доброе — за свою родину стоять... как это совместить?

Валежный пожал плечам.

— Не много ли вы от меня хотите?

— Так и Творец от нас хочет многого. Ты сам подумай, сыне. Нет ничего однозначно черного или однозначно белого. Не бывает так в жизни...

— Ну да.

— Так почему же, когда вам говорят, что Творец — добро, а Хелла зло, вы так легко в это верите?

Валежный посмотрел на епископа большими квадратными глазами.

Ну так вы ж и говорите, нет?

— И что? — не стал дожидаться логичного вопроса епископ. — ты ребенку как объяснять будешь, доходчиво — или целиком и полностью? Ежели он руку в костер сунет... ты ему о физике расскажешь, или просто про 'горячо'?

— Понятно, что второе.

— Вот. А когда ребенок взрослеет, вопросами задаваться начинает, можно уже и про физику. Пойми, чадо, Хелла — не зло, равно, как и Творец — не добро. Они — часть чуда Творения, и не нам их судить или лезть в их мотивы.

— Но считается, что Хелла посылает испытания?

— А как ты без испытаний расти будешь? Если тебе в рот будут булки падать, так ведь и штаны носить незачем? Говорят, за морями есть земли где людям не надо трудиться. Они и не развиваются, им и не надо ничего. А зачем?

— Ну... да. А мне-то что делать?

Епископ пожал плечами.

— Я бы сказал так. Делай, чадо, то, что должен. А будь — что будет.

— Неубедительно, — покривился Валежный. — Вот, нашел я императрицу. Думаете, она рада?

— Нет?

— Не с чего ей радоваться. Она вообще хотела покинуть Русину. А тут я... чего-то требую... шантажировать пришлось. Добро ли это?

— Ты ж не деньги просил, чадо. И не для себя — для Русины.

Валежный вздохнул.

— Так-то да. Но ей ведь ничего не надо. И... Анна права. Мы в чем-то предали ее отца. Мы этому позволили свершиться. Я был на фронте, но я знал. Знал, понимаете, отче? И ничего не сделал!

— А что бы ты мог сделать, сыне?

— Хоть предупредить...

— Для спасения — или для очистки совести? Сам же знаешь, что Петер, упокой Творец его душу, никогда бы и никого не послушал...

Знал.

И что? От этого легче становится?

— С императрицей я поговорю, сыне. Завтра же приду... куда надобно?

— Я сам ее к вам привезу, отче, — решил не рассекречивать всех тайн Яны Валежный. Про сына как-то... наверное, не стоит о таком говорить. Пусть императрица сама скажет, если пожелает.

— Привози. Я рад буду. Только никому не говори, кого привез. Пусть она сама решает.

Валежный кивнул.

— Спасибо, отче. Значит, не во зло?

— Хелла — не зло. Равно как и Творец не чистейшее добро, иначе бы и жить-то было нельзя. Есть день, есть ночь, есть свет и есть тени, и не бывает одного без второго. А если будет... кабы это не было хуже любого зла.

Валежный медленно опустил голову. Он понял.

— Мы приедем. Спасибо вам, отче.

— Не стоит благодарности, сыне. Дело наше такое, души вести. Помогать, плечо подставлять?

— А десятину собирать? — подколол Валежный, отлично понимая, что епископ не обидится. Скорее ответит насмешкой на насмешку.

Так и есть. Улыбается.

— Молитва не масло, на хлеб не намажешь. А той святости, что у избранных в нас нет, медом и акридами не пропитаемся. Это уж точно...

— Да столько акрид по Русине и не наберется.

— Попробовать-то можно, сыне. И крестьянам польза... да вот только пока переловишь, времени на молитвы и не останется, — подшучивал епископ, блестя глазами. Улыбался он сейчас от души.

И Валежный подумал, что да. Императрица не зло и не во зло. Когда у человека надежда появляется, у него одним махом двадцать лет с плеч падает.

— Мы, сыне, души поддерживаем, но и земных телах стараемся не забывать. Главное, чтобы в мирское перевеса не было.

— А если будет?

— Тогда это уже не храм будет, а министерство.

Валежный оценил и рассмеялся. Из храма он уходил спокойный и довольный. Определенно, завтра он сюда привезет императрицу. Как же нужны такие люди, как епископ. Не при дворе, не в мирное время, там они решительно неудобны подхалимам и лизоблюдам. Но вот так, в тяжелые года...

Им цены нет. Не люди — искры Творца. За что ему и громадное спасибо!

Анна, Россия

Кира была счастлива.

Она летала, как на крыльях, она готова была танцевать, она едва не пела...

Победа!!!

Папа бросил противную Лизку и женится на Анечке! Разве это не повод для счастья?

— Кира, ты сейчас не занята?

Гошка смотрел на старшую подругу серьезно и внимательно. Частенько он спрашивал совета именно у нее. Взрослые...

Да, это хорошо, но они именно, что взрослые. Они так много не понимают! Иногда даже страшно становится, сколько им недоступно! А вот Кира может объяснить, может посочувствовать, может помочь...

А Кире мальчишка давно не был в тягость.

Дети бывают разные, понятно же! И никто не любит всех детей подряд, это уже болезнь! Но если ребенок умненький, послушный, воспитанный... а Гошке еще и рано повзрослеть пришлось из-за болезни...

Кира даже удовольствие получала от общения.

Оказывается, это прикольно — чему-то учить мелких! Интересно так... когда ты вкладываешь знания, а они потом на тебя вываливаются...

Она Ане об этом сказала. И получила в ответ поцелуй в кончик носа.

— Сообразила, почему мне с тобой интересно?

Кира попробовала надуться от такого сравнения, но даже этого у нее не вышло. Это ж Аня! Хорошо, что папа все сообразил! А то Кира уже продумывала страшные планы. К примеру, сбежать...

И написать записку, что ее похитили...

А что? В каком-то кино оно сработало... правда, была опасность, что в нашей непродвинутой стране умного школьника за такие выходки выдерут, как сидорову козу. В Америке проще, у них там демократия. А у нас, в России, крапива растет.

Совершенно нетолерантное растение!

— Что случилось, Гоша?

— Кира, а если твой пап и моя мама поженятся, мы станем родными?

— Да! Ты будешь моим братом?

Почему-то Кире вдруг важно стало услышать ответ на этот вопрос.

— Буду. Это хорошо. А у них потом еще дети появятся?

— Наверное, — об этом Кира уже меньше задумывалась.

— А мы им будем нужны? Потом?

Вот на этот вопрос Кира точно знала ответ. Это подЛизке она не была бы нужна! А Ане — очень!

— Конечно, будем! Это же папа... и...

— И мама... а мне можно будет твоего папу — папой называть? У меня же папы нет... ты не обидишься?

— Можно, конечно!

— А ты мою маму будешь звать мамой?

Кира задумалась.

Психологи развили бы на эту тему кучу теорий. Может, еще и болезни нашли бы, и еще чего...

Кира ведь мать толком и не знала. Той не до дочери было — какая дочь? Зачем дочь, если есть водка? Вместо матери у Киры была бабушка. Но это все же немножко другое.

Потом появлялись мачехи. Каждая из них старалась стать женой. Любовницей, содержанкой... ни одна не собиралась становиться матерью для Киры. Ни одна.

Аня ей матерью не была. Но... именно с ней Кира впервые получила тепло, любовь, заботу. Впервые поняла как это, когда ты можешь доверить человеку даже самый страшный свой секрет.

Как это бывает, когда за тобой примчатся куда угодно. Пусть потом тебе надерут уши, но сначала тебя молча и без разговоров вытащат из любой беды. А уж потом...

Потом ты получишь за все и сразу.

И за то, что заставила людей волноваться. Любящих тебя людей. Искренне любящих.

Если это не мать, то кто тогда Аня? И все же, все же...

— Гоша, я не знаю. Я хотела бы попробовать...

— Кира, а тот тип... ну, мы ходили тогда на похороны...

— Да, Гоша?

— Это был мой папа?

Кира покусала губы.

— А у Ани ты не спрашивал?

— Я не хочу маму расстраивать. Та бешеная бабка так орала...

Кира прокусила губу до крови и не почувствовала. А что тут ответишь? Хотя она знает — что.

— Гоша, родители — это не просто две клетки. Родители... они любить должны. А если человек тебя не любил, не знал, не видел... разве он отец?

— Да... наверное.

— Вот папа женится на маме, и у тебя отец будет.

— Это будет хорошо. Кира, а ты брата или сестренку хочешь?

— Брат у меня уже есть. А вот от сестренки я бы не отказалась?

— Есть? А кто? — удивился Гошка.

Кира притянула мальчишку к себе. И растрепала ему светлые волосы.

— Ты, глупый. Ты мой брат.

* * *

— Поехали.

— Куда?

— Аня, солнышко, рыбка, зайка... пожалей мои нервы?

Аня подняла брови. Совершенно нехарактерны для мужчины были эти жалобно-шутливые интонации.

— Боря, что случилось?

— Давай вместе купим тебе кольцо на помолвку. И обручальные выберем?

Аня качнула головой.

— Боря, ты ведь и сам справишься...

Хотя суть проблемы она уже поняла. А вдруг не угодит?

А вдруг ей не понравится?

И вообще, зачем мучиться, если можно просто взять женщину с собой и дать ей право выбора.

Неограниченное, денег на кредитке хватит.

— Есть еще Кира! Вдруг ты ей подарок приглядишь?

Против этого довода Анна не устояла. Хотя и поворчала немножко.

— Боря, вот так, загонять меня в угол, было очень некрасиво.

— Зато эта гадина от тебя отвяжется.

— Нет. Скорее, она привяжется к тебе.

— Плевать! Женимся, я усыновляю Гошку, и пусть хоть своим ядом отравится!

Аня промолчала.

Чувствовала она себя предательницей. Но — что поделать?

* * *

Вопреки всем предположениям, Борис не повез Аню в большие ювелирные магазины. Роман остановил джип у небольшого дома старой постройки.

Вывеска 'Ювелирный салон' там присутствовала, но аккуратная, небольшая. Почти — для своих.

Внутри тоже было не особо роскошно. Аня осмотрела прилавки и тихо вздохнула про себя.

Да, это не Фаренье...

Знаменитый ламермурец Фаренье, который делал украшения для императорской семьи... что-то сейчас с ним стало? Может, уже и в живых нет...

Аня помнила украшения его работы. И у нее была веточка ландыша.

Как ему удалось так подобрать жемчужины?

Как удалось так их оправить?

Но веточку даже в руки брать было боязно, казалось, лишь тронь, и стечет на пол невесомая роса бриллиантов, посыплются хрупкие белые чашечки цветов...

— Боря? Какими судьбами?

Из задней комнаты вышел пожилой мужчина, лет семидесяти. В Русине Аня сказала бы — старик. Здесь и сейчас — просто пожил человек. Но умирать даже не собирается. Сухощавый, крепкий, с венчиком седых волос и яркими веселыми глазами.

— Дядя Веня, здравствуйте!

— И тебе не хворать, сынок. Так что ищешь?

— Невесту привез.

— Невесту?

Яркие карие глаза впились в Анну. Ненадолго.

— Хм... а интересная девочка, Боря. Не такая, как твои прежние. С Лизкой что? Кончено?

— Дурак был. Что поделать?

— Теперь уже можно ничего и не делать. А если от той гадючки избавился, значит, не такой уж ты и дурак. Как вас зовут, девушка?

— Анна.

— Анна. Ах, какое красивое имя. Ах, разрешите мне звать вас просто Анной...

— Я не Анна Австрийская, потому — разрешаю, — отшутилась Анна.

— И не надо. Наглая баба была, между нами говоря, хоть и королева. Скажите пожалуйста, что вам подобрать?

— Кольца на помолвку. И на свадьбу, — распорядился Боря.

— И может быть, что-то для Киры? — вставила Анна.

— Да, конечно. У малявки день рождения.

— Изумруды оказались нехороши?

Анна подняла брови.

— Это ваши?

— Мои.

— И вы их продали для юной девушки? Не верю!

— Правильно не верите. Я как раз приболел, а вот мой помощник и продал... болван. А вы бы что для нее посоветовали?

— Пока не знаю. Из того, что я тут видела — ничего.

— Так-таки и ничего?

Анна прошлась взглядом по витринам еще раз.

— Не обижайтесь, но даже изумруды были сделаны лучше. А это...

— Ширпотреб?

— Не совсем. Но сделано не мастером, а ремесленником.

— Девушка, да вы разбираетесь? Ну, пройдемте...

Задняя комната была как бы не в два раза больше собственно магазина. Ювелир Веня, Вениамин Аркадьевич, но для вас, юная дама, как и для Бори, дядя Веня, усадил Бориса и Анну в удобные кресла, предложил воды и светски осведомился.

— С чего начнем?

— С жемчуга, — спокойно сказала Анна, понимая, что это экзамен для нее.

— С чего, простите?

— С жемчуга. Для Киры, на день рождения. Полагаю, нужно колье и браслет. Сережки лучше капельками, но тут смотря, что у вас есть. Боря, можно?

— Мы с тобой об этом уже говорили.

Анна послала ему улыбку.

И последовательно отвергла шесть комплектов из жемчуга. Красивых, спору нет. Но слишком тяжеловесных. Не для девушки, не то, не так...

Ювелир смотрел все более внимательно. Потом подмигнул Боре так, чтобы Анна не заметила, и вытащил из сейфа еще одну коробку.

Открыл — и Анна не удержалась от хлопка в ладоши.

— Идеально!

Набор был обманчиво простым.

Коротенькая нитка жемчуга, браслет, сережки. Ни колец, ни брошей, но есть заколка, украшенная тем же жемчугом. Скорее, даже длинная шпилька, которая крепится в прическу.

Некрупный, бледно-розовый натуральный жемчуг. Оттенок едва проснувшейся зари...

Ничего тяжелого, аляповатого, броского. А вот застежки — шикарные. Но это для тех, кто может оценить.