Божественная охота (общий файл)

— Значит, — с толикой облегчения выдохнул Элегор,снова принимаясь ерошить волосы, как будто намеревался помассировать заодно и мозги, — если это галлюцинация, то одна на двоих, а если мы рехнулись, то оба разом.

— Галлюцинация еще куда ни шло, но сумасшествие маловероятно. Я такой роскоши лишен, — почти грустно улыбнулся Злат, повидавший на протяжении тысячелетий своей жизни в Бездне, на Троне ее Повелителя, такое, от чего не только человек, но и бог мгновенно и необратимо лишился бы рассудка.

— Это абсурд, — упрямо тряхнул головой Элегор в сторону картинки в пальцах собеседника.

— О нет, — помолчав, словно всерьез обдумывал высказывание бога, протянул Дракон Бездны, — все как раз более чем логично.

Злат никогда не стал бы Повелителем Межуровнья, носящим титул Владыки Иллюзий, Дракона Туманов, если б не мог сдерживать, скрывать свои чувства и мысли, не выказывать внешне движения души в том случае, когда не желал сделать их явными для окружающих. Только Элия каким-то образом всегда умудрялась увидеть его настоящего, даже если он всеми силами пытался это скрыть. А может быть, все дело в том, что она-то как раз не хитрила, а взяла и разом приняла в свое сердце Дракона Бездны таким, какой он есть, со всеми потрохами, потому не осталось между ними места притворству.

И вот теперь такая новость: Элия — Джокер. Злат задумался над испытываемыми им чувствами, анализируя их, разбирая на составляющие. Удивление — легкое — да, было, неприятие — нет, ни на сотую долю, радость — быть может, облегчение — наверняка. Облегчение от осознания конца одиночества и страха, единственного истинного страха его одинокой души: утратить самое важное, истинно драгоценное сокровище, а вовсе не силу или порядком опостылевшую власть над царством Ужаса.

'Если Элия, как и Элегор, — Джокер, ее братья составляют Колоду, а я Ферзь, если замысел Творца не хрупкая головоломка, надо же, мне впервые хочется верить в такое всей душой, значит, мы связаны между собой навсегда', — размышлял Повелитель.

Несколько десятков лет назад сознание своей причастности к интригам Творца и навязанные отношения с богами Уровней породили бы в Злате лишь бешеную ярость, питаемую лютой ненавистью к мирам и их обитателям, взращенную в самых глубинах его естества. Возможно, ненавистью, выросшей из зависти, скрываемой Повелителем даже от самого себя. Теперь же мужчина лишь слегка улыбнулся. В его мятущуюся душу пришел если не покой, то некое удовлетворение.

Все эти мысли сверкнули в сознании Злата яркой вспышкой, свойственной озарениям, губы снова раздвинулись, на сей раз уже в более привычной знакомым с Повелителем Путей и Перекрестков снисходительной усмешке.

Движением пальца Дракон Бездны подозвал к себе кресло, не трон, опустился в него, положив локоть на колено, и оперся подбородком на руку, выказывая готовность к беседе. Второй Джокер, пусть пока и не подозревающий о своем предназначении, нуждался в этом разговоре, и Ферзь Теней был готов исполнить свой, что греха таить, приятный долг. Как ни дико было признавать такое, Элегор нравился, по-настоящему нравился Повелителю Межуровнья.

Да, собственно говоря, ему нравились все братья принцессы, даже придурок-Нрэн, с наслаждением прикончивший бы самого Злата. Эта противоречивость только забавляла Дракона Бездны. Но, пожалуй, Элегор нравился ему сильнее всех. Быстрый, цепкий, порою парадоксальный ум, нестандартное даже в категории богов мышление, упрямство и бесконечная восприимчивость ко всему новому вкупе с готовностью к любой, самой сумасшедшей авантюре — не могли не привлекать Лорда Межуровнья. Будь Элегор другим, разве был бы он Джокером, разве смог бы заполучить карту Элии, заметив ее там, где не приметил сам Злат?

Еще раз взглянув на карту, Повелитель Межуровнья телепортировал ее Элегору и молвил:

— Как сказала бы сама принцесса, все вполне логично. Кому-то здравомыслящему надо присматривать за всей кодлой, собранной в Колоду Творцом.

— Хм, может, ты и прав... — протянул герцог, хотя, если в голосе его и слышалось признание этого факта, то не более чем процентов на десять. Он все еще не мог оправиться от шока. — Но Сотрясатели Миров, Сокрушители Устоев, Великий Смех Творения, Голос Творца и... и... Элия. Она конечно превосходная колдунья и здорово соображает и все такое, но, но она же женщина!

— Из всех пророчеств, собранных вами за последнее время и когда-либо слышанных мною, ни в одном не сказано, будто Три Джокера — избранники Творца — должны быть непременно мужского пола, — заметил Злат, поведя рукой.

— Хочешь сказать, ее избрали, чтобы запутать противника? — ухмыльнулся Элегор, принимаясь вертеть идею в голове. С каждым оборотом она ему все больше и больше нравилась. Кто бы ни выступал против Джокеров и их появления, — а даже до их официального явления мирам, справедливо полагал герцог, у этих отчаянных ребят найдется немало врагов, — так вот Элегор уже почти жалел тех бедняг, которые вздумают перейти дорогу принцессе, будь они даже в тысячу раз по тысяче могущественнее ее. Вот взять к примеру Повелителя Межуровнья. Еще совсем недавно пытался Элию под себя подмять, запугивал Лоуленд, а теперь готов у богини из рук есть. Нет, леди Ведьма, пожалуй, с любым мужиком справится, на то и ведьма.

— Полагаю, это мог быть один из поводов, хотя не единственный и далеко не главный, — резюмировал Повелитель, не подозревая об оскорбительных для себя инсинуациях. — Хотя, кто может знать, о чем думает Творец? Разве только он сам.

— Элия. Вот демоны, когда она об этом узнает, точно со свету своими наставлениями сживет, — ругнулся Элегор, когда его мысли скакнули в другую сторону, и бог задумался о личных перспективах взаимоотношений с Джокером. Почему-то стало темновато, неприятно на душе, царапнуло что-то, похожее на зависть вперемешку с досадой. Столько десятков лет соперничать с леди Ведьмой, пытаться догнать и превзойти ее и в один миг понять, что ей, взлетевшей так высоко, он больше никакой не соперник. — Зазнайка! Носом точно все потолки в замке обдерет!

— А Элия непременно должна обо всем узнать? — забросил удочку Злат и красиво заломил бровь.

— Нет? — в потемневшие от раздумий глаза Элегора пробрался робкий даже не лучик, а скорее солнечный зайчик надежды. Тут же бедный малыш был изгнан тяжелой поступью долга, вероятно, доставшегося герцогу в наследство от маски Нрэна. Дворянин мотнул головой, подавляя собственную досаду, и, не поддаваясь на предложение Повелителя Межуровнья, заявил: — Карта найдена, значит, она больше не должна быть секретом. Да и вообще Элия первая заварила всю эту кашу с поисками Колоды, может, она двигалась именно тем путем, на который толкала ее судьба или Творец?

— Любое знание, тем более знание, открывшееся не в должный черед, опасно, подчас смертоносно, — обронил намек Злат, коснувшись пальцами подбородка. — Ты прав в одном, пути Творца неисповедимы, но если допустить проявление его воли во всем, касающемся Колоды Джокеров, тогда ты, мой друг, должен предположить, что не было его воли в том, чтобы карта оказалась в руках принцессы именно сейчас. Ведь она пришла в зал вместе с тобой и видела те же окна, в том числе и сокровищницу, однако Элия ничего не заметила.

— Ты полагаешь, она не должна была видеть? — герцог мгновенно уразумел, куда клонит Лорд Бездны, и захотел ему поверить. Не только уязвленное самолюбие, но и внутреннее чутье, нечто большее, чем интуиция, но недостаточное для предвидения, скорее осознание правильности, подсказало Элегору, что Злат, какие бы цели он ни преследовал, прав.

Повелитель Межуровнья наклонил голову, демонстрируя в образцово-показательном кивке прекрасную укладку. Волосы колыхнулись и тут же легли на положенные прической места. У самого бога так никогда не получалось.

— Значит, будем молчать? Ты спрячешь карту в Межуровнье? — нахмурился герцог, все еще пытаясь определить, действительно ли он ощущает всеми фибрами души правильность этого предложения или просто чувствует то, что хочет почувствовать.

— Именно, герцог, — с абсолютной уверенностью подтвердил Злат и добавил для успокоения совести Элегора, мысленно делая забавное сопоставление. Сама Элия ничуть не волновалась о необходимости просвещения друга касательно его предназначения и никакими угрызениями совести от этого не терзалась. — Так будет безопаснее для принцессы. Пока.

— Ты полагаешь, ей может что-то угрожать? — разом напружинился встревоженный дворянин, пальцы сжались на карте.

— Пока мы храним ее избранность в тайне от миров, не более обычного, — кривовато усмехнулся Дракон Бездны, — когда ее пытаются убить отчаявшиеся влюбленные или брошенные любовники, ревнивые женщины, враги Лоуленда, Источника и королевской семьи, жаждущие разрушить семейное единство — опору и силу Мира Узла.

— Эй, ты хочешь сказать, таких много? — обеспокоился Элегор, сам-то давно привыкший к тому, что день без покушения на его жизнь — день, прожитый зря, но как-то не предполагавший, что и у Элии могут быть похожие проблемы и куча врагов, тем более врагов не только персональных и профессиональных, заработанных божественной сутью. Да вообще-то, до того, как Злат фактически раскрыл ему глаза, герцогу в голову не приходило рассматривать Элию в качестве стержневого элемента королевской семьи и государства. Он слишком свыкся со сформированным еще в детстве образом ветреной и умной капризницы, играющей мужскими сердцами, а между делом решающей кое-какие более серьезные проблемы для личного удовольствия.

— А сам-то как думаешь? — насмешливо, пусть и совсем не весело, спросил Злат.

— Она никогда не говорила, — почти виновато, хотя с какой бы стати ему испытывать чувство вины, не нянька же он Элии, в самом деле, пробормотал Элегор, почесав скулу, сохранившую удивительную целостность (ни одной царапины или синяка — великая редкость) после приключения.

— Принцесса давно привыкла сама справляться со своими проблемами. Наша помощь ей требуется лишь в экстраординарных ситуациях, — почти пожалел Повелитель Межуровнья, как каждый мужчина, с удовольствием бы продемонстрировавший силу на глазах значимой для него женщины. Тем более, эту женщину невозможно было запугать никакой демонстрацией темного могущества Бездны, скорее уж она с интересом принялась бы изучать способы применения силы Межуровнья на его примере.

— А если о том, что Элия — Джокер, станет известно... — начал бог.

— Число охотников за сердцем принцессы — и далеко не в метафорическом плане — возрастет многократно, — безжалостно закончил фразу Злат, словно ударил ею Элегора наотмашь. — Я далеко не уверен в своей способности защитить ее даже с помощью Сил, которые, согласно пророчествам, должны встать на сторону Джокеров. Исход такого противостояния может оказаться весьма печален. При всех своих колдовских талантах и уме богиня покуда не обладает предсказанной грандиозной мощью Джокера.

— Возьми! — решившись, герцог встал и шагнул к Злату, протягивая ему карту, нарисованную сумасшедшим пророком Либастьяном. — Хотя, когда Элия узнает, что я от нее скрывал, со свету сживет. Вот только не знаю, сразу придушит или медленно замучит.

— Не думаю, герцог, чтобы ваша участь была столь печальна, — усмехнулся Повелитель Межуровнья, принимая карту. — У богини в запасе не меньше тайн от родни...

— Да? — вскинулся Элегор, ожидая интригующего продолжения.

— Об этом поговори с ней сам, — загадочно улыбнулся Дракон Туманов, делая неуловимый жест рукой. Карта исчезла с глаз бога.

— Пойду, — ухмыльнулся в ответ герцог, притопнув ногой, точно застоявшийся в стойле горячий жеребец. — А то, клянусь Силами, не доживу до грядущей выволочки, задержавшись с отчетом о белых парнях.

Злат махнул рукой, указывая за окно, казавшееся Элегору видом на туман. Резкое движение лорда словно откинуло занавес, являя мужчинам вид на гостиную принцессы Лоуленда. Тихая просторная комната в розовом свете утра.

— Ха! — герцог просиял шалопайской улыбкой проказника, предвкушая побудку для неженки Элии, и ринулся к окну, по-приятельски махнув на прощанье рукой Повелителю Межуровнья.

— Эй, леди Ведьма, я пришел! Можешь душить меня в восторженных объятиях! — вдохновенно заголосил Элегор.

— Насчет душить, это ты хорошо придумал! — очень серьезно, как будто действительно собиралась заняться именно этим, констатировала богиня. Она вышла из спальни, запахивая на ходу полупрозрачное нечто, вероятно, считающееся халатом. Однако, подойдя ближе, вместо приветственных объятий или ритуала удушения отвесила герцогу крепкую затрещину с протягом. Одно из колечек с россыпью мелких камешков проехалось по уцелевшей в эскападе по высшим Уровням скуле Элегора, оставляя длинную царапину.

— Ты чего, рехнулась? — возмущенно зашипел герцог, отшатываясь от разъяренной, теперь-то он приметил зловеще суженные глаза, принцессы. — Или не с той ноги встала?

— Будь нога другой — убила бы, — процедила Элия, тряхнув головой. — Ты, мерзавец, соображаешь, что учинил, подсунув свою цидульку Лейму?

— Какую цидульку?... — оторопело моргнул Элегор, а потом бога резко осенило, точно током прошибло. — Он же должен был открыть ее, только если что-то случится...

— Лейм попробовал вызвать тебя. Как ты думаешь, что из этого вышло и что он подумал? — приподняв брови, вопросила женщина и многозначительно замолчала.

— Ой-ё, — герцог так и рухнул на ближайший диванчик и, схватившись за голову, простонал, ероша волосы: — Какой я идиот! Какой я идиот, Элия!

— Не спорю, — сурово согласилась принцесса, скрестив на груди руки.

Богиня так безжалостно промывала мозги Элегору, что он даже не вздрогнул, когда в гостиную вошел Нрэн, на ходу запахивая короткий черный халат. А ведь даже это невинное, в общем-то, домашнее одеяние смотрелось на боге как мантия Служителя Смерти. Неумолимая божественная суть накладывала жесткий отпечаток на все. Дворянин глянул на принцессу большими умоляющими глазами и почти жалобно, враги Лиенского отдали бы за такой тон полжизни, вопросил:

— Что мне делать, Элия?

— Отчитаться в двух словах нам о походе, извиниться перед Леймом и вернуться для более подробного разговора, — коротко предложила богиня. Как видно, общение с Богом Войны не прошло для нее бесследно. Правда, Элегор был не в том настроении, чтобы шутить по этому поводу. Он только кивнул, признавая дельность данного совета, и выдал одной строкой:

— Задание по устранению темного мага считается исполненным, а прочие обязательства признаны недействительными. Белое Братство более не имеет никаких претензий к принцу Нрэну.

— Ясно. Спасибо, — коротко и вполне искренне поблагодарил герцога принц.

Конечно, богу было весьма неловко от сознания того, что сумасброд Лиенский выполнил за него всю работу. Но Нрэн не мог не испытать облегчения от ликвидации старых обязательств, тяжеленной связкой гирь волочившихся с прошлой инкарнации. Пожалуй, стоило чувствовать к герцогу признательность, и, понимая это, принц решительно подавил глухое раздражение, проистекающее из стыда.