Божественная охота (общий файл)

Учетные данные книги: Фирсанова Ю.А.

Божественная охота: Роман / Рис. на переплете А.Клепакова

— М.:'Издательство АЛЬФА-КНИГА', 2013. — 345 с.:ил.

7Бц Формат 84х108/32 Тираж 5 000 экз.

ISBN 978-5-9922-1519-9

Традиционно напоминаю: 1. В ЭТОМ РОМАНЕ НЕТ НИ ОДНОГО ПОЛОЖИТЕЛЬНОГО ГЕРОЯ. 2. БЛЮСТИТЕЛЯМ НРАВСТВЕННОСТИ ЧИТАТЬ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ

Божественная охота

Часть 8 цикла 'Джокеры — Карты Творца'.

Оглавление:

Глава 1. Вопросы во сне и наяву

Глава 2. Куда приводят намерения

Глава 3. Охота для Ловчего

Глава 4. Дичь не по зубам

Глава 5. От любви до ненависти и обратно

Глава 6. Благородное дело

Глава 7. Бредовое приключение

Глава 8. В гостях у отшельника

Глава 9. Покушение и искушения

Глава 10. Карта, план и добровольцы

Глава 11. Признания

Глава 12. Скотская история

Глава 13. Пробы пера

Глава 14. Важные улики и наставления

Глава 15. Тонкости маскировки в Бездне

Глава 16. Новые Силы

Глава 17. Братья, кузены, проблемы

Глава 18. Сюрприз из Межуровнья

Глава 19. Объяснения по-лоулендски

Глава 20. Просьбы, а так же о парикмахерском искусстве

Глава 1. Вопросы во сне и наяву

Говорят, во многих мирах бесконечной Вселенной предутренние часы считаются не менее опасными, чем глубокая полночь. Именно их избирают для посещения жертв самые темные мысли и самые безжалостные чудовища. Мрак рвет в последнем приступе безнадежной тоски души, расслабившиеся в ожидании грядущего восхода светила, корежит в приступах боли тела, насылает кошмарные сны.

Как раз в эту пограничную пору в сладчайшую дрему Богини Любви, проведшей большую часть ночи с полным оправданием собственного титула, ворвался бархатный голос, полный обволакивающего мрака:

— Элия! Элия!

Богиня мгновенно распахнула глаза и сквозь легкий флер занавеси балдахина разглядела хорошо знакомый силуэт самого ужасного создания, какому только доводилось ступать по Уровням с мига их сотворения Творцом. Впрочем, силуэт, если не вдаваться во внутреннее его содержимое, был весьма симпатичным и мужественным. Но это его не извиняло!

— Демоны тебя побери, Злат, ты знаешь который час? — мрачно вопросила принцесса Лоуленда, садясь на кровати.

— Вряд ли твое пожелание выполнимо, — приблизившись вплотную к ложу Элии, раздумчиво констатировал Повелитель Межуровнья и, соответственно, обитающих в этом ужасном месте демонов всех мастей и сословий. — Я тебя разбудил?

— Да-а-а, — ответ богини превратился в протяжный зевок. — Надеюсь, основания для такого зверства были достаточно вескими?

— Вполне, — коротко кивнул мужчина. — Мне был сон!

— Однако! Такое иногда случается со всеми живыми существами, — осторожно пошутила богиня, отдавая мысленную команду Звездному Набору облачить ее в халатик и убрать в прическу роскошный водопад медовых волос. — Или для тебя все иначе?

— Я имею в виду вещий сон, дорогая моя, — уточнил Повелитель с сухим смешком. — И суть его такова, что я решил посвятить тебя в содержание видения.

Нашарив тапочки, Элия кивком головы предложила визитеру пройти из полутемной спальни в будуар, освещаемый мягким светом магических шаров. Злат пропустил красавицу вперед, галантно отступив чуть в сторону, но не удержался от искушения и потянул ноздрями нежный аромат богини. Каким-то образом эта удивительная женщина ухитрилась построить их отношения так, чтобы не стать послушной игрушкой в его руках и, что еще более странно, такое положение дел доставляло практически всемогущему монстру бездну удовольствия. Элия стала для него не просто любовницей, но и другом, к которому он, Злат, считавший себя вечным одиночкой, пришел сейчас за советом.

Запахнув поплотнее чернильно-синий, но при этом умудряющийся быть еще и полупрозрачным, короткий халатик, богиня откинулась на спинку диванчика. Разглядывая из-под полуприкрытых век 'чудовище из бездны', облаченное в длинный по лоулендской моде камзол темно-малахитового цвета с вычурными мэсслендскими застежками-пряжками, Элия промолвила:

— Внимаю. Поведай же, о Повелитель Путей и Перекрестков, что растревожило тебя настолько, чтобы заявившись в мою спальню во тьме, ты стал настаивать на разговоре!

— Да уж, мало кому достанет силы воли вспомнить о беседе, коли он удостоится чести быть приглашенным в святая святых, — усмехнулся Злат, прекрасно осведомленный о том, на что способна обворожительная принцесса по части сведения с ума мужчин. — Но ты же знаешь, дорогая, у меня сильная воля.

— И не только воля, — согласно промурлыкала Элия, и пусть тон ее был игрив, но глаза оставались серьезными. Богиня Любви и Логики понимала, что шутки ради Злат не стал бы говорить о снах, и настроилась на важный разговор. Благо, что волею Повелителя в покоях принцессы теперь можно было без помех вести любые дела и произносить самые крамольные речи. Ограждая Элию, а попутно и самого себя от внимания ее досужих родичей, Источника Лоуленда, не менее любопытного, чем смертные, и прочих потенциальных вуайеристов, Владыка Межуровнья сплел на комнатах богини непробиваемую защиту от всякого рода личностей, способных к подглядыванию и подслушиванию. Тем более актуальной стала эта защита, когда королевская семья в целом и принцесса Элия в частности выше ушек увязла в охоте за загадочными картами из Колоды Либастьяна — сумасшедшего художника, нарисовавшего Джокеров Творца и их ближайших подручных.

— Ты почти угадала, я редко вижу сны, и куда реже сны вещие, мое могущество в другом. Но на сей раз я почти уверен, что видение было истинным и оно касалось Колоды Творца, — Повелитель Межуровнья по-хозяйски раскинулся в кресле и, задумчиво потирая подбородок, начал рассказ:

— Я видел на самой окраине своих владений демона.., — тут Злат не то поперхнулся, не то выругался, но выданное им зубодробительное сочетание звуков никоим образом не было приспособлено к произнесению человеческим языком. Видя явное непонимание на лице принцессы, Повелитель чуть снисходительно уточнил, — у некоторых, довольно бездарных, кстати, авторов, тщащихся описать и постигнуть Бездну своим скудоумным сознанием, демоны эти именуются сардраганами.

Вот теперь богиня уяснила, что речь идет о более чем двухметровых, мускулистых тварях, не считая 'обычного' арсенала ветвистых рогов, клыков и когтей, выглядящих как чрезмерно накачанные и сказочно одаренные мужественностью 'люди' с начисто содранной кожей. Милые эти создания были типичными представителями жителей Межуровнья, то есть злобными, коварными, сильными тварями.

— Демон явно бежал к Сердцу Бездны, исполненный радостного торжества и столь же великого страха. Он желал что-то преподнести мне в дар и ждал награды.

— Я так понимаю, ты не часто даешь аудиенции столь ничтожным подданным? — уточнила богиня, вникая в суть.

— Верно, — лицо Повелителя Межуровнья на миг стало маской застывшей надменности и всемогущей безжалостности, явственно продемонстрировавшей принцессе, что совсем недаром Злата до жути боятся все демоны Бездны и признают его владычество. И даже в самом безобидном из своих обличий Повелитель Путей и Перекрестков может быть воплощением чистого, как первый снег, ужаса. — А значит, демон стремился ко мне неспроста. Он очень спешил и утратил бдительность. На сардрагана напал встретившийся на пути чужак, судя по силе, бог с более высокого Уровня, нежели твой. Рыцарь с ног до головы закованный в белую, гибкую броню из живой стали.

— Ого! — Элия присвистнула от удивления и даже уронила с ноги тапочку.

Живая сталь — доспехи столь же удобные, сколь обычная одежда, меняющие форму, повинуясь малейшему движению владельца стоили не просто очень, а безумно дорого, были большой редкостью и были практически непробиваемы. Вообще-то, они считались абсолютно непробиваемыми, но Нрэн, никому и никогда не веривший на слово, проверил, и волшебные доспехи не выдержали удара его смертоносного меча.

— Демон не знал об особенностях доспехов и уж тем более не мог предполагать, что меч воина будет из синей лиоссы, — констатировал Злат, принцесса понимающие хмыкнула. О том, что сплав смертельно ядовит для многих выходцев из Межуровнья, богиня знала. — Сардраганы очень сильны физически, но не шибко умны, зато более чем самоуверенны. Демон решил, что легко справится с противником, и кинулся в драку, вместо того, чтобы спасаться бегством. Он смог ударить рыцаря, однако, доспехи выдержали удар, а сам сардраган получил удар мечом в живот, в самое уязвимое место. Умирая, сардраган испустил вопль, на несколько минут оглушивший рыцаря и разнесшийся далеко по Межуровнью. Яд подействовал очень быстро, но все-таки несколько секунд демон еще корчился, стараясь отползти от бесчувственного врага и вынуть нечто из разрезанной кожной складки-сумки на животе, чтобы спрятать понадежнее среди камней. Это казалось ему важнее сохранения жизни. К несчастью, рыцарь очнулся и заметил потуги демона. Он выхватил из когтей умирающего предмет и нырнул в открывшийся выход-воронку из Межуровнья, возможно, ту самую, из которой прибыл. Прошло не более нескольких минут, и у трупа, разогнав жадных падальщиков, появился еще один воин. На сей раз в черных доспехах, тоже сделанных из живой стали.

— Однако, — снова хмыкнула Элия, конечно, верившая в совпадения и неслучайность всего сущего, но не до такой же степени.

— Это еще не все, дорогая моя, — мрачно усмехнулся Злат. — Воин пинком перевернул труп демона и, обыскав его сумку, извлек еще один предмет. После чего, отдав трупу прощальный салют, удалился. На этом видении мой сон завершился. Стоит ли говорить, что предметами, попавшими в руки рыцарей, были карты из колоды Либастьяна?

— Чьи? — жадно полюбопытствовала богиня.

— Мне было дано узреть только рубашки карт, а не персон на них изображенных. У Творца странное чувство юмора, — пожалел мужчина.

— Но тогда, может быть, и твое видение было лишь аллегорией о Колоде, что-то вроде противостояния Сил Света и Тьмы в попытке перетянуть на свою сторону Джокеров? — предположила принцесса, нарисовав в воздухе какую-то светящуюся абстрактную, как и ее версия, загогулину.

— Нет, малышка, — развеяв абстракцию одним дуновением, хмыкнул Злат и нахмурил густые брови. — После пробуждения я перенесся на место, явленное в видении, и видел останки трупа сардрагана. Даже мои сны не обладают столь четкой способностью к материализации.

— Это в корне меняет дело, — согласилась принцесса и перешла к обсуждению рассказа. — Пока, по опыту общения с жертвами, удостоившимися пророческих видений, и своим личным наблюдениям могу сказать одно: раз видение было явлено тебе, тебе и доверено решить, как распорядиться информацией из вышнего источника! Такова воля Творца, существующая объективно, сколько бы ты, Злат, в упрямой гордыне не пытался ее игнорировать. Я со своей стороны обещаю переговорить с Нрэном по поводу доспехов из живой стали. Зацепка яркая. Возможно, он подскажет, в чьем обыкновении носить столь кардинально окрашенные полные латы и кому они по карману.

— Ты могла бы не только поговорить со своим чокнутым кузеном, — выдвинул идею мужчина, невольно поморщившись при упоминании Бога Войны, которого сторонился не столько как реального соперника, сколько как душевнобольного с неадекватной даже на взгляд выходца из Межуровнья реакцией на происходящее. — Припоминаю твой недавний рассказ о жиотоважской жрице-пророчице. Возможно, настало время нанести ей визит? Кто знает, не будет ли и ей по воле Творца, — Злат даже не пытался изгнать сарказм из голоса, — даровано откровение, проливающее свет на загадку.

— Или Ижена загадает нам десяток новых, выдав какое-нибудь запутанное пророчество-головоломку, или вовсе не сможет воспользоваться своим даром для прозрения, или случится что-то и вовсе непредвиденное, — закончила перечисление вероятностей сомнительного достоинства Элия, отгибая пальчики. — Но ты прав, стоит попробовать посетить Жиотоваж с неофициальным визитом и поскорее, пока труп твоего посланца еще свеж. Кстати, позволь уточнить, почему демон нес карты Повелителю Межуровнья? Ты оповестил своих подданных о том, что ищешь Колоду Либастьяна?

— Я показал рисунок рубашки колоды и дал понять, что желаю иметь как можно больше таких картин. Подданным известно мое увлечение экзотическими коллекциями, а мотивами иными, нежели моя прихоть, никто интересоваться не смеет, — с вальяжной небрежностью пожал плечами Дракон Туманов. — Уж не думаешь ли ты, дорогая, что я открыто объявил всему Межуровнью о том, что я, как Ферзь Джокеров, добровольно возложил на себя обязанность по сбору и хранению Колоды Творца?

— Относительно тебя никогда нельзя быть ни в чем уверенной, Злат, ибо твоя логика подчас весьма отличается от той, которой оперируют обыкновенные жители Уровней, — честно призналась Элия, нарочито скромно сложив ладони на коленях.

— И, тем не менее, ты почему-то всегда знаешь, что я сделаю, тебе каким-то образом удается предсказать мои поступки, — задумчиво выгнул бровь Злат, вызывая Элию на откровенность этим полу-вопросом, полу-констатацией факта.

— Так ведь я не только Богиня Логики, но и Богиня Любви, — напомнила со смехом Элия, — там, где нет места разуму, помогают чувства. А все твои поступки прямо или косвенно связаны с ними, даже чудовище из Межуровнья склонно поддаваться душевным порывам.

— Позволь в таком случае полюбопытствовать, что сейчас подсказывает тебе многогранный талант, а, богиня? — бархатно поинтересовался Злат, взметнувшись с кресла и в мгновение ока переместившись за диванчик, на котором сидела принцесса. Чуть прижмурив яркие малахитовые глаза, мужчина запустил сильные пальцы в волосы богини и начал играть длинными прядями цвет меда.

— Что мы сейчас ненадолго прервем разговор о делах, — улыбнулась принцесса, запрокидывая голову и подставляя для поцелуя губы, изогнутые в искушающей улыбке.

— Угадала, малышка, — возбужденно шепнул мужчина в алый бархат прелестных уст. — Только почему же ненадолго?

— Как вам будет угодно, мой лорд, — откликнулась Элия, в свою очередь запуская пальцы в роскошные черные кудри Повелителя Межуровнья.

— Какая редкая уступчивость, моя дорогая леди! — восторженно удивился Злат, скользнув ладонью по плечу принцессы ниже...

Чернильно-синий шелковый халатик богини и длинный камзол с модными пуговицами-пряжками остались на диване, а их хозяева переместились на мягкий ковер будуара и, нисколько не стыдясь нежного света магических шаров, 'прервали разговор о делах'...

Утро полностью вступило в свои права и даже начало приближаться к почетному званию дня, когда, как всегда без объявления пажом своего визита, в покои Элии вошел Нрэн, приглашенный принцессой по заклинанию связи.

Воитель лишь недавно вернулся из длительного похода и, стосковавшись по, назовем это обтекаемым словом, обществу богини, с охотой устремился на зов возлюбленной. В суровой душе несгибаемого мужчины жило две властные, поглощающие все его существо, страсти: война и любовь к кузине. И ни в одной из них Нрэну не суждено было достичь утоления. С бранного поля он спешил на ложе прекрасной богини, от нее снова бросался в бой. Но если воевать для принца было так же естественно, как дышать, или ходить, и ни одна из сложнейших тактических или стратегических задач не вызывала у него затруднений, то любовь приносила скрытному мужчине не только величайшее наслаждение, но и безграничную муку. Он не мог заполучить предмет своей страсти в 'вечное пользование', а потому терзался над систематически поступающими размышлениями о будущем (как жить, если возлюбленная его отвергнет?) и ревностью настоящего. Ему не давали покоя мысли о многочисленных, куда более красивых, ловких, изящных, языкастых и искусных в любви соперниках, претендующих на внимание богини. Когорта выматывающих душу дум покидала принца лишь ненадолго, когда он сам был с Элией и вообще не был способен думать.

Но сейчас Нрэн почти улыбался, входя к кузине. Она позвала его, сама пожелала видеть! Как редко случалось такое! Куда чаще гордому мужчине приходилось почти вымаливать благосклонность непостоянной любовницы, как подачку. В мучительном, каком-то мазохистском восторге-страдании ломать себя. Ему, грозному воителю, от одного взгляда которого обмирали, а то и умирали от страха храбрейшие люди, привыкшему к беспрекословному подчинению, доставляло тайное удовольствие подчиняться самому.

— Элия! — коротко позвал Нрэн, входя в гостиную для того, чтобы оповестить кузину о своем появлении и, пользуясь временным уединением, тщательно принюхался.

Именно таковым способом, без использования добровольных или платных осведомителей, запугивания очевидцев, заклятий слежения и изучения пестрого соцветия лоулендских слухов, касавшихся увлечений Богини Любви, воин выявлял своих соперников. Тонкое обоняние, вычленяющее тончайшие нюансы и оттенки совсем свежих и весьма старых ароматов, помогало подозрительному мужчине куда лучше всех вышеперечисленных методов. Во всяком случае, сам Нрэн считал этот способ таковым, не догадываясь о коварстве принцессы, осведомленной о многогранных талантах кузена и время от времени удалявшей отдельные нити ароматов изящным заклятьем. Однако, почвы для ревности и подозрений увлекающаяся женщина оставляла мнительному любовнику предостаточно, а сейчас и вовсе не подумала ничего скрывать. В ноздри ревнивого Нрэна ударил мощный аромат силы Межуровнья. Бог Войны рефлекторно схватился за то место на поясе, где обыкновенно покоился меч, и издал тихий горловой рык.

Бывали среди мимолетных шалостей Элии такие, на которые даже маниакально-ревнивый принц не обращал внимания. Ну что, спрашивается, взять с безумно-влюбленного ничтожного безродного поэта или голосистого менестрелишки, которому подарили одну единственную ночь счастья, обрекая на вечное томление? Таким Нрэн в чем-то даже сочувствовал, бешено же ревновал бог к тем, кого считал себе хоть в чем-то равным. Таковые находились частенько, ибо ни красавцем, ни изысканным кавалером воитель себя не числил. Меч бога разил без жалости, и конкуренты отправлялись в иную инкарнацию раньше срока. Но Повелитель Межуровнья!? С этим могущественным чудовищем Богу Войны не потягаться. Как тут не заскрежетать зубами от злой ревности? Мужчина почти рехнулся от ярости, сознания собственного бессилия, того факта, что выблядок Бездны сейчас здесь, в покоях Элии и собственных фантастических домыслах о роде их занятий.

— Привет, дорогой, спасибо, что заглянул, — как ни в чем ни бывало прощебетала принцесса, выпархивая на зов кузена и ласково касаясь ладонью тонкой рубашки на его груди, светлой рубашки со шнуровкой, какие всегда нравились богине. — У меня есть к тебе парочка вопросов.

Легкое домашнее платье, запах Злата, легший на кожу Элии, перебивая аромат персикового мыла, и сам Повелитель Межуровнья, последовавший из будуара вслед за принцессой, неся на себя явственный призвук ее силы, стали последней каплей, переполнившей чашу, красной тряпкой, хлестнувшей по самой морде разъяренного быка. Пелена гнева застлала рассудок принца.

— Мне не о чем разговаривать с подстилкой для твари Межуровнья! — горько процедил Нрэн, отшатнувшись от теплой, нежной ладони богини и тут же, опровергая самого себя, выпалил в сердцах, пожирая безумными глазами цвета витаря ее фигуру:

— Как ты могла позволить этому чудовищу касаться себя? Легла под мразь из Бездны! Он же не то что не бог, даже не демон! Прекраснейшая богиня Уровней — игрушка в когтях твари тьмы!..

— А почему не в щупальцах? — скрестив руки, игриво поинтересовалась Элия, прерывая череду бредовых упреков разошедшегося любовника и украдкой бросая взгляд на Злата, как он там, не злится ли? Но Повелитель Путей и Перекрестков был абсолютно спокоен. Оскорбления Бога Войны не тронули мужчину, напротив, он разглядывал принца с отстраненным интересом и даже крохотной капелькой сочувствия.

— Будь ты навеки проклята, ведьма! Я не желаю больше видеть тебя! Прощай! — резко сменил тему попреков обманутый в лучших надеждах Нрэн.

Он резко развернулся и вышел, громыхнув напоследок дверью так, что несчастная жертва буйного темперамента бога рассталась с арочным проемом и рухнула на ковер гостиной, оставив заикой маленького пажа, прятавшегося в простенке прихожей.

— И это Ферзь Колоды Джокеров? — покачивая головой, риторически вопросил Злат, пока Элия сплетала заклятье восстановления целостности дверной коробки. — Не могу не повториться, у Творца странный вкус и еще более странное чувство юмора.

— На то он и Творец, чтобы быть непостижимым. Ничего, Нрэн перебесится, соскучится и вернется, на коленях приползет. Не побрезгует 'подстилкой для твари из Межуровнья', — с абсолютной уверенностью в собственных неотразимых чарах, навек приковавших сердце жертвы к мучительнице, бросила разозленная Элия, небрежно встряхивая руки и осматривая воскресшую дверь. Дерево, серебряные украшения-накладки, придававшие ему кажущуюся легкость и стиль, и камень обрели былую гармонию целостности. Мимоходом утешающе потрепав по щечке перепуганного 'представлением' пажа, богиня прикрыла створки.

— Тем не менее, пока ты, дорогая моя, осталась без советчика, — усмехнулся Повелитель, прохаживаясь по гостиной и касаясь кончиками пальцев то причудливой статуэтки на каминной полке, то шелка гобелена, то широкого обода напольной вазы, то лепестка свежей розы в ней, то бархатной спинки широкого дивана. Грациозной небрежностью движений Злат в очередной раз напомнил богине хищного зверя, изучающего чужое логово.

— Нрэн не единственный сведущий в оружии и латах Бог Войны в пределах этого замка, — огрызнулась принцесса, еще никогда в жизни не бросаемая мужчиной, тем более в присутствии свидетелей. — Есть еще Дарис и Итварт...

— Готовые с охотой явиться на зов возлюбленной... — саркастически продолжил за Элию Злат.

— Кажется, Нрэн не успел тебя покусать, 'чудовище из Бездны', так чего же ты язвишь и пытаешься меня подколоть? Или эта инфекция передается по воздуху? — удивилась женщина. Серые глаза подернулись надменным ледком.

— Извини, — с задумчивой небрежностью попросил прощения Злат, разводя руками, — Наверное, я немного ревную. Нет, не к мужчинам, — Повелитель пренебрежительно усмехнулся уголком рта, — а к тому, что в твоей бурной жизни столько всего, что не касается меня. Даже Богов Войны под рукой и то аж три штуки — целый набор... Впрочем, я не настолько кровожаден, чтобы жаждать изничтожения всего того, что тебе дорого, подобно твоему безумному кузену. Так что там с этими Дарисом и Итвартом? — собеседник выгнул бровь, показывая, что ждет ответа.

— Они оба хороши, но Дарис с более высокого Уровня. Думаю, для начала стоит расспросить его, — быстро смилостивившись над испросившим прощения кавалером, ответила Элия, присаживаясь в кресло. И сплела заклятье связи.

— Прекрасное утро главному стражу королевства! — тепло поздоровалась принцесса с начальником королевской стражи. — Можно получить маленькую консультацию?

— Прекрасное утро, моя принцесса, — отозвался широкоплечий шатен, отрывая голову от бумаг. Бог говорил из своего кабинета, где вершил самый ненавистный для воина бой — сражение с документацией, без работы, с которой не обходится ни одна мало-мальски значимая должность. (Элия не стала сужать радиуса действия чар связи, и его речь была прекрасно слышна Злату.). — С радостью отвечу на любой вопрос сейчас, если консультация уложится в несколько минут, или чуть позднее, когда проведу смотр стражи.

— Думаю, несколько минут нам хватит, а если нет, то продолжим потом, — согласилась принцесса, таинственно улыбнувшись, и сделала рукой приглашающий жест, предлагая воину переместиться в ее покои, дабы соблюсти конфиденциальность разговора.

Дарис исполнил ее волю. Воин коротко поклонился богине, отметил присутствие в гостиной Повелителя Межуровнья и в немом настороженном вопросе устремил проницательный взгляд карих глаз на госпожу своего сердца. По виду Элии нельзя было сказать, что ей угрожает опасность, но вдруг принцесса всего лишь искусно прятала свои чувства?

— Все в порядке, дорогой, мне действительно нужна лишь консультация, — догадавшись о мыслях мужчины, сердечно улыбнулась Элия. — Злат не слишком сведущ в обычаях Уровней и не знал к кому еще, кроме меня, мог бы обратиться с одной маленькой проблемой.

Дарис кивнул, показывая, что внимательно слушает.

— Одного из его слуг-демонов прямо в Межуровнье убил рыцарь в абсолютно белых доспехах из живой стали, вооруженный мечом из лиоссы, а прямо по пятам за этим сияющим белизной воином возник другой — черный, как ночь, но в столь же редких доспехах. Подскажи, не известно ли тебе, у кого в обычае и по средствам столь дорогие и странно-одноцветные латы? Повелитель не стал бы поднимать шум из-за одной смерти, но, по надежному свидетельству, у демона были похищены достаточно редкие вещи, которые он намеревался передать своему господину, — по возможности коротко сформулировала вопрос богиня, обосновывая и причину вопроса и необходимость сохранения темы разговора в секрете.

Воин поразмыслил несколько секунд, покусывая костяшки пальцев и размашисто прохаживаясь по ковру, а потом, повернувшись к своей госпоже, ответил:

— Я не вижу причин держать свои догадки в секрете. Кем бы ни были напавшие на демона рыцари, они преступили закон: убили и ограбили демона в его вотчине. На моем Уровне, как правило, полные доспехи из живой стали без эмблем и официальных плащей надевали высшие эмиссары Темного и Белого Братств, отправляющиеся в рыцарское странствие. Здесь я ни с чем подобным не сталкивался. Вот и все, что я знаю. Вряд ли моя информация существенно поможет сузить круг поисков.

— Значит, Братства, — нахмурился Злат и потер подбородок, просчитывая степень вероятной осведомленности неизвестных игроков, вступивших в игру.

— Или кто-то маскирующийся под их эмиссаров, — выдвинула еще одну версию принцесса, одарив Дариса благодарной улыбкой и официальным благосклонным кивком с неофициальным намеком в глазах.

— Исключать такую возможность не стоит, но, — воин помешкал, подбирая доводы, — ты говорила о том, что нападение произошло в Межуровнье. Не думаю, что у кого-то другого хватит наглости совершить столь дерзкий разбой.

— Грабил белый, черный лишь обобрал труп, — иезуитски уточнил Злат.

— Что вполне соответствует манере действий обоих Братств, — неожиданно ухмыльнулся Повелителю Межуровнья Дарис, показывая, что не испытывает ни малейшего уважения к вышеназванным организациям.

— Ты знаешь, кто возглавляет Братства? — вопросил Дракон Бездны, раздумывая, не начать ли ему поиск покражи с 'главарей банд'.

— Нет, — признал воин. — Мне известно не больше, чем всем остальным. Братства — огромные организации, чьи местные представительства находятся на многих Уровнях. Белое возглавляет Совет, Темное — Верховный Маршал. Но где и как их искать? — могучие плечи мужчины совершили неопределенное движение. — Я никогда не задавался этим вопросом и не желал связываться с ними. В эту гигантскую паутину, неважно какого она цвета, стоит влипнуть, и уже не сможешь выбраться никогда. Слыхал, Братства принимают в свои ряды ищущих их фанатичных неофитов, но, как правило, предпочитают сами делать предложения тем, кого считают достойными, через своих наделенных определенными полномочиями рыцарей. Впрочем, в Лоуленде я не знаю никого, принадлежащего к ним, да и меня никто не пытался соблазнить членством в Братстве.

— А в Альвионе? — поняла намек Элия.

— Там мною как-то интересовалось Белое, но я дал понять, что не вижу смысла в сём служении, — признал Дарис, задумчиво улыбнувшись. — Жаль, что вы не помните свои прошлые инкарнации. Могли бы расспросить Нрэна. Именно он предлагал мне Тропу Света.

Элия невольно рассмеялась над комизмом ситуации, живо представляя, как ее бывший супруг проводил агитационную работу с ее же любовником и как себя чувствовал в это время Дарис, ища подвох в каждом слове Нрэна, не ведавшего о своих ветвистых рогах.

— Я рассказал тебе все, что знал, моя принцесса. Быть может, принц Нрэн знает больше. Расспроси его, а мне, с твоего разрешения, пора идти, — констатировал воин.

— Спасибо, дорогой, в расспросах Нрэна нет нужды, ты очень помог нам, — поблагодарила мужчину Богиня Любви, мановением руки позволяя ему удалиться и даже не требуя клятвы молчания. Дарис и так не проронил бы ни слова о разговоре.

— Братства..., — задумчиво хмыкнул Злат, не слишком сведущий в интригах Уровней и поинтересовался мнением женщины: — Что скажешь, Элия?

— Пора, как ты и советовал, навестить Жиотоваж, прежде чем начнем искать монетку в сокровищнице дракона, — предложила принцесса, поднимаясь с кресла и одновременно приказывая Звездному Набору облачить ее в более подобающее для путешествия одеяние.

— А если не поможет? — уточнил Повелитель.

— Тогда вызову Рика с Клайдом и попрошу помощи, пусть наши сплетники поработают, — решила Элия, разглядывая в зеркало свой наряд.

Драгоценные нити сапфировых и сиренитовых мелких роз в серебряной оправе перевили тяжелые локоны волос, глубокая синева нижнего платья с белым кружевом отделки и сиреневым верхним одеянием производили именно то впечатление, какого желала добиться принцесса: высокородная леди, отправляющаяся с полуофициальным визитом.

Злат подал Элии руку, и пара шагнула в зеркальный водоворот тьмы, взметнувшийся из-под ног Повелителя Путей и Перекрестков, имеющего власть над всеми дорогами Вселенной. Следующий шаг мужчина и женщина сделали уже в ином пространстве. Правда, оно нисколько не походило на мир грани, погруженный в загадочные фиолетовые туманы, гораздо сильнее оно напоминало пресловутый зал Повелителя Межуровнья скорее всего потому, что являлось таковым.

— О, мой дорогой лорд! Смею заметить, что сии роскошные апартаменты вряд ли находятся в Жиотоваже! — принахмурилась Элия, качнув головой в сторону трона Повелителя, живописно смотревшегося в обрамлении малахитовых панелей с драгоценными камнями и огромных окон, являвших притягательно-идиллические и мрачные виды десятков миров. — Уж не уготовили ли вы мне в своем великом коварстве ловушку? Заманили в самое сердце Бездны с намерением извлечь мою суть из бренного тела и присоединить ее к вашей коллекции душ, заточенных в драгоценные камни.

— М-м-м, ваше высочество весьма лестного мнения о моем коварстве, — гордо заулыбался приосанившийся Злат, — но должен признаться, столь вдохновенный злодейский план не соответствует моим эстетическим запросам, ибо дивная форма, в которой ныне пребывает душа принцессы Элии, прельщает меня куда более самого изысканного драгоценного камня.... Вообще-то я собирался сделать тебя жемчужиной своего гарема!

— Какого гарема? — наигранное ревнивое возмущение принцессы, упирая руки в бока наступающей на Повелителя, было столь комичным, что Повелитель не выдержал и расхохотался от души. Наверное, впервые с мига сотворения в зале прозвучали столь несвойственные Межуровнью звуки. Отсмеявшись, мужчина шагнул к богине и, поцеловав ее в лоб, удивительно мягко сказал, прижав голову красавицы к своему плечу:

— Спасибо, ты научила меня настоящему смеху без горечи и ехидства, я не думал, что смогу вспомнить каково это — смеяться потому, что весело. Здесь такое — небывалая редкость.

— Наверное, потому, — серьезно предположила принцесса, — что ты редко кого в состоянии рассмешить.

— Да? — 'искренне' огорчился' Злат, поставив густые брови беспомощным домиком, и растерянно протянул: — А я считал себя таким забавным.

-Увы! — поддержала игру принцесса, сочувственно похлопав мужчину по плечу. — Наше собственное представление о себе далеко не всегда соответствует тому, что думают о нас окружающие. А зачастую так и прямо противоположено общественному мнению. Бороться с этим бесполезно, так что остается только смириться.

— Придется, — 'скорбно' сдался Повелитель. — А что касается того, почему мы здесь, я предложил бы предварительно изучить обстановку в Жиотоваже через мои окна и выбрать подходящее место и момент для появления, — Злат махнул рукой в направлении магических арок гигантских окон, занимавших стены. В них отражались именно те пейзажи, какие желал лицезреть Повелитель, и менялись они по его воле с такой же легкостью, с какой шулер тасовал колоду карт.

— Логично, — признала Элия. — Начни с Храма Кристалла Авитрегона Великого и Благостного. Если жрицы не будет там, осмотрим окрестности, Бэль рассказывала, что ее подружка любила гулять по саду у Храма.

Злат прошел к ближайшему окну, отображавшему идиллическую пастораль: синяя сочная трава, зеленое бездонное небо с пушистыми облачками, розовые овечки и рогатый пастух, пощелкивающий длинным хвостом с кисточкой на конце вместо кнута. Стоило Повелителю Межуровнья коснуться дланью оконного переплета, как картина тут же сменилась. Вместо овечек появился огромный зал с высокими стройными колоннами белого искрящегося мрамора. Прозрачный хрустальный купол пропускал солнечный свет, преломляя его сотнями ярких брызг, дробящихся в искристом камне стен, пола, и ослепительным огнем в сердце гигантского кристалла, сияющего на алтаре. В свете этом даже пестрая толпа, наводнившая помещение, казалась не более чем сборищем букашек, облепившим восхитительный белый цветок. Из общей массы выделялись лишь три изящные фигуры, кружащиеся в замысловатом танце перед Кристаллом Авитрегона. Спустя секунду к эффектной картинке добавился и звук: перезвон колокольчиков, нежные голоса флейт и глухой ритм, выбиваемый шайтистами. Три жрицы исполняли ритуальный танец, четко следуя причудливой мелодии. Первой была обряженная в ярко-красное, как полыхающий закат платье красивая зрелая женщина, с едва заметной сеточкой морщин. Второй — молодая, только вступившая в пору цветения девушка в насыщенно-синем одеянии. А третьей — совсем крохотная девушка едва ли десяти годов отроду в пронзительно-зеленом, коротком почти до безобразия наряде. Каждое из роскошных и ярких одеяний, дополненное массой блестящих и звенящих украшений, обнажало одно плечо танцовщиц, где переливалась маленькая голограмма, изображающая кристалл.

— И которая из этих клейменых девиц пророчица Ижена? — справился Повелитель Межуровнья, вспомнив рассказ Элии о забавных религиозных обычаях Жиотоважа.

— Ее здесь нет, — в легком замешательстве отозвалась богиня.

— Странно. Я вижу трех жриц, но не пророчицу. Не понимаю, что же произошло? — принцесса принялась рассуждать вслух, машинально потирая подбородок: — Рик опутал Храм таким количеством охранных заклятий, что случись что там, мы бы мигом узнали. Я вижу в Храме Магжу, — Элия соткала из эфира светящуюся указку и направила ее на женщину роскошных форм, некогда прельстившую самого Лимбера, — Яворека и Даличку, — указка принцессы переместилась к апатичного вида кавалеру неопределенного возраста и столь же неопределенной наружности и еще одной, на сей раз высокой черноволосой красотке с цепким взглядом умной стервы. — Все Высшие Вары в сборе, нет только Мичжеля. Скажи, Злат, — у богини забрезжила туманная догадка, — а твои окна могут показывать только местность или им можно приказать явить образ конкретного человека?

— Можно все, что я пожелаю, — благосклонно согласился мужчина и вновь коснулся рамы тонкими пальцами, силы легчайшего нажатия которых достало бы, чтобы сломать хребет самому громадному демону.

Без всяких театральных эффектов (магия Повелителя, как правило, была почти незаметной, но необычайно эффективной и в большинстве случаев смертоносной) изображение вновь сменилось. На сей раз пара наблюдателей увидела не Храм, а большой фруктовый сад. Ветви раскидистых яблонь и слив сгибались под тяжестью плодов. Яркие красные, розовые и пестрые крупные яблоки; синие, фиолетовые, красные, бордовые, желтые и черные сливы распространяли столь одуряющий аромат, что через проем окна он донесся до Злата и Элии дивным аппетитным благоуханием. В саду стояла ажурная синяя беседка, увитая темной зеленью плюща. А уж в ней принцесса и обнаружила свою потерю. Вар Мичжель и жрица Ижена сидели на скамейке и за обе щеки лопали спелые сливы с большого фарфорового блюда. Кроме совершенно счастливых и словно светящихся внутренним светом лиц сладкой парочки (Мижчель отнюдь не казался тем безразличным и вялым типом, какового строил из себя в Лоуленде) принцессе бросился в глаза наряд Ижены — зеленое платье, затканное вышивкой, изображающей пышные белые цветки сливы. Платье имело соблазнительно низкий вырез, но оба плеча прикрывало полностью. Пока богиня озадаченно хмурилась, Мичжель взял с блюда плод, сочащийся соком, и, хитро улыбнувшись, засунул его в ротик девушки со словами:

— Тебе, моя сладкая женушка, самая сладкая слива! И мне пора бежать, иначе Даличка с Явореком голову снимут, коли на заседание опоздаю, и так уже службу в Храме пропустил! А зачем тебе безголовый муж?

Ижена проглотила сливу и, тряхнув своими многочисленными косичками, прыснула в ладошку:

— Скажешь им, что мы возносили хвалу Творцу и Кристаллу иным, не менее угодным, чем молитва, способом! Беги! Только возвращайся поскорее, я скучать буду! И голову приноси назад, разрешаю тебе ее потерять только от любви ко мне!

— Конечно! — глаза Мичжеля весело блеснули, он подарил юной супруге долгий поцелуй на прощанье и умчался.

Злат едва слышно хмыкнул и пессимистично констатировал, скрестив на груди руки:

— Творец нас обставил и тут. Пророчица влюбилась и лишилась жреческого сана.

— Возможно, ее талант не зависел от благословения Храма Кристалла, — выразила слабую надежду принцесса. — До своего визита в Лоуленд Ижена делала предсказания, касающиеся лишь Жиотоважа. Есть небольшой шанс на то, что ее пророческий дар и откровения о Колоде Творца исходили из иного источника, нежели прежние изречения, и 'исток' этот не оставил ее своим покровительством после сложения сана, как не оставил и после утраты девственности. Стоит попробовать!

— Каким образом проведем испытание? — уточнил мужчина, выгибая бровь.

— В нашем случае пророческий транс каждый раз нападал на Ижену во время физического контакта с персоной из Колоды Джокеров. Тебе стоит дотронуться до нее и посмотреть, что получится. Только, — Элия коротко улыбнулась, оценив эффектную мрачность самого Повелителя Межуровнья и его резиденции, — если мы переместим ее в твои владения, то получим обыкновенный обморок без всяких пророческих последствий. Страху в Бездне девочка успела натерпеться порядком.

— Значит, отправляемся в Жиотоваж. Мой облик, надеюсь, в достаточной мере импозантен, чтобы сие хрупкое создание не скончалось от ужаса в момент? — хмыкнул Злат, иногда слегка устававший от того, что является самым ужасным созданием во Вселенных.

— Думаю, несколько минут она продержится, особенно если мы с тобой устроим небольшой розыгрыш, — рассмеялась принцесса и поделилась с Повелителем Межуровнья своими соображениями.

— Неплохо придумано, — одобрил Злат сценарий.

Глава 2. Куда приводят намерения

Без ума от ревности, в безнадежном отчаянии и столь же беспросветной ярости, захватившей его душу, Нрэн пронесся по замковым коридорам неистовым торнадо. К собственному счастью никто не попался на пути бога. Воин ворвался в свои покои, захлопнул дверь и замер, тяжело дыша.

Все в комнатах Нрэна было сделано так, чтобы навевать покой и сохранять душевное равновесие: длинные циновки и коврики с геометрическим узором, напольные вазы с сухими композициями из веток, травы и цветов, расписанные умиротворяющими пейзажами ширмы, невысокая (по меркам рослого принца) мебель, песочные и светло-коричневые, зеленые и охряные натуральные цвета тканых обоев и мягкой мебели.

Но, как обычно после беседы с Элией, психике принца было глубоко наплевать на оздоравливающий эффект обстановки. Бог был несказанно зол, и эта безнадежная злость требовала выхода, хоть какого-то выхода. Он не мог убить или вызвать Элию на дуэль, ничего не дала бы попытка проделать то же самое с Повелителем Межуровнья.

Нрэн заметался по комнатам, перебирая по крупицам мгновения своего визита к изменнице. Стоило ли так стараться, чтобы угодить ей? Какой он идиот!!! Нацепил ремень с новой пряжкой (Элия с удовольствием изучала замысловатые изгибы золотого плетения), рубашку со шнуровкой (как она играла с завязками), отрастил волосы куда длиннее, чем привык носить (все только потому, что пальчики принцессы любили перебирать мягкие светлые пряди)! Бог с ожесточением сорвал с себя проклятую рубашку, разорвав завязки, расплющил, сжав ладонью драгоценную пряжку, на изготовление которой потратил семь часов, сорвал заколку для волос и тряхнул головой. Злость нисколько не утихла. Случайно на глаза воину попалось зеркало и собственное ненавистное отражение в нем — упертая физиономия типичного солдафона с безумными глазами не то фанатика, не то самоубийцы, всклокоченные волосы, выбившись из привычного повиновения, дыбом стояли вокруг головы.

'Урод! Как можно любить и желать такого!' — мрачно подумал Нрэн и, осененный внезапною мыслью, с каким-то мстительным удовольствием хлопнул в ладони, вызывая молчаливого и незаметного как тень слугу.

— Ножницы, бритву, — отдал резкий приказ бог.

Несмотря на свою незаметность, тугоухостью слуга принца не страдал. Не прошло и нескольких секунд, как маленький сухощавый скуластый человечек предстал перед прошествовавшим в ванную комнату богом с раскрытым несессером в руках.

Нрэн схватил ножницы и одним резким движением не глядя отхватил длинный хвост волос. Сбросив пряди на специальный поднос у раковины, где они вспыхнули бездымным золотым огнем и опали горсткой мельчайшего пепла, мужчина опустился на низкий табурет и отдал очередной приказ:

— Брей налысо.

Молчаливый слуга достал бритву и чашечку для пены. Ему и в голову не пришло спросить, с какой это стати богу приспичило совершить над собой столь странный акт вандализма. Это лопоухий камердинер Рика, получая абсурдное задание, мог язвительно поинтересоваться: в своем ли уме его высочество, не перебрало ли давеча винца и не уронило ли что-то себе на рыжую башку, а слуги Нрэна никогда не задавали вопросов. Если господин пожелал, так тому и быть, значит так правильно и лучше для господина.

Сноровисто орудуя посеребренным лезвием, слуга практически молниеносно очистил голову Нрэна от остатков поросли и стряхнул отходы все на тот же поднос, уничтожающий частицы плоти бога без лишнего шума и запаха.

Его высочество жестом отпустил прислугу и, глянув на свое лысое, как коленка, отражение в ростовом зеркале, угрюмо усмехнулся: 'Погляди теперь, Элия, на меня! Каков красавец!' Отражение ответило на мрачную усмешку хозяина, но на душе у Нрэна легче не стало. Хотелось все крушить, убивать любовников Элии, выть в голос, снова явиться к принцессе и... Принц могучим усилием воли постарался изгнать мысли о предательнице и решил заняться важными делами, например, исполнить обязанности опекуна и навестить принцессу Мирабэль.

Надев темно-коричневую, самого мрачного оттенка, какой только нашелся в шкафу, рубашку и перевязь с мечом, его высочество двинулся к покоям младшей сестры, находящимся по соседству с его собственными, для инспекции.

Как обычно без предупреждения, воин резко распахнул дверь в комнаты Бэль и, традиционно, застал сестренку за преступным занятием. Юная принцесса лежала на ковре и, болтая в воздухе ногами так, что юбка давным-давно задралась к самой попке, читала здоровенную книгу. С одного бока к девушке прижималась огромная спящая пантера, питомец Элии — Диад, с другого, свернувшись клубочком, посапывала, прикрыв нос пушистым кремовым хвостом, кошка Таиса. По худенькой спинке эльфиечки прыгал, мурлыкая что-то умиротворяющее, круглый пушистик — дикати Дик.

— Бэль! — раздался строгий голос с высоты.

Дик, подпрыгнув последний раз, издал высокую недовольную трель, выпучил ставшие испуганными темно-фиолетовыми глаза и, скатившись со спины хозяйки, спрятался между ней и Диадом. Пантера вздрогнула, но не двинулась с места, только нервно дернула хвостом, Таиса пулей шмыгнула под диван. Бэль совершенно спокойно подняла голову от книги и широко распахнула любопытные карие глаза при виде свеже-лысого брата. Насупив тонкие брови, эльфиечка недовольно спросила, подперев кулачком подбородок:

— Чего?! И что у тебя с головой?

Прошли те времена, когда от одного окрика сурового брата маленькая принцесса готова была задрожать и съежиться в комочек. Страшный и страшно занудливый Нрэн перестал быть для девушки авторитетом и воспитателем еще несколько лет назад, его терпели, как неизбежное и докучное зло.

В свои тринадцать лет Бэль полагала себя достаточно взрослой и самостоятельной, чтобы игнорировать 'воспитательные проповеди' старшего брата и искать помощи у Элии в борьбе с тиранией принца. Обычно, сестра помогала ей весьма охотно, принимая в любом споре сторону малышки. Не удалось эльфиечке отстоять только свое право в тринадцать лет быть представленной высшему свету Лоуленда на балу. Нрэн счел Мирабэль недостаточно взрослой для светских мероприятий и, воспользовавшись правом опекуна, затянул изоляцию сестры еще на три года до второго девичьего совершеннолетия — шестнадцати лет. И Элия согласилась с кузеном, конечно руководствуясь своими соображениями, желая продлить детство веселой, весьма легкомысленной и доверчивой сестрички еще ненадолго перед тем, как она окунется в циничный и жестокий мир высшего света, познакомится с подлостью, лицемерием и предательством, от которых защищали девочку любимые братья.

— Ты неподобающе себя ведешь! — проигнорировав второй вопрос малявки, твердо провозгласил Нрэн, всерьез полагая, что вершит благое дело наставничества. — Принцессе не подобает валяться на ковре в обществе животных!

— А мне нравится! И Элия сама часто на ковре книги читает и просто лежит! — вызывающе фыркнув, вздернула носик Бэль, к счастью не заметив некоторой двусмысленности формулировки упрека брата, на которую не преминула бы обратить внимание Богиня Любви.

При имени кузины, Нрэн вздрогнул как от удара и еще более помрачнел. Излучаемые взбудораженнымвоителем эмоции кнутом хлестнули по чуткой восприимчивой психике юной богини-эмпатки. Невинную девушку всю передернуло и она, совершенно не думая о том, что именно и как говорит, вскочила на ноги и, сжимая кулачки, яростно выпалила, сглотнув подступивший к горлу комок:

— А если ты с ней поссорился, лысое чудовище, нечего на мне злость срывать! От тебя несет такими колючими и темными чувствами, что меня тошнить начинает! Как ты только так можешь об Элии думать! Чего она тебе такого плохого сделала?!!

Нрэн захлопнул рот, словно получил удар под дых, малиновые пятна яркого румянца выступили на скулах мужчины. Бэль знает, что он чувствует!? Принц мгновенно свернул приготовленную нравоучительную тираду — какие уж тут проповеди, когда твою похоть чует ребенок — и телепортировался за дверь.

Бэль глубоко вздохнула, успокаиваясь, и удивленно покачала головой. Девушка не ожидала от своих слов такого эффекта. Надо же! Кажется, Нрэн чего-то сильно испугался! Знать бы еще чего, чтобы можно было так прогонять его каждый раз, когда он будет приставать с какой-нибудь нудной ерундой!

Чувствуя, что гроза миновала, из-под кровати выбралась Таиса, глаза Дика стали ярко-зелеными, он запел что-то умиротворяющее, Диад широко зевнул и снова задремал. Бэль вернулась к изучению книги по магическому целительству, рекомендованной в качестве дополнительного пособия учителем магии лордом Эдмоном.

А Нрэн, чью душу властно поделили на части неистовая ревность, обида, злость и стыд стремительно помчался назад в апартаменты. Как обычно, случай сыграл против Бога Традиций. Принц Клайд, Бог Магии и Информации, возникший как вторая половина разделенной Силами души принца Рикардо, завернул домой, чтобы прихватить пару нужных вещичек, и в коридоре столкнулся с кузеном нос к носу. Лысый и пятнисто-красный Нрэн произвел на первого сплетника Лоуленда поистине сногсшибательное впечатление. На несколько мгновений рыжий Клайд, перехвативший у Рика эстафету распространения слухов, даже потерял дар речи и обрел его только тогда, когда кузен успел удалиться от него на приличное расстояние. Едва восстановив способность к членораздельной речи, принц тут же не преминул ею воспользоваться. Сочтя расстояние до Бога Войны в меру безопасным, ехидный проныра крикнул:

— Классная прическа, Нрэн! Тебе здорово идет, а вши в походах досаждать не будут! — и тут же телепортировался прочь.

Но грозный бог почти не слышал болтуна. Он был одержим одной мыслью — поскорее убраться прочь из Лоуленда, где его бурные чувства способна прочесть даже маленькая сестренка, убраться куда-нибудь подальше от любых живых существ, чтобы в уединении постараться вырвать из сердца даже память о прекрасной Элии, забыть ее навсегда и вернуться к прежнему абсолютному покою.

Быстро собрав вещи и оружие, кое бог считал куда важнее одежды и хлеба насущного, Нрэн перенесся в конюшню и лично, разогнав конюхов, начал седлать огромного коня весьма странной пятнистой расцветки. Серые, бурые, черные и песочные пятна делали животное похожим на маскировочный плащ, но даже они не могли скрыть дивную стать зверя. Породистое животное именовалось впятеро длиннее хозяина — Гремдердирондидрашем, но даже приверженец традиций Нрэн звал его просто Гремом не столько ради того, чтобы не ломать язык, но и затем, чтобы не стать предметом насмешек: хорош принц, чье имя звучит, как короткая кличка, по сравнению с именем коня.

— Теперь я выгляжу достаточно безобидно? — вопросил Злат Элию после нескольких минут манипуляций со своей внешностью, заодно создавая зеркало для детального обозрения облика.

— Нет, — честно призналась принцесса, разведя руками. — Такого тебе не дано! Но все, что можно, мы сделали!

Злат сменил свои пышные одеяния на скромный темно-коричневый длиннополый камзол без шитья с бронзовыми пуговицами, длинные кудри скрепил простой костяной заколкой в хвост, с пояса убрал ножны со смертоносным клинком. Но ничто не в силах было притушить гордый зеленый огонь Бездны в глазах Повелителя Межуровнья, сгладить капризный изгиб смоляных бровей, расправить ироничную складку у губ и изменить властность его повадки.

'Впрочем, — решила принцесса, — мало ли кто решил наняться в услужение ради шанса завоевать благосклонность Богини Любви. Это знают даже Силы, а заклятье отвода глаз оградит нас от излишнего любопытства.'

'Замаскировав' грозу Уровней в целях конспирации, парочка шагнула в окно, открытое в жиотоважский сад Мичжеля. У самой беседки, на тропинке, посыпанной мелкой пестрой галькой появились два силуэта, и Ижена, ойкнув от неожиданности, подавилась сливой. Злат, поспешно метнувшись к пророчице, легонько стукнул ее по спине, ликвидируя затычку в горле, и девушка откашлялась. Она не заметила того, что ее визитеры обменялись короткими разочарованными взглядами — первое тактильное ощущение, очевидно, не поспособствовало наступлению пророческого транса.

— Прости, милая, — когда мужчина отступил на два шага позади богини, как и подобает вышколенному слуге, сказала Элия. — Я вовсе не планировала тебя напугать!

— Я не испугалась, — вскочив с гибкостью прирожденной танцовщицы и подбежав к богине, затараторила Ижена с неподдельной радостной горячностью в голосе, — просто удивилась! А вы телепортировались прямо сюда? А надолго вы к нам в Жиотоваж? А как поживает Бэль? Ой, как жалко, что Мичжель только-только ушел! Он бы тоже обрадовался!

'Не сомневаюсь!' — мысленно усмехнулась принцесса, вспоминая, как шарахался от нее юный вар, запуганный приятелем Элегором, боясь ненароком влюбиться.

— Вы знаете, мы поженились в начале осени! Кристалл отпустил меня! Я больше не жрица, голограмма исчезла, а просто вара, жена высшего вара! Япо храму скучаю немножко и по подругам, но Мичжель такой хороший! А танцевать я и здесь могу сколько хочу!...

— Прекрасный день, Ижена! — благосклонно кивнула принцесса, прерывая бурный поток речи непосредственной девушки. — Именно потому, что ты соединила нить своей души с нитью Мичжеля, я и прибыла в Жиотоваж. Отрадно, когда те, кто следуют зову собственной души, обретают счастье.

— Это же вы мне сказали, слушать, что скажет оно, — бывшая жрица положила ладошку на крепкую грудь. — Я и послушалась! И все само собой получилось! — Ижена расплылась в мечтательной нежной улыбке влюбленной и любимой женщины. — Я так счастлива, что иногда кажется, еще капелька и просто умру!!!

Богиня Любви выслушала типичный бред влюбленной со все понимающей мудрой улыбкой на устах и ответила, как подобает:

— Следующие зову души благословенны. Я расскажу принцессе Мирабэль о твоем браке с варом Мичжелем. Думаю, она не меньше меня порадуется за подругу. Прими от меня малый дар на память с пожеланием счастья, пусть ваши чувства не угаснут с годами.

Элия сделала знак рукой, и Злат выступил вперед, держа в руках небольшую бархатную коробочку. Мужчина щелкнул замочком, и любопытному взору Ижены предстали два колечка на красной подушечке. Восхищенный вздох и еще более порозовевшие щеки девушки ясно дали понять: подарок пришелся по сердцу. Пальчики ее словно сами собой потянулись к украшениям и, конечно же, 'невольно' соприкоснулись с руками Злата, поддерживающего коробочку, но никак не отреагировали на столь тесное взаимодействие с Ферзем Колоды Джокеров. Куда больше Ижену интересовали серебряные колечки с блестящими камешками: изумрудом и шантарем. Оправа была сделана столь искусно, что казалось, две крохотные серебряные ладошки бережно поддерживают трепещущее сердце.

— Благодарю! — девушка благоговейно приняла коробочку из рук Повелителя Межуровнья, не удостоив его даже взглядом. Вся признательность досталась Богине Любви. — Какая красота! Мы с Мичжелем обязательно будем носить их в знак нашей любви! Наверное, будет правильно, если я надену ему кольцо с шантарем, а он мне отдаст изумрудное!

— Поступай, как сочтешь нужным, — снова выдала фирменную покровительственную улыбку Элия, повторила напоследок: — Будь счастлива, дитя! — и растаяла в воздухе вместе со своим сопровождающим.

Снова возникли они в покоях Повелителя у окна в Жиотоваж. Злат чуть тронул раму, и изображение забавляющейся с побрякушками девушки сменилось мрачным скалистым пейзажем в серо-синих тонах.

— Пустая карта, девица лишилась пророческого ока, — разочарованно хмыкнул мужчина, подводя итог встречи с Иженой, и возвращая себе прежний франтоватый облик. — Да, кстати, маскировка моя оказалась куда удачнее, чем ты думала.

— Сомневаюсь, — фыркнула Элия. — Просто Ижена настолько влюблена в супруга, что совершенно не замечает других мужчин, какими бы могущественными и красивыми они ни были. Эффект новизны, знаешь ли, чувства еще не успели притупиться.

— Однако, — задумался об особенностях восприятия реальности женскими особями человеческой расы Злат и заключил: — Вы, живые существа Уровней, такие занятные.

— О, мы можем быть очень разными, — с какой-то подозрительной покладистостью согласилась принцесса. — И не всегда слово 'занятный' в полной мере отражает черты наших характеров. Впрочем, я не спорю, все зависит от точки зрения. Как знать, не считает ли кто-то там наверху самой занятной своей игрушкой некоего мрачного Дракона Бездны?

— Как знать, — резко помрачнел Повелитель Межуровнья, ни в какую не желавший числиться марионеткой, тем более марионеткой забавной, и перевел тему: — Так что, теперь ты вызовешь Рика и Джея?

— Скорее всего. Мальчики — наилучшие добытчики информации, не считая пары-тройки шпионов отца. Жаль, лучшего, Грея, для дел колоды привлечь нельзя. Да и, если вспомнить о провалах в памяти, касательно твоей карты, тщетно. Тот, кому не дано, увидеть не сможет, — рассудительно ответила Элия. -В библиотеке, боюсь, искать информацию нет смысла: официальная позиция братств нам ни к чему, а иного в благообразных пропагандистских книгах — приманке для паствы — не встретишь. Мне пора домой. Правда, если отправлюсь по твоим владениям пешком, то и вовсе могу не добраться до Лоуленда. Опасно у тебя стало: рыцари с мечами на прохожих кидаются, демонов невинных убивают. Не будет ли любезен Повелитель открыть мне дорогу?

— Будет, — хмыкнул Злат, небрежно махнув в сторону абсолютно черного окна, тьма за которым тут же сменилась интерьером гостиной Богини Любви. — До встречи!

— Прекрасного дня! — попрощалась Элия, проходя к себе.

Время мистических 'развлечений' закончилось, и сейчас следовало заняться заботами государственными, например, исполнением обязанностей советницы короля Лоуленда. Отец переправил ей с секретарем пухлую папочку документов, требуя совета дочери по ряду щекотливых вопросов: от обжалования приговора по делу главы магического ордена, обвиненного в убийстве любовницы и пары учеников, до петиции от очередной делегации темных меньшинств.

Но принцесса не успела сделать даже пары шагов по направлению к кабинету, где на столе лежала документация, как в дверь сначала интенсивно, но очень коротко пробарабанили, а потом, даже не дожидаясь ответа, влетели. Вернее будет сказать впорхнули, поскольку речь шла о визите молоденькой кузины богини Элии — Мирабэль, чей вес едва ли значительно превышал вес воздуха того же объема. Вдохновенно сияя глазами и то и дело расплываясь в улыбке до ушей, но стараясь сохранять на шкодливой мордочке серьезное выражение, юная эльфиечка протараторила:

— Привет, Элия! Я на секундочку, перед занятиями забежала. Знаешь, что я сейчас видела, ни за что не угадаешь! Представляешь, Нрэн совсем налысо подстригся и ко мне явился ругаться! Он такой чудной теперь, — Бэль не удержалась и прыснула, а потом, вспомнив о нехороших мыслях брата, на секунду задумалась, стоит ли 'заложить' опекуна и предупредить Элию или лучше промолчать. Похоже, Нрэну стало очень стыдно и он больше не будет так плохо думать о сестре.

— Привет, девочки! — в гостиную вслед за Бэль стремительно ворвался медно-рыжий Клайд в ярких оранжево-алых одеждах, расшитых драгоценными каменьями (присутствующим показалось, что в комнате взошло второе солнце). И, сграбастав обеих сестер в могучие объятия, разом расцеловал их и покружил по гостиной. Бэль восторженно завизжала, дрыгая в воздухе ногами, так что свалилась туфелька, а Элия, шутливо дернув брата за бороду, увернулась от поцелуя в губы, подставляя щеку.

— Ни за что не угадаете, что я сейчас видел! — таинственно прогудел Клайд, подмигивая сестрам. Голубые глаза мага задорно блеснули.

— Дай попробую! — попросила Элия, иронично изогнув ровную дугу брови. — Лысого Нрэна?

— Блин, откуда ты все знаешь? — хлопнув себя по волосатой груди, просвечивающей сквозь тонкую ткань алой сорочки, разочарованно протянул принц, рассчитывавший стать единственным распространителем сей умопомрачительной сплетни. Ради этого он даже ненадолго задержался в Лоуленде.

— Я рассказала! — гордо выдала тайну Бэль, привстав на цыпочки, чтобы надеть мягкую бархатную туфельку.

— Конкурентка растет, — цокнул языком Бог Сплетен, потрепав малышку-кузину по пышной гриве каштановых кудрей.

Маленькая принцесса довольно захихикала. Ей очень нравился новый веселый брат, такой пушистый и большой, похожий на доброго медведя. Густая поросль на груди, медная борода мужчины и обилие блестящих украшений, трогать которые ничуть не возбранялось, буквально зачаровали Бэль с первой же минуты их встречи.

Клайд подмигнул сестренке, вытащил из напольной вазы пару алых роз и, походя сотворив над растениями заклятья, с элегантным полупоклоном вручил дамам подношение. Бэль досталась засахаренная роза, ставшая соблазнительным цукатом, а Элии подвергнутый заклятью статиса цветок, навеки замерший в наивысшей точке своего величия.

— Ну раз вы все уже знаете, леди, я поспешу откланяться. Пока остался еще кто-то, не слышавший этой потрясающей новости, не буду знать покоя, — распрощался Клайд с принцессами. — К тому же Рик с Джеем и Элтоном меня уже заждались.

— На пирушку? — ехидно уточнила Элия.

— Обижаешь, сестра, на маленький, но очень важный Семейный Совет, — высокопарно ответствовал бог и мысленно прибавил не без лукавства, чтобы слышала только старшая из принцесс: — 'Возникла пара мыслишек, как слегка прищемить кое-чей гурмански задранный нос. Обмозговать их надо. Не желаешь присоединиться, дорогая? вендзерское поставим'.

'Соблазнитель! Рада бы, но, увы! Сегодня мои мыслительные способности целиком и полностью востребованы его величеством, — пожаловалась Элия, не стремящаяся к участию в заговоре-шутке против одного из братьев. — Совершенно не остается времени на интеллектуальные занятия для души'.

'Тогда в другой раз', — чело Клайда, уже предвкушавшего торжество своего появления в обществе Элии, слегка посмурнело. Но стоило Богине Любви ласково чмокнуть его в щеку на прощанье, как доброе расположение духа вновь вернулось к богу. Отсалютовав сестрам, мужчина испарился из гостиной, оставляя принцессу наедине с любопытной младшей сестренкой и тысячью вопросов, без коих она никогда не являлась в гости.

— Эли, а когда я стану богиней? — ощипывая и отправляя в рот лепестки цуката-розы, поставила проблему Мирабэль, чуть насупив брови.

— Дорогая моя, — рассмеялась принцесса, приобнимая лакомку, — ты родилась богиней, а иначе ни богом, ни богиней в течение одной инкарнации стать практически невозможно.

— Нет, я не то хотела сказать, — досадливо притопнула ножкой эльфиечка. — Вот ты Богиня Любви и Логики, Клайд — Бог Магии и Информации, а когда же я стану какой-нибудь богиней, богиней хоть чего-нибудь?

— Видишь ли, детка, — посерьезнела Элия, прикалывая подарок мага к платью вместо броши и прихватывая лепесток цукат с розочки Бэль, — на этот вопрос тебе мог бы ответить разве что пророк. Время формирования сути бога очень индивидуально. Твоя истинная суть может проявиться уже завтра, а может зреть десятки, если не сотни лет. Могу лишь подсказать, что семя твоей сути зреет в даре эмпатии — уникальном умении чувствовать эмоции и состояния живых существ. Но во что разовьется этот талант? Не предугадаешь, не хочу я и сбивать тебя с предначертанного пути ложными догадками. Подожди, в должный час ты все поймешь сама.

— Я не люблю ждать, — буркнула девушка, пиная носком туфельки мягкий ворс ковра.

— Я тоже, малышка, я тоже, — согласилась Элия, погладив сестренку по спине, — но приходится. Даже богам не дается все и в один момент. Расти, учись, следуй велению своей души, занимайся тем, что тебе интересно, к чему чувствуешь тягу. Не пытайся обдумать и насильно понять, кем ты станешь. Ты просто это почувствуешь. Может быть, не сразу, а постепенно к тебе придет понимание собственной сути, а когда она проявится достаточно ярко, об этом объявит Источник Лоуленда.

Эльфиечка вздохнула, смиряясь с логически обоснованными доводами кузины:

— Ладно. Значит, если я не захочу быть богиней чего-нибудь, значит ни за что не стану?

— Конечно, это не манная каша, которую в тебя можно засунуть против воли, — рассмеялась Элия, легонько дернув девушку за выбившийся локон. — Суть Богини отражается в ее призвании и вбирает в себя все таланты разума и духа. Только то, что тебе действительно по сердцу, станет твоим призванием!

— Хорошо, — Бэль осталась довольна последними словами сестры. — Спасибо, Эли, и пока. Я побежала к Итварту на занятия! Мы сегодня из луков и арбалетов стреляем по движущимся мишеням на скорость и метаем дротики!

— Счастливо, детка! — напутствовала кузину Богиня Любви, одобрительно кивнув той радости, с которой девушка отправлялась на тренировки. Отработанные на них навыки наверняка понадобятся Бэль во взрослой жизни.

Только оставшись одна, Элия все-таки смогла добраться до бумаг, переправленных Лимбером, и погрузиться в их изучение, попутно набрасывая план действий: комментарии к каким параграфам какого законодательства следует просмотреть, кому нанести визит и что, в конце концов, рекомендовать отцу. Богине Любви нередко приходилось не только очаровывать и внушать любовь, но и заниматься бюрократическими государственными делами, так что Дарис и Лимбер были не одиноки в своей борьбе с макулатурой.

Глава 3. Охота для Ловчего

Принц Энтиор пребывал в своей лесной резиденции замке Гранд. В данный момент его высочество не охотились, не пытали жертву, не развлекались вампирскими играми с одной из своих многочисленных рабынь и даже не занимались составлением любимых мозаик. Элегантный лорд расположился на террасе, с которой открывался живописный вид. Раскинувшись в широком кожаном кресле, вытянув ноги на другое, Энтиор отдыхал, читая книгу по соколиной охоте, роскошно иллюстрированную объемными картинами и попутно лениво размышлял о том, дать ли приказ сокольничему приобрести в питомнике крапчатого сокола или лучше заказать черноголового. Мысли свои бог время от времени разбавлял глотком терпкого вина, за которым протягивал руку, тонувшую в белопенном кружеве рубашки. По правую сторону от принца на мраморном столике стояла ваза с отборными фруктами и графин красного вина, из которого услужливый немой раб наполнял бокал хозяина. Конечно, хрустальный бокал. Мужчина обожал любоваться игрой света в гранях хрусталя и багряными бликами напитка.

Но постепенно в своем отрешенно-ленивом состоянии Энтиор начал ощущать внутренний зуд, какое-то беспокойство, отдаленно напоминающее заклятье связи, но не дающее представления о персоне вызывающего. Когда ощущение обрело четкость, принц понял, что происходит, и чуть удивленно, но не без удовольствия коротко улыбнулся, радуясь возможности поразвлечься. Бог нашарил на столе тонкий короткий стилет и воткнул в книгу, отмечая прочитанные страницы. Стройные мускулистые ноги взметнулись в воздух, одним грациозным прыжком мужчина покинул кресло и быстрым шагом вышел с застекленной террасы. Отдых закончился.

Энтиор прошел в одну из комнат в подвальном этаже своего замка, дверь в нее была видна только принцу, и только его длань могла распахнуть ее. Найдись же в замке самоубийца, решивший тайком пробраться в заветное помещение, его смерть была бы не только долгой и мучительной, но весьма живописной. Бог Боли не слишком жаловал магию, но кое-какие заклятья, особенно связанные с тонкостями профессии, ему удавались превосходно, хоть мужчина и заявлял, кокетничая, что предпочитает яды и традиционные пытки, по частикоторых был гением.

В тайной комнате, едва принц ступил под ее своды, пол озарился серым призрачным светом, весьма непривычным для апартаментов Энтиора, предпочитавшего тона выигрышные для своей кожи неестественной, светящейся белизны. Бог прошествовал к черному постаменту в две трети среднего роста мужчины и взял с кованого треножника предмет. Это был медальон черненого серебра. Хорошо отполированная середина украшения без каких бы то ни было насечек или гравировки обрамлялась сложным плетением металлических нитей, напоминавших колючие стебли или прихотливо изогнувшихся змей. Рассмотреть его более внимательно никак не удавалось. Да владелец медальона и не собирался этого делать. Он надел предмет на шею и перешел к шкафу — единственному, не считая постамента, предмету мебели в комнате. Из его недр Энтиор — тот самый элегантный и манерный бог, что и пуговицу на рубашке никогда не застегивал без помощи камердинера — лично извлек черный шелковый балахон и надел. Глубокий капюшон укрыл прекрасное лицо мужчины в тенях.

Еще раз улыбнувшись самому себе — хищная и заинтересованная вышла улыбка — принц положил длань на обжигающе ледяную поверхность медальона и исчез из тайной комнаты.

Возник Энтиор несколькими Уровнями выше, в закрытом дворе огромной крепости, сложенной из такого черного камня, что мог поспорить не только с чернотой безлунной ночи, но и с тьмой самой Бездны Межуровнья. Ни проблеска света, ни вздоха, ни шороха, ни единого порыва ветра в промозглом холоде не донеслось до чутких ушей и зорких глаз Бога Охотника. Десять ударов сердца он стоял в абсолютной тьме и сам был ее частью. Потом по углам двора вспыхнули цветом свежей крови и бездушной голубизны бездымные факелы и, откликаясь на этот свет, багровым полыхнул старинной рунной вязью медальон принца и снова потускнел. Еще три удара сердца, и черный камень прочертила тонкая алая, как рана нанесенная острым клинком, линия, образуя высокую арку. По ее контуру камень истаял, как дым. Без тени сомнения принц, не торопясь, но и не задерживаясь попусту, зашагал к открывшемуся проходу. Звук его шагов зловещим гулким эхом отдался от плит замка и заметался между стен, словно надеясь найти выход и сбежать из жуткого места. Но тщетно!

В полном одиночестве, не встретив ни одного живого существа или даже призрака, каковые казались бы естественными обитателями сего мрачного места, Энтиор молча прошествовал по длинному коридору, словно вырезанному из цельного куска гигантского черного камня до тех пор, пока не уперся в тупик — монолитная стена преградила путь богу.Но он вовсе не выглядел обескураженным сим досадным недоразумением. Принц поднял свой медальон и приложил его к препятствию. В тот же миг оказалось, что мужчина стоит в огромном роскошном багрово-черном холле. Красное золото, серебро, багряный куирит, агатовый мрамор, драгоценные рубины, черные алмазы, мореный дуб, угольный караган — роскошь помещения поражала воображение, но привыкший к богатству принц без тени сомнений, не уделяя времени восхищению обстановкой, шагнул к двустворчатым массивным дверям, изукрашенным чеканными изображениями демонов, вампиров, мифических и реально существующихчудовищ. По обе стороны двери неподвижно, словно элементы интерьера, стояло по паре рыцарей в легендарных доспехах живой стали. Забрала были опущены, руки в латных перчатках лежали на рукоятях гигантских мечей, готовые выхватить клинок и зарубить всякого, вторгшегося в сию обитель, не имея на то дозволения. Но Энтиор не удостоил стражей и взглядом. Бог ударил тяжелым дверным кольцом по поверхности дерева, и одна из гротескных демонических рож разомкнула в оскале клыки и провозгласила:

— Проходи и предстань перед Верховным Маршалом Тьмы, адепт Ловчий!

Дверь бесшумно распахнулась, и Энтиор вошел. За его спиной створки врат захлопнулись с ужасающим грохотом, словно закрылись за грешной душой адские врата, навеки отрезая путь к спасению...

Ледяной холод холла сменился приятным теплом. В не менее роскошной, чем холл, просторной комнате у гигантского камина, где ярким пламенем пылали толстые сучья, находилось единственное кресло с высокой спинкой. На звук закрывающейся двери оно из кресел чуть повернулось, и тонкая, как бесплотная тень, длань поманила вошедшего.

Энтиор бывал однажды в этом кабинете, но никогда еще не оставался с Верховным Маршалом наедине, и никогда прежде его не приглашали приблизиться к главе Братства и уж точно не устраивали приватной аудиенции. Обычно принц, вступивший на путь теней ради забавы и сообразно с душевными склонностями, получал задания от более низких в иерархии братства командиров, да и не претендовал на большее. Бог был бесконечно самолюбив, но в эту игру играл, делая ставки по маленькой, ему вполне хватало эффектных развлечений, пышных собраний, устраиваемых Темным Братством для своих членов,а так же мелких поручений — пытки, убийства, слежка, которые были в удовольствие Богу Боли и Охоты. За карьерой Энтиор не гнался и глубже в темные дела старался не лезть. Слишком большой шум мог бы подняться в Мире Узла, ввяжись его высочество в крупную авантюру Темного Братства, чьи интересы хоть никогда и не пересекались с интересами государства, а потому и не вступали с ними в противоречия, вряд ли были бы одобряемы Источником Лоуленда и его монархом.

И вот теперь, стоя у кресла Верховного Маршала, осторожный лоулендец с диагнозом врожденная паранойя насторожился почти всерьез. 'Зачем он понадобился Старику?' Так за глаза именовали главу братства особенно дерзкие адепты. Впрочем, Маршал вполне соответствовал своему прозвищу: худой, почти прозрачный очень пожилой с виду мужчина, закутанный в черную мантию. С коротким ежиком седых волос, онказался почти безобидным до тех пор, пока ты не смотрел в его глаза: глубокую серо-фиолетовую бездну, более стылую, чем воздух на вершине горы, и неумолимую, как топор палача. Мало кто мог бы встретить взгляд Верховного Маршала без внутреннего содрогания. Энтиор, сам знаток убийственных взглядов и обладатель дивных озер бирюзового льда, вымораживающих душу жертвы, это знал и не собирался играть со стариком в гляделки. Проиграешь — самолюбие замучит, выиграешь — Верховный Маршал со свету сживет. Поэтому-то и капюшона принц не откинул даже в жаркой резиденции начальства. Столкновения взглядов мудрый принц избежал, а вот голос старика ему слышать пришлось, и походил он на лед, завернутый в бархат. Сначала воспринималась его внешняя вкрадчивая мягкость и звучная красота, а потом уже пробирала хладная дрожь.

— Во имя воцарения извечной Тьмы,к вящей славе и процветанию нашего Братства, к низвержению недругов, ты, адепт, должен исполнить задание, — разомкнул уста сидящий.

— Служу Тьме, — прижав ладонь к медальону, ответил ритуальной фразой Энтиор и замер, дожидаясь объяснения.

— Выследи и убей. Убей так, чтобы его смерть вошла в славные анналы нашего Братства. Задача по тебе, Ловчий? — тонкая рука поднялась с резного подлокотника, и в воздухе соткалось изображение могучего блондина с яркими голубыми глазами и лучезарной улыбкой во все тридцать два, или сколько их у него там было, зуба. Столь же ярко, как глаза, вокруг незнакомца сияла светлая аура, близкая к тем, что облекала самых высших адептов света. Такой уровень 'белизны' странным образом сочетался с удивительной жизнерадостностью незнакомца, обряженного в синюю щегольскую рубашку, расшитый бисером и золотой нитью жилет и кожаные штаны, весьма выигрышно оформляющие его мужественность.

— Встать на след по твоему слову, Верховный Маршал? Вполне, — улыбнулся Энтиор, внутренне расслабляясь, от него не потребовали ничего сколько-нибудь противного его сути или сложного. — Но было бы проще, имей я на руках какую-то вещь, принадлежащую жертве или ее изображение с вплетенной характеристикой силы.

— Возьми! — длинные, похожие на белых пауков пальцы с крепкими чуть желтоватыми ногтями записного курильщика нырнули в складки плаща и достали оттуда тонкую книжицу в обложке из темного металла.

Принц-вампир, как мы уже упоминали, не был выдающимся магом, но даже его способностей достало, чтобы определить, что в книжицу вплетены весьма и весьма могучие заклятья, призванные подавлять эманации содержащегося в нем предмета. Энтиор раскрыл створки и в обрамлении того же металла, перемешанного с чарами, узрел тошнотворно-радостную физиономию блондина, только что виденную в форме иллюзии от Старика.

Чем-то изображение показалось принцу знакомым, не физиономией, нет чем-то настолько неясным, что его высочество почти мгновенно отбросил попытки вспомнить. Принц повертел книжицу, внимательно изучая жертву, и вздрогнул от неожиданности, когда ему показалось, что лицо мужика расплылось дымным маревом. Но нет, рожа блондина снова обрела четкость. А визуальные галлюцинации бог списал на крепость заклятий, подавляющих силу портрета. Спрятав вещицу под плащ, Энтиор отвесил Магистру поклон, настолько глубокий, насколько позволяла принцу лоулендская гордость, и получил короткий ответ Старика:

— Ступай, адепт Ловчий, и да пребудет Тьма с тобой! — покровительственно велел Верховный Маршал.

Повторного разрешения или подробного рассказа о жертве с детальным изложением его привычек и биографии, а так же причин по которым, собственно следовало начать охоту, Энтиор дожидаться не стал. Глава Братства никогда не отличался многословностью и уж тем более никогда не объяснял мотивов своих действий. Принц приложил руку к личному медальону и исчез из приемной Верховного Маршала. Тот остался сидеть по-прежнему неподвижно, следя за пляской языков пламени, лижущих дрова в камине. Возложив длани на подлокотники, старик задумчиво констатировал, поделившись своими мыслями с самым достойным собеседником, то есть сам с собой:

— Юнец весьма заносчив. Но Тьма любит гордых, и лишь ему по силам оказалось взять след врага. Пусть Ловчий покажет себя. Если проиграет, призову других. Наш собрат в изначальном мраке должен быть отомщен.

Вздохнув, маршал наклонился, протянул пальцы прямо в жаркое чрево огня, погрел руку в открытом пламени и довольно защелкал суставами, восстановившими после столь радикальной процедуры гибкость.

Энтиор, довольный представившейся возможностью поразвлечься, перенесся в замок Гранд и засобирался в дорогу. Велел седлать Мрака — резвого и выносливого коня, облачился в одежду из мягкой, превосходно выделанной, но обработанной специальным составом и потому непробиваемой ни стрелой, ни клинком кожи, такой же плащ со стоячим воротом, высокие сапоги с острыми шпорами и подбитыми черным серебром каблуками. В довершение туалета пристегнул меч, выбрал кинжал, стилет, пару метательных ножей и арбалет. Более ничего принцу для любимого занятия — охоты на самую хитроумную, а оттого особенно желанную — разумную дичь — не требовалось. Бог рассчитывал, что задание Верховного Маршала не займет много времени, и он вполне успеет прибыть домой к ужину, если же нет, всегда оставалась возможность вкусить кого-нибудь подходящего в дороге. Энтиор оставил балахон в тайной комнате, но сохранил медальон, убрав его под одежду.

Пристегнув к седлу несессер с различными принадлежностями из особого сплава стали с серебром и кауримом (принадлежности сии без сомнения вызвали бы истинный восторг у знатока и панический ужас у жертвы), принц вскочил на коня и пришпорил его. Мрак заржал и вихрем сорвался с места, унося своего хозяина на избранную дорогу, туда, куда звало Энтиора чутье вампира и Бога Охоты, тот сверхъестественный дар, что позволял принцу искать и находить дичь, как бы и где бы она не пыталась скрыться. Ни заклятья, ни расстояния не были преградой для безжалостного бога. Жертва могла улизнуть от погони лишь одним единственным способом — покончить с собой самостоятельно, не дожидаясь совершенных мучений, которым ее готовился подвергнуть Бог Боли. Впрочем, для этого дичи следовало бы знать, что на нее идет охота, а Энтиор не собирался играть в благородство и тактично высылать уведомление о визите.

Принц-вампир мчался по мирам, в сумраке вечера и через ночную мглу. Именно это время суток было им наиболее предпочитаемо, именно оно будило в нем жажду крови и охотничий инстинкт, так необходимые для погони. Энтиор почти бесшумно несся во тьме, словно ветер ночи, то по едва видной лесной тропе, то по проселочной дороге, то по центральной улице спящего города, то просто по бездорожью. Очень редко он останавливался и доставал книжицу, врученную адепту Верховным Маршалом. Бог проверял, верно ли он избрал путь, что соединил биение его сердца с ощущением присутствия жертвы где-то там в невообразимой дали. И с каждой такой проверкой Энтиор чувствовал, что приближается к цели. Он все еще не мог понять, к какой расе принадлежал и какими способностями обладал белобрысый весельчак, не угодивший самому Старику, но одно принц знал точно, вскоре он настигнет жертву.

Бог Боли ехал сквозь ночь и мало кто рискнул бы встать на пути такого Охотника. Если только по великой дурости или случайно. Но мало ли на свете идиотов? И богам ли не знать, как причудливо тасуется колода Случая.

В сумеречном лесу, освещаемом лишь светом громадной голубой луны и далекими зелеными огоньками звезд, справа от Энтиора вслед за далеким уханьем совы, писком испуганных грызунов и сонным птичьим щебетом, раздался близкий вполне человеческий крик ужаса, потом послышался громкий треск ломающихся веток и нечленораздельные грубые проклятья.

— Пожалуйста, добрый рыцарь, во имя Света Сиалэн, помогите! — на тропинку, сильно прихрамывая, выскочила девушка с серебряной копной растрепанных волос, одетая лишь в тонкую легкую, словно паутинка, тунику.

Разгоряченный Мрак взвился на дыбы и забил в воздухе копытами. Не выдержав таких акробатических упражнений, подпруга седла неожиданно лопнула и, чтобы не оказаться под копытами гигантского жеребца Энтиор вынужденно слетел со спины коня. А девица, прежде чем трагично заламывать руки, предусмотрительно спряталась за спину всадника и круп его лошади.

Разозленный необходимостью вспоминать заклятье починки и мысленно уже отсчитывающий количество плетей нерадивым конюхам Энтиор сдавленно хмыкнул. Возмущение перемешалось в мужчине с изумлением вопиющим нахальством девки — его, бога-вампира, призывают помочь именем богини длинноухих. Впрочем, девица могла просто не узнать в ночном всаднике исконного врага своей расы. Клыки Энтиор непоказывал, длинные волосы скрывали острые кончики ушей, а бирюзовые глаза отливали красным только тогда, когда того желал сам принц, бледность же кожи и тонкость черт еще ничего не доказывали.

Хромая эльфийка, а что незнакомка принадлежала именно к Дивному Народу, явственно указывал и цвет ее волос, и разрез громадных зеленых глаз, и хрупкость фигуры, прекрасно обрисованной туникой, умоляюще уставилась на молчаливого незнакомца в темном плаще и повторила свою просьбу, указывая куда-то в глубины леса. Оттуда продолжал доноситься явственный треск, каковой обычно производит ломящийся сквозь заросли человек или стадо кабанов-лунатиков. Но поскольку была слышна грязная ругань, а не хрюканье, и разило от приближающихся существ давно немытым телом и прокисшим вином, а не щетиной и навозом, бог решил, что идут люди. Вернее, то отребье, что почти утратило право именоваться людьми. Таковых чистоплотный и брезгливый Энтиор ненавидел куда больше эльфов, к каковым испытывал обыкновенную расовую неприязнь. Поняв, что без устранения досужих тварей даже упряжи в лесу починить не удастся, принц процедил проклятье.

Надбавив мысленно конюхам и шорникам по десять плетей, Энтиор немного выждал, молча хлопнул Мрака по крупу, после чего конь замер как статуя, достал два ножа и, почти не глядя, ночное зрение и острый слух указали мишени безупречно, метнул оружие куда-то в кусты у тропинки. Раздалось два сдавленных всхлипа. Треск в той стороне на несколько мгновений усилился и стих, завершившись звуками падений. Вампир чуть качнул головой, повел руками, призывая свои клинки обратно. Словно послушные псы ножи вернулись к владельцу. Эльфийка беззвучно плакала от облегчения за спиной вампира. Сжимая клинки в ладонях, бог подошел к зарослям ближе и дождался появления третьего и последнего преследователя. Взмахнул ножами крест-накрест и с легким удовлетворением полюбовался, как взлетела отделенная от тела голова и упала в кусты, а безголовое тело, исторгнув мощный фонтан гнилой крови, — блестящее темно-голубое серебро на сером фоне ночной листвы, — нелепо размахивая руками и дрыгая ногами, упало на краю тропы. Обтерев клинки о сравнительно чистый участок плаща трупа, Энтиора шепнул все-таки пришедшее на ум заклятье, соединившее лопнувший ремень, и вскочил в седло. Мрак, чующий кровь, лишь раздувал ноздри. Юную эльфийку, оказавшуюся очевидицей кровавой расправы с преследователями, совсем не романтично затошнило. Прикрыв рот ладошкой, она прыснула в кусты по соседству и рассталась с ужином. После очистительной процедуры, девушка все-таки нашла в себе силы вернуться к спасителю.

— Благодарю вас, ночной рыцарь! Из мрака ночи возникли вы, словно одетый во мрак, но принесли свет в мою жизнь, не дав прежде времени угаснуть огню Творца! Молю, ответьте же, за кого мне вознести хвалебную молитву Сиалэн? — зазвенел голос эльфийки, едва та справилась с подступившей к горлу тошнотой.

— За конюхов, — обронил Энтиор и пришпорил Мрака.

— За конюхов? — в недоумении переспросила пустую тропу девушка, так и не понявшая, кем был ее герой. — Но почему?

Ответа, разумеется, ей никто не дал... Энтиор уже скакал дальше. Слишком худа и немощна была эльфийка, чтобы вампир пожелал вкусить ее крови после расправы с людьми. Принц мчался сквозь ночь, и Силы Случая смеялись за его спиной.

Охотник неумолимо приближался к жертве. Очень скоро миры перестали сменять друг друга чередой сумрачных видений, и бог въехал в конкретный поздний вечер конкретного мира.

Большой город, не удосужившийся даже окружить себя охранными стенами, раскинулся на холмах с привольем пьяного путника, каковому нипочем грабители и хищные звери. Он все еще сиял отдельными светлячкамивеселых домов, таверн и богатых особняков, где далеко за полночь продолжались пышные балы.

Но Энтиор въехал в город со стороны самых нищих окраин. Там, если и теплились еще огоньки, то украдкой, из-под плотно прикрытых стареньких ставен, или безнадежно-дерзким костерком, разложенным в развалинах, а то и прямо на мостовой, утоптанной до состояния камня по сухому лету и превращающейся в непролазное болото в сезон дождей. Издалека трущобы казались вымершими на ночь, однако, стоило всаднику выехать на широкую площадку, формально считавшуюся началом города, как к нему тут же устремились кто бегом, а кто ковыляя, исхудавшие нищие с протянутыми для подаяния руками, раздались причитания и просьбы о милостыни.

Принц дал себе труд придержать коня, разгоряченного скачкой по вольным просторам, только для того, чтобы выбрать направление движения. Он никогда не подавал денег голытьбе. Мужчина лишь вскинул голову и, брезгливо поморщившись от нестерпимой вони немытых, больных тел, процедил:

— Прочь с дороги, быдло!

Сила голоса бога хлестнула души городского отребья безжалостным кнутом, и воле его невозможно было не повиноваться. Убогие нищие в жуткой панике со всех ног прыснули во все стороны, забиваясь в щели, из которых выползли в надежде на случайную поживу, прикрывая лица руками, съеживаясь в комочки в жалких попытках скрыться от страшного голоса. Они царапали себя грязными ногтями, стараясь изгнать зловещие звуки из головы и забыть, избавить память от кошмара более страшного, нежели их безнадежная жизнь.

Лишь один исхудавший уродец с изъязвленным лицом замешкался, не услыхав веления Энтиора по одной лишь причине природной глухоты. На свою беду несчастный стоял как раз на дороге. Мрак ударил его копытами в чахлую грудь и проскакал по бьющемуся в предсмертных судорогах телу, пятная грязные лохмотья багровыми пятнами. Бог Боли оказал просившему единственную милость, на какую был способен, освободил вольную душу от пребывания в убогой оболочке.

Конь нес всадника вглубь города по узким улочкам района бедноты и преступников. Энтиор явственно чувствовал, что цель уже близко, только теперь перед богом встала другая, весьма необычная проблема. Восприятие близости жертвы стало настолько полным, что охотник утратил представление о ее конкретном местонахождении. Вампир проехал еще пару минут, но его чувства не желали проясняться. Мысленно процедив проклятье, оскорбленный принц натянул поводья и полез за портретом белобрысого ублюдка.

Только и на сей раз великолепному Энтиору не дали завершить свои дела в тишине и спокойствии. Конечно, вампир ощущал поблизости присутствие сразу нескольких не спящих живых существ, но не думал, что они могут стать для него помехой. Однако, проказник Случай вновь распорядился судьбой принца на свой лад. Пока его высочество изучало миниатюрное изображение блондина-оптимиста, настраивая себя на более обостренное восприятие, на относительно просторной улочке из заброшенного с виду дома появилось пятеро мужчин.

— Смотрите-ка, парни, нам и ходить сегодня далеко не придется! — оскалил зубы в хищной усмешке один, высокий и тонкий как хлыст тип, поигрывая саблей. — Славная добыча! Восхвалим Джея!

— Эй, господин хороший, коли жить хочешь, с лошадки слазь, кошелечек, колечки на мостовую клади и быстренько беги отсюда! Ну! — нахально подхватил разговор другой молодой нахал, показав кривые, но довольно белые зубы.

Энтиор хранил молчание, в последний раз выверяя дорогу к дичи.

— Надо же, упрямится мальчик, или стесняется! — рассмеялся третий, здоровый как медведь парень, даже не обнаживший оружия. — А может, чего другого услышать хочет?

— А что? — демонстративно поведя носом, вмешался четвертый грабитель, доставая ножи. — Может и дождется! Вон как надушился, точно встречи с нами, как свидания ждал!

— Так за чем же дело? Пускай портки снимает и на карачки становится, так и быть обслужу, — расхохотался пятый, смазливый красавчик, уверенный в том, что всадник запуган до полусмерти и уже готов наложить в штаны от ужаса, и потянул руку к поводьям Мрака.

Энтиор убрал портрет в карман камзола и обвел взглядом ледяных глаз глумящихся придурков. Нет, не обычные грабители из низов, отребье улиц, стояли перед ним. Как ни старались парни корчить из себя таковых, но в их манере держаться, в словечках, в запахе слишком чистых для довольно неприглядной одежонки тел, проглядывали сытые, а вернее уж зажравшиеся богатенькие мальчики, вышедшие на улицу в поисках острых ощущений. И теперь кто угодно, знающий Бога Боли, Ледяного Лорда Дознавателя Лоуленда, мог бы сказать беспечным взбесившимся балбесам, что они дождались своего часа.

— Замрите! — повелел идиотам принц, легко соскакивая с коня.

Жертвы голоса Бога Вампира застыли на месте, не в силах пошевелиться или вымолвить хоть словечко. Только глаза бешено завращались в орбитах перетрусивших ублюдков, неожиданно осознавших, пусть сейчас и идет охота, но они не загонщики, а дичь. Энтиор прищелкнул пальцами, и маленький пятачок, где стояло пять живых статуй, залил тусклый серый свет; не торопясь, наслаждаясь ужасом пленников, вампир обнажил меч и кинжал. Подошел к первой жертве — хлыщу с саблей, начавшему разговор, и взмахнул мечом. Рука с саблей упала в пыль мостовой. Кинжалом вампир аккуратно выколол парню глаза и мягко, почти нежно, промолвил:

— Впредь лучше смотри, на кого поднимать клинок!

Кровь, по желанию бога-вампира, не хлынула жарким потоком, она сочилась лишь тоненькой струйкой, даруя жертве не только боль, но и шанс на жизнь, жизнь калеки.

А Энтиор уже перешел ко второму парню, обстоятельно расписавшему, что именно ему надлежит оставить грабителям. Кинжал прошелся по пальцам кривозубого вора и те, словно лепестки с цветка, посыпались вниз.

— Брать надо лишь то, что в состоянии взять, — произнес вторую сентенцию Энтиор, приблизившись к третьему врагу.

Принц парой взмахов кинжала принц отсек ему уши, губы и вырвал из открытого рта язык.

— Теперь ты поймешь, что такое стеснение, — холодно улыбнулся мучитель и, повернувшись к четвертому, отсек ему нос, обрубил руки, все еще держащие ножи, у запястий, после чего любезно сообщил:

— Так ты сможешь унюхать гораздо больше.

Пятую жертву вампир оставил себе на десерт. Приблизившись к парню, в ужасе созерцавшему кровавую расправу над своими приятелями, Энтиор взмахом кинжала избавил его от портков и аккуратно обтерев клинок о рубашку похабника, убрал его в ножны. Протянув руку, вампир одним рывком лишил глумливого идиота мужественности и пояснил, потрепав красавчика по щеке:

— Теперь тебя можно будет использовать только одним способом.

Вложив в ножны и меч, Энтиор холодно усмехнулся, обведя взглядом творца скульптурную композицию из увечных, глаза которых кричали в отчаянии, ужасе и неимоверной боли. В сером цвете темная кровь, отрезанные конечности и изувеченные негодяи смотрелись великолепно. Эстетическое чувство и жажда мести бога были удовлетворены. Ублюдки получили по заслугам! Вскочив в седло, принц дал коню шпоры. Мрак сорвался с места еще прежде, чем вампир приказал:

— Отомрите!

Крики безумного страдания и крайнего отчаяния зазвучали уже за спиной Бога Боли. Он покарал оскорбителей и каждый из них по его воле должен был принять ту боль, которая приведет его на грань смерти, но оставит жизнь, никчемную жизнь калеки, обреченного на жалость и презрение близких, ибо скрыть причины травм вряд ли будет возможно.

Энтиор вовсе не считал своим призванием искоренение преступности, но он всерьез полагал, что на сем опасном поприще нет места дилетантам, тем более мрази, оскорбившей его и вставшей на пути его охоты.

Глава 4. Дичь не по зубам

Буквально через шесть-семь минут чутье ловчего вывело принца с узкой, петлявшей, словно пьяный сапожник, но все-таки мощенной битым камнем улочки, на ее товарку пошире, прямо к коновязи у гостеприимно приоткрытых дверей трактира. Там, судя по свету, громким крикам, пению невпопад, запаху пива, дешевого вина, фасоли и жареной свинины, все еще продолжался гудеж.

'Поющий поросенок' — указывала незатейливое название заведения жестяная вывеска с надписью и веселым хряком. Скорее, 'Горланящие свиньи', — подобрал сходу более подходящее именование трактиру язвительный принц и спешился. Инстинкт охотника подсказывал, что цель неимоверно близко, прямо за этими дверями. Приказав жеребцу стоять смирно у коновязи, Энтиор скорым шагом, стараясь сдерживать нетерпение, вошел на низкое крылечко и толкнул дверь. Та охотно распахнулась, впуская принца в широкий и жаркий, после прохлады осенней ночи, зал, ярко освещенный гроздьями дешевых магических шаров, подвешенных в сетках прямо к грубым крюкам, вбитым в потолочные балки. Света и тепла добавляли два открытых очага, где скворчали над огнем, распространяя аппетитный аромат, жирные свиньи. Скамьи и столы были сдвинуты в одну гигантскую кривую, вокруг которой сновали, сбиваясь с ног, разрумянившиеся от жара, сдобные, как плюшки, крутобедрые подавальщицы. В углу пристроились и музыканты, наяривающие что-то неопределенное, но весьма веселое на лютне, скрипке, губной гармошке и трубе. Народ гулял на полную катушку!

С трудом привыкая к спертому воздуху трактира среднего пошиба, его высочество секунду постоял в относительной тени у двери. На еще одного посетителя никто не соизволил обратить ни малейшего внимания, поскольку, как раз в момент его появления, высокий белобрысый здоровяк забрался с ногами прямо на скамью и, пьяно покачиваясь, завопил во все горло, перекрывая сразу три разные песни, что горланили почти полсотни баб, мужиков и музыкантов:

— Всем еще по три кружки карамельного пива и тарелке жаркого! Угощаю! — и метнул в оперативно подставленную ладонь подавальщицы несколько серебряных монет.

Зал, прервав пение, ответил нестройным ликующим воплем, а белобрысый слез со скамьи, осушил до дна свою кружку, довольно рыгнул и наполнил ее снова.

Хоть пьяница и стоял к Энтиору спиной, бог сразу узнал свою жертву. Та же фигура, цвет волос, даже рубашка и та точь-в-точь такая, как нарисована на портрете, вот только не было в развеселом типе ничего хоть сколько-нибудь необычного. Никаких, даже скрытых резервов магической или иной силы не уловил бог. 'Ну и какая собственно разница, это только упрощает дело', — решил принц, все-таки слегка разочарованный бездарностью добычи.

Моментально обдумав план действий, он двинулся вперед. Старик просил, чтобы смерть дичи не была легкой, значит, следовало для начала выманить ее из трактира и доставить в один из любимых казематов. Учитывая состояние мужика, принц не думал, что это будет трудно. Не снимая плаща, неслышно ступая по плотному слою свежей соломы, настеленному на пол, ловчий приблизился к мужчине. Нагнувшись к самому уху белобрысого, он прошептал, используя божественную силу повеления:

— Встань и молча выйди со мной во двор!

— Зачем это? — с пьяной вальяжностью поинтересовалась добыча, обращая физиономию к палачу. Тут же в голубых глазах мужика сквозь пьяную муть зажегся свет узнавания, и он куда веселее прибавил: — О! Ты, эт-т-а, как тебя там, а! вспомнил, Энтиор, ты лучше сюда садись. Давай выпьем! Пива хочешь?

— Связист?!!!!.. — изумленно выпалил принц, полностью растерявшись. Бирюзовые очи бога, преследовавшие в сладострастных снах не одну высокородную даму, вытаращились самым простецким образом.

А потенциальная дичь уже совала знакомцу под нос свою еще полную кружку с пивом. Энтиор машинально принял ее и глотнул. Как ни странно, пиво оказалось весьма неплохим, во всяком случае разборчивого аристократа не стошнило, к нему даже вернулся дар речи, казалось бы утраченный навеки в тот момент, когда в развеселых голубых глазах того, кого ему приказали убить, бог разглядел хорошо знакомую по суматошному Новогодью в Лоуленде мудрую сумасшедшинку Вольной Силы. Теперь-то вампир узнал Связиста, обожавшего принимать плотский облик и столь искусно маскировавшего свои способности, что почти никто из окружающих не мог определить, с кем на самом деле общается.

— Тсс! — отобрав кружку у Энтиора, громогласно прошептал пьяный Связист, прикладывая палец к губам. — Здесь я этот, как его, Жофри. Ты же меня не выдашь, а?

— Нет, — медленно и печально покачал головой принц и уже не приказал, Силе его приказ, все равно, что дракону комариный чих, а почти умоляюще попросил: — Выйдем, пожалуйста, на воздух, надобность в беседе весьма велика.

— Ну ладно, пошли, только ты это, не забудь, я не из тех мужиков, что тебе задницу готовы подставить. Я все больше баб люблю, — уточнил Связист-Жофри и громко заржал, радуясь собственной грубой шутке.

Энтиор скрипнул зубами и молча пошел к выходу, от всего сердца надеясь, что бражник последует за ним. Вампир был растерян до крайности. Он просто не знал, что делать, ибо оказался в такой ситуации, из которой не видел никакого выхода. Бог не мог убить Силу, не только и даже не столько потому, что Связист был закадычным приятелем его братьев. Важнее было иное: во-первых, убийство любой Силы являлось одним из самых серьезных нарушений Великого Равновесия, а в такие игры вампир не играл, и во-вторых, оно было просто не по зубам богу-вампиру, он вообще не представлял, как можно убить подобное создание. С другой же стороны, в ушах Энтиора звучал холодный голос Верховного Маршала, отдающего приказ, и приказ этот не имел иной трактовки: жертва должна быть уничтожена.

— Так ч-чего у т-тебя за секреты, или отлить со мной вместе захотел? Помериться, у кого струя дальше бьет? — снова хохотнул Связист, нарушая почти панический ход мыслей принца очередным пошлым экспромтом.

— Мне дали задание убить тебя, — так и не придумав ничего лучшего, открытым текстом признался Энтиор, надеясь, что смысл сказанного дойдет до Силы через затуманенные алкоголем человеческие мозги и слегка прочистит их.

— Брешешь?! — удивленно рассмеялся Связист, прислонившись к коновязи, где стоял одинокий Мрак и машинально ласково почесал морду злобному коню. Тот зафыркал от удовольствия.

— Нет, — покачал головой вампир и поднял руку в лоулендском знаке клятвы.

— Так чего, устроим дуэль на бутылках, кто кого перепьет? — прикололся Связист.

Энтиор молча полез в карман и, вытащив книжку-портрет, протянул его собеседнику, надеясь таким образом достучаться до трезвых участков сознания Силы и привлечь их внимание к серьезности ситуации.

— Крутой портретик! — восхитился Связист, полюбовавшись собой. — Это ж надо, в двух ипостасях умудрились изобразить. И так, и этак. Клево! Хотя, лучше б в профиль сделали, вместо анфаса. А одежды мне зачем столько понарисовали? Без ничего куда как красивше вышло бы! Не находишь?

— Этот портретик мне дал Верховный Магистр одного могущественного ордена, послав по твоему следу с приказом убить как можно более мучительным и страшным способом, — отчаявшись при виде столь вопиющего непонимания кризисности положения, истерически выпалил бедный вампир, сдернув с руки перчатку и вытирая пару мелких бисеринок пота, выступивших на челе.

— Так ты чего, и правда, меня убить собрался? — на сей раз до Связиста кое-что дошло и он не на шутку обиделся. — Я к тебе со всей душой, пивом угощал! А ты!!!

— Да, я должен тебя убить! — прошипел Энтиор, отбирая у мужчины портрет, пока он чего доброго не наблевал на него. За каких-то пяток минут Связист успел настолько вывести из себя бога, что знай он, как убивать Силы, чего доброго, мог и попробовать.

— Нет, ты и правда не врешь, — почесал в затылке всей пятерней Связист, пьяно покачиваясь, словно матрос на палубе корабля. Для большей устойчивости Сила обняла Мрака за могучую шею (конь и не думал сопротивляться) и продолжила: -Я помирать-то совсем не хочу, да и не по силенкам тебе Силу кокнуть. Каков каламбур, недурен, а? Силенки — Силы... И чего делать будем? Может, ты им сбрешешь, что меня угробил, а для доказательства я тебе вон хоть рубашку отдам, вымажи ее чем-нибудь и предъяви. Лады?

-Такими детскими уловками ИХ не проведешь, — мрачно усмехнулся Энтиор, чувствуя, что у него начинается мигрень от совокупности убойного запаха выпивки, коей несло от мужественной оболочки Силы, и неразрешимой проблемы, терзавшей сознание.

— Я не вижу выхода. Если его не знаешь и ты, придется просить совета.

— Так чего, к Элии что ли идем? Хорошее дело, сообразим на троих! — огласив ночную улицу громким рыганьем, развеселился Связист, мгновенно просекая, к кому именно может обратиться за помощью и не удавиться на осине от оскорбленной гордости высокомерный вампир.

Энтиор оглядел не утратившую проницательности пьяную Силу. От желания Связиста сотрудничать сейчас зависело совсем не положение вампира в Темном Братстве, но, скорее всего, сама жизнь, ибо Темные не прощали неудач и тем более никому не прощали измены. Потому принц сказал максимально вежливо:

— Именно это я и собирался предложить. Но для начала, не будешь ли ты так любезен, привести свою телесную оболочку в физическое состояние, приемлемое для визита к принцессе Лоуленда.

— Думаешь, наши пьяные рожи Элия и на порог не пустит? — хохотнул Связист, хлопнув Мрака по холке. Собственный смертный приговор и охоту, устроенную на нее, Вольная Сила продолжала воспринимать как великолепное развлечение.

— Твою, — процедил Энтиор, недоумевая, почему его злющий конь, убивший не одного оплошавшего конюха и покорившийся только кнуту бога-вампира, сносит все фамильярные фокусы простака Связиста. Будь вампир на месте жеребца, давно бы уже куснул нахала, а то и врезал копытом промеж ног.

— Ладно, ладно, сейчас все устрою, не злись, — хмыкнули Силы, что-то пробормотали и заметили уже совершенно трезвым печальным голосом: — Эх, какую пьянку испоганили! Никогда этим твоим убийцам такой пакости не прощу! Ну так пошли уж, чего теперь-то ждем?!

— Мрак, возвращайся домой, — сняв с шеи и спрятав медальон братства в седельную сумку, приказал принц коню и кивнул Связисту: — Идем. Надеюсь, сестра будет расположена нас выслушать.

Энтиор вызвал в памяти образ любимой стради. Божественное чутье мгновенно подсказало принцу, что Элия пребывает в Лоуленде. Он покосился на винные и жирные пятна от жаркого, испятнавшие рубашку Связиста и, осторожно притронувшись к относительно чистому месту его одеяний кончиками пальцев, шепнул заклятье перемещения. Исчезновения инициатора попойки в 'Поющей свинье', как водится, никто не заметил.

Спустя долю секунды незваные посетители, обойдя с помощью заклятья телепортации кордон бдительных пажей, стояли на белом ковре в будуаре принцессы. Восприятие времени, подстроившееся под родной мир, мгновенно подсказало Энтиору, что сейчас в Лоуленде раннее утро, начало девятого. Явственное ощущение божественной силы сестры, исходящее от дверей спальни, недвусмысленно указывало не только на местонахождение, но и род занятий Элии. Мысленно посочувствовав самому себе, вампир указал Связисту на диванчик, а сам с куда большей смелостью и уверенностью, чем ощущал в глубине души, приблизился к дверям и тактично постучал. Выждав минуту, принц сплел заклятье односторонней связи без активации чар видимости и молитвенно позвал:

— Стради, прошу, не гневайся, но я в большой беде. Мне крайне необходим твой мудрый совет. Не будешь ли ты так любезна, уделить мне каплю своего драгоценного времени и внимания. Я и Связист сейчас находимся в твоем будуаре.

— Ждите, мучители, — последовал спустя три минуты весьма сердитый ответ, и заклятье вампираразвеялось дымом.

Энтиор улыбнулся, не скрывая облегчения и, сбросив тяжелый плащ на вешалку у двери, опустился на другой угол диванчика как можно дальше от Связиста, приготовившись ждать столько, сколько понадобится. Единственное кресло вампир тактично оставил для сестры, а пуфиком, как поверхностью для сидения, бог пренебрег, сочтя, что его черные кожаные одежды будут по меньшей мере нелепы в сочетании с бежевым атласом низкого сидения.

Спустя полчаса двери спальни распахнулись, и мимо Связиста и Энтиора, не преминув вежливо кивнуть ожидающим, проследовали Итварт и Дарис. Воители вели между собой весьма содержательную беседу на отвлеченно-философскую тему. Связист одобрительно присвистнул, а принц скрыл под маской ледяного безразличия легкое удивление. Нет, разумеется, вовсе не извращенностью сестры, а тем, что в яростном, страстном, маниакально ревнивом Лоуленде нашлась пара мужчин, способных не только не перегрызть друг другу глотки в борьбе за милость Богини Любви, а мирно пользоваться ее благосклонностью сообща.

'Впрочем, — решил принц, — Ни Дарис, ни Итварт не являются лоулендцами по рождению. Вероятно, именно этим и объясняется их терпимость друг к другу'.

После ухода воинов, явились пажи и сноровисто сервировали невысокий, но весьма вместительный, благодаря раздвигающейся крышке, стол к завтраку на троих. Связист тут же потянул руку к блюду с еще дышащей жаром сдобой, но Энтиор так грозно глянул на него, что бедолага поспешно отдернул руку и громко вздохнул.

Миновало еще минут семь напряженного ожидания, и в будуар вплыла Элия с распущенными волосами, в легком домашнем платье цвета темного серебра. Ткань эффектно колыхалась вокруг ее тела, делая богиню похожей на капельку ртути весьма аппетитной формы. Единственным украшением принцессы была большая каплевидная серая жемчужина на тонкой серебряной цепочке, обвивавшей лебединую шею.

— Привет, Элия! — радостно выпалил Связист и жалобно спросил: — Ну теперь-то уже можно есть?

— Можно, — рассмеялась принцесса, кивая приятелю.

Энтиор моментально оказался на ногах и, склонившись перед своей стради в глубоком поклоне (так принц не кланялся даже Лимберу), запечатлел на тыльной стороне ее запястья вежливый поцелуй. Элия, опустилась в кресло, мановением руки налила себе горячего шоколада из пузатого керамического кувшинчика с заклятьем сохранения тепла, вдохнула божественный запах, сделала пару глотков и спросила:

— Ну и во что вы влипли?

Вместо ответа вампир обвел будуар взглядом и слегка выгнул бровь.

— Говори спокойно, на моих покоях постоянная защита, — фыркнула Элия и взяла воздушный пирожок с начинкой из печенки, рубленого яйца и зелени.

— И еще какая, — с полным ветчинными рулетиками ртом, протянул Связист, невольно поежившись.

— Все действительно очень серьезно, дорогая! Поверь, я никогда бы...

— Энтиор, к делу, — попросила принцесса и риторически спросила у себя самой: — И почему только я не ушла в миры сразу после того, как разгребла всю гору проблем, что свалил на меня любимый папа?

— Ты чувствовала, что я приду, чтобы пасть к твоим ногам с мольбой о помощи, — ответил Энтиор и налив себе бокал красного вина, начал рассказ, машинально отщипывая виноградинки с грозди лунника , украшавшей громадное блюдо со свежими фруктами, и складывая их себе на тарелку. — Видишь ли, любимая, вот уже некоторое время я являюсь адептом Темного Братства.

Связист икнул от удивления, только сейчас уяснив, кто конкретно его заказал, сцапал для утешения сразу три пирога покрупнее и налил себе шоколада.

— Некоторое — это сколько? — иезуитски уточнила Элия, одновременно дирижируя левитирующими ложками, накладывающими салаты на ее тарелку.

— Около четырехсот лет, — скромно признался вампир, прикрыв длинными черными ресницами ледяную бирюзу глаз.

— Как неосмотрительно, — неодобрительно поморщилась богиня логики.

— Прежде никогда членство в этом ордене не доставляло мне неприятностей. Я считал его своеобразной игрой, невинным развлечением для своей темной сути, — попытался оправдаться бог.

— Сколько сети не плестись... Четыреста лет назад меня еще не было рядом, чтобы вовремя напомнить: ты от кончиков клыков до кишок принадлежишь Лоуленду и не имел права вступать в сделки потенциально опасные для семьи и мира. Ладно, шлепать тебя по заду все равно поздно. Что стряслось?

— Возникла серьезная проблема. Вчера мне дали задание, которое я не в силах выполнить, но и признать невозможность его выполнения я тоже не могу. Ты права, стради, гнев Братства будет сокрушителен, его карающая длань обрушится на меня, мою семью, мой мир...

— Хватит, дорогой, не паникуй раньше времени. В чем конкретно состоит поручение?

— Убить Связиста, — точно, кратко, по существу вопроса ответил вампир.

— Давно пора было Суду Абсолюта запретить эту организацию, как подрывающую устои мироздания, — мстительно заметили Силы. — Это ж надо, чего удумали, вандалы, убить меня! Такого замечательно, такого уникального и вообще красивого и любимого!

— Зачем Темному Братству смерть Сил? — задумалась принцесса, даже поставив чашку и на секунду отложив серебряную вилочку.

— Я не думаю, что они четко понимали, на кого именно мне надлежит открыть охоту, но если я не смогу справиться с заданием, это не сочтут смягчающим обстоятельством, — ответил Энтиор, отправив в рот одну виноградинку, прокусив ее нежную кожицу острым клыком и медленно выдавливая сок языком. У принца совершенно не было аппетита из-за нервных переживаний. — Я и сам-то понял, кто жертва, только когда увидел воочию.

— Тогда почему ты решил, что дичь — Связист? Возможно, здесь какая-то ошибка?— нахмурилась богиня.

— Исключено. Вот, посмотри, стради, — вампир извлек из кармана книжицу-портрет и передал Элии.

Принцесса приняла вещицу из темного металла, раскрыла ее, глянула на переливающееся изображение и пораженно выпалила:

— Энтиор, драгоценный мой, ты слепой болван!

— Но... Но почему? — опешил от такого открытого оскорбления из уст любимой сестры, знающей о его тонкой организации и чувствительной душевной структуре, вампир. — Я могу поклясться, на портрете изображен именно Связист. Даже эти странные переливы, наверное, отражение его бестелесной формы.

— Потому, что это не портрет, а карта Колоды Джокеров! — воскликнула Элия, пристукнув кулачком по подлокотнику кресла.

— Что-о-о?!! — на два голоса вскричали мужчины.

— Какой колоды? — весьма заинтересованно уточнил Связист, опустошая разом полкружки с шоколадом. — Что за дичь про Джокеров? Это же легенда!

— Ты уверена, Элия? — красавчик Энтиор нахмурился таким удивительным образом, что ни одна морщина не пролегла по алебастровому челу. — Стиль похож, но не идентичен, да и по силам ли смертному столь загадочное изображение двух ипостасей Силы одновременно.

— Почти уверена. Вероятней всего, стиль потому и не похож, что Либастьян писал портрет Силы. И безумный художник был не простым человеком, в минуты сотворения Колоды его рукой водило пророческое вдохновение, ниспосланное Творцом. А что до доказательств... Надо вынуть портрет из оправы и посмотреть на его рубашку, — рационально предложила принцесса способ подтверждения догадки.

— Элия, это же серый каурим! Он поддается плавке лишь однажды, второй раз сей металл не под силу расплавить или сломать даже дракону, — воскликнул Энтиор, манерно взмахнув рукой, правда, за неимением пышных кружев на черной коже рубашки этот жест не получился столь же умопомрачительно-эффектным, как обычно. Омочив губы в вине, принц, оправдываясь, прибавил:— А в этот еще и заклятья вплетены!

— Я и не думала поручать эту задачу тебе, дорогой, у меня есть на примете кое-кто другой. Надеюсь, заодно он поможет и в решении вашей со Связистом маленькой проблемы, — улыбнулась принцесса, в дополнение к салатам положив себе горячего блюда и начиная лакомиться нежнейшим мясом цыпленка под кисло-сладким соусом.

— Ха, было бы здорово, — оптимистично воскликнул Связист, метя все, что есть на столе, от мяса до воздушных пирожных со сливками, с аппетитом нисколько не затронутым происходящими драматическими событиями. Силы очень быстро успокоились, рассудив, что раз за дело взялась Элия, являющаяся по выражению его хороших приятелей принцев самой хитрой стервой во Вселенных, значит можно вообще ничего не опасаться. — Мне, знаешь ли, по Уровням от Темных Братьев не с руки бегать, этак и поразвлечься, как следует, не получится.

— Маленькой проблемы? У тебя своеобразное представление о величинах, стради, — уязвленный тем, что угроза его бесценной жизни представляется сестре столь незначительной неприятностью, тихо фыркнул Энтиор, впрочем, не проявляя своего негодования слишком сильно, а то, чего доброго, сестра разгневается и вовсе лишит его помощи.

Привычно игнорируя недовольный комментарий эгоцентричного вампира, Элия в долю секунды сплела привычное заклятье связи и лукаво позвала:

— Я нашла темную половину твоей пропажи. Не желаешь взглянуть, когда выпадет свободная минутка?

— Желаю! — мгновенно отозвался кто-то, невидимый мужчинам, — рыкнул что-то странное с массой шипящих, получил громогласный ответ в том же ключе вперемежку с ревом, и вот в будуар принцессы прямо из воздуха, на мгновение ставшего воронкой хладной тьмы, шагнул великолепный мужчина и Повелитель Межуровнья по совместительству — лорд Злат.

Алые его свободные одеяния из драгоценного шелка арадов, расшитые изумрудной и золотой нитью, перехваченные в талии широким черным поясом с подвешенными к ним ножнами с тяжелым длинным клинком ничуть не походили на модные длинные камзолы по-лоулендски и совсем не соответствовали нежным бежевым оттенкам будуара богини. Но сейчас Повелитель Межуровнья не счел необходимым тратить мгновения на процедуру переодевания. Слишком заинтриговало его известие, принесенное Элией. Впрочем, ничуть не меньше его привлекла и сама богиня в домашнем (то есть чуть более коротком, чем требовал придворный регламент) платье.

Привычно не замечая никого, кроме принцессы (это выходило у Злата так естественно, что, по мнению гордеца Энтиора, было куда хуже любой демонстративности) мужчина прошел к креслу Элии. Запечатлев не ее шее интимный приветственный поцелуй по вампирскому обычаю, с обычной язвительностью, прикрывшей легким флером его явный интерес, словно между делом Дракон Бездны бросил:

— Так что ты хотела мне показать, малышка? Ни твой заигрывающий с Тьмой клыкастый родич-мальчишка, ни Сила, предпочитающая притворяться созданием плоти, в моих Владениях не пропадали.

— Вот, — Элия протянула Злату злополучный портрет.

— Хм, — выгнул смоляную бровь Повелитель Путей и Перекрестков. — Я почти готов поверить в Судьбу и промысел Творца. Это действительно карта Колоды!

О да! Спящее излучение было скрыто весьма искусно, поглощенное плетением металла и магии и лишь сейчас начало прорываться из-под спуда заклятий из-за близости Связиста. Ты можешь достать карту?— попросила богиня, точно девочка, умоляющая старшего брата подать ей конфетку с полки высокого буфета. — Хотелось бы взглянуть на надпись.

— Разумеется, — небрежно пожал плечами Злат и, взяв книжицу в ладони, сложенные лодочкой, слегка подул в них.

'И дыханье Дракона Бездны — есть Темный Пламень и Хлад Первозданный...' — мысленно процитировала принцесса, с жадным исследовательским интересом наблюдая за тем, как под действием дыхания Повелителя Путей и Перекрестков оплывает точно свеча неразрушимый каурим, освобождая хорошо знакомую пластину карты из Колоды Джокеров. 'Интересно, он может воздействовать на два различных предмета выборочно или просто карта не поддается Темному Пламени?' — мгновенно задалась вопросом богиня, но не стала произносить его вслух. Злат мог не оценить страсти Элии к лабораторным опытам на его персоне.

Но даже у великих Драконов Бездны бывают промашки, все-таки Злат не соразмерил своих титанических сил, и часть Темного Пламени миновала его ладони, задев краем вешалку. Кусок полированного белого дерева и треть плаща Энтиора просто испарились. Впрочем, этому инциденту никто не придал большого значения. Злат сжал расплавленный каурим в жалкий комок, дунул на него и карту еще раз, вернее всего для охлаждения, и, бросив останки обложки на стол рядом с блюдом пирожков, повертел в руках пластину.

— Туз Сил, — провозгласил Повелитель Межуровнья, усмехнулся краем рта и впервые соизволил внимательно посмотреть на Связиста, действительно заметив его существование. — Да, Элия, ЕГО пути неисповедимы...

— Какой Туз? Вы о чем? Ну объясните же, пока я в ИК не полез! — взмолился изнывающий от любопытства Связист, заерзав на диване.

— Не вздумай! — разом рявкнули все трое — Злат, Элия и Энтиор, а от принцессы нетерпеливому досталось еще и метко пущенным абрикосом в лоб.

— Ладно, ладно, погожу покуда, — примирительно пробормотал Связист, подобрав сочный снаряд и сунув его в рот.

— Кстати, малышка, а почему ты решила, что сей предмет именно моя пропажа? -принахмурился Повелитель, неторопливо прохаживаясь по будуару и разглядывая портрет.

— Потому что Энтиор получил его вчера от Темного Братства вместе с заданием найти и уничтожить изображенного, — пояснила Элия цепочку своих умозаключений. — Логику Темных, мало похожую на обычную, проследить несложно. Она укладывается в цепочку: 'Белый убил ради этой картинки темное создание, значит изображенная персона опасна для дела Тьмы, потому надлежит устранению.'

— Ты не допускаешь мысли о том, что Братству известно о Колоде и Картах и оно ведет собственную игру и собственный сбор ради уничтожения конкурентов?

— Я не считаю ее верной. Колода Джокеров — весть для избранных, лишь они могут не только видеть карты, но и осознавать увиденное. Наши невольные эксперименты со случайными свидетелями это подтверждают. Не связанные с пророчеством и его исполнителями если и способны разглядеть изображение, не воспринимают его во всей полноте и не могут прочесть надписи. Лейм как-то рассказывал о термине 'защита от дурака', используемом в техномирах, думаю, мы столкнулись с чем-то похожим, исполненном на гораздо более высоком уровне. Потому уверена, карта Связиста — твоя пропажа, — выложила перед собеседниками стройную цепочку выводов Богиня Логики. — Тасуется Колода, нити свиваются в единое полотно.

— Как я понимаю, меня снова будут просить о помощи? — коротко и не без снисходительного высокомерия улыбнулся Злат.

— Ты верно понимаешь свой долг, — улыбнулась в ответ принцесса.

— Долг? — громыхнул голос Повелителя, взвившись на дыбы, словно дикий необъезженный жеребец, и он резко повернулся к богине, взметнулись полы алого одеяния, сошлись на переносице густые брови, полыхнули изумрудным пламенем глаза.

— Как Ферзь Колоды ты должен помочь ее Тузу сохранить жизнь, — не обращая внимания на выходки друга, запросто заявила богиня, пожимая плечами. — В случае с Риком версия о взаимной ответственности Карт получила первое подтверждение. Разве ты не чувствуешь этого?

— Я делаю только то, что желаю, и никто, моя леди, никто не смеет отдавать мне приказов, — заявил Злат совершенно спокойно, но от этого спокойствия веяло таким лютым холодом и тьмой, что Энтиору и Связисту захотелось стать невидимками или на худой конец спрятаться под диван. Вампир почувствовал, как душу его задел крылом первозданный Мрак, что тысячу раз был прав Повелитель Межуровнья, назвав его, мальчишкой, заигрывающим с Тьмой.

— Вот именно, — не стала спорить богиня. — ОН хитро все устроил. Ты ведь желаешь помочь Связисту, разве не так?

— Но ради Колоды или ради твоих дивных серых глаз, моя красавица? — резко успокоившись, призадумался Злат, пытаясь постигнуть уловки Творца.

— Какая собственно разница, — рассмеялась Элия, — ОН все равно добивается своего, нам остается только расслабиться и получать удовольствие.

— Это обещание? — промурлыкал Повелитель Межуровнья, и огонь в его глазах стал совсем другим пламенем.

— Это констатация факта, — с намеком на обоюдный интерес ответила богиня, закидывая ногу на ногу так, что обнажилась изящная щиколотка, обвитая тонкой нитью серого жемчуга, поддерживающего легкую атласную туфельку. — Думаю, ты спрячешь Связиста на некоторое время в Межуровнье, покажешь ему другие Карты, перескажешь пророчества. Мы все вместе, дабы обеспечить безопасность Туза Сил, подумаем, как Энтиору поправдивее ввести в заблуждение Верховного Маршала Темного Братства касательно исполнения его поручения. Темный должен поверить: тип, изображенный на портрете, скончался в муках, претерпев массу изощренных пыток.

— Эй, а почему мне все-таки нельзя в ИК слазить? — весьма своевременно, опасливо прикрывая лицо от других снарядов богини (у нее под рукой как раз сейчас был кувшин с остатками шоколада и пара соусников), поинтересовался Связист, давая Злату время переварить предложение богини.

— Потому что любой, кто неосмотрительно начинал тайком или открыто любопытствовать о Джокерах и Колоде, очень быстро отправлялся в другую инкарнацию или попросту исчезал бесследно, — коротко призналась богиня. — Это касается как пророков, так и простых смертных, погнавшихся за слухами и чудесами. Мы свободно разговариваем обо всем только потому, что Злат поставил личную защиту на мои покои. Судя по всему, эта информация опасна для любого. Ты вот много ли знаешь о Джокерах?

— Это легенда, очень старая легенда, — хмыкнул Связист. — Конечно, мы, я имею в виду Силы, знаем, что они придут, чтобы изменить Вселенную, но и только. Суть замысла не была нам открыта. Но, если я пожелаю поглядеть ИК, что может случиться? Я же Сила?— пожал могучими плечами свежепровозглашенный Туз.

— За ИК и доступом к нему следят не только создания высоких энергий. И лично я, хоть и не занималась предметом вплотную, знаю три способа уничтожить Силы, — резко пояснила Элия, взяв из вазы яблоко и нарезая его на мелкие дольки. — Я имею в виду твою тонкую структуру, а не телесную оболочку, которую так легко можно трансформировать или воссоздать заново.

— Блин, — только и смог выдохнуть пораженный Связист и с опаской не меньшей, чем взирал на Злата, глянул на принцессу. От Повелителя, пугавшего Силы одним фактом своего существования, можно было ожидать любой пакости, но не от Элии, которую Вольные Силы считали своим настоящим другом.

— Оладья, — огрызнулась богиня, уязвленная этим страхом хорошего приятеля. — Поэтому, умоляю, если хочешь жить сам и не желаешь смерти всем нам, не трепись о Колоде направо и налево, не говори об этом ни с кем, кроме ее членов, даже с Силами.

— Договорились, — вздохнул Связист, примирительно поднимая большие ладони. — Не волнуйся, я не хочу подвести тебя и парней. Они ведь тоже в деле?

— Увязли по самые уши, — уже спокойней усмехнулась принцесса, на собственной персоне демонстрируя вилочкой вместо указки глубину погружения.

— Ну раз так, я готов отправиться в Бездну с ее Повелителем, — криво улыбнулся Связист, искоса поглядев на грозного лорда Злата, и встал с маленького диванчика. — Никогда бы не подумал, что доведется искать там помощи и защиты.

— Ты думаешь, я планировал спасать самые чокнутые Силы Уровней, укрывая их в своих владениях? — выгнув бровь, удивился Повелитель Межуровнья, улыбнувшись коротко, но по-настоящему, ибо признавал юмор ситуации.

— Не-а, — честно ответил Связист, расплываясь в ухмылке. Пусть он чувствовал себя дико, но только сейчас подумал о том, какой, должно быть, несусветной дичью кажется все происходящее грозному Владыке Демонов, привыкшему к вечному одиночеству. — Спасение это вообще не по твоей части, вот если бы погубить безвозвратно или закружить в Туманах Обмана...

— Пойдем, тебе еще многое предстоит увидеть и узнать. Когда понадобится моя помощь в составлении легенды для этого, — Злат обернулся к Элии и слегка кивнул головой в сторону Энтиора, — дай мне знать.

— Разумеется, — ответила принцесса одним из любимых словечек мужчины. — Только твоя магия способна придать нашей наглой выдумке реалистичность. Мы обговорим все детали и решим, как именно подать эту историю Верховному Маршалу Темного Братства, чтобы он остался доволен.

— Пусть только попробует не поверить, — многообещающе ответил Злат, опуская руку на могучее плечо Связиста и подталкивая его в сторону возникшей посреди будуара Элии зеркальной воронки, вполне подходящего для двух мужчин размера.

— Почему-то мне кажется, Верховному Маршалу лучше принять твой рассказ за истину, — с задумчивой мстительностью констатировала богиня, когда Злат и Связист исчезли из Лоуленда. — Глядишь, Темному Братству и удастся избежать кадровых перестановок в верхах.

— Надеюсь, стради, — вздохнул Энтиор, опустошая свой бокал маленькими глоточками. — Ты уверена в том, что ОН поможет?

— Не стоит недооценивать готовность Злата помочь только потому, что он считает тебя немногим более значительной персоной, нежели пустое место. Ради Колоды и ради меня он сделает все, что нужно, — наставительно ответила богиня, вновь принимаясь за прерванную трапезу.

— Но это так оскорбляет, — нервно сплетая пальцы, манерно поморщился вампир, за время беседы со Златом ощипавший громадную гроздь лунника, но так и не съевший больше ни ягодки.

— Лучше быть оскорбленным, но живым, а не наоборот? — подмигнула заносчивому брату принцесса, отправляя в рот порцию салата.

— С этим не поспоришь, — нехотя согласился принц, вновь наполняя свой бокал.

— Поешь, и как говорит Кэлер, жизнь сразу покажется проще и лучше, — посоветовала Элия, левитируя к брату тарелку его любимых крылышек под соусом. — А заодно и подумаем, как провести Братство.

— Столько я точно не съем. Старик хитер и он чует истину и ложь слов, а что мне сказать ему насчет этого безобразия? — специальными щипчиками медленно сбрасывая на пустую тарелку несколько крылышек, вампир указал взглядом на жалкий комок каурима — все, что осталось от изящной магической вещицы.

— Значит, мы должны составить твою речь так, чтобы в ней не было ни одного слова лжи, а каурим и исчезновение портрета должны послужить дополнительными доказательствами правдивости твоего рассказа, — совершенно логично ответила богиня. — Ну взбодрись же, дорогой, тебе ли занимать хитрости и коварства, лорд Дознаватель Лоуленда?! Прими это как вызов своим талантам и очередную партию игры! Сыграй! Получится — прекрасно, а нет, так Злат разнесет все Братство к демонам и дело с концом!

— Ты права, стради, — Энтиор выпрямился на диване, и в его глазах проскользнула искра разгорающегося интереса и свет истинной гордости принца Лоуленда. — Я вел себя недостойно Высокого Лорда. Это моя проблема, и я должен разобраться с ней сам, насколько это возможно. Простишь ли ты мою слабость?

— Конечно, — ответила Элия, слишком хорошо понимавшая брата, подчас казавшегося ей отражением темной части собственной души.

Энтиор склонил голову в благодарном кивке и, взяв руку принцессы в свои, поцеловал ее тонкие пальчики с искренней, столь редкой для его холодного сердца нежностью, и спросил:

— Кстати, дорогая, а почему ты назвала карту Туза Сил пропажей Повелителя?

Глава 5. От любви до ненависти и обратно

Не только Элия пахала на благо родного государства в эти последние летние деньки, не обремененные событиями придворной жизни. Элегор тоже не терял времени даром. Владелец благодатного и самого доходного в королевстве герцогства Лиена совершал ежегодную сезонную инспекционную поездку по своим обширным владениям. Но как ни любил молодой бог прекрасного вина и всех мелочей, прямо или косвенно связанных со священным процессом его изготовления, даже неиссякаемого запаса энтузиазма, энергии и практической сметки Элегора оказалось почти впритык. К концу длительного процесса инспектирования, вмещавшего в себя объезд владений, просмотр документации, беседы с работниками, управляющими и тысячу иных дел герцог был почти готов отправить заклятье связи Рику и Клайду. Принцы неоднократно предлагали приобрести 'бизнес' целиком или хотя бы войти в долю. Бог Авантюристов зверски устал от необходимости быть собранным, организованным и вдумчивым, хотелось сорваться куда-нибудь в миры и устроить там что-нибудь этакое: землетрясение, ураган, попойку, славную драку или дебош в борделе, а может все вместе разом. Но, несмотря на это, бог не мог не признать, что получил от работы удовлетворение.

Благодатный Лиен, великий, щедрый и ревнивый, требовал великих сил и любви, но герцог прекрасно понимал, что никогда и ни за что не оставит земли, доставшейся по наследству и поначалу воспринимавшейся как простая обуза. Элегор и сам не мог бы сказать, когда и как все изменилось, но в какой-то момент молодой хозяин Лиена почувствовал, что не может отделить себя от любимого герцогства, что забота о нем стала одним из самых важных и нужных дел его шальной жизни. И, наверное, одним из редких созидательных занятий. Он знал, что может устроить управление своими землями так, как это велось, скажем, у Элии, нанявшей с помощью Рика умелых управляющих (вдобавок, кстати, проверенных и Тэодером на предмет темных связей как в прошлом, так и в настоящем), но уже не желал. Элегору требовалось повзрослеть, чтобы осознать простой факт: Лиен по-настоящему стал его домом, детищем и любовью. Но даже от самых любимых нам нужно отдыхать хотя бы изредка, чтобы крепкое нежное чувство не превратилось в столь же неудержимую ненависть.

Для начала Элегор решил завернуть в королевский замок и поболтать с кем-нибудь из чокнутой семейки Лимбера, послушать последние новости, поупражняться в колком остроумии. Как назло, Лейм опять пропадал где-то в неизведанных краях, зато, как сказал знакомый стражник в холле, Элия была дома.

'Леди Ведьма, — обрадованно решил соскучившийся Элегор, — как раз то, что мне сейчас нужно!'

Герцог почти бегом, а так он перемещался всегда, кроме ситуаций, строжайше оговоренных этикетом и не допускавших стремительности, добрался до апартаментов принцессы и, миновав молоденького смазливого пажа, едва успевшего распахнуть рот для вопроса о цели визита, ворвался в гостиную. Голос принцессы доносился со стороны будуара и, недолго думая, Элегор ворвался туда, отодвинув распашную дверь во всю ширь.

— Прекрасный день, леди Ведьма! Я тут подумал... — радостно провозгласил бог и замер на середине фразы, закаменев лицом.

Элегор увидел того, с кем вела беседу богиня до его появления. Принц Энтиор! Проклятый тошнотворно элегантный и омерзительно безупречный вампир, вечно путающийся у герцога под ногами. Ледяная сволочь, гадкий кровосос, портящий жизнь! Единственный из семьи Лимбера, кого молодой бог ненавидел по-настоящему и кого охотно вызвал бы на дуэль, не только повинуясь сиюминутному душевному порыву (пришибить любого из принцев, иногда даже друга Лейма, герцогу хотелось частенько), но и при совершенно ясном рассудке.

— Прекрасный день, герцог. Вы подумали? Искренне рада! Когда-то надо было начинать, и вот, на второй сотне лет, у вас наконец-то начало получаться! — приветливо улыбнулась принцесса и махнула в сторону диванчика. — Это стоит отметить, присаживайся! Энтиор, не нальешь ли нашему гостю вина?

— С удовольствием, — промурлыкал вампир, смерив юнца игривым взглядом с примесью легкой неодобрительности: для визита в королевский замок герцог не удосужился даже надеть камзола, жакета или, на худой конец, жилета, так и явился в простой белой рубашке и своих обычных черных брюках с серебряной строчкой. Правда, и сам Бог Элегантности сегодня не блистал изысканностью наряда, оставаясь в черных охотничьих одеждах, но у него на то были весьма веские причины, а не обыкновенная безалаберная небрежность, коей обыкновенно руководствовался Элегор, одеваясь по принципу: не голый, не рваный, чистый, удобно — и ладно. А шалаш из волос с вечно выбивающимся клоком у лба? Нет, герцог никогда не умел наряжаться и причесываться сообразно со своим высоким положением. И что с того, что эта безалаберность ему шла? Бог Этикета никогда не упускал возможности перемыть косточки сумасшедшему Лиенскому в подходящей компании.

Энтиора, раздосадованного опасным поручением Верховного Маршала, повлекшим череду неприятностей, весьма утешила явственная, сочная ненависть Элегора, пылавшая как костер в душе бога, и он, обыкновенно находящий выходки молодчика возмутительно забавными, пожелал подбросить дров в этот чудный огонь. Лиенского перекосило, он мгновенно понял, что проклятый бог-садист на сегодня из двух своих любимых способов доведения — ледяного презрения и сладострастного интереса — выбрал второй, наиболее тошнотный. Но отступать было поздно, тем более что ехидная принцесса уже вопрошала, снова кивая на маленький диванчик рядом с Энтиором:

— Присоединяйтесь же к нашей трапезе! Ну что же вы, герцог, мешкаете? Неужели стесняетесь?

— Вот еще, было бы кого! — фыркнул Элегор и решительно плюхнулся на диван, нарочито придавив поджарым задом кожаную полу длинного жилета франта. Более подходящей остроумной реплики как назло на язык не подвернулось.

— Прошу! — вампир протянул герцогу бокал с красным вином. Профессиональным взглядом дегустатора Элегор тут же опознал 'Лиенский закат'.

Делать нечего, пришлось дворянину взять бокал и пригубить вино, хотя больше всего хотелось выплеснуть его содержимое в самодовольную морду вампира (пусть обтекает, тварь!). Передавая фужер, Энтиор не упустил возможности недвусмысленно скользнуть по руке Элегора, поглаживая бледными пальцами загорелую кожу молодого мужчины. Отвернувшись от вампира, но не отодвинувшись (пусть его безупречный костюмчик помнется!) бог пододвинул к себе блюда с ягодами лунника и запеченными окорочками каких-то мелких птиц. Сдобы бог никогда не любил. Вкус отменного красного вина, зрелого винограда и хорошо приготовленного мяса с ароматными приправами не могло испортить даже соседство ненавистного принца. Энтиор, глядя на то, как сосед поглощает ощипанный им в нервических раздумьях виноград, не мог сдержать улыбки.

— Давно не виделись, герцог. Чем занимались, сколько миров успели поставить с ног на голову, скольких врагов нажили, какого числа смертных приговоров добились? — поддержала беседу богиня.

— Увы, — скроил гримасу Элегор, стараясь изо всех сил игнорировать близость Ледяного Лорда и не обращать внимания ни на ощущение крепкого мужского бедра, прижимавшегося все теснее к его ноге, ни на запах лаванды и лесной свежести, коим веяло от вампира, ни на примешивающийся к ним призвук свежепролитой крови. — На развлечения времени не было! Не всем же на балах порхать и из постели в постель кочевать. Дела Лиена требовали моего пристального внимания. Чтобы герцогство приносило доход, приходится, знаешь ли, немало работать! Кстати, ты не в курсе, где сейчас обретается Лейм?

— Понятия не имею. Я так увлеклась балами и постелями, — ответила Элия, припоминая груду королевских документов, — что совершенно перестала следить за перемещениями младшего кузена. Знала только, что ты не с ним, а значит, никакой беды малышу не грозит.

Некоторое время Элия и Элегор, от души наслаждаясь беседой, перебрасывались завуалированными или откровенными колкостями. Придумывая очередную шпильку поостроумнее, герцог даже почти забыл про соседство ненавистного Энтиора. Но вампир, завершив завтрак, очень скоро напомнил о себе. Промокнув яркие губы тонким кружевом салфетки, бог откинулся назад и завел руку на спинку диванчика прямо за спину Элегора. Как будто ненароком касаясь густой черной шевелюры герцога и совершенно явно, словно бы между делом, положив вторую руку ему на колено, принц с вежливой двусмысленностью предложил:

— Рекомендую отведать крылышки гуары, герцог! Это восхитительное своеобразие способен оценить лишь истинный знаток, не пренебрегающий экспериментом со вкусами и постигающий их истинную глубину.

— Благодарю, я, пожалуй, воздержусь, — сквозь зубы процедил Элегор, пытаясь с небрежной брезгливостью, как кусок какой-то тухлятины, спихнуть руку вампира со своего колена. Но так легко лежащая алебастровая кисть будто приросла к ткани.

— О, мальчики! — всплеснув руками, низким грудным смехом рассмеялась богиня. — Наверное, мне стоит удалиться и не мешать вашему уединению? Или, быть может, вы желаете воспользоваться спальней?

— М-м-м? — Принц бросил на молодого бога откровенно приглашающий взгляд.

Ледяной Лорд явственно давал понять, что его интерес к плоти Элегора мешался с откровенной насмешливой издевкой и самолюбивым сознанием того, что, несмотря на всю ненависть, питаемую герцогом к своему мучителю, он не может до конца избавиться от противоестественной тяги к чувственному холоду вампира. Тяги, густо замешанной на детском страхе, застарелой неприязни и страданиях.

— Чтоб вы провалились в бездну к демонам, семейка извращенцев! Меня воротит от вас! Да я скорее с жабой пересплю, чем с такой тварью! — не в силах больше терпеть соседство Энтиора и понимая, как по-идиотски он будет выглядеть, затевая банальную драку или устраивая вызов на дуэль, Элегор вскочил с дивана, сплюнул на ковер и исчез.

— Фи, герцог! Как грубо! — хором поморщились Элия и ее брат, но их показательных гримас и последних слов Элегор уже не услышал.

— Ах, меня опять отвергли! — с задумчивой скорбью констатировал принц, закатывая глаза и манерно прикрывая их рукой. — Что же делать?

— Выпить еще вина, — предложила Элия, маленьким заклятьем убирая плевок Элегора, каким-то чудом не прожегший дыры в ковре.

— Пожалуй, поможет, — усмехнулся вампир, добавив: — Все-таки ты права, этот малыш бывает таким забавным. Хорошо, что ты всегда останавливаешь меня, когда я желаю его убить.

— Еще бы. Ты, эгоист, развлечешься один раз, а потом все скучать будем, — подтвердила не без улыбки Элия, погрозив брату пальчиком.

— Его сложно убить, — оправдался Энтиор, мечтательно прижмуриваясь и, должно быть, видя в грезах свою любимую пыточную камеру, — он живучий. Очень живучий! До сих пор выкручивался изо всех моих ловушек! — в последней фразе вампира была даже толика удивленного восхищения истинного исследователя. — Ему очень везет!

— Лучше использовать такую живучесть и везение наиболее выгодным для нас всех образом, — разумно предложила принцесса, лакомясь десертом из свежих фруктов со взбитыми сливками и жидкой карамелью. — История с Колодой Джокеров еще не закончена и в ней, на мой взгляд, немалое место занимает глава о герцоге Лиенском. Не хотелось бы однажды обнаружить, что она оборвалась на середине.

— Ах да! Карта Ферзя из Межуровнья — его работа, — признал справедливость слов сестры вампир, задумавшись о странных играх Сил Судьбы. Если бы вездесущий сумасшедший Элегор, заинтригованный рассказом Элии о Колоде, не отправился на поиски и не нашел карту Злата, то Повелитель Путей и Перекрестков никогда не стал бы помогать сейчас ни Связисту, ни самому Энтиору. — Что ж, признаю справедливость твоих слов, стради. Герцог — нужная фигура на доске в этой игре. Я поумерю жажду его крови.

'Ты еще даже не знаешь, какая нужная, дорогой мой, к своему счастью, а то бы лишился покоя и сна', — мысленно ответила брату ехидная принцесса.

Элегор был жутко зол на насмешницу Элию, ее клыкастого братца и даже на самого себя, что не смог выдумать какой-нибудь выход из того положения, в которое его загнали принц и принцесса. Стоило бы им выдать что-нибудь эдакое, чтоб раз и навсегда перестали донимать его! Но как назло ничего более 'эдакого', чем затеять с братцем богини банальный мордобой, молодому герцогу не сообразилось ни в сам момент оскорбления, ни позднее. В конце концов, Элегор решил плюнуть не только вещественно, но фигурально на проклятую парочку и навестить лучшего друга. Конечно, у Лейма бывали пограничные состояния: зубодробительной деловитости, серой меланхолии или крайней мечтательности, но чего ему никогда не приходило в голову, так это попробовать переспать с герцогом, да и другом младший член королевской семьи был верным, испытанным радостями и печалями. К нему, просто сориентировавшись по божественной силе присутствия, и перенесся бог, взбешенный завтраком в обществе извращенца Энтиора.

Элегор оказался в довольно далеком от Лоуленда измерении. Там только начинался рассвет. Розовая туманная дымка окутывала небосвод. Великолепный цветочный сад, где оказался герцог, еще спал, напитанный ночными росами. Розы в таком многообразии форм, размеров и соцветий Элегору не встречались даже в Лоулендских Садах всех миров, где, герцог был уверен, есть практически все. Совсем маленькие, не больше ноготка, розочки стелились по нежной изумрудной траве, розы-вьюнки украшали шпалеры и декоративные арки, розы-кусты обрамляли дорожки, розы-деревья торжественно возвышались над ними. Словом, одно-единственное растение в таком ассортименте и с таким вкусом декорировавшее весьма значительную территорию, бог встретил впервые.

Заросли роз, вероятно, благоухающие днем поистине неудержимо, источали утонченный аромат, и цвета их: темная сочная зелень стеблей, листьев, алый, розовый, багряный, пурпурный, белый, пунцовый, рубиновый, карминовый казались нежнее и мягче.

Вид природы подействовал на взбудораженного бога умиротворяюще. Он вдохнул полной грудью утреннюю свежесть и, почти не спеша, то есть быстрым шагом, двинулся по широкой дорожке, выложенной белыми плитками, к виднеющемуся невдалеке зданию из белого гранита с небольшими вкраплениями серого и голубого тарцита. Изящные очертания строения радовали глаз не менее прелести сада. В очаровательном, пусть и слишком милом, на взгляд молодого бога, саду было красиво и веяло чем-то неуловимо знакомым.

'Не иначе как у Лейма очередной острый приступ романтичности. Приятное местечко для мечтаний он выбрал, — весело подумал Элегор и самоуверенно решил: — Ну ладно, пусть еще немножко погрезит, а там уж я его уговорю встряхнуться и чего-нибудь учудить!'

Наслаждаясь прогулкой, незваный гость пересек сад и, только подойдя к распахнутым воротам, выполненным в форме обвившихся вокруг серебряных прутьев роз-лиан, Элегор сообразил, почему несмотря на то, что он никогда тут не был, место, казалось, что-то напоминало. От него веяло силой Элии! И в самом эпицентре этой силы сейчас находился Лейм. Герцог чертыхнулся и застыл на пороге Церкви Богини Любви, единственным посетителем коей сейчас и являлся юный принц.

Конечно, для Элегора не были секретом чувства, питаемые другом к принцессе Элии. Бедолага Лейм частенько выплескивал на голову Гора романтический бред, включавший немало восторженных описаний неземной прелести, ума и прочих уникальных достоинств Богини Любви. Принц обожал свою кузину. Чувство это столь прочно пустило корни в его романтичной душе, что никакие терапевтические процедуры, проводимые Элегором (рассказы о том, какая Элия стерва, меняющая кавалеров даже чаще, чем Энтиор — туалеты, знакомства с многочисленными красотками, головокружительные приключения) не могли потушить огонь любви юного романтика.

Герцог видел, как страдает друг, сочувствовал ему и злился на невозможность что-либо изменить. Ему оставалось только скрипеть зубами, когда лучезарный свет истового фанатика вспыхивал в зеленых и обыкновенно спокойных глазах Лейма, если он говорил или думал о принцессе, а ее образ всегда был с принцем наяву и в грезах.

Некогда Элегор пробовал скандалить с Элией, требуя привести кузена в чувство и перестать издеваться над парнем, но проклятая баба заявила, что чувства, питаемые к ней Леймом, — его личное дело, и вмешиваться она не будет, вернее, будет только в том случае, если без этого никак нельзя будет обойтись. Дворянин плюнул и больше сию тему в беседах с Леди Ведьмой не затрагивал, разочарованно решив для себя, что женщина, будь она даже самой распрекрасной и могущественной на Уровне, способной получить любого приглянувшегося мужика, все равно останется зловредной бабой, которой проще удавиться, чем выпустить из когтей угодившую туда жертву. А вся мораль по поводу нежелательности насильственного воздействия на душу выдумана для оправдания собственнического инстинкта.

И хоть Элия в помощи Лейму отказала наотрез, со временем Элегор начал робко надеяться, что друг перебесится, повзрослеет и найдет себе какой-нибудь другой, более подходящий предмет для воздыханий или уж сразу несколько. А с недавних пор герцог даже начал верить, что тот славный миг недалек, потому что в беседах Лейм все реже и реже съезжал на влюбленные восторги, если речь заходила о кузине, и сам этой темы не поднимал. Словом, Элегору казалось, что надежда на выздоровление есть! Но, как водится, чем слаще надежда, тем горше предстоит разочарование.

Только теперь до герцога дошло, что бедолага Лейм, устав спорить с другом по поводу своей обоже, просто замкнулся и перестал поверять Элегору сердечные тайны. И несчастный принц не только не выздоровел, куда там! Болезнь прогрессировала! Наглядным доказательством сей трагедии стал сам Лейм, преклонивший колени пред алтарем со свежими розами, посвященными Богине Любви. И поза, и горящий нежной страстью взор, и пылкий бред, слетающий с уст бога — все было свидетельством вопиющей ошибки герцога.

Пока Элегор осмыслял абсолютность своего поражения, Лейм, безгранично счастливый собственным безумием, пребывая в молитвенном экстазе, выхватил из ножен на поясе узкий кинжал и, отхватив длинную прядь черных волос с виска, благоговейно возложил ее на алтарь Любви к свежим розам, устилавшим белый мрамор. В тот же миг приношение вспыхнуло сине-серебристым светом и исчезло. Жертва была благосклонно принята. Восторженный принц со слезами умиления на глазах рассыпался в пылких благодарностях незримому предмету своего обожания.

В груди Элегора возгорелось неистовое пламя бурного негодования, замешанного на сочувствии другу, угодившему в старую как мир ловушку, злости на Элию и вообще всех женщин, воображающих, что могут крутить мужчинами так, как им заблагорассудится, и сводить их с ума.

Герцогу, поначалу не знавшему, как поступить, то ли обождать снаружи, притворившись, что ничего не видел, то ли вообще тихо удалиться, то ли заорать и вытащить приятеля из храма, попросту снесло крышу. Он безумно испугался за друга. Сначала он пряди волос кромсает, а потом, глядишь, скальп снять додумается или, чего доброго, вообще вены порезать или в петлю полезть. Погляди, любимая, ничего для тебя не жаль, бери мою жизнь, кровь и душу в придачу! Как сходят с ума от неразделенной страсти к Богине Любви, бог успел наглядеться в Лоуленде и никому, даже злейшему врагу, не пожелал бы такой участи. А тут лучший друг!

Словом, Элегора понесло! Герцог ворвался в храм, до тонкой красоты (прелестных витражей, искусной мозаики на полу, стройных колонн с резными капителями) которого ему уже не было никакого дела и, вырвав у Лейма из руки кинжал, завопил дурным голосом, надеясь хоть немного привести друга в чувство:

— Ты чего, совсем сбрендил, приятель!? Чего вычудить надумал? На хрена Элии твои космы сдались? Брось ты эту опасную фигню, пока не рехнулся окончательно! Забудь ее, стерву блудливую! Мало ли по тебе девок по мирам сохнет? Найди себе покрасивее и утешься. На кой сдались Элии твои возвышенные молитвы? Таких мерзавок не романтикой, а семь раз не вынимая нужно ублажать. Вон Нрэн давно уж чокнулся, пусть и дальше в бездну катится, а ты...

— Заткнись! — взметнувшись с колен, гневно процедил Лейм.

Отобрав у Элегора кинжал, он с силой вдвинул его в ножны. Зловеще прищуренные глаза принца блеснули неистовым огнем с явственным красным оттенком. — Ты мне друг, Гор, так не заставляй меня ненавидеть тебя, никогда больше не смей оскорблять прекрасную, совершеннуюженщину, которую я люблю больше жизни.

— Да ты совсем тронулся, — отступив от друга, помотал головой Элегор, и в тоне его была жалость к тяжело больному.

— Я люблю и счастлив своей любовью, — упрямо возразил Лейм, коснувшись рукой груди. К жилету принца была приколота роза — символ Элии. — Ничто во вселенных не заставит меня отказаться от этого чувства!

— Точно тронулся, — со скорбной злостью констатировал герцог и, развернувшись, чтобы уйти, в сердцах бросил: — Что ж, если ты не желаешь прислушиваться к голосу разума, может, это сделает Элия. Надеюсь, она вправит тебе мозги, раз сумела их так свернуть! И пусть только попробует мне отказать, душу вытрясу!

Не тратя больше времени на разговор с умалишенным, Элегор вновь телепортировался в Лоуленд. Пользуясь привилегией допуска, дарованной ему Леймом и утвержденной Лимбером, бог перенесся сразу в королевский замок, а точнее, чтобы не тратить времени на придворный политес, прямо в покои принцессы Элии. Вот только имени богини возмущенный Элегор был употребить не в силах, и как мысленно, так и вслух именовал ее исключительно 'эта стерва' и 'Леди Ведьма'.

Герцог не знал, убрался ли уже проклятый вампир из будуара, но в данный конкретный момент сумасбродному богу было решительно наплевать, в чьем именно обществе пребывает принцесса, он не собирался считаться ни с одним из ее посетителей, будь это хоть Лимбер, хоть Повелитель Межуровнья, а пусть даже и сам Творец. Ворвавшись в будуар, Элегор сердито заорал:

— Леди Ведьма?!

Принцесса, только-только расставшаяся с Энтиором и как раз собиравшаяся к Злату в Межуровнье, чтобы совместными усилиями окончательно обкатать гениальный план развешивания лапши на ушах Верховного Маршала Темного Братства, насмешливо улыбнулась и, отняв руки от зеркала, иронично спросила:

— Куда это вы так торопились, герцог? Неужели передумали насчет забав с Энтиором? Вот только его высочество уже успел удалиться, но, полагаю, ради вас он изволит вернуться.

— Да пошел твой братец-извращенец... Чтоб ему клыки и что пониже навсегда отшибло, — ругнулся герцог, борясь с желанием вновь харкнуть на белоснежный ковер, и категорично потребовал: — У меня дело к тебе. Верни Лейму рассудок, стерва!

— Видишь ли, дорогой, — чуть приподняв тонкую бровь, с наставительной мягкостью начала принцесса, мигом сообразив, с чего ее приятель так взбеленился. — Чтобы что-то вернуть, это сначала нужно забрать, а я, могу тебе поклясться, ни рассудка, ни иных метафизических частей личности моего кузена не заимствовала. Мне и своих хватает, иногда даже чересчур, если честно!

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! Хватит насмехаться! — заорал Элегор, горько сожалея о том, что богиня не мужчина, которого можно вызвать на дуэль или просто навешать хороших тумаков.

— Элия! Элия! Не слушай его! — перекрывая сердитый вопль герцога, закричал возбужденный и испуганный Лейм, влетая в будуар принцессы.

— Вот видишь, что ты натворила! Совсем сбрендил! Вправь ему мозги, леди Ведьма, или я за себя не отвечаю! Давай, стерва! — наставив на принцессу палец, пуще прежнего взъярился герцог Лиенский, отталкивая принца, как неразумное, но капризное дитя, и с досадой бросил ему: — Помолчи пока!

Умница и тихоня Лейм, услышав, как Элегор в очередной раз оскорбляет прелестную богиню и требует от нее того, чего принц боялся пуще смерти, тоже разъярился и, проявив истинно лоулендский взрывной темперамент, бросился на друга:

— Сам заткнись!

Крепкий кулак Лейма заехал Элегору по скуле, не оставшийся в долгу герцог двинул другу в челюсть, и мужчины, сцепившись в яростном объятии, покатились по белому ковру, рыча от злости, мутузя друг друга, пинаясь и сопя. Кажется, в какой-то момент потасовки они даже забыли о самой причине драки. Жалобно хрустнули ножки столика, когда в него с разгона Лейм припечатал Элегора, зашаталась вешалка, в которую принц попытался вбить противника, едва не опрокинулся столик трюмо с многочисленными баночками, пузырьками, расческами и коробочками, отлетел к стене, точно выпущенный из пращи, пуфик.

Не снеся зрелища погрома в любимом будуаре, Элия хлопнула в ладоши так, что звук отдался эхом от стен и ударил по барабанным перепонкам драчунов хорошей оплеухой. Сила заклятья колдуньи подкинула двух худощавых, но довольно рослых мужчин , словно шкодливых щенят, и пришпилила их к настенным шпалерам в качестве оригинальных брошей. Убедившись, что чары надежно сдерживают драчунов, Элия рявкнула тоном Нрэна, отдающего приказ на ратном поле:

— Хватит!

Элегор сердито засопел и дернулся для порядка, проверяя заклятье на прочность, остался в положение виса. Бог сообразил, что случись ему освободиться, он совершенно не знает, что делать дальше (редкое для шального мужчины состояние). Не драться же с Леймом снова? В наступившей тишине, нарушаемой лишь дыханием разгоряченных потасовкой мужчин, богиня процедила:

— Вы, как я погляжу, сегодня в ударе, герцог, то с принцем Энтиором обжимаетесь, то Лейма по ковру валяете. Но при всей моей снисходительности к потребностям плоти, портить обстановку не позволю. Герцог, пошел вон, пока я не вызвала стражу! А с тобой, Лейм, я побеседую наедине.

Закончив нотацию, Элия развеяла чары-путы. Мягко, как кошка, приземлившись на ковер, герцог встряхнулся, машинально потер расквашенный нос, разбитую скулу и, стараясь не глядеть на Лейма, вышел из покоев принцессы.

Элегор счел, что сделал для друга все, что мог, теперь оставалось только надеяться на способность Элии вернуть кузену ясность рассудка, помраченного безнадежной страстью. После спонтанно вспыхнувшей драки с обыкновенно выдержанным, терпеливо сносящим все сумасбродные выходки герцога Леймом, самоуверенный бог неожиданно четко осознал собственное бессилие и понял: если другу не сможет помочь Богиня Любви, значит, не поможет никто. Сказать, что дворянину стало совестно за разгром, учиненный в будуаре принцессы,было бы сильным преувеличением, но что-то на задворках души бога скреблось и царапалось. Элегор почувствовал настоятельную потребность приглушить это ощущение парой бокалов крепкого лиенского вина.

Когда герцог вышел, Элия указала освобожденному Лейму на кресло, каким-то чудом избежавшее участия в драке, и одним простеньким жестом активировала заклятье наведения порядка, устранившее следы разрушений. Так же в тишине принц, ставший ярко-розовым от неловкости и стыда за свое грубое поведение, сел на краешек кресла, постарался запахнуть разорванный жилет и опустил голову. Ему очень хотелось попросить у принцессы прощения, но страх перед немилостью кузины оказался слабее иного страха, продиктовавшего юному богу иную линию поведения.

Набравшись смелости, зеленоглазый Бог Романтики поднял повешенную голову и, набычившись, поставил ультиматум:

— Я не позволю тебе забрать!

— Что именно? Кошелек, часы, перстень-печатку? Я похожа на грабителя с большой дороги? — рассмеялась богиня, с намеком на скепсис разглядывая юного родственника, изображавшего из себя статую упрямства (чувства, типичного для богов Лоуленда, тем более для детей принца Моувэлля). — Уж не стукнул ли тебя герцог слишком сильно, малыш? Если отшибло память, напомню, у меня нет намерения шарить в твоих карманах. Это привилегия Джея.

— Не называй меня малышом, я уже давно не ребенок, кузина, и говорю я о другом, — не меняя интонаций, продолжил упорствовать в агрессивном настроении Лейм, нервно сцепив руки в замок.

— Что ж, поговорим 'о другом', мой дорогой, — храня на губах легкую улыбку, принцесса зашла за спину Лейма и легко притянула юношу к спинке кресла.

Положив руки ему на лицо, богиня принялась ощупывать синяки. В первый миг принц едва сдержался, чтобы не зашипеть от боли. Тумаков друг надавал ему от чистого сердца преизрядных. Но очень быстро под прохладными пальцами Элии ноющая кожа успокоилась, по ней побежали бодрые мурашки целительной магии. Наслаждаясь прикосновениями любимой женщины, Лейм поостыл и с опасливым вниманием прислушался к ее словам.

— Так вот, давай будем говорить 'о другом', но лишь вскользь, поскольку это 'другое' сугубо твое личное дело, вмешиваться в которое я не намерена. Можешь не опасаться. Ты, хоть я по привычке и называю тебя малышом, действительно взрослый мужчина, способный самостоятельно выбирать путь. Я не имею ни права, ни желания указывать тебе его, тем паче прокладывать за тебя дорогу или вести по ней за руку. Я, по праву старшей сестры и богини смежной профессии, только позволю себе вольность дать пару советов молодому коллеге и, надеюсь, ты сочтешь их хоть сколько-нибудь заслуживающими внимания, — с мягкой настойчивостью промолвила богиня. — Веришь ли ты, родной, что я не желаю тебе зла?

— Конечно. Прости меня, Элия, я не хотел быть грубым, — счастливый уже тем, что о его любви знают и позволяют ему хранить ее в сердце, тихонько вздохнул Лейм, осторожно касаясь рук кузины, невесомыми птицами легших ему на плечи, — не хотел обидеть тебя, а тем более устраивать драку в твоих комнатах. Но я так рассердился и испугался, что совершенно перестал владеть собой. Нрэн бы, наверное, меня по старой памяти выдрал.

— Нрэну следовало бы для начала самому научиться держать себя в руках, а уж потом воспитывать всех и вся, — фыркнула Элия, вспоминая разбитую несколько дней назад дверь. — Я не сержусь на тебя, милый. Богам свойственны яркие эмоции и переживания, их чувства так неистовы, что сожгли бы в пепел обычного человека. Но даже среди богов есть те, кто сообразно своей внутренней сути нуждается в столь сильных и глубоких чувствах, что непосвященным они кажутся опасными для телесного и душевного здоровья. Боги Романтики — одни из таких, — Элия вела разговор без снисходительности, но бережно, чтобы не обидеть молодого бога, пальцы ее ласкали лицо юноши, ворошили его черные волосы, массировали плечи. — Тебе необходимо объяснить это Элегору. Я неоднократно пыталась поговорить с ним, но без толку. Думаю, к твоим словам, сказанным не с пылом безрассудства, а со спокойной рассудительностью, он будет более восприимчив. Верная дружба — одно из самых дорогих сокровищ в нашей Вселенной, утратить ее так просто, а обрести вновь нелегко. Ваши отношения с Гором — истинное мужское товарищество. Вы сможете выслушать и понять друг друга.

— Я сделаю это, Элия, — кивнул Лейм и добавил с кривоватой обаятельной улыбкой. — Мне и перед ним неловко за эту драку. Но, честное слово, я до сих пор уверен, что Гор заслужил свои синяки.

— О, а разве я возражаю? — рассмеялась принцесса, чмокнув кузена в теплую макушку. — Мне и самой частенько хочется его стукнуть побольнее, если уж не прибить, как мечтает большая часть Лоуленда и его окрестностей.

— А какой твой второй совет? — полюбопытствовал юный принц, мысленно разрываясь между двумя противоположными желаниями. Ему хотелось, чтобы Элия продолжала перебирать его волосы, но одновременно Лейм мечтал, чтобы она села на диван. Пылкий поклонник гадал, какие туфельки сегодня на ножках любимой.

— Он касается опасности глубоких чувств для ранимой души бога, — подбирая слова, медленно заговорила Элия. — Влюбленный мужчина, поставивший свой идеал на недосягаемую высоту, никогда не должен забывать о потребностях плоти. Для бога целибат недопустим, если, конечно, он не является необходимым для его божественной сути, как у Богов Целомудрия, — Лейм снова заалел. Элия, словно читая мысли, указала на ту идейку, что регулярно забредала в его голову. — И как недопустимо воздержание, так и долгая разлука способна превратить чистое пламя любви в безумный костер, пожирающий душу, сводящий с ума. Не давай тоске возможности поселиться в сердце. Если такое произойдет, без помощи уже обойтись будет невозможно и тогда, дорогой, мне придется вмешаться. Безумие бога травмирует не только рассудок, оно разрушает и тонкие структуры.

— Я понял, — серьезно кивнул принц, поднимая к кузине полные молчаливого обожания глаза. Все то, о чем молчал язык, через проникновенный изумрудный взор говорило сердце, — и благодарен тебе за добрый совет.

— Ты дорог мне, родной, и я не хочу, чтобы ты страдал, — искренне заверила юношу Элия и, переключившись на более легкий тон, пока Лейм не надумал сделать ей пламенное признание, с шутливой строгостью заявила:

— Но впредь, пожалуйста, выбирай для визитов в Лоуленд более консервативные стрижки. Мы с тобой уже как-то говорили на эту тему, я ужасно старомодна в своих привязанностях к мужчинам с длинными волосами естественных оттенков. Твоя прическа, без сомнения, оригинальна, — богиня коснулась короткого ежика выстриженных волос на правом виске юноши, — вот только прежний фасон мне был по вкусу куда больше.

— Чтобы понравиться тебе, дорогая, я готов на все, — жарко воскликнул Лейм и, наконец, совершив процедуру мучительно выбора в пользу созерцания ножек богини, вскочил с кресла и заискивающе попросил: — Ты не поужинаешь сегодня со мной? Я очень соскучился, и здравие моего рассудка взывает о необходимости пребывания в обществе самой прекрасной целительницы во Вселенных!

— Ты действительно взрослеешь, милый, — приятно удивилась Элия, присаживаясь на диванчик. — Искусство шантажа освоил превосходно!

— Я стараюсь, — гордо улыбнулся Лейм и повторил: — Так как насчет ужина? Мы могли бы наведаться в 'Эльфийский сон', 'Королеву' или...

Слова застряли у молодого бога в горле, когда взгляд остановился на щиколотках Богини Любви. Нити жемчуга и атлас туфелек лишили пылкого влюбленного дара речи, оставив лишь пьянящий восторг созерцания и вихрь шальных грез о дивных стройных ножках с бархатной белой кожей, черных чулочках и острых каблучках...

Лейм тяжело задышал, опустился на одно колено у ног принцессы, умоляюще прошептал:

— Пожалуйста!

— Мы обязательно поужинаем с тобой, дорогой, но не могу обещать, что именно сегодня. У меня куча дел, которые нельзя отложить, как бы мне ни хотелось, — скроив извиняющуюся гримаску, ответила Элия. А заметив горечь обманутых надежд в печальных глазах юноши, поспешно прижала пальчик к губам кузена:

— Тсс! Прекрати думать о плохом! Я никогда не обманывала тебя, милый, и если говорю, что занята, то это правда, а не пустые слова, маскирующие желание отделаться от привязчивого надоеды, — богиня погладила разочарованного поклонника по щеке и заверила: — В ближайшее время я обязательно выберу свободный вечер для похода в 'Эльфийский сон'. (Богиня назвала самый любимый ресторан Лейма). А пока, не поможешь мне с застежками на туфельках? Этот жемчуг столь же дорог, сколь и красив, но замочки удивительно непослушные.

— С наслаждением, — пылко отозвался воспрянувший духом принц, благоговейно подхватывая рукой ступню богини. 'Что ж, у Элии своя жизнь и ничего удивительного, чтокузина слишком занята, но она не отвергает его общество и снисходительна к мечтам и слабостям. Жизнь прекрасна! Особенно, когда есть возможность находиться у ног возлюбленной!'

Понимание того, что Элия знает о его старинных мечтах, не только не вогнало юношу в краску смущения. Скорее напротив, вызвало у юного бога эротический восторг, спровоцировавший новый каскад блаженных грез, главными действующими 'лицами' которого были ножки Богини Любви.

Бережно придерживая прелестную стопу, Лейм аккуратно расстегивал хитроумные замочки и освобождал лодыжку кузины от ниточек жемчуга. Конечно, более всего ему хотелось погладить нежную кожу Элии и перецеловать каждый пальчик на ножке и розовую пяточку, но такой услуги принцесса от него, к сожалению, не потребовала.

'Ну и пусть что не потребовала!' — завершив восхитительную работу, бесшабашно решил юноша, и, склонившись, блаженно потерся щекой о шелковистую кожу возлюбленной, вдыхая такой родной и волнующий аромат.

Ощущение восхитительно нежной кожи под пальцами преследовало счастливого бога и после того, как он, расставшись с Элией, шел в свои покои, дабы сменить разорванные в потасовке с лучшим другом одежды. Мечтательная улыбка не сходила с губ Бога Романтики, а сердце пело. Он готов был любить весь мир в целом, а в частности, сходить помириться с Элегором, но чуть позже, когда злость герцога пойдет на убыль. Права была принцесса, стоило тоске утихнуть, как жизнь засияла пестрыми красками и радость поселилась в душе. Пусть Элия никогда не будет принадлежать ему, Лейм почти не сомневался в этом утверждении, но он, по праву родственника, всегда сможет видеть ее, говорить с ней, танцевать и даже целовать! Бытие принца Лоуленда открывало перед юным богом массу восхитительных возможностей и дарило ощущение счастья!

— Прекрасное утро, кузен, — холодный голос, словно стенка посреди коридора, заставил Лейма приостановиться.

— А, Энтиор, привет, — вполне доброжелательно поздоровался юноша.

Выгнув бровь, Ледяной Лорд, облаченный в черные кожаные одеяния,подчеркивающие его холодную совершенную красоту и придававшие ей зловещий оттенок, скептически оглядел пострадавший наряд родственника и не без ехидства вопросил:

— Ты, надеюсь, знаешь о неподобающем состоянии своего туалета?

— Ага, я в курсе, — ухмыльнулся Лейм, ничуть не злясь на кузена-вампира. — Как раз иду переодеваться. Подрался, знаешь ли!

— Подрался? — презрительно фыркнул надменный принц и с осуждением уточнил: — А волосы тебе тоже в драке выдрали?

— Нет, — гордо заявил юноша, решив подшутить над высокомерным родственником. — Это новая прическа, последний писк моды в урбо-мирах. Элия видела и сказала 'без сомнения оригинально!'.

— Она так сказала? — бровь Бога Элегантности приподнялась выше, он уже гораздо внимательнее осмотрел темноволосую голову Лейма с выстриженным на виске клоком.

— Ага! — подтвердил принц, ничуть не погрешив против истины. Врать, используя правду и только правду, боги учились с пеленок, чтобы не угодить в ловушку явной лжи, чреватой потерями силы. — И согласилась со мной поужинать!

— Однако, — в легком замешательстве Энтиор коснулся пальцами подбородка, а Лейм, махнув рукой озадаченному кузену, поспешил к себе.

Проводив младшего родственника задумчивым взглядом, принц продолжил путь к центральной лестнице, а с нее на боковую, ведущую к подвалам, где находился самый лучший в Лоуленде (не считая погреба герцога Лиенского) винный погреб и бесконечные лабиринты пещер. Он включал в себя не только усыпальницу с урнами праха членов королевской фамилии, но и казематы для особо опасных преступников и пыточные камеры.

Шагая привычной дорогой, Энтиор погрузился в размышления, не касающиеся его ближайших планов. Не только Бог Боли и Извращений, но и Бог Элегантности и Этикета, он всегда пристально следил за модой и являлся ее главным законодателем. Как прихоти принцессы в выборе туалетов заставляли дам Лоуленда и многих миров в спешном порядке осаждать швей и модисток, перекраивая свои одежды, так и причуды Энтиора и Мелиора руководили мужчинами.

Даже родственники присматривались к модным братьям, чтобы перенять новые веяния, если, конечно, те приходились им по вкусу и соответствовали имиджу. Например, Кэлер скорее сел бы на диету, чем обрядился в пышные кружева, а худощавый и невысокий по меркам Лоуленда Джей никогда не надел бы длиннополого камзола вместо любимых коротких курток. Только глупцы, встречающиеся в изобилии даже среди знати, слепо следовали за лидерами и зачастую так перегоняли их, что не вызывали ничего, кроме гомерического хохота. Крупная брошь на груди Элии как-то подвигла одну леди, не обладающую пышными формами, изукрасить весь свой туалет броскими драгоценными украшениями, отчего дама сделалась похожей на соплю с бриллиантовыми бородавками. А высокие каблуки (на пять сантиметров выше каблуков самого принца Мелиора) стоили нелепому лорду не только авторитета в обществе, но и челюсти, когда он, навернувшись на ходулях, расшиб голову о мраморную статую в бальном зале.

Словом, лишь себя Энтиор мнил, и не без основания, законодателем мод, допуская на пьедестал почета исключительно кузена Мелиора. А тут такой конфуз! 'Король моды' узнает, причем совершенно случайно, что кто-то, пусть даже член семьи, но совершеннейший мальчишка, у которого на губах молоко ребсов не обсохло, явился с новой прической, пришедшейся по нраву Богине Любви. Энтиор решил, что должен немедленно обсудить животрепещущую новость о прическе Лейма со своим братом и наперсником. Стоило решить, игнорировать это нахальное новшество, или перенять его, как одобренное сестрой, ибо тонкий вкус Элии и ее чувство прекрасного бог очень ценил, и не было для элегантного бога большей радости, чем одобрительная улыбка стради, оценивающей его новый наряд.

Энтиор миновал очередной пост стражи, спустился на самый нижний этаж королевского замка, в то самое место, о котором ходило множество зловещих слухов, отнюдь не преуменьшающих ужаса дел, творящихся там. Лорд Дознаватель знал и очень любил свою работу. Свет коридора, источаемый камнями потолка, обработанными специальным составом, являли лишь стылую мертвую пустоту. Зрелище столь же безнадежное и унылое для заключенного, сколь привычное для Бога Боли. Принц свернул из центрального коридора направо и, небрежно кивнув стражникам, открыл дверь.

Одна из любимых пыточных камер Энтиора была готова к работе. Молчаливый помощник разложил на длинной стойке в несколько ярусов сверкающие опасной чистотой, словно просящей кровавого приношения, зловещие инструменты: клещи, крючья, ножи, зажимы, иглы и иные приспособления, названия которых не знал неискушенный обыватель. В углу пылала красными глазками углей жаровня, рядом стоял зачарованный короб со льдом, а на стене, как раз в удобной близости ото всех инструментов, на дыбе висела жертва — светловолосый могучий мужчина. Беспомощный узник пронзил мучителя ненавидящим жарким взглядом.

Если бы ненависть могла убить, Энтиор в мгновение ока стал бы покойником. Вот только заключенный такой способностью не обладал, и жгучий его взор, полный ненависти загнанного в угол зверя, был банально проигнорирован.

— Не старайся, я все равно ничего не скажу! — сипло выплюнул слова мужчина, со страхом следивший за тем, с какой неторопливой методичностью изучает принц орудия производства.

— Угадал, — не без иронии согласился вампир и подал знак помощнику.

Тот достал клейкую ленту, кляп и заткнул жертве рот.

Сегодня Энтиору не нужны были признания этого убийцы и предателя, приговоренного к смерти судом Лоуленда. Ему нужна была сама смерть, чтобы согласно плану, разработанному совместно с сестрой, откровенно доложить Верховному Маршалу о мучениях и гибели жертвы, неся на себе отзвук ужаса и крови для большей достоверности. Выносливый узник нужного блондинистого окраса и комплекции пришелся очень кстати.

Положив для начала на жаровню небольшие клещи и пяток игл разного калибра, вампир сплел заклинание связи и позвал:

— Мелиор!

Заклятье померцало, словно абонент несколько секунд решал, отвечать или нет, а потом все-таки активизировалась, и явило Энтиору некий контур, укутанный сумраком. Очертания его слабо напоминали гибкую фигуру Бога Коллекционеров. Ночное зрение вампира, не пощадив хозяина, безжалостно проникло в полумрак и явило совершенно шокирующее, почти безобразное зрелище.

Внешность элегантного, утонченного, аристократичного принца Лоуленда, так гордившегося своей красотой, претерпела ужасающие метаморфозы. Тонкие нервные пальцы стали столь пухлыми, что на них уже не налез бы ни один перстень из богатой коллекции, утонченные контуры лица оплыли, появился второй подбородок, а поджарый живот превратился в настоящую жировую подушку, которую не мог скрыть даже просторный шелковый халат, в который закутался Мелиор. Шокированный Энтиор даже забыл, о чем собирался поговорить с братом. Он лишь озадаченно покачал головой и промолвил, осторожно подбирая слова:

— Возможно, критика неуместна, но Мелиор, твоя прежняя комплекция более соответствовала моим эстетическим предпочтениям.

— Моим тоже, — расстроенно процедил принц, отправляя в рот маленькоепирожное в шоколадно-ореховой глазури. — И когда я вычислю мерзавцев, сбивших мне метаболизм, им придется заплатить с лихвой за все мои неудобства, — с задумчивой уверенностью в своих силах констатировал Мелиор. Смакуя пирожное, одновременно бог продумывал все этапы мести нечестивцам, осмелившимся надругаться над его совершенной красотой.

Почему-то принцу казалось, что без родственников здесь не обошлось. А кто еще осмелился бы так напакостить Лоулендскому Пауку, зная его мстительность и любовь к ядам? Но месть пока была лишь отдаленной перспективой, для начала богу следовало разобраться с наложенным на него заклятьем и вернуть былую форму. Пакостники подошли к надругательству над Мелиором творчески, выбрав период его уединенного пребывания в мире с иным, более быстрым течением времени. Они не только запутали ему настройку метаболизма, способствовавшего сохранению фигуры Бога Гурманов, но и добавили к нему чары иллюзии, притупившие бдительность самолюбивого бога настолько, что он заметил изменения в своей внешности только тогда, когда стало уже непоправимо поздно.

— Элия сейчас в Лоуленде, — намекнул Энтиор, проверяя, насколько раскалились инструменты.

— Я приму к сведению, — кивком поблагодарил брата Мелиор, самоуверенно полагавший, что справится с заклятьем своими силами, и поинтересовался:

— А что именно ты желал со мной обсудить?

— Малыш принес в Лоуленд новую моду, и Элия нашла его прическу оригинальной, — высказался вампир и коротко обрисовал фасон 'выстрижки' Лейма.

— М-м-м, — задумался Мелиор, прекрасно понимая серьезную проблему, вставшую перед братом: признать или проигнорировать новое веяние. — Ты полагаешь, у сего нововведения есть будущее? Возможно, возможно... Если мы приложим к нему свои несомненные таланты... Имело ли выстриженное место на виске юноши какую-то определенную конфигурацию?

— Пожалуй, оно отдаленно напоминало стилизованное сердце, — поразмыслив, признал Энтиор, снимая тонкими щипчиками с углей ярко красную малую иглу. — Мы намерены поиграть с разнообразием форм?

— Почему бы и нет, — тонко улыбнулся бог, скрещивая на груди пухлые руки. — Я думаю, тебе пошла бы капля или звезда?

— Стоит проверить, — самодовольно подтвердил Энтиор, не спеша загоняя под ноготь большого пальца пытаемого длинную раскаленную иглу, не только причинявшую боль, но и тут же запекавшую кровь, чтобы жертва не теряла драгоценной влаги раньше отмеренного времени. Мужчина задергался, но мучительный стон был заглушен профессионально воткнутым кляпом. — А что если их слегка оттенить цветом?

— Оригинальное предложение, — одобрил Мелиор, пока Бог Боли подбирал молоточек, чтобы раздробить пару суставов на пальцах преступника и откладывал в сторону клещи, предназначенные для выдергивания ногтей.

'Все-таки, чего-то тут Творец в величии своем недодумал, — рассуждал Элегор, бесцеремонно выставленный принцессой из апартаментов и вынужденный под 'страшной' угрозой ареста вернуться в свой замок. (С леди Ведьмы сталось бы исполнить такое душевное обещание, а молодой бог ничто не ненавидел так жестоко, как запреты, замки и клетки!) — Чтобы даже самые лучшие, такие трезвомыслящиепарни, как Лейм, становились такими бешеными, когда дело коснется баб! Это ж надо, накинулся на меня, как ненормальный! — герцог удивленно коснулся изрядно набитого лица, оглядел себя в широком зеркале ванной и поморщился, подсчитывая синяки и ссадины. — Да еще, кажется, пару ребер сломал! Вот уж воистину Нрэнова выучка!

У бога до сих пор в голове не укладывалось, что Лейм, такой умный, тактичный, такой предусмотрительный, уравновешенный Лейм, вечно удерживающий друга от опасных авантюр и вытаскивающий его за уши из самого пекла, сам кинулся в драку! И было бы из-за кого? Из-за Леди Ведьмы! Только б ей, стерве, удалось вправить кузену мозги. Уж теперь-то сама увидела, как парень свихнулся. Должна помочь!

'Вот только, даже если поможет, — трезво признал дворянин, накладывая на ссадины мазь из баночки, которыми его регулярно снабжал все тот же принц, и задирая рубашку, чтобы густо намазать ребра. — Лейм все равно еще не скоро забудет, как я его сестрицу разлюбезную обкладывал и ему самому навешал. Вечно эти бабы промеж мужчин встревают и дружбу настоящую разрушить норовят. Да, пожалуй, нам сейчас лучше не встречаться, чтобы окончательно не рассориться. Пускай отойдет немного, поостынет, а я пока куда-нибудь подальше смотаюсь. Вон, к полосатому, что ли заглянуть? А и правда, книги я ему давно уже обещал забросить, отложил даже, а все недосуг выбраться было. Заодно прогуляюсь, вытряхну из башки все эти виноградные дела, а то скоро, ей-ей, лоза из ушей полезет. Точно! Никакой телепортации, так поеду! Развеюсь!'

Одержимый новой идеей Элегор закрыл баночку с целебной мазью и понесся в библиотеку с такой скоростью, будто полагал,что стоит ему задержаться хоть на секундочку, и там разгорится пожар или, чего доброго, его успеют потушить или зажечь без него.

Глава 6. Благородное дело

Будь мрачные, гневные мысли Нрэна металлом, их эквивалентом стал бы расплавленный свинец, что льют на головы атакующих защитники осажденной крепости. И свинец бы этот прожигал не только плоть, но и кости, камень и сталь. Бог сам чувствовал, что переполняющие его гнев и страсть кислотой разъедают мятущуюся душу. О! Если бы он мог выбросить Элию из головы, забыть навсегда о прекрасной богине, поработившей его сердце! Явись в этот миг Нрэну Великий Творец, бог знал бы чего пожелать. Но никакого чуда не было даровано ревнивому принцу, даже милость забвения и та бежала от него, вероятно, убоявшись мрачного вида мужчины.

Он выбирал для своего пути самые безлюдные, унылые миры, чтобы хоть как-то уравновесить пейзажем лютый огонь и холод, поселившиеся в душе. Скалы, крутые, узкиетропы в горах, бесконечный дождь осени, метель, неистовая буря — через что только не вез всадника бедолага Грем, у которого сроду не было никаких душевных терзаний, но конь был обречен на каторжный путь непутевым хозяином. Даже если живые существа попадались на дороге Нрэна, они чуяли исходившее от бога молчаливое предупреждение и обходили его далеко стороной. Принц и сам не знал, куда собственно направляется, единственной целью его было — умчаться как можно дальше от Лоуленда, от изменницы Элии, готовой предпочесть ему любого, даже опаснейшую тварь из Межуровнья.

Ах, если бы от расстояния зависел покой! Но боль только нарастала с каждой милей, и несчастный бог не знал, как от нее избавиться. Любую другую проблему — неугодный мир или неугодное существо — он решал взмахом меча, с Элией такой вариант не подействовал бы.

Нрэн до сих пор обливался холодным потом, вспоминая давний кошмар, посетивший его в одну из ночей после серьезной ссоры с принцессой. Ему снилось, что он в приступе гнева убил богиню. Единственный краткий миг облегчения сменился поистине бездонным ужасом и пустотой, полной безнадежного отчаяния. Без НЕЕ Вселенная опустела и утратила всякий смысл. Убийце больше незачем было жить. Ушла любимая, но жажда ее видеть, обладать ею, знать, что Элия есть — осталась и не могла найти утоления. Бесцельные, черные дни неимоверных терзаний, бесконечного и столь же бесплодного поиска — вдруг ее душа уже облеклась плотью — длились недолго. Бог не вынес груза терзаний и ушел вслед за любимой, мечтая и почти не смея надеяться на встречу.

Этот кошмар, тем более страшный, что какой-то частью своей мудрой души мужчина сознавал: это не бред, рожденный воспаленным рассудком, а очень-очень старое воспоминание о бесконечно далекой инкарнации, навсегда пресек его робкие надежды на то, что жизнь без Элии станет лучше. Даже сегодняшняя мука не могла сравниться с той жуткой беспомощной болью от сознания непоправимого. Нрэну часто снились кошмары о проигранных сражениях, о падении Лоуленда, но тот — был худшим и никогда, ни за что принц не хотел бы пережить его наяву.

Вот и оставалась ему только ревность, и бег от себя и замкнутый круг мыслей. С кем она сейчас, где, что думает о нем???...

Очередная пустыня, иссушающая плоть, плавящая своим жаром даже камень, свивающая вихри из светлого, почти такого же оттенка, как волосы принца, песка осталась позади. Теперь Нрэн ехал по мрачной осенней равнине. Высохшая трава хрустела под мощными копытами жеребца, справа невдалеке жесткой щеткой стоял лес. Обнаженные деревья, лишенные безжалостным ветром остатков жалкого наряда, протягивали черные руки-сучья в безмолвной мольбе. Хрипло, надрывно кричала какая-то птица. Низкие серые с примесью свинцового оттенка тучи нависали над полем, будто пытались вжаться в него. Но дождя не было.

Бог направил коня ближе к лесу, туда, где его чуткий слух еще издалека уловил журчание ручейка. Пусть сам мужчина не нуждался ни в пище, ни в питье и чувствовал, что желания удовлетворить насущные нужды организма у него не возникнет еще несколько суток, но жеребца следовало напоить.

— Почему я такой идиот, Грем? — с мрачной безысходностью прошептал принц, когда взгляд его коснулся почти зажившей царапины на руке, что оставила любовнику богиня несколько ночей назад. Память услужливо нарисовала принцу картины наслаждения, спровоцировавшие очередной острый приступ тоски и ревности.

— Не знаю, хозяин, — отозвался конь.

Принц слегка вздрогнул от неожиданности и поинтересовался с каким-то отстраненно безразличным любопытством:

— Так ты умеешь говорить? А почему молчал раньше?

— Ты меня ни о чем не спрашивал, — коротко ответил Грем и снова замолчал.

Нрэн кивнул, признавая справедливость слов животного, и продолжать разговор не стал. Но почему-то на душе у бога стало чуть теплее. Молчать вдвоем, это совсем не то, чтобы молчать одному.

Подъехав к родничку, пробившему себе дорогу из груды камней у опушки леса и образовавшему маленькое — в полметра — прозрачное озерцо, воин спешился и подвел коня к воде. Оставив умное животное утолять жажду, мужчина прошел пару шагов вверх по течению и опустился на корточки, глядя, как выбивается из камней бойкая струйка студеной воды. Он любил смотреть на воду, ее вид обыкновенно успокаивал принца. Но вряд ли сейчас он мог надеяться обрести хоть каплю покоя, скорее действовал по привычке, чтобы скоротать время.

Нрэн опустил руку в воду и, не ощущая ни холода, ни тепла зачерпнул пригоршню, пропустил ее сквозь пальцы, снова зачерпнул и снова проследил, как струйки просочились из его ладони. 'Вот так и Элия, сколько не старайся ее удержать, ускользает...' — мелькнула мысль, и бог глубоко вздохнул, в очередной раз признавая свое поражение. Что бы он ни делал, о чем бы ни пытался думать, все равно возвращался к мыслям о любимой.

Но как ни был погружен бог в свои проблемы, частью реальные, а частью, безусловно, надуманные, на одном из уровней мышления он отметил странную особенность. С одной стороны Нрэну казалось, что за ним следят, а с другой, всеми своими органами чувств, включая слух, зрение, обоняние и интуицию, он понимал, что вокруг нет никого, кроме Грема и мелких насекомых, забившихся в щели среди камней в надежде переждать холода. Принц не слышал ничего, кроме поскрипывания деревьев, дуновения ветра, шороха травы и звуков, издаваемых пьющим жеребцом.

Хмыкнув, Нрэн меланхолично решил, что начинает сходить ума, и нимало этим не обеспокоившись, снова опустил руку в воду. И тут он расслышал зов:

— Адепт! Воин Света! Белый Командор! Услышь призыв! Отзовись!

Кажется, кто-то речитативом на два голоса снова и снова упорно повторял эти странные фразы. По-прежнему молча, Нрэн прослушал 'призыв' три раза кряду и у него проснулся слабый намек на интерес, включавший стремление выяснить: галлюцинация ли накрыла его рассудок приливной волной или происходящее реально?

— Я слышу. Кого вы зовете? — отозвался мужчина, решив превратить странный монолог в диалог.

— Хвала Свету! Ты услышал зов! — удовлетворенно отозвались те, кто потревожил меланхолию Нрэна речитативом, и на периферии восприятия принц услышал, как некто не без самодовольства заявил: 'Я знал, что он отзовется!' и ему ответили: 'О да, мудрейший!'

— Вы звали меня? — скептически уточнил принц.

— Да! Приди же, Рыцарь Света, дабы предстать перед Белым Советом, и внемли словам Мудрейших и Благих Посвященных! — вновь взяв возвышенный тон, который не вызывал у Нрэна ничего, кроме глухого раздражения, возопили его неведомые собеседники.

— Как?

— Отринь сомнения и с благословения Света и верой в него шагни навстречу судьбе и своему истинному предназначению! — дали мужчине странные инструкции.

Бог Войны встал. Не исключая возможной ловушки, проверил, как вынимается из ножен его великий меч, пожинающий жизни врагов, словно серп спелые колосья, и сделал шаг вперед. Нрэн сильно сомневался в том, что сможет куда-нибудь прийти, если необходимым условием для перехода является отсутствие сомнений и вера. Однако, рассудил скептик-воитель, все это могло быть обычным пустопорожним трепом, прикрывающим стандартное заклинание перехода, не требующее 'очистительных процедур'. Таковым оно и оказалось.

От скромной заводи у ручейка принц перенесся в овальную залу. Стены ее, сияющие белизной первого снега, помноженной на чистоту кристального сионского мрамора, были оформлены превосходными шпалерами с торжествующими изображениями восходящего солнца. Та же роспись украшала и высокий потолок, уподобленный по замыслу неведомого дизайнера небесному своду. Но, конечно,не реального его изображению, а тому, что видит во сне романтик или неисправимый идеалист. Светлый паркет покрывал белый, точно шерсть единорога, роскошный ковер. В центре помещения стоял большой стол из скромного на вид и баснословно дорого снежного дерева, инкрустированного золотом.

Вокруг стола на стульях, аскетичных на первый взгляд, но на деле более удобных по своей конструкции, чем многие кресла, восседали мужи разной комплекции в белых рясах, плащах и доспехах.

Любое из одеяний господ заседающих было белым, что при всем отсутствии единообразия, создавало впечатление общности мужчин, какого бы они не были возраста, внешности и расы (эльфы, гномы, люди, оборотни, дриадады, крылатый эорланин и даже один кентавр). Медальоны из белой эмали с золотым изображением встающего солнца на груди ясно говорили о том, что все присутствующие (воины, маги, ученые, люди искусства или политики) принадлежат какой-то секте. Мотив солнца и постоянное упоминание всуе Света подсказали циничному Нрэну, что незнакомцы имеют отношение к некой разновидности Белого Ордена, иначе именуемого Белым Братством.

Принц возник в арке ложного входа у восточной стены, как раз между двумя мужчинами, явно магами (эту породу бог чуял под любыми одеждами). Словно привратники они замерли рядом с пюпитром, на котором возлежала огромная книга, раскрытая примерно на второй трети своей ширины. Страницы ее покрывал мелкий бисерный почерк и разнообразные по форме закорючки. Больше всего текст походил на какой-то список. Может, колдовских ингредиентов?

Глаза белых братьев с внимательной благосклонностью следили за гостем, но за всей кажущейся доброжелательностью взглядов Нрэн так же явственно, как холодный ветерок с гор в разгар летнего дня, чуял настороженность. Воина изучали, как блоху под микроскопом. Он в ответ с равнодушным хладнокровием разглядывал зал и всех присутствующих, машинально отмечая не только расположение дверей, потенциальных противников и виды оружия, находящиеся в их распоряжении, но и значительно возросшую силу мира. По всей видимости, его перенесли на несколько десятков Уровней вверх. Но ради чего? Принц невозмутимо ждал объяснений, и они последовали в таком изобилии, что немногословный бог вообще пожалел, что дождался.

— Восхвалим Свет Всеблагой, озаряющий все сущее, указующий тропы судьбы, что и через жизнь и через смерть протянулись к душе твоей, брат наш избранный! — торжественно начал один из белых братьев, внешне почти ничем не выделяющийся среди коллег. Однако, слова его подхватили с готовностью.

Белая хламида говорившего отличалась нарочито скромным кроем, но была из проблескивающего мягчайшего шелка, тонкая вышивка по горловине и рукавам представляла собой истинное произведение искусства великой мастерицы, а небольшая фибула — золотое солнце — скалывающая снежно-белый плащ — ювелирной работой настоящего искусника (принц, и сам увлекавшийся работой с металлами, мог оценить ее по достоинству). Длинные белые волосы обрамляли лицо без возраста, изящные губы складывались в вежливую улыбку, голубые глаза смотрели приветливо и всепрощающе. Вот правда, если всматриваться в их глубины достаточно долго, не в меру проницательному собеседнику начинало бы казаться, что еще чуть-чуть и ширма доброжелательности отодвинется в сторону, показав ледяную бездну циничной расчетливости и фанатично-равнодушной пустоты. Будь сейчас рядом с Нрэном принц Энтиор, он мигом бы сообразил, кого именно напоминает ему взгляд белого брата — Старца.

— Займи же, Белый Командор, почетное место приглашенного на Белый Совет, место среди верных слуг Света, предназначенное тебе по праву! — в конце концов, завершил торжественный спич тот, в ком Нрэн опознал несомненного лидера Братства.

О, конечно, каждый член Белого Братства знал, что во главе его стоит Белый Совет достойнейших и мудрейших, избранных на свой пост не в силу знатности происхождения, богатства, а так же магических, божественных и иных уникальных способностей, а исключительно за личные заслуги в Деле Света. Знал и, безусловно, верил, ибо без веры ни в одном Ордене истинных фанатиков не сделаешь хорошей карьеры. Но даже среди равных всегда найдется тот, кто пусть и не гласно, будет немножко (или 'множко') равнее. А низшим кругам иерархии ведать об этом вовсе необязательно. Такое положение вещей вполне устраивало тот тип властителей, для коих важна истинная власть, а не игрушки-атрибуты к ней прилагающиеся.

Театральным взмахом руки негласный лидер Белого Братства пригласил принца присесть на единственный пустой стул, еще два свободных быстро заняли мужчины, встречавшие и по всей видимости ответственные за вызов бога. Однако, Нрэн не спешил следовать щедрому приглашению. Он чуть сдвинул брови и вопросил:

— Ты назвал меня Белым Командором. Почему? Я не состою в Братстве.

— О нет, брат мой! — патетично воскликнул мужчина, простирая к богу руки, так словно собрался вскочить, обнять и облобызать его, словно давно потерянного сына. А его сотоварищи мудро закивали, с регулярностью китайских болванчиков подтверждая каждое слово. — Пусть злая тень затмила твой ясный ум и память о прошлом, но мы знаем так же верно, как солнца восход прогоняет ночную мглу, что некогда ты носил этот титул, и он твой по праву, коль ты пожелаешь его принять вместе с тяжкой, но великой миссией служения Свету! Ни в часы радости, ни в дни гонений и тяжких испытаний, мы никогда не забывали того, чье имя вписано в страницы истории нашего Братства, — перст оратора указал на книгу, возлежащую на пюпитре. — Чей светлый меч, будто молния, всегда готов был безжалостно разить тьму! Мы видим, ты как прежде, и ныне верен пути аскезы... — мужчина благосклонно улыбнулся лысине Нрэна.

— Понятно, — кивнул принц, сообразив, что речь идет о его предыдущей инкарнации на двести шестьдесят втором Уровне, известной богу только по рассказу Элии и Джея. Мужчина присел и, терпеливо дослушав до конца панегрик в свой адрес, регулярно перемежающийся возвышенными восхвалениями света и образными, дающими представление о богатейшем словарном запасе ритора, проклятиями мраку, спросил коротко и по существу:

— Что вы хотите от меня?

Кажется, лидер Братства слегка потускнел в своей белоснежности и коротко икнул, проглотив очередной ворох заготовленных наперед словес. По членам Совета прокатилась волна недовольного шепотка, сдобренного укоризненным ржанием кентавра. У оратора сквозь благой восторг умиления от встречи с 'давно потерянным родственником' проглянул совершенно трезвый и циничный практицизм. Белый Брат мгновенно просчитал новую линию поведения, основанную не на досье и свидетельствах очевидцев прошлой инкарнации принца, а на его нынешней манере держаться, совершенно не соответствующей прежнему духу верного адепта братства.

— Пути Света неисповедимы, ты покинул свою прошлую жизнь и высокий Уровень, не достигнув высшей степени духовного совершенства, но и это послужило Добру! Ныне именно в твоих мирах, Белый Командор Брианэль, позволь мне воспользоваться в разговоре прошлым званием и именем,— молвил Глава Белого Братства по-прежнему красноречиво, но куда более конкретно, чем раньше, — мрак обрел силу, явившись в облике наимогущественнейшего адепта Тьмы. — У Нрэна мелькнула шальная мысль, что речь идет о Злате, но бог сходу отмел ее за нелепостью. Даже Белое Братство никогда бы не осмелилось всерьез мечтать о ликвидации Повелителя Межуровнья. Хотя, без сомнения, это стало бы весьма масштабным деянием, прогремевшим по всей Вселенной. — Славный Рыцарь Каберт, подвергаясь испытанию в Бездне абсолютного Мрака, сошелся в героическом поединке с могучим демоном, вероломно напавшим на нашего брата. Доблестно сражался рыцарь и Свет хранил его чистое сердце! Каберт изничтожил порождение Тьмы. Трофеем рыцаря стал демонический артефакт. Не убоявшись скверны, рыцарь отважился доставить сию черную вещь в орден. Мы показали ее ясновидцу Сибалу, озаренному вышним Светом. И блаженный изрек страшное предсказание. Виндалис, брат мой, не будешь ли ты так любезен, повторить Командору слова Сибала.

— Конечно, Мудрейший Гиаладар! — сидящий по правую руку от лидера полный мужчина с забавным коротким хвостиком волос, открывавшим замечательный вид на его громадные уши, энергично тряхнул головой и, прикрыв глаза для лучшей сосредоточенности, заговорил с совершенно иными истерическими интонациями, изменился даже тембр и манера (если здесь вообще было применимо такое понятие) речи:

— Скверна! Вижу скверну и Тьму! Пошатнется все Мироздание! Слышу гром величайшей бури Вселенной и хохот демонов, сотрясающий миры! Ветры! Ветры! Темная башня в Топях Тьмы! Он один из них, прислужник демонов! Чернокнижник! Плетет паутину чар! Только божественный меч избранного воина может разрубить их. Он низринулся вниз, Белый Командор из Альвиона, чтобы в назначенный час стать Стражем Розы Света, Воином и Защитником. Смерть чернокнижнику! Он должен умереть, может хоть так удастся задержать это... Глаза как угли... Он смотрит на меня... Нет.... Нет... Не могу!...

Виндалис замолчал, оборвав речь, словно на середине, и размеренно задышал, восстанавливая нарушенное прямым 'цитированием' чокнутого провидца равновесие. А Мудрейший Гиаладар продолжил с проникновенной улыбкой, такой, что будь Нрэн моложе, зеленее инаивнее, непременно расчувствовался бы:

— Таково было предсказание! Теперь ты понимаешь, брат наш, почему мы воззвали к тебе?!

Театральная пауза — находка каждого стоящего оратора и лидера — была испорчена прозаической, какой-то тусклой интерпретацией Нрэна, заскучавшего на Белом Собрании:

— Вы хотите, чтобы я убил какого-то черного колдуна, живущего в башне, стоящей среди болот. Хорошо, я согласен. Как мне его найти?

— Мы готовы вручить тебе ориентир, брат. Опасности скверны не избежать, но пусть твоя высокая душевная чистота и отвага станет несокрушимой броней на пути зла, — Гиаладар снова полюбовался лысиной Нрэна (для явно дорожившего своими длинными волосами 'мудреца' 'прическа' принца стала безупречным доказательством героизма). — Прими тот самый артефакт, что вынес рыцарь из тенет мрака. Если уж его сила столь велика, что вызвала у пророка видения, то ты сможешь по нему разыскать чернокнижника, несущего мирам погибель.

Коллеги сдержанно забормотали, выражая абсолютное согласие со словами Гиаладара. Мудрейший поблагодарил их за поддержку благосклонной улыбкой и звучно хлопнул в ладони. Двое могучих рыцарей в доспехах живой стали вошли через двойные двери в зал, словно стояли под дверью, прислушиваясь, не раздастся ли хлопок их призывающий. Господа внесли большой и явно тяжелый сундук, покрытый белой, затканной золотыми солнцами тканью. Ткань (сосед Нрэна слева тихо шепнул принцу, что сие полотно есть плат с головы невинной мученицы Брунвельды) убрали. Ключом, что снял со своей груди Гиаладар, открыли замок на крышке, извлекли из сундука золотую с серебряными накладками шкатулку (всезнайка-сосед сообщил, что в серебряных накладках содержится прах святого Цитуса, а в золото вплавлен некий его собрат по несчастью Гамус), и поставили ее на стол. Лидер Белого Братства нажал на какие-то незаметные выпуклости и открыл шкатулку, чтобы извлечь из нее абсолютно черный полированный ящичек. Нрэн вяло понадеялся, что когда-нибудь этой занятной игре в пирамидки придет конец и случится это раньше, чем принц пристукнет не в меру говорливого соседа. На девятой — священном числе истинного Света — емкости испытания Бога Войны закончились. Мудрейший Гиаладар протянул Нрэну что-то, более всего напоминающее белый с серебряной инкрустацией портсигар и молвил, прежде чем сосед лоулендского бога смог вставить свой комментарий:

— Внутри ковчега блаженного мастера Сикомора лежит ТА ВЕЩЬ. Но молю тебя, Белый Командор, коли дорожишь ты душой, открывай его лишь в случае крайней нужды, дабы не пятнать миры черной скверной.

Нрэн едва заметно кивнул, дав понять, что слышал инструктаж, и забрал 'портсигар'. Едва руки принца коснулись холодного металла, как бог отчетливо понял, Гиаладар не лжет. Тяга между чем-то, помещенным внутри ковчежца, и целью, находящейся в невообразимой дали, многими Уровнями ниже, где-то там, откуда прибыл и сам Нрэн, была подобна натянутой струне. И притяжение это казалось настолько сильным, что Богу Войны, способному определить, в каком направлении находится враг и настигнуть его, не было нужды доставать и разглядывать вещь, находящуюся в священном серебре.

— Я найду его, — уверенно заключил бог и, сочтя беседу законченной, встал. — Как мне вернуться на свой Уровень?

— Войди в арку, и врата раскроются для тебя, брат наш. Но прежде, чем ты покинешь Совет, прими он нас то, что твое по праву, рыцарь! Пусть медальон Братства станет тебе живым щитом ото зла и искушений. Достоин ли сей муж носить знак солнца, братья? — попросил формальной поддержки у своей клаки Гиаладар итут же получил ее, оформленную покачиванием голов, одобрительным бормотанием и отдельными эмоциональными выкриками, сопровождающимися стуком ладоней по столешнице.

Один из носильщиков сундука торжественно преподнес Нрэну алую бархатную подушечку с эмалевым символом Братства. Понимая, что иначе от него не отстанут, воин небрежно нацепил себе на грудь цепочку и, попрощавшись коротким кивком с Белым Советом, решительно шагнул в арку. Он еще успел услыхать напоследок неприлично торопливое (надо же было успеть сказать все) благословение:

— Ждем вестей о славной победе! Знак солнца поможет тебе избрать дорогу и разгонит мрак, брат, идущий на подвиг! Мы будем молиться за тебя! Да пребудет с тобою Свет!

Воззвания белых братьев еще звенели в ушах принца, как жужжание надоедливого роя шершней, когда он снова оказался в благословенно-безлюдном и тихом мире поздней осени у маленького родника. Тут единственным мыслящим созданием был конь Грем, по счастью не отличавшийся разговорчивостью. Нрэн довольно вздохнул, прислушавшись к звенящей тишине, нарушаемой лишь естественными звуками природы.

Белый Совет утомил бога. Принц даже порадовался тому, что в этой жизни не сподобился вступить ни в одну секту, вполне хватало поначалу любимой войны, а потом и проблем с Элией. Но при всей их болтливой никчемности, и от белых братьев, оказалось, может быть толк. Они дали ему задание, и у одержимого черной меланхолией бога появилась цель прежде бесцельного путешествия, которая, как он надеялся, поможет сохранить рассудок или хоть какую-то часть его. Нрэн знал, как действует на него долгая разлука с любимой мучительницей, особенно если расстались они не по-хорошему, и принцу, не боящемуся никого и ничего во Вселенных, было страшновато. Но сделанного не переменишь, мужчина не привык ни о чем жалеть попусту. Что ждет впереди: смерть, безумие, покой — еще не известно наверняка, значит, надо идти вперед — сего фаталистического кредо принц придерживался издавна, и жизнь, вероятно испуганная этаким мрачным упорством, одну за другой клала победы под ноги богу, вот только с Элией ему не везло...

Убедившись, что Грем утолил жажду, Нрэн почти брезгливо сдернул с шеи эмалевый медальон и сунул его вместе с 'портсигаром' в седельную сумку. Вскочив на коня, бог вслушался в свои ощущения. Чернокнижник, приговоренный Белым Советом к смерти по результатам пророческого бреда, пока еще был очень-очень далеко, путь предстоял неблизкий, но это нисколько не расстроило воина. Ждать он умел, если знал, что рано или поздно обязательно добьется своего. Выбрав направление движения, принц тронулся в путь, предоставив жеребцу самому выбирать скорость движения. Если расчеты бога были верны, то ехать предстояло никак не меньше десяти суток, если, конечно, не случится никаких непредвиденных задержек.

— Ну как, все готово? — подскочил к Элии Связист, стоило ей появиться в одной из личных уединенных зал Повелителя Межуровнья, обставленной с той же вызывающей роскошью, как и тронная, но с несколько меньшей помпезной торжественностью и мрачностью.

По всей видимости, в планы Злата не входила демонстрация подданным Силы Посланника с Уровней в качестве домашней зверушки, поэтому Связисту предоставили помещение где-то в глубине Лабиринта, который некоторые несведущие тупицы именовали Замком Повелителя. Силы сменили блондинистую оболочку на жгуче-брюнетистую, даже глаза во избежание сходства с дичью Темного Братства окрасили в благородно-серый оттенок и несколько поумерили привычную мускулистость, сделав тело чуть менее массивным. Словом, Связист замаскировался, сделав все возможное, дабы не лишаться любимого телесного облика. И теперь этот облик подскакивал вокруг Элии в нетерпении негра-баскетболиста, ждущего, ну когда же ему бросят мяч.

— Всего не просчитаешь, но Энтиор отправился с докладом... — пожала плечами богиня и скрестила пальцы, показывая, что теперь все в воле Сил Случая.

— Твой брат в безопасности. Мы предусмотрели главное -мое заклятье на медальоне. А оно безупречно, — счел нужным походя успокоить женщину Злат.Оторвавшись от огромной, снабженной яркими иллюстрациями и очень старой на вид книги, которую до визита принцессы листал с широкой полу-издевательской, полу-удивленной улыбкой, Дракон Бездны коротко глянул на красавицу.

— Благодарю, вас, о Повелитель, вы несказанно щедры в своем удивительном великодушии! Осмелюсь ли я умолять о чести облобызать ваши ноги, ибо царственные длани заняты сим великолепным фолиантом? — не без сарказма вопросила богиня, чуточку оскорбленная столь небрежной встречей.

— А лучше выдернуть из дланей книжку и врезать мне по шее? — рассмеялся Злат, захлопывая и откладывая на стол толстенный том, под которым, пожалуй, могла бы с успехом играть в прятки еще трехгодовалая Бэль.

— Тоже вариант, — милостиво согласилась богиня, подходя поближе, чтобы во всех подробностях разглядеть обложку зачаровавшего Повелителя Межуровнья творения. — Что тебя так заинтересовало?

Изукрашенная золотыми фигурными накладками с драгоценными каменьями книга носила весьма незатейливое название: 'О Бездне Великой и Тварях в ней таящихся'.

— Это я ему раздобыл, — гордо похвастался Связист, выпятив грудь. — Редкая вещица!

— Воистину, столь пестрого собрания вранья, перемешанного с бредом безумцев, часто не встретишь, — чистосердечно подтвердил Злат. — Прости, дорогая, никак не мог оторваться!

— Пусть вранье, зато какие картинки! — не остался в долгу Связист, гордо ткнув пальцем в одного из демонов на обложке, отличавшегося особенно глумливой ухмылкой и гипертрофированными признаками пола.

— Потрясают, — снова согласился Повелитель, и Элия невольно отметила, что нелюдимый одиночка Злат рад столь неожиданно навязанной ему компании Вольной Силы, пусть и скрывает свои чувства под маской едкой иронии. — Особенно если учесть, что это портрет азждабриса, вовсе не имеющего того, что здесь изображено в таких подробностях.

— Бедолага! — от души посочувствовал демону Связист.

-Скажите лучше, как вы тут поживаете? — обратилась богиня к собеседникам.

— У него тут здорово! И еда всякая есть! А вин коллекция — закачаешься, даже с вашими погребами поспорить может! Лиенский с Риком на пару от зависти сдохли бы! Артефактов столько, что Клайд душу б запродал, чтоб хоть глазком глянуть! Одежду мне из шелка арадов дали, мягкая, почти невесомая, — Связист нежно погладил дорогую и очень красивую материю глубокого синего цвета и, вздохнув, неожиданно печально закончил: — Вот только баб нет, а так хорошо, небось, лучше, чем твоему брату Энтиору. Никогда мне его надменная рожа не нравилась, но чтоб пойти и в глаза Темному Братству сбрехать, мужество и наглость изрядные нужны.

— Он выстоит, — уверенно заявила богиня. — Энтиор может быть очень разным и отнюдь не каждая сторона его личности приятна окружающим, но у него душа принца Лоуленда. Если надо, мой брат будет гибким и прочным как живая сталь.

— Мы говорим именно о том самом манерном вампире, пытавшемся домогаться меня на Новогодье? — с высокомерным пренебрежением удивился Злат.

— Вот тебе еще одно доказательство его мужества, — рассмеялась Элия, а в глубине души принцессы мелькнула мысль: 'Если серьезно, кажется, пока даже сам Энтиор не знает того, каков он настоящий, без всей этой наносной шелухи изысканных извращений.'

— Жаль, нельзя за ним посмотреть, — снова нервно заходил по зале Связист, волнуясь за того, кто уже, может быть, в эти минуты подвергал себя опасности из-за него.

— Мы решили не подвергать принца лишнему риску, — слегка сожалея о пропущенном развлечении, согласился Злат. — Даже на Уровнях есть существа определенного сорта, чувствующие мой взгляд.

— Кстати, ты еще не показывал Связисту свою 'особую' коллекцию? — уловив, что в разговоре речь ни разу не зашла о Картах Колоды Джокеров, полюбопытствовала у Повелителя принцесса.

— Нет, — отозвался Дракон Бездны, задумчиво хмурясь. — Только процитировал пророчества. Я решил подождать тебя, дорогая, дабы рассказ о Колоде сопровождался пояснениями очевидицы событий, способной рассказать о путях появления каждой Карты. Вся полнота представления очень важна для Сил, тем более для этой.

Весьма удивившись терпеливости Связиста (тот ответил ей жалобным взглядом из серии 'Мне очень хотелось, но у такого типа попробуй что-нибудь попроси, чего он дать не хочет, вообще забудешь, как слова произносятся!') Элия весело объявила:

— Тогда, дорогой, тащи из ухоронки карты, будем сплетничать!

Он шел, печатая шаг по бесконечному коридору тьмы, такой бездонной и холодной, что без труда можно было разувериться в существовании тепла и света. Призрачные тени вставали за его спиной, плясали по стенам, потолку, забегали вперед, и ни одна из них не была похожа на его отражение. Его то окутывало безмолвие, поглощавшее любой звук, то четкий звук шагов и перезвон шпор на высоких сапогах становился слышен совершенно отчетливо или даже преувеличенно громко. Но никогда нельзя было угадать, в какую секунду безмолвие снова накроет его своим крылом. Впрочем, он нисколько не боялся, ибо давно привык к фокусам замка Темного Братства, поражающим впечатлительных неофитов и подневольных 'гостей', которым никогда не суждено было найти выход наружу. Но Энтиор давно усвоил, что сама по себе Тьма безвредна, бояться следует не призрачных видений, а живых созданий, прикрывающихся мраком, словно плащом. Он и сам был из тех, кто призван рождать благоговейный ужас пред ночью и сладкую дрожь предвкушения ее неисчислимых соблазнов.

Вероятно, осознав бесплодность попыток напугать принца Лоуленда, коридор внезапно свился в кольцо, словно живой, и вывел принца прямо к завесе мрака, полыхающей холодным черным огнем. Секунду полюбовавшись эффектным видением, бог решительно шагнул в пламя, только взметнулись полы его странно опаленного с одной стороны, но оттого не ставшего менее эффектным, плаща. И вот уже адепт Ловчий, ничуть не пострадавший в черном огне, предстал перед Верховным Маршалом Братства.

Бог Боли с отчетливой опаской понял, что вторично удостоился величайшей чести — личной аудиенции самого Старика. На сей раз Верховный Маршал не сидел в кресле у огня, он разбирал свитки почты, аккуратной горкой возлежавшие на левом краю стола в специальных держателях-змейках. Головки животных, злобно поблескивающие красными глазками, казалось, наблюдали за посетителем. Причем, Энтиор не смог бы сказать наверняка, живые то создания, порабощенные могучей волею мага, или искусная безделица — творение настоящего мастера. Тонкие пальцы рук, как пара пауков, скользили по многочисленным документам, но при появлении визитера Старик поднял голову от бумаг и благосклонно кивнул адепту, показывая, что ждет доклада и вставил в подставку ножик для вскрытия печатей, сделанный в форме миниатюрного атама.

Энтиор коротко поклонился и тут же гордо вскинул голову, как и подобает истинному созданию тьмы, гордящемуся своими деяниями. Приблизившись к столу Маршала на три шага, чтобы тот получше разглядел его орошенные едва подсохшей кровью кожаные одежды, вампир раздвинул губы, словно бы в невольной улыбке и отчитался:

— Он мертв!

— Достаточны ли были его страдания? — уточнил Старик.

— Вполне, — уже откровеннее улыбнулся Энтиор, вспоминая жертву из своих подвалов. — Он ушел лишь тогда, когда я его отпустил. Ни один из моих инструментов не остался без дела.

Маршал поощрил старания адепта небрежным кивком и поинтересовался, не без удовольствия разглядывая кровавые следы на его одеянии и вдыхая запах свежих смертей, чужого ужаса и страданий, исходящий от ловчего:

— Трудной ли была погоня?

— Нет, — ответствовал принц. — Я легко взял след, а дичь оказалась не из тех, что бежит от ловца. Наивный простак, слишком верящий в свет, чтобы разглядывать тени за спиной.

— Значит, тебе помог портрет?

— О да, Маршал, — потупившись, согласился Энтиор с некоторым смущением. — Но, увы, я не в силах вернуть вам его.

— Почему же? — слегка удивился Старик и с едва заметной иронией, совсем не вязавшейся с жестким проблеском глаз, вопросил: — Уж не хочешь ли ты сказать, что потерял вещь или оставил ее себе на память?

— О нет! Я никогда бы не допустил такой глупой оплошности! Я могу возвратить вам лишь то, что осталось от него в мирах, — уточнил вампир, не солгав ни словом, ни полусловом (ведь в мирах действительно более не было портрета Связиста, он вместе со своим прототипом пребывал в Межуровнье). — Вот!

Рука Энтиора нырнула в карман и извлекла жалкий комочек каурима, смятый безжалостной дланью Злата. Брови Верховного Маршала невольно приподнялись. Старик многое видел на своем веку, вернее не одном десятке веков, но никогда даже не слышал о том, чтобы над откованным кауримом можно было так надругаться. Ни яростный огонь дракона, ни лава вулкана не плавили стойкого металла.

— Перед тем как я убил жертву, вспыхнуло Темное Пламя, — пояснил вампир, снова говоря лишь правду и только правду. Он даже совершенно честно содрогнулся, вспоминая дыхание всемогущего Повелителя Межуровнья и участь своей одежды и вешалки в будуаре Элии. — К счастью, оно не задело меня, пострадал лишь сам предмет, врученный мне вами, Маршал, и плащ, — Энтиор печально продемонстрировал испорченную одежду.

— Стало быть, таков промысел Тьмы, — крутя в руках оплавленный каурим, задумчиво констатировал Старик, пытаясь объяснить даже не столько адепту, сколько самому себе загадку происходящего и не выглядеть при этом полным идиотом. — Мы более не нуждались в указующей длани возмездия, и мрак забрал то, что послал нам как знак и помощь в охоте.

— Преклоняюсь перед вашей мудростью, Верховый Маршал, — Энтиор и в самом деле поклонился, погладив уцелевшей полой плаща багряный ковер.

— Мы довольны тобой, адепт Ловчий, — Старик холодно улыбнулся и протянул вампиру руку с сиявшим на ней черным светом перстнем-печаткой Братства.

Когда-то и от кого-то принц слышал, что перстень Маршала, протянутый для поцелуя, не только великая милость и честь, но и последнее средство проверки адептов. Стоило кому-то из них солгать в беседе со Стариком, и поцелуй выжигал губы неосмотрительному лжецу. Положив одну руку на медальон ордена, готовый в любой момент воззвать к Повелителю Межуровнья, вампир не без внутренней дрожи с демонстративной почтительностьюкоснулся губами камня.

Холодного камня! Замершее было сердце вновь ровно забилось в груди Энтиора: он выдержал испытание.

— Да пребудет с тобой Тьма, адепт, ступай, мы подумаем о награде, — благостно напутствовал Маршал принца, отпуская его легким взмахом руки. Вторая все еще продолжала сжимать искореженный Дыханием Злата каурим.

— Служение — уже есть лучшая из возможных наград, — пылко и с чистой совестью снова соврал вампир, не уточняя, служение кому и чему он имеет в виду, и покинул кабинет Старика. Энтиор до конца не мог поверить в реальность происходящего: ему не только удалось обмануть самого Верховного Маршала и выжить, но и заслужить его благодарность! Наверное, сегодня принцу покровительствовали не только все Силы Двадцати и Одной, но и сам Творец! А иначе чем можно было объяснить столь невероятную удачу? Элия, его умница-стради, оказалась права, все и в самом деле получилось, но все-таки где-то в глубине души богу было даже немного жаль, что не пришлось воспользоваться помощью Повелителя Межуровнья. Какой знатный переполох вышел бы в Братстве. Впрочем, принцесса была права и в другом, если уж Энтиор считался доверенным членом организации — это надлежало использовать с пользой в настоящем и будущем...

— Элия! — одна из нитей сложного заклятья, помещенного Златом в темный медальон на груди Энтиора развернулась в экран связи, связав замок Гранд, где сейчас находился принц, и далекое Межуровнье.

Впрочем, понятие далеко и близко нельзя было применять к владениям Злата буквально, и маги оперировали ими скорее по привычке. Даже с точки зрения богатого, порой даже чересчур богатого воображения бога довольно часто возникали сложности с восприятием местоположения Межуровнья, обозначаемого парой прямо противоположенных слов: везде и нигде. Как знать, не было ли это, наряду с бессилием стандартной магии, одной из многих причин, затруднявших изучение сего не только неимоверно зловещего, опасного, но и очень интересного места.

— Поздравляю, дорогой, — моментально отозвалась Элия, перетаскивая брата в Межуровнье, как (вот ирония!) в наиболее безопасное место, для того, чтобы переброситься словечком, не предназначенным для чужих ушек.

— Почему ты так в этом уверена? — заинтересовался Связист. — Он же еще ничего не сказал.

— Он жив, сохранил в целости все конечности и прочие, не менее значимые части тела, значит, все получилось, — подвела логическую базу под свои дифирамбы богиня, крепко обнимая родственника.

И надо сказать, Ледяной Лорд с удовольствием ответил сестре на этот совершенно не вампирский жест. Выпустив Элию из объятий, Энтиор уважительно поклонился лорду Злату и промолвил:

— Именно так. Благодаря вашей помощи мне удалось ввести в заблуждение Верховного Маршала. Он совершенно уверился в том, что я исполнил его волю и уничтожил Связиста. Кстати, остатки каурима и плащ стали одними из самых неоспоримых доказательств моей искренности!

— Но это не значит, что ты должен портить вещи каждый раз, когда приходишь в гости! — наставительно вставила принцесса, шутливо погрозив Повелителю Межуровнья пальчиком.

— Я учту, — покорно повинился Злат и, ответив на уважительный поклон Энтиора коротким, но вовсе не брезгливым кивком, признал:

— Рад, что наш обман удался. Впрочем, даже самые мудрые и осторожные из вас так любят верить тому, чему хотят поверить или чему поверить боятся...

— Мальчики, ну почему же обман? Уверена, Энтиорповедал Верховному Маршалу правду и только правду и вовсе не его вина, что эта самая правда оказалась превратно понята! — с лукавой укоризной покачала головой богиня. — Да и вообще, насколько я понимаю, устав их Братства сводится к одной аксиоме 'кто всех умнее, коварнее и беспощаднее, тот и лучший' и каждый член общества должен стремиться к идеалу. Так что плохого в том, что мой дорогой брат превзошел Маршала по этой части? Он совершил благородный поступок!

— Именно так, — довольно промурлыкал вампир.

— Значит, я могу вернуться в миры?! — возликовал обнадеженный Связист, подпрыгнув на месте от радости. Каблуки его туфель радостно щелкнули по гранитной плите пола.

— Нет!!! — возгласы прозвучали столь слитно, будто Элия, Энтиор и Злат давно тренировались петь трио.

— Ты совсем рехнулся? — рявкнула на Силы принцесса.

— Ну чего ты кричишь? — испугался Связист, на всякий случай отступая подальше от Элии и поближе к креслу, чтобы в случае чего было за чем спрятаться. Источник Лоуленда как-то разболтал приятелю за бокалом вина, какова принцесса в гневе. С тех пор не то что становиться его причиной, но даже наблюдать сие стихийное проявление всесокрушающей мощи у Связиста не было ни малейшего желания.

— Безмозглый баран! — нахмурившись, выругалась женщина.

— И ругаешься! А еще Богиня Любви! Тебе не положено! — жалобно добавил Связист, на всякий случай все-таки шагнув за кресло. Правда, почему-то оно показалось Силам слабой защитой от гнева Элии.

Злат с Энтиором синхронно выгнули брови, переглянулись и отступили, предоставили даме право вправить Тузу Сил мозги, признав за богиней уникальный талант к этой процедуре.

— Что мне положено, а что нет, уж я как-нибудь сама разберусь, — огрызнулась принцесса, пронзив Связиста суровым и острым, как стилет, взглядом. — Как мне не ругаться, если одна глупая Сила готова засунуть в задницу все наши труды только потому, что ей не сидится на месте и в Межуровнье нет баб?

— Ну не только из-за баб, — смутившись, потупился Связист, только что гранит туфлей не заковырял, потому что проницательная богиня своей догадкой попала в самое яблочко, вернее в одно из них. — Я бы карты другие искать начал в мирах. Туда, куда живому не пробраться, Сила спокойно проникнет. И вообще, я обличье другое бы принял, что я, совсем что ль ребс беспамятный...

— Именно так! Энтиор соврал ради тебя Верховному Маршалу Темному Братства, — процедила принцесса, подступая к Связисту, хватая его за грудки и встряхивая с небрежной легкостью, как нашкодившего котенка. — Если его хотя бы заподозрят в дезинформации, за его жизнь и за его душу, а так же за всех его родичей до седьмого колена никто не даст даже медяка. Понимаешь? Мы не знаем, кому и сколько раз показывали твое изображение! Скольких охотников пытались послать по твоему следу, и какие характеристики смогли считать с твоей карты те, кто лицезрел ее! И не внесено ли вообще твое имя в вечные списки врагов Тьмы? Из-за одной чокнутой Силы, которой приспичило прогуляться, под угрозой окажется вся моя семья. Но если тебе наплевать на них, подумай о Джокерах и Колоде, что готовятся явить себя миру после сотен тысячелетий ожидания. Ты можешь похерить весь замысел своего Творца! Уверена, ради того, чтобы сказать тебе 'большое спасибо', он даже вмешается в жизнь Вселенной! Если только Братство узнает о Колоде... Впрочем, что я тебе рассказываю! Ты и сам помнишь, что натворили Созерцающие и Плетущие на Новогодье, а Темные Рыцари посильнее будут! Соображаешь, о чем я толкую, Туз Сил, или, принимая плотское обличье, ты начинаешь думать яйцами и теряешь всякую способность к умозаключениям? А карты обождут, тысячи лет ждали и еще немного потерпят, сами в руки попадутся, коли время придет.

— Ладно, ладно, не кричи, — придушенно прохрипел ошарашенный Связист, сраженный силой гнева богини. — Я все понял! Правда! Никуда не полезу, пока не разрешишь! Хочешь, Творцом поклянусь?

— Будет лучше, если ты сдержишь это слово, — остывая, резко произнесла Элия, отпуская Связиста. Выпав из ее рук, он не устоял на ногах и тяжело шмякнулся на пятую точку.

— Да, моя дорогая, ты страшна в гневе, — не то в шутку не то всерьез констатировал Злат и протянул руку Связисту, вздергивая бедную Силу в вертикальное положение, приличествующее мужественной оболочке, имеющей в данный момент весьма зашуганный вид.

— Кто говорит о гневе, мой лорд? Я только слегка рассердилась, — мило улыбнулась принцесса так, словно не она минуту назад едва не разорвала на клочки Связиста, как Тузик грелку.

— Элия права, — спокойно подтвердил Энтиор в ответ на легкую тень недоверия, скользнувшую по лицу Повелителя. — Со стради лучше никогда не ссориться. Если она гневается всерьез, то не опускается до предупреждений, убивает сразу. Она же принцесса Лоуленда!

— И не страшно вам жить под одной крышей с такой Богиней Любви? — усмехнулся Злат, невольно озвучивая вопрос Связиста, потиравшего ушибленный зад и перетянутое рубашкой горло. Прочная ткань арадов могла бы с легкостью пережать гортань.

— Нам это нравится, — ответил вампир, нежно улыбаясь дорогой сестре. — Да с нами по-другому и нельзя. Кроме того, если Элия находится в добром расположении духа, то пребывать в ее обществе — истинное наслаждение. Вам ли не знать, лорд Злат?

'Знать ли тебе?' — снова задумался Повелитель Межуровнья об отношениях связывающих принцессу и ее брата-вампира.

— Ну, короче, ты не сердись, Элия, — снова заговорил Связист, переведя дух и робко поглядывая на суровую богиню, — я обещаю, что никуда не полезу! Буду сидеть в Межуровнье тихо, как мышонок.

— Очень рассчитываю, что на это тебе достанет благоразумия, — согласилась принцесса, готовясь к возвращению домой и мысленно гадая, выпадет ли сегодняшний вечер достаточно свободным, чтобы исполнить обещание и поужинать с кузеном Леймом. Юный воздыхатель терпеливо, ничем не выказывая своего разочарования, ждал обещанного похода в 'Эльфийский сон', и только молчаливая нежная мольба в его глазах говорила о том, чего стоит принцу это терпение.

Глава 7. Бредовое приключение

Временами он уже не замечал, день или ночь, не помнил, когда в последний раз пил, а тем более ел, смотрел, но не видел того, что его окружает, даже почти забывал, кто он и откуда, зачем и куда едет. Только какое-то чутье, почти инстинкт заставляли его придерживаться выбранного направления. Бред, безумие накатывали на него волна за волной. Поначалу это были почти безобидные звуки: дыхание, нежный шелест одежд, тонкая нить знакомого аромата. Потом ему начало казаться, что ОНА зовет его к себе, смеется, шепчет что-то жаркое, зажигающее привычно-неистовый огонь в чреслах... Ее имени, в отличие от своего, он не забыл бы никогда и, слыша любимый голос, шептал в ответ пересохшими губами: Элия, Элия, Элия... Шептал, а ему казалось, что кричит во все горло. А она смеялась, звала, иногда даже показывалась на дороге, невидимый ветер раздувал ее пеньюар, намекая на обещанное наслаждение. Улыбалась, манила пальчиком, проводила язычком по губам, а когда он готов уже был, соскочив с коня, помчаться навстречу, исчезала. Показывалась между деревьями, дразнила призывной улыбкой и таяла в туманах, купалась в речке, шутливо обдавая брызгами, завлекая к себе и рассыпалась солнечными зайчиками, в горах оборачиваясь туманом и растворялась в его изгибах... Она была всюду и нигде... То звала к себе, распаляя безумную жажду обладания, то проклинала, жестко гнала прочь или, что было еще больнее, и вовсе не замечала, с холодной надменностью проплывала мимо.

Какой-то еще здравой частью рассудка Нрэн понимал, что сходит с ума, но не желал выздоравливать, если безумие помогало ему видеть ее и говорить с ней. Иногда сознание прояснялось, и тогда он в сердцах начинал проклинать свою мучительницу и несчастную любовь, сделавшую из воина сумасшедшего. Только как ни ярился Нрэн, и в бреду и сознании он четко понимал, что единственным его спасением от яда страсти, разъедающей душу, будет только новая встреча. Но злые слова, сорвавшиеся с губ в приступе ревности, сделали возвращение в Лоуленд невозможным. Элия была далека и недоступна, а впереди ждала только новая боль. Стиснув зубы, бог ехал вперед, сделав своей целью дурацкое поручение Белого Братства и совершенно не представляя, что он будет делать потом. И на одном коне с Нрэном ехало его безумие. Все более явственные и реальные в своей четкости галлюцинации преследовали истерзанного мужчину. Принцу снова начало казаться, что за ним кто-то неотлучно следит, преследует. Пусть он ничего не слышал, не чуял и не ощущал, уверенность эта крепла с каждым прошедшим мигом.

Грем только изредка поворачивал голову и сочувственно смотрел на своего несчастного всадника, но ничего не говорил, лишь встряхивал короткой гривой и продолжал нести его вперед. А что мог поделать с безумием седока конь, не кончавший психологических университетов и не имеющий никаких познаний в области медицины?

А Нрэн все глубже и глубже соскальзывал в пучину бреда наяву, засасывающего многоуровневое сознание бога с упорством гиблой трясины. Наконец, в один из дней путешествия, он увидел их. Враги обступали его со всех сторон, пытаясь взять в кольцо. Улыбнувшись с каким-то радостным облегчением, воин соскочил с коня в высокую, мокрую от росы траву, обнажил меч и бросился в бой. Теперь он четко знал, что должен делать, и никто не смог бы его остановить. Бог Войны был в своей стихии. Могучий клинок со свистом рассек воздух.

Большая семья бога-короля Лоуленда, а по совместительству хранителя Мира Узла была гордостью Источника Лоуленда и его самой большой головной болью. Конечно, любой мог бы заявить, что раз у Сил нет головы, то по логике вещей и болеть-то нечему, но, наплевав на законы анатомии, этот несуществующий орган все равно болел, ибо шайка сумасшедших богов с непохвальной периодичностью всем скопом или поодиночке умудрялась влипать в переделки разной степени тяжести.

Пожалуй, меньше всех проблем Источнику доставляли принцы Тэодер, Ноут и Ментор (об их делах в мирах он вообще ничего не слышал) и Нрэн, чья слава гремела по Вселенной. Суровый и дисциплинированный Бог Войны быстро и четко исполнял все поручения Сил, в том числе те, что касались увеличения подвластных территорий за счет завоевательных кампаний. Он никогда не попадал в переделки, из которых его требовалось бы выручать, не дебоширил, не позорил Лоуленд какими-нибудь сумасшедшими выходками, словом, был безупречным примером для всех. Правда, несмотря на все эти исключительно положительные моменты, Источник почему-то слегка побаивался сурового принца и старался общаться с ним лишь в официальных рамках. Силы никак не могли отделаться от подспудного ощущения, что Нрэн их молчаливо не одобряет. Но, как и за любым другим членом семьи, за Богом Войны продолжали осторожно присматривать просто на всякий случай.

И вот случилось то, чего раньше никогда не случалось. Спокойный, предсказуемый Нрэн вдруг обрился налысо, сорвался и умчался прочь из Лоуленда, словно за ним по пятам гналась сама Смерть. Потом вдруг принц неожиданно бесследно исчез из миров, через три часа, за которые Силы успели, фигурально выражаясь, поседеть от переживаний, появился вновь и поехал куда-то дальше, в направлении Мэссленда. Силы встревожились и попытались вступить с богом в контакт, чтобы выяснить, где он пропадал, куда направляется и что собирается делать. Нрэн проигнорировал вызов Сил так, словно вовсе не слышал его. Не столько даже обиженный, сколько встревоженный Источник попытался вызвать Элию. Где именно в этот момент находилась богиня, он определить не смог (в последнее время у принцессы завелись такие тайны и знакомства, что Силы предпочитали держаться от них подальше), но на заклятье связи Элия ответила.

Запаниковавший Источник впопыхах сумбурно вывалил на богиню причины своего беспокойства и услышал в ответ подчеркнуто равнодушное:

— А причем здесь я? Насколько я понимаю, принц Лоуленда совершеннолетний (не будем подсчитывать, на сколько тысяч лет он старше меня) и дееспособный мужчина.

— Но вы ведь с ним э..., — стыдливо замялся Источник, не зная, как лучше охарактеризовать взаимоотношения Элии и Нрэна, за которыми с любопытством следил весь Лоуленд, а все их перипетии немедленно находили отражение в анекдотах.

— Мы с ним 'э', но я ему не нянька и не служанка, — сердито отрезала Элия (Источник хоть и не видел богиню, но почувствовал, как дивные дуги бровей, воспетые не одной сотней поэтов, сошлись на переносице). — Призови его к себе в грот и потребуй ответа по всем пунктам предъявленной претензии.

— Я понял, богиня, извини за беспокойство, — печально вздохнули Силы, в конце концов догадавшись, что Нрэн и Элия поссорились, а значит, помощи от принцессы ждать не приходится. Скорее всего, бог и чудить начал только потому, что разругался с возлюбленной. Даже Силы, далекие от логики существ из плоти и крови, понимали, что любовь — единственное уязвимое место в непробиваемой броне души стойкого бога.

Элия отключилась, а Источник поднапряг извилины и решил отправить по следу Нрэна одного из своих лучших агентов, обладавшего самым ценным в данном занятии качеством. Он был мертв уже несколько лет и, пребывая в форме призрака, мог не опасаться утратить бренную плоть, случись Богу Войны обнаружить слежку и разгневаться.

Элегор несся по бескрайним просторам миров свободный и беззаботный, легкий и столь же буйный, как грозовой ветер. Все его существо переполняла чистая радость движения, молодой, горячей силы, требующей выхода. От полноты чувств непоседливый бог даже запрокидывал временами голову к небесам и издавал ликующий клич. Ему вторило звучное ржание коня.

Жеребец под седлом герцога звался Огнем не из-за способности высекать копытами искры из мостовой или дышать пламенем. Такое имя конь получил за не менее буйный, чем у хозяина, темперамент.

В каком-то далеком от Лоуленда степном мире принц Рик прикупил для себя роскошного вороного коня, изменив своей любимой гнедой масти, уж больно красив был черный жеребец с огненными, просто бешеными глазами. Конь оказался всем хорош, да необъезжен. Принц, как и все его братья, великолепный наездник, решил лично заняться выездкой, не доверяясь магии. Только когда неистовая зверюга скинула его в пятый раз, рыжий бог с переломанными ребрами и рукой (синяков и вовсе было не сосчитать) понял, почему за коня редкой стати просили так мало и охотно уступили в цене. Дело было вовсе не в уникальном коммерческом таланте Бога Торговли! Когда же окаянная животина одного за другим скинула с себя цепкого Джея, любивших всякую животинку Кэлера и Элтона, а потом едва не затоптала самого Энтиора, каких только злобных тварей не укрощавшего, Рик проклял жеребца. Рыжий в сердцах бросил, что отдаст его даром любому, кто усидит в седле хоть пять минут. Мимо как раз проходил герцог Лиенский и, зачарованный конем, остановился, не в силах отвести взгляда. Услыхав обещание принца, Элегор тут же возжелал испытать свои силы. Почти вся королевская семейка мигом собралась у конюшен, чтобы насладиться уникальным и единственным в своем роде зрелищем. Многие мечтали стать свидетелями того, как свернет себе шею неугомонный Лиенский, но... Гор пошептал что-то на ухо неистовому жеребцу, потрепал его по холке и вскочил в седло. Он продержался даже больше пяти минут. Правда, потом конь его все-таки скинул, да так удачно, что раздробил копытом ногу нового хозяина. Только вот назначенное Риком время уже истекло! Жеребец перешел в полное владение Элегора. И еще несколько недель весь Лоуленд развлекался, держа пари, когда же Лиенский сверзится с безумного скакуна. Только Элия, Лейм и Кэлер поставили на успех герцога, да и то, последний сделал ставку скорее из жалости к шальному парню. Однако Элегор как обычно разочаровал недоброжелателей. Залечив ногу, молодой герцог энергично принялся приручать неистового жеребца.

Никто не знал, как уж это вышло, однако, через три луны дворянин приехал в королевский замок на 'жеребце-убийце'. Конечно, конь вовсе не стал ручным и ласковым, как котенок, но он принял своего седока, они стали друзьями. Возможно, жеребец почувствовал внутреннее родство с Элегором? Герцог ведь и на двух ногах бегал не менее стремительно, чем иные иноходцы на четырех. Словом, два существа, не мыслящих жизнь без скорости, нашли друг друга. Из непокорного узде грубияна Огонь превратился в верного напарника для долгих путешествий.

Быстрый конь нес Элегора вперед, навстречу новым мирам и впечатлениям, и пусть на этой дороге пока не попадалось никаких захватывающих приключений, герцог не унывал. В конце концов, приключениям, наверное, тоже надо было отдохнуть от неистового Лиенского и набраться сил.

А пока бог путешествовал без затей. Днем ехал, а вечером останавливался на ночлег. Он ужинал в шумном зале таверны, и в хижине у простого пастуха, разделившего с гостем каравай хлеба, круг сыра да мех вина, ночевал и в пещере у веселых ребят-разбойников, вздумавших подшутить над проезжим дворянчиком, но запомнивших его шутку навсегда, как-то раз выбирался ранним утречком из пышных перин через окно замка, высвистывая Огня, когда одна высокородная дама не пожелала расставаться с нежным возлюбленным...

Все это казалось забавным, однако более всего Богу Страннику был по вкусу вольный простор, ветер и неистовое буйство стихий. Он нарочно выбирал такие миры и наслаждался вкусом ледяной воды, хлещущей с неба в грозу, яркостью молний и грозными раскатами грома. Лихая скачка вытряхивала из головы серьезные мысли, оставляя звенящую легкость, которую тут же заполняла тысяча идей и ощущений. Одним из ощущений, внезапно нахлынувших на Элегора, когда он был уже очень недалеко от цели своего путешествия, оказалось веяние хорошо знакомой божественной силы, прекрасно читаемое через несколько миров, словно тот, кто ее излучал, нарочито 'громко' заявлял о себе.

Герцог озадачился и насторожился. Он сейчас находился на южной окраине миров, составляющих пояс владений, входящих в ближайший круг Мэссленда. Не то, чтобы кому-либо из лоулендцев здесь воспрещено было находиться под страхом смертной казни или тюремного заключения. Вовсе нет. Такой запрет если и существовал, то негласно, незаписанный ни в одном своде законов. Да и никому из нормальных лоулендцев (себя Элегор в расчет не брал) даже в голову бы не пришло лезть в пещеру к дракону, причем не только лезть, но и во всеуслышание объявлять о своих намерениях. Было в таком поведении что-то странное, странное даже для сумасшедшего Лиенского, вот он и решил немного отклониться от своего маршрута, чтобы разведать, что собственно происходит.

Съехав с лесной дороги, — фиолетово-красные заросли колючего кустарника нехотя раздались, пропуская путника, — Элегор направил Огня прямо к маяку знакомой силы. В очередной раз мысленно подивившись бесшабашности соотечественника, осмелившегося на окраинах Мэссленда так открыто объявлять о своем присутствии, заинтригованный герцог стрелой устремился вперед, сконцентрировавшись на цели. Молодой бог не обладал талантом ловчего, хотя и неплохо шел по следу, благодаря доле эльфийской крови, но сейчас он даже не прилагал усилий, чтобы настигнуть знакомого-незнакомца. Тот словно кричал о себе на все окрестные миры.

'А вдруг случилась какая-то беда?' — внезапно обожгла Гора мысль, и он еще сильнее погнал жеребца. Не прошло и получаса, как лоулендец оказался в том же мире, откуда шел 'зов'. Вот тут-то под лиловым небом в коричневых облачках, среди травянистой равнины, перемежающейся рощицами невысокого кустарника багряных тонов, Элегор понял, кто находится рядом. Стального вихря силы Бога Войны нельзя было не узнать.

Герцог знал, что Нрэн, как и большинство дворян старого толка, его терпеть не может, считая либо прямой угрозой безопасности Лоуленда, либопросто мерзким хамом. Суровый взгляд Бога Войны не раз пытался пригвоздить Элегора к месту во время какой-нибудь проделки, правда, безрезультатно. Впрочем, в отличие от многих, Нрэн никогда не пытался убить молодого бога, в чем, как ни досадно было герцогу об этом думать, явно не обошлось без запрета Леди Ведьмы.

Словом, Элегор был в курсе отношения Нрэна к его персоне. Но сам-то герцог, хоть и пытался это всеми силами скрыть под маской насмешек или безразличия, очень уважал строгого принца. Он благоговел перед его совершенным воинским искусством и ролью Защитника Мира Узла. Нрэн всегда вел себя безукоризненно, и пусть это не могло не раздражать, зато вселяло уверенность, давало ощущение чего-то незыблемого в постоянно изменяющемся мире. У циничного, как и все лоулендцы, Элегора оставалась какая-то почти детская уверенность в несокрушимости Лоуленда и непоколебимости его великого Стража.

'Так что же, демоны побери, понадобилось самому Нрэну близ Мэссленда?' — на этот вопрос у герцога не нашлось ответа, только сотни предположений вступили в бой за право уместиться в шальной голове бога.

'Если разведка, тогда почему такое явное, ничем не замаскированное присутствие? Если война, тогда где армия от края и до края мира? Если провокация, то для чего? Если беда, то какая? А вдруг Нрэна похитили?' — последняя мысль показалась Элегору настолько нелепой, что он едва не поперхнулся собственным смешком, но все-таки тревога никак не желала покидать сердце герцога. Он решил, что должен увидеть Нрэна собственными глазами и проверить, все ли в порядке. Пусть принц окончательно зачислит его в когорту придурков, Элегор решил, что эту беду он как-нибудь переживет. А вот если окажется, что Стратегу Лоуленда угрожала опасность, и герцог Лиенский не пришел на помощь... Тряхнув головой, дворянин поскакал прямиком по равнине, туда, где за рощицей багряных шипастых (и почему в Мэссленде повсеместно так любят колючки?) кустов, должен был находиться Нрэн.

Бог Войны, несмотря на новую 'прическу' Элегор сразу узнал Нрэна, действительно был там. Он явно с кем-то бился, и пусть герцог не видел противника, зато двуручный меч в руках воителя явно доказывал, что враг имеется. Тяжеленный клинок молнией мелькал в воздухе с такой скоростью, что, казалось, Нрэна со всех сторон окружает сверкающий кокон. Не размышляя, дворянин соскочил с мчавшегося во весь опор коня и, на бегу выхватывая свой меч из ножен, устремился к воителю на помощь.

— Ты куда прешь, юноша? Остерегись! — герцог еще успел услышать из-за кустов удивленно-опасливый голос какого-то странного тембра и отметить, что вокруг Нрэна нет не только живых, но и мертвых видимых врагов, если конечно не считать выкошенных мечом под корень кустов и травы, изрубленной в мелкую труху.

А потом уже Элегору стало не до дурацких наблюдений, потому что Бог Войны изволил заметить герцога. Но радостных приветствий молодой помощник не дождался. Глаза цвета витаря пылали пустым, ожесточенным огнем и ни искры узнавания не промелькнуло в этом яростном пламени, когда Нрэн взмахнул мечом и шагнул к Элегору. Бог едва успел среагировать. Он отшатнулся и ухитрился даже поставить блок. Клинок Нрэна скользнул по мечу герцога. Удар колоссальной силы, вполне способный разрубить идейного непоседу на две половинки, уже никому больше никогда не доставящие проблем, враз лишил подвижности правую руку Элегора. Стиснув зубы, дворянин перебросил тонкий меч, откованный эльфами и только потому, наверное, выдержавший соприкосновение с мечом Бога Войны, в левую пока еще рабочую руку.

— Ваше высочество! Нрэн! Очнитесь! — завопил герцог, надеясь привести вошедшего в раж воина в чувство. — Это же я, Элегор Лиенский! Мы не враги!

Меч Нрэна нисколько не замедлил движения, воитель ничем не показал, что слышал слова Элегора. Молодой бог понял, что стоит лицом к лицу со своей Смертью, а то, когда она настигнет его — лишь вопрос времени, вернее, нескольких минут. 'И с Леймом помириться не успел', — мелькнула у герцога дурацкая прощальная мысль, после чего он целиком сосредоточился на поединке с обезумевшим Нрэном.

Элегор понимал, что шансов на победу у него нет никаких, нет даже шансов на то, чтобы уцелеть, и единственное, что он может сделать — это постараться встретить смерть лицом к лицу, а не получить удар в спину при попытке к бегству. У него не было времени ни на то, чтобы плести заклинания, ни на то, чтобы позвать на помощь. Да и кто смог бы одолеть принца? Разве только Элия, заявись она на поле боя в неглиже... Молодой бог уворачивался, отступал, прыгал и пригибался. Его охватил какой-то безнадежный веселый кураж, каждая мышца, каждая жилка тела слушалась как никогда четко. 'В конце концов, умереть в поединке с принцем Нрэном — очень почетно, — мысленно засмеялся Элегор прямо в безумное лицо воителя и вихрь его меча. — Половина воителей ближайших Уровней мечтает о такой чести. Жаль только, что исполнять чужые мечты довелось мне!'

— Правее, парень, еще два шага! Прыгай! — прозвучал тот же самый странный голос, парой минут прежде предостерегавший его, и Элегор, повинуясь инстинкту, прыгнул.

Он упал, перекатился и выставил блок. Взметнув вверх меч, чтобы ухитриться принять на него очередной зубодробительный удар безупречной военной машины, именуемой Нрэном. Но удара не последовало. Дыша так тяжело, словно бежал по горам пару суток кряду, Элегор вскочил на ноги и изготовился к бою. Только драться было не с кем. Нрэн и его великий меч безжалостно косили кустарник в метре от герцога, совершенно не обращая внимания на бога. Несчастные растения истекали соком и падали без сопротивления, а безумный воин, не останавливаясь ни на секунду, продолжал свою работу.

— Демоны Бездны, что с ним такое? — убедившись, что Нрэн не нападает, герцог вернул меч в ножны и, плюхнувшись в траву, перевел дыхание. Мышцы мелко подрагивали, словно проверяли, живы ли они еще, или чудесное спасение им только снится в последние секунды сложного процесса умирания.

— Рехнулся, — заявил уже знакомый голос спасителя. Элегор резко повернулся и увидел в паре метров от себя огромного жеребца под седлом, меланхолично объедавшего шипастый кустарник. Зубы лошади аккуратно срывали нежные листья, избегая острых колючек.

— Спасибо, — поблагодарил коня герцог, убедившись, что вокруг нет никого другого, а значит, с ним действительно беседует животное.

— Был раз помочь, герцог, — тряхнул головой жеребец.

— Ты конь Нрэна?! — узнал Элегор. — Грем, кажется?

— Польщен, вы помните мое имя, — проржал конь, стукнув по траве огромным копытом размером с хорошее блюдо.

— А с чего принц рехнулся? Может, он заболел или околдован? — забеспокоился герцог, одним глазом поглядывая на процесс 'сенокоса', а ну как Нрэна снова потянет в сторону чудом уцелевшей жертвы.

— Нет, не думаю, — печально вздохнул Грем, кося карим глазом. — Это он все от любви. Поссорился с принцессой Элией, а теперь с ума сходит, боится вернуться и извиниться. Только ведь все равно придется. Ты не волнуйся, паренек, он сейчас мечом помашет, потом вырубится, пару суток поваляется, а как очнется, так к ней и пойдет.

— Леди Ведьма! — процедил Элегор, не то восхищаясь, не то проклиная богиню, а может и то и другое одновременно. Это ж надо до таких глюков самого Нрэна довести! — А сейчас ему помочь ничем нельзя? Он же на окраине мэсслендских владений 'мечом машет'. Опасно!

— Да, нехорошо получается, возникает высокая вероятность межмирового конфликта,— призадумался конь, помахивая хвостом. — Только ты и сам пробовал, к нему даже подойти не удастся. В видениях заблудился, не видит и не слышит ничего вокруг.

— Может, Элию вызвать? Если у Нрэна из-за нее так крыша съехала, то увидит и очнется? — потирая подбородок, выдвинул версию герцог, нисколько не заморачиваясь комичностью ситуации: герцог Лоуленда ведет интеллектуальную беседу с могучим конем, как с равным.

— Предложение не лишено смысла, — всесторонне обдумав слова Элегора, меланхолично согласился Грем. — Хуже моему хозяину уже не будет. Вы воспользуетесь заклятьем связи?

Элегор кивнул и активизировал привычные чары.

Обычно Элия всегда откликалась на зов приятеля, как бы ни была занята. Но не на сей раз. Заклятье словно ушло в пустоту, не находя абонента, не давая богу даже возможности определить, где сейчас находится принцесса. По-видимому, леди Ведьма действительно была весьма зла на него за погром в будуаре, драку с Леймом, да еще не успела позабыть словесных оскорблений. 'Надо было ей вендзерского прислать и букет роз', — подосадовал на свою недогадливость молодой бог, успевший уже освоить теоретическую базу условных реакций женского пола на внешние раздражители, но пока не доведший применения сих ценных знаний до полного автоматизма. А еще чертовски не хотелось гордому герцогу извиняться за то, что натворил.

— Злопамятная стерва, — выругался Элегор, рассеивая заклятье.

— Значит, богиня не откликнулась на ваш зов, — вздохнул Грем. — Вы тоже поссорились с ее высочеством, герцог?

— Ну не то чтобы поссорился, но когда мы в последний раз виделись, она обещала вызвать стражу, если я не уйду добровольно, — хмыкнул дворянин, машинально выдергивая травинку за травинкой и поглядывая на Нрэна, подвергавшего геноциду куда большие пространства растительности. Теперь, в процессе наблюдения становилось понятно, что воин движется по кругу, радиусом около семи метров, методично и фанатично уничтожая все, что попадается ему на пути.

— Такое поведение не назовешь дружеским, — с философской обреченностью согласился конь. — Следовательно, принцесса не поможет моему господину. А никто другой ни должного влияния, ни сил для этого не имеет.

— Может тогда его чарами попробовать утихомирить? — выдвинул очереднуюидею Элегор, не слишком веря в возможность ее реализации, но не в силах смириться с собственной беспомощностью.

— На Бога Войны, вошедшего в воинский раж, никакие заклятья не действуют. Его сила отражает и рассеивает их инстинктивно, — печально ответил Грем, не раз бывший свидетелем провальных попыток заколдовать Нрэна. — А участь магов, решивших проверить на принце свое мастерство, весьма незавидна.

— Считаешь, если я метну в Нрэна заклятье, он обратит на нас внимание и расширит радиус поражения? — герцог настороженно покосился на грозного воителя.

Конечно, как и каждый знатный лоулендец, дворянин сходился с принцем в учебных поединках, когда Страж Мира Узла придирчиво инспектировал его воинские навыки, но только сейчас Элегор осознал, что в этих боях Нрэн не использовал и пятой части своей силы, мастерства и скорости. По сравнению с Богом Войны, герцог Лиенский, гордившийся своим мастерством фехтовальщика, был слепым котенком, полезшим в драку с саблезубым тигром. Если бы Нрэн не был Нрэном, бог чувствовал бы себя уязвленным, однако проиграть такой стихийной силе, как великий воитель, не было зазорным даже для Элегора. Он мог только радоваться, что уцелел.

— Возможно, вероятно, не исключено, — раздумчиво молвил Грем.

— Но он пеший, мы всегда успеем скрыться, — неуверенно предположил Гор, не привыкший сдаваться даже в самых безнадежных ситуациях.

— Я не был бы так в этом уверен, — стыдливо отвел глаза жеребец.

— Значит, магия отпадает, — в кои веки решил последовать мудрому совету герцог. Вероятно, могучие удары меча Бога Войны еще не успели выветриться из памяти шального бога. — Что ж, будем ждать.

— Ты собираешься караулить Нрэна до окончания приступа? — удивился Грем, даже прекратив обследовать куст в поисках наиболее сочных листьев.

— Конечно, не бросать же его, такого, — молодой бог мотнул головой в сторону упорно бьющегося с флорой мужчины. — Мало ли что...

Конь качнул головой и покосился на герцога с удивленным уважением. А Элегор, нисколько не задумываясь о благородстве своего поступка, свистнул Огня, вытащил из сумки подбежавшего жеребца свои припасы и приготовился к ожиданию, которое по пессимистическим прогнозам Грема, могло растянуться на пару суток. Методичный свист и сверкание клинка оказали на герцога удивительное снотворное действие, и он задремал.

— Эй, паренек, — пару часов спустя освеженного сном Элегора разбудил шепот коня.

Герцог моментально вскочил с подстеленного на траву плаща и поразился непривычной тишине. Свист меча стих. Нрэн недвижим возлежал среди учиненного им разгрома так покойно, что бог на секунду испугался, уж не умер ли главный защитник Лоуленда. Но нет, присмотревшись, Гор заметил, что грудь воина мерно вздымается. Переглянувшись с конем, дворянин осторожно подошел к принцу. Тот мирно спал, лицо мужчины не отражало ничего.

— И долго он так валяться будет? — снова обратился герцог к опыту жеребца.

Грем тряхнул гривой и высказался:

— От нескольких часов до нескольких суток.

— Значит, все равно караулить придется, а то еще грызуны какие пообкусают, решив отомстить за кусты, — хмыкнул Элегор, прикрывая циничной шуткой заботу, и начал стаскивать к воителю груды настриженного им сена, параллельно сочувствуя местной экосистеме.

Если уж нанесенные воином травмы у богов заживали годами, десятилетиями и веками, то проплешина в траве на месте буйства Нрэна грозила стать памятником тысячелетий. 'Вот будут мэсслендские колдуны когда-нибудь сюда детишек водить, дивиться странному явлению и гадать, какие чары извели все живое', — решил герцог.

Соорудив для спящего принца постель из мелко нарубленной растительности, он перетащил тяжелое тело Нрэна, крепко сжимающего верный меч, словно натешившееся дитятко погремушку, на импровизированное ложе и прикрыл его же собственным плащом, извлеченным из седельной сумки Грема. Где что лежит, коняга охотно подсказал добровольной сиделке. Пусть конь Нрэна отличалсяуникальной сообразительностью и даром членораздельной речи, но за неимением специально приспособленных для манипуляций с мелкими предметами конечностей не смог бы хорошенько позаботиться о занедужившем хозяине.

Обеспечив минимальные удобства бесчувственному (на данный момент лишь в силу физиологических причин) Нрэну, Элегор снова занялся своим самым нелюбимым делом — ожиданием. Хорошо еще, что Грем оказался замечательным собеседником, ненавязчивым, с тонким, меланхоличным чувством юмора. За разговором время двигалось быстрее, но все равно шесть часов у тела Бога Войны показались герцогу почти вечностью, он частенько поглядывал в сторону спящего воителя, проверяя, не подаст ли тот признаков жизни, а раз в полчаса подходил к нему и осматривал. А ну как принцу хуже станет, тогда плевать на этикет, надо его в Лоуленд тащить! Когда Элегор в очередной раз склонился над жертвой любви к Элии, Нрэн резко выбросил вверх сжатую в кулак руку. Зашипев от боли, Элегор с первой космической скоростью пролетел несколько метров и грянулся оземь спиной. Не успел он и глазом моргнуть, как Бог Войны уже оказался над ним, поставив ногу, тяжелую, как мраморная колонна храма, на грудь заботливого спасителя. Меч, так и не испивший нынче ничего, кроме сока растений, в который уж раз зловеще засверкал перед лицом Элегора, будто намекая на неутоленную жажду крови.

'Надо было бросить этого придурка и мотать,' — мудрая и, как обычно, запоздалая мысль заглянула в шальную голову бога, когда он пытался вдохнуть под пятой. Скула и вся правая половина лица превратилась в одну большую отбивную, и радости в том, что Нрэн долбанул его явно не со всей дури (бей воин по-настоящему, сломанные кости черепа намертво впечатались бы в мозг) было мало.

Безумный свет в глазах Нрэна потух, превратившись из неистового пламени в тлеющие уголья.На лицо снова опустилось забрало безупречной маски покоя. Принц явно пришел в сознание и пребывал в своей обычной степени нормальности. Он узнал Элегора и, убрав ногу с его груди, мрачно вопросил:

— Что ты здесь делаешь?

— После того, как вы меня чуть не убили в первый раз, ваше высочество, — ответствовал Элегор, изо всех сил стараясь, чтобы голос его, несмотря на сбившееся дыхание и боль в гудящей колоколом голове, звучал с привычным задорным нахальством, — я счел своим долгом остаться и присмотреть за вашим самочувствием, дабы оберечь невинных прохожих.

— Убирайся, — испытывая сильное искушение зарубить наглеца, бывшего свидетелем его безумия, велел принц, бросая меч в ножны.

Он никогда не доверял Лиенскому, считая парня чокнутым возмутителем спокойствия, опасным для миров в целом и Лоуленда в частности. Нрэн никак не мог понять, почему Элия запретила родственникам убийство герцога. Наказ принцессы, повторяемый регулярно: 'Не трогайте Элегора, он душка' — даже заставил бы бога ревновать, если б он не чуял полного отсутствия взаимного сексуального притяжения между Лиенским и Элией. Чуял и не доверял герцогу еще сильнее, полагая, что есть в мужчинах, не склоняющихся перед красотой богини, что-то недоброе. Конечно, Нрэн никогда не сформулировал бы причин своей неприязни к Элегору в двух пунктах: а) он — возмутитель спокойствия и б) он не желает Элию, — однако подсознательно именно на эти доводы бог опирался в своей антипатии к герцогу. А теперь еще этот негодяй растреплет всем о безумии Бога Войны. Меч просто просился в руки, однако Нрэн сдержал душевный порыв и, отвернувшись от Элегора, решительно зашагал прочь.

— Примите мою глубокую благодарность за помощь и глубочайшие извинения, герцог, — искренне и виновато (ему было стыдно за поведение хозяина) поблагодарил Элегора жеребец.

— Тебе-то не за что просить прощения. Приятно было познакомиться, Грем, — ответил герцог, подмигнул коню на прощание, и пошел к своему жеребцу.

Забросив на круп Огня сумки с книгами, Элегор вскочил в седло и тронулся в путь. Только отъехав настолько далеко, чтоб Нрэн не мог видеть его, Элегор остановился и достал из сумки баночку с целительной мазью. Густо намазав бесцветную субстанцию на налившуюся одним большим синяком половину лица, герцог продолжил путь.

Он даже по-настоящему не злился на принца, тот действовал как всегда. Ни на какую благодарность, братание и денежные премии Элегор и не рассчитывал, правда, на то, что Нрэн, едва очнувшись, кинется драться — тоже. Ну не повезло! Зато как принц косил травку! За такое зрелище синяк — небольшая плата. Ухмыльнувшись, молодой бог выбросил сумасшедшего бедолагу (а как еще можно было назвать безнадежно влюбленного в Элию мужчину) из головы. Раз Нрэн очнулся, один брать Мэссленд штурмом не попрет.

Странник вернулся на дорогу, ведущую к владениям приятеля.

Глава 8. В гостях у отшельника

Если б не перстень-маячок, который заодно с целительной мазью герцог достал из сумки и нацепил на безымянный палец (бог терпеть не мог таскать побрякушки без толку), ему пришлось бы долго блуждать по непролазным и весьма опасным, правда, куда менее опасным, чем Нрэн, дебрям.

А так приятное тепло неброского — серебро да агат — перстенька бережно, но твердо подталкивало гостя, указывая единственно правильный путь сначала среди древнего почти безжизненного леса, густо оплетенного сетями гигантской плотной паутины совершенных конструкций, потом в ядовитых зарослях гигантского пупырышника. (Судя по виду, дерево состояло в самом близком родстве с пурпурными жабами). Магические вешки в грязно-бурой топи провели герцога по самому краю гиблой трясины, издающей странные стоны и вздохи, светящейся призрачным голубым и лиловым светом, прямо к стене из колкого чердовника. Растение, цветущее раз в пять лет, состояло из массы колючек, игл и шипов. Неприступная эта ограда, окружавшая жилище, была куда надежней самой высокой крепостной стены и бдительной стражи. Но перстень послужил опознавательным знаком для кустов-людоедов, и они нехотя раздались, образуя узкий, как раз на одну человеко-коне-единицу, проход. Без страха въехал Элегор под шипастые своды.

Любой, попавший во владения приятеля герцога случайно или без спросу, мог сгинуть навеки в заколдованных землях под вечно хмурым, темно-фиолетовым, полыхающим временами огненными рыже-зелеными зарницами небе с тремя (красной, коричневой и белой) лунами и полным отсутствием прочих светил. Паутинный лес, топи, ядовитые звери, странные птицы и растения, призраки, демоны и прочие твари-стражи — много чего обитало в тех краях и никогда не отказывалось закусить каким-нибудь недотепой.

Но герцог уже достаточно времени провел в гостях у приятеля и знал кое-что, не бросающееся в глаза стороннему наблюдателю, а тем паче жертвам обстоятельств. Паутина в Лесу Забытья была ценнейшим лекарственных сырьем, жадно скупаемым целителями множества миров. Громадные ядовитые пауки не возражали против магических сборщиков, прорежающих их тенета время от времени. Пупырышник — деревья похожие на кряжистые мелкие дубы с кучей наплывов, давали готовые ярчайшие и чрезвычайно стойкие красители: кармин, аквамарин и изумруд. Уродливые наросты, на деле являвшиеся живыми контейнерами с краской, после созревания легко отделялись от основного ствола. Даже чердовник и огромное болото не только стояли на страже владений, но и приносили пользу. Именно к сверхколючим кустам в период линьки из болота вылезали удивительные создания: грайшилы. Эти некрупные млекопитающие с невероятной грацией подцепляли старую необычайно пушистую шкуру на самые длинные шипы чердовника и выскальзывали из нее, как змеи, чтобы потом в болотистых норках вырастить новую шелковистую шерстку. Из-за ядовитых зубов и коготочков грайшил (даже маленькая царапина часто оказывалась смертельной) добыча шкур была смертельно опасным делом, а хитроумный землевладелец, подсунув зверюшкам чердовник, ничем не рискуя, даром получал ценный мех. А сами кусты-людоеды считали грайшил слишком мелкими и не реагировали на них, как на добычу. Кроме того, раз в пять лет колючки покрывались огромными яркими цветами, источающими потрясающий аромат. Тогда к ним слетались сильфы со всех окрестностей и долго пировали, лакая нектар и заедая его пыльцой. Несколько дней шумных песен маленьких бражников, прекрасно осведомленных о безопасности пьянок в болотных владениях, с лихвой искупались. Когда цветы опадали на землю, в них оставалась уйма магической пыльцы сильфов, насыпавшейся с их крыльев, когда духи залезали в глубину цветков.

Это были только самые явные секреты мага-отшельника, с которыми он счел возможным познакомить приятеля. Но Элегор нутром чуял, что тайн осталось еще немало. Чем больше герцог узнавал об отшельнике-мэсслендце, тем любопытнее становились их встречи. Очередную молодой бог предвкушал с нетерпением, но не торопил Огня, аккуратно выбиравшего дорогу. Принцип 'тише едешь, дальше и целее будешь' здесь работал на все сто процентов. Даже вечному экспериментатору герцогу не хотелось проверять, что будет, если съедешь с заколдованной тропы.

Наконец, заросли агрессивных колючек кончились, и открылся вид на двор и жилище — нависающий над всем и вся гигантский черный монолит — не то пирамида, не то башня. Он вздымался вверх к хмурым тучам и, казалось, пронзал их шпилем. Демоны-горгульии барельефы с искаженными злобной яростью мордами и лицами довершали впечатление. Эта торжественная картина — гимн черной магии — казалась безупречной и донельзя зловещей. Как раз такой, чтобы до усрачки напугать счастливчика, миновавшего все препятствия на пути к собственной смерти.

Так было. Вернее, так чудилось, но если посмотреть сквозь иллюзию, окружавшую дом, изображение резко менялось. Сразу за чердовником начинался прекрасный сад, настоящее изобилие экзотических растений, необходимых для колдовства и исследований. Окруженные защитными чарами, оберегающими от дождя, ветра и иных погодных недоразумений, растения буйно цвели, пахли, зеленели, краснели, плодоносили. Словом, делали все, что им полагалось. Имелись тут и хозяйственные постройки: конюшня и кузня, примостившиеся к приземистой башне. Таковая — дом мага — действительно имелась, но параметры ее, хоть и изрядные, были вполне обозримы. Кстати, если приглядеться, различались и стыки больших черных плит, из которых строили здание.

Сняв сумку и отдав коня в невидимые руки прислуживающих духов, Элегор вошел в бесшумно распахнувшуюся перед ним дверь из цельной черной плиты без всяких излишеств типа дверной ручки или замка. Кинув плащ статуе прелестной девы, ловко подхватившей его нефритовой дланью, герцог услышал мягкий бесплотный голос:

— Лорд Элегор, добро пожаловать. Лорд Эйран находится в лаборатории и приглашает вас присоединиться к нему.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил привидение герцог и пошел за светящимся рыжим шариком, указующим ему дорогу.

Пусть лоулендец бывал у приятеля не один десяток раз и неплохо знал башню, но маг очень любил менять планировку здания и там, где прежде была лаборатория, вполне могла теперь находиться спальня, библиотека, клетка для демона или сортир.

Винтовая лестница сделала пять оборотов, шарик-проводник нырнул в небольшой коридор слева, вывел Элегора к плотно прикрытым двустворчатым дверям и испарился. Верно рассудив, что он на месте, герцог толкнул двери и прошел сквозь них.

— Избирательная проницаемость, — вежливо пояснил голос Эйрана откуда-то из-за переплетения стеклянных трубочек и разноцветного дыма, — очень удобно для работы. Можно задать любые параметры проникновения и не опасаться, к примеру, отравить воздух во всем доме из-за одного слишком удачного эксперимента. — Рад видеть тебя, бродяга!

Отставив мензурки, из клубов дыма показался худощавый, скорее жилистый и гибкий, чем мускулистый, мужчина с яркими голубыми глазами и странными волосами тигриной расцветки. Одна прядь черная, другая оранжевая, или рыжая, ну точь-в-точь шкура зверя. Темная бровь мага выгнулась, когда он узрел пострадавшую физиономию Элегора, но вопроса, просившегося на язык, не последовало.

— Привет, Эйран! — поздоровался герцог. — Извини, давненько к тебе не заглядывал. Дела! У меня-то урожай сам в корзины не прыгает!

— Я потратил не один десяток лет, чтобы мой урожай этот трюк освоил, — задумчиво усмехнулся маг. — Впрочем, оно того стоило. Но, боюсь, особенности виноградарства исключают столь полное усовершенствование процесса.

— Ага, я так и знал, что чего-то предки в нашем наследстве не додумали. Вот твои книги! Покопаться немного пришлось, все, как заказывал, достал! Держи!— Элегор выложил на стол в две толстые стопы редкие книги по экономической географии, политике и магии. -А это чтоб знания легче усваивались! — прибавил герцог, вынув из сумки пять бутылок лиенского вина.

— Благодарю, — кивнул мужчина, проведя ладонью по корешкам. — Надеюсь, твоя физиономия пострадала не в борьбе за литературу?

— Нет, всему виной благородство натуры. Я, дурак, пытался помочь тому, кто в моей помощи не нуждался, — ответил Элегор.

— Одним словом, опять влез не в свое дело, — коротко усмехнулся Эйран и, обернувшись к лабораторному столу, взмахом руки притушил силу горелки под прозрачным сосудом, содержащим жидкую субстанцию неоднозначного цвета.

— Скажи лучше, чего ты тут варганишь, уж не супчик ли? — ухмыльнулся в ответ Элегор, принимая справедливую критику.

— Высоты кулинарии я пока покорять не осмеливаюсь, — решительно отказался от гастрономических лавров маг и, сняв с подставки маленькую мензурку с чем-то белым, пояснил: — Исследую закономерности взаимодействия красителей пупырышника, так вы почему-то называете хлорадриут, с рядом субстанций. Кстати, обнаружил весьма забавный побочный эффект. Гляди! — Эйран отпил глоток из белой мензурки и, спустя несколько мгновений кожа его пошла живописными фиолетовыми разводами, словно кто-то бросил кусок марганцовки в воду.

— Впечатляет, — рассмеялся Элегор.

— Да, партию эликсиров разных цветов уже заказали в Умбрис на столетний карнавал, — между делом почти равнодушно заметил маг, отпивая из другой мензурки, чтобы вернуть своей коже первоначальный благородно-смуглый оттенок.

— Может, и мне глотнуть заодно, — почти всерьез задумался лоулендец. — Тогда и синяков никто не разглядит.

— Лучше используй заклятье общего исцеления, — предложил Эйран более продуктивный способ.

— Ха, если б оно подействовало, — скривился Элегор, понимая, что с мощью антипатии Нрэна никакие целительные чары не сладят.

— Коэффициент силы создания, нанесшего увечья, существенно выше уровня, поглощаемого целительными чарами? Опять с кем-то из семьи Лимбера поцапался... — призадумался маг, нахмурив брови, и прошелся по лаборатории сначала по полу, потом стене. На потолке Эйрана осенила идея: — Что ж, тогда поможет только 'слеза ангела'.

— А что это? — полюбопытствовал герцог, задирая голову к собеседнику. Удивительно, но оранжевая с тонким зеленым кантом рубашка Эйрана и его волосы точно так же игнорировали законы притяжения, как и их владелец, оставаясь в привычном положении.

Мягко спланировав на пол, мужчина приблизился к небольшому шкафчику (с этим чудом мебели герцог уже был знаком). Несмотря на малые внешние размеры, маг всегда извлекал из его глубин необходимые в каждой конкретной ситуации вещи. На сей раз Эйран достал пузырек и кусочек ваты. Капнув на нее маленькую капельку прозрачной голубоватой жидкости, маг торжественно протянул вату жертве Нрэнова безумия и дал инструкцию:

— Протри больное место, а потом можешь использовать чары исцеления. Слеза ангела снимет негативное воздействие, препятствующееих применению.

— Классная штука, — одобрил Элегор, моментально последовав совету, и буквально на глазах багрово-фиолетовая опухоль, украшавшая физиономию, начала рассасываться.

— Да, — задумчиво кивнул Эйран, убирая в шкаф бутылочку, и посмотрел куда-то не то в себя, не то в пространство, не сосредотачиваясь ни на чем конкретно.

— Знаешь, приятель, — заметил герцог. — Может это и не мое дело, но что-то ты сегодня смурной. Случилось что, или я не вовремя заглянул?

Многие и совсем не без оснований считали Элегора записным хамом, но на самом деле молодой бог вовсе не был лишен тактичности, просто это чувство пыталось уместиться рядом с идейностью и вспыльчивостью, поэтому не всегда находило возможность применения. И вот в данный момент чутье настойчиво подсказывало лоулендцу, что маг чем-то весьма озабочен. Правда, иногда случалось, гость заставал хозяина в разгар какого-нибудь важного колдовского эксперимента, и тот еще некоторое время был немного отстранен и холодноват, но довольно быстро приходил в себя, с удовольствием включаясь в общение. Однако, сейчас Эйран продолжал оставаться озабоченно-серьезным и чужим, несмотря на то, что пытался быть любезным и дружелюбным.

— Нет, дело не в тебе, — удивленный проницательностью приятеля, не стал отпираться полосатый. — Просто, если судить по рунному предсказанию, сделанному в ночь полного затмения трех лун, в эти дни решается моя судьба и смерть бродит рядом. Я чувствую беспокойство, чем бы я ни занимался, предсказание не идет из головы...

— А защиту усилил? — практически подошел к вопросу Элегор.

— Она и так практически совершенна, но в любом совершенстве есть изъян, если, конечно, не брать во внимание красу принцессы Элии — дивной розы Лоуленда, — пожал плечами мужчина.

— Ха, ты на ее характер внимание обрати, а потом уж об изъянах в совершенстве толкуй, — моментально огрызнулся Элегор, поддавшись на подначку Эйрана. — А куда-нибудь уехать не думал? Слушай, давай, ко мне в Лиен подадимся?! Я тебя уже сто раз звал, ты все отпирался, а теперь и повод заглянуть нашелся! Вряд ли Посланник Смерти за тобой туда полезет!

— Благодарю за приглашение, но я не буду уподобляться магу из Чертана, пришедшему за своей гибелью в саму Бездну, — тонко улыбнулся мужчина, намекая на старинный анекдот. — Судьба все равно выкинет карты так, как ей заблагорассудится. Сыграем с тем, что есть!

В голосе Эйрана не было обреченности фаталиста, скорее тонкий расчет, сдержанное любопытство и напряженное ожидание. Элегор пожал плечами, соглашаясь с тем, что приятель волен поступать так, как сочтет нужным.

— О, кажется, началось, — заметил маг, бросив взгляд на перстень с рубином, в обрамлении мелких гранатов, украшавший указательный палец. Один за другим пара гранатов вспыхнули ярким тревожным пламенем и потемнели. — Кто-то затронул сигнальные чары и рвет первый защитный барьер. Заклятья распадаются. Тебе лучше покинуть мой дом, Элегор.

— Выпроваживаешь? — не на шутку обиделся герцог.

— Предостерегаю, — поправил Эйран. — Зачем тебе рисковать жизнью из-за чужой судьбы?

— Я люблю рисковать! — заявил Гор, тряхнув головой.

— Заметно, — согласился маг, весьма многозначительно оглядев физиономию товарища, едва успевшую обрести нормальный цвет и текстуру (ни синяков, ни царапин в кои веки на лице герцога не наблюдалось). — Что ж, воля твоя, оставайся. Не люблю решать за других. Пойдем глянем, кто так невежливо спешит ко мне в гости.

Эйран и Элегор покинули лабораторию, шагнув в выложенный светлыми полупрозрачными плитами круг на полу, и перенеслись в один из магических кабинетов хозяина со скромной, но эффектной меблировкой: большой стол и пара кресел, вырезанные из единого ствола и веток огромного черно-багрового дерева, плюс зеркало во всю стену. Большое темное зеркало, стоило мужчине приложить к выемке в черненой оправе кольцо с рубинами и гранатами, осветилось внутренним огнем и явило панораму Леса Забытья. Его мрачные глубины лишились своего всегдашнего покоя. Безжалостно рассекая мечом паутину, по лесу мчался воин на могучем коне. Элегор грубо выругался, почему-то вновь заныло только что исцеленное лицо.

Эйран вопросительно выгнул бровь, герцог вздохнул и признался:

— Сюда валит Нрэн. Вряд ли он вознамерился добить меня, раз сам и отпустил. Значит, имеет что-то против тебя. Я, конечно, уважаю твое стремление не мешать естественной череде событий, но если у Бога Войны меч, значит, все козыри у него на руках. Может, все-таки отправимся в Лиен или еще куда? Кажется, принц не настроен на дружескую беседу.

— Нет, ты уходи, коль желаешь, но я остаюсь, — почти радостно, потому что завеса будущего, наконец, приоткрылась ему, ответил собеседник, занимая кресло.

Элегор демонстративно плюхнулся в соседнее и с вызовом глянул на приятеля, дескать, не дождешься, я никуда не уйду! Маг пожал плечами, а герцог задумчиво со слабой надеждой протянул, взлохматив и без того растрепанную шевелюру:

— Может он еще в болоте завязнет, или его грайшила укусит, а может чердовник сожрет... Сдохнуть все одно не сдохнет, живучий, но вдруг домой лечиться отправится?

Эйран внимательно выслушал герцога, принахмурился и занялся какими-то манипуляциями с гранатовым перстнем, завершившимися тем, что маг нажал на центральный рубин и вновь приложил камень к оправе зеркала. Очень скоро Элегор заметил подозрительную вещь: паутина перестала липнуть к Нрэну, призраки, сопровождавшие его в лесу, рассеялись, перестали подвывать на заднем плане чудовища и демоны.

— Ты открыл ему дорогу!? — возмутился герцог, аж подскочив от переполнявшего его изумления. Серые глаза удивленно расширились. — Зачем?!!

— Это целесообразно, — пояснил Эйран. — Бог Войны пройдет сквозь любую мою защиту, как раскаленный нож сквозь масло. Чары не рассчитаны на соприкосновение с его силой, так зачем их портить понапрасну? Все, что они могут, — лишь немного задержать его продвижение, рано или поздно Нрэн все равно будет здесь. А поскольку я не собираюсь бежать, путь лучше будет 'рано'.

— Не знал, что ты, приятель, — самоубийца, — хмыкнул Элегор, прикрывая беспечным трепом нарастающую тревогу. — Впрочем, если уж кончать с собой, то, твоя правда, от меча Нрэна оно и вернее и быстрее и со стопроцентной гарантией невозможности воскрешения. Кстати, завещание написать успел?

— Разумеется, — утешил Элегора маг, следя за тем, как громадный жеребец Нрэна штурмует болото. Сапоги всадника и штаны давно уже были бурыми от тины и жидкой грязи, но воин не обращал на это ни малейшего внимания. — Оно хранится в закрытой королевской юридической библиотеке Мэссленда. И в момент моей гибели заклятье, скрывающее текст, рассеется.

— Тогда все в порядке, — 'утешился' герцог, гадая, что же все-таки задумал Эйран. Уж больно он был спокоен для бога, которому грозит неминуемая смерть. Вернее даже не спокоен, а полон какого-то тщательно скрываемого возбуждения. Привычная ироничная улыбка никуда не исчезла, но голубые глаза сияли каким-то лихорадочным восторженным блеском. Словно он действительно долго ждал того, что должно было произойти, и даже жаждал этого.

— Как думаешь, долго он блуждать будет, пока до башни доберется? — полюбопытствовал Элегор, решив, что Эйран, таинственный любитель опасных секретов, держит в рукаве по меньшей мере козырного короля, если не туза или джокера, потому и дожидается Нрэна без дрожи в коленках и иных симптомов, характерных для тех, на кого вознамерился кинуться с мечом Бог Войны.

— Еще пару часов, — прикинул маг. — Он едет так, будто точно знает, куда направляется, значит, считаем время лишь на прямую дорогу без остановок. Вряд ли Нрэн будет делать привал.

'Да уж, выспался он на славу', — мысленно хмыкнул герцог.

Эйран тем временем дважды хлопнул в ладоши. В комнате, на уровне пояса сидящих мужчин возникла пара овальных черных плит. На первом гибриде подноса со столом наличествовала пара запыленных, оплетенных паутиной фигурных бутылок синего и розового стекла, прозрачные бокалы и легкая закуска в мэсслендском стиле. Сделав вид, что изучает сургучные печати на бутылках, Элегор украдкой убедился, что ничего не порывается улететь, уползти или убежать с тарелок. Маленькие рулеты с фиолетовым мясом, корзиночки с багряно-серым содержимым, сыр и экзотические фрукты выглядели вполне съедобными. На втором столике поместилась хрустальная игра-головоломка с живыми фигурками: тридилами. Ее основные правила герцог уже знал. Партия в тридилами как раз занимала около полутора часов, так что количество еды, вина и развлечений маг отмерил вполне рационально.

— Бальзам 'Курафу' и столовое вино 'Ханубо', — торжественно, не без скрытой гордости представил хозяин напитки, слегка щелкнув пальцами по горлышкам. — Пробовал?

— Поставщик лиой-лорд Варогду из Шиафасса? — не менее безразлично, чем Эйран, поинтересовался герцог, стараясь не показать глубин произведенного впечатления. — Его виноградные вина я бы никому пить не советовал, но ягодные и настойки на травах Варогду неплохи.

Маг взглядом бесшумно вынул пробку из бутылки, чтобы не взбаламутить драгоценного напитка. Элегор осторожно разлил вино и в ответ на приглашающий щедрый жест мага затемнил хрустальную поверхность, давая головоломке возможность выбрать вероятность для свежей партии. Пока конфигурация игры и расположение фигур менялось в произвольной последовательности, маг сделал свой выбор, назвав выбранный цвет:

— Рубин.

— Значит, мне серебро, — отсалютовав приятелю бокалом, согласился герцог и, как только хрусталь посветлел, отобразив миниатюрный замок, вместо бывшего прежде горного перевала, сделал первый ход в тридилами. Старший серебряный стражник— крохотная изящная фигурка — отдал игроку честь и поднялся на один пролет лестницы.

Эйран кивнул, одобряя ход, и вывел своего стрелка на балкон, поставив его угрозой старшему стражнику и канцлеру, находящемуся на открытой галерее. Элегор злодейски ухмыльнулся, и на балкон этажом выше вышла младшая и зачастую совершенно бесполезная фигура — поломойка с ведром воды в руке... Маг искренне расхохотался, признавая оригинальность хода.

Боги, увлекшись игрой, на время оставили в стороне драматичную реальность, неумолимо приближающуюся к ним. Но реальность от этого не повернула вспять и даже не замедлила хода. Периодически то Элегор, то Эйран поглядывали в зеркало, проверяя, как поживает Бог Войны. После снятия магической защиты с владений, ничто более, кроме естественных препятствий, не мешало Нрэну. Теперь он ехал, вложив меч в ножны, но на общую мрачную неумолимость облика, свойственную воителю, это почти не влияло.

Глава 9. Покушение и искушения

Мужчины успели закончить партию, причем хитроумный Эйран сплел такую ловушку, что Элегор до последнего момента и не сомневался в своей победе. Объединившись в звезду, фигуры мага, советницы и бродяги решили исход игры.

— Хорошо, что мы не делаем ставок, — ухмыльнулся герцог, признавая поражение. — А то раздел бы ты меня до сорочки.

— Я же не принц Джей, — улыбнулся в ответ Эйран, допивая вино и закусывая его резким зеленовато-сизым сыром с ломтиком кисло-сладкого сумана. — Для меня прелесть игры не в ставках, а в самом ее ходе, возможности вступить в поединок с достойным противником, дать разминку интеллекту, рисковать и добиться победы.

— Боюсь только, наш тренированный интеллект ни хрена не сможет поделать со сверхтренированной вооруженной силой, — глядя, как Нрэн, преодолев колючие заросли чердовника без всякого ущерба для здоровья, движется через сад к башне, заключил Элегор и уточнил, впрочем, зная упрямство приятеля, без особой надежды:

— Не передумал?

Эйран молча покачал головой, хлопком ладоней убрал из комнаты головоломку и встал. Прошелся по кабинету, остановился у стола. Зеркало — неумолимый, правдивый дозорный — показало, как Бог Войны спешился у башни и, оставив Грема смирно ждать у порога, с обнаженным мечом вошел в покорно открывшуюся дверь. Баррикадироваться маг не собирался. Стоило принцу оказаться внутри, как изображение выцвело и совсем исчезло. Как ни храбрились герцог и маг, но оба невольно повернулись к двери, словно думали, что Нрэн в сей же миг окажется у них за спиной. Однако, прошло еще несколько томительных минут, прежде чем дверь в кабинет распахнулась и явился воитель в паутине, болотной тине и ауре силы.

— Добро пожаловать в мое скромное убежище, ваше высочество,— вежливо, разыгрывая легкое недоумение застигнутого врасплох гостеприимного хозяина, поприветствовал Нрэна маг, стараясь не смотреть на громадный острый клинок в руках воина. — Не будет ли нетактичным с моей стороны осведомиться о причине вашего визита?

— Ты опять здесь, — вероятно имея в виду вездесущие Элегора, неприязненно бросил Бог Войны и, сдержанно кивнув Эйрану, признавая за ним право на информацию, ответил коротко и по существу:

— Я пришел убить тебя.

Элегор выругался сквозь зубы, малость ошарашенный такой прямой постановкой цели, а Эйран, по-прежнему сохраняя до странности холодное спокойствие, спросил, скрестив на груди руки:

— Могу ли я узнать причину по какой вы вознамерились лишить меня жизни? Клянусь честью, никакими действиями своими не причинял яурона Лоуленду и вашей семье.

Нрэн мотнул головой, отметая любые оправдания, и упрямо повторил, приближаясь к жертве:

— Я должен тебя убить. Возьми меч и защищайся!

— Принц, но должен же быть у вашей неприязни повод?!— воззвал Эйран к Богу Войны, пытаясь увещевать неумолимого, как смерть, воина. — Чем я заслужил участь погибнуть от вашего меча? Если по незнанию или недоразумению вам был причинен ущерб или нанесено оскорбление, я готов компенсировать его и принести все возможные извинения. Давайте обсудим условия.

— Не о чем говорить. Защищайся, — с маниакальным упрямством глухо повторил Нрэн и, дабы показать, что не шутит, воздел меч.

Глаза принца казались тусклыми угольями, вложенными в глазницы голема, движения, совершенные в своей точности, казались какими-то механическими. Словно, пока тело говорило и действовало, рассудок и чувства пребывали в неких заоблачных далях, до которых кричи не кричи, не достанешь. И оттого становилось вдвойне, втройне страшнее. Заляпанный грязью, Нрэн был глух к доводам разума и под своей спокойной сдержанностью явно безумен. Грозный меч вздымался, грозя разделить Эйрана на две совершенно нежизнеспособные половинки.

Герцог, сообразив, что переговоры с сумасшедшим зашли в тупик, а дальнейший исход дела грозит быть весьма печальным, мигом сплел заклинание связи. Он готов был съесть сырьем свои сапоги, но только не вызывать Леди Ведьму, и никогда бы не позвал ее, если б дело касалось его самого, однако, сейчас опасность угрожала тому, кто был для Элегора почти другом. Злясь и стыдясь своих действий, герцог шипел:

— Леди Ведьма, черт тебя дери, ну отзовись же! Ну давай! Почему ты никогда не приходишь вовремя?...

— Спорное утверждение, герцог, — с прохладцей откликнулась богиня, поворачивая голову к абоненту. На заднем плане Элегор разглядел кабинет, весьма напоминающий отдельные комнаты в 'Эльфийском вкусе', и весьма сердитого парня, чрезвычайно походящего на Лейма. (Кажется, примирение с другом откладывалось на неопределенный срок). — Во что вы опять влипли?

— Не я, некогда объяснять, — отмахнулся Элегор и выпалил: — Пройди и глянь сама, пока не поздно!

Элия кивнула, и герцог услышал короткий разговор в 'Эльфийском вкусе':

— Извини, дорогой, мне нужно идти.

— Я с тобой?

— Нет, будет нужно, позову.

— За собой я знаю только одну вину, — в тот же момент безнадежно взывал к разуму Нрэна маг и, кажется, до него начала доходить вся тщетность усилий и крайняя опасность ситуации. Голубые глаза Эйрана полыхнули не страхом, а каким-то фанатичным огнем. Следующие слова он почти выкрикнул, выплеснул на принца, как долго вынашиваемую тайну, гордость и боль.— Свою кровь! Мы родня по отцам, принц! А посему я не подниму руки на брата, не произнесу заклятья, не убегу и не возьму в руки меча! Если желаешь, бей! Пусть моя кровь будет на твоих руках! — воскликнул маг и распахнул ворот рубашки, подставляя шею.

Нарочитая патетика этого жеста пробилась даже сквозь туман безумия, окутывающий Нрэна, и заставила его слегка замешкаться. Как раз настолько, чтобы Элия успела перенестись в башню и, мгновенно оценив ситуацию, рявкнуть:

— Меч в ножны, Нрэн!

Несмотря на чрезвычайно женственный облик командира, наряженного в длинное черное платье с глубоким декольте и разрезами на юбке до уровня колен, тон приказа был самым безапелляционным.

Дивный голос! О, этому голосу Нрэн готов был подчиниться с восторгом, сделать все, что бы он ни велел, даже вонзить меч в собственное сердце. Принц машинально повиновался и, повернувшись к принцессе, замер статуей немого больного восторга и голода. Он не мог ни о чем думать, многие уровни сознания бога захватила одна единственная мысль: Элия здесь. Нрэн пожирал глазами принцессу, словно пытался вобрать каждой порой тела облик любимой, раствориться в восторге созерцания, утопить в нем себя.

— Уф, — перевел дух Элегор, не скрывая изрядного облегчения, и чтобы принцесса не возомнила о себе чего-нибудь эдакого, насмешливо добавил:

— Знаешь, не думал, что у тебя получится.

— Так какого демона ты дернул меня на окраины Мэссленда, дал бы спокойно поужинать? — выгнула бровь Элия, оглядываясь по сторонам.

— Попробовать-то стоило, — беспечно признался дворянин, нахально ухмыльнувшись подруге, но все-таки сказал: — Спасибо!

— Примите мою благодарность, ваше высочество, — поклонился маг, с восхищенным любопытством разглядывая легендарную Розу Лоуленда, которую сподобился лицезреть воочию. — Мы не были представлены друг другу, но, полагаю, ситуация такова, что некоторое нарушение этикета вполне допустимо.

Богиня внимательно посмотрела на худощавого красивого мужчину. Мощь его магической силы ощущалась так же явственно, как прикосновение холодного шелка на коже. Такое случалось с могущественными, но недостаточно опытными магами, или с теми, чья сила была столь велика, что просачивалась сквозь все преграды. Но внимательные глубокие глаза незнакомца, словно одновременно с физической реальностью созерцавшие несколько сотен тонких пластов, говорили об опыте и искушенности в незримых искусствах. Он не был неофитом. Странно, что маг не использовал свой талант, чтобы остановить Нрэна, во всяком случае, попробовать это сделать.

— Эйран, это принцесса Элия — самая хитрая стерва в Лоуленде, будь осторожен, не дай ей вскружить тебе голову. Элия, этот полосатый парень — Эйран из Черной Башни, замечательный маг и философ-фаталист, — по-быстрому встрял герцог. Согласно этикету, он имел право участвовать в представлении знатных особ, правда, нигде на страницах 'Большого Свода' не говорилось, что представление должно проходить в такой своеобразной форме, но с другой стороны, никто и не додумался запретить такого вопиющего безобразия.

— Я не чувствую действия магии, позвольте узнать, какое заклятье вы применили, дабы остановить грозный меч своего кузена? — заинтригованно и даже немного уязвленно (почему он не различил наведенных чар) спросил Эйран богиню после ускоренной процедуры знакомства.

— Никакое, — пожала плечами Элия.

— Он что, в любой момент может снова кинуться на нас? — возмутился Элегор, метнув на принца настороженный взгляд.

— Пока я здесь — нет, — не вдаваясь в объяснения, ответила богиня, присаживаясь в одно из свободных кресел (мужчины с момента вторжения Бога Войны так и не присели). Нрэн, словно подсолнух за солнцем, повернулся за принцессой и снова замер. О том, что принц жив, говорило лишь взволнованное дыхание, вздымающее его грудь. — Так что, пока я не решила уйти, самое время признаться, мальчики, что вы такого натворили, чтобы заставить Нрэна обнажить меч — раз, и о каком это родстве тут шла речь — два?

— Не поверишь, но на сей раз я совершенно ни при чем! — кажется, искренне расстроился такому повороту дела герцог, пожимая плечами.

— Не поверю, — честно согласилась богиня. Уж слишком часто и в слишком многих грехах оказывался виноват сумасбродный бог, чтобы можно было легко поверить в непричастность герцога к драматическим событиям, происходившим при его непосредственном участии.

— Тем не менее, Элегор прав, — вступил в разговор Эйран. — Ваш кузен, ворвавшись в мое скромное жилище и обнаружив присутствие Элегора, весьма недвусмысленно дал понять, что общество герцога его раздражает, но напал он лишь на меня. О причинах же этой внезапной агрессии мне ничего не ведомо. Вероятно, пролить свет на сию тайну сможет лишь сам принц Нрэн. Уверяю, ваше высочество, я и сам желал бы знать, почему Бог Войны Лоуленда воспылал желанием прервать мой жизненный путь, ведь прежде мы никогда не встречались.

— Пункт два, возможно, тут и кроется ответ, — выслушав ничего не объясняющие объяснения, проницательно напомнила богиня, постучав пальчиком по подлокотнику.

— Сомневаюсь, — покачал головой Эйран, — я хранил тайну своего рождения до сегодняшнего дня, а мать покинула эту инкарнацию более трехсот лет назад. При всем моем уважении к терпению принца Нрэна, не думаю, что даже он стал ждать столь долго, чтобы нанести удар, если весть о нашем родстве ему столь противна.

— Не будешь возражать, если я потребую доказательств нашего родства, братец? — задумчиво выгнула бровь принцесса и поманила Эйрана пальчиком.

— Ни в коем случае, леди, — маг подошел к Элии. — Какие заклятье на моей крови вы желаете испытать? Моя магическая комната и лаборатория в вашем распоряжении.

— Не будем углубляться в дебри, — отмахнулась богиня. — Уж половину-то нашей крови в жилах мэсслендца я смогу выявить и сама. Дай руку.

Элегор, учуяв, куда гнет Элия, нахмурился, но промолчал, понимая, что доказательства столь громкой претензии на родство с семейкой Лимбера и в самом деле необходимы. Герцог умирал от любопытства. Эйран в легком недоумении протянул женщине ладонь, гадая, уж не достигла ли богиня таких высот в области хиромантии, что способна по начертанию линий проследить родословную до седьмого колена. Он, конечно, слышал, что Элия сильная колдунья, интересующаяся многими областями знаний, в том числе опасными и запретными, но о таком даже не подозревал. Богиня разрешила его сомнения, взяв за руку и, отвернув рукав, впилась в запястье неожиданно прорезавшимися острыми клыками.

Маг охнул от неожиданности, слабой боли и накатившей вслед за ней волны наслаждения. Он затрепетал, сладкая истома разлилась от места укуса по всему телу. Неистово захотелось еще боли и наслаждения. И вторично Эйран, считавший себя искушенным в играх с вампирами, застонал от горького разочарования, когда Элия отпустила его запястье, прервав сладчайший из поцелуев. Слегка омрачившееся при виде этой сцены чело Нрэна, по-прежнему пребывавшего в безумном созерцательном трансе, снова разгладилось.

— Ну что ж, здравствуй, брат, — выпустив его руку из тонких пальцев, довольно доброжелательно кивнула Элия магу, аккуратно слизнув кончиком язычка капельку крови с губы.

— Что это было? — завороженно глядя на принцессу, с интересом, но не без скрытого страха, спросил Эйран, потирая запястье. — Я знаю, как чувствуют себя во время поцелуя жертвы вампира, а ты даже не использовала касания силы, подчиняя волю... Демоны Бездны, ты могла бы осушить меня без остатка, женщина, и я только молил бы тебя продолжать. За несколько капель такого блаженства не жалко отдать и душу...

— Обернись, погляди и еще раз обдумай свои слова, — посоветовал Элегор, имея в виду Нрэна. С одной стороны, герцог в очередной раз злился на леди Ведьму, опробовавшую свои силу на его приятеле, а с другой, принцесса наглядно продемонстрировала Эйрану, насколько она опасна, и если у него хватит мозгов, маг должен поостеречься и постараться держаться от богини подальше. 'Вот только хватит ли? — засомневался Элегор, имевший немалый опыт созерцания обезумевших от любви к богине жертв. — Нет, Эйран мужик умный, должно хватить'.

— Значит, дело у нас семейное, — решила богиня, проигнорировав вопрос свежеиспеченного брата. — Придется выяснить, с чего это Нрэн на тебя ополчился.

— Я польщен тем, что вы признали доказательства нашего родства убедительными, Элия, — чуть наклонил голову Эйран. Мужчина держался скромно, но глаза поблескивали от скрытого удовольствия.

— Кровь в венах не подделаешь, — усмехнулась принцесса. — Однако, не могу не признать, ты поступил осмотрительно, не пытаясь одолеть Нрэна чарами. Почувствуй он агрессию с твоей стороны, я могла бы и не успеть на помощь, а если б по какой-то шутке случая тебе удалось убить Бога Войны, никакие претензии на общую кровь не спасли бы мага из Мэссленда от мести королевской семьи Лоуленда.

— Так ты полагаешь, он все просчитал? — почти возмутился Элегор, вступаясь за приятеля. — Ну знаешь ли, Элия, это уже слишком!

— Расчет и чувства в нашей семье перемешаны столь тонко, что грани стираются, герцог, — снисходительно пояснила богиня, поигрывая тяжелым браслетом на запястье. — Вот и еще одно неосязаемое доказательство родства.

— В Мэссленде действуют схожим образом, — задумчиво возразил Эйран, не усматривая в своих действиях инстинктивных корней.

— Схожим, но не идентичным, — поправила мага принцесса, цокнув языком. — Мэсслендцы, скрывая свои чувства или демонстрируя ложные, пытаются повернуть ход событий к вящей выгоде, лоулендцы зачастую используют открытую силу истинных чувств с теми же целями. Ты ведь и в самом деле не желал драться с Нрэном, потому что считаешь его родичем и не постеснялся объявить об этом, а все практические соображения были приложением к выбранной инстинктивно, сообразно с чувствами, линии поведения. Кстати, на мой взгляд, мы поступаем более рационально, ибо чувства бога — сила ничуть не меньшая, чем его разум, и не следует пренебрегать дополнительным источником могущества из опасения обнаружить ложную слабость.

Эйран признал победу богини в споре восхищенным взглядом, даже Элегор задумчиво нахмурился, осознавая истинность четко сформулированного подругой постулата — основы всей базы поведения лоулендцев.

— Однако, пора заняться Нрэном, — нехотя спохватилась Элия, прикусив губку. — Думаю, он достиг нужной кондиции.

— Нам удалиться? — уточнил Эйран, невольно метнув на живую статую настороженный взгляд.

— Ваше присутствие мне не помешает, — рассудила принцесса, сочтя необходимым, впрочем, добавить. — Правда, когда Нрэн придет в себя, он может несколько нервно отреагировать на наличие живых свидетелей процедуры лечения.

— Не будем расстраивать его высочество, — тактично и разумно решил хозяин башни. — Мой кабинет целиком и полностью в вашем распоряжении. Когда освободитесь, вызовите нас, принцесса, заклятьем связи.

Даже рисковый герцог не стал спорить с принцессой из-за таких пустяков (Что за радость наблюдать пять минут, как Нрэну вправляют мозги, а потом всю жизнь, причем жизнь недолгую, ждать вызова на поединок с однозначно смертельным исходом) и молча последовал за Эйраном из кабинета. Маг плотно прикрыл дверь. Через небольшой коридор, заворачивающийся половинкой хитроумной петли, он провел приятеля в другую комнату. Овальный кабинет без окон, весьма похожий на предыдущий, с той лишь разницей, что тут из багрово-черного дерева были низкий столик, кресло, книжный шкаф у стены, софа и рамки нескольких абстрактных картин. Зеркало на стене фактически само являлось стеной, занимая почти всю поверхность.

Эйран поспешно махнул перед ним рукой, сложив гибкие пальцы в странную щепоть, и зеркало стало окном в тот самый кабинет, который мужчины покинули несколько секунд назад.

— Будем подглядывать? — восторженно воскликнул герцог. — А Элия не пронюхает?

— Принцесса сказала, что наше присутствие ей не помеха и единственная причина удаления — реакция принца Нрэна. Находясь здесь, мы не нервируем его высочество, — тонко улыбнулся Эйран. — Но если ты, мой друг, столь щепетилен, можешь отвернуться.

— Еще чего! — громко возмутился Элегор, отметая нелепые подозрения приятеля, и, развернув кресло, приготовился созерцать прелюбопытное шоу.

Маг, скрестив руки, остался стоять прямо перед зеркалом. Элия, по-прежнему сидя в кресле, задумчиво потерла подбородок, скроила тоскливую гримаску и, вздохнув, поманила Нрэна к себе. Статуя немого восторга ожила и, стронувшись с места, благоговейно приблизилась к богине. Женщина сделала рукой еще одни жест, весьма напомнивший Элегору дрессуру для волкодавов, и воин упал перед ней на колени. Теперь глаза их были на одном уровне. Элия долго смотрела в них, на лбу богини выступили мелкие капельки пота, наконец, Нрэн разомкнул губы и с агрессивной мольбой прохрипел:

— Нет!

Принцесса скривилась точно от боли и прижала пальцы к вискам, а потом, словно что-то решив, размахнулась и врезала Нрэну по лицу. Бог не тронулся с места, только в глазах восторг созерцания сменился эротическим экстазом, с губ сорвался довольный вздох. Принцесса ударила снова, продолжая пристально смотреть на жертву.

— Что она делает? — озадачился герцог.

— Вероятно, выводит его из состояния прострации, — предположил Эйран, впившись жадным взглядом в происходящее.

— Я видел, как она влюбленность снимает, так тогда леди Ведьма никого не била, — хмыкнул Элегор.

— Снимает влюбленность? — позволил себе проявление легкого любопытства маг,до которого доходили лишь смутные слухи, рожденные из еще более туманных сплетен, о способности Богини Любви Лоуленда не только внушать любовь, но и забирать ее. Дара могущественного, не присущего ни одной из богинь Уровня. — Кажется, у ее высочества некоторые проблемы с принцем.

— Так он ведь упрям, как тысяча ослов, — ухмыльнулся герцог. — Попробуй, переупрямь. Неужто она считает, что с мордобоем получится? Ему ж такие удары, что дракону стрелы.

— Полагаю, ее высочество преследует иные цели, — возразил Эйран, начиная догадываться о тактике богини.

А Элия хлестала Нрэна напропалую, пощечина следовала за пощечиной, принц уже не вздыхал, а довольно постанывал, подставляя лицо богине, словно он получал не сильные удары, способные сбить с ног обычного человека, а нежнейшие поцелуи. Спустя пять минут женщины прервала процедуру и велела принцу:

— Расстегни рубашку.

Нрэн, не тратя времени на возню с пуговицами, разорвал свою одежду на две половинки, обнажая жилистую, с четко прорисованной мускулатурой грудь. Богиня размахнулась, и пять ее острых длинных ногтей прочертили по коже принца пять длинных полос, мгновенно набухших кровью. Воин запрокинул голову и издал громкий стон наслаждения. Элия ударила еще раз, оставляя еще пять глубоких царапин, Нрэн не в силах сдержаться, закричал, содрогнувшись всем телом.

Элегор мотнул головой и удивленно пробормотал:

— Он и впрямь ненормальный, тащиться от такого.

Эйран ничего не ответил. Глянув на приятеля, герцог заметил, что тот учащенно дышит и не сводит глаз с зеркала.

— Да ты тоже псих, как и вся семейка Лимбера, — брякнул опешивший герцог. — Тебе это нравится. Хочешь оказаться на его месте?

— Не отказался бы, — задумчиво признал Эйран, проведя пальцем по губам.

— Она и тебя с ума свела, — посетовал Элегор, уж и не зная, не лучше ли было приятелю погибнуть от меча Нрэна.

— Я в здравом рассудке, во всяком случае, не более безумен, чем обычно, — поправился маг и, подбирая слова, постарался объяснить герцогу то, что ему самому казалось элементарным. — Элия не только прекрасна, но и могущественна и своенравна. Находиться рядом с этой женщиной бесконечное удовольствие для сильного мужчины. Вечный поединок воль и радость любования непостижимой, желанной красотой — такое не может приесться и наскучить. Теперь я лучше понимаю, чем она держит нас. Тонкая грань между колкой шуткой, болью и блаженством... И, кстати, понимаю, что она делает с принцем. Смотри, он поглощен наслаждением, значит, защита души ослаблена, и богиня может воспользоваться своим даром, чтобы вернуть богу рассудок.

— Наслаждением? Да уж, вы точно чокнутые, — помотал головой Элегор.

— Болевой порог Бога Войны чрезвычайно высок, — пояснил Эйран, впившись жадными глазами в зеркало. — Для него такие пощечины и царапины лишь возбуждающая щекотка, любовная игра.

— Но ты-то Бог Магии, — напомнил герцог. — А не такой неуязвимый дуболом.

— Во мне кровь Мэссленда, — мягко напомнил приятелю мужчина. — Кровь демонов и темных богов, мало чувствительных к боли. Для меня тоже такие игры весьма притягательны, мой друг. Они чрезвычайно обостряют ощущения.

— Ну-ну, — даже не нашелся с ответом Элегор. Впрочем, спорить из-за предпочтений приятеля он больше не собирался. В конце концов, кто как развлекается — его сугубо личное дело, ведь, в отличие от извращенца Энтиора, Эйран не тащит его к себе в постель. Ну тянет его к Элии, что ж с того, если уж принцесса и в самом деле так хороша, как говорят, это даже вполне нормально.

Тем временем богиня, исполосовав грудь принца, обессиленно свалившегося после пережитого экстаза к ее ногам, выждала несколько минут, заклятьем починила рубашку кузена и позвала:

— Нрэн!

Он встрепенулся и, поднявшись на колени, потянулся к принцессе, как исстрадавшийся от жажды к воде, голодающий к хлебу, замерзший к огню. Элия резко отпихнула его ногой и надменно бросила:

— Не стоит прикасаться к подстилке для твари из Межуровнья. Осквернишь свою чистоту.

— Ага, так вот из-за чего они поцапались, — шепнул догадливый герцог приятелю.

Нрэн глянул на свою заляпанную кровью, паутиной и грязью одежду и в голове всплыли эпизоды прошедших дней, казавшихся одним бесконечным, безнадежным бредом, начало которому положили несколько неосмотрительно брошенных слов. Бог обреченно понурил голову, но, собравшись с духом, воззрился на богиню с безнадежной тоской и, больше не делая попыток приблизиться, глухо промолвил:

— Умоляю, Элия, прости мое недостойное поведение, грубые, злые слова, оскорбившие тебя. Я не имел никакого права такого говорить. Скажи только сразу, мне надо знать, когда-нибудь ты сможешь простить меня?

Взгляд Нрэна, машинально скользнувший по любимому мечу, ясно говорил о том, что будет, если Элия ответит 'нет'. Правда, справедливости ради следует отметить, что воин даже не сознавал того, что его поведение попахивает элементарным шантажом. Приласкай меня и все будет в порядке, прогони — и Лоуленд лишится своего Стража.

— Сложно судить, — с прохладцей ответила богиня. — Ты грязен и лыс, а я терпеть не могу мужчин с короткими волосами. Кроме того, сейчас нас ждут дела. Тебе придется ответить на несколько вопросов.

— Он пришел в себя! — удивленно хмыкнул скептик Элегор, невзирая на все логические доводы Эйрана не видевший особого смысла в проведенном мордовании воителя. — Элия, конечно, стерва, так обращаться с мужиком, даже если он Нрэн. Однако, смотри, подействовало.

— О да, — согласился Эйран и вскользь заметил приятелю: — Только ты зря тратишь редкую монету жалости на принца, он получил лишь то, чего жаждала его душа.

— Ты хочешь сказать, Нрэн мечтает, чтобы его смешали с дерьмом? Тогда зря меня в Лоуленде называют сумасшедшим, могу предложить кандидатуру получше, — недоверчиво скривился Элегор. Он и не представлял, что несомненные странности принца (а у кого из богов их нет?) распространяются так глубоко.

— Слава воина-победителя — тяжелая ноша. Для Бога Войны нет и не будет достойного противника на поле брани, он ищет сладости борьбы в других сферах. Исход любовной битвы непредсказуем. Страсть к Богине Любви — вечное сражение за ее благосклонность — именно то, что нужно Нрэну. Элия знает, как вести себя с каждым мужчиной, — высказал почти философские соображения проницательный маг.

На сей раз герцог промолчал, вспоминая, как жестокая и неумолимая с Нрэном богиня обыкновенно ласкова к Лейму. Элегор невольно начал чувствовать правоту слов Эйрана. Может, и в самом деле принцесса не притворялась, разыгрывая из себя нежную красавицу в обществе младшего кузена, вдруг маг не ошибся, и эта мягкость настоящая? Она — то, что чувствует Элия по отношению к Лейму, то, что именно ему надо? Мэсслендец заставил герцога задуматься над весьма неприятной вещью: а что если он зря все время кидался на леди Ведьму с обвинениями? В Богиню Любви сложно не влюбиться такому чувствительному романтику, как Лейм...

Заклятье связи, адресованное одновременно обоим мужчинам, вывело бога из непривычной задумчивости. Элия закончила обработку Нрэна и звала выдворенных из кабинета свидетелей назад. Эйран и Элегор, из осторожности не воспользовавшись телепортацией (неожиданно возникать перед носом у воина — не лучший способ прожить долго и счастливо) вернулись в комнату. Принц уже успел привести в порядок одежду и стоял в нескольких шагах от богини, терпеливо ожидая обещанных вопросов.

'Судя по всему, с допросом проблем не возникнет, — решил Элегор. — Нрэну сейчас совсем не с руки гневить Элию.'

Эйран же едва заметно выгнул бровь, заметив мелкую поросль светлых волос, проклюнувшуюся на блестящей лысине принца. Воитель спешил исполнить пожелание своей грозной возлюбленной и отращивал шевелюру. А потом глаза мага скользнули к изящным рукам принцессы, и в их глубине вспыхнул голубой огонь. Эйран поднял голову и встретился взглядом с Элией, ощущая, как свободно читает его желания непостижимо-прекрасная богиня. Беглая улыбка скользнула по манящим губам, принцесса поняла, что маг видел укрощение Нрэна. Голубой огонь и серебряное пламя долю секунд плясали в едином ритме, и за это время Эйран успел заглянуть в неудержимо манящие бездны. Но вот Элия отвела взгляд, и наваждение исчезло, оставляя сознание того, что между ним и богиней останется навсегда общность разделенного желания — лучшей из приправ в отношениях между мужчиной и женщиной.

Пока маг играл с принцессой в гляделки, Элегор подошел к столу и, подпрыгнув, уселся на высокую столешницу. А что еще оставалось молодому нахалу? Стоять в присутствии Нрэна, как каждый разумно настороженный мужчина, он не желал, сидеть в кресле, гораздо ниже уровня мрачного бога — тоже, оставался лишь стол. И Элегор без колебаний использовал его высокую столешницу, сидя на которой можно было здорово действовать Нрэну на нервы. Впрочем, на сей раз герцог просчитался. Стоя слева и на полшага позади Элии, Бог Войны основное внимание уделял предмету своей страсти, вернее, глубокому декольте оного.

— Нрэн, — обратилась Элия к ревниво прищурившемуся при появлении посторонних мужчин любовнику. — Герцога я тебе представлять не буду, вы знакомы.

— К сожалению, — процедил принц, удостоив нахала лишь беглым взглядом.

— А второй джентльмен — хозяин этого кабинета, лорд Эйран, — продолжила принцесса, маг вежливо поклонился своему потенциальному убийце. — Он — тот самый мужчина, которого ты сегодня намеревался убить. Мы изнываем от желания узнать, чем же он так тебе насолил. Объяснись!

— У меня нет с ним вражды, — с холодным равнодушием произнес Нрэн.

— Тогда в чем дело? — мягкий бархат голоса богини превратился в стальные лезвия. — Длинный меч в ножнах ржавеет? Заскучал, решил поразмяться и вызвать конфликт между двумя крупнейшими Мирами Узла нашего Уровня?

Два красных пятна румянца появились на скулах Нрэна при двусмысленном в устах возлюбленной упоминании о мече, но он все-таки проговорил:

— Я обещал его убить. Мне дали поручение.

— Кто? — донельзя удивилась принцесса, не считавшая отца или Источник способными на такой глупый перевод потенциально ценных родственников. А никто другой не посмел бы отдавать воителю приказов.

— Совет Белого Братства с высокого Уровня, четыреста шестьдесят пятого, кажется, — буркнул Нрэн. — Их пророчества говорят, что он, — принц безразлично, словно на предмет мебели, кивнул в сторону Эйрана, — опасен для миров.

— Однако... — маг был весьма заинтригован оказанной ему высокой честью, настолько, что вступил в разговор и даже сделал пару шагов к принцу. — Позвольте уточнить, ваше высочество, вам назвали мое имя или другие приметы? Как вы определили, что должны ради благополучия Вселенной убить именно меня?

— Ты хочешь, чтобы я ответил мэсслендцу? — недоверчиво спросил Нрэн принцессу.

Элия резко кивнула, и бог заговорил:

— Белый Совет дал мне одну вещь, чтобы взять след в мирах. По ее излучению я пришел сюда, к нему.

— Что за предмет? — иезуитски поинтересовалась богиня.

— Он в седельной сумке. Принести? — Нрэн сделал шаг к двери.

— Телепортируй, — лишний раз почти умилившись нежеланию принца использовать магию, рыкнула Элия, Бог Войны едва заметно нахмурился, однако без возражений ментальным усилием перенес в кабинет серебряный ковчежец.

— Он внутри, — пояснил мужчина.

— Что именно? — предусмотрительно уточнила богиня, забирая весьма похожий на портсигар предмет из рук воина.

— Не знаю. Они говорили, о темной магии и скверне для души, просили открывать лишь в крайнем случае, если излучения будет недостаточно, чтобы выследить чернокнижника, — безразлично и по обыкновению кратко ответил Нрэн.

Элегор аж задохнулся от возмущения при виде такого равнодушного отношения к тайне. Сам герцог, невзирая ни на какие просьбы, а тем более запреты, не утерпел бы и непременно залез внутрь, а для Бога Войны загадочная вещица была лишь средством достижения цели. Молодой бог и Эйран подались вперед, чтобы рассмотреть 'портсигар' повнимательнее.

Маг дотронулся пальцами до гладкой поверхности металла и промолвил:

— Что бы ни находилось внутри, скорее всего нечто значительной силы, никакой скверны или даже следов черной магии я не ощущаю. Эта энергия ближе к нейтральной, она в чем-то сродни мощи Сил.

— Открываем? — жадно спросил, почти попросил неугомонный Элегор, соскочив со стола.

Элия машинально кивнула, прислушиваясь к смутным токам, поглощаемым зачарованным серебром. Было в них нечто удивительно знакомое и ничуть не опасное. Принцесса решительно щелкнула парой замочков на коробочке, открыла ее и в тот же миг поспешно захлопнула, мужчины не успели даже заглянуть внутрь.

Опустившаяся крышка едва не прищемила острым, как лезвие, краем пальцы Элегора, протянувшиеся к загадочной диковине. Зашипев от возмущения, мужчина устремил на принцессу негодующий взгляд, готовясь, невзирая на присутствие Нрэна, высказать все, что он думает о дурацких шуточках леди Ведьмы на тему капканов и обыкновения дразнить недоступным. Однако, одновременно с покушением Элии на целостность конечностей нетерпеливого герцога запульсировал яростно-голубым огоньком один из гранатов на сигнальном перстне мэсслендского мага.

— Хм! Какой-то призрак не из местных пытается проникнуть в башню, — удивленно сообщил обществу хозяин зачарованных владений и поспешно махнул рукой в сторону зеркала.

Очертания мужской фигуры, доступные лишь взгляду способному созерцать структуры тонкого мира, явились перед богами. Призрачный контур этот явно тщился миновать порог башни, однако так охотно распахнувшаяся перед Нрэном дверь даже не думала пускать призрак. Дух, обыкновенно просачивающийся в любое неприступное помещение, буквально долбился головой о черную плиту. Грем, почему-то тоже зрящий привидение, слегка посторонился, чтобы упрямое создание не сновало сквозь его плоть в напрасных попытках преодолеть непреодолимое.

— Регьюл? Не слишком кстати, но сойдет! — решила принцесса, пряча вещь-наводку в махонькую (раз в пять меньше его габаритов) сумочку на поясе.

— Вы его знаете? — вкрадчиво поинтересовался маг, собравшийся уже применить к нежданному и названному, но не в меру настырному гостю чары-ловушку, вмонтированную в дверь.

— О да, и даже имею некоторое отношение к его нынешнему состоянию, — призналась Элия. — Этот господин работает на наш Источник. Скорее всего, его послали следить за Нрэном. Уж больно странно вел себя наш воитель, чем и обеспокоил Силы. Нервные они с нашей чокнутой семейкой стали. Интересно, а могут ли сойти с ума энергетические сущности? Раньше считалось, что нет. Однако, у Источника Лоуленда есть все шансы проверить теорию и даже опровергнуть ее. Скажи-ка, Эйран, твое зеркальное заклятье подразумевает лишь созерцание или возможно общение?

— Секунду, — попросил мужчина и, вставив перстень в одну из выемок на раме, щелкнул по стеклу. — Теперь связь двусторонняя.

— Регьюл, прекрасный день, дорогой, — с ехидной ласковостью позвала богиня. — Ты как раз вовремя. У меня есть для тебя одно маленькое поручение. Нам срочно нужно возвращаться в Лоуленд, не будешь ли ты так любезен доставить лошадок Нрэна и Элегора в замковые конюшни?

— Я что, похож на погонщика скота, ваше высочество? — справившись с удивлением, вопросил дух, облекаясь в некую видимость плоти. Во всяком случае, губы, растянутые в язвительной усмешке, были видны превосходно.

— Нет, ты похож на привидение, которому весьма не поздоровится, когда Нрэн узнает о слежке, — вкрадчиво намекнула богиня. Эйран удивленно выгнул бровь, следя за тем, как играючи богиня шантажирует призрак, манипулируя его страхами, не исчезнувшими со смертью тела.

— Дух второй раз не убьешь, — попытался было храбриться Регьюл.

— Я бы на твоем месте не была так уверена, — едва заметное сожаление о недостигнутом понимании проскользнуло в нейтральных интонациях принцессы.

Призрак нарочито громко вздохнул, очертания его туманного тела заколебались, как пар над кастрюлькой, и попросил:

— Может быть, изменим формулировку 'когда узнает' на 'если'? Я позабочусь о лошадях, принцесса.

— Благодарю, ты душка, — благосклонная признательность появилась в голосе Элии. — Как управишься, загляни, поболтаем!

— Непременно... Тьфу, пропасть! Шутки Джокеров на мою голову! Стоило сдохнуть, чтобы убедиться, что ты и призраками крутишь так же, как мужиками во плоти! — пробормотал Регьюл и поплыл к животным.

Завершив разговор с привидением, Элия обернулась к мужчинам и попросила уже по-настоящему, а не подразумевая под просьбой форменный приказ:

— Я приглашаю вас, лорды, в свои покои, чтобы обсудить происшедшие события в более конфиденциальной обстановке.

— Вы полагаете, ваше высочество, что покои принцессы в лоулендском замке место более уединенное и труднодоступное для посторонних, нежели моя одинокая башня? — насторожился Эйран, в нем приливной волной всколыхнулась недоверчивость одиночки.

— Не полагаю, знаю и прошу мне поверить и довериться, — встав с кресла, серьезно ответила богиня, глядя магу прямо в глаза.

И на сей раз не было в ее взгляде игривой насмешки или намека на тайные желания. На несколько мгновений, растянувшихся в вечность, Эйрану показалось, что женщину, стоящую перед ним, он знал всегда, вот только забыл о своем знании, но сейчас снова вспомнил и нашел, чтобы уже никогда не утратить, чтобы вновь познать родственное тепло и доверие.

— Я мог бы усомниться в словах принцессы Лоуленда и Богини Любви, но верю сестре, — кивнул мужчина, обуреваемый странными чувствами. — Веди, я последую за тобой.

— Спасибо, брат, — сердечно улыбнулась богиня и протянула Эйрану руку, принимая его в свое поле телепортации, маг крепко сжал ее пальцы в ответ.

— Сестре? — тень удивления легла на непроницаемое лицо Нрэна.

— Ты разве не слышал, о чем говорил Эйран, когда ты ринулся на него с мечом? — спросила богиня. — Или бред был так силен, что, выздоровев, ты потерял память о последних событиях?

— Слышал, но именно это и счел полным бредом, — угрюмо ответил Бог Войны, снова окидывая существо, назвавшееся его кузеном, более внимательным взглядом. Уточнять у Элии мужчина ничего не стал. Уж если она назвала мэсслендского чернокнижника братом, значит, так оно и есть. Зная беспутный нрав Лимбера, сомневаться в том, что король Лоуленда успел соблазнить по меньшей мере половину женской части Мэссленда, не приходилось.

— Пойдемте, -снова попросила принцесса.

Эйран вновь привел в действие охранные чары, блюдущие неприкосновенность его обширный владений. И все четверо исчезли из башни.

— Надеюсь, ты не забудешь объяснить, чего ради мы скачем по мирам, точно чумные зайцы, — бросил Элегор, перед тем как телепортироваться в покои богини.

— Если Элия говорит, значит так надо, — сурово оборвал нахала Нрэн.

Глава 10. Карта, план и добровольцы

Миг, и Богиня Любви в сопровождении трех мужчин оказалась в гостиной своих покоев. Эйран, не скрывая интереса, принялся оглядывать просторную полную света заходящего солнца комнату, в которой мечтал бы оказаться любой из мужчин.

Белая с золотистым проблеском ткань стен, белый потолок с фигурными плитками, живой витарь световых шаров, мебель теплых, натуральных тонов дерева, гобелены с пейзажами, на больших окнах затейливые и изящные фалды белоснежного и золотого тюля, сколотого замысловатыми брошами; очаровательные безделушки на каминной полке и бюро, нежно-кремовые ковры и фигурный паркет в просветах, несколько больших напольных ваз, полных свежих роз. Каждый из предметов, находящихся здесь, стоил целое состояние. Но уютная роскошь гостиной не бросалась в глаза, она исподволь обхватывала посетителя мягкими лапками комфорта, заставляя его расслабиться и забыть о тревогах.

— Присаживайтесь, лорды, — пригласила Элия и слегка прищелкнула пальцами, активизируя защиту на апартаментах, установленную Повелителем Межуровнья.

Чутьем мага Эйран не уловил ничего, но какими-то глубинными струнами души ощутил творящееся колдовство, не использующее даже толики энергии с Уровней. Кажется, принцесса не зря уверяла в большей надежности своей защиты.

Воспользовавшись предложением богини, Элегор и Эйран сели в кресла, Бог Войны же привычно остался стоять, возможно, счел неприемлемо мягкой для своей жилистой задницы любую мебель в гостиной принцессы. Сама Элия пока тоже не стала садиться. Для начала она подошла к столику у дивана и выложила на него серебряную коробочку, реквизированную у Нрэна. Маленькая сумочка принцессы, снабженная нехитрым заклятьем, легко вмещала предметы любых габаритов. А уж зная о том, сколько всякой дребедени способно поместиться даже в самой заурядной, не подверженной никаким чарам сумочке женщины, Элегор ничуть не удивился бы, извлеки богиня из своей стаю драконов. Правда, большинство знакомых герцогу дамочек как правило еще и ничего не могли найти в груде личных вещах и долго копались, выбирая нужную. С принцессой таких огрехов никогда не случалось. Эта женщина всегда четко знала, что ей нужно, как от жизни в целом и от мужчин, так и в сумке в частности. Повернувшись к гостям, Элия секунду помедлила, подбирая слова и начала говорить:

— Я просила вас перенести место разговора не из каприза или пустой прихоти, все дело в его, — богиня постучала пальцем по металлу, — содержимом. Вернее, в магических свойствах вещи и их взаимодействии с зачарованным металлом хранилища. Я не вникала в тонкости плетения чар, но ясно одно, колдуны Белого Братства поступили в высшей степени неразумно: хранилище не блокирует излучение, а лишь собирает его. Открой я крышку на сколько-нибудь продолжительное время без должной защиты, энергетический всплеск мог изрядно всколыхнуть миры, все Силы, мало-мальски могущественные боги, маги и пророки непременно уловили бы его. А ввиду объективных причин такая огласка крайне нежелательна.

— Элия, хватит ходить вокруг да около, что в ящике? — не вытерпел чересчур долгой на его взгляд прелюдии Элегор, тряхнув головой.

— Очередная карта Колоды Либастьяна, — раскололась принцесса.

— Чья? Эйрана? — с жадным любопытством, замешанном на жгучем энтузиазме, воскликнул герцог.

— Именно так, портрет мага видела лишь мельком и надписи прочесть не смогла, зато хорошо разглядела край обрамления карты с характерным рисунком. Но по какой иной причине излучение карты могло бы привести Нрэна прямиком к башне? — логично рассудила богиня. — А значит, мы ни в коем случае не должны возвращать коробочку Белому Братству и уж тем более нельзя допустить, чтобы они возобновили охоту на Эйрана.

Маг слушал внимательно и со спокойным любопытством ожидал, пока богиня или Элегор объяснят ему, что такое карта Либастьяна, какое отношение он имеет к ней, чем это чревато и так далее. Пока мужчину только порадовало твердое намерение принцессы встать на защиту его жизни. Как ни был могущественен и уверен в своих силах мэсслендец, он весьма сомневался в способности противостоять рыцарям Белого Братства с высокого Уровня.

— Так пусть Нрэн вернет им пустую коробку и скажет, что убил мага, можно даже какой-нибудь похожий труп поискать, — бодро предложил Элегор, практически пошагово дублируя способ, с помощью которого принцесса отмазала Энтиора от Темного Братства.

Вероятно, мысль эта до сих пор витала в апартаментах богини и, поддавшись стадному инстинкту, вместе с табуном своих товарок, вечно атакующих идейное сознание бога, устремилась в буйную голову.

— Я не буду убивать его, — разверз уста Нрэн, мотнув головой в сторону Эйрана, — но и лгать перед Советом я не стану.

— Да уж, вранье не твой профиль, скорее уж массовая резня. Но Уровень слишком далек и могущественен, пожалуй, дело не выгорит, а если выгорит, получит слишком большой резонанс, — потирая подбородок, печально согласилась Элия. Она прекрасно знала не только великое воинское мастерство кузена, но и его вопиющую щепетильность и прямоту. Хитроумие Нрэна, великолепно работающее в проработке стратегии и тактики, на военных маневрах, мелких стычках и масштабных войнах, пасовало в непрофильных ситуациях. Давить на Бога Войны было бесполезно. — Ладно, придумаем другой способ. Ответь на пару вопросов и можешь идти отдыхать.

— Я не устал, — возразил мужчина, вскинув опущенную было голову.

— Когда ты в последний раз спал? — не менее сурово, чем родич, вопросила богиня.

— Вчера, — правдиво ответил Нрэн, имея в виду свое забытье после приступа.

— А ел? — не угомонилась Элия.

— Не помню.

— Значит, найдешь, чем заняться, — наставительно констатировала принцесса, присаживаясь на диван и откидываясь на спинку. — А теперь скажи, первое: известно, почему именно тебе Белые поручили ликвидацию Эйрана? Ты даже не член Братства. И второе: зачем вообще они решили его устранить?

— В прошлой инкарнации Брианэля я был белым командором, — буркнул Нрэн. — Пророк Братства заявил, что чернокнижник опасен и должен быть уничтожен, и только я способен выполнить эту работу.

— А поподробнее?

— Я плохо помню, что было, словно сквозь туман, — скованно признался воин. — Там было что-то о бурях во Вселенной и хохоте, сотрясающем миры. Что отсрочить это может только Брианэль, ставший Стражем Розы, убив чернокнижника. Вот меня и позвали.

— Да-а-а, — протянула богиня, невольно поморщившись, словно внезапно заныли никогда не болевшие зубы. — Одно слово — белые брехуны, — ругнулась она, весьма рассерженная способностью разумных существ выворачивать правду по своему скудному разумению и к своей вящей выгоде. — Это же надо было так извратить истину. Ну да Творец им судья. Они, разумеется, ждут от тебя отчета, Нрэн. Когда?

— Сроков мне не ставили. Когда уходил, дали медальон Братства и просили связаться, как только выполню поручение, — ответил бог, припоминая подробности.

— Разве членство в орденах и братствах наследуется через инкарнации? — удивленно спросил Эйран, принахмурившись. — Мне казалось, Суд Сил или Совет Богов вправе, если сохранилась память инкарнации, признать действительным брак или наследственные права, обязанности, но не эти обязательства.

— Что для Белых, что для Темных законно лишь то, что им выгодно, — с горьковатой иронией улыбнулась Элия. — такова политика процветания и могущества Братств. Впрочем, ты подкинул мне одну идею, дорогой, спасибо. У меня больше нет вопросов, Нрэн. Отдай медальон и можешь идти, если белые братья снова будут тебя домогаться, не откликайся. Молчание не есть ложь, не так ли, дорогой?

Нрэн хмуро кивнул, вынул из кармана эмалевую безделушку и брезгливо швырнул ее на стол поодаль от плоского ящичка с картой. А затем уточнил, пряча за почти нарочитым безразличием опасение, что Элия не согласится, продемонстрировав тем самым глубину обиды:

— Я могу сказать тебе пару слов наедине?

Элия глянула на серьезную физиономию воителя и молча поднялась с дивана. Элегор понадеялся, что Элия и Нрэн не двинутся для разговора в спальню. Почему-то нетерпеливому богу казалось напрасной тратой времени сидение в гостиной Богини Любви в течение пары семидневок. Хотя жгучий взгляд принца, брошенный украдкой на принцессу, показывал, что двух семидневок может оказаться недостаточно. Однако, опасения герцога не оправдались, собеседники прошли в прихожую. Плотно прикрыв дверь в гостиную, Нрэн спросил:

— Ты будешь собирать Семейный Совет?

— Да. Вероятнее всего, в ближайшее время. Должна же я буду представить вам нового родича, — согласилась принцесса, улыбаясь про себя строгим принципам Нрэна, не позволившим ему поднять вопрос о Семейном Совете в обществе чужаков, к каковым принц до сих пор относил и герцога Лиенского.

— Хороший предлог, — кивнул воин.

— И не только предлог, — поправила мужчину Элия, обращая его внимание на свое отношение к вопросу.

Нрэн снова кивнул, собрался было сказать что-то еще, судя по неуверенности в глазах глубоко личное, но не решился, лишь вздохнул. Усмехнувшись уголком рта, Элия выпроводила принца, так и не осмелившегося уточнить примерную дату окончания немилости, и возвратилась к собеседникам.

Усевшись на любимый диван, принцесса заявила:

— Вот теперь я полностью в вашем распоряжении!

— Какое многообещающее заявление! — двусмысленная улыбка скользнула по губам Эйрана, но ее быстро стер пинок Элегора, аккуратно нанесенный по лодыжке мага.

— Тогда покажи нам карту, леди Ведьма! — потребовал герцог.

— Я был бы не прочь услышать некоторые пояснения к происходящим событиям, — осознав невозможность флирта с Элией в присутствии взявшегося за роль дуэньи приятеля, попросил Эйран.

Принцесса, сама любопытная не меньше Элегора, просто гораздо удачнее это скрывающая, достала из сумочки шейный, явно мужской платок густо-зеленого, близкого к малахиту, цвета со словно выступающим из ткани черным узором и, набросив его жестом фокусника на шкатулку, щелкнула замочками. Боги не ощутили ни малейшего всплеска силы. Немного выждав, Элия вытащила пластинку карты из-под импровизированного покрывала. Все было в порядке, фон силы, разумеется, превышал обычный, но с защитой Злата, установленной на покоях, карту можно было немного подержать на Уровне, не опасаясь ненужного внимания. Разумеется, богиня первая посмотрела на картинку.

— Очень интересно, — промурлыкала Элия, повертев творение Либастьяна в пальцах. — Впрочем, полагаю этого и следовало ожидать!

— Что именно? — нетерпеливо встрял Элегор, считавший, и не без основания, что принцесса изгаляется над ним.

Не в силах больше сидеть, герцог вскочил и подбежал к богине. Если леди Ведьма рассчитывала на это, то своего добилась. Ну и хрен с ней! Не желая оставаться в стороне от происходящего, к дивану подошел и маг.

— Смотри, малыш, — пальчик принцессы прошелся по низу карты над бордюром из роз, игральных костей и шутовских колпаков. — Портрет Эйрана. Сходство столь очевидно, что не вызывает сомнения. Есть рисунок, а вот и надпись — Всадник Маг. Теперь понятно почему Рику не досталось двойного титула. Он был предназначен для другого.

— Дай посмотреть!— жадно попросил герцог, почти выхватывая пластинку из рук богини и оглядывая ее.

Карта очень точно передавала самоуглубленное с налетом мрачноватости выражение лица мага, стоявшего в любимой позе со скрещенными руками, намек на усмешку чуть вздернутым вверх уголком губ, свет опаснейших потусторонних тайн в глазах. Эйран стоял на площадке черной башни, ветер развевал полы его плаща, играл полосатыми прядями волос и широкими рукавами зеленой с золотым шитьем рубашки, перехваченными манжетами.

— Здорово, значит, ты тоже во все замешан, — восторженно воскликнул Элегор, передавая Эйрану карту.

— Хотелось бы несколько большей ясности по аспекту 'во все', — промолвил заинтригованный маг, оглядев прохладную на ощупь костяную пластину с двух сторон и попытавшись просканировать ее магическим зрением. Какими бы заклятьями ни пользовался колдун, начертавший облик Эйрана, мэсслендец не смог не признать удивительного мастерства художника. Мужчине казалось, будто он смотрится в зеркало, отражающее не столько даже внешний облик, сколько истинную суть души.

— Сию минуту, — дав Эйрану время обследовать собственное изображение, Элия вернула карту под шейный платок и сказала:

— Теперь ответы на твои вопросы, брат. Я буду излагать коротко, подробности потом, когда переправим эту вещицу в более безопасное место.

— Я не в претензии, — уверил красавицу мужчина.

-Итак, речь пойдет о Джокерах, — с ходу огорошила принцесса мага. Его брови изогнулись двумя дугами молчаливого вопроса, а принцесса, как ни в чем не бывало, продолжила:

— Давние предсказания, бродящие по мирам, зачастую весьма противоречивы и разрознены, однако, если читать и слушать внимательно, можно вычленить истину. Триада созданий необычайной силы должна явиться во Вселенных по воле великого Творца, чтобы изменить их. Джокеры именуются также Творцами Идей, что указывает на оригинальное, не подчиняющееся любым рамкам, как реальным законам, так и просто устоявшимся представлениям и обычаям мышление и своеобразный взгляд на мир, который поможет им изменить устройство Вселенной. Если цитировать одно из наиболее удачных пророчеств, то 'и смех их сотрясет миры и ничто уже не будет как прежде'. Сам понимаешь, дорогой братец, такая большая работа по переустройству Вселенной — тяжесть неподъемная даже для Великой Триады без помощников и единомышленников. Опять же, ссылаясь на пророчества, могу сказать, любые Силы будут на стороне Шутов Творца, но этого по разумению Великого все равно недостаточно. В помощь Джокерам Творец собрал Колоду, то есть существ, разделяющих взгляд Джокеров на мир и готовых действовать с ними заодно.

— Я не знал и половины того, о чем ты рассказываешь, — новое уважение проскользнуло в голосе Эйрана. Не только уважение умного мужчины к умной женщине, но и пиетет истинного ученого-исследователя перед превзошедшим его собратом.

— Эта информация досталась мне ой как недешево, Эйран, — усмехнулась Элия, вспоминая демона, подосланного Джонком Вассардом и другие, не менее приятные эпизоды. — Но совсем недавно наши знания о Джокерах и Колоде умножились. Мы поняли, что Колода или часть ее уже сформирована. Сумасшедший и ныне покойный пророк-художник Либастьян нарисовал совершенно особенную Колоду для придуманной им игры — Пасьянса Джокеров. В руки нашей семьи одна за другой начали приходить карты, а пророчества подтверждали истинность изображений. Самые высшие после Джокеров карты — ферзи. Их у нас полный набор: Лейм — Ферзь Координатор, Нрэн — Ферзь Мечей, Злат — Ферзь Теней. Тузов должно быть пять. Найден Туз Лжи и Авантюр — Джей и Туз Стражей — Кэлер. Еще в колоде должно быть пять Всадников. Мой брат Рик — Всадник Торговец. Одна карта, обнаруженная Кэлбертом, не имеет названия и поверхность ее темна. Возможно, на ней нарисовано нечто, не доступное взорам каждого. Все карты нынче хранятся у Повелителя Межуровнья. Лорд Злат самый надежный страж для столь опасных предметов, мощно излучающих силу, и сейчас я собираюсь вызвать его, чтобы передать последнюю нашу находку. Но перед этим еще один ответ на твой вопрос, Элегор. Скорее всего, Белое Братство заполучило карту Эйрана, напав на демона в Межуровнье. Злат говорил, что у его посыльного пропало две карты, одну из которых похитил белый рыцарь, вторую подобрал черный.

— Интересно, кто был на другой? — издал томительный вздох Элегор.

— Все станет известно в свой черед, — загадочная улыбка осветила лицо богини. — Теперь ты введен в курс дела, Эйран. Учти только, что Колода Либастьяна — тайна, в которую посвящены очень немногие, даже Источник Лоуленда и король Лимбер не знают ничего, и свободно разговаривать о картах и всем связанном с ними ты можешь, только находясь в моих покоях. Защиту здесь устанавливал сам Повелитель Межуровнья.

— Понятно, любая информация может быть опасной, тем более такая, — серьезно заверил принцессу Эйран. — Значит, слухи, гуляющие по Мэссленду, не лгут, ты действительно... дружишь с Повелителем Путей и Перекрестков?

— И дружит тоже, — хмыкнул Элегор с легкой завистью в голосе. Сам бы он не отказался свести более короткое знакомство с таким страшным типом как Злат, дружеское знакомство, разумеется.

— Злат безжалостен, очень высокомерен и самолюбив, — угадав скрытый страх мага, спокойно сказала богиня, слегка тронув кончиками пальцев его руку, — но он далеко не глуп и обладает тончайшим чутьем на предопределение. Вы оба, Эйран, принадлежите к Колоде Джокеров, это дает тебе право на продуктивный диалог с Повелителем Межуровнья. Обычное надменное игнорирование, вусмерть запугивающее собеседника, Дракон Бездны прибережет для других.

— Да зови скорее, — нарочито небрежно бросил герцог, плюхаясь в дальнее кресло, подальше от Элии, — все равно ЕГО надо видеть, словами ничего не объяснишь, только больше запутаешь.

Богиня не стала оспаривать правоту Элегора и, сплетя заклятье связи, сказала:

— Ты будешь смеяться, дорогой, но я нашла вторую половину твоей потери!

— Смеяться? — мрачно откликнулся мягкий баритон, но видимости к вящему разочарованию Эйрана, перемешанному со скрытым облегчением, не появилось. — Ну нет, скорее уж подозревать тебя в соучастии в злодеяниях. Как иначе можно разумно объяснить появление в твоих нежных ручках столь ценных вещей за столь короткое время?

— Тем, что у меня сумасшедшие родственники, без конца влипающие в кучу переделок и вступающие во всякое...э-э, в том числе и тайные общества? — с шутливой робостью попробовала выдвинуть оправдание принцесса.

— Удобно устроилась, — не оставил наигранной угрюмости тона Повелитель, — обзавелась кучей братьев и сваливаешь на них все свои страшные преступления?

— Ну ладно, — нехотя 'сдалась' принцесса и с надменной небрежностью записной преступницы попросила: — прости меня на этот раз, а в следующий, чтобы не вызывать твоих подозрений, я сделаю паузу в возвращении похищенных вещей подлиннее. Пары веков хватит?

— Хватит, — с благосклонным высокомериемсогласился Злат, однако в его роскошном голосе явственно проскальзывал смех.

— Ты придешь? — деловито спросила богиня, оставляя шутки. — Я должна тебе отдать карту и кое-что показать.

— Да, но позже. Подожди немного, пока не могу отлучиться, — ответил Повелитель и сам рассеял заклятье принцессы.

— Осмелюсь поинтересоваться, ваше высочество, что именно вы подразумевали в беседе с Повелителем Межуровнья под словом 'кое-что'? — убедившись, что разговор завершен, уточнил слегка оскорбленный столь пренебрежительной характеристикой своей персоны Эйран.

— Хранилище карты, состряпанное белыми братьями, — невинно улыбнулась Элия столь явной демонстрации истинно лоулендской гордости. — А ты что подумал, братец?

— Именно это и подумал, но решил уточнить, правильно ли я понял твою мысль, — оскалился в усмешке Эйран, демонстрируяскрывающиеся за ученой и вдумчивой вежливостью острые зубы.

— На слове ее ловить бесполезно, все равно выкрутится, стерва хитрая, — поделился ценной информацией Элегор и спросил у Элии, — кстати, пока ждем твоего дружка из Межуровнья, объясни, почему ты говорила об искаженном пророчестве?

— Нрэн, в каком бы безумном состоянии ни находился, продолжает мыслить четко и вычленять главное в происходящем и услышанном, — охотно ответила богиня. — Смотри сам. Бури и хохот, сотрясающий миры, — именно такими словами пророчества живописуют явление Джокеров. Логично предположить, что их явление в полноте силы может задержаться из-за устранения карт Колоды. А если одна карта поднимет руку на другую, так это и вовсе крах, отодвигающий исполнение предсказания на изрядный срок. Пророк получил предостережение, а белые братья истолковали его как указание к действию. Поэтому я и разозлилась на них. Ты же знаешь, Гор, сильнее всего меня бесят не профаны, вмешивающиеся не в свое дело по недоразумению, с таких много не стребуешь, а умные сволочи и фанатики, одинаково уверенные в своей правоте, пытающиеся перекроить мир к своей вящей выгоде или по своему разумению...

Воспользовавшись небольшой паузой в разговоре богов, в дверь гостиной проскользнул паж с маленьким серебряным подносом, где возлежал лист гербовой бумаги, свернутый в трубочку и продетый в изящное витое со вставками-сапфирами колечко. С поклоном маленький слуга застыл справа от госпожи, подозрительно рассматривая из-под бархатного занавеса ресниц гостей принцессы. Элия вопросительно выгнула бровь, но все-таки взяла бумагу, сняла симпатичное колечко и развернула трубочку. Из нее выпало серебряное перо с инкрустацией черными алмазами, складывающимися в инициалы богини. Как ни вытягивал Элегор шеи, он не смог прочесть написанного на листе, однако прекрасно видел, как Элия, ознакомившись с запиской, взяла ручку и написала на этой же бумаге ответ. Потом, чуть ниже ее изящной строчки, сама по себе проявилась вторая, начертанная совершенно другим почерком и даже иным цветом чернил. Принцесса снова написала еще пару слов, посмотрела на появившееся вслед за ними единственное словечко и бросила свиток на поднос пажа. Колечко и перо богиня оставила на столике рядом. Маленький слуга молча удалился.

— Опять поклонники покоя не дают? — полюбопытствовал неуемный герцог.

— Нет, дела семейные, — коротко ответила Элия, парой слов пресекая все расспросы.

О как ненавидел герцог Лиенский это простенькое словосочетание, одним махом отрезающее ему дорогу в значительную часть жизни сразу двух друзей — Элии и Лейма, и как догадывался Элегор, самую интересную часть. Но двери в нее, запертые на замки семейных тайн, держались крепко.

— Если хочешь на письма поклонников полюбоваться, загляни в гардеробную, почту два дня уже не трогала, времени катастрофически не хватает, — усмехнулась принцесса.

Нахальный герцог, вдобавок разозленный тем, что его вновь щелкнули по носу, не заставил себя упрашивать. Получив столь неожиданное предложение, Элегор взметнулся из кресла и, сделав пять широких шагов, нырнул в раздвижную дверь.

— Мальчишка, — снисходительно улыбнулась богиня и повернула голову к Эйрану, чтобы разделись с ним эту невинную шутку. Однако, в глазах мага Элия прочла не менее жгучее, хоть и более затаенное любопытство.

— Не приглядишь за герцогом, — с трудом удерживаясь от смеха, попросила принцесса, давая возможность магу удовлетворить свой интерес, сохраняя лицо. — Опасаюсь, как бы он мне там костер из пламенных признаний не устроил. На письма, конечно, наплевать. А вот белый ковер жалко!

Эйран деловито кивнул и быстро устремился вслед за Элегором. Поспешно схватив с дивана подушечку, принцесса спрятала в ней нос и от души рассмеялась. Когда спустя несколько минут Элия, наконец, почувствовала в себе способность вести разговор, не расплываясь в ехидной улыбке и не хихикая, она отложила конспиративную подушечку и перешла в гардеробную к мужчинам. Комната отличалась минимализмом: встроенные шкафы по всем пяти стенам, причем на пятой большое зеркало, дававшее возможность рассмотреть туалет во всех деталях, и одно кресло со столиком в углу. Как раз на этом столике и высилась нынче гора записок, писем, коробочек, свитков, бандеролей и целых посылок, которую пораженно созерцали Элегор с Эйраном. И если в маге чувствовалась почти благоговейная оторопь, то герцог с возмущением бормотал что-то о неисчислимости в мирах идиотов.

— Ты хочешь сказать, в этой чертовой куче бумаг, накопившейся за два дня, лишь признания в любви, тебе что, по другим поводам не пишут? — на лице и в голосе Элегора явственно отразилось сомнение либо в правдивости слов леди Ведьмы, либо в психическом здоровье мужчин, населяющих Вселенную.

— Отчего же. Пишут, разумеется. Только счета, приглашения и деловую корреспонденцию я просмотреть успела, — пояснила принцесса.

— Мир полон идиотов, — почесав скулу, с несвойственной ему обыкновенно жалостью резюмировал герцог, впечатленный объемом любовной переписки.

— Разве я спорю? — пожала плечами принцесса, немало утомленная бесконечными домогательствами поклонников и пылкими требованиями о взаимности даже тех господ, кого она и видела-то раз-другой в жизни или и вовсе никогда не встречала.

— Зато тебе будет, чем растапливать камин, — припомнив мимолетную остроту Элии, усмехнулся Эйран, весьма довольный своим стремительным производством в ранг родственника и почти уверенный в том, что ему не придется добиваться очередной встречи с сестрой, забрасывая ее жалобными письмами.

Пока боги перекидывались шуточками, большое зеркало в гардеробной потемнело, совершенно бесшумно пошло стремительной волной, вспучилось огромным пузырем, и на белый ковер выступила переливающаяся амальгамой фигура. Ничего не слышавший, но (будем вежливы) нутром почуявший, что за его спиной творится что-то подозрительное, Элегор резко развернулся и скакнул в сторону. Конечно, герцогу как всегда повезло. Он оказался точно перед зеркальной фигурой, вернее, бог должен был бы оказаться как раз на том самом месте, где эта фигура стояла, но, поскольку законы физики действуют даже на богов, а в одной и той же точке пространства не могут одновременно находиться два тела, герцог энергично впечатался в странного гостя. Несмотря на напор Элегора, потустороннее создание даже не покачнулось, его переливчатые конечности мгновенно взметнулись и придержали герцога, потерявшего равновесие при резком столкновении. Попутно зеркальный гость утратил свою потустороннюю отражательную способность и принял прекрасно знакомое двоим из присутствующих обличье брюнета в малахитово-черных одеяниях.

— Однако! Какие пылкие приветственные объятия! Не знал, что вы настолько стосковались по мне, герцог, — ироничная улыбка изогнула властный лук губ Повелителя Межуровнья.

-А как же! Совсем без вас заскучали, от безделья Элия, бедняжка, уж за чтение любовных писем сесть решила, — не полез за словом в карман Элегор, изо всех сил стараясь замаскировать изрядную неловкость под нахальством и дерзостью. — Сам видишь, на какой бред потянуло!

— Прекрасный день, лорд Злат, — улыбнулась принцесса.

Эйран во все глаза уставился на величайшего монстра Темной Бездны. О! Рожденный в Мэссленде бог, по чьей родословной потопталось немало темных существ, прекрасно видел таящуюся за величественным обликом мужчины неотмирную силу, чуждую всему и вся и, тем не менее, снизошедшую к зову женщины с Уровня. Эта чудовищная сила наждаком прижимала не только его кожу, но кажется даже мясо и кости, пригибала душу. Эйран испытывал благоговение и страх настолько мощные, что будь он здесь один, опустился бы перед Повелителем Путей и Перекрестков на колени. Но в комнате находились Элия и Элегор. Они стояли, вовсе не думая не то что пресмыкаться, а даже и выказать Повелителю Бездны должное уважение. Ладно, пусть Элии, как возлюбленной Дракона Бездны, могло быть позволено многое, но и герцог Лиена шутил с Повелителем Межуровнья самым беспечным, дерзким образом. Эйран переборол инстинкты и остался стоять, лишь сильно наклонил голову, отвешивая почтительный поклон по-лоулендски.

— А задержись ваша мрачность еще на часок, взяли бы да начали себе виски выстригать, — припомнив религиозно-экстатическое надругательство Лейма над собственной шевелюрой, мстительно добавил Элегор.

Изогнув смоляную бровь, Злат сдернул шляпу с пышным плюмажем, повернулся к собеседнику в профиль, и тот узрел на правом виске Повелителя Межуровнья маленькую, но весьма замысловато выстриженную загогулину, окрашенную в бледный малахит с золотым проблеском.

— Чем вас не устраивает последнее течение в лоулендской моде, герцог? — вопросил лорд Злат, мельком оглядев новую фенечку в большом зеркале.

— Ничем, совершенно ничем, — издав мучительный вздох, означавший вопль исстрадавшейся души под девизом 'куда катится этот мир и сама Бездна!', честно протянул Элегор и, брякнул: — Да уж, Элия, ты нынче в фаворе!

— Не расстраивайся, герцог, когда-нибудь и в честь тебя у нас придумают что-нибудь, кроме рецептуры яда, — утешила приятеля насмешница-принцесса и, обратившись к Злату, указала на замершего мага:

— Злат, это лорд Эйран, мой брат по отцу.

Мужчина снова склонил голову, но на сей раз не столь низко и быстро ее поднял, чтобы увидеть, как отреагирует и отреагирует ли вообще Повелитель Межуровнья на сие представление.

— Пожалуй, король Лимбер единственный известный мне властелин Мира Узла, умудряющийся совмещать успешное правление с поставленным на поток производством потомства, — колко констатировал Злат, рассматривая очередной экземпляр, сотворенный уникальным ксероксом марки 'Лимбер'.

— Учти, еще и работа штучная, да и качество не подкачало! — гордо вставила принцесса, любуясь неожиданно засмущавшимся магом.

— Так значит, ты обнаружила очередного брата в процессе поиска карты, — выдвинул предположение Злат, прохаживаясь по гардеробной, время от времени останавливаясь и покачиваясь на высоких каблуках сапог.

— Конечно, мы могли его притащить сюда уже только затем, чтобы показать великого и ужасного Повелителя Межуровнья в домашней обстановке, — сыронизировала богиня, слегка нахмурившись, — но на самом деле, ваша надменность, 'очередной брат' и есть следующая карта Колоды Джокеров — Всадник Маг.

— Это куда интересней, — кивнув в знак приветствия Эйрану, Злат не то попросил, не то потребовал:

— Показывай!

Вся компания проследовала в гостиную, исподтишка или с явным интересом поглядывая на Повелителя Межуровнья. Злат подошел к столу, мельком глянул на платок и медальон белой эмали, оставленный Нрэном, сдернул малахитовую ткань и впился пристальным взглядом в карту. Оценив изображение, Повелитель перевел взгляд на накопившую энергию творения Либастьяна коробочку и резко спросил:

— Кто из твоих родичей принадлежит к Белому Братству?

— Сейчас, насколько мне известно, никто, — ответила принцесса, присаживаясь. Вслед за богиней сели и мужчины. — Они призвали Нрэна к исполнению, как новую инкарнацию Белого Командора Брианэля.

— Ему поручили убийство? — проницательно предсказал Злат, поигрывая картой. Даже не знающий логики поступков существ с Уровней, Повелитель предположил, что политические линии братств не слишком разнятся между собой. Одним и тем же путем можно идти под разными лозунгами.

— Ну уж, конечно, не передать Эйрану приглашение в церковный хор, — хмыкнула Элия. — К счастью, маг вовремя признался в кровном родстве, а пока Нрэн мешкал, пытаясь вникнуть в суть претензии, Элегор вызвал меня. И когда за охотой на Эйрана всплыла карта, я сочла нужным известить тебя.

— Дабы я забрал карту на хранение и помог твоему брату, — закончил Злат, пряча пластину в карман, и не без насмешки вопросил:

— Его мне тоже укрыть в Межуровнье?

Эйран внутренне содрогнулся, переваривая 'благородное' предложение Повелителя. Богиня, спасая брата от встречи с Кондратием, иронично ответила:

— Пожалуй, в таких кардинальных мерах нет нужды. Не стоит нас так баловать, а то отвыкнем бороться с опасностями сами, разленимся и будем по каждому пустяку прятаться в Бездне и призывать тебя на помощь!

Прекрасно прочувствовав иронию слов принцессы, Злат громко рассмеялся, отбрасывая свое надменное высокомерие и снисходительность, как надоевшую маску, откинулся на спинку дивана и, любуясь живым светом шаров витаря, заинтригованно спросил:

— Что вы предлагаете?

— Братство доверяет Нрэну, как верило Белому Командору. Они станут спокойно ждать известий от 'Брианэля'. Изолируем пока медальон, вон хотя бы излучением коробочки, а сами продумаем выход, — начала принцесса.

— Разумно, — признал Злат и, щелкнув замками, лично, пусть и не без брезгливости, убрал эмалевую безделушку внутрь. — Той силы, что скопилась там, достанет для нейтрализации любого заклятья связи. Что дальше?

— Конечно, нам нужно, чтобы белые братья поверили: Нрэн выполнил их поручение и убил Эйрана. Я считаю, они даже не станут требовать доказательств. Белому Совету достаточно будет слова Нрэна.

— Вот только главная проблема в том, что его высочество категорически отказывается врать, — вмешался Элегор, возмущенный до глубины души принципиальностью принца, угрожавшей жизни друга. Нет, герцог даже уважал людей, твердо настаивающих на своем, и был вовсе не против принципиальности как таковой, но только если за нее приходилось расплачиваться самому твердолобому упрямцу. Подставлять других из-за своих убеждений претило Гору.

— Значит, надо найти того, кто сможет предстать под видом Бога Войны перед Белым Советом и убедительно солгать богам с высокого Уровня, — предложил Эйран, мысленно перебирая имеющиеся у него в багаже заклятья личин.

— Врать с честными глазами у нас способны почти все, но сыграть Нрэна, принять его облик... — задумалась Элия, полуприкрыв веки, длинные ресницы отбросили легкую тень на нежную белизну кожи богини, — Нужно учесть и нежелательность использования магии.

— Свежая паутина арадов, — помедлив, промолвил Злат, сделав в воздухе жест рукой, словно свивал невидимую нить. — Из нее можно изготовить бесподобную маску, неотличимую от истинного облика.

— Тембр голоса на пару суток изменит настой вьюнка-пересмешника, — подхватил маг, загораясь энтузиазмом, как всегда случалось при работе над сложной, а лучше сверхсложной или вовсе неразрешимой проблемой. Эйран даже чуть подался в сторону Злата, забывая о генетическом страхе.

— А что с ростом? Ходули в двадцать сантиметров не замаскируешь, — подбросил проблему Элегор.

— Значит, придется трансформировать тело, — нехотя согласилась принцесса. — Нрэн сильный оборотень, имеет более двух постоянных обличий, поэтому чуть повышенный фон можно списать на естественную особенность организма.

— Так кого ты предлагаешь? — уточнил Злат.

Эйран выпрямился в кресле, словно вызываясь добровольцем. В конце концов, маг привык сам спасать свою шкуру и не думал, что кто-то захочет настолько серьезно рисковать ради него. Одно дело посодействовать в маскировке, такую помощь мэсслендец был готов принять безоговорочно, но поверить в желание и готовность кого-то другого рисковать ради него жизнью?

— А кто у нас настолько сумасшедший, чтобы согласиться? — лениво протянула богиня и, устремив на выбранную жертву цепкий взгляд, ответила сама себе, наставив на Элегора палец: — Только герцог Лиенский.

— Я согласен! — вскочив с кресла, радостно воскликнул сумасбродный бог, очень довольный выбором принцессы. Он-то думал, придется скандалить с леди Ведьмой, настаивая на своем праве замутить воду в Белом Совете, а Элия в кои веки сама предложила ему такое классное развлечение! Слегка подумав, Элегор все-таки честно поделился с обществом сомнениями:

— Правда, не уверен до конца, что мне удастся их провести. Уровень высоковат. А белые, хоть сами врать горазды, ложь хорошо чуют.

— Что ж, абсолютную гарантию дают только Силы Смерти, — покачивая ножкой, констатировала Элия. — На всякий случай следует продумать путь быстрого отступления. Хорошо бы использовать заклятье мгновенного портала в Межуровнье. Если что-то пойдет не так, прыгнешь в Бездну. Как считаешь, Злат?

— Можно, — милостиво кивнул Повелитель Межуровнья. — Пожалуй, наложу его на сам медальон. Магия Звездного Тоннеля будет неощутима под стандартными чарами принадлежности к братству.

— Подождите! — уяснив, что собеседники не шутят, вмешался в разговор Эйран и с твердой уверенностью заявил. — Идти должен я!

— Это еще почему! — пылко возмутился Элегор, никак не ожидавший такой подлости со стороны приятеля.

— Риск слишком велик. Я не могу позволить кому-то другому принять его на себя. Белое Братство намеревалось убить меня, значит, я и должен позаботиться о своей жизни, — привел логичные, как ему казалось, доводы мэсслендский маг, с силой сцепив руки.

— Чушь, — насмешливо фыркнула Элия. — Полная чушь!

— Вот именно! — радостно поддакнул Элегор.

— Идти должен тот, кто больше годится на роль Нрэна. И это уж никак не парень, от которого за милю несет силой демонов и темных лордов Мэссленда, — с намеренной резкостью указала богиня. — Структуру души герцога, рожденного в Лоуленде, замаскировать под Бога Войны будет значительно проще, чем твою. Кроме того, Элегору прежде доводилось бывать на высоких Уровнях и уйти живым, а опыт такого рода, сам понимаешь, бесценен. И, наконец, главное: ты, бесспорно, мужествен, мудр и искусен в магических науках, Эйран, но в той шутке, которую мы намерены сыграть с Белым Братством, сие не главное. Нужен восторженный кураж и веселое бесстрашие. Таким авантюрам покровительствует Случай, а он любит таких балбесов, как герцог.

— За балбеса отдельно спасибо, — Элегор отвесил подружке шутовской поклон, — но в целом ты права.

Злат молча наблюдал за этой перебранкой, ожидая, когда боги, оставив ненужный спор, снова вернутся к обсуждению конкретных моментов плана. Однако, Эйран все еще хмурил брови, сомневаясь в окончательности доводов богини. Видя такое типично лоулендское упрямство, Элия вздохнула и попросила:

— Ты говорил сегодня, что не веришь принцессе и богине, но веришь сестре, и не прогадал. Я прошу тебя, поверь мне снова, брат. Я знаю, если у кого-то и есть шанс оставить с носом Белый Совет, так это у Элегора.

— Не знал, что ты мне так доверяешь, Леди Ведьма, — загордился герцог, нарочито задирая нос к самому потолку и даже немного левитируя, как будто, окрыленный похвалой, вознамерился вознестись прямиком на 465 Уровень.

— Да нет же, — досадливо нахмурившись, громко зашептала Элия, — при чем тут доверие. Это обычная лесть смертнику. Я успела так привязаться к Эйрану, что лучше в очередной раз подлечу тебя, чем похороню его.

Воспаривший было к самому потолку Элегор резко спланировал, почти упал, на ковер, театрально опустился на колени и ласково констатировал:

— Вот за что я тебя люблю, леди Ведьма, так за то, что ты даже не пытаешься скрыть свое коварство, непостоянство и вероломство под сладкой улыбочкой. Выстричь, что ли, и мне волосы?

— Хорошо, ваше высочество, я полагаюсь на вашу уверенность и уступаю право на смертельный риск Элегору, — очень неохотно кивнул Эйран, душу которого приятно согрело тепло симпатии богини, пусть даже высказанное в столь шутливой форме.

— Браво! — хлопнул в ладоши Повелитель Межуровнья, забавляющийся поведением лоулендцев.

— Но с одним условием, — неожиданно лукаво улыбнулся маг. — Объясните же мне, наконец, при чем здесь стрижка волос!

— Один из моих знатных поклонников выстриг себе волосы на виске в качестве жертвоприношения на алтарь Храма, — подавив смешок, ответила принцесса. — В таком виде он догадался заявиться в Лоуленд. С легкой руки записных модников, углядевших в глупой выходке новый стиль, дворяне начали поголовно выбривать на висках фигурные композиции.

— Но стиль в самом деле неплох, — искренне рассмеялся Повелитель, погнавшийся за новым течением в моде и севший в калошу заодно с богами Уровня.

— Из каких только случайностей и глупостей не рождается красота, — подтвердила Элия, подавляя невольное желание провести пальцами по волосам Злата и оригинальному узору на виске. Злат сидел всего в полуметре от нее, но в присутствии посторонних принцесса не решалась на ласково-фамильярный жест.

— А Нрэн тоже? — недоверчиво уточнил Эйран, вспоминая лысину принца. Образ строгого воителя никак не вязался у мага с погоней за свежими веяниями в стрижках.

— Нет, это другая мания, — фыркнула Элия, заледенев глазами.

Возвращаясь к обсуждению деталей процесса одурачивания Белого Совета, Элегор принялся рассуждать вслух, расхаживая по гостиной. Только если Нрэн ходил всегда так, словно измерял шагами параметры комнаты, то герцог двигался с хаотичностью настоящей броуновской частицы:

— Как быть с картой? Может, — Элегор взлохматил волосы на голове, стимулируя мыслительный процесс, — сказать, будто я ее сжег, уничтожая след скверны в мирах вместе с телом врага, а пепел развеял по ветру?

— Экий вы кровожадный, злобный и беспощадный, герцог, — укоризненно покачала головой принцесса. — У меня есть идея получше. Мы вернем карту Совету!

— Одно из двух: или ты рехнулась, или что-то задумала, — Элегор, открывший было рот для возмущенного вопля, не без усилия подавил порыв наорать на леди Ведьму. — Пожалуй, рискну поставить на второе!

— Умница, — благосклонно, словно строгая учительница, выслушавшая правильный ответ на сложную задачу, улыбнулась Элия. — Я же не сказала, что мы вернем им ту карту, которую забирали.

— Подделать карту из Колоды Либастьяна? — выгнул бровь Повелитель Межуровнья, побарабанив пальцами по столу. — И кто, по-твоему, способен на такое?

В воздухе повисло невысказанное продолжение вопроса 'кощунство и наглость'. Договорив за Злата эти слова, Элегор тут же сообразил, кого имеет в виду принцесса, однако промолчал. Полная интриг жизнь в Лоуленде учила хранить знания в тайне даже таких безалаберных типов, как герцог.

— Есть у меня на примете один мастер, — таинственно улыбнулась богиня, изучая свои идеально розовые острые ноготки с нанесенным на них рисунком — крохотными веточками цветущего персика. — Обождем дня три и, если получится, Элегор отправится наверх с картой, по которой уже никто не сможет взять след Эйрана.

— Разумно, — одобрил Злат, взял коробочку с медальоном и поднялся. — Мне пора. Если будет нужда, зови, дорогая!

Запечатлев на запястье богини долгий поцелуй, как обещание продолжения, бывшее красноречивее любых страстных слов, Повелитель Межуровнья облекся непроницаемой тенью, сделал шаг и исчез.

Глава 11. Признания

— Что будем делать? — дождавшись как всегда эффектного удаления Злата, жадно спросил Элегор.

— Вам, герцог, могу предложить пару вариантов ближайшего будущего, часов эдак на двадцать: первый — вы отправляетесь в свой замок, отдыхаете, копите силы и энергию для предстоящей рискованной авантюры, второй — разыскиваете Лейма, дабы принести ему свои извинения и далее следуете первому варианту,— рассудительно ответила Элия, красноречиво покосившись на звездное небо за окном. Пока шла беседа, последние отблески заката успели истаять на покрывале ночи.

— А вы? — ревниво насупился Элегор, до сих пор по-детски полагавший, что стоит ему исчезнуть из покоев принцессы, как там сразу же начнется все самое интересное.

— Полагаю, чем раньше Эйран будет представлен отцу, тем лучше, — намекнула богиня. — Ваше же присутствие на этой церемонии не только не требуется, а, пожалуй, даже крайне нежелательно, если припомнить несколько событий прошлого сезона.

— Ладно, — герцог нехотя признал правоту леди Ведьмы (и почему только она постоянно оказывалась права, даже когда Элегор был совершенно уверен в обратном?). — А когда я буду под Нрэна маскироваться?

— Когда у нас на руках будут все необходимые ингредиенты, — до досадного расплывчато ответила Элия. — День-другой у тебя есть, чтобы подготовиться к процессу морально перед тем, как услышишь мой зов.

— Да уж, быть Нрэном даже недолго и в шутку — тяжкая ноша. Прекрасной ночи, леди Ведьма, — заручившись обещанием принцессы, Элегор махнул Эйрану рукой, пожелал удачи и умчался, хлопнув дверью в качестве маленькой мести.

Оставшись наедине с Элией и более не опасаясь ударов по ногам от бдительно блюдущего его целомудрие приятеля, Эйран поднялся с кресла и пересел на диван, поближе к принцессе. Бережно взяв ее ладонь в свои, мужчина проникновенно сказал:

— Я еще не поблагодарил тебя, сестра, за спасение жизни и за участие к моим проблемам.

— Ты до сих пор не понял, братец? — лукаво улыбнулась богиня, коснувшись свободной рукой его щеки. — Мы родичи, а значит, если в том есть нужда, нет никаких твоих проблем, есть наши, семейные дела.

— Понял, только нужно время, чтобы привыкнуть к такому, — прошептал Эйран. — Я привык во всем полагаться лишь на себя. Так странно учиться думать иначе. И нужно ли... ты уверена в необходимости представления меня его величеству?

— Конечно, — безапелляционно воскликнула богиня. — Ты же настоящее сокровище, братец! Кровный родич, выросший в Мэссленде! Или ты настолько предан ему, что...

Невысказанный вопрос повис в воздухе.

— Я люблю изменчивость и бесконечную причудливость земель Мэссленда, полных тайн. Что до государства, оно заслужило мое уважение, но не преданность. За века моей жизни никто не проявлял ко мне столько участия, как Гор и ты, Элия, а вы оба лоулендцы, — как на духу признался маг, слегка потершись щекой о мягкую, источающую легкий аромат ванили, персика и роз ладонь богини.

— Не забудь о Нрэне, пытавшемся тебя прикончить, такое участие сложно переоценить, — ехидно хихикнула Элия.

— Он лишь пытался исполнить данное обязательство, — с философским спокойствием ответил Эйран. — Я не держу зла на кузена. Это столь же нелепо, как гневаться на дождь, промочивший одежду, или молнию, угодившую в дом. Однако, ты и правда полагаешь, что моих знаний о Мэссленде окажется достаточно, чтобы быть принятым в семью?

— Фу, глупость! Тоже мне девица на выданье, — нежная ручка слегка шлепнула мужчину по губам, а в голосе принцессы послышались нотки резкого недовольства. — Тебя примут как своего из-за крови, текущей в венах, Эйран, а не из-за бесценной информации в качестве приданого! Если уж говорить о нашей расчетливости, то такое уникальное создание, как мой братец, однозначно настолько дорого, что будет для семьи важным приобретением само по себе. Бог Магии, да вдобавок, если мне не изменяет чутье, есть и другие дарования. Не так ли?

— У тебя превосходное чутье, Богиня Логики, — помедлив, согласился Эйран, чуть отстраняясь, чтобы видеть реакцию Элии. Глаза мага потемнели от скрытой тревоги и какой-то неясной опаски. — Дар еще не достиг уровня божественной сути, но талантом присущие мне способности я могу назвать без ложной скромности. Он родственен тому, которым обладает король Лоуленда, как правитель государства, я не имею в виду его плодородный аспект.

— Превосходно! — восторженно воскликнула принцесса. — Наконец-то папа дождался светлого мига!

Озадаченный Эйран, не понимая, чем вызван столь мощный взрыв восторга, устремил на женщину вопросительный и все еще тревожный взгляд.

— Пойдем к нему, все сам поймешь! — весело рассмеялась Элия, чмокнув мужчину в щеку.

— Это и был знаменитый поцелуй Богини Любви, о котором ходят легенды, и коим она, явив великую благосклонность, одаривает преданных поклонников? — с хитринкой поинтересовался маг, несмотря на серьезность момента не упустивший своего шанса воспользоваться ситуацией.

— Это была его легкая родственная разновидность, — поддержала фривольный разговор принцесса.

— Хотел бы я испытать тяжелый вариант, — шепнул Эйран одними губами, будь у Элии охота, она могла бы сделать вид, будто ничего не слыхала.

— Эксперименты этого рода, братец, придется отложить, тебе еще предстоит первая беседа с отцом, а ее, в отличие от всех последующих, лучше вести на трезвую голову, — с изящной легкостью оборвав стремительно нарастающее напряжение, красавица вспорхнула с дивана и потянула мужчину за собой.

— Уместно ли беспокоить его величество в столь поздний час? — осторожно уточнил мэсслендец, невольно поддаваясь энтузиазму сестры.

— А как же! — подтвердила Элия и, крепко вцепившись в руку брата, чтоб не вырвался, даже если передумает, телепортировалась вместе с ним в королевскую приемную. Там, как всегда, даже в сумерки, бурно кипела работа. Бдительная стража охраняла двери кабинета Лимбера, когорта секретарей сновала туда-сюда с самым деловым видом и кучей бумаг, рассортированных по стопкам, папкам и конвертам.

— Привет, Росс, — богиня наклонилась над столом своего любимого папиного секретаря. — Вижу, его величество у себя?

— Верно подмечено, ваше высочество, — золотоволосый красавчик оторвался от бумаг, и в ответ на его лучезарную улыбку и грациозный наклон головы (каждый жест этого типа походил на па эльфийского танца), Эйран неожиданно ощутил нарастающее в груди глухое раздражение. Как смеет секретарь так улыбаться его сестре?

— Прекрасно, — просияла Элия.

Позаимствовав у красавца Росса лист бумаги и ручку, принцесса набросала несколько слов, сложила бумагу пополам, кивнула секретарю и, подхватив брата под руку, повлекла его за собой к массивным, способным выдержать средних размеров ядро и таран в придачу, дверям кабинета короля.

Стража, как обычно, предпочла раздвинуть алебарды и пропустить принцессу и ее спутника. У Советницы Короля имелись определенные привилегии, в число которых входило и право посещения монарха без доклада, ну если бы и не входило, когда Элия куда-то направлялась, перед упорством и целеустремленностью ее действий пасовал даже Нрэн. Куда там обычным людям с оружием в руках.

На ходу Элия давала брату последние наставления:

— Папу не бойся, он хороший. Если орет или хмурит брови — это совершенно нормально, если кидается пресс-папье — тоже ничего, просто слегка расстроился, а вот если начнет улыбаться и цедить слова, тогда лучше прятаться.

В раскрытые двери до Лимбера донесся обрывок полевого инструктажа. Развеяв заклятье связи, король обернулся к вошедшим, чтобы поглядеть, с кем это общается любимая дочурка.

Сдвинув брови, монарх строго глянул на посетителей и буркнул:

— Только не говори, что ты отыскала мне еще одного сынка.

Элия лучезарно улыбнулась, отпустила руку Эйрана, подлетела к отцу, ласково поцеловала родителя в щеку и выложила перед ним на стол лист бумаги с несколькими словами, написанными еще в приемной.

— Я настолько предсказуем? — вздернув густые брови, жалобно удивился Лимбер, махнув в воздухе листком с надписью 'это твой сын'.

— Нет, дорогой папочка, ты, как и прежде, велик, и никто не в силах постигнуть глубины твоих политических замыслов и проникнуть в суть интриг. Но я, Советница вашего величества, иногда способна просчитать логику поступков, а иначе, как бы я угадывала ваши малейшие желания? — нахально польстила принцесса, обвивая шею отца руками.

— Что-то прежде я не замечал в тебе, детка, стремления угадывать мои желания, — хмыкнул Лимбер.

— Я же сказала 'иногда', — выкрутилась Элия.

— Значит, этот полосатый — мой сын? — чуть отстранив любимую дочь, Лимбер задумчиво глянул на мага, вздохнул и задал принцессе риторический вопрос: — А не кинуть ли мне в тебя пресс-папье?

— К чему портить ценную вещь. Мне кажется, вашему величеству достаточно будет сурово нахмуриться, — вступил в шутливую перепалку родственников Эйран, покосившись на знаменитое каменное пресс-папье, чьей массивности было вполне довольно, чтобы проломить даже божественную голову.

Пары минут, проведенных в кабинете Лимбера, хватило, чтобы мэсслендец освоился настолько, чтобы перестать молча благоговеть перед титанической фигурой монарха Лоуленда — Мира Узла, прежде существовавшего в его сознании лишь в виде абстрактного понятия, и начать воспринимать этого саркастичного властного мужчину как вполне реального бога. С удивлением Эйран, обычно не слишком общительный с незнакомцами и безразличный к их отношению, почувствовал в себе желание не только поговорить с Лимбером, но и завоевать его симпатию.

— Да, похож. Такая же язва, как вы все, — снова хмыкнул Лимбер, в строгих глазах монарха промелькнул намек на смешинку.

— Если вашему величеству нужны иные доказательства нашего родства, я готов назвать имя своей покойной матери и пройти любой магический тест, — поклонился Эйран.

— Не надо, — слабо махнул рукой король, очень сомневаясь в своей способности вспомнить века спустя случайную подружку из Мэссленда, которой сделал ребенка. — Уж если Элия утверждает, что ты мой сын, значит, так оно и есть. Любит она вас выискивать. Кстати, малышка, ты уже обдумала, как нам быть с твоим очередным братом?

— Я оставила этот вопрос на рассмотрение вашего величества. Ваш глубокий государственный ум с легкостью выберет из множества вариантов тот, который позволит максимально эффективно использовать выдающиеся способности Эйрана, так схожие с вашими собственными.

— Тебе нас мало? — изумился Лимбер, вылупившись на дочь.

— Упаси Творец! Другие способности, — подсказала Элия.

— Хм? — по челу короля пробежало облачко дум. — И как тебе, парень, Пятый Том Свода Основных Законов Лоуленда?

— Никак, ваше величество, — улыбнулся маг. — Насколько мне известно, Свод Основных Законов состоит из трех томов, если не считать комментариев к ним.

— Элия, иди погуляй, дочурка, нам с сынком надо перемолвиться словечком, — король слегка шлепнул дочь по попке и подтолкнул ее к двери.

— Слушаюсь, ваше величество, — принцесса ответила отцу в высшей степени элегантным, в полном соответствии с придворным этикетом, оттого еще более насмешливым реверансом, и, нарисовав на лице высокомерное выражение обиженной леди, поплыла прочь.

Минуя Эйрана, принцесса подмигнула ему и послала мысленный лучик:

— Удачи, дорогой! Жду известий!

Теплая, чуть насмешливая мысль, сдобренная легким любопытством, коснулась сознания мага. Он поклонился сестре в ответ в знак прощания и обещания одновременно.

Кстати, герцог, вылетавший из гостиной принцессы, хлопнул дверью не только со зла, а и для большей доказательности своего твердого намерения поскорее покинуть апартаменты богини. На самом деле дворянин резко остановился, увидев маленького пажа-письмоносца Элии, дежурившего в приемной. Одетый с иголочки в бархатный костюмчик и ослепительно белую, сделавшую бы честь даже Энтиору рубашку, мальчик с выстриженным по последней моде виском (там красовалась крохотная буковка 'Э') вежливо поклонился герцогу. Но взгляд, которым он смерил мужчину, был далек от почтительного, скорее в нем светилось подозрительное ожидание очередного безобразия, типа погрома.

— Пять корон за то, чтобы взглянуть на бумагу, которую ты приносил госпоже, — предложил герцог, побренчав монетами.

— Семь, — понимающая, совсем не детская улыбка сменила выражение маниакального недоверия на симпатичной мордочке мальчика. Вот теперь Элегор вел себя точно так же, как все прочие мужчины, навещавшие богиню, а как обращаться с такими экземплярами и извлекать из них свою выгоду, маленький делец знал превосходно.

— Торгуешься из-за предательства? Не стыдно? — восхитился герцог.

— Семь монет немного облегчат груз вины на моей душе, — скромно потупившись, признал поганец.

— Держи, — Элегор слазил в карман и отсчитал пажу ровно семь монеток.

Мальчик мгновенно спрятал деньги, метнулся в уголок прихожей, извлек из маленького резного пятиугольного ларчика на высоком столике у вешалки белый лист гербовой бумаги и с поклоном вручил его клиенту. Элегор взял свиток и поспешно развернул его. Белоснежная, тонкая бумага, источающая призрачный аромат дорогих мужских духов, была девственно чиста. Герцог гневно уставился на маленького жулика и, выбросив руку, ухватил пацана за плечо и слегка сжал:

— Ты что пытаешься мне подсунуть, гаденыш?

— Только то, что вы желали, герцог, — совершенно серьезно, не считая глумливых искорок в нежно-зеленых, как молодая травка, глазах, ответил паж, вежливо шаркнув ножкой. — Это та самая бумага.

— Но она пуста! — возмутился вопиющему нахальству паренька Элегор и слегка встряхнул лгунишку.

— Все надписи исчезли, как только госпожа завершила переписку, — объяснил мальчик, нисколько не страшась гнева герцога. Да, Лиенский был сумасшедшим, об этом твердил весь Лоуленд, но никто не говорил, будто он убил или избил кого-нибудь из прислуги, не то что принц Энтиор.

Дворянин коротко, без злобы хохотнул, признавая свое поражение и, преувеличенно грозно сдвинув брови, спросил:

— Ты знаешь, кому писала принцесса?

— Пять корон, — скромно потупив глазки, потребовал паж и протянул тонкую ручку, ожидая подачки.

— У тебя очень чуткая совесть, малыш, коль требует таких весомых оправданий, — хмыкнул герцог, однако плечо ребенка отпустил и, полазив по карманам, наскреб требуемую сумму.

— Приятно иметь с вами дело, ваша светлость, — доброжелательно улыбнулся паж и выдал оплаченную по двойному тарифу информацию:

— Письмо принес личный слуга принца Мелиора.

— Хм, — удивился Элегор.

Насколько было известно герцогу, Мелиор никогда не упускал случая заявиться к Элии лично или уж, если не мог по каким-то причинам придти, использовал заклятье связи. Чего ради ленивый принц опустился до общения по переписке, осталось для герцога загадкой, на которую он вознамерился непременно найти ответ. Возможно, сразу после того, как помирится с Леймом. Леди Ведьма, конечно, вредина и обожает покомандовать мужчинами, но на сей раз Элегор собирался последовать ее совету.

Пустой лист послания принца Мелиора возмутил пылкое воображение герцога, но не настолько, чтобы забыть совет Элии. Первым делом Элегор решил разыскать Лейма и попробовать извиниться перед другом сразу за все. Извиняться дворянин не слишком умел и совсем не любил, но понимал, что должен, ведь младший принц являлся его единственным настоящим другом. А для бога с его почти бесконечным сроком жизни узы дружбы были очень ценны. Лейм как никто другой понимал мятущуюся душу Бога Авантюриста и Странника, умел направить его энергию из саморазрушающего в творческое русло, ненавязчиво дать хороший совет или откровенно сказать: 'Гор, ты дурак, не лезь туда!'. Конечно, последнюю фразу могли бы сказать очень многие, но фига два вспыльчивый Элегор стал бы их слушать. А Лейм умел говорить так, что друг фырчал, упирался, но все-таки поступал правильно. При всем при этом, принц не был ученым занудой: он любил хорошую шутку, опасные приключения и долгие странствия ничуть не меньше самого герцога. Словом, Лейм был идеальным другом для сумасшедшего Лиенского, и Гор совсем не хотел его терять.

Герцог сосредоточился и попытался определить, в какую степь ему отправиться на поиски принца. Подбросив маленький поисковый шарик, бог проследил за его трансформацией. Из чисто белого маленький связной очень быстро стал ярко-серебристым с зеленым бликом и четким образом берега озерца. С облегчением дворянин осознал: друг от него не блокируется и находится совсем недалеко. Маленький водопад, одинокая белая скамейка на шелковистой траве у его подножия, мелкая рябь, дробящая свет луны в овальном озерце, и гибкие ивы, кокетливо разглядывающие свои отражения в зеркале вод — были прекрасно знакомы Элегору. Да и как ему было не узнать одно из любимых местечек Лейма в Садах Всех Миров, куда друг приходил помечтать или подумать в тишине.

Телепортировавшсь на тропинку поблизости от укромного уголка, герцог прошел немного вперед до раскидистого дуба и, сойдя на траву, нырнул под нижнюю ветку лесного исполина. Обогнув его массивный ствол, Элегор скользнул в едва уловимый зазор между высокими кустами сиреневого барвалиса и, пробравшись среди них почти на ощупь, распугивая прикорнувших на ночь птиц и собравшихся в хор лягушек, оказался у озерца. Тихо подойдя к белеющей во тьме скамейке, где примостился Лейм, мечтательно глядящий на темную воду и внимающий переливчатым трелям ваира, герцог осторожно, будто боясь напороться на иглу, присел рядом с другом. Несколько минут мужчины молчали, а потом одновременно открыли рты и выпалили:

— Прости меня, я дурак!

Это совпадение вызвало дружный смех богов, срывая темную дымку неловкости и взаимных обид. А когда бурное веселье утихло, оказалось, что трещина раздора, не дававшая покоя обоим мужчинам, сомкнулась прочно, не оставив и следа. Впрочем, так оно и должно было быть между настоящими друзьями.

— Нет, Лейм, я, правда, болван, — хмыкнул Элегор, еще не окончивший покаяния. — Зря орал на тебя, дрался, а потом еще и ужин с Элией испортил. Но последнее, ей-ей, не со зла, влип в одну переделку, нужна была помощь леди Ведьмы. Потом как-нибудь расскажу.

— Ладно, Гор, мне тоже не след было с тобой свару затевать, — стыдливо вздохнул Лейм, пододвигаясь поближе к другу, расшитый эльфийской вязью роскошный шелк рубашки, надетой по случаю ужина с кузиной, слабо зашелестел. — Не ребенок уже, чтобы кулаками дело решать. Объяснил бы тебе по-божески, что к чему, глядишь, никакой драки б и не было. Я ее люблю, и мне эта любовь нужна так же, как дружба с тобой, эти яркие звезды, луна, Лоуленд, семья, сама жизнь. Я не хочу, чтобы мои чувства к Элии встали между нами неразрушимой преградой, но и разлюбить ее не смогу и никогда не пожелаю.

— Ну и не надо, должен же быть у моего идеального умницы друга хоть один недостаток. Пусть им будет шиза на Элию. Мы друзья? — локоть Элегора пихнул Лейма под ребро.

— Друзья, — ответил таким же энергичным тычком принц и облегченно выдохнул.

Было уже далеко за полночь, когда в покои принцессы вошел гость. Хозяйка расположилась на большой тахте у незажженного камина. Торшер-статуя, поддерживающий в трех из четырех рук шары из витаря, давал достаточно света для чтения. Большая книга лежала перед богиней тут же, на тахте, Элия неторопливо перелистывала страницы, любуясь объемными иллюстрациями.

— Вернулся, — довольно резюмировала женщина и махнула рукой, приглашая гостя присесть рядом с ней на тахту. — Папа выжал из тебя все соки?

— Немного осталось, — улыбнулся Эйран устало, но довольно и как-то по-тихому умиротворенно. — Давно уже я не держал столь серьезных экзаменов.

— Полагаю, ты его успешно выдержал. Так на чем вы порешили? — полюбопытствовала богиня.

— Отныне я признанный сын его величества и официальный глава следующего Посольства Лоуленда в Мэссленд, — похвастался маг, садясь на кушетку, и помахал в воздухе свитком, скрепленным самой громадной королевской печатью.

— И только? — насмешливо удивилась Элия.

— Пока, — кивнул Эйран и добавил, разыгрывая опасливое замешательство: — Но его величество как-то очень нехорошо смотрел на меня и мечтательно щурился, говоря о длительном отпуске.

— Поздравляю, братец, — рассмеялась богиня и, приподнявшись, коснулась ласковым поцелуем щеки мужчины.

— Странный и удивительный день, — помолчав минуту, сказал маг. — Я готовился умереть, меня пытался убить сам Нрэн, спасла Богиня Любви, я оказался Картой Колоды Джокеров, видел самого Повелителя Межуровнья и говорил с ним, стал членом семьи короля Лоуленда. Столько всего случилось.

— То ли еще будет, — коварно намекнула Элия, потрепав брата по руке.

— И мне еще столько нужно узнать и увидеть, — улыбаясь, закончил Эйран, отбросив мрачную самоуглубленность.

— Конечно, вот разберемся с Белым Братством, объявившим на тебя охоту, я соберу Малый (чтобы не приглашать отца и попробовать добиться согласия на визит Элегора) Семейный Совет, представлю тебя братьям, покажу найденные нами карты, — принялась перечислять богиня. — Потом посетишь Источник Лоуленда. Он поворчит для порядка на твою мэсслендскую кровь, но будет рад еще одному магу.

— Спасибо. Однако, мне и сейчас грех жаловаться на удачу. Сегодня сбылись многие мечты, впрочем, осуществилось даже то, о чем я и не смел мечтать.

— Мечты богов имеют обыкновение сбываться, — задумчиво согласилась принцесса.

— Даже самые невозможные? — задал вопрос маг.

— О, как правило, именно они и сбываются, — тоном знатока подтвердила Элия.

— Даже мечты об истинном поцелуе Богини Любви? — захлопнул коварно расставленную ловушку Эйран.

— А эта мечта проходит по разряду невозможных? — засомневалась женщина, машинально перелистывая страницы.

— Конечно, — горячо подтвердил маг.

— Ну, раз так, придется ей исполниться, — сдаваясь, Элия пожала плечами,и нежные упругие губы, благоухающие свежестью дыхания, коснулись напряженных от волнения уст мужчины.

Глава 12. Скотская история

Очередное утро принцессы Лоуленда, как-то подозрительно быстро наступившее почти сразу вслед за долгим насыщенным событиями вечером, началось действительно утром, вопреки устоявшейся привычке Элии. Всему виной было вмешательство потусторонних сил. К собственной досаде, богиня даже не могла проклясть никого, кроме самой себя, поскольку именно этого конкретного призрака женщина создала собственноручно, или вернее, собственномагично, несколько десятков лет назад.

Короче говоря, Элия проснулась от заклятья связи, сдобренного холодными нитями бесплотной энергии. Чары подействовали на расслабленную сном богиню как холодный массажный душ. Шипя под нос проклятия, сделавшие бы честь даже Связисту, особенно много внимания уделявшего сбору, постижению и созданию новых комбинаций ругательств разных рас и народов, богиня продрала глаза и сосредоточилась на зове.

— Ваше высочество! Ваше высочество! Дивная богиня?! — с внешним почтением, сдобренным немалой толикой глубоко спрятанного и оттого не менее очевидного издевательского ехидства, звал Регьюл.

— Внимаю тебе, верный дух, — в том же ключе, но с куда большей агрессивностью рыкнула Элия, выбираясь из манящего нежностью шелкового белья на ложе. — Предстань предо мной и ответствуй.

Получив разрешение, призрак, имеющий общий допуск в королевский замок, распространяющийся лишь на общественные помещения, мгновенно перенесся в апартаменты Богини Любви, раскрыл рот для 'отвестования', да так и завис в атмосфере с раззявленными устами. Ибо Элия находилась пред ним именно в таком виде, в каком пришла в миры изначально, то есть нагишом. Вот только впечатление, ею производимое, 'слегка' отличалось от умиления розовой попкой и нежными складочками на кожице истошно орущей 'мама, роди меня обратно' малютки. Обнаженная Богиня Любви вызывала целую бурю чувств, но умиления в сем длинном списке, начинавшемся словом 'религиозный экстаз' и оканчивавшимся 'откровенной похотью' не значилось.

— Ну? — грозно сдвинула тонкие брови принцесса, положив ладонь на крутое бедро.

— Ты нарочно, да, ваше высочество? — слабо поинтересовался Регьюл. — За что?

— Могу адресовать тебе тот же вопрос, — уже не столь грозно, но с прежним ехидством фыркнула невыспавшаяся женщина, тряхнув роскошной гривой волос.

Регьюл вздохнул, с усилием отвел глаза, и пробормотал:

— Прошу простить меня, светлая богиня, за несвоевременное вторжение, я лишь жаждал как можно скорее предстать пред вашим дивным ликом, дабы доложить об исполнении приказа. О демоны, нет, это же невозможно, почему ты так действуешь даже на призрака, у меня ведь нет плоти!

— Душа-то есть, а моя сила действует именно на нее, — хмыкнула принцесса и, сжалившись над страдающим духом, накинула широкий халат. — Говори, что хотел.

Облегчение и глубокое сожаление смешались в интонациях привидения:

— Лошадки доставлены в королевские замковые конюшни. Конюхи позаботятся о них. Нет ли у вашего величества для меня иных поручений? Может, нужно выгулять ручную пантеру, помыть окна в гостиной или еще чего? — постепенно к Регьюлу начало возвращаться прежнее ехидство.

Ничего не объясняя, Элия направилась куда-то прочь из спальни, Регьюл, естественно, потащился за принцессой. Оказавшись в светлой мраморной ванной комнате с подогретым полом, устеленным мягкими дорожками золотистых эндорских ковриков, стыренных в далеком детстве у Нрэна, женщина снова скинула халат и сошла по ступеням в теплую воду ванной. Спасая нервы призрака, мерцающая завеса отгородила совершенное тело богини от остального мира, послышался шум воды. В воздухе разлился аромат персика и роз.

— Значит, ты пришел за новым заданием, — пару минут спустя и гораздо более добрым голосом констатировала богиня, нежащаяся под струями воды.

— Огхм, — издал неопределенный звук Регьюл, изумленный столь вопиюще нахальным толкованием его ироничного заявления насчет ухода за зверями и окнами.

— К сожалению, Диад гуляет где-то в мирах, — продолжила Элия, — но не расстраивайся, у меня есть для тебя куда более увлекательное поручение.

— Щедрость вашего величества не знает границ, — справедливо начиная подозревать недоброе, язвительно констатировал призрак. — Да, кстати, надеюсь, принцесса не упустила из виду тот факт, что она — не единственная особа, раздающая поручения некоему привидению, мне еще нужно предстать пред Источником Лоуленда и отчитаться за проваленное поручение.

'Если уж мне надо на тебя работать, сначала отмажь мою призрачную шкуру от гнева Сил' — дала подстрочный перевод речи Регьюла Элия и ответила, разыгрывая изумление:

— Почему же проваленное?

— А как вы это назовете, принцесса? — подпуская в голос ядовитой иронии, удивился призрак. — Пошел за Нрэном, а привел в Лоуленд двух жеребцов.

— Перевыполнением плана, — рассмеялась богиня, плещась в ванне.

— Ха. Ха, — совсем не радостно сказал Регьюл. Когда дело касалось недовольства Сил, редкое чувство юмора начинало изменять шпиону.

— А если серьезно, то ты блестяще справился с заданием, Источнику нет причин гневаться на своего слугу, — промурлыкала богиня.

— Да ну? — несказанно удивился дух. — Не ознакомит ли великая богиня скромное неблещущее умом привидение с гениальным ходом божественной мысли, приведшей ее к столь категоричному выводу?

— Посуди сам, дорогой, — принялась объяснять принцесса. — Запаниковавший Источник отправил тебя присматривать за Нрэном, опасаясь, как бы тот в великой печали после ссоры со мною не выкинул какого-нибудь фортеля. Регьюл исправно нес свою вахту, вел наблюдение с разумного (дабы не тревожить и без того травмированную психику нашего воителя) расстояния. Его высочество несколько обеспокоил тебя, когда забрел на земли близкие к территории Мэссленда, ты как раз собирался вмешаться и известить о происходящем Силы, когда весьма своевременно появились герцог Элегор Лиенский и принцесса Элия. Они забрали его странствующее высочество назад в Лоуленд, попросив у лорда Регьюла помощи в ликвидации следов своего пребывания во владениях Мэссленда.

— Однако, — хмыкнул Регьюл, впечатленный талантом принцессы перевернуть с ног на голову факты и представить происшедшее в столь выгодном свете.

— Подожди, еще не все, — укорила собеседника Элия, из-за мерцающей завесы высунулась мокрая ручка и помахала пальчиком в воздухе. — Перед тем, как отправиться с докладом к Источнику, ты заглянул к принцессе, дабы уточнить некоторые подробности. Благосклонно настроенная богиня поведала любезному призраку о причинах, подвигших Нрэна на путешествие в столь опасные края. Его высочество, огорченный разлукой с любимой, впал в состояние близкое к трансу и, будучи ведом внутренним чутьем и лишь ему повинуясь в странствии своем, смог обнаружить родную кровь — сына Лимбера, прозябавшего в сумрачной земле Мэссленда. Лорд Эйран — Бог Магии и формирующийся Бог Политики — прибыл в Лоуленд вместе с родичами и в тот же вечер предстал пред отцом.

— Однако, — повторился изумленный Регьюл и уже гораздо более уверенно в том, что Силы не возжаждут немедленно развеять по ветру его призрачную оболочку, протянул: — Это действительно меняет дело.

— А в обмен на столь ценные сведения принцесса Элия попросила благородный дух исполнить одно ее поручение. Богиня очень надеялась, что Источник Лоуленда не будет противиться сему скромному желания, ибо все стремления принцессы направлены к вящему процветанию нашего великого мира, — закончила хитроумная женщина.

— Я не сомневаюсь, Источник Лоуленда с охотой предоставит 'благородный дух' в полное распоряжение светлой богини, — почему-то не выражая неистового ликования такой высокой честью, заключил Регьюл. — Так что, ваше высочество, может, сразу скажете, что там за поручение вы приготовили для меня?

— Скажу, — согласилась принцесса, — но не сейчас, а сразу после того, как ты вернешься из грота Источника. Не будем, дорогой лорд, нарушать вашу особую сосредоточенность на высшей цели — отчете Силам. Ступайте, лорд Регьюл!

— Хорошо, — согласился призрак с полупоклоном в сторону мерцающей ширмы. — Кстати, спасибо, леди Элия. Не знаю уж, что ты мне уготовила на будущее, но сейчас крепко выручила.

— Кстати, пожалуйста, — ответила принцесса, и вода зашумела сильнее, давая знать духу об окончании аудиенции.

Бросив в последний раз взгляд на завесу то ли в опасении, то ли в надежде, Регьюл исчез. Вода лилась еще некоторое время, женщина блаженно мурлыкала (напевать Элия никогда не решилась бы даже наедине с собой) и плескалась под теплыми струйками. Вышла она из ванной не только чистой, свежей, но и довольной жизнью. Ростовое зеркало в изящной раме из фигурок играющих русалок и дельфинов отразило сияющую красоту богини. Поведя бровью, принцесса отдала молчаливый приказ звездному набору. Серебряныезвездочки закружились сияющим хороводом, материализуя одеяния хозяйки: длинную верхнюю юбку густой синевы, в разрезах которой мелькала нижняя нежно-кремовая, такой же синий корсаж и светлую блузу тончайшего гипюра. И вот уже утренний домашний наряд принцессы от бархатных туфелек до крупной заколки, подобравшей густые пряди медовых волос с висков на затылок, был готов. Прищелкнув пальцами, Элия вернула звездочки на место и выпорхнула из ванной комнаты. Богиня была готова к немедленным действиям, а если кто-то до сих пор нежился в постельке, то это было исключительно его проблемой.

Юную Мирабэль, впрочем, даже самый отъявленный лжец не причислил бы к разряду засонь. По обыкновению, с первыми лучами солнышка самая младшая принцесса не только была на ногах, эти самые ноги уже несли свою хозяйку, переодетую в старые подростковые штаны принца Лейма и его рубашку, прочь из королевского замка, на задний двор к конюшням, туда, где случалось так много интересного. Там так весело было резвиться с новыми друзьями, считавшими ее девочкой с замковой кухни, гонять в салки-догонялки, стражу-вора, прятки, прыгать в душистое сено, разыгрывать древние легенды (Бэль всегда доставались самые любимые роли эльфийских воительниц, следопытов-разведчиков и прочих отважных героев).

Прошмыгнув под носом у стражи — им ли тягаться с эльфийкой, словно тень скользящей меж людей! — принцесса нырнула в открытую дверь и дальше во двор, прокравшись под прикрытием стены к казармам, Бэль свернула и очень скоро оказалась у громадного комплекса добротных каменных конюшен. Подобравшись к ним со стороны одного из черных входов для слуг, юркнула внутрь. Даже чуткий эльфийский носик почти не улавливал характерного запашка навоза. Лошадей в королевских конюшнях холили и лелеяли, а меняли подстилку и чистили стойла регулярнее, чем перестилали белье в гостинице средней руки, а уж кормили лошадок куда лучше тамошних постояльцев. Ушки принцессы различали хорошо знакомые звуки: людские голоса, звяканье сбруи, конское ржание, фырканье (несколько лошадей шумно пили воду) и перестук копыт.

Оказавшись в конюшнях, девушка сразу поспешила в знакомый уголок, где на свежем ворохе сена обычно коротали свободное время ее самолучшие приятели — малыш Фирт, Люка, Дарин и Минсула — мальчишки и девчонка лет от девяти до двенадцати. Сама Бэль была немного старше ребятишек, но столь хрупка и невелика росточком, что они считали ее своей ровесницей. Принцесса верно угадала время, приятели как раз заканчивали завтрак: молоко, свежий хлеб с маслом и острым сыром, сочными спелыми яблоками и крупными сливами.

— Привет! Угощайтесь, прямо из духовки!— радостно воскликнула Бэль, плюхаясь в сено рядышком с Минсулой и выгребая из-за пазухи тряпицу со сладкими, начиненными изюмом и цукатами булочками, обсыпанными сахарной пудрой и корицей. На кухне всегда с радостью снабжали маленькую богиню целой кучей сдобы. Стоило только принцессе заикнуться о своем желании перекусить, перед ней воздвигали гору съестного, способную накормить добрую половину армии Нрэна. Так что прихватить пяток-другой булочек для угощения друзей Бэль ничего не стоило.

— Привет, Мира, спасибо! — весело загалдели ребята и вмиг расхватали сдобу, точно ватага воробьев горсть семечек.

— Умм! Вкуснотища! Получше нашего-то будет! — отбрасывая краюху черного хлеба, застонал от удовольствия Фирт, впиваясь всеми имеющимися зубами (поскольку молочные с некоторым запозданием решили в спешном порядке покинуть парня, а коренные еще только думали появиться, парнишка щеголял щербатым ртом) в булочку. Казалось, даже крупные веснушки на носу мальчишки засияли, точно фонарики.

— Это точно, — поддакнул Люка, потешно задвигав ушами.

Минсула кивнула и прыснула, едва не подавившись изюминой. Самый вдумчивый, кряжистый как маленький мужичок Дарин, ничего не говоря, аккуратно откусил кусочек и прижмурился, наслаждаясь вкусом угощения. Бэль довольно улыбнулась и покосилась на отброшенную Фиртом краюху черного хлеба, источающего завлекательный аромат. Удивительно, но кайфующий над булочкой Дарин заметил взгляд принцессы и протянул ей свой последний кусок, щедро намазанный подсоленным маслом:

— На, коли хочешь.

Не заметив недоверчивого замешательства в голосе приятеля, Бэль схватила горбушку и, пылко воскликнув:

— Спасибо! — впилась острыми зубами в хрустящую корочку хлеба.

— Дивлюсь тебе, Мира! Ты на кухне таких вкусностей попробовать можешь! — фыркнул Фирт и мечтательно протянул, кидая в рот последние кусочки булочки: — Я б, коль там работал, никогда б обычного хлеба есть не стал, только торты, пирожные и булки! Там ведь столько всяких деликатесов готовят, особенно к балам да приемам, лордам и леди всего ни в жизнь не съесть, на кухне всегда что-нибудь останется, а там уж главное не зевать!

— Нет, наверняка все время сладости лопать надоест, — подумав, заключил Дарин, покачав головой. — А хлеб обычный, он не приедается. Хошь вареньем его намажь, вот тебе и сладость, хошь солью посыпь, с сыром можно, с мясом тем более, в суп покрошить или в молоко, а проголодаешься, запросто так горбушку умнешь. Он всегда пойдет!

— Эй, Мири, а знаешь, что у нас с утреца приключилось у королевского входа? — оживился Люка, всегда готовый прихвастнуть и обожающий удивлять приятелей. Он и ушами выучился шевелить для того, чтоб ребят завлекать.

— Чего? — навострилась эльфиечка, расправившись с простой горбушкой хлеба с таким аппетитом, которого никак не могла дождаться от своей подопечной бедная нянюшка, какими только разносолами не потчевавшая привередливую малоежку.

— Коней в стойло призрак привел! О!!! — округлив глаза и разведя пошире рукитаинственно зашептал Люка. — Я самолично слыхал, как старшему конюху Нару об этом наш конюший Вайсах говорил. Мужик мужиком, только сквозь него все просвечивает, как через стекло! И утром явился, не в полночь там или на кладбище!

— Ага! Я тоже слышала, — перебивая, взахлеб похвасталась Минсула, обламывая кайф обиженно зафыркавшему приятелю. Пара косичек с зелеными ленточками, подвязанными колечками у ушей, и кудряшки придавали девочке вид вечно-удивленного барашка. — Он коня принца Нрэна и еще одного незнакомого вороного жеребца норовистого, как огонь, к конюшням привел, велел озаботиться о лошадках и исчез.

— Здорово! — разгорелись карие глаза Мирабэль. — А поглядеть на них можно?

— Отчего ж нельзя, — с расстановкой заговорил Девин. — Это ж призрак исчез, а не кони. Грема-то в его обычное стойло отвели, к королевским лошадям, туда нам лучше не соваться, а вот вороного пока к нам на выдержку поставили, — мальчик мотнул головой в направлении дальнего ряда стойл, куда помещали новеньких животных, перед тем как определить на постоянное местожительство в конюшне. — Только расседлать он себя не дал, хотя водицы испил.

Гигантская конюшня делилась на сектора, за каждый из которых отвечала своя 'бригада' работников. Самым почетным считалось обхаживать лошадей, являющихся собственностью членов королевской фамилии, к этому священнодействию допускались только самые опытные коневоды. В одном из стойл престижного сектора стояла и личная лошадь Бэль, красавица эндорских кровей, картарка Звезда, приобретенная для сестренки Кэлером во исполнение пункта договора бартерного обмена: желания девочки на карту из Колоды Либастьяна .

(Эти события описываются в предыдущей книге цикла 'Загадка Либастьяна или поиски богов'. Призрак убитого Энтиором мальчика-менестреля подарил принцессе Мирабэль карту Туза Стража, изображающую Кэлера. В обмен на карту старшие родственники согласились исполнить несколько просьб эльфийки, в том числе купить ей настоящую лошадь, а не маленькую эльфийскую лошадку.)

Друзья же Мирабэль крутились на посылках в секторе для новеньких лошадей, а также животных, предназначенных для 'служебного пользования' гонцов, королевских посыльных и гостей замка невысокого ранга. Именно поэтому младшую принцессу никто из ее новых приятелей не видал в глаза иначе как в 'обносках' с плеча брата.

— Пошли что ль, а то Вайсах иль Кудин нам живо работу сыщут, коль заметят, что без дела слоняемся, — подхватился с места падкий на авантюры Люка.

Ребятишки, искусно избегая столкновения с конюхами, всегда готовыми дать сачкующим малькам дюжину-другую срочных поручений, поспешили к стойлу загадочного жеребца. Пронырливой малышне, устроившей из своей вылазки игру в разведчиков во вражеском замке, удалось пробраться незамеченными к нужному ряду стойл.

Дети целиком погрузились в мир фантазии. Они так увлеклись отработкой крадущейся, неслышной походки, исчезновениями при малейшем призраке опасности в тени стойл или даже в самом стойле за массивным крупом коня, оглядкой по сторонам и назад, что совсем отрешились от реальной опасности столкнуться нос к носу не с вражеской армией, а с реальными людьми. Появление в такую рань пары мужчин из главного входа в конюшни стало для ребят полной неожиданностью.

— Не извольте беспокоиться, ваше высочество. Уверен, это тот самый знатный жеребчик, о котором говорит герцог Лиенский! Горяч как огонь, норовист, так под седлом и остался, в руки конюхов не дается, — глухой рокот главного конюшего Нарга застал детей врасплох.

— Прекрасно, — ответил другой, хорошо знакомый юной принцессе голос.

Нарг и принц Лейм свернули и оказались у стойла вороного Огня одновременно с 'разведчиками'. Нарг, души не чаявший в лошадях и лишь терпящий по необходимости людей, раздул ноздри так грозно, словно ему сыпанули туда щепоть перца, глянул на ребятишек и опасно побагровел. Пошедший складками лоб не обещал детям ничего хорошего. Это мог прочесть любой, даже не имевший никакого опыта в хиромантии и физиогномике человек, а уж тем более юная эльфийка, обладающая ментальным даром. Ребятишки охнули и попятились, вжимая головы в плечи в ожидании нагоняя, Фирк обреченным тоном предсказателя шепнул 'Выпорют! Точно выпорют!'.

А принц уставился на спутницу конюшей ребятни и изумленно выпалил:

— Бэль! Что ты тут делаешь?

Рассекреченная столь банальным образом Бэль решительно выступила вперед и, упрямо вскинув голову, величественно ответила брату:

— Прекрасный день, Лейм, я гуляю, захотелось поглядеть на жеребца, которого привел призрак. Эти слуги, — последовал благосклонный кивок в сторону перепуганных ребятишек, — любезно сопроводили меня.

— Ваше высочество, — сообразив, что к чему, поклонился старший конюх по-мальчишечьи обряженной малявке. При всей своей общей антипатии к созданиям, лишенным четырех ног и хвоста, королевскую семью Нарг глубоко уважал, ведь именно они давали ему право заниматься любимым делом.

— Она и, правда, принцесса? А я-то думал, балованная дочка старшей кухарки! — оторопело пробормотал Люка и подался назад от Мирабэль. Молча попятились и три его приятеля, причем Девин слегка замешкался, глянув на эльфиечку так, словно давно что-то подозревал, и его худшие подозрения сбылись.

Бэль беспомощно обернулась к друзьям, уже бывшим друзьям, читая и на лицах и в душах ранящую чувствительное сердечко истину: отныне между ними встало нерушимой стеной знание о сословном различии. Почтение, недоверие, отчужденность, страх, зависть, разочарование — волна этих чувств заставила богиню-эмпатку задрожать и отвернуться, глаза опасно заблестели непролитыми слезами. Компания ребят, чудом избежавшая трепки благодаря заступничеству принцессы, прыснула назад в глубину конюшен.

Узнавший Лейма жеребец тихонько заржал,стукнул копытом, подавшись вперед. Принц машинально материализовал на ладони крупное яблоко, протянул коню, потрепав того по холке, и попросил:

— Ты уж тут не буянь, приятель, дай людям за тобой поухаживать. Незачем под седлом маяться, упрямец. Потерпи капельку, Элегор тебя скоро заберет!

Огонь, с аппетитом хрупая яблоко, закачал головой, задергал ушами, словно понял слова бога, и покосился на Нарга без прежней хищной враждебности, подходящей скорее какому-нибудь людоеду, нежели красавцу-жеребцу. Старший конюший медленно протянул руку и коснулся сбруи коня, тот не стал вырываться. Нарг почтительно поклонился членам королевской семьи, и его заскорузлые пальцы привычно заскользили по ремешкам, развязывая и расстегивая их с поразительной легкостью.

— Пойдем, сестренка, — Лейм, чутко уловивший боль девушки, шагнул к ней, опустив теплую руку на подрагивающее плечико. Придерживая принцессу, бог обратился к Наргу: — Вижу, Огню, несмотря на загадочность его появления, оказан должный уход. Примите мою благодарность за усердие, старший конюший. Я извещу герцога Элегора, и в ближайшее время он прибудет за своим конем.

Когда Лейм и Мирабэль вышли из конюшни, девушка подняла грустные глаза на брата и скорбно спросила, будто на траурной панихиде:

— Они теперь не будут со мной дружить, а все потому, что узнали: я принцесса?

— Прости, малышка, я не хотел мешать твоим играм, — покаялся Лейм, отнюдь не собираясь читать сестренке мораль по поводу неподходящей компании, но вынужденно говоря ей правду: — Только ребята из конюшен не способны стать настоящими друзьями для принцессы Лоуленда. Не в том дело, что ты — богиня, а в том, что они — всего лишь людские детишки, ухаживающие за лошадьми. У каждого из вас свой путь в жизни, судьба и предназначение.

— Нам было так весело вместе, а теперь они боятся даже смотреть на меня прямо и никогда не возьмут булочек, и мы не поиграем в конюшнях. Почему, стоит мне найти друзей, как я их тут же теряю? Это несправедливо, — заупрямилась девушка, нахмурив бровки и накручивая прядь рыжевато-каштановых волос на указательный палец.

— К сожалению, малышка, жизнь не всегда справедлива настолько, насколько нам бы хотелось, — мягко признал романтичный принц.

Бэль тяжело вздохнула, ковыряя носком сапожка землю, и пробормотала:

— Жаль.

— Но ты — богиня, а значит, обладаешь властью менять ее по своему усмотрению. Кроме того, у тебя есть семья, мы — твои друзья навсегда и никуда теряться не собираемся, — принц крепко обнял девушку.

— Я вас всех очень люблю, но вы же взрослые, — пожаловалась принцесса.

— Ты и сама почти взрослая, — польстил сестренке Лейм. — Я ведь тоже был самым младшим в семье икогда рос, знаешь ли, думал точно так же, считал, что я вечно буду мальчишкой для всех родственников. А получилось иначе. Когда ты начинаешь чувствовать себя взрослым, и вести себя по-взрослому, тогда и другие начинают относиться к тебе, как к равному. Конечно, это происходит далеко не сразу, к любым переменам надо привыкнуть, но все-таки происходит. Жизнь богов длинная, мы имеем возможность ждать.

— Я пока не считаю себя взрослой и не знаю, когда начну считать, может, после первого бала? — глубоко призадумалась Мирабэль, сунув в рот кончик большого пальца.

— Может, — согласился Лейм, не желая разочаровывать любимую сестренку. — А пока пойдем позавтракаем вместе?

— Пошли, только давай сначала погуляем в саду, — попросила эльфиечка, бросив последний прощальный взгляд на конюшни, где провела немало веселых часов.

Глава 13. Пробы пера

Богиня Элия с упорством, достойным маньяка, разыскивающего жертву в черных колготках с исключительно белыми, а не голубыми или розовыми цветочками, раз за разом бросала заклятье связи абоненту. Тот не блокировался, но отзываться упрямо не желал. Однако настойчивости принцессы не было предела. И на ..цатый раз чары связи установили хрупкий мостик между нею и искомым субъектом. Затемненный альков, являющий собой переплетение подушек, простынь и тел, зашевелился, и из сей живописной груды показалась взлохмаченная голова мужчины.

— Ты чего? — хрипло прошептал он, продирая глаза.

— Есть дело, дорогой, очень срочное и важное дело, с которым под силу справиться лишь тебе, — светло и до отвращения бодро улыбнулась Элия.

— Настолько срочно, что стоило так трезвонить, разнося вдребезги мои лучшие сны? — демонстративно зевая во весь рот, недоверчиво хмыкнул Джей, ногой отпихивая в сторону парочку сонных девиц.

— Еще более, — подтвердила жестокая богиня.

— Значит, тебе нужна услуга, — из голубых глаз принца мигом исчезла сонная хмарь, и появился цепкий расчет.

— Поразительная проницательность, — язвительно согласилась сестра. — Нужна, и чем скорее ты сможешь взяться за дело, тем выше будет оплата.

— Серьезно? — прищурившись, хищно уточнил Джей и, дождавшись ответного кивка, соскочил с кровати. — Тогда считай, что я уже у тебя! Надеюсь, завтраком меня обеспечишь?

— И даже штанами, — усмехнулась принцесса, перенося брата в свои покои и одновременно отдавая звездочкам из набора приказ приодеть обнаженного принца.

Полностью доверяя мастерству магических помощников, Элия не стала даже следить за их работой, она уже звонила в колокольчик. Пажи мигом бросились накрывать стол к завтраку. Обиженно фыркнув — как это так, Богиня Любви не удостоила его обнаженное тело ни единым взглядом — Джей завертелся, придирчиво оценивая новенький костюм (узкие штаны, рубашку с золотой вышивкой, короткий жилет в стильную охряную полоску с крупными золотыми пуговицами-жучками) и пробормотал под нос, скрывая удовольствие:

— По крайней мере, фасончик мой!

Тем временем расторопные мальчики сервировали обильный стол в гостиной. Потянув носом восхитительные запахи мяса, пряных подлив, соусов, приправ и лучшего вина, (как раз такую пищу вместо всяких булочек, салатов и кофеев бог предпочитал поглощать утром), Джей гордо кивнул и с игривой надменностью высказался:

— Выражаем вам, принцесса Элия, наше удовлетворение оказанным приемом, — выдержав маленькую паузу, принц добавил тем же стилем, но с совершенно другой, полной подозрительности интонацией: — и испытываем глубокие сомнения касательно легкости исполнения затребованной услуги.

— Иди умойся и ешь, — скомандовала Элия. — Я не попрошу у тебя ничего такого, что было бы тебе не под силу, дорогой.

Пожав плечами, Джей умчался в ванную богини, а спустя несколько секунд белобрысый и все еще слегка влажный бог плюхнулся за стол, накидал в свою тарелку гору разнообразной, на взгляд любого здравомыслящего существа абсолютно не сочетаемой снеди, и воззвал:

— Рассказывай!

— Нет, сначала поешь, тебе понадобятся силы, — со странной заботливостью попросила принцесса, присоединяясь к трапезе.

— Хочешь сказать, что, когда ты введешь меня в курс дела, кусок не полезет в горло или вовсе поперек встанет? — предположил догадливый принц, заглотнув первую порцию пищи и наставив на сестру вилку, словно перст обвинения.

— Не думаю, что ты настолько впечатлителен, дорогой, — омочив губы в бокале, ласково улыбнулась Элия, и от этой ласковости подозрения Джея возросли многократно. Будучи богом профессии, в немалой степени опирающейся на интуицию, он явственно чуял ловушку.

— Ну-ну, — буркнул мужчина, сочтя за лучшее вернуться к еде, уж она-то не таила в себе никаких подвохов, если, конечно, принцесса не вздумала по дружбе подложить ему слабительного или сонного порошка...

Значительно опустошив стол, Джей откинулся на спинку кресла и, машинально жонглируя персиками, заявил:

— Теперь я сытый и добрый, поведай же мне о своих затруднениях, сестра!

— Мне нужно подделать карту из Колоды Либастьяна, — выдала секрет Элия.

Позабытые персики один за другим шлепнулись в мягкий ворс ковра, ироничная улыбка сползла с узких губ принца и он, тряхнув белобрысой головой, протянул:

— А ведь ты не шутишь...

— Я абсолютно серьезна, дорогой. Мне нужна твоя помощь, я уверена, ты можешь это сделать, поэтому прошу оказать эту услугу и готова заплатить любую испрошенную цену, — заявила богиня, глядя в глаза мужчине.

— Даже так, — нахмурился Джей, слазил под стол, поднял упавшие персики, и ответил: — Что ж, я возьмусь за работу. При одном-единственном условии.

Выгнутая бровь принцессы просила его продолжать, и бог закончил:

— Ты объяснишь, зачем это надо и в какую переделку ты впуталась, сестра.

— Ты многого просишь, брат, хоть и имеешь на это право, — легкий вздох сорвался с губ принцессы, и она сделала признание: — Мне нужна подделка, чтобы направить охоту за одним из наших братьев по ложному следу.

— За кем? — напружинился принц.

— Лорд Эйран из Мэссленда, новый член нашей семьи, признанный вчера отцом, — призналась богиня.

— И долго ты собиралась держать это в секрете? Не слишком ли много ты взваливаешь на свои хрупкие очаровательные плечи, Элия? Может быть, стоило собрать Семейный Совет и просить помощи не у меня, а, скажем, у Нрэна? — возмутился Джей вопиющему женскому самоуправству.

Богиня не выдержала и расхохоталась, но в смехе ее не было радости:

— Нет, дорогой. Время Семейного Совета еще не пришло, и Нрэн со своим мечом нам не помощник, поскольку силой проблему не решить. Мы столкнулись с куда большей силой, чем та, что присуща нашему несгибаемому воителю. Нужны хитрость и нахальство. Нам же с тобой не занимать ни того, ни другого. Я не скрываю от семьи ничего, что ей следовало бы узнать немедленно. Как только мы отведем опасность от Эйрана, клянусь, я сама, не откладывая, объявлю семейный сбор и выставлю вам угощение. А пока, чем меньше вы знаете обо всем, тем безопаснее для семьи и Лоуленда.

— Вот демоны, куда катятся миры? — тоном отжившего свой век, глубокого ворчливого старца посетовал Джей. — Младшая сестра оберегает нас от проблем и опасностей.

— Так легли карты, — пожала плечами Элия. — Можешь поверить, я не настолько тщеславна, чтобы взваливать на свои плечи судьбу Вселенной, но бывает так, что часть Вселенной падает тебе на плечи сама, и почему-то с делами семейными так получается частенько. Ты со мной, брат? Поможешь?

— С тобой, — кивнул Джей. — Когда я отказывался от возможности сделать тебя своей должницей, тем более такой должницей? — хитрая ухмылка засияла на лице принца, тут же сменилась шутовской гримасой, и мужчина сварливо уточнил:

— Ты была так уверена, что я соглашусь?

— Подделать карту из Колоды Джокера, перещеголять самого Либастьяна — это вызов твоему мастерству рисовальщика и искушение такой авантюрой, от которой вряд ли возможно отказаться, — улыбнулась Элия. — Кроме того, если уж кто-то и отважился бы на подделку, то только Туз Лжи и Авантюр. Я права?

— Хочешь услышать в ответ 'ты всегда права'? А вот и не скажу! — фыркнул принц, скрестив на груди руки.

— Главное, что подумаешь, а уж вслух или про себя, не важно, мудрой женщине приходится уступать в мелочах непомерному мужскому самолюбию, — с ехидной снисходительностью ответила богиня.

Принц усмехнулся, оценивая шутку, и уже по-деловому уточнил:

— Как скоро тебе нужна подделка?

— Вчера, — ответила Элия одним из своих любимых присловий на стандартный вопрос о сроках сверхсрочного дела.

— А без глумления над Силами Времени и законами вероятности?

— Дело спешное, Джей, но я не тороплю тебя. Работай столько, сколько нужно, чтобы сделать из фальшивки шедевр, пусть она ведет куда угодно, только не к нашему брату и не к тебе, как к автору портрета. Имея такую карту на руках, я смогу приступить к исполнению следующей части плана, — объяснила принцесса, вставая с кресла. — И еще, дорогой, тебе придется работать у меня в кабинете, только там ты сможешь без опаски разглядывать оригинал.

— Угм, — кивнул принц, стараясь не показать, насколько он польщен таким доверием, пусть даже доверием от безвыходности. В свой кабинет Элия звала братьев лишь немногим чаще, чем в комнату для занятий магией.— Значит так, я сейчас сгоняю за своим набором рисовальщика, кое-какими материалами и вернусь. Коли дело гладко пойдет, мне понадобится от двух до трех суток на такую тонкую работу. Кроме того, о моя таинственная сестрица, тебе придется показать мне этого самого нового братца до общего представления, художнику полагается знать, кого он не должен рисовать.

— Договорились. У тебя будет все, что попросишь, дорогой, пажи выполнят любое пожелание, если буду нужна я, зови немедленно, — предложила Элия, провожая брата к выходу.

— А ты тоже выполнишь любое мое пожелание? — не упустил возможности хитро поинтересоваться принц из-за безопасного прикрытия двери, устремив мечтательный взгляд на самую границу кремового гипюра.

— Любое, касающееся работы, — подтвердила богиня.

— Так я и чуял, здесь найдется какой-то подвох, — с наигранным разочарованием вздохнул принц и быстро исчез из покоев Элии.

Конечно, он мог телепортироваться прямо к себе, но Джей предпочел пройтись до комнат быстрым шагом, чтобы еще разок обдумать происходящее. Он знал, что потом, когда погрузится в транс творения, способность мыслить отойдет на задний план, уступая место божественным рефлексам мастера и тонкому чутью.

Но как ни был серьезен Бог Шулеров, он не смог сдержать издевательской ухмылки, встретившись вкоридоре с принцем Мелиором. Закутанный в широкие, летящие одежды Бог Гурманов был по-прежнему одет с безупречным вкусом и элегантно причесан. Но увы! Это ему помогало слабо, ибо его прежде стройное высочество был безобразно, чудовищно пухл.

— Прекрасный день, брат! — поприветствовал толстяка Джей, не без усилий стирая с лица любой намек на смех и делая особенный акцент на слове 'прекрасный'.

— Прекрасный день, — холодно процедил Мелиор в ответ.

Даже мгновенно возникшие и пустившие прочные узловатые корни подозрения касательно причастности Джея к его нынешнему состоянию не могли заставить принца опуститься до откровенной в своей пошлости грубости. Но тон! О, этим тоном вполне можно было погрузить в вечную мерзлоту не один континент. Однако, наглец Джей не дал себе труда даже притушить глумливый блеск глаз, когда продолжил в небрежно-легкомысленном тоне:

— Гуляешь по замку, братец? Хорошее дело, променад весьма способствует стимулированию аппетита!

— Я учту, — почти выплюнул последнюю фразу Мелиор в спину брата. Каким-то образом даже эта часть тела Джея, не способная к передаче физиогномических движений, излучала злорадную насмешку.

Проводив ублюдка злобным взглядом, Мелиор поклялся себе непременно отомстить брату, даже если белобрысый принц по какому-то загадочному недоразумению не является виновником резкого изменения габаритов утонченного тела Бога Гурманов.

Не успел мужчина, глубоко переживающий психическую травму, опомниться от встречи с Джеем, как нос к носу столкнулся в коридоре с еще парочкой родственников. Они появились у боковой лестницы, словно чертики из шкатулки. Бог мысленно посетовал на то, что решил отправиться на встречу с Элией традиционным способом, дабы не слишком шокировать сестру неожиданным возникновением перед ее очамисвоего претерпевшего трансформацию тела и попытался сосредоточиться на изумрудно-золотых переливах хрустальной вазы в ближайшей нише. Обычно созерцание предметов искусства действовало на принца умиротворяюще, но сейчас был не тот случай.

— Ой, Мелиор! Ты во что-то играешь? Такой замечательный маскарадный костюм? — взвизгнула в неподдельном восторге и радости от встречи принцесса Мирабэль, захлопав в ладоши и со всех ног устремляясь к брату.

Подбежав к принцу, она первым делом ткнула пальчиком в пухлый животик мужчины, вырисовывающийся даже в свободной тоге, и полюбопытствовала:

— Ты подложил туда подушечку? А за щеки засунул абрикосы? Ой, ты такой забавный, похож на большого белого хомячка или морскую свинку!

Мелиор поперхнулся воздухом, просто не зная, чем ответить на такое непосредственное ликование кузины, вежливо уже не было сил, а хамством не хотелось. Прокашлявшись за спиной сестры, Лейм метнул на брата осторожный сочувственный взгляд и тактично промолвил:

— Мне не кажется, что Мелиор собрался на маскарад, Бэль.

— Нет? — удивилась девушка, отступая в сторонку и озадаченно накручивая на палец прядь волос. — Но тогда зачем он себя таким толстым сделал, а?

— Это происки врагов, Бэль, — наконец нашел подходящий цензурный ответ несчастный принц, взмахнув пухлой рукой. Жест по-прежнему был грациозен, только не сверкали на изрядно оплывших пальцах кольца.

— Ой, извини, — виновато заморгала юная принцесса, теребя ткань наследованных от брата штанов. — Ты не решил, что я над тобой смеюсь, Мелиор? А? Прости, пожалуйста! Как нам тебе помочь?

— Спасибо, Бэль, я справлюсь сам, — коротко усмехнулся бог столь милой непосредственности, материализуя из воздуха воздушное миндальное пирожное со взбитыми сливками и вручая его наивной сестренке.

— После завтрака! — предупредил Лейм сестренку, тут же собравшуюся откусить кусочек от сладкого чуда, а Мелиору тихо сказал: — Если будут нужны занятия,Нрэн сейчас в Лоуленде.

— Благодарю за информацию, — кивнул бог, нехотя принимая сочувствие и совет брата. Конечно, никто лучше (вернее, ужаснее) Бога Войны не мог устроить для пожелавшего родственника череды тренировочных занятий с почти непомерной нагрузкой. И, как не хотелось принцу в этом признаваться, но, коли ему удастся восстановить сбитый метаболизм, ничто быстрее и эффективнее диеты в совокупности с естественными физическими упражнениями под руководством Нрэна не вернет ему былой формы.

К счастью для потрепанного душевного равновесия Мелиора, встреча с Леймом и Мирабэль оказалась последней из незапланированных в вынужденном променаде по замку. Он без проблем добрался до покоев принцессы Элии, не встретив даже слуг, которые, конечно, не осмелились бы насмехаться над принцем явно или тайно, но честная оторопь в их глазах ничуть не прибавляла мужчине довольства собой.

Маленький паж, старательно отводящий глаза от деформированной фигуры его высочества, доложил о визите Мелиора и проводил его в гостиную. Со спокойной приветливой улыбкой Элия поднялась из кресла навстречу брату:

— Рада тебя видеть, дорогой.

— Спасибо, милая, — Мелиор поклонился сестре и, чуть помешкав, все-таки взял ее руку кончиками пальцев и поцеловал. — Прости, что вынужден предстать перед тобой в столь неэстетичном виде.

— Выглядишь ли ты как собственный парадный портрет или его размытая в полтора раза, менее надменная и более печальная копия, все равно начинка у этой оболочки та же самая, Мелиор, — качнула головой Элия. Принцесса взяла лицо мужчины в ладони, коснулась его губ нежным поцелуем и провела пальцами по лбу, разглаживая поперечную складку над тонким носом, появившуюся как знак беспокойства, омрачившего душевное равновесие бога. — Но я вижу, у тебя некоторые проблемы. Нужна помощь?

— Да, я хотел бы просить тебя об услуге, дорогая, — полуприкрыв глаза, кивнул Мелиор, волосы с модным, выстриженным в виде крошечной морской раковины виском живописно колыхнулись.

Почему-то с сестрой принцу куда легче было говорить о постигших его неприятностях, чем с кем-либо из братьев, пусть даже с близким по духу Энтиором. Быть обязанным Элии не воспринималось богом как непомерный груз для гордой души. Если в том бывала нужда, он спокойно обращался к сестре за помощью и, получая ее, охотно оказывал услуги взамен (яды, редкости и информация всегда были в цене). Конечно, куда достойнее было бы справиться с проблемой самому, но если такой возможности не существовало, принц вовсе не собирался навечно оставаться толстяком, отказавшись от поддержки Богини Любви, прекрасно сведущей в магии.

— Помоги мне определить, в чем причина нарушения метаболизма. Мои собственные чары идентификации бессильны. То ли я ищу не там, где следует, то ли на меня наложены еще и заклятья, препятствующие распознанию сути проблемы, — попросил принц, уже с прежней уверенностью завладев рукой богини и на несколько секунд прижимая ее к сердцу.

— Может быть и так, — согласилась Элия, осматривая принца уже не как пострадавшего брата, а как объект неизвестного воздействия. — Давай разбираться. Кстати, к Клайду ты не обращался?

— Я предпочел не делать этого, — едва заметно поморщился Мелиор.

— Подозреваешь, Клайд приложил к перепадам твоего веса мохнатые лапки? — выгнула бровь принцесса.

Обилие рыжей растительности на всем теле принца-мага служило в семье неиссякаемым источником шуток, тем более благодарным, что принц гордился каждой своей волосинкой, ни в какую не желал с ними расставаться, к тому же охотно смеялся вместе со всеми над повышенной волосатостью. Дамы, кстати, привыкшие к обилию гладких тел, восторгались экзотичностью Клайда не менее бурно, чем Бэль.

-Рыжий — Бог Магии и весьма сведущ в плетении чар, но слишком любит глупые шутки и розыгрыши, чтобы я мог исключить его из круга возможных подозреваемых, — признал бог.

— С таким же успехом, дорогой, к проблеме, возможно, причастен любой из твоих могущественных недоброжелателей: от конкурентов в мире коллекционеров до брошенных любовниц. Естественное проклятие, заклинание, обычный сбой метаболизма из-за случайного сочетания факторов, отравление — повод может оказаться любым, — Элия перечислила навскидку несколько первых пришедших ей на ум логичных причин.

— Именно поэтому я счел необходимым обратиться к тебе, драгоценнейшая сестра, — очаровательно улыбнулся Мелиор, на толстых щеках заиграли ямочки, которых там сроду не было, делая лицо принца похожим на полную луну. — Уверен, твое неудовольствие не выразилось бы в столь вульгарной форме, — взгляд невольно задержался на собственной пухлой ладони, и принц поморщился. Для него, привыкшего пребывать в состоянии неизменного довольства собой, чрезвычайно неприятным новым опытом стало чувство отторжения собственного тела. Без сомнения, спустя век-другой, принц сочтет сей эксперимент полезным, но сейчас более всего на свете ему хотелось стать прежним богом с безупречной фигурой, хотелось даже больше, чем отомстить тем, благодаря кому возникла проблема.

— О да. Мое неудовольствие склонно выражаться куда более болезненно, — согласилась Элия, знавшая, что нет для братьев ничего страшнее, чем немилость Богини Любви, влекущая за собой катастрофы на любовном фронте. — Ладно, дорогой, — принцесса хлопнула в ладоши, — давай посмотрим, какая напасть приключилась. Будь любезен, встань прямо, разведи руки и не двигайся, пока не разрешу. Я хочу тебя просканировать.

Мелиор с готовностью повиновался. Раскинув руки, точно готовая к кресту жертва, по какому-то недоразумению оставшаяся одетой, или очень дорогое и экзотичное огородное пугало, принц замер, как велела богиня. Элия встряхнула кистями, направляя на брата потоки своей силы, обволакивающие туловище и конечности мужчины невидимым плотным коконом, своего рода второй аурой. Однако, едва бог успел принять требуемую театральную позу и принцесса начала колдовать, как из коридора соединявшего гостиную и кабинет послышались легкие шаги и в комнате появился незнакомый принцу мужчина с весьма оригинальной полосатой прической.

— Простите, ваше высочество, я ни в коей мере не желал мешать вашим занятиям, — извинился закончивший позировать Джею маг.

Разумеется, он ощутил присутствие в гостиной сестры постороннего, но никак не ожидал, что им окажется родич, принц Мелиор, чья сила в данный момент блокировалась чарами Элии. Бога Коллекционера и Интригана мэсслендец узнал сразу, пусть и весьма раздавшийся в объемах, бог продолжал сохранять несомненное сходство с виденными Эйраном миниатюрами в книгах.

— Постой, — попросила принцесса готового исчезнуть брата. — Возможно, твоя помощь нам будет небесполезна. Мелиор, позволь познакомить тебя с лордом Эйраном, сыном Лимбера. Официальное представление нашего нового родственника намечено на ближайшее время, я собиралась сделать вам сюрприз, мальчики, и держала его появление в тайне. Но раз уж вы встретились, не будем упускать шанса! Эйран отличный маг, уверена, вдвоем мы гораздо быстрее установим причины нарушения метаболизма. Ты не против?

С одной стороны, принцу Мелиору ничуть не хотелось оказаться должником незнакомца, с другой же было весьма любопытно посмотреть, на что способен неведомый брат в столь важной области, как тонкая магия. Интриган решил дилемму в пользу своего интереса, сочтя, что Элия не стала бы предлагать помощь Эйрана, если бы не была уверена в надежности родственника. Возможно, сделал допущение принц, Элия даже поспособствовала этой встрече.

Сочтя допустимым без разрешения сестры манипулировать собственным телом, Мелиор поприветствовал очередного родственника легким кивком и ответил:

— У меня нет возражений, дорогая. Рад встрече, лорд Эйран.

— Взаимно, ваше высочество. Благодарю за доверие, — ничуть не глубже, чем принц, поклонился в ответ маг. Грубить он не желал, но и пресмыкаться перед родственниками не собирался. — Для меня будет чрезвычайно интересно принять участие в решении столь оригинальной проблемы. Вижу, Элия, ты уже начала действовать?

— Только первичный кокон, — ответила принцесса, пока Мелиор вновь принимал рекомендованную позу 'а ля распятие'.

— Логично. Позволишь мне вести? — вежливо уточнил маг.

— Я буду ассистировать, действуй, — охотно уступила бразды правления Богу Магии Элия.

Эйран занял место напротив принцессы, так, чтобы между ними находился Мелиор. Чуть шевельнув кончиками пальцев и шепнув пару слов одними губами, бог послал заклятье сканирования на первичный кокон, копирующий малейшие изменения в ауре брата, но не влияющий на нее. Такой метод работы позволял определить наличие отклонений в тонких структурах, отражающих физиологические изменения, но не потревожить ни физической оболочки, ни наложенных на бога личных или враждебных заклинаний, случись им быть обнаруженными.

Подопытный принц отметил не только легкость, с какой его брат манипулировал магической энергией, но и скромность внешней стороны его действий. Рик и Клайд устроили бы из этого заклятья эффектный фейерверк, возможно, малость менее эффективный, чем незримые действия, но зато куда более зрелищный. По незримому кокону, обволакивающему Мелиора, словно поползло разом несколько сотен невидимок-мурашей, кажется, принц даже чувствовал легкую щекотку на коже. Мало-помалу там, где 'проползали' мелкие поисковые заклятья Эйрана, крохотными светлячками вспыхивали маленькие огоньки.

— Все-таки заклинание, — когда Эйран подтвердил ее гипотезу, довольно кивнула богиня.

— Да, очень оригинальное и цепкое плетение чары-в-чары, — согласился маг, скрестив руки следивший за процессом сканирования. — Два заклятья, вложенные одно в другое: сбой в обмене веществ и рассеивание внимания жертвы, плюс — заклятье сторож. Все спрятано между вашими собственными чарами личной защиты, принц. Сейчас выявим ключевые точки и подумаем, где его лучше подцепить, не тревожа охранную цепочку.

Довольно скоро принца Мелиора окружила повторяющая плетение заклятья, тонкая, живо пульсирующая сеточка, плотные узелки которой проблескивали более сильно.

— Единого узла сцепки нет, — деловито прокомментировал результат обследования Эйран, — плетение в состоянии активации роспуску не поддастся, только вызовем реакцию сторожа. Узлы начала спаяны со срединными кругами концентрации.

— Будем разрывать или скинем в четыре руки? — поинтересовалась Элия.

— Нет-нет, разрыв чар затруднит или сделает невозможным идентификацию колдуна их сотворившего, — возразил Эйран, задумчиво сведя брови. — Смотри, сестра, нам нужно отключить сторожа, зафиксировать вот эти наружные точки, — выделенные волей мужчины светлячки охотно замигали, подчиняясь творцу, — подцепить щупами нейтральной энергии и снять, пока действует 'заморозка'. Как только чары потеряют клиента, мы сможем манипулировать их тканью по своему усмотрению и использовать ее для определения личности создателя.

— Смею отметить, последнее будет для меня наиболее желательно, — поддакнул Мелиор, весьма одобряющий представившийся шанс изобличить негодяя, осквернившего его великолепное тело своим гнусным колдовством.

— Будь по-твоему, дорогой, — охотно признала правоту брата Элия, и воздух взметнулись магические щупы.

Для лучшей координации действий оба мага сделали энергетические потоки в форме тонких нитей, способных к манипуляции с тканью сотворенного заклятия, видимыми. Пламенем и темной зеленью переливались они у Эйрана, синевой и серебром отливали у Элии. На несколько мгновений боги сделались подобны неким загадочным актиниям. Мэсслендец применил заклятье 'заморозки', блокирующее защитные свойства вредоносных чар. Настала пора действовать! Манипулируя щупами как дополнительным набором рук, мужчина и женщина осторожно пропустили их сквозь кокон-дублер, наложенный Элией, подвели к энергетической оболочке Мелиора и, подцепив заклятье в точках, обозначенных Эйраном, синхронно потянули с осторожностью рыбаков, вываживающих крупную рыбину-рекордсмена.

Заклятье слетело с принца, как скорлупа с вызревшего ореха, и повисло в воздухе. Тут же Эйран подвел под него заготовленную клеть-ловушку и захлопнул ее. Наблюдавший за процедурой магическим зрением Мелиор моргнул, когда с его глаз спала пелена запутывающих чар, и с уст принца сорвался едва слышный вздох облегчения.

— Благодарю вас, родичи, — сказал Мелиор, приложив руку к груди. Признание прозвучало необычайно искренне для такого двуличного мерзавца.

— Мы сняли заклятье, ваше высочество... — начал Эйран.

— Мелиор. Этого достаточно, брат, — поправил принц мужчину. — За мной долг.

— Я так не считал, но даже будь оно иначе, вы расплатились по всем счетам, признав наше родство, — коротко ответил маг, и мужчины обменялись крепким рукопожатием.

— Однако, худеть, дорогой, тебе придется естественным путем, чтобы не нарушить восстановленный баланс. Первое время он будет чрезвычайно уязвим для магического воздействия, и даже самое благоприятное может впоследствии сказаться не лучшим образом,— вставила Элия, одобрительно взирая на мужчин, признавших родство.

— Именно это я и хотел сказать, — согласился Эйран. — А теперь не попробовать ли нам взглянуть на искусного творца этого заклятья? — маг махнул рукой в сторону снятых чар, подвешенных в клетке, сплетенной из силы бога. — Признаться, меня снедает любопытство!

— Пожалуй, — небрежность тона Мелиора не обманула его собеседников, слишком хищный и холодный проблеск мелькнул в голубых глазах бога.

Эйран вопросительно глянул на богиню, она поощрительно кивнула брату и, демонстративно отстраняясь от событий, села в кресло, предлагая магу действовать самостоятельно. Доверие и желание понаблюдать за процессом со стороны легко взяло верх над жаждой творить чары лично. Мелиор тут же последовал примеру сестры. Мэсслендец потер подбородок и прищелкнул пальцами особым образом. Сила сосредоточенности бога была столь велика, что нужды в озвучивании заклятий, четко выстроенных в мысленной сфере, не возникло. Клетка, в которой томилось лишившееся жертвы заклятье, немедленно начала трансформироваться.

Сияющая клеть словно выжимала из плененного заклинания жизненные соки, спрессовывая его структуру по своей прихоти. Стройные цепочки хитроумных чар, обеспечивших Мелиору столько мучительных минут, начали расплетаться, преобразовываясь в гладкое, видимое даже не магическим зрением полупрозрачное полотно.

— Внимание! — попросил Эйран, и заклятье вступило в последнюю стадию. На светлом экране, сотканном из чар, проступили четкие, гравюрные очертания ухмыляющейся бородатой физиономии.

— Твои подозрения подтвердились, — прокомментировала явление лика принца Клайда богиня.

— Ты была права, Элия, в любом из обличий моя суть Бога Интриги остается неизменной, — улыбнулся сестре Мелиор, разглядывая верную улику.

— Однако, еще не все, — принцесса вновь перенесла внимание на экран заклинания, где вслед за довольной физиономией Клайда проявилась еще тройка веселых и явно пьяных (по лицу рыжего колдуна степень трезвости определению сроду не поддавалась) мужских лица. Их очертания были более бледны, и присутствовали словно на заднем плане. Но для наблюдателей стало совершенно очевидным, что развеселая тройка — Клайд, Джей и Рик, к которым по пьянке примкнул Элтон, — устраивала подлянку для Мелиора сообща, пусть маг и являлся основным творцом заклятья.

— Этого следовало ожидать, — надменно процедил принц.

Заклятье, выведшее пакостников на чистую воду, еще несколько секунд померцало в воздухе и по жесту мага окончательно распалось на нити чистой энергии, а потом и они очень быстро рассеялись в пространстве, не оставляя следов.

Заметив напряжение и тревогу, замерцавшие в глазах Эйрана, Элия поспешила успокоить брата:

— Спасибо за помощь, дорогой!..

— Да-да, было настоящим наслаждением наблюдать за работой истинного маэстро магии! — вставил Мелиор, не скупясь на заслуженные комплименты.

— И тебе не стоит переживать о том, что, помогая одному брату, ты подставил четырех других, — весело продолжила принцесса. — Мелиор все равно уже подозревал парней.

— Право слово, Эйран, я не собираюсь угощать этих мерзопакостных шутников своими лучшими ядами, они получат сдачу той же монетой, какой расплатились со мной, — подтвердил принц с лениво-высокомерным кивком. — Трави я каждого досадившего мне родственника, боюсь, через сотню-другую лет остался бы единственным наследником своего отца.

— Вот тогда бы и осознал всю трагичность ситуации, — погрозила брату пальцем принцесса, живо рисуя в воображении ужас Мелиора, оказавшегося наследником короны Лоуленда.

— Пожалуй, — не стал спорить бог, весьма ценивший тонкости закулисных игр, но ни в коей мере не желавший оказаться на лобном месте власти ее официальным представителем, являвшимся, как правило, и мишенью не только всенародного восхищения, но и всеобщего недовольства. Так уж устроены люди — им обязательно надо винить кого-нибудь в собственных неудачах, тогда как благодарить за успех они считают необязательным.

— Не будет ли с моей стороны проявлением излишнего любопытства поинтересоваться, какую именно участь вы уготовили своим братьям? — осведомился Эйран, пытаясь одновременно окончательно успокоить совесть, увериться в том, что не стал виновником крупной ссоры и удовлетворить любопытство.

— Увидите, — таинственно улыбнулся Мелиор. — Пусть это будет для вас сюрпризом. Думаю, получите не меньшее удовольствие, чем я от созерцания вашего магического искусства. Кстати, как только я верну себе прежний облик, — бог снова поморщился с некоторым неудовольствием, — я непременно приглашу вас, Элия и Эйран, на скромную трапезу по случаю избавления от заклятья и его последствий. Надеюсь, вы ответите согласием?

— Когда я отказывалась отведать деликатесов, выставленных Богом Гурманов? — несказанно удивилась принцесса, широко распахнув серые глаза.

— Я ни за что не упущу возможности насладиться трапезой, сотворенной столь легендарным знатоком изысканных яств, как вы, принц! — подтвердил польщенный Эйран, действительно, несмотря на жизнь отшельника, слышавший немало восторженных сплетен о магических кулинарных талантах Мелиора. Да и как их было не слыхать тому, кто с жадностью ловил любые слухи о своих далеких родственниках.

— Вот и прекрасно! — заключила богиня. — Теперь, когда Мелиор пообещал нас покормить, я могу выставить его за дверь, не опасаясь остаться на веки вечные голодной!

— Спасибо за помощь, дражайшая сестра, — улыбнулся прекрасно понявший 'тонкий' намек бог. — Не смею более злоупотреблять твоим вниманием, а то придется удаляться бегом с опасливой оглядкой, ибо ты не давала обещаний покровительствовать моим успехам на любовном фронте!

— Там ты и сам справляешься с куда большим успехом, чем в состоянии обеспечить даже самое мощное благословение, не подкрепленное прочими естественными факторами, — милостиво и в чем-то даже гордо усмехнулась Элия, подавая брату руку для прощального поцелуя.

— Ты мне льстишь, — промурлыкал разомлевший Мелиор, поглаживая пальчики богини.

— Вот еще! — фыркнула та. — Даже не подумаю! А то твое непомерно раздувшееся самолюбие непременно лопнет! А если сия гигантская катастрофа произойдет, где мы, сиротинушки, будем ютиться? Не к герцогу же Лиенскому переезжать!

— Ни в коем случае, драгоценнейшая, я лучше в Саду Всех Миров на голой земле спать буду! — в притворном ужасе воскликнул Мелиор, манерно заслонясь ладонью, словно отгораживался от ужасной картины, представшей в его воображении.

— Нет, мы не можем пойти на такие великие жертвы с твоей стороны! — высокопарно ответствовала принцесса и повелела: — А посему, немедленно удалитесь, ваше высочество, покуда не сочли очередным комплиментом какое-нибудь мое невинное замечание.

— Слушаю и повинуюсь, о великолепнейшая владычица сердец! Исполнить желание столь прекрасной богини — несказанное удовольствие для меня, даже если это желание означает горестную необходимость покинуть ее дивное общество, — столь же торжественно ответил Мелиор и, довольно посмеиваясь, покинул покои сестры. Даже мысль о предстоящем визите к Нрэну и нескольких неделях мучительных тренировок не в силах была испортить настроения бога.

— Мне кажется, Элегор не пользуется особенной популярностью среди твоих родственников, — задумчиво констатировал Эйран, оставшись наедине с Элией.

— О, как раз напротив, все дело именно в том, что его популярность совершенно особенного толка. Именно это и отвращает от герцога народ, — рассмеялась богиня. — Но если бы Элегорне был 'этим сумасшедшим Лиенским', он уже не был бы самим собой!

— А я мог бы быть трупом, — продолжил логическую цепочку маг, чуть вздернув бровь, — и, тем не менее, в Лоуленде могут счесть, что я выбрал неподходящего друга?

— А какое нам дело до Лоуленда? Они и так без конца чешут языки, обсуждая нашу буйную семейку, так не будем оставлять глупцов без тем для сплетен. Я же ничего подобного не считаю! — возмутилась Элия, тряхнув головой. — Мне и Лейму — Элегор хороший друг, Кэлеру и Кэлберту приятель, Джей, Рик, Клайд, Элтон временами неплохо относятся к герцогу, временами готовы прибить, Тэодер, Ноут, Ментор — равнодушны, Нрэн, Мелиор и Энтиор терпеть не могут Лиенского. Но все это никак не влияет на отношения внутри семьи, мы вполне взрослые люди, каждый из нас сам выбирает себе компанию по душе и не читает другим нотаций. Да, кстати, о безумцах, — возмущения в голосе Элии не осталось и следа, зато появился деловитый интерес, — как там работается Джею?

— Когда я покидал кабинет после детального всестороннего изучения, принц, насколько я понял, выбирал материалы и инструменты, готовясь к работе, — просветил собеседницу Эйран и спросил, признавая очередной долг чести — Как мне отблагодарить его за помощь, сестра?

— Вот уж нет, — фыркнула Элия, похлопав мага по плечу. — Подделать карту просила я, значит, благодарности он будет ждать не от тебя, дорогой. Будь уверен, задаром Джей трудиться не стал бы, на благотворительность он не способен в принципе.

— Я могу взять твои обязательства на себя? — принялся выяснять мужчина.

— Не думаю. Возможно, будь ты помоложе, лет этак двенадцати-тринадцати... — заулыбалась богиня, вспомнив о вкусах братца.

— Так это правда? — невольно напрягся Эйран.

— Ты о чем? — озадачилась Элия, скользя пальчиками по вышивке на вороте рубашки мужчины.

— О вольных нравах Лоуленда, особенно королевской семьи, — постарался как можно более обтекаемо оформить мысль маг, чувствуя неловкость отбурлящего в крови возбуждения и одновременно интуитивного чувства осознания неправильности своих подозрений.

— Если ты интересуешься, не любовники ли мы с Джеем, то ответ — нет. Никто из семьи, кроме кузена Нрэна, не может претендовать на этот титул и, дорогой, в ближайшее время я не планирую никаких изменений на этом фронте, — снизошла до тревог родича Элия, невольно припомнив очень давний разговор, свой первый разговор с Элегором. Тогда паренек, пусть в весьма грубой форме, задал точно такой же вопрос. При всей изменчивости Вселенной, нечто неизменное, в частности вопросы возбуждающие мужское любопытство, в ней все-таки оставалось. — Однако, мои дарования всегда к услугам семьи. Как я использовала талант брата — Бога Шулеров для подделки карты Колоды Либастьяна, так Джей может с полным правом потребовать от меня, как от Богини Любви, любой услуги. Это будет только справедливо. Несмотря на неуемные желания, бушующие в душе Джея, я уверена в разумности его требований. Принц азартен по природе своей, но он не дурак и умеет соизмерять аппетиты с реальностью.

— Извини, менее всего на свете я желал бы оскорбить тебя, — промолвил Эйран, покаянно склоняя полосатую голову.

— Я не настолько маниакально горда и самолюбива, чтобы обижаться на простое любопытство брата, — улыбнулась богиня и, не в силах побороть искушения, провела рукой по волосам мужчины. — Кстати, заметил, как Мелиор смотрел на твою шевелюру?

— Его шокировал цвет моих волос? — чуть удивленно нахмурился маг.

— Напротив, я почти уверена, вслед за модой на разноцветные узоры на висках в наше государство придет традиция красить волосы в полосочку, — рассмеялась Элия.

— Кем я никогда еще не был, так это законодателем мод, — честно признался мужчина, улыбаясь сестре.

— В жизни нужно попробовать все, что интересно, а иначе, зачем вообще жить? Только зря тратить великий дар Творца! — высказала свое мнение богиня.

— Думаю, ты права, — согласился маг,— и, кажется, именно этим правилом руководствуется Элегор, строя свою судьбу. А другие считают его сумасбродным.

— Одно не исключает другого, — философски рассудила Элия, пожав плечами. — Он стопроцентный авантюрист и готов влезть без предварительной подготовки в любую опасную переделку, вот нам с тобой и приходится собирать его в дорогу. Ты достал настойку пересмешника?

— Я его поймал, — ответил Эйран.

— Кого? — удивилась богиня, решив, что ослышалась.

— Вьюнок-пересмешник перемещается более шустро, чем любой мелкий зверек, и затаивается в абсолютно непролазных чащах, — пояснил без всякой надменности маг, для наглядности отобразив в воздухе любопытное растение, выглядящее как вполне заурядный тоненький плющ с синими листочками, нежно-зелеными граммофончиками цветков и целым набором упругих усиков и корешков самой разной длины. — Я нашел его, поймал в ловушку и взял несколько листьев для настойки. Теперь нужно примерно сутки, чтобы она была готова.

— Весьма оригинальное поведение для растения, — покачала головой принцесса, разглядывая 'портрет' пересмешника.

— Оно вполне подстать его магическим свойствам, — заключил мужчина, рассеивая заклятье. — Вьюнок достать сложно, но вполне возможно, чего не скажешь о паутине арадов, тем более о свежей паутине.

— Да уж, лишь запутавшись в тенетах арадов в Межуровнье можно постичь дивную мягкость и прочностей нитей демонов, но, увы, потом некому будет рассказывать об этом уникальном в своем роде опыте, — иронично улыбнулась Элия. — К счастью, у нас есть Злат, по единому движению брови которого арады приползут со всех лап и предоставят наисвежайший продукт в любом затребованном объеме.

— Неужели он помогает нам только потому, что верит в Колоду и замысел Творца в отношении Джокеров? — вслух задался вопросом Эйран, все еще продолжая переваривать вываленный на него вчера ворох сногсшибательных новостей по части пророчеств и судьбы Вселенной.

— А ты не веришь? — ответила вопросом на вопрос богиня.

— Верю, доказательства более чем очевидны, — нахмурился маг, покусав губу, — только все рассказанное тобой, сестра, так неожиданно и странно, гораздо диковиннее самых диковинных загадок Мэссленда, я словно в одночасье из ублюдка Темной Госпожи стал персонажем какой-то запутанной, но восхитительной легенды, которую сочиняет в некой невообразимой дали неизвестный великий сказитель. Мне нужно время, чтобы осознать то, с чем я столкнулся, привыкнуть и поверить не только рассудком, но и собственной душой.

— Понимаю, — подумав, кивнула Элия, почему-то глядя в зеркало. — Возможно, тебе покажется это странным, но Злат чувствовал нечто похожее, когда узнал о своей роли Ферзя. У меня нет абсолютной уверенности в твердом намерении Дракона Бездны соответствовать роли, возложенной на него Творцом, однако его любопытство в достаточной мере сильно, чтобы заставить Повелителя Межуровнья принять участие в игре и оказать помощь.

— Только ли любопытство? — одним уголком губ улыбнулся Эйран. — Мне кажется, ты недооцениваешь или намеренно принижаешь свое влияние на него, на всех нас, свою власть.

— Оно настолько сильна, насколько вы захотите сами, — покачала головой принцесса.

— Загадка, красота, гордость, насмешливый ум... Элия — ты то, что ищет в каждой женщине каждый сильный мужчина, только не всегда отдает себе в этом отчет. Я вижу, пока еще находясь на краю этого безумного водоворота, как притягиваешь ты нас. С кем бы и где бы ни были принцы Лоуленда, в конце концов, они все равно вернутся к тебе, — раздумчиво промолвил маг, потирая подбородок, — а значит, и к самим себе, к своей истинной сути.

— Да ты философ, Эйран, — улыбнулась принцесса.

— Есть такой грех, — признал мужчина, подняв на сестру глаза. — Простишь?

— Разве можно не простить брата? — тихо спросила богиня.

— Спасибо, — шепнул маг.

— За что? — чуть изогнулась тонкая бровь Элии.

— За то, что ты есть во Вселенной. Я жил, никогда не испытывая скуки, но необъяснимая тоска и смутное ощущение некой недостачи подтачивало душу, теперь, обретя семью, я чувствую себя цельным, полным. Чтобы ни ждало меня в будущем, я ни о чем не пожалею, — сказал Эйран, и очень нежно перецеловал каждый пальчик тонкой руки богини.

— Я вновь повторю тебе, дорогой, приобрел не только ты, с твоим приходом богаче стали мы все, — поцеловав брата в щеку, подтвердила принцесса. — Вот, например, о пересмешнике никто в Лоуленде даже не слыхал!

— Как только будет готов настой, я извещу тебя, — пообещал Эйран, понимая, что и его, как прежде Мелиора, вежливо просят удалиться.

— Буду ждать, — кивнула Элия, и маг исчез, воспользовавшись заклятьем телепортации.

Богиня прошла до кабинета, приложила руку к двери и постояла, наблюдая за творящим подделку братом, через ставшее прозрачным (разумеется, в одностороннем порядке) дерево.

Джей по уши погрузился в работу. Весь заблаговременно освобожденный от вещей стол принцессы, ближайшее кресло и воздух вокруг принца был полон карандашей, палитр красок, кистей, каких-то мелков, набросков и заготовок.Бог самозабвенно творил! Пальцы Джея и без того всегда чрезвычайно подвижные, будто не имеющие суставов, двигались с такой быстротой, что движения их слились в сплошное размытое пятно. Постоянно взъерошиваемые волосы принца стояли дыбом, от колоссального напряжения капли пота катились по вискам и переносице, Джей периодически встряхивал головой на стороны, словно непокорный жеребец, чтобы вода не падала на стол. В воздухе витала сила.

Полностью удовлетворенная увиденным, Элия отняла руку от матовой поверхности двери. Основные приготовления к величайшему жульничеству во Вселенной шли полным ходом, сотворить что-либо еще для их ускорения было не во власти богини, она привела в движение все нужные шестеренки в великих часах, и теперь оставалось только ждать. Впрочем, можно было позаботиться еще об одной мелочи, а заодно навестить Нрэна.

Глава 14. Важные улики и наставления

Элия привела в бодрствующее состояние заклятье-страж на кабинете и вышла в коридор. Последнее время довелось столько перемещаться с помощью магии, что теперь захотелось просто пройтись. Впрочем, желание 'пройтись' в то же самое время и, разумеется, по тем же самым коридорам обуяло не только богиню. На пороге апартаментов ее остановил преклонивший колени юный паж.

— Что? — нетерпеливо бросила женщина, слегка досадуя на задержку.

— Отчет, моя леди, — еще ниже почтительно склонилась кудрявая головка.

— Слушаю.

— Вчера вечером герцог Лиенский заплатил двенадцать корон, чтобы узнать, от кого вы получили свиток письма с кольцом, — принялся перечислять паренек, Элия ухмыльнулась. А паж, не видя реакции хозяйки, четко и коротко продолжал доклад, по порядку излагая все новости, касающиеся желавших видеть принцессу, спрашивавших о ней и пытавшихся получить некую информацию в обмен на угрозы или подкуп, -...и последнее, ваше высочество, принц Лейм оставил заклятье-звонок, попросил известить его, когда вы покинете апартаменты.

— А сколько он заплатил?

— Он просто попросил, госпожа, — помявшись, признался паж. Было несколько неловко признаваться в безвозмездной помощи, но с неизменно благожелательного к ребятам принца, пронырливые мальчишки никогда не брали денег за информацию.

— Понятно, — богиня небрежно потрепала пажа по голове и вышла из комнаты, не замечая мечтательного выражения, проявившегося на лукавой физиономии мальчишки.

Богиня шла не спеша, остановилась полюбоваться новым гобеленом, изображавшим осень в Саду Всех Миров (резная белая беседка на заднем плане делала пейзаж вполне узнаваемым). Как всегда женщина не удержалась и коснулась пальцами статуэтки танцующей девушки из розового мрамора. Камень, согретый лучами солнца, дышал прямо-таки живым теплом, казалось, гибкая плясунья, замершая на месте, вот-вот сорвется с постамента и продолжит чарующий танец.

— Прекрасный день, Элия! — прозвучало за спиной принцессы, и она обернулась на нарочито спокойный голос Лейма.

— Прекрасный день, ты чем-то встревожен, дорогой? — спросила богиня, моментально отметив напряженность позы молодого бога и упрямо сжатые губы, точь-в-точь, как у Нрэна, намеревающегося отчитать провинившуюся Бэль.

— Я счастлив видеть тебя, Элия, — признался Лейм, любуясь прекрасной богиней, — но даже твоя красота, заставляющая трепетать душу, не в состоянии унять моих тревог. Во что втравил тебя Элегор на сей раз? Какое отношение ко всему этому имеют Нрэн и призрак? Что происходит?

— Сколько вопросов, — чуть насмешливо, но без злого ехидства протянула принцесса, покачивая головой. — Однако, мой милый, ни я, ни Гор пока не можем дать честного ответа ни на один из них.

— Утром я говорил с Бэль о взрослении, уверял сестру, что со временем к ней начнут относиться в семье как ко взрослой, приводил в пример свои отношения с родственниками. Оказывается, я соврал Мирабэль, — с горькой обидой признал Лейм, понурившись.

— Не думаю, — плавно заколыхались длинные юбки, Элия приблизилась к кузену, положила руки ему на плечи и заглянула прямо в зеленые гневные глаза, где плясало пламя досады. — Ты вырос, мой дорогой. И причина моей скрытности не в твоей молодости или неопытности. Секрет, обладателями которого стали мы с Элегором, не наш, да и знание его не принесет тебе ничего, кроме ненужных тревог, — пальчик принцессы погладил губы романтичного бога.

— Это настолько опасно? — пытаясь не поддаться очарованию момента, нахмурился Лейм.

— Для меня — нет, — нашла честный и в меру правдивый ответ богиня, опуская информацию, касающуюся угрозы для жизни Элегора и ловушки, в которой оказался Нрэн, благодаря деяниям прошлой инкарнации. — Я прошу тебя подождать, думаю, дней десять, ты узнаешь все вместе с остальными родичами. Полагаю, мы соберем Малый Семейный Совет.

— Я ничем не могу помочь? — почти требовательно уточнил молодой бог.

— Если бы мог, мы без зазрения совести использовали все твои таланты, — улыбнулась богиня, — и никакие отговорки о нежном возрасте не спасли!

— Никто бы не стал спасаться, — немного успокаиваясь, ответил на улыбку дорогой его сердцу женщины Лейм. Он наслаждался теплом ее тонких рук на своих плечах, тонким ароматом кожи, легкой щекоткой локона волос богини, скользнувшего по щеке, любовался совершенной красотой лика: стрелами ресниц, каждая из которых пронзала сердце сладкой болью, утопал в серебряной глубине глаз...

— Я учту на будущее, — шепнула Элия.

То ли принцу показалось, то ли, правда, в словах богини таился некий туманный намек на обещание, только сердце Лейма подпрыгнуло так, словно готово было выскочить из груди, он пылко шепнул в ответ:

— Надеюсь!

Успокоив мнительного кузена (любой ее кузен, сын Моувэлля, обладал поистине уникальным талантом сомневаться во всем и в первую очередь в себе) Элия спокойно направилась к апартаментам Нрэна. Вряд ли воитель ожидал визита гневающейся на него возлюбленной, оттого нежданно явиться пред его очами было для богини особенно интересным. Молчаливый, как немой от рождения, слуга или раб, они у принца вели себя абсолютно одинаково, поэтому идентификации не поддавались, открыл дверь принцессе. Одним единственным замысловатым поклоном он умудрился не только приветствовать гостью, но и указать ей местонахождение господина. Строгий принц не наказал еще ни одного слугу, впустившего Элию в его комнаты, поэтому женщина стала единственным живым существом, способным проникнуть в покои Нрэна без доклада и применения силы к привратнику. Впрочем, будь на то нужда, богиня не побрезговала бы и силой. Поначалу она именно так и поступала, теперь молчаливое соглашение, установившееся между принцессой и слугами Нрэна, вошло в более конструктивную фазу, что устраивало обе стороны. Слугам не перепадали тумаки, а Элия не тратила драгоценного времени на их раздачу.

Подобрав юбки, принцесса проплыла в узкий дверной проем, где, пожалуй, застрял бы Мелиор в его нынешнем состоянии, и оказалась в полупустом, как и всякая комната минималиста Нрэна, помещении. Правда, нельзя было отказать этой пустоте в изысканности и своеобразном уюте. Любимые богом расписные ширмы уменьшились в числе до одной, отображающей небесную синь и полет журавлей, зато на стенах появилась изящная роспись — сливовый сад, бушующий нежным весенним цветом, и вечерний берег озера с длинноногими цаплями в тростнике. Жесткие циновки на полу и пара подушек точно соответствовали в своей расцветке гамме пейзажей. У третьей стены, напротив окна оказалась ниша с белой фарфоровой вазой, по которой шел тончайший узор сосновых веток. В вазе стояли две сосновые лапы и цветущая ветка вишни, словно утверждающая торжество краткой красоты над незыблемостью вечности. Даже стойка у окна с великолепным оружием приняла некий умиротворяющий вид в этом экзотическом окружении.

— Прекрасный день, дорогой, — голос Элии заставил принца, углубленно созерцающего содержимое вазы, резко развернуться. — Ты куда-то собираешься?

— Прекрасный день, кузина, — Нрэн вздохнул и кивнул, почти поклонился возлюбленной, не решаясь приблизиться к ней, опасаясь резкого слова. — Мелиор попросил о тренировках.

— Он уже решился? Отлично! — одобрила богиня. — Погоняй братца на совесть! А впрочем, ты по-другому и не сумеешь.

— Я рад, ты высокого мнения обо мне, — кивнул принц, стараясь сохранить так тяжело дающуюся ему отстраненность в общении.

— Это честное мнение, — возразила Элия. — Такое же прямое, как ты сам, то, какое ты заслужил, дорогой. Я хотела тебя попросить...

— Да, — Нрэн обратился в слух, подавляя желание сграбастать Элию в охапку, прижать к себе, что есть силы, и завопить: 'Исполню все! Говори!'.

— Когда освободишься, зайди ко мне, я вызову Элегора. Постарайся детально пересказать ему все, что вспомнишь на белую тему, — осторожно, чтобы Источник Лоуленда, вздумай он подслушивать богов, все равно ничего бы не понял, пояснила принцесса. — Мальчику может понадобиться каждая мелочь на том пути, которым он собирается пройти вместо тебя.

— Это абсурд! У него ничего не выйдет! — фыркнул Нрэн, мотнув головой. Отросшие волосы, стянутые шнуром на затылке, ударили по спине, как хвост норовистого жеребца, отгоняющего приставучих мух.

— Абсурд? Что ж, возможно, ты прав, а может быть, права в своих предположениях я, — Возмущение воителя ничуть не обидело принцессу. — Ведь, чем более неосуществимым считается нечто, тем меньше должно возникнуть подозрений, что кто-то решится это проделать. Не суди, не выслушав аргументы, дорогой.

— А если я по-прежнему буду настаивать на абсурдности твоего замысла? — подозрительно уточнил Нрэн, как-то не слишком веря в готовность возлюбленной учитывать его мнение и уж тем более придавать ему решающее значение.

— На абсурдности — пусть, главное, чтобы не на невозможности, — усмехнулась богиня, проведя четкую черту между понятиями. — Мнение стратега будет выслушано со вниманием, обещаю.

— Хорошо, — кивнул бог, временно оставляя спор, и одним махом, словно нырял в прорубь, выпалил: — Как ты считаешь, Элия, мои волосы уже достаточно отрасли?

— Достаточно для чего? — 'призадумалась' женщина, оценивающе глядя на воителя. — Нормальную прическу по лоулендской моде из них соорудить можно, а вот заплести в косы, как у воителей-моряков, бороздящих Океан Миров на кораблях-драконах, боюсь, пока не получится.

— Достаточно, чтобы нравилось тебе, — понурился Нрэн от насмешливого тона возлюбленной. — Или теперь, — пристальный взгляд желтых глаз метнулся к лицу Элии, -ты отвергнешь меня, сочтя безумцем?

— Все мы чокнутые на свой лад, — пожала плечами принцесса. — И я, из всех мужчин Вселенной выбравшая в постоянные любовники Нрэна Лоулендского, ничуть не лучше.

Быстрая улыбка, полная надежды и радости сверкнула на мрачном лице бога, мгновенно разгладились вертикальные складки между бровями. Вздохнув, на сей раз с облегчением, Нрэн признался:

— Я боялся, что ты, узнав, как я радуюсь боли, причиненной тобой, отвергнешь меня, не пожелаешь более видеть и знать. Я смотрел, как выцветают шрамы, и мучительно боялся утратить единственную память о том, что ты касалась меня.

— Все зажило? Так быстро? — промурлыкала Элия.

— Почти, — жарко прошептал принц, и сдернул через голову рубашку, чтобы принцесса могла убедиться сама. Там, где еще совсем недавно пролегали глубокие кровоточащие царапины, виднелись едва заметные розоватые полоски.

— Ты ведешь себя как стриптизер из второразрядного клуба, — лукаво фыркнула богиня, приблизившись к принцу, и принялась водить пальцами по бледнеющим буквально на глазах отметинам.

— Что ты делала в таком месте? — мигом взревновав, потребовал ответа Нрэн, учащенно, хрипло дыша.

— Разумеется, любовалась симпатичными, прекрасно сложенными мужчинами, — заулыбалась Элия, не отнимая рук от груди бога.

У принца мир поплыл перед глазами, четким осталось только видение прекрасной богини. Жар охватил все тело мужчины, казалось, еще миг, и в том месте, где Элия касалась его кожи, вспыхнет пламя и сожжет его душу и плоть. Нрэн рванул прочный тяжелый пояс из крепчайшей кожи горного нарха и растерзал его, словно лист папиросной бумаги. Массивная золотая пряжка отскочила в угол комнаты...

— Чем это ты занимаешься? — полюбопытствовала богиня.

— Хочу лишь узнать, я не хуже? — пожирая взглядом женщину, резко спросил обнаженный Нрэн.

— О нет... — голос Элии стал на октаву ниже, глаза загорелись тем огнем, который так жаждал узреть бог. Воздух едва ли не искрился от напряжения, возникшего между любовниками. — Значительно лучше...

Мужчина опустился на колени, обхватил богиню руками, зарылся лицом в юбки и глухо спросил:

— Ты желаешь меня?

— Будь по-другому, ты не был бы моим любовником, — указала на очевидное доказательство принцесса, перебирая мягкие пряди волос Нрэна. — Если тебе, подозрительный кузен, нужны иные доводы, можешь заглянуть в мои покои после занятий с Мелиором, — улыбнувшись напоследок, Элия растаяла в воздухе. Остался только тонкий аромат ее духов, убеждающий принца в реальности чудесного видения...

Элия успела даже пообедать и выбрать книгу для чтения в библиотеке, прежде, чем в ее покоях, просочившись сквозь дверь, в очередной раз возник очередной визитер.

— Ваше склонное давать невыполнимые поручения высочество, — Регьюл остановился на безопасном расстоянии от кресла принцессы и отвесил короткий поклон, — я прибыл для доклада!

— Надеюсь, прогулка удалась? — отложив книгу с официальным возвышенным бредом во славу Белого Братства, поинтересовалась Элия, метнув на призрачного мужчину любопытный взгляд. Когда дух не давал себе труда сосредотачиваться на лоулендской моде, его обличье принимало возмутительно урбанизированный характер, ведь погиб шпион Источника именно в таком мире,одетый, как подобает его жителю.

— Не считая того, что ваш ужасный приятель из Бездны таскал меня по Межуровнью и мирам, точно пса на поводке из силы? — возмущенно уточнил призрак, по всей видимости, только-только начавший отходить от пережитого ужаса.

— Не считая, — царственно согласилась принцесса.

— Да, — односложно буркнул Регьюл, нарочито нахально рассевшись в воздухе так, словно под ним было некое невидимое кресло.

— Тогда почему ты называешь поручение невыполнимым? — иезуитски вопросила женщина, постукивая пальчиками по подлокотнику кресла из дорогого дерева.

— От обиды, — признался призрак, нервно замерцав. — Между прочим, вы могли предупредить об ожидающих меня опасностях, принцесса.

— Интересно, зачем? Чтобы заблаговременно хорошенько напугать тебя, лишив всякой способности к соображению? — пренебрежительно фыркнула Элия, откинувшись на спинку кресла. — Это было бы нецелесообразно! Хватит препираться, 'благородный призрак', давай докладывай 'светлой богине', какую информацию принес!

— Меня никак не желает покидать ощущение, что ваше хитроумное высочество с разрешения Сил Источника использовало беднягу Регьюла в качестве наживки или разменной пешки на доске, — пожаловался призрак и, уловив недовольный изгиб брови Элии, начал доклад:

— Когда ОН, — даже наедине с богиней призрак суеверно избегал называть Повелителя Межуровнья по имени или титулу, — протащил меня через Межуровнье и зашвырнул в нужное место на Уровне, я поначалу даже обрадовался, правда, ликовал недолго, пока не сообразил, на какой именно Уровень вы меня отправили, принцесса. Потом уже начал радоваться тому, что второй раз меня не убить, да и физическое тело более приспособлено к проявлениям ужаса, чем оболочка духа. Конечно, мог бы — удрал, но вряд ли ОН позволил мне вернуться ни с чем, да и не проделать было этого трюка без его помощи. Словом, из пустой большой белой залы с кучей символов солнца потащился дальше, старательно избегая общества живых... — мстя принцессе за тяжкое задание, Регьюл принялся досконально описывать каждую деталь своей вынужденной экскурсии.

Сказать, будто принцесса узнала несколько тонких подробностей касательно интерьера, архитектуры и оформления помещений во владениях Белого Братства, было бы сильным преуменьшением. Регьюл добросовестно старался вывести богиню из себя вопиющим формализмом, щедро сдобрив повествование миллионом деталей, однако она только милостиво кивала и улыбалась, сочтя столь подробный рассказ отнюдь не лишним перед опасным предприятием. Элия, как и каждый из ее братьев, понимала величайшую ценность информации. Даже боги не могли абсолютно точно предположить, когда и какая из мельчайших частичек знаний может пригодиться по-настоящему.

Мало-помалу Регьюл, сам всерьез увлекшийся описанием своих странствий по замку братства, добрался до главного:

— Ваши предположения, принцесса, о близости искомого помещения к библиотеке оправдались. Именно в сем святилище мудрости, где паслись на нивах знаний неофиты и вполне просвещенные господа в белом, я обнаружил за гобеленом рассвета запертую дверь. (У иного скряги, между прочим, в доме засовов поменьше будет). Вела она в другой зал... — благополучно миновав скрупулезное описание высоких колонн, мраморного сияющего пола и стен, шести постаментов с книгами, установленных в центре зала на шести лучах мозаики, изображающей восход солнца, призрак перешел непосредственно к содержанию томов, хранящих Устав Братства.

— Счастье великое, в этом фундаментальном труде, досконально расписывающем правила братства, оглавление в наличии оказалось, а то пришлось бы мне просвещаться, вникать, — пожаловался Регьюл.

— Не прибедняйся, — зная о фотографической памяти шпиона, фыркнула принцесса, — тебе глянуть на лист достаточно, и он навсегда в памяти осядет!

— Так я, по-вашему, должен всякой бездарной ахинеей мозги загружать? — возмутился такому непониманию мужчина, засучив в воздухе ногами.

— Справедливо, вопрос снимается, — кивнула с усмешкой богиня. — Надо оставить свободное место для наставлений Источника.

— Цитирую нужный вам пункт, принцесса, — приняв шутку, довольно заявил Регьюл. — 'Привилегия членства в Белом Братстве по наследству не переходит и на инкарнацию любую последующую не распространяется. Буде то простой послушник или член Совета, коли рыцарь память о былом в себе пробудил и желаньем горит на путь Света стопы направить свои, надлежит ему заново все обряды пройти и доказать достоинства свои и радение'.

— Великолепно! — захлопала в ладоши принцесса, выражая искренний восторг. — Благодарю за службу, Регьюл! Будь ты во плоти, непременно расцеловала бы!

— Я учту на будущее, в каком виде надлежит являться к вашему высочеству для получения благодарности, и капель сердечных успокоительных прихвачу, чтоб инфаркт не разбил от избытка переживаний, — ухмыльнулся Регьюл и продолжил серьезно: — Не знаю и, пожалуй, даже знать не хочу, в какую переделку и чего ради вы, принцесса, свой восхитительный носик сунули, но был рад помочь.

— Все во имя Лоуленда, все во благо Лоуленда, — торжественно приложила руку к груди Элия.

— Значит, коли Источник спрашивать будет, я могу без утайки отвечать? — благоразумно уточнил дух.

— Непременно, — согласилась принцесса, — как только доблестный шпион, утомленный многотрудным поручением пресветлой богини, вернется из миров в Лоуленд после необходимого отдыха в плотской оболочке, настоятельно рекомендованного самой богиней, он тут же поспешит в грот к Силам и даст обстоятельный отчет.

— Ага, — покладисто кивнул сообразительный призрак, — а как 'утомленный шпион' узнает, что он отдохнул? Пресветлая богиня пошлет ему весточку?

— Ну конечно, — милостиво улыбнулась Элия. — А если Источник станет раньше тебя искать, в чем я весьма сомневаюсь, вали все на меня!

— Удивительно, — весело изумился Регьюл, предвкушая честно заслуженный отдых, — оказывается, ваше высочество может давать необыкновенно приятные поручения!

— Наше высочество может все! — гордо заявила богиня, высокомерно задрав носик.

— Как хорошо, — призрак встал со своего гипотетического сидения, отвесил богине поклон и исчез из комнаты.

— Нет, не хорошо, отлично! — поправила Элия отсутствующего собеседника и, довольно посмеиваясь, потерла ладони...

— Чему ты так бурно радуешься? — десятком минут позже подозрительно осведомился худощавый, сероглазый и весьма симпатичный (если кому по вкусу эдакая искра безумия в глазах) брюнет в элегантном черно-серебряном камзоле.

Герцог Элегор Лиенский возник в апартаментах богини незваным и нежданным, чтобы леди Ведьме не удалось развернуть его назад решительным заявлением о том, что делать пока нечего и нужно спокойно (интересно как это?!) ждать. Для пущей показательности своего намерения задержаться в гостях у принцессы даже против ее воли, бог моментально плюхнулся в кресло и так крепко сжал подлокотники, будто надеялся выдавить наружу тонкую золотую нить, инкрустирующую светлое дерево.

— Жизни, — расплывчато ответила богиня и благосклонно кивнула Элегору: — Молодец, вовремя заглянул.

Дворянин на секунду помрачнел: опять он сделал так, как хотелось леди Ведьме, совершенно того не желая, но тут же отбросил обиду, как наскучившую игрушку, и жадно спросил, чуть подавшись вперед:

— Какие новости?

— Поддельная карта и настойка пересмешника в процессе сотворения, зато скоро к нам должен зайти Нрэн. Пообщаетесь, — просветила приятеля Элия.

— Зачем? — насторожился Элегор, склонив голову на бок. Тщательно уложенная густая шевелюра, словно только и дожидалась своего шанса, распалась на отдельные пряди, одна из самых нахальных моментально упала на правый глаз владельца.

Герцог терялся в догадках. Если сам он, сильно напрягшись, еще мог отыскать в беседе с Богом Войны какое-то мазохистское удовольствие, то уж Нрэн-то точно с большей охотой перецеловал бы всех жаб и лягушек в Садах Всех Миров, чем вступил в диалог с сумасшедшим Лиенским. Тем более после того, как Элегор стал свидетелем приступа безумства, нахлынувшего на бога в мирах. А может быть, в этом все и дело? Вдруг воитель решил вызвать на дуэль и устранить нежеланного свидетеля? Нет, тогда он не стал бы искать встречи с Элегором в гостиной Элии. Леди Ведьме герцог был пока нужен.

— Чем больше ты будешь знать о Белом Братстве, тем удачнее справишься с ролью Белого Командора Брианэля. Это даже Нрэн понимает, — развеивая туман подозрений герцога, пояснила богиня.

— Ясно, — Элегор, словно лампочка в тысячу ватт, вновь засветился едва сдерживаемым энтузиазмом.

— А тем временем можешь развеяться, почитать, просветиться,— Элия подтолкнула через низкий стол в сторону приятеля массивную книгу-агитку о Белом Ордене, позаимствованную в королевской библиотеке украдкой от зоркого ока Оскара Хоу.

Элегор глянул на заглавие, кисло кивнул и принялся прилежно изучать злодейски подсунутое чтиво. Леди Ведьма на то и ведьма, чтобы отомстить за вторжение в ее покои без разрешения столь коварным способом. Даже возмутиться нельзя! Сама же вредная женщина, словно в насмешку или ради воспитания силы воли Лиенского, листала великолепно иллюстрированный сборник.

Поистине никто и никогда, а уж тем более Лиенский, не радовался столь бурно визиту принца Нрэна, как сам герцог в тот благословенный час, когда великий воитель вошел в комнаты богини Элии, дабы спасти не трепещущие под пятой темного угнетателя миры, а одного несчастного дворянина, замученного религиозно-возвышенной мутью.

Нрэн слегка помрачнел при виде вездесущего Элегора, его надежда застать принцессу в одиночестве в который раз с грохотом разбилась о дно пропасти под названьем Реальность. Однако несокрушимый дух мужчины выстоял. Кому, как не ему было знакомо не понаслышке упрямое слово 'Долг' (именно с большой буквы). Ничем более не выказывая раздражения, Нрэн вежливо кивнул в ответ на отвратительно бодрое приветствие Элегора. К удивлению принца, сумасбродный герцог, кажется, искренне рад был его видеть.

— Нрэн, не буду вдаваться в подробности, кратко план таков, — начала богиня, подождав, пока кузен возьмет стул, перенесет его ближе к уголку, где обосновались Элия с Элегором, и сядет. -Поскольку ты врать не можешь, а если и попытаешься, то провалишь задание, мы, используя немагические средства и помощь Повелителя Межуровнья, собираемся придать облику Элегора внешнее сходство с тобой, вручить безупречно-фальшивую карту и отправить на аудиенцию к Белому Братству. Он доложит о выполнении поручения, вернет Совету карту, разломает медальон ордена и эффектно удалится, не забывая изображать гнев и разочарование.

— А почему разломает? — с интересом уточнил Элегор, вовсе не из протеста перед разрушительной деятельностью, а просто вникая в роль.

— Потому что хитрожопое Белое Братство обмануло Бога Войны в лучших чувствах, объявив членом Ордена, когда не имело на это никакого права, — торжествующе пояснила Элия, с шумом захлопнув художественный сборник, словно поставила эффектный восклицательный знак.

— Доказательства? — потребовал рационалист и прагматик Нрэн, скрестив руки.

— Их собственный устав! — рассмеялась богиня.

— Когда ты успела туда заглянуть? — ревниво вопросил герцог, внезапно начиная подозревать принцессу в намерении разыграть всю историю самостоятельно. Впервые ей, что ли, будет притворяться мужчиной, да и Нрэна богиня знает, как облупленного!

— Кто сказал, что я лазила туда сама? — таинственно протянула принцесса. — У меня есть другие источники, и они не вызывают сомнений. Что скажешь, Нрэн?

— Абсурдно! Остаюсь при своем мнении, но не невозможно, — нахмурившись, согласился с кузиной воитель, обдумав ситуацию, и обратился уже к Элегору, впившись взглядом в герцога с такой настойчивостью, будто пытался разом найти в нем нечто, чего не мог отыскать до сих пор: — Ты понимаешь, чем рискуешь?

— Я только выгляжу полным идиотом, ваше высочество, — вежливо улыбнулся дворянин. — А на самом деле просто сумасшедший дурак!

— Это точно, — хмуро согласился принц.

— А кроме шуток, — как всегда неожиданно посерьезнел Элегор. — Я готов рискнуть ради такого потрясающего приключения и ради Эйрана, пожалуй, даже ради вас, принц. Мы не слишком любим друг друга, но Стратег и Защитник необходим Лоуленду. Важна его независимость и свобода. Никакая мразь с верхних Уровней не имеет права использовать вас, как гончего пса.

— Пусть идет, — неожиданно смутившись, сурово бросил Нрэн. В его голосе слышалось отчетливое 'потеряешь голову, домой не возвращайся' и неловкость от того, что он, такой зрелый и трезвомыслящий бог, дал уговорить себя, поверил в реальную возможность задуманного Элией трюка.

— Безмерно польщен оказанным доверием, — резко возвращаясь к шутливому тону, кивнул герцог, — пускай и оказанным от безысходности.

— Элия просила рассказать тебе все, что я помню про Белое Братство, — констатировал Нрэн, привычно проигнорировав шутку.

Так необщительный бог поступал всегда, не считая себя способным тонко парировать остроту. Впрочем, его своеобразный мрачный юмор на взгляд Элии тоже имел свою прелесть, вот только мало кто мог в должной мере оценить это.

— Пожалуй, я вас оставлю, мальчики, — прочирикала принцесса с явно наигранным легкомыслием и упорхнула из кресла, поглядеть, как идут дела у Джея. Не дымятся ли не выдержавшие божественного напора карандаши или бедная кисточка.

Оставшись наедине с Элегором в уютной гостиной принцессы, Нрэн уставился на светлую столешницу, инкрустированную подобно креслам золотой проволокой, витарем, янтарем, лунником, тигровым и кошачьи глазом так искусно, что казалось, на поверхности дерева лежали настоящие солнцецветы. Неизвестно, какую именно мудрость суровый принц усмотрел в изящной мебели, однако медленно промолвил, словно удивляясь словам, срывающимся с губ:

— Прими мою благодарность.

— Ваше высочество, — Элегор, не нарушая торжественности момента, кивнул со сдержанным достоинством, принимая слова бога.

— А теперь слушай внимательно, — Нрэн углубился в рассказ, припоминая все, что только мог, четко и подробно обрисовывая внешность членов Совета и манеру их поведения, пересказывая всплывшие в посветлевшем после разговорас Элией сознании подробности диалогов.

Принц не обладал эпическим даром, но очень старался компенсировать недостачу таланта добросовестностью. Он мурыжил несчастного герцога, подготовленного чтением эпоса, подкинутого Элией, не меньше, чем призрак Регьюла богиню. По окончании повествования герцог чувствовал себя так, словно он все то время, пока Нрэн вещал, отжимался от пола с парой слонов на плечах.

И как только принц дал понять, что разговор закончен, герцог поспешил исчезнуть из покоев Элии, даже не дожидаясь ее возвращения и без всяких церемоний прощания, дабы мучительница не всучила ему еще тачку литературы, проповедующей идеи Белого Братства. Вдруг она уходила именно за этим? Путям Элегора прежде не доводилось пересекаться с членами ордена, однако уже заочно молодой бог возненавидел нудных светоносных фанатиков до глубины своей буйной души.

— Совсем замучил мальчика? — насмешливо спросила Элия, появляясь в гостиной и, как частенько любила делать, зашла принцу за спину, положила руки ему на плечи, а подбородок на светлую макушку.

— Если он собрался так рисковать, значит, не мнит себя ребенком, да и ты, давшая свое согласие, не считаешь его дитем,— отозвался Нрэн.

— Мы не считаем, — зарывшись носиком в волосы бога, прошептала женщина. — А вот ты...

— Мне не нравится ваш замысел. Элегор слишком безалаберен и азартен, я не привык доверяться таким, но ты будешь стоять за его спиной.Тебе верю. Есть шанс поймать удачу, — бог помолчал, накрыв своими руками ладони Элии, и пробормотал: — Беду навлекло мое безумие! Если б мог тогда здраво судить, во что ввязываюсь...

— Посмотрим, во что, — мудро улыбнулась принцесса. — Подчас самые неприятные ситуации возникают лишь для того, чтобы открыть дверь к благоприятным возможностям. А пока... Знаешь, дорогой, Лейм притащил из урбо-миров забавное жаргонное словечко 'не грузись!'. Попробуй последовать этому замечательному совету. Забудь хотя бы на время о бремени проблем!

— Думаешь, легко? — вздохнул Нрэн, подчас слишком высоко ставивший долг.

— Думаю, да, — промурлыкала принцесса, запуская руки под рубашку любовника. — А ты разве не согласен?

— Сейчас? Да, — Нрэн кивнул и, мгновенно развернувшись, приподнял, как пушинку, и посадил Элию к себе на колени.

— Как занятия с Мелиором? — поинтересовалась искусительница, продлевая сладкую пытку разговора. Склонив голову на грудь воина, женщина слушала учащенный бой его любящего сердца.

— Он никогда еще не был столь усерден и ретив, — невольно усмехнулся принц. — Следующая наша тренировка завтра вечером.

— Такой большой перерыв? — удивилась богиня, полагавшая, что Нрэн будет нещадно гонять разленившегося кузена, в кои веки добровольно отдавшегося в его руки.

— Утреннюю и дневную тренировки проведет Итварт, — дал справку бог.

— Хитрец, — звонко рассмеялась Элия, ерзая на коленях мужчины.

— Нет, я просто очень-очень соскучился, — жарко выдохнул Нрэн, вдыхая нежный аромат возлюбленной и пьянея без вина от одного лишь ощущения ее драгоценной близости — величайшего из сокровищ, которое нельзя было завоевать навсегда.

— Говорят, этот недуг излечим, — обводя пальцами четкие контуры мужественного лица, шепнула принцесса прямо в полураскрытые губы принца и поцеловала его долгим, сладким поцелуем.

— О таком лекарстве можно только мечтать, — пылко и жадно воскликнул 'больной'.

— Тогда предлагаю проверить его в действии, — нежно засмеялась Элия.

— Охотно, — стальные руки, прежде едва придерживающие ее, как хрупкий цветок или певчую птицу, сомкнулись на талии богини.

Нрэн оказался тяжелым больным, и первый сеанс, долженствующий поставить бога на путь окончательного выздоровления, занял лишь чуть меньше суток. Впрочем, Богиня Любви прилежно отнеслась к своим обязанностям целительницы и, когда воитель покидал ее, направляясь на назначенную Мелиору тренировку, по губам его блуждала преступная мечтательная улыбка.

А принцессу ждало иное, весьма срочное на ее взгляд дело. Поскольку, занятая 'лечением', она пропустила ужин, завтрак, обед и ленч разом, а время следующего ужина еще не настало, Элия не стала ломать голову над именованием обильной, как два завтрака и половина обеда, трапезы, а сразу занялась едой, источающей соблазнительные запахи. Повара в королевском замке Лоуленда, как и все прочее, бесспорно, были если не самыми лучшими во Вселенной, то весьма близкими к идеалу.

Элия ела не торопясь, отдавая должное искусству кулинаров, и никто — ни пажи, ни назойливые гости, — обыкновенно не осмеливался докучать ей в эти мирные минуты. Однако, на сей раз подозрительный шум в коридоре у кабинета грубо нарушил бесценный покой богини. Встревожившись, принцесса ринулась на звук, издаваемый каким-то тяжелым предметом при соприкосновении с дверным косяком.

В распахнутой двери стоял Джей, вернее, увиденное более всего походило на то, что принц пытался каким-то образом прилечь стоя, пренебрегая законами физики. И без того худощавое лицо его, кажется, потеряло вдвое от прежнего объема, бог походил на собственный измученный и взъерошенный, однако безумно довольный призрак. Увидав Элию, принц раздвинул узкие губы в гордой улыбке и выпалил:

— Все получилось, сестрица! Держи! С тебя должок!

Произнеся сей спич, мужчина попытался сделать шаг вперед, ноги заплелись, он закрыл глаза и качнулся. Принцесса едва успела подхватить усердного художника, доведшего самого себя до изрядного нервного истощения. Теперь, исполнив уговор, бог мирно посапывал, прижимая к груди карту. Подхватив брата на руки, Элия отнесла его в свою спальню и, уложив на постель, щелкнула пальчиками, приказывая звездочкам раздеть мужчину. После бережно укрыла Джея, спящего мертвецким сном, тонким пуховым одеялом, отвела прилипшие ко лбу пряди светлых волос и разжала пальцы, аккуратно доставая пластину.

Рисунок на ней, что и говорить, был безупречен. Мужчина, изображенный на картинке, был поразительно похож на Эйрана, но в то же время любой, мало-мальски знакомый с магом из Мэссленда, решительно сказал бы — нет, на портрете не он. Тысячи едва уловимых различий исподволь, с мягкой настойчивостью паука, тянущего жертву в свои сети, делали лживую карту абсолютно достоверной и одновременно совершенно не походящей на оригинал.

— Браво, Джей, — шепотом сказала принцесса, верившая в брата и, тем не менее, до глубины души пораженная его искусством. — Будь жив Либастьян, он снял бы перед тобой шляпу! — наклонившись, Элия осторожно поцеловала спящего принца и на цыпочках вышла из спальни. Дверь тихонько закрылась.

Глава 15 Тонкости маскировки в Бездне

По завершении трапезы принцесса сплела заклятье связи и со скрываемым нетерпением спросила:

— Как поживает настой пересмешника, Эйран?

— Он готов, — моментально отозвался маг, телепортируя к сестре крохотный костяной флакончик с указанной жидкостью.

Элия чувствовала: брат находится в своей резиденции, Темной Башне на болотах, однако стопки бумаг, высившиеся на гигантском рабочем столе своеобразной конфигурации, в отдаленном будущем техномиров получившей название 'эргономической', показались принцессе подозрительно знакомыми. Но внимание ее сейчас было занято совершенно другим.

— Прекрасно, спасибо! — заполучив заветное зелье, принцесса отключилась от первого и активизировала второе заклятье связи:

— Злат, у нас все готово, — оповестила принцесса Повелителя Межуровнья. — Как насчет обещанной маски из паутины арадов?

— Приводи, — коротко и почему-то с безразлично-мрачным видом отозвался Дракон Бездны, восседающий на своем тронном кресле в зале аудиенций и мрачно изучающий многочисленные виды за живыми окнами.

— Как? — удивилась Элия.

— Ногами, милая, — съязвил мужчина.

— Что это с тобой, Повелитель Путей и Перекрестков, отведал какого-нибудь экзотического яства, приготовленного подданными, и получил несварение желудка? — фыркнула не столько оскорбленная, сколько удивленная грубостью обращения принцесса.

— Мой желудок в порядке, я перевариваю мысль о правиле без исключений 'оказывается, у влюбленных женщин отсутствует гордость', — процедил Злат, намеренно глядя куда угодно, только не на принцессу.

— Ах, вот в чем дело, — понимающе усмехнулась богиня. — Нет, дорогой, гордости у женщин в достатке, ничуть не меньше, чем у вас, но и ума хватает, чтобы спасать безрассудных мужчин от самих себя. Пока ты этого не понимаешь, впрочем, я верю, со временем постигнешь и такую непростую истину. А пока выплюни мысль, оказавшуюся тебе не по зубам!

— Тебе так дорог этот вояка, или дело в том, что он Ферзь Колоды Джокеров? — прищурился Злат, точно хищный зверь из засады сверкнув малахитовым взором.

— Мне дорог каждый из родичей и друзей, — серьезно ответила Элия с неожиданным для Повелителя сочувствием. — Никого из них я не хотела бы потерять ни в смерти, ни в долгой разлуке, ни в пустой ссоре. Одно дело указать на ошибку, другое — возвести из нее неодолимую стену.

— Вот как... — Дракон Бездны в задумчивости потер подбородок, а Элия в который уж раз задалась вопросом, где Повелитель Межуровнья подхватил этот характерный семейный жест: то ли за века тайной слежки за любопытной семейкой Лимбера, установленной в поисках хоть какого-то более-менее постоянного развлечения, то ли повадка была присуща ему изначально. -Приводи герцога, я вас жду, — резко кивнул Злат и прервал разговор.

Принцесса оставила размышления о нерыцарских манерах и обидах Повелителя, переключившись на творение очередного заклятья связи. Звоночек застал герцога Лиенского среди огромных бочек в полутемном узком зале с высокими арочными сводами.

Разумеется, в этой части огромных подвалов Лиена было темно вовсе не потому, что скопидом герцог экономил на освещении, а из-за особых требований к процессу созревания данного вида спиртного, скорее всего, одного из многочисленных сортов виноградного вина. Ни к кому и ни к чему Элегор не относился столь трепетно и нежно, как к любимому делу. Элия была просто уверена, что интенсивность освещения, температура воздуха, его влажность, дерево для бочек, их размер, конфигурация и положение в подвале (с точностью до градуса угла наклона) соответствовали некоему винному Эдему.

— Герцог, хватит пыль собирать!— задиристо позвала богиня. — Есть занятие поинтереснее.

— В моих подвалах нет лишней пыли! — возмутился оскорбленный в лучших чувствах Элегор. — Можешь пройти и убедиться сама, леди Ведьма!

— Увы, у меня нет лишнего времени на эксперименты с сомнительной доказательной базой, ибо определить, была ли пыль лишней, способно лишь вино, для которого ты ее концентрируешь. К тому же, чистую одежду жаль, — обстоятельно отшутилась женщина.

— Так мы начинаем? — радостно вопросил герцог, прекращая инспекцию бочек.

— Начинаем готовиться, — поправила богиня. — Иди сюда, — Элия притянула в свои покои приятеля, ликующего, точно любовник перед желанным свиданием. — Нас ждут, дорогой.

Прежде, чем Элегор успел уточнить — где и кто, принцесса прихватила из кресла увесистую, наглухо закрытую сумку и шутливо шлепнула по руке герцога, пытавшегося из лучших джентльменских побуждений перехватить ношу. Элия шагнула к одному из больших зеркал гардеробной, слегка придерживая герцога свободной рукой (вырываться он все равно бы не стал, а возомни Гор, что леди Ведьма собирается устранить его от дел, повис бы на ней, как щенок, прилежно усвоивший команду 'фас').

Вполне обычное колдовское стекло, отличающееся лишь изрядной величиной, да дорогой оправой из серебра, белой эмали и лунных камней с недавних пор превратилось в постоянную Дверь в Межуровнье для его Повелителя и принцессы, дверь, ведущую непосредственно в замок Дракона Бездны. Злат более не желал рисковать, заставляя богиню искать его резиденцию в Бездне почти наугад, поскольку в Межуровнье можно было найти что угодно, но ничто из этого набора нельзя было назвать безопасным даже с натяжкой.

— Быстро, — одобрительно кивнул Повелитель Межуровнья, приветствуя гостей с кресла-трона.

— Попробуй в его присутствии сделать что-нибудь медленно, — предложила Элия, бросив принесенную сумку в одно из малахитовых кресел. Богиня заняла соседнее, расположившись в полуоборот к Повелителю, лицом к окнам, чтобы иметь возможность любоваться пейзажами.

— Логично, Богиня Логики, — усмехнулся Злат, следя за тем, как принцесса одним своим словно бы случайным жестом ухитряется свести на нет все его ощущение превосходства.

Пока принцесса и Повелитель перебрасывались словами, обычно язвительный и разговорчивый герцог держал рот на замке и совершенно открыто глазел по сторонам. Прежде ему, как и любому богу с Уровней, не доводилось бывать в резиденции Лорда Злата, вот Элегор и старался компенсировать недостачу по части экзотических впечатлений. Он стремился ухватить как можно больше подробностей, запомнить каждую деталь великолепного зала со статуями величественных драконов, словно сотканных из первозданной тьмы, жидкого серебра и сияющего малахита, драгоценным лабиринтом на полу, в чьих глубинах невольно терялся взгляд, и тысячью высоких окон, каждое из которых являло свой пейзаж.

Повелитель Межуровнья между тем уставился куда-то в пространство сквозь гостей, не игнорируя их намеренно, а словно созерцая некий недоступный их взору пласт реальности, и вопросил:

— Ты закончил?

— Ага, уже иду, — по-свойски отозвался некто.

В зале у подножия трона Дракона Бездны возникло хорошо знакомое богам сияние силы и быстро трансформировалось в мускулистого совершенно лысого мужчину с глазами яркого фиолетового цвета (узкие зрачки были яблочно-зеленые) и острыми по-эльфийски, но почему-то чуть лопоухими ушами. Связист вновь сменил свой облик, сделав его максимально непохожим на предыдущий. А яркая одежда из ткани арадов добавила его и без того колоритному облику еще большую экзотичность.

— Привет, Связист! И ты здесь, Элия, что ли, припахала? — с веселым удивлением приветствовал Элегор Силы.

— Да вот так Творец карты бросил, — поймав предостерегающий взгляд принцессы, ограничился расхожей и в данной ситуации весьма уместной поговоркой Связист, осклабился и, шагнув к герцогу, от души хлопнул его по плечу, как частенько любил делать Кэлер. — Привет, парень! Как делишки?

— Замечательно, — ухмыльнулся дворянин, мысленно добавив: 'Если не придется накладывать гипс на сломанную ключицу, эдакий ты медведь', — и изо всех сил саданул по плечу Связиста в ответ.

— Тогда лады, — крякнул лысый, подивившись силе, таящейся в таком тощем теле и, повернувшись к Злату, протянул ему извлеченный из кармана широких киноварных штанов с неким волнистым подобием золотых лампасов сверток. Под тканью предпочитаемого Повелителем насыщенного малахитового оттенка просматривались контуры маленькой вещицы. — Вот!

На вопрос принцессы, обозначенный красиво изогнутой бровью, Лорд Бездны пояснил:

— По моему поручению Связист окунул медальон Белого Братства в Водоворот Бездны, чтобы уничтожить память металла. Ткань сохранит его девственную чистоту до нужного момента.

— Что еще за Водоворот Бездны такой? — прохаживаясь по залу с таким видом, словно оплатил экскурсию, моментально полюбопытствовал жадный до новой информации Элегор, лишь на секунду опередив принцессу.

— Водоворот Бездны? — ответил вопросом на вопрос Злат и, подперев кулаком мужественный подбородок, задумчиво признался: — Я и сам не знаю... Не знаю до конца, — уловив недоверчивый взгляд Элии, поправился Повелитель. — Мои владения бесконечны и таят в себе немало опасных секретов, — в бархатном, точно ножны острейшего кинжала, голосе Злата появились интонации искусного сказителя. — Даже мне не дано постичь их все, проникнуть в тайны Бездны и вычерпать их до дна. Межуровнье — место вечной загадки. Водоворот — есть средоточие великой опасности и столь же великой стихийной Силы, но нет, он совсем не походит на Звездный Тоннель, своенравный, но временами благосклонный к гостям. Это место совсем иное, чуждое всему, даже самой Бездне. Выглядит оно как гигантский темный омут странной субстанции с бесконечным водоворотом на поверхности.. Самые могущественные из моих приближенных избегают приближаться к нему, да я и сам никогда не встану на край Водоворота без нужды. Он страшен и неимоверно притягателен одновременно. Я даже не могу сказать, обладает ли он какой-нибудь формой доступного нашему пониманию сознания, но свойства его уникальны и многообразны. Одно из них — поглощать память. Если что-либо опустить, пусть всего на несколько секунд, в воронку Водоворота — предмет, животное, разумное создание — побывавший там объект навечно утратит воспоминания. Никакие заклятье не восстановят их. Водоворот Бездны затягивает жертву в свои объятия...

— Ей-ей, я едва не сиганул туда, хоть он меня и предупреждал беречься, — почти испуганно подтвердил Связист, передернув могучими плечами.

— Угодивший в Водоворот больше не сможет вернуться, а проследить и понять, куда он выносит жертвы, или поглощает их без следа, как и память, невозможно. Замечательное место для казни преступников получилось, — деловито закончил Злат, возвращаясь к прежнему жестоко-ироничному тону, привычному собеседникам.

— Значит, — заявила Элия, прогоняя мрачный осадок после слов Повелителя, — медальон очищен с гарантией, и Белое Братство может расшибить себе лоб, пытаясь с ним разобраться. Замечательно! Что дальше?

— Твоему молодому приятелю надлежит отправиться в Звездный Тоннель. Это самый простой способ перекроить его по мерке принца Нрэна, не используя заклинаний и трансформации, оставляющей следы. Силу Тоннеля Братство распознать не сможет, среди них нет никого, прошедшего через Источник Межуровнья. Я уже задал ему параметры.

— Самый простой? Ну, может и так, — нахмурился Элегор, отвлекшись от созерцания великолепно ограненных драгоценных камней в стенных панелях и размышлений, не души ли врагов Повелителя мерцают там столь живым светом, — Только вот не самый быстрый. Времени хватит? В прошлый раз я Тоннель, пожалуй, не меньше семидневки в Межуровнье разыскивал, теперь, конечно, попроще будет, наводка силы есть, да и ждет он меня, а все-таки? Кто знает, как там у Белых время идет...

— Чтобы я снова позволил тебе носиться по моим владениям? — фыркнул Злат, дернув краем рта, — нет уж. Ступай прямо в Тоннель, герцог!

Повелитель Межуровнья кивнул в сторону ближайшего к дворянину великолепного стрельчатого окна. Вместо бывшего секунду назад изображения безбрежного лилового океана, качавшего на волнах левиафанов, в раме ярился необыкновенно прекрасный и столь же опасный звездный вихрь.

— Здорово, тогда я пошел, — мигом сориентировался Элегор и, разбежавшись, сходу сиганул в оконный проем.

— Чем мне нравится герцог, он никогда не задает ненужных вопросов, — усмехнулся Злат.

— 'Нужных' он тоже не всегда задает, — качнула головой богиня и поинтересовалась: — Долго он там резвиться будет?

— Нет, Звездный обещал поспешить, — спокойно ответил Повелитель.

— Почему мне так часто кажется, что ты чего-то не договариваешь? — задалась 'ненужным' вопросом богиня, постукивая пальчиком по щеке.

— Во-во, — охотно подтвердил Связист, — с ним всегда такое ощущение!

— Подожди, увидишь, — усмехнулся Злат как кот, объевшийся сметаны.

Довольно скоро принцесса действительно увидела. Окно к Звездному Тоннелю замерцало, на мгновение лишилось подобия стекла и выплюнуло, как шкодливый пацан вишневую косточку, довольно знакомую, но претерпевшую заметные изменения фигуру. Впрочем, в глаза Элии первый делом бросился не перекроенный по новой мерке (ставший выше и чуть шире) костяк герцога, из-за которого ладно сидящий костюм стал походить на обноски, не вопиющая свежесть и бодрость приятеля, а сияние звездных украшений. Перстень на безымянном пальце правой руки, витой браслет на запястье левой, серьга в мочке уха, брошь на лацкане камзола мерцали таинственным светом, искрящийся пояс обхватывал тонкую талию, но более всего поражал укрытый тем же сиянием великолепный меч с эфесом переливающихся серебряных звезд в ножнах с тонким узором-насечкой.

Элия тут же принялась сопоставлять дары, полученные Элегором, с преподнесенными ей некогда Источником Межуровнья. Диадемы для изготовления причесок Элегору не дали, вероятно, Звездный признал, что укротить лохмы герцога не по силам даже ему, единственная серьга, скорее всего, как и две ее товарки у богини, должны были оберегать от яда и опьянения. Пояс для смены одежды, Браслет Избранника, Кольцо для создания защитного силового поля — были почти точными, лишь чуть более массивными копиями украшений, имеющихся у принцессы. Ожерелья-переводчика приятелю не перепало, скорее всего, этой функцией обладала брошь.

— Какая красотища! — выдохнул пораженный Связист, не только видя дары Звездного Тоннеля, но и чуя их скрытую мощь.

— Герцог, спрячьте побрякушки, чай не на ярмарке, да и не невесту сватать пришли, — строго велела Элия и спросила у Злата:

— Дополнительная страховка?

— Не без того, — самодовольно согласился Повелитель Межуровнья.

— Элегор, в сумке одежда с плеча Нрэна и один из его мечей, примерь, — скомандовала Элия, указав рукой на объемную сумку, которую не доверила тащить в Бездну герцогу.

— Слушаюсь, ваше высочество, — с издевкой откликнулся молодой бог и метнулся взглядом по залу, при всем своем великолепии не предусматривавшему никаких укромных ниш, ширм и уж тем более костюмерных, и, нарочито безразлично пожав плечами, направился в указанном направлении, стараясь изо всех сил не показать собственного смущения. Щеголять голой ж... в присутствии Сил и Повелителя Межуровнья — это еще куда ни шло, но при Элии... Кто ее, леди Ведьму, знает? Не упустит ли шанса проехаться по поводу его внешности, ей-то, принцев в любых позах навидавшейся, есть с чем сравнивать...

С прежней внешней безразличностью Элегор раскрыл магическую сумку, вытащил длинный, довольно тонкий для Нрэна полуэспадон в простых ножнах из жесткой кожи, чужую, чуть заметно пахнущую сухими травами одежду и начал сноровисто расстегивать свою рубашку.

— А как насчет паутины арадов? — тихо уточнила принцесса, встав из кресла и приблизившись к Злату, неподвижно, словно статуя дракона, замершему у единственного отражающего вид на Межуровнье окна.

— Скоро, — усмехнулся одними губами Повелитель. — Если твой торопливый приятель не перепутает штаниныс рукавами.

Элия и Связист обернулись к герцогу и невольно начали ухмыляться. Элегор одевался с такой бешеной скоростью, что эта невинная ошибка вполне имела шанс совершиться. Но, по всей видимости, визит в Звездный Тоннель невероятно обострил восприятие мужчины, и скоростное переодевание в чужие шмотки обошлось без проблем. Да и принцесса, дабы не усугублять смущение дворянина, предусмотрительно не выдала ни одной шпильки.

Уже регулируя шнуровку на рубашке, герцог весело поинтересовался:

— А как мы все это возвращать будем? Ты вещички у Нрэна под расписку или в залог брала?

— Нет, сии расходы прошли по графе 'благотворительность', — усмехнулась Элия широте распространения слухов о прижимистости Бога Войны.

Вроде бы он и не проявлял свою скупость явственно, но простота в одежде, почти полное (не считая пряжек) отсутствие украшений и игнорирование общесемейных кутежей сыграли свою роль. Нет, на самом деле сказать, что Нрэн жмот, было бы неверным, однако очень многие траты он считал нецелесообразным. Так своей возлюбленной принц дарил прекрасные наборы роскошнейших украшений, однако, ни разу в жизни не преподнес ей ни цветочка. К чему дарить растения, если они все равно завянут, а вот драгоценности Элия будет носить!? — примерно так размышлял практичный бог. Ему бы, в отличие от Кэлера, никогда не пришло в голову взять и вскарабкаться по стене замка в покои сестры только для того, чтобы вручить ей букет свежих роз (между прочим, зараза, исколовший весь рот).

— Благотворительность? — ухмыльнулся Элегор и принялся опасливо оглядывать штаны в поисках дыр, пятен, заплат и иных, упущенных при первичном осмотре, вопиющих недостатков, оправдывающих внезапную щедрость принца.

— Лет на сто вперед, — охотно поддакнул остряк-Связист.

— Вряд ли, — засомневался герцог, умащивая за спиной в не слишком привычной позиции длинный меч. — Тут не меньше чем на тысячу тянет!

— Двойнику положена скидка, — деловито с абсолютно серьезным видом объяснила принцесса способ своих вычислений. — Но для пущей уверенности глотни-ка настойки пересмешника, — Элия достала из внутреннего кармашка, искусно запрятанного в одной из складок длинной кобальтовой юбки, маленький флакончик и перебросила его Элегору.

Проворно поймав вещицу, герцог уставился на принцессу в ожидании дальнейших инструкций, которые объяснили бы ему, почему, испив настойку, он обретет способность говорить голосом именно Нрэна, а не кого-нибудь из присутствующих на процедуре свидетелей. Неужели волшебное свойство Эйранова пития определяется исключительно желанием клиента?

— Минуту тишины. Элегор, пей, — скомандовала богиня и, достав из другого потайного кармашка небольшой желтый кристалл, очень похожий на некогда виденные дворянином на прогулочной яхте принца Мелиора избранные экземпляры великолепной видео-коллекции бога, пробежала пальцами по граням. Тут же раздался суровый голос, заставивший Элегора и Связиста невольно вздрогнуть: 'А теперь слушай внимательно!...' — Нрэн принялся нудно повторять уже данные в покоях Элии скрупулезные наставления.

Мигом сообразив, что к чему, герцог выкрутил плотную пробку из флакончика и одним махом вылил содержимое в рот. Выждав несколько секунд для пущей гарантии, принцесса отключила магический кристалл и спрятала его.

— Живой? — решив, что время тишины истекло, полюбопытствовал Связист, разглядывая перекошенную сразу по нескольким направлениям физиономию герцога.

— Да как тебе сказать, скорее 'нет', чем 'да', — голосом Нрэна, вновь заставив Силы нервно дернуться, раздумчиво ответил Элегор, прислушиваясь к внутренним ощущениям. — На вкус как прогорклое топленое молоко с салом, крепленым соленым вином, петрушкой и корицей.

— Брр! — скривился Связист, живо представив вкусовые ощущения бога.

— С какого же похмелья вы, герцог, такой гадостью лечились? — полюбопытствовала насмешница Элия, внимательно разглядывая приятеля, словно ждала, не упадет ли он на пол, не забьется ли в предсмертных корчах.

— Это абстрактное сравнение, принцесса, — фыркнул Элегор, ощущая веселый кураж и возбуждение, бурлящее в каждой клеточке тела, танцующее по волоскам на коже и щекочущее изнутри. — Кстати, иное лекарство от последствий перепоя почище на вкус будет. Все зависит от того, что и в каком количестве употреблять! — тоном знатока, изведавшего все формы и виды похмельных мучений, объяснил герцог.

Честно говоря, некоторое по божественным меркам еще не столь далекое время назад герцог действительно несколько чрезмерно увлекался дегустацией продукции собственного герцогства и не спился вконец только потому, что кроме употребления элитного спиртного имелась масса других, никак не совместимых с длительными запоями интересов.

Связист, послушав речь о противохмельных средствах, только согласно хмыкнул. Силы в процессе познания особенностей жизни во плоти не пренебрегали никаким, даже самым негативным опытом. Так что Силе-Посланнику были прекрасно знакомы и веселящий эффект опьянения и его куда более скорбные последствия.

— Так! Скажи лучше, похож ли я теперь на Нрэна? — резко выпрямившись, вопросил Элегор голосом воителя, стараясь воспроизвести характерные интонации бога и его повадку.

— Почти вылитый Нрэн, — согласилась принцесса, — только рожу сменить надо, волосы перекрасить, ликвидировать идейный блеск в глазах, побольше хмуриться и не сметьухмыляться.

— Насчет лица и волос дело поправимое, — вступил в беседу Злат, доселе молча ожидавший, пока герцог кончит забавляться с новой одежонкой и голосом.

— Ты о паутине арадов? — с жадным интересом с опаской пополам вопросил Элегор, не только наслышанный об ужасных демонах-пауках Межуровнья, но и навидавшийся прекрасных одеяний из этой самой паутины, в которых щеголяли Злат и Элия.

— Именно, — благосклонно согласился мужчина, словно строгий учитель, довольный правильным ответом нерадивого ученика.

Злат покинул свое тронное кресло с подлокотниками-драконами, словно зловеще поглядывающими на гостей, и, мимоходом поцеловав запястье принцессы (небрежность жеста никак не вязалась со жгучестью взгляда), прошел к одному из череды высоких окон. Единственному окну, отражавшему не пейзаж мира Уровня, а безжизненную пустоту туманной Бездны. Скрестив руки на груди, мужчина уставился в зловещий туман, скрывающий смутные тени ужаса, казалось, отплясывающие свой танец не только во мраке, но и по нервам богов.

Уста Повелителя Путей и Перекрестков разверзлись. На странном наречии, состоящем из скрежета, шорохов и щелчков, Злат произнес нечто абсолютно не воспроизводимое. Связист вылупил глаза, ничего не поняв, однако принцесса и Элегор, снабженные ожерельем и брошью— Звездного Тоннеля кое-что разобрали.

— Тч-ш-гр-архк-глуг-глук-бдгкх... из арадов!.... Явись на зов!

— Простудился? — от души посочувствовал Злату Связист. — Может, чайку или винца с пряностями глотнешь?

— Цыц! — строго велела принцесса, хлопнул ладонью по губам беспардонной Силы, и приостановилась в некотором сравнительно безопасном отдалении от окна и хозяина залы. Элегор, последовавший было за богиней, тоже встал как вкопанный, решив для разнообразия взять с леди Ведьмы пример.

Бросив короткую зубодробительную фразу, Повелитель Межуровнья замолчал, причем, замолчал явно высокомерно, если Элия хоть немного научилась понимать поведение Злата и читать его настроение по капризному изгибу губ, властному излому бровей и тонким крыльям раздувающегося носа.

В тронном зале стало до невозможности тихо, и в этой звенящей тишине сначала на пределе слышимости, а потом все более явно из тумана стал доноситься тихий шорох (почему-то герцог сильно засомневался в том, что это скребется в норке маленькая невинная мышка, скромно глодающая свой кусочек сыра). Потом серая полутьма расступилась, выдавливая из себя контуры гигантского тела, являвшего собой самый страшный кошмар арахнофоба. Оно было черным, как первозданный мрак, и таким огромным, что глаз просто отказывался воспринимать эти размеры и считать их реальностью. Жесткая как панцирь воителя, тускло мерцающая надежная черная броня, украшенная замысловатым узором крупных безупречной чистоты драгоценных камней, укрывала туловище создания. Суставчатые гибкие и в тоже время массивные и снабженные острыми когтями, титанически сильные конечности, закрытые кольчугой плотно пригнанных друг к другу чешуек, поддерживали тело. Но более всего шокирующим и страшным был не вид гигантского демона паука, а то, что на его бронированном, смазанном страшным ядом, от которого нет спасения ни в мирах, ни в Межуровнье, туловище находилось вполне человеческое лицо. Оно было прекрасно той холодной, отстраненной красотой, что присуща эльфам. Черные, как ночь, густые волосы рассыпались по паучьему панцирю, яркие миндалевидные глаза с дивно длинными ресницами смотрели чуждо и стыло. И все-таки в этом чудовище из Межуровнья таилась некая потусторонне-совершенная, изысканная привлекательность, красота ужаса, не подчинявшаяся канонам миров. Арад был по-своему гармоничен и безупречен. Однако, увидев откровенный ужас на физиономии Связиста, принцесса оставила эстетические соображения при себе.

Плотно сомкнутые яркие уста паучьей головы так и не разомкнулись. Ответ на зов Злата издали конечности создания: когти и чешуйки брони, соприкасаясь друг с другом, защелками, заскребли и заскрежетали, издавая звуки весьма близкие к тем, что воспроизводил Повелитель Межуровнья.

— Как странно, — вслух удивилась богиня, — разве арады не говорят в обычном смысле этого слова? А как же легенды об их чудесных песнях, заманивающих одурманенные жертвы в сети?

— Легенды правы, — сухо согласился Злат. — Но вы здесь не для того, чтобы стать трапезой для моих подданных. Их песни не для вас.

— Ясно, -не без капельки разочарования пожала плечами Элия тоном светской дамы, рассчитывавшей посетить благотворительный концерт.

— Герцог, подойди ближе, — по завершении переговоров с арадом властно велел Дракон Бездны.

Элегор зашагал к окну, может, и испытывая некоторый внутренний трепет перед зловещим демоном, но вида не подавая. Если уж смотрел прямо в глаза самому Повелителю, с руки ли опасаться его подданного только из-за того, что тот слегка страхолюднее на вид? Неукротимый внутренний огонь и жажда познания всегда были сильнее любых страхов молодого пылкого бога. Лишь чуть неестественно-прямая осанка выдавала напряжение герцога, когда он встал у правого плеча Лорда Злата, гордо вскинув голову, стараясь смотреть прямо в безразличные глаза демона. Кто знает, когда еще выпадет в жизни шанс безнаказанно поглазеть на арада с такого близкого расстояния и в относительной безопасности.

Вслед за герцогом к окну подтянулась и принцесса, изнывавшая от не меньшего любопытства. Арад, впервые с минуты своего появления проявляя какие-то эмоции,повернул голову к Элии, и прохладная улыбка скользнула по губам демона, а когти и чешуйки брони потерлись друг о друга, издав серию быстрых щелчков.

— Что он сказал? — поинтересовалась женщина, не успевшая уловить смысла тирады.

— Туолис желал бы спеть тебе песню любви, если б твоя голова принадлежала телу арада, — перевел Злат с усмешкой. — Это очень серьезный комплимент, Элия, обыкновенно арады абсолютно не выносят близкого присутствия существ иного вида, тем более визитеров с Уровней.

— В таком случае я польщена, будь арад мужчиной, пожалуй, я не отказалась бы станцевать с ним на балу, — промурлыкала Элия, лукаво улыбнувшись демону.

Арад прекрасно понял слова богини и ответил ей не щелчками и скрежетом, а улыбкой, раздвинувшей полные губы над острыми клыками.

— Нахалка, — в очередной раз удивился поведению принцессы Злат. — Кокетничать с моим подданным в моем же присутствии.

— Эй, я, конечно, на любовные песни не претендую, но, может быть, твой ручной демон поделится толикой свежей паутины? — вмешался в разговор Элегор, устав от пустой болтовни.

— Непременно, — процедил Повелитель Межуровнья и резко толкнул герцога ближе к окну, арад тоже сделал шаг вперед, и Элегору понадобилось все его мужество, чтобы не податься назад. Одно дело знать теоретически, что демон тебе не опасен в присутствии Дракона Бездны, а другое — поставить на это знание собственную шкуру. А вдруг этому милому паучку взбредет в голову чего-нибудь эдакое, например, немного подзакусить?

Герцог еще не успел додумать до конца эту не слишком приятную мысль, как на его буйную голову и руки из хищно оскаленного рта демона брызнул густой белесый поток с едва заметным серым отливом.

— Что за фигня? — попытался было возмутиться Элегор, но из залепленного вязкой паутиной рта донеслись лишь бессвязные, не поддающиеся детальной расшифровке, зато однозначно крайне возмущенные звуки.

— 'Шу фо фя а мя'? — переспросил веселящийся Связист залитую белой субстанцией фигуру. — Это на каком наречии, парень? Чегой-то я не разберу, повтори еще разок!

Разозленный дворянин топнул ногой и потянулся руками к лицу, чтобы попытаться содрать с лица вязкую дрянь, распространяющую едва уловимый нежный аромат вишневого компота и лимона. Но не тут-то было! Конечности Элегора молниеносно перехватил Злат.

— Вы получили именно то, что желали, герцог, — легко удерживая руки герцога в безопасном отдалении от лица, терпеливо и чуть насмешливо принялся объяснять Повелитель богу, тщетно пытающемуся освободиться из живых кандалов. — Не нужно дергаться и сдирать паутину, стойте спокойно, дайте араду завершить работу.

Герцог буркнул что-то злобное, однако послушался совета Повелителя Межуровнья и замер. К счастью, ему не было видно, что именно собирается делать демон, зато Элия и Связист могли любоваться спектаклем совершенно безнаказанно. Вот Злат небрежно прищелкнул пальцами, на пару секунд воссоздавая иллюзорное изображение Нрэна, а потом несколько передних конечностей арада потянулось к хрупкому, в сравнении с гигантским демоном, телу бога. Суставчатые и бронированные 'ноги' чудовища выставили вперед кончики когтей, встопорщились чешуйками в строго определенном порядке и какими-то тонкими, почти незаметными волосками. Весь этот арсенал нацелился на Элегора и очень осторожно, почти нежно коснулся налепленного на герцога глухого шлема и перчаток из паутины-сырца.

Бесформенная, бесцветная масса под воздействием этих касаний мало-помалу начала тихо вибрировать, меняя цвет, плотность и очертания. Конечности чудовища порхали над богом в изящном танце, арад напоминал парикмахера, заботливо выбирающего фасон прически для любимого клиента, а страшные когти и чешуйки гигантских лап играли роль расчески, фена, щипцов для завивки, косметического и маникюрного набора одновременно.

Очень быстро часть паутины, покрывшей затылок Элегора, отделилась от основной массы, приобретая характерный для Нрэна золотистый оттенок и рассыпаясь прямыми, как у Бога Войны, прядями волос. Прикосновения демона придавала паутине цвет и объем, возможно, именно так и создавалась знаменитая ткань арадов.

Одновременно с созданием прически, арад, словно истинный скульптор, изваял из паутины и мозолистые, привыкшие к оружию ладони, и лицо с высоким лбом, волевым подбородком и упрямо сжатыми губами. Даже глаза, которые смог, наконец, разодрать Элегор, оказались знакомого цвета витаря. Тонкая пленка паутины, оставшаяся на зрачке, изменила его исконный серебристо-серый оттенок. Арад что-то щелкнул и откачнулся назад, будто и в самом деле любовался делом своих лап.

— Вылитый Нрэн. Если б не видел своими глазами, ни за что не поверил! — тихо протянул пораженный Связист, обходя герцога, как музейный экспонат, и одновременно украдкой косясь на Повелителя Межуровнья и арада. Наверное, Силам сейчас очень недоставало дополнительной пары глаз для наблюдения за всеми объектами разом.

— Что, гадаешь, не ношу ли такую же маску, под которой таю ужасную суть чудовища? — коротко усмехнулся Злат.

— Э, нет, — поспешно, даже чересчур поспешно, соврали Силы.

Дракон Бездны запрокинул голову, рассмеялся неприятно-резким, царапающим кожу, словно наждак, смехом, и Связист рефлекторно втянул голову в плечи.

— Маска и в самом деле замечательная, — похвалила работу демона принцесса, бесцеремонно ощупав ложную физиономию Элегора, дабы убедиться в ее прочности и надежности, и лукаво сказала Злату: -Теперь если мне понадобится идеальная личина для карнавала, я знаю, у кого можно поклянчить!

— Ты всерьез полагаешь, будто арады станут трудиться для твоего развлечения? — скептически выгнул бровь Повелитель Межуровнья, а гигантский демон-паук издал серию быстрых скрежетаний, перемежавшихся трелями, камни на его панцире засияли, как живые. Паук сделал некое странное, по-кошачьи гибкое движение, раздался щелчок, и один из великолепных сапфиров, украшавших его тело, выпал прямо в подставленную руку Элии. Бровь Злата застыла в удивленном изломе, качнув головой, мужчина перевел:

— Он согласен поделиться красотой с воплощением красоты, способным ценить не только свою прелесть... Воистину, Богиня, твоя сила лишает рассудка даже демонов.

— Ну почему же лишает рассудка? — обиженно надула губки принцесса и тут же, мило улыбнувшись араду, поправила, — всего лишь делает их капельку сговорчивее. А за подарок спасибо, — женщина присела в элегантном реверансе. — Я никогда не видела такого великолепного сапфира столь изумительного оттенка.

Мужская голова демона благосклонно кивнула ей, и паук, названный Златом Туолисом, изобразил некое подобие ответного поклона, отнюдь не лишенного грациозности.

— Этот камень — очень ценный дар, а не простая безделушка, его сияние померкнет лишь со смертью демона. Имея его при себе, ты сможешь перемещаться по владениям арадов без помех, богиня, — объяснил Повелитель Межуровнья, пусть несколько раздосадованный вольностями демона, но одновременно и довольный тем вниманием, что паук оказал принцессе.

— Знак симпатии одного арада станет охранной грамотой ото всех чудовищ? Так что ж тогда никто себе камней с их панцирей не навыколупывал? Устроил групповую охоту, положил камешек в карман и шляйся, где пожелаешь! — не поверил Элегор, ощупывающий свое новое лицо. Маска была живой и теплой, удобной, как вторая кожа, никакой чужеродности ее герцог не ощущал.

— Взять что-либо силой у арада не так-то легко, — жестко усмехнулся, почти оскалился Злат, — а в данном случае и бесполезно. Камень должен быть добровольным даром, и простой арад не имеет права передать его чужаку, будь то демон или 'гость' с Уровня, кара — смерть. А вот архонг арадов свободен в своих поступках и прихотях, никто не смеет оспаривать его решение, если, конечно, не желает бросить вызов и претендовать на главенство, -пояснил Повелитель и проскрежетал приказ пауку-демону.

Так же бесшумно, как возник, гигантский паук скользнул в туман Межуровнья, повинуясь слову Дракона Бездны, единственного создания во всей Вселенной, смеющего приказывать ему. Показалось Элии или нет, однако, она была почти уверена, что Туолис улыбнулся ей перед тем, как окончательно исчезнуть.

— Ну ты даешь, Элия, — убедившись, что арад исчез и не надумает вернуться, искренне восхитился Связист, даже оставив на время свои опасения касательно норова и истинного обличия Злата. — Пришла Элегору новую рожу делать, а между делом ухитрилась главного паука захомутать.

— Почем ты знаешь, дорогой, какое дело я считала главным? — пряча подарок демона, таинственно улыбнулась принцесса, чем заставила вконец запутанные и даже слегка запуганныеСилы снова ломать голову.

А Повелитель Межуровнья и вовсе проигнорировал остроту, занятый превращением окна, открытого в туманную Бездну, в обычное зеркало, где страдалец Элегор смог, наконец, разглядеть свое, вернее явственно Нрэново отражение.

— А ведь похож! Один в один — Нрэн! Не знал бы, что я — это я, никогда б не поверил! Да и то, чем больше смотрю, тем больше сомневаюсь. Не отличишь! — удивленно признал герцог и весело добавил. — Главное теперь, как ты, Элия, сказала, не ухмыляться и не блестеть глазами, чтоб не разоблачили или в дом недужных душой не отправили.

— То, что ты себя Нрэном возомнишь, делу только на пользу будет, так что можешь расслабиться и дать волю воображению, а когда вернешься, мы тебе живо про самого себя напомним, — посоветовала принцесса.

— Это как же? — подозрительно уточнил Элегор иневольно напрягся.

— О, способов масса, — зловеще, словно пыточных дел мастерица, улыбнулась Элия, — например... я могу тебя поцеловать. Как только начнешь отплевываться, сразу сообразишь, что ты не Нрэн!

— Это точно, — испуганно согласился герцог, скривившись так, будто уже собирался отдирать от себя воспылавшую страстью женщину.

— Кстати, сколько будет держаться маска? — деловито уточнила богиня у единственного из присутствующих специалиста по специфике применения паутины арадов.

— Столько, сколько нужно, — коротко ответил внимательно прислушивающийся к шуткам богов и как всегда немного завидующий им Злат. — Никто на Уровнях не сможет снять ее или отличить от истинного лица. Он готов.

— Да! — подтвердил Элегор, гордясь своим маскарадным костюмом, для создания которого пришлось потрудиться даже Повелителю Межуровнья. — Элия, ты ничего мне отдать не запамятовала?

— Простите, герцог, не память, а решето стало, старею! — шутливо покаялась принцесса, принимаясь хлопать себя по юбке, точно старуха, позабывшая, в какой карман положила очки.

— Ха, стареет! — не поверил дворянин. — Нет! Это ты, как компьютер у Лейма, зависла, потому как слишком много поклонников одновременно запомнить попыталась, вот на араде и застопорило! Не разберешь никак, в какой каталог его занести: то ли к любимым животным, то ли в разряд потенциальных любовников. Тебе память почистить надо от ненужной информации!

— Непременно, начну с воспоминаний о вас, Лиенский! — охотно согласилась мстительная Элия, извлекая из кармана юбки ложную карту, сотворенную Джеем.

— Сколько ж у тебя там карманов? — удивился Связист.

— Не считала, — беззаботно улыбнулась богиня, специально облачившаяся в данную хитроумную модель платья, чтобы не мотаться из Межуровнья домой за каждой понадобившейся безделушкой.

— Ходить-то не тяжеловато? — заботливо сыронизировал Элегор, не желая оставаться в долгу. Герцог посчитал, что самым лучшим тонизирующим напутствием перед приключением будет для него пикировка с леди Ведьмой.

— Ах, это все мелочи, — беспечно заявила принцесса, обмахиваясь картой на манер веера с самым легкомысленным видом, — настоящую женщину поклонники носят на руках. А самой и полевитировать можно, зато неугодному собеседнику подолом в лоб влепишь, и сотрясение мозгов гарантировано!

— Эй, Элия, ты не стесняйся, как только я тебе надоедать стану, непременно предупреди! — осторожно попросил Связист.

— Хорошо, что я не твой поклонник! — от всего сердца признал Элегор.

— Сама живу и радуюсь, герцог! — подхватила Богиня Любви.

— Держите, остроумцы, — прекратил обмен шутками лоулендцев Злат, материализовав на раскрытой ладони знакомую серебряную коробочку портсигарного формата, предназначенную для хранения карты.

— Надеюсь, карту и коробку мне никуда макать не надо? — жалобно уточнил Связист, весьма напуганный первобытной мощью загадочного Водоворота Бездны.

— Нет, — усмехнулся Повелитель Межуровнья. — не надо, в коробке столько собственной энергии, что она не воспринимает больше отпечатки других воспоминаний, да и на карте любые с легкостью затрет, стоит той внутри пару минут поваляться.

— Ценная вещь, — похвалил 'портсигар' Элегор, принимая его от Злата и забирая ложную карту Эйрана у Элии. — А картинка и того лучше! Мастерская работа. Джей рисовал?

— Кому же еще? — пожала плечами принцесса. — Не Либастьяна же воскрешать!

— Ты, когда надо, и с того света достанешь, — ухмыльнулся дворянин, но, несмотря на шутливую формулировку, фраза прозвучала с непоколебимой и совсем неироничной уверенностью в способностях принцессы заполучить и убедить на себя работать кого и что угодно.

— В данном случае я предпочла более конструктивный и менее затратный способ, — провозгласила богиня, чуточку даже гордясь собой.

— Дорога открыта, ступай! — промолвил Повелитель Межуровнья, прищелкнув пальцами. Зеркало, прежде бывшее Туманной Бездной, вновь претерпело трансформацию, послушно открывая вид на белый, изобилующий символикой восходящего солнца зал, в точности соответствующий описаниям Регьюла и педанта Нрэна.

— Удачи, Элегор! — без обычной иронии напутствовала друга принцесса, в последний раз оглядев его наряд и чуть туже, как обычно это делал воитель, затянув завязки рубашки.

— Врата будут открыты до твоего возвращения, — предупредил Злат.

— Понял, пока! — сверкнул улыбкой герцог и так же решительно и бодро, как прыгал в Звездный Тоннель, ринулся в окно, ведущее в зал Белого Братства.

Глава 16. Новые Силы

Оказавшись на месте, Элегор молниеносно огляделся по сторонам и, печатая шаги, как делал умевший совершенно бесшумно ходить Нрэн, когда желал придать своему движению к цели большую значимость и демонстративную угрозу, двинулся к установленному в держателе в центре большого стола белому колоколу. Предмет был диаметром с любимую пивную кружку Кэлера. Протянув длинную руку к цепочке язычка, лже-воитель поднял энергичный трезвон, едва не оглушивший принцессу мощной звуковой волной, а потом вдруг все резко стихло, изображение исчезло и удивительная субстанция, заменяющая стекло в окнах залы Злата, потемнела.

— Эй, чего это с твоим телевизором? — возмущенно завопил Связист, немало времени, вопреки обычаям Сил, проторчавший в урбанизированных мирах (в последнем случае, приведшем к знакомству с семейкой Лимбера, довольно долго, отнюдь не по своей воле). Он даже освоил их жаргон и простейшие приемы обращения с упрямой техникой, то и дело сбоящей в присутствии магических созданий. Вот только у окна Повелителя Межуровнья не существовало задней стенки, крышки и розетки, по которым можно было бы врезать кулаком в случае неполадок.

— Существует вероятность возникновения резонансных колебаний между предметами, побывавшими в Межуровнье, и окном. Некоторые жители миров обладают повышенной чувствительностью к явлениям подобного рода. Не стоит подставлять герцога из-за собственного любопытства, — спокойно пояснил Злат разочарованным Силам.

— А Элегора о сем феномене и планируемых действиях ваше темное лордство не стало извещать заблаговременно, дабы мальчик не утратил веселый кураж? — мягко уточнила принцесса и получила ответный кивок Повелителя Межуровнья.

— Жаль, что ничего не видать, — скорбно вздохнул Связист, разом сдувшись в могучих плечах, как старый воздушный шарик. — Мне теперь и так путь в миры заказан, так хоть поглазеть хотелось, как у парня дела идут...

— М-м-м, — потирая подбородок, прищурился Злат, словно ему только что пришла в голову интересная мысль. — Возможно, существует способ, который позволил бы тебе вернуться. Если в моих владения Силам столь тоскливо...

— Ты только не обижайся, у тебя здорово, но я же Вольная Сила, мне нужно быть в мирах, там мое призвание и жизнь, так велит моя суть, — виновато и в опасливом ожидании очередной головомойки от Элии по поводу вопиющей неблагодарности пробормотал Связист, сопровождая каждую паузу в речи очередной серией печальных вздохов.

— Какой способ? — вопреки опасениям Силы, весьма заинтересованно и с искренним сочувствием коснувшись его плеча, спросила богиня.

— Звездный Тоннель, — просто признал Злат.

— Пропустить Силу через иную Силу? — восхитилась шокирующему в своей необычности предложению принцесса и озадаченно нахмурилась. — Возможно ли такое?

— Почему бы и нет. Абсолютная разница в структурах исключает опасность слияния и делает вероятность изменения Вольной Силы под воздействием нестандартного константного Источника весьма возможным. Если такое произойдет, ни по старому слепку структуры, ни по воспоминаниям уже нельзя будет выследить Связиста, — рассудил мужчина, опираясь на почти безграничные темные знания, таящиеся в глубинах его таинственной души.

— Рискнешь? — Элия повернулась к Связисту, жадно ловящему каждое слово.

Разрываясь между страхом и желанием вновь обрести желанную свободу, тот нервно почесал затылок, а потом, махнув рукой, выпалил:

— Да, вот только Тоннель-то как на эту авантюру посмотрит?

— Ему будет весьма интересно, — констатировал Повелитель Путей и Перекрестков, пряча в уголке рта улыбку.

— Тогда я согласен. Мне так идти, или ты опять дверь откроешь? — нахально понадеялся Связист.

— Разумеется. Ступай! — Злат снисходительно взмахнул рукой, и вид в окне снова превратился в черно-серебристый вихрь.

Пока непредсказуемый, как Буря между Мирами, но неизменно грозный нравом Повелитель Межуровнья не передумал, Связист торопливо кивнул, изобразил подхваченный в каком-то религиозном мирке символичный жест 'Творец оборони!' и нырнул в звездно-черное окно, притягивающее взгляд не хуже зловещего Водоворота Бездны.

— Какое несусветное великодушие и участие к страданиям Сил у Повелителя Путей и Перекрестков, с чего бы это? — скептически поинтересовалась Элия, разглядывая Злата из-под полуопущенных ресниц.

— Все от страстного стремления остаться наедине с некой прекрасной богиней, — ответствовал Злат столь же иронично, но под флером ироничности в словах читалась удивительная для столь скрытного создания искренность.

— Какие экстравагантные у вас фантазии, милорд! — 'поразилась' богиня, постукивая пальчиком по губе.

— Насмотревшемуся на твои забавы с принцем Лоуленда и не такое в голову придет, — с резковатой усмешкой ответил мужчина.

— Все еще злишься? — спросила принцесса, коснувшись обжигающе-горячей ладони Злата.

— Нет, скучаю, а ведь прошло всего несколько семидневок с последних встреч, — яростный малахитовый блеск глаз Повелителя и почти мрачное выражение его лица подтверждали правдивость слов. Он мог бы, но не желал лгать принцессе, с ней единственной Дракон Туманов, великий Властелин Обмана и Иллюзий, жаждал быть откровенным. Он знал, что в свой черед богиня не будет пытаться обмануть его и, несмотря на его гнев или злость, останется честной до конца, отнюдь не из страха перед разоблачением, а по собственной воле.

— Я тоже скучаю по тебе, — серьезно согласилась Элия, — живым существам, как бы ни были они могущественны, свойственна потребность в общении.

— Так странно и непривычно. Раньше мне никто не был нужен. То, что я испытываю — слабость, и она должна быть неприятна, однако я не хочу отказываться от этих переживаний...

— Да уж, лови момент, по твоим меркам я далеко не вечна, — философски пошутила Элия.

— Никогда больше не говори так! — горькая ярость Повелителя Межуровнья, казалось, заполнила собой зал. Тени сгустились и заплясали по стенам, резко потемнели окна, ослепительно-серебряным засиял узор на полу. Послышалось хлопанье гигантских крыл, закрывающих небо, и громовой рев чудовища, способного в мгновение ока сокрушить Вселенную. На несколько секунд Дракон Бездны перестал скрывать свою суть. — Никогда! Если что-то случится, миры, Силы, Творец, — все жестоко пожалеют, что отняли тебя у меня! — Злат порывисто прижал Элию к груди, словно хотел впитать ощущение ее присутствия, навсегда оставить его в себе.

Богиня почувствовала: еще секунда, и ее кости хрустнут, как первый ледок на луже. Однако голос женщины, привыкшей к неистовым проявлениям чувств мужчин, пусть и не таких бесконечно могущественных, как Злат, остался безмятежно мягок:

— Нет, дорогой, ты не должен так поступать.

— Даже ты не смеешь мне приказывать, не забывай об этом! — малахитовое пламя гнева горело в глазах чуждого мирам создания, впервые осознавшего уязвимость того, что ему дорого, и собственное бессилие, невозможность хранить сокровище вечно.

— Разве я приказываю? Я прошу, — спокойная безмятежность серых озер притушила яростный огонь Злата, он отпустил принцессу. — Ради нашей дружбы, дорогой друг, ради того доверия и радости, что принесла она нам! Чтобы ни случилось, умерь свою ярость. Гнев не лучший советчик. Подумай, я верю в твою мудрость. И если поймешь, что случилось то, что должно — не бушуй. К чему, скорбя обо мне, раздирать в клочья то, чем я дорожу?

— Чтобы умерить боль.... Но всего этого может никогда не случиться, Элия. Останься со мной здесь, не как пленница или Темная Госпожа, довольно того, какая ты есть сейчас. Даже величайшие демоны поклоняются тебе и приносят дары, — губы Повелителя искривил намек на улыбку. — Если ты боишься за родичей, так к твоим услугам все окна моего зала, наблюдай, — Злат резко взмахнул рукой. Часть изображений сменилась, являя принцев Лоуленда за их повседневными занятиями.

Кэлер играл на гитаре и пел развеселую песню в каком-то кабаке перед восторженной публикой. Джей безмятежно дрых в кровати принцессы, Эйран по-прежнему разгребал бумажные горы, Элтон, нацепив на нос совершенно не нужные ему очки, листал какую-то книгу и делал выписки. Рик и Клайд сооружали в огромном котле, кипящем на медленном огне, какой-то грандиозный коктейль из целой батареи разномастных бутылок и горы специй. Тэодер, соединив пальцы рук домиком, меланхолично наблюдал за тем, как Ментор и Ноут 'успокаивают' чем-то недовольных джентльменов в дорогих темных костюмах. Лейм работал с огромной чертежной доской, Лимбер давал поручения целому отряду чиновников. Бэль сидела на дереве, лопала сушеные вишни и стреляла из рогатки косточками по собственной шляпе, нацепленной на ветку соседнего дерева. Нрэн тренировал насквозь мокрого от пота и уже немного похудевшего Мелиора, Кэлберт кидал куски сырого мяса в пасть ручному морскому дракону, Энтиор охотился в Гранде...

— Ты — Повелитель Межуровнья, здесь твои владения, твое сердце, душа, и источник могущества, твой дом. Я никогда не стала бы просить тебя оставить все это, так не требуй от меня бросить миры и тех, кто мне дорог, — принцесса кивнула в сторону ряда окон, отражающих братьев. — Я не только хочу быть с ними, мне, как и Связисту, это по-настоящему нужно. Однако, — лукавая улыбка скользнула по устам Элии, — сие вовсе не означает, что я перестану напрашиваться к тебе к гости!..

Пока принцесса говорила, поглаживая ладонь Злата, постепенно переставшую походить на плавящийся гранит, окна в гигантском зале посветлели, а узор перестал извиваться на полу, точно живая змея, дышать стало легче, тьма, захлестывавшая все вокруг, отступила.

— Зацени, Элия! Получилось ли чего или нет? А? — остатки напряжения испарились от радостного клича Связиста, уже в прыжке из окна трансформировавшегося из сияющего потока силы в лысого дядьку, который со всех ног бросился к богине.

Злат кинул на Силы единственный взгляд, одобрительно выгнул бровь, протянул руку и достал из воздуха карту Либастьяна для сравнения. В своих владениях Повелитель мог свободно перемещать добытые карты Колоды Джокеров, не беспокоясь о вездесущих Силах, которых в Межуровнье по строгому учету находилось всего две штуки: Звездный Тоннель и Связист. Первый предпочитал никогда не совать нос в дела Злата, в ответ тот соблюдал определенный нейтралитет по отношению к Тоннелю, и обе персоны время от времени оказывали друг другу 'небольшие услуги'. А Связист, в отличие от всех других Сил, влип в Колоду, что называется, по самые уши, оказавшись Тузом Сил, так что таить от него его же собственный портрет не было никакого смысла.

Принцессе для изучения Связиста потребовалось больше времени, чем Злату, однако и она подтвердила уверенность Повелителя:

— Получилось великолепно! Ты по-прежнему Сила-Посланник, но по старому следу тебя уже не выследишь, приятель. Звездный Тоннель расцветил прежнюю структуру новыми плетениями энергий.

— Теперь ты — единственная Сила, не считая самого Тоннеля, обладающая магической властью в Межуровнье. Это щедрый дар, — усмехнулся Злат, ожидавший чего-то подобного от эксцентричного Звездного Тоннеля.

— Гип-гип ура-а-а! — завопил Связист во всю немалую силу легких, подскочил к богине, сграбастал ее в объятия и закружил по залу, продолжая издавать ликующие кличи, пинать мебель и рассыпать гирлянды пестрых искр от избытка чувств. — Ур-р-а-а! Да здравствуют Повелитель Межуровнья и Звездный Тоннель! Спасибо, Элия! Я свободен!!! Я могу вернуться на Уровни!

Заразившись весельем, Элия смеялась вместе с ликующей Силой, даже Злат тайком, дабы не разрушить остатков своего грозного имиджа, поразительно мягко улыбался из-под завесы черных кудрей.

-Так ступай, Сила-Посланник, туда, куда зовет тебя предназначение! — строго велел Повелитель Межуровнья.

— А как же Элегор? — резко опустив принцессу, Связист остановил свой дикий восторженный танец, от зависти к которому сдохли бы все дикари-людоеды острова Мумба Юмба. Силы опять разрывались между желанием, совпавшим с внутренним зовом истинного призвания, и тем, что считали обязательством перед семьей Лимбера.

— Если ты понадобишься ему или мне, я позову, — хмыкнул Злат и надменно вопросил: — Уж не думаешь ли ты, Сила-Посланник, будто обретя новые возможности, сможешь скрыться от меня на Уровнях? Убирайся, пока окончательно не разгромил мне залу, вандал.

— Вовсе я от тебя прятаться не собирался, — напыжившись, возмутился Связист. — Это пусть тебя все прочие, другие Силы боятся, потому что не знают по-настоящему. А мне чего? Ты ж мне только хорошее делал, если чем отплатить смогу, только свистни, мигом явлюсь!

— Иди, пока снова к Водовороту Бездны 'по воду' не послали, — посоветовала принцесса.

— Ага, ну если что, я рядом! Особенно если чего нового по Колоде нароете! — ухмыльнулся Связист, звучно хлопнул себя по лысине и исчез.

— Связист был таким утомительным гостем, что ты любой ценой жаждал отделаться от него? — иронично уточнила богиня у Злата, все еще держащего в руках карту.

— Нет. Я почти привязался к этой сумасбродной Силе, всюду сующей свой нос, — восстанавливая веками никем не нарушаемый порядок в зале, раздумчиво ответил Злат, определившись с собственными чувствами. — Вот и еще одно доказательство того, настолько ты отравила мое презрительное равнодушие к мирам и созданиям их населяющим, Элия.

— Ну, мои братья частенько повторяют: 'отрава ты, сестра!' — звонко рассмеялась богиня и сменила тему на более интересную: — А что любопытного в карте?

— Она изменилась, когда изменился Связист. Творение Либастьяна не статично, оно живет своей собственной жизнью, — заинтригованно констатировал Повелитель, демонстрируя Элии изображение на пластине. — Свежее излучение, характерное для прошедших Звездный Тоннель, трудно не заметить. Теперь мы знаем наверняка: карты отражают истинную суть угодивших в Колоду Джокеров 'счастливцев'.

-Или их перспективу, буде те изменения необходимы для более полного соответствия духу Колоды, — дополнила принцесса.

-Кстати, скажи, ты ведь отправила к Белым Братьям именно Элегора потому, что он Джокер?

— Он не Джокер, — решительно покачала головой Элия, — мне кажется, карты отражают не только суть избранников Творца, но и путь, каким предстоит пройти богу для обретения сути и уготованной силы. Элегор лишь в начале своей дороги, но уже одно это дает ему возможность играть на равных с созданиями более могущественными там, где нужен настоящий кураж. Я предоставила ему возможность стать главным героем грандиозного розыгрыша, дала шанс сделать еще один шаг по истинному пути!

— А попутно со столь благими намерениями принцесса проверит свою теорию пути и спасет столь дорогих ей родственников, — проницательно продолжил Злат.

— Разумеется, — согласилась Элия. — Но если бы нужно было прикрыть Элегора на поле брани, я попросила бы помощи Нрэна. Я справедлива.

— И подчас даже более цинична, чем я, — задумчиво усмехнулся Дракон Бездны.

— Это комплимент или оскорбление? — задалась вопросом богиня, ткнув пальчиком в грудь Злата.

— Всего понемногу, но большей частью констатация факта, моя дорогая, — мужчина перехватил руку принцессы и поцеловал.

Притянул к себе на сей раз уже не до хруста в костях, а почти нежно, и запустил пальцы в длинные волосы богини. -Я уже говорил, из тебя вышла бы превосходная Темная Госпожа, мы стоим друг друга. Пожалуй даже, ты с большей легкостью манипулируешь своими пешками, чем я, ведь в твоем распоряжении боле пестрая палитра чувств, а в моем лишь первозданный ужас.

— Я не считаю дорогих мне мужчин пешками, — покачала головой принцесса, уютно покоясь в объятиях Дракона Бездны. — А если исподтишка или явно подталкиваю их к тем или иным действиям, то ведь не для своей забавы. Впрочем, пусть меня называют циничной стервой, это я как-нибудь переживу, даже буду гордиться, только пусть меня так зовут живые родственники. Не желаю хоронить родных и дорогих моему сердцу мужчин! Кстати ты, — заметив невысказанный и никогда бы не прозвучавший вслух вопрос в глазах Злата, сказала женщина, — один из них.

— И это говорит мне та, кто совсем недавно просила умерить гнев. Я, между прочим, гневался по тому же поводу. Или тебе можно испытывать эти чувства, а мне нельзя? — коварно уточнил Повелитель, скрывая глубокое удовольствие, почти растроганность словами принцессы.

— Мой гнев не разрушит мироздание, — намекнула Элия.

— Ой, ли? — усомнился Злат.

— Ну-у, во всяком случае, разрушения будут менее масштабными,— скромно поправилась богиня, — наверное. Кроме того, я вовсе не запрещаю Повелителю Межуровнья меня спасать! И говорила я только о тщетности бесполезной злобы. Если воистину придет мой срок или срок любого из дорогих мне существ, я не буду тратить времени на гнев или тщетные попытки предотвратить необратимое. Душа не умирает, а значит, мы все равно найдем друг друга вновь!

— Какая твердая уверенность... — удивился мужчина. — Откуда?

— Опыт и вера, — пожала плечами Элия, сама до конца не отдавая себе отчета в том, откуда берется это абсолютное, как аксиома, знание. — Так было раньше, так будет и впредь. А иначе Творец, Силы и миры действительно крупно пожалеют!

— Пожалуй, — с усмешкой согласился Повелитель Межуровнья. — Таких сумасшедших парней, как твои братья, лучше держать вместе, Силам присматривать проще.

— Да-а, именно так, нас лучше держать вместе, а иначе мы начнем звереть от тоски и наносить непоправимый ущерб Вселенной, — протянула принцесса, и глаза ее подернулись какой-то подозрительной поволокой, словно богине пришло в голову нечто шокирующее, неожиданное и одновременно чрезвычайно любопытное.

Вот только Злат не успел выудить из прелестной головки ни одной мысли, поскольку в этот момент явственно прозвучал сигнал вызова. Проследив его направление, Повелитель только понимающе скривил губы: 'Трезвонит очередной братец богини, чего и следовало ожидать', а вслух заметил с изрядной долей ехидства:

— Очевидно, кто-то в Лоуленде нуждается в тебе более, чем я.

— Разве мы знаем точно, в чем измеряется необходимость? — пожала плечами принцесса. — У каждого мера своя, дорогой. Сейчас мне нужно уйти. Позовешь, когда вернется Элегор?

— Разумеется, — хмуро согласился Злат, скрестив на груди руки и даже не делая ни малейшей попытки поцеловать богиню на прощание.

Принцесса сама приподнялась на цыпочки и нежно коснулась губ Повелителя Межуровнья, проведя пальцами по волнам густых кудрей:

— На что снова гневается великий Лорд Бездны, почему мрачно его великое чело?

— Никак не могу отделаться от внезапно посетившей мысли, будто меня используют, — сурово пояснил мужчина, исподтишка наблюдая за реакцией Элии.

— Ну конечно тебя используют, — неожиданно откровенно согласилась богиня. — Мы только что говорили об этом. Там, где ты можешь помочь, я опираюсь на твою силу самым беспардонным образом, но ведь и ты с этого имеешь определенную выгоду.

— Твое быстро исчезающее общество? — склонив голову на бок, хмыкнул Злат в очередной раз слегка удивленный поведением столь же прекрасной, сколь и непредсказуемой женщины, неуловимой, как блуждающий огонек на болоте.

— Ну это так, маленький бонус, — почти небрежно отмахнулась Элия. — А главное, и не смей врать мне в глаза, Повелитель Обмана, — хрупкая на вид, аристократически тонкая женственная ручка весьма ощутимо, хоть и играючи, дернула расшитый изумрудами ворот роскошного наряда Злата. -Все происходящее тебя безумно увлекает, тебе интересно в этой, затеянной самим Творцом многие тысячи лет назад истории, одним из главных персонажей которой ты стал. Лорда Бездны весьма занимает непосредственное участие в последних событиях, ему любопытно быть не сторонним наблюдателем, равнодушным ко всем и вся, а игроком.

— Пожалуй, ты права, — признал Злат, сдвинув смоляные брови, — однако меня весьма заботит и величина доставшегося к игре бонуса. Я, знаешь ли, моя дорогая, не привык быть на последних ролях.

— И никогда не будешь, — улыбнулась Элия, — а что касается бонуса. Почему бы тебе, Повелитель Бездны не сделать в своей резиденции маленькую перестановку?

— Например? — выгнул бровь Злат, не понимая пока, куда клонит принцесса. — Хочешь получить личные апартаменты, дабы тебе было, где отдохнуть, вздумай задержаться подольше, или прогуляться по Межуровнью в моем обществе?

— Задумка интересная... — промурлыкала богиня, не отвергая сходу очередную коварную ловушку-приманку, из время от времени расставляемых Златом в ставших уже привычными и почти шутливыми попытками задержать Элию рядом с собой, прельстив своей темной мощью и неисчислимыми тайнами Бездны. — Однако, моя просьба куда скромнее. Раз уж мы используем твой тронный зал как зал ожидания, диван побольше здесь не помешал бы, — взмахнула ресницами принцесса и пояснила свою мысль такой недвусмысленно-откровенной улыбкой, что, моментально позабыв все явные и мнимые обиды, Злат жарко откликнулся:

— Я непременно учту такое интригующее предложение. Но, поскольку я слабо разбираюсь в моде на меблировку помещений, принятой на Уровнях, тебе, дорогая, придется проверить, правильно ли я понял твое пожелание.

— С наслаждением дам тебе пару уроков лоулендского дизайна, — рассмеялась принцесса, отправляясь домой, к продолжавшему настойчиво звучать зову, раздававшемуся из ее собственной спальни с неугомонной настырностью будильника, каковых богиня отродясь не держала даже для проформы.

— Отрава, — шепнул Злат, повторяя про себя слова богини. — Но какая сладкая...

Глава 17. Братья, кузены, проблемы

Принцесса перенеслась к своему ложу, где, демонстративно раскинувшись во всю ширь по мере имеющейся длины и объема, валялся, нежно обнявшись с самой большой подушкой, Джей. Взгляд, мельком брошенный на драгоценные часики, стоявшие на тумбочке у изголовья, подсказал Элии, что прошло больше семи часов с тех пор, как она уволокла в Межуровнье Элегора.

— С пробуждением, дорогой! — приветливо поздоровалась богиня, присаживаясь на край кровати.

— Это мне только кажется, или я и впрямь проспал все самое интересное? — игриво поинтересовался Джей, открыв глаза, в которых не было ни капельки сонной хмари, отшвырнул подушку и умостился на кровати рядом с Элией. Единственной одеждой принца остался краешек одеяла, накинутый на бедра.

— Увы, мой сонный брат, в мире нет справедливости, — хихикнула принцесса, ласково щелкнув мужчину по острому носу, и, посерьезнев, сказала: — Спасибо за помощь, твое творение было самим совершенством!

— Пожалуйста, — сморщил нос принц и, постаравшись скрыть, насколько ему приятен комплимент сестры, да и само то, что он может вот так запросто посидеть с ней рядышком на постели, коварно прибавил, — но 'спасибо' за плату не считается и в счет не включается.

— Я помню, — согласилась Элия.

— Да, ты обещала исполнить все, что я попрошу, — мечтательно прижмурившись, промурлыкал Джей и потерся щекой о плечо принцессы, полускрытое тонким кружевом рукава.

— Именно, — кивнула богиня, с удовольствием потрепав брата по соломенным вихрам, встопорщенным после крепкого сна. Подняв голову, мужчина прищурил глаза и задумчиво спросил:

— Ты так уверенна в моем благородстве? Странно.

— Ты подлец и мерзавец, это общеизвестно. Но не со мной, — совершенно серьезно откликнулась Элия, снова погладив брата по голове.

— Такая вера очень стесняет, знаешь ли, — капризно нахмурился Джей, только сейчас сообразив, какую изящную ловушку расставила ему принцесса.

— Знаю, потому и верю, — ласково улыбнулась богиня, легким щелчком пальцев призывая звездочки из волшебного набора одеть принца. — Ты успел отдохнуть, милый? Не рановато поднялся?

— Рик с Клайдом вынюхали, где прикорнул, и вызовами забросали, все интересовались, не в заложниках ли я у тебя торчу, а ежели да, то что требуешь, может им тоже явиться. Потом в одном деле подсобить попросили. От них разве отмотаешься, а если отмотаешься, то уж точно не уснешь! — хмыкнул Джей, поднимая руку, чтобы полюбоваться изящными золотистыми запонками на манжете свежей рубашки.

— Бедняжка! — посочувствовала принцесса, похлопав брата по бедру.

— Ладно, пойду, пожалуй, пока эти алкаши вдвоем весь коктейль не выхлебали! — решил принц, легко соскакивая с постели.

— Это и есть то самое срочное дело, по какому они тебя разбудили? — от души развеселилась Элия.

— Дегустация, сестра, очень ответственная миссия, мои братья понимают, как важно в таком тонком вопросе мнение компетентного специалиста! — наставительно заявил Джей.

— Три сведущих лица на один коктейль — это традиция, освященная веками, — охотно согласилась принцесса, пряча улыбку под маской серьезности.

— А то! — подтвердил принц и, чмокнув Элию на прощанье в щеку, удалился, весело насвистывая.

Теория о связи этого музыкального звука и денежных запасов в доме нисколько не тяготила Бога Воров, как и сам вопрос отсутствия наличности. Если монет в кошельке почему-то не хватало, Джей решал проблему элементарно — заимствовал финансы (без возврата) в тех местах и у тех персон, где они имелись в достатке.

Не успела Элия даже подумать о том, чтобы занять постель, освобожденную Джеем, как послышалось робкое поскребывание пажа. Правда, робость эта была четко дозированной, основанной не на неуверенности в уместности беспокойства, а скорее на этикетной вежливости. Вникать в полуночный доклад паренька не слишком хотелось, однако богиня не знала, долго ли ей доведется дожидаться вызова в Межуровнье, а по возвращении из него Элия намеревалась вновь оставить Лоуленд, руководствуясь медленно и неумолимо вызревающей в сознании идеей о возможности весьма нахальной эскапады.

Элия скорчила кислую гримаску и решительно распахнула дверь перед маленьким пажом. Богиня подметила целые цепочки пестрых бусинок, прибавленных к выстриженным вискам в прическе слуги. Видимо, мода в столице менялась просто с головокружительной быстротой. Принцесса заподозрила, что без участия Мелиора в этом новом веянии не обошлось. Бусинки казались хорошей дорожкой к стилю разноцветных волос, который, принц без сомнения счел бы уместным объявить своей привилегией и изобретением, а не личной особенностью Эйрана. В достаточном времени на продумывание столь хитроумного хода у бога, загруженного по уши плотным режимом жесточайших тренировок, Элия не сомневалась. Когда дело явно касалось коллекционирования, моды и кулинарии, а неявно плетения интриг, минутка-другая у изобретательного лентяя находилась всегда. Действовал он, если на то, разумеется, была нужда, стремительнее гепарда, бросающегося в погоню за дичью.

— Ваше высочество, — молоденький красавчик-паж, чьим иссиня-черным волосам так шли желтые бусины и крохотная виньетка на виске, выстриженная в виде бутона алой розы, преклонил пред госпожой колени. — Простите великодушно, в прихожей ожидают принцы Нрэн и Лейм.

— Проси в гостиную, — благосклонно кивнула Элия.

— Может быть, вам лучше выйти к ним? — дипломатично предложил мальчик, потупив сапфировые глаза, точь-в-точь такого оттенка, как великолепный камень-дар, все еще покоящийся в кармане юбки принцессы. — Они... мне кажется, моя повелительница, ведут дискуссию на повышенных тонах, — как можно более обтекаемо высказался паренек, не отрывая глаз от мягкого ковра на полу.

'Лейм и Нрэн ругаются у меня в коридоре, — перевела богиня. — Любопытно'.

Последовав совету мальчика, Элия дала ему знак исчезнуть и проскользнула через гостиную к прихожей, откуда все более явственно доносились весьма сердитые мужские голоса.

— Нет, Нрэн, мое дело действительно срочное и завтра днем я никак зайти не могу, — огрызался Лейм, цедя сквозь зубы каждое слово. — Полагаю, подождать со своими домогательствами к кузине стоит именно тебе!

Судя по паузе и сдавленному хмыканью, Бог Войны, поначалу едва не подавился этой фразочкой младшего брата, все-таки нашел подходящий на его взгляд ответ:

— Наши отношения с Элией тебя, мальчик, не касаются!

— Я считаю себя достаточно взрослым, чтобы иметь собственное мнение, Нрэн, — рыкнул Лейм с холодной агрессивностью и вскинул голову.

— Мало пороли в детстве, — небрежно буркнул мужчина, все еще стараясь придерживаться покровительственной манеры старшего, беседующего с задурившим пацаном.

— О, а вот и самый любимый аргумент непобедимого воителя. Недолго пришлось ждать, пока он пойдет в ход, — воскликнул Лейм с неподражаемым ехидством и поинтересовался: — Собираешься избить меня прямо сейчас?

— Нет, — коротко и хмуро ответил Бог Войны, пытаясь скрыть собственную оторопь от странного поведения младшего братишки, которого воспитывал буквально с пеленок, и никогда прежде не сталкивался со столь ярой для Бога Романтики враждебностью. — Пусть Элия сама с тобой разбирается, щенок.

Принц только-только помирился с возлюбленной, ему совсем не с руки было в ее покоях избивать, путь даже в самых лучших воспитательных целях, Лейма, которого богиня считала тонким, душевным и мечтательным юношей. Не без злорадства воин, видевший в младшем брате серьезного конкурента, представил впечатления Элии и ее разочарование от общения с внезапно зарвавшимся молокососом. Все-таки не удержавшись от искушения, принц поднял руку и отвесил нахальному мальчишке веский подзатыльник — лучший аргумент для завершения спора.

Лейм не смог увернуться от удара. С Богом Войны ли тягаться в скорости? Однако, мгновенно развернувшись, юный принц успел перехватить руку брата на обратном излете, сжал ее в боевом захвате и очень холодно и тяжело, почти совсем как Злат в минуты гнева (Элию чрезвычайно поразило сие невольное сходство) обронил:

— Никогда больше не смей поднимать на меня руку, Нрэн. Я уже не мальчик и давно не покорный ребенок. Твое воспитание запоздало.

Принцесса видела младшего кузена лишь со спины, и не могла проследить за выражением его лица, однако оно было таково, что Нрэн, никого и ничего не боящийся во всей Вселенной, кроме немилости Элии, невольно отшатнулся назад. Он отступил, как ушел бы с пути торнадо каждый разумный человек (герцог Лиенский, обожающий летать вместе с вихрями катастроф, не в счет). Лейм разжал захват и сам шагнул в сторону, повторив еще раз:

— Никогда!

Выбрав именно этот момент для возникновения на драматической сцене, принцесса вошла в прихожую и, ласково улыбаясь, заговорила, в надежде рассеять сгустившееся до критических параметров напряжение:

— Прекрасного вечера, кузены, — уравнивая мужчин одним словом, кивнула богиня, протягивая одновременно Лейму и Нрэну руки для поцелуя. — Или скорее, прекрасной ночи?

Воин охотно поцеловал руку Элии, а молодой бог скорее клюнул плотно сжатыми губами костяшки пальцев принцессы и даже не поднял взгляда на дивную богиню, может, не хотел видеть, а может, намеревался сохранить воинственный тон, взятый в перепалке со старшим братом, до конца разговора с кузиной.

— Лейм, дорогой, ты желал побеседовать? — по-прежнему доброжелательно, сделав вид, будто ее ничуть не обидела такая холодная встреча, обратилась красавица к молодому богу.

Принц резко кивнул в знак согласия и внес ясность касательно условий свидания:

— Наедине.

— Обождешь? — попросила принцесса Нрэна.

Желтый настороженный взгляд метнулся от Элии к какому-то новому и странному младшему брату:

— Да.

Принцесса благодарно улыбнулась и, подхватив Лейма под руку, повлекла его в кабинет, невольно обратив внимание на тугие жгуты напряженных сухожилий под тонким шелком рубашки. Они никак не вязались с выражением ледяного спокойствия, застывшего на прекрасном юном лице, бывавшем и сосредоточенным, и серьезным, но так часто озарявшемся чудесной открытой улыбкой.

— Что-то случилось, дорогой? — чуть поведя головой в сторону кресла в ненавязчивом приглашении присесть, мягко спросила Элия. — Расстроился из-за стычки с Нрэном?

— Нет, это пустяки. Старший братец всего лишь в очередной раз забыл, с кем имеет дело. Я не Бэль, помыкать собой не позволю, — скривил губы в презрительной усмешке Лейм; оставив без внимания диванчик и кресло, он встал посреди помещения.

— Насколько я вижу, сестренка тоже не слишком-то слушает нашего великого воспитателя, — машинально рисуя невидимые узоры на темном благородном дереве большого кабинетного стола, заметила богиня, надеясь чуть-чуть успокоить кузена, смягчить его внутреннюю агрессию, — а если и слушает, все равно поступает по-своему или с точностью до наоборот. Ты, впрочем, тоже так поступал, только не в открытую, как бунтует Бэль, а тихо и осторожно.

— Те времена прошли, Элия. Я достаточно вырос, чтобы требовать ответа начистоту, — подчеркнуто нейтрально ответил Лейм.

— Что ты хотел спросить? — следя за тем, как начинают играть желваки на заострившихся скулах кузена, четко очерченных мягким полусветом комнаты, с ненаигранным спокойствием поинтересовалась богиня.

— Что, черт возьми, происходит, где Элегор!? — гаркнул принц, резко развернувшись к Элии.

— Мы уже поднимали этот вопрос, — удивленно нахмурилась принцесса, невозмутимо встречая гневный взгляд Лейма. В зеленых, глубоких глазах юноши появился какой-то странный красный отблеск. — Я объяснила все и просила подождать. Ты обещал. Или это был не ты, а твой фантом, а может быть, именно сейчас передо мной подделка под настоящего Лейма? А ну признавайся, куда ты дел моего любимого кузена, злобный дубль?

— Я обещал все эту чушь до того, как получил письмо, — не пытаясь поддержать шутку, юноша тряхнул листом бумаги, выхваченным из кармана длинного жилета, — и до того, как попытался связаться с Гором и наткнулся не на 'закрытую дверь' или 'отголосок', на пустоту. Тогда я открыл то, что он мне оставил. Объяснись, Элия! Я должен знать, почему! Во что ты втравила его? — Лейм почти швырнул в лицо кузине — своему божеству, предмету своего поклонения перегнутый пополам лист плотного пергамента и замер, тяжело дыша, густые волосы, обыкновенно обрамлявшие лицо мягкими волнами, пришли в беспорядок, больше характерный для Элегора.

Элия развернула лист и окинула взглядом указания, весьма похожие на завещание, накарябанные 'предусмотрительным' герцогом. Пообещав себе непременно дать негодяю приличную затрещину, принцесса подняла глаза от листка и, небрежно бросив его на стол, словно подчеркивая ненужность подобной литературы, протянула:

— Милый, понимаю, почему ты так встревожился! — приблизившись к кузену, женщина положила руку ему на плечо и нежно погладила.

— Не надо играть со мной в эти игры, Элия, — резко шагнув в сторону из-под ласковой руки принцессы, рыкнул Лейм, и теперь она уже явственно уловила в его глазах, бывших прежде тихими лесными озерами, игру красного пламени, словно отсвет даже не костра, а магмы из жерла вулкана. — Я люблю тебя и отдал бы многое, если не все, за твою ласку, но не используй своих чар для отвлечения внимания. Говори!

— Никаких чар, милый, — покачала головой Элия, стараясь скрыть удивление от резкой выходки кузена. — Элегор сейчас далеко и укрыт столь искусно, что мы не можем ни видеть, ни слышать, ни ощущать его. Все правильно, все так, как надо. Я обещала дать тебе всю информацию и дам ее после его возвращения, не раньше. Ты же не хочешь, чтобы эта бумажка, — принцесса иронично кивнула в сторону смятого листка, — была использована по назначению. Жди! Не стоит мне грозить, родной, — в голосе принцессы промелькнула нотка печали о нежном невинном юноше, никогда бы не посмевшем хамить сестре, — бесполезно для твоих целей и плохо скажется на моем отношении к тебе.

— К демонам отношения! — сведя брови в мрачном изломе, грозно громыхнул Лейм и стукнул кулаком по столу.

Крепкая темная, все еще источающая легкий терпкий аромат, пластина дерева толщиной в четыре пальца, бывшая свидетельницей подчас весьма темпераментных объяснений, не выдержала. Изрядный кусок отломился от левого края столешницы, безвозвратно испортив строгую гармонию простой формы.

— Следующий стол я закажу из камня, полагаю, нефрит подойдет, — задумчиво обронила принцесса, коснувшись ноготком разбитой доски.

— Я оплачу тебе стол, — почти брезгливо фыркнул юноша и сурово продолжил: — Не к лицу тебе, Элия, шантаж на эмоциях.

— Шантаж? О нет, дорогой. Я сказала тебе, о чем думаю. И повторю еще раз, жди. Ничего нового сейчас все равно не узнаешь, как не упрямься и не бушуй, — прохладой повеяло от речи богини, она начинала слегка раздражаться.

— Это не угрозы, Элия. Для этого ты, увы, слишком дорога моему сердцу, — горько признал Лейм, поддев носком туфли кусок деревяшки, и с силой сжал кулаки. — Но если я узнаю, что Гор был в беде, я мог помочь, а ты промолчала — никогда не прощу, не смогу.

— Я выслушала тебя, а теперь, если возможно, прошу покинуть мои апартаменты, кузен, — отстранено, как чужому сказала богиня, не подавая на прощанье руки и не делая попытки приблизиться.

— Сейчас. Не терпится остаться наедине с Нрэном? — жестокая, беспощадная язвительность тона одним махом обрушила остатки устоявшегося представления принцессы о кузене, Боге Романтики. Она ничуть не соответствовала даже холодной практичности, временами нападавшей на Лейма, как Покровителя Техники.

— В настоящий момент его общество будет гораздо предпочтительнее твоего, с толикой печали констатировала Элия, скрестив руки. — Тебе же мой совет: выпей бокал подогретого вина и ложись спать. Утром все будет выглядеть по-другому.

— Не стоит строить из себя добрую нянюшку, кузина, не то закончишь предложением почитать мне на ночь сказочку, а я могу и согласиться, Нрэна удар хватит, — жестоко бросил Лейм и процедил: — Прекрасной ночи, Элия, если она сможет быть для тебя такой.

Метнувшись к кузине, он схватил ее руку, поцеловал, почти укусил ее, и стремительно вышел из кабинета, хлопнув дверью не настолько, чтобы та рассталась с крепкими петлями, но близко к тому.

'О Творец, такое впечатление, будто Лейм одержим, если бы я не чувствовала его истинной сути, души, вызвала бы Клайда... Ничего не понимаю. Неужели он настолько встревожился из-за Элегора? Или это просто повод, и всему виной запоздалый кризис взросления? Перепады в настроении и силе, а я явственно чувствовала несколько скачков, весьма характерны для этого периода. Бедный мальчик, надо за ним следить повнимательнее...'

Элия, знавшая твердо, что кузен не пьет и не употребляет никаких наркотических средств, была искренне озабочена его самочувствием, но поскольку Лейм был не в настроении принимать какую-либо помощь, богиня не стала ее навязывать, дабы не усугублять состояния молодого бога.

Проследив за стремительным и гневным исходом Лейма из кабинета принцессы, Нрэн, даже не слышавший ни слова из состоявшегося разговора, мгновенно просек, что мальчик и с предметом своего поклонения общался ничуть не вежливее, чем со старшим братом. А уж увидав отколотый кусок стола, невозмутимый бог удивился по-настоящему:

— Какая муха его укусила? — задался мужчина более кратким, но в целом схожим с тем, что пришел на ум возлюбленной вопросом.

— Очень большая, злая и чрезвычайно ядовитая, — предположила богиня и покачала головой, растирая невольно пережатое кузеном запястье. — Не знаю, что и думать, дорогой, никогда его таким не видела.

— Детская невыдержанность, — буркнул Нрэн, как-то разом позабыв о ни в чем неповинной двери, разнесенной в мелкую щепу им самим всего несколько недель назад.

— Скорее уже взрослая, — возразила прекрасно все помнящая принцесса, невольно гадая, канул ли безвозвратно в прошлое любимый ею нежный, чуткий кузен, или до него еще можно достучаться. — Ясно, Лейм переживает за друга, но до такой степени? Надеюсь, это не пророческое беспокойство, — вздохнула Элия, разведя руками.

Лейм, конечно, озадачил ее резкой реакцией и даже чуть-чуть напугал, однако младший кузен, какая бы дурь не взбрела ему в голову, находился сейчас дома, на родном Уровне, среди богов, способных оказать в случае нужды помощь и поддержку, даже вопреки его собственным бунтарским желаниям. Элегор же влип куда серьезнее, и тревожиться, если бы был повод, стоило именно за него.

— Как там, у герцога? — Нрэн никогда не стал бы спрашивать специально о сумасбродном Лиенском, да уж коли зашла речь.

— Надеюсь, так как должно. Во всяком случае, мы сделали для этого все возможное, — призналась Элия.

Она подошла к мужчине и уткнулась лбом в его плечо. Помолчала. С Нрэном, как ни с кем другим, можно было просто молчать, обретая безмятежную умиротворенность. Надежный, верный, неизменно любящий, пусть даже рухнут Уровни и Хаос воцарится во Вселенной, принц стал для Элии одним из самых прочных камней в фундаменте Мироздания, даже сам не подозревая о том. Вот и сейчас, простояв рядом с ним всего несколько минут, прислонившись к крепкому плечу, дающему хотя бы иллюзию полной безопасности, богиня обрела прежнее ироничное хладнокровие.

— Герцог ушел, нам остается только ждать, — заключила принцесса и пошутила: — Впрочем, это вовсе не значит, что нужно истирать мои великолепные ковры и паркет в нервическом шаге, бить хрусталь, орать друг на друга или ломать мебель. Никогда не слышала, чтобы все вышеперечисленные варварские действия служили залогом благополучного исхода дела. Словом, нет повода превращать ожидание в муку.

— Согласен, — с готовностью откликнулся Нрэн, обладающий опытом специалиста высочайшего класса по физическим мучениям и моральным терзаниям. А его обжигающе страстный взгляд сказал куда больше, подробно описав все, чем он предложил бы возлюбленной заполнить вынужденную паузу.

Надо сказать, его замыслы весьма понравились принцессе. Более темный румянец лег на ланиты женщины, призывно засверкали серые глаза, а руки потянулись к большой пряжке на ремне мужчины. Ладони Нрэна, привыкшие к тяжелому мечу, в свой черед легли на спину Элии и с удивительным проворством нашли и принялись расстегивать потайные крючки платья. А если кое-какие из особо упрямых галантерейных причиндал и оказались вырваны с мясом из тонкой ткани, об этом история стыдливо умалчивала.

Глава 18. Сюрприз из Межуровнья

— Заждались? — радостный возглас, близкий по интенсивности к воплю и не подпавший под эту категорию только из-за немалых размеров помещения, огласил тронную залу Повелителя Межуровнья, заставив мелодично, словно ветряные колокольцы, зазвенеть массивные подвески ограненного хрусталя (а может бриллиантов?) на люстрах.

В окно, затуманенное темной поволокой из соображений шпионской безопасности миссии отважного герцога Лиенского, скакнул вышеназванный персонаж. Тут же широкая ликующая улыбка, смотревшаяся весьма чужеродным элементом на лице столь сдержанной на мимические реакции особы, как принц Нрэн, сменилась утрированной гримасой 'разочарование крайней степени'.

— Не дождались, — мрачно, а вот это уже прозвучало поразительно похоже на великого воителя, поправился визитер, констатируя отсутствие пламенных объятий, восторженных криков, цветов, оркестра и прочих атрибутов настоящей встречи вернувшегося с победой героя. — Но зато, — герцог окинул взглядом помещение, где появилось три весьма широких, прямо-таки роскошно-габаритных дивана и канапе в золотисто-зеленых и серебряных тонах, — сделали небольшую перестановку!

— С возвращением, герцог, — наплевав на перезвон, долженствующий отгонять, а не привлекать злых духов, приветствовал гостя Повелитель Межуровнья, возникая в зале, едва почувствовал в нем присутствие постороннего и принял приемлемый для беседы с богом облик. — Как прогулялся?

— Великолепно! — разом оживился Элегор и уточнил. — А куда ты народ дел, слопал что ли на ужин, о Великий Дракон Бездны? Или они у тебя где-нибудь в других залах мебель двигают?

Злат расхохотался над пришедшейся по сердцу жестокой шуткой и даже снизошел до ответа в тон:

— Полагаю, ни Связист, в любом из своих обличий, ни принцесса абсолютно несъедобны. От непоседливости первого гарантировано расстройство желудка, а богиней так и вовсе отравиться можно, она этого даже не скрывает. Мебель же демоны двигают куда прилежней, не задают бесконечных вопросови никогда не дают советов. Посему, в настоящее время Сила-Посланник пребывает где-то на Уровнях, а ее высочество отправилась домой по вызову.

— Развлекаются, значит, — укоризненно покачал головой Элегор, шлепнулся в кресло и промолвил, щелкнув себя по надутой щеке:

— Не то чтобы мне не хотелось еще с этой маской поиграться, но боюсь, знаешь ли, увлечься, понесет, так потом всем Лоулендом ловить и бить будут...

— Не скромничайте! Могу предположить: в вашем случае, герцог, эффект резонанса затронет весь Уровень. Такого даже вашим ребрам не выдержать, а на меня принцесса осерчает, — усмехнулся Злат, направляясь к Элегору, осмеливающемуся нахально сидеть в присутствии стоящего Хозяина.

Приблизившись, Повелитель Межуровнья вытянул руку и резко дернул поочередно за светлые пряди волос на самой макушке бога, кожу на лбу, потом за руки. Кончики острых ногтей, на каждом из которых в этот раз было изображено нечто вроде звездного водоворота или туманности, прищепили неуловимо-тонкий слой маскировочной паутины.

— У-о-оу! — выдохнул сквозь зубы герцог, пока Злат отряхивал с пальцев белесую пыль — остатки совершеннейшей маски из паутины арадов, распавшейся от его прикосновения. — Словно живьем кожу содрали!

— Совершенно правильные ощущения, — доброжелательно согласился Повелитель Бездны, мигнул призраком тени, сместившись к своему трону, и, раскинувшись вольготно, поощрительно кивнул Элегору, показывая, что ждет рассказа.

— Все получилось! Вот уж Шутки Джокера! — восторженно покачал головой бог, с удовольствием запуская пальцы в гриву собственных сумасбродных волос и ероша их, а не прямые, вечно лежащие как по линейке желтые прядки Нрэна.

'Очень верно подмечено', — мысленно ухмыльнувшись, согласился Злат, положив подбородок на руку.

— Никогда бы не поверил, что этот Белый Совет так легко поведется, — протянул Элегор с почти рассеянной удивленной улыбкой.

— Вероятно, они и представить не могли ситуации, в которой ими попытались манипулировать столь, — предположил Повелитель, сделав свободной рукой жест веера, — дерзким образом.

— Да уж говори прямо, наглым, — гордо поправил собеседника Элегор, сверкнув глазами. — А с другой стороны, после поднятого мной неистового трезвона, несчастные могли попросту оглохнуть и кивали, пытаясь избавиться от пробок в заложенных ушах. Я же, изверг, в себя им прийти не дал. Нет, я-то, может, и дал бы, — на секунду задумался герцог, — а вот Нрэн, он бы точно не стал со всей этой братией уси-пуси разводить. Должен же я был соответствовать!? Явился, рявкнул, что дело сделано, рыкнул, чтоб больше ко мне, погрязшие в пороке и лжи, искажающие собственные установления, даже Устав Священный, лезть не смели. Шваркнул на стол коробку с подделкой, сорвал да каблуком медальон эмалевый раздавил и смылся, пока не очухались. Они, конечно, еще что-то вякать пытались о высшей необходимости, все искупившей, да Свете Всеблагом и спасении души, к этой белиберде я даже не прислушивался. С детства мамашиными наставлениями о правильном и неудобном перекормлен. Главное, по столу шарахнул кулаком, вышиб из них Клятву в Свете со своими делишками к Нрэну больше не лезть и отчалил... Знаешь, до сих пор не верится, так все легко повернулось, как по нотам разыграл.

— Поверьте, герцог, — снисходительно посоветовал забавляющийся Повелитель. — Элия не ошиблась в своем выборе.

— Это ты в том плане, дескать, дуракам везет? — сыронизировал Элегор, подавшись вперед. Все равно сидеть, облокотившись на спинку, из-за жестких ножен полуэспадона было не слишком удобно.

— Тонкости о соотношении интеллекта и степени вероятности благополучного исхода вы с принцессой обсудите, коли желание будет, — ушел от ответа Злат не без двусмысленной улыбки на устах, намекавшей на вероятную правдивость версии герцога. — Она, кстати, просила известить, как только вернешься. Думаю, Элии тоже не терпится услышать о твоих похождениях.

— Пять минут удовольствия и три часа допроса, — тоскливо простонал Элегор, 'предвкушая' разговор по душам с въедливой Богиней Логики. Иной бы на месте герцога манерно возвел очи к потолку, но Лиенский-то знал, что там кроме шикарных люстр нет ничего интересного. А потому заскользил взглядом по пестрыми образам-пейзажам за высокими окнами, каждое из которых манило соблазном нераскрытой тайны.

Внезапно, а с герцогом редко что-то случалось планомерно, в строгом соответствии с графиком, мужчина напружинился, как волк, услыхавший в ночи неосторожный шорох добычи, и подскочил из кресла, как из катапульты. С загоревшимися словно фары глазами Элегор пробормотал 'Ну-ка, ну-ка' и со всех ног ринулся к одному из окон.

— В чем дело, герцог? — брюзгливо поинтересовался Злат, в совершеннейшем недоумении следя за тем, как исчезает из зала собеседник.

Волей-неволей Повелитель Межуровнья тоже обратил внимание на столь увлекший Элегора вид. Сказать, будто Лорд Бездны удивился, значило бы сильно преуменьшить его оторопь. Ибо пейзаж был совершенно ординарным, или, уж если вдаваться в терминологию, заурядным был натюрморт, то есть мертвая, совершенно мертвая натура.

Огромная пещера серо-черного слоистого камня с довольно низкими сводами, освещенная жалкими остатками заклятья световой гирлянды, тающей на потолке, была до отказа набита грудами звонких монет самых разнообразных геометрических форм и расцветок (желтых, серых, синих, зеленых, красных...), всевозможными драгоценными каменьями в чистом виде, ювелирными изделиями и массой вещей, изготовленных из сводящих людей с ума металлов. Чего тут только не было: посуда, вазы, оружие, предметы обихода — все столь же роскошное, сколь и абсолютно неудобное из-за уместных и неуместных инкрустаций, чеканок, украшений из пестрых каменьев и накладок.

Все это нелепое, никому не нужное великолепие, способное лишить рассудка алчного человека, тускло мерцало в неверном свете. А рядом с роскошными кубками, тысячами тысяч монет, рубинами, изумрудами, сапфирами, диадемами, браслетами, запястьями, ожерельями, подсвечниками, гребнями, блюдами и миллионом других бесценных вещей покоились куда менее эстетичные предметы — скелеты, присыпанные сокровищами, словно укрытые пышным погребальным плащом. Штук пять бросались в глаза сразу, чуть присмотревшись, можно было найти еще троих. Покрытые жалкими лохмотьями пергаментной кожи и клоками истлевшей одежды, все еще сжимавшие в желтоватых костях рук проржавленные клинки, они скалили голые черепа в навеки застывших усмешках, словно от души хохотали над собственной участью.

Трупы людей с проломленными черепами, сломанными ребрами и раздробленными конечностями, явно ушедшие из жизни не по своей воле и возлежащие среди неисчислимого богатства, показались Злату забавными, поэтому Повелитель Межуровнья и оставил в окне приглянувшуюся картинку. Но, разумеется, Лорд Бездны и помыслить не мог, что в его гостях сей поучительный вид, наглядно демонстрирующий тщету человеческих помыслов, пробудит бешеную жажду наживы. Тем более, Злат никогда не считал алчным созданием герцога Лиенского, во всяком случае, алчным до денег, о приключениях разговор шел особый. Вот почему вид у Повелителя Межуровнья в тот самый миг, когда Элегор, как всегда не задумываясь о последствиях, махнул в окно, был донельзя ошарашенным. Впрочем, выражение крайнего удивления быстро сменила привычная циничная усмешка, а вслед за ней появилось что-то, похожее на беспокойство. Неладное начало твориться в сокровищнице, стоило герцогу поставить ногу на роскошный ковер разнородных монет. Злат тихо чертыхнулся и нахмурил соболиные брови.

Инициативный бог, столь резво ринувшийся к сокровищам, беспардонно топча их роскошное великолепие, бросился в самый темный угол пещеры. Туда, где скорчился один парень из команды покойников, прикорнувший прямо за изукрашенным эмалью, драгоценными каменьями и серебром высоким стулом с витыми ножками в виде готовых к броску змей.

Тем временем статичная картина пришла в противоестественное движение. Тускло замерцали, а потом и зажглись призрачным яростным темно-синим огнем глазницы черепов, руки плотнее сомкнулись на рукояткахклинков, клацнули зубы. Уже не только глаза, но и кости останков оделись в саван из призрачной синевы. Скелеты медленно начали подниматься со своего последнего ложа, обретая не жизнь, но отвратительное подобие жизни.

Стражи сокровищ устремились к не обращавшему на них ни малейшего внимания герцогу.Элегор был полностью увлечен своими попытками выдрать из цепких костей приглянувшегося ему скелета какую-то хреновину. Однако, заметить проблему незадачливому грабителю все-таки пришлось, когда обретший подвижность труп принялся интенсивно сопротивляться стараниям бога заполучить его посмертную собственность. Сжимая одной рукой свое сокровище, другой скелет нашарил среди ожерелий и россыпи перстней кинжал и попытался вонзить его в грудь Лиенского. Возмущенно зашипев, герцог извернулся и дернул сильнее, оторвав добычу вместе с парой фаланг пальцев владельца. Стряхнув мусор, Элегор тут же скакнул в сторону, моментально узрел прочих скелетообразных виновников переполоха в пещере, выхватил из ножен полуэспадон и устремился вверх по склону монет, пытаясь занять наиболее выгодную позицию.

Слежавшиеся сокровища, потревоженные живыми мертвецами, поехали под сапогами герцога со зловещим звонким шелестом, наложившимся на скрип и треск костей звучным аккордом. По мнению Элегора, проклятая гора, пролежавшая в неподвижности долгие века, выбрала совсем неподходящий момент для передислокации. Теряя равновесие, бог заскользил прямо в 'гостеприимно' распахнутые объятия нетерпеливо пощелкивающих уцелевшими зубами скелетов.

Элегор поудобнее перехватил меч и попытался призвать силу Звездного Тоннеля, чтобы направить ее в оружие для борьбы с нежитью — без толку, снова попробовал тот же трюк с силой Лоулендского Источника — и опять впустую. Размахнувшись, разозленный Элегор со всей силы ткнул клинком прямо в черепушку ближайшего и самого настырного скелета в лохмотьях некогда шикарного алого камзола и бархатных черных штанов. Нежить чуть откачнулась назад, заскользив по монетам, но, быстро восстановив равновесие, снова двинулась на приступ.

Такая ситуация абсолютно не устроила герцога, биться с тем, что поражению не поддается — занятие для мазохистов. Скрипнув зубами, он быстро огляделся в поисках врат, через которые пробрался в пещеру, но не увидел выхода. Окна ведь предназначались для Повелителя Межуровнья, пожелавшего наблюдать за мирами. Дракон Бездны совсем не намеревался поощрять низменные вуайеристские наклонности людишек, позволяя им шпионить за ним. Бог оказался в ловушке.

— Белое Братство не утолило в полной мере вашей тоски по острым ощущениям, герцог? — скучающе поинтересовался Злат, созерцая метания Элегора и слаженно подбирающуюся к жертве все ближе команду скелетов. — Так признались бы сразу, вызвал для ваших забав десяток-другой демонов, не все же они у меня мебель двигают.

— А мне синие скелеты больше демонов нравятся, да и антураж неплох, — признался герцог, едва скрывая облегчение: хвала Творцу! Злат не бросил его в этой дыре, где не действовала никакая магия, а сила оружия ничего не могла поделать с живыми мертвецами. Удар Элегора, наверняка сбивший бы с ног обычного человека, едва ли заставил мертвяка даже пошатнуться. Сражаться с такими созданиями герцог пока не умел, но собирался непременно научиться.

Дракон Бездны пренебрежительно фыркнул, переместился к окну в сокровищницу, выставил вперед руки и, коротко дыхнув, слегка встряхнул кистями. Живописно колыхнулись тонкие золотые рукава длиной туники в разрезах верхнего ало-малахитового платья. К скелетам-агрессорам устремилась сплошная волна бездымного серого пламени. Элегор рефлекторно зажмурился, ожидая неимоверного жара, опаляющего кожу, но ощутил лишь прохладное дуновение и очень вовремя открыл глаза, чтобы увидеть, как серый огонь, касаясь призрачного синего света и костей обращал их даже не в прах, в ничто. Герцог и не успел по-хорошему испугаться, как остался в совершенном одиночестве среди груды богатств с зажатой в руке добычей. К вящему облегчению Элегора, окно в зал Межуровнья вновь возникло аккурат посреди пещеры в нескольких сантиметрах над полом.

Злат демонстративно зевнул, прикрыв ладонью рот, и, отряхивая тонкие пальцы, посоветовал:

— Если надумал что взять на память, шевелись, недосуг мне следить за твоими забавами.

Элегор пожал плечами, безо всякого интереса скользнул взглядом по неисчислимым богатствам и, дав хорошего пинка подвернувшемуся по пути тяжеленному венцу, способному, пожалуй, вызвать остеохондроз даже у короля Лимбера, без тени сожаления выскочил из окна. Злат недоуменно выгнул бровь: чего ради кидаться к сокровищнице, как ненормальный, если выбираться из нее с пустыми руками? Странное проявление божественной логики, хотя, вероятно, весьма типичное для герцога Лиенского, сумевшего выделиться своей сумасбродностью даже в Лоуленде среди его принцев, которых никто не назвал бы осмотрительными и предсказуемыми.

— Считаешь меня идиотом? — довольно нервно ухмыльнулся герцог.

На лице промолчавшего Злата отразилось явственное согласие с предположением Элегора, тот скривил губы в жалкой усмешке и признал:

— А может ты и прав, может, меня вообще здесь нет, и валяюсь я сейчас в какой-нибудь темнице Белого Братства, а эта ахинея — всего лишь бред после крепкого удара по голове. В такое, пожалуй, поверить легче, чем в это. А, чего болтать, — махнул рукой бог и сунул под нос Повелителю Межуровнья свою добычу, — смотри сам. Вдруг у меня действительно ум за разум заехал. Скажи, что видишь ты, будь любезен!

— Прекрасный портрет принцессы Лоуленда, Богини Любви и Логики, Советницы Хранителя Мира Узла. Не думал, что найдется художник, способный столь точно отразить не только совершенную красоту, многие, знаете ли, даже самые талантливые живописцы так увлекаются этим, что не замечают силы яркой души и холодного рассудка, не менее безупречного, чем красота. Да, воистину, я вижу Элию, и читаю надпись к портрету, обрамленному виньеткой из роз, игральных костей и шутовских колпаков. Там всего одно слово и слово это... ДЖОКЕР, — поглаживая пальцами поверхность миниатюры, словно нарочно играя на натянутых нервах герцога Лиенского, задумчиво заключил Злат.

— Значит, — с толикой облегчения выдохнул Элегор,снова принимаясь ерошить волосы, как будто намеревался помассировать заодно и мозги, — если это галлюцинация, то одна на двоих, а если мы рехнулись, то оба разом.

— Галлюцинация еще куда ни шло, но сумасшествие маловероятно. Я такой роскоши лишен, — почти грустно улыбнулся Злат, повидавший на протяжении тысячелетий своей жизни в Бездне, на Троне ее Повелителя, такое, от чего не только человек, но и бог мгновенно и необратимо лишился бы рассудка.

— Это абсурд, — упрямо тряхнул головой Элегор в сторону картинки в пальцах собеседника.

— О нет, — помолчав, словно всерьез обдумывал высказывание бога, протянул Дракон Бездны, — все как раз более чем логично.

Злат никогда не стал бы Повелителем Межуровнья, носящим титул Владыки Иллюзий, Дракона Туманов, если б не мог сдерживать, скрывать свои чувства и мысли, не выказывать внешне движения души в том случае, когда не желал сделать их явными для окружающих. Только Элия каким-то образом всегда умудрялась увидеть его настоящего, даже если он всеми силами пытался это скрыть. А может быть, все дело в том, что она-то как раз не хитрила, а взяла и разом приняла в свое сердце Дракона Бездны таким, какой он есть, со всеми потрохами, потому не осталось между ними места притворству.

И вот теперь такая новость: Элия — Джокер. Злат задумался над испытываемыми им чувствами, анализируя их, разбирая на составляющие. Удивление — легкое — да, было, неприятие — нет, ни на сотую долю, радость — быть может, облегчение — наверняка. Облегчение от осознания конца одиночества и страха, единственного истинного страха его одинокой души: утратить самое важное, истинно драгоценное сокровище, а вовсе не силу или порядком опостылевшую власть над царством Ужаса.

'Если Элия, как и Элегор, — Джокер, ее братья составляют Колоду, а я Ферзь, если замысел Творца не хрупкая головоломка, надо же, мне впервые хочется верить в такое всей душой, значит, мы связаны между собой навсегда', — размышлял Повелитель.

Несколько десятков лет назад сознание своей причастности к интригам Творца и навязанные отношения с богами Уровней породили бы в Злате лишь бешеную ярость, питаемую лютой ненавистью к мирам и их обитателям, взращенную в самых глубинах его естества. Возможно, ненавистью, выросшей из зависти, скрываемой Повелителем даже от самого себя. Теперь же мужчина лишь слегка улыбнулся. В его мятущуюся душу пришел если не покой, то некое удовлетворение.

Все эти мысли сверкнули в сознании Злата яркой вспышкой, свойственной озарениям, губы снова раздвинулись, на сей раз уже в более привычной знакомым с Повелителем Путей и Перекрестков снисходительной усмешке.

Движением пальца Дракон Бездны подозвал к себе кресло, не трон, опустился в него, положив локоть на колено, и оперся подбородком на руку, выказывая готовность к беседе. Второй Джокер, пусть пока и не подозревающий о своем предназначении, нуждался в этом разговоре, и Ферзь Теней был готов исполнить свой, что греха таить, приятный долг. Как ни дико было признавать такое, Элегор нравился, по-настоящему нравился Повелителю Межуровнья.

Да, собственно говоря, ему нравились все братья принцессы, даже придурок-Нрэн, с наслаждением прикончивший бы самого Злата. Эта противоречивость только забавляла Дракона Бездны. Но, пожалуй, Элегор нравился ему сильнее всех. Быстрый, цепкий, порою парадоксальный ум, нестандартное даже в категории богов мышление, упрямство и бесконечная восприимчивость ко всему новому вкупе с готовностью к любой, самой сумасшедшей авантюре — не могли не привлекать Лорда Межуровнья. Будь Элегор другим, разве был бы он Джокером, разве смог бы заполучить карту Элии, заметив ее там, где не приметил сам Злат?

Еще раз взглянув на карту, Повелитель Межуровнья телепортировал ее Элегору и молвил:

— Как сказала бы сама принцесса, все вполне логично. Кому-то здравомыслящему надо присматривать за всей кодлой, собранной в Колоду Творцом.

— Хм, может, ты и прав... — протянул герцог, хотя, если в голосе его и слышалось признание этого факта, то не более чем процентов на десять. Он все еще не мог оправиться от шока. — Но Сотрясатели Миров, Сокрушители Устоев, Великий Смех Творения, Голос Творца и... и... Элия. Она конечно превосходная колдунья и здорово соображает и все такое, но, но она же женщина!

— Из всех пророчеств, собранных вами за последнее время и когда-либо слышанных мною, ни в одном не сказано, будто Три Джокера — избранники Творца — должны быть непременно мужского пола, — заметил Злат, поведя рукой.

— Хочешь сказать, ее избрали, чтобы запутать противника? — ухмыльнулся Элегор, принимаясь вертеть идею в голове. С каждым оборотом она ему все больше и больше нравилась. Кто бы ни выступал против Джокеров и их появления, — а даже до их официального явления мирам, справедливо полагал герцог, у этих отчаянных ребят найдется немало врагов, — так вот Элегор уже почти жалел тех бедняг, которые вздумают перейти дорогу принцессе, будь они даже в тысячу раз по тысяче могущественнее ее. Вот взять к примеру Повелителя Межуровнья. Еще совсем недавно пытался Элию под себя подмять, запугивал Лоуленд, а теперь готов у богини из рук есть. Нет, леди Ведьма, пожалуй, с любым мужиком справится, на то и ведьма.

— Полагаю, это мог быть один из поводов, хотя не единственный и далеко не главный, — резюмировал Повелитель, не подозревая об оскорбительных для себя инсинуациях. — Хотя, кто может знать, о чем думает Творец? Разве только он сам.

— Элия. Вот демоны, когда она об этом узнает, точно со свету своими наставлениями сживет, — ругнулся Элегор, когда его мысли скакнули в другую сторону, и бог задумался о личных перспективах взаимоотношений с Джокером. Почему-то стало темновато, неприятно на душе, царапнуло что-то, похожее на зависть вперемешку с досадой. Столько десятков лет соперничать с леди Ведьмой, пытаться догнать и превзойти ее и в один миг понять, что ей, взлетевшей так высоко, он больше никакой не соперник. — Зазнайка! Носом точно все потолки в замке обдерет!

— А Элия непременно должна обо всем узнать? — забросил удочку Злат и красиво заломил бровь.

— Нет? — в потемневшие от раздумий глаза Элегора пробрался робкий даже не лучик, а скорее солнечный зайчик надежды. Тут же бедный малыш был изгнан тяжелой поступью долга, вероятно, доставшегося герцогу в наследство от маски Нрэна. Дворянин мотнул головой, подавляя собственную досаду, и, не поддаваясь на предложение Повелителя Межуровнья, заявил: — Карта найдена, значит, она больше не должна быть секретом. Да и вообще Элия первая заварила всю эту кашу с поисками Колоды, может, она двигалась именно тем путем, на который толкала ее судьба или Творец?

— Любое знание, тем более знание, открывшееся не в должный черед, опасно, подчас смертоносно, — обронил намек Злат, коснувшись пальцами подбородка. — Ты прав в одном, пути Творца неисповедимы, но если допустить проявление его воли во всем, касающемся Колоды Джокеров, тогда ты, мой друг, должен предположить, что не было его воли в том, чтобы карта оказалась в руках принцессы именно сейчас. Ведь она пришла в зал вместе с тобой и видела те же окна, в том числе и сокровищницу, однако Элия ничего не заметила.

— Ты полагаешь, она не должна была видеть? — герцог мгновенно уразумел, куда клонит Лорд Бездны, и захотел ему поверить. Не только уязвленное самолюбие, но и внутреннее чутье, нечто большее, чем интуиция, но недостаточное для предвидения, скорее осознание правильности, подсказало Элегору, что Злат, какие бы цели он ни преследовал, прав.

Повелитель Межуровнья наклонил голову, демонстрируя в образцово-показательном кивке прекрасную укладку. Волосы колыхнулись и тут же легли на положенные прической места. У самого бога так никогда не получалось.

— Значит, будем молчать? Ты спрячешь карту в Межуровнье? — нахмурился герцог, все еще пытаясь определить, действительно ли он ощущает всеми фибрами души правильность этого предложения или просто чувствует то, что хочет почувствовать.

— Именно, герцог, — с абсолютной уверенностью подтвердил Злат и добавил для успокоения совести Элегора, мысленно делая забавное сопоставление. Сама Элия ничуть не волновалась о необходимости просвещения друга касательно его предназначения и никакими угрызениями совести от этого не терзалась. — Так будет безопаснее для принцессы. Пока.

— Ты полагаешь, ей может что-то угрожать? — разом напружинился встревоженный дворянин, пальцы сжались на карте.

— Пока мы храним ее избранность в тайне от миров, не более обычного, — кривовато усмехнулся Дракон Бездны, — когда ее пытаются убить отчаявшиеся влюбленные или брошенные любовники, ревнивые женщины, враги Лоуленда, Источника и королевской семьи, жаждущие разрушить семейное единство — опору и силу Мира Узла.

— Эй, ты хочешь сказать, таких много? — обеспокоился Элегор, сам-то давно привыкший к тому, что день без покушения на его жизнь — день, прожитый зря, но как-то не предполагавший, что и у Элии могут быть похожие проблемы и куча врагов, тем более врагов не только персональных и профессиональных, заработанных божественной сутью. Да вообще-то, до того, как Злат фактически раскрыл ему глаза, герцогу в голову не приходило рассматривать Элию в качестве стержневого элемента королевской семьи и государства. Он слишком свыкся со сформированным еще в детстве образом ветреной и умной капризницы, играющей мужскими сердцами, а между делом решающей кое-какие более серьезные проблемы для личного удовольствия.

— А сам-то как думаешь? — насмешливо, пусть и совсем не весело, спросил Злат.

— Она никогда не говорила, — почти виновато, хотя с какой бы стати ему испытывать чувство вины, не нянька же он Элии, в самом деле, пробормотал Элегор, почесав скулу, сохранившую удивительную целостность (ни одной царапины или синяка — великая редкость) после приключения.

— Принцесса давно привыкла сама справляться со своими проблемами. Наша помощь ей требуется лишь в экстраординарных ситуациях, — почти пожалел Повелитель Межуровнья, как каждый мужчина, с удовольствием бы продемонстрировавший силу на глазах значимой для него женщины. Тем более, эту женщину невозможно было запугать никакой демонстрацией темного могущества Бездны, скорее уж она с интересом принялась бы изучать способы применения силы Межуровнья на его примере.

— А если о том, что Элия — Джокер, станет известно... — начал бог.

— Число охотников за сердцем принцессы — и далеко не в метафорическом плане — возрастет многократно, — безжалостно закончил фразу Злат, словно ударил ею Элегора наотмашь. — Я далеко не уверен в своей способности защитить ее даже с помощью Сил, которые, согласно пророчествам, должны встать на сторону Джокеров. Исход такого противостояния может оказаться весьма печален. При всех своих колдовских талантах и уме богиня покуда не обладает предсказанной грандиозной мощью Джокера.

— Возьми! — решившись, герцог встал и шагнул к Злату, протягивая ему карту, нарисованную сумасшедшим пророком Либастьяном. — Хотя, когда Элия узнает, что я от нее скрывал, со свету сживет. Вот только не знаю, сразу придушит или медленно замучит.

— Не думаю, герцог, чтобы ваша участь была столь печальна, — усмехнулся Повелитель Межуровнья, принимая карту. — У богини в запасе не меньше тайн от родни...

— Да? — вскинулся Элегор, ожидая интригующего продолжения.

— Об этом поговори с ней сам, — загадочно улыбнулся Дракон Туманов, делая неуловимый жест рукой. Карта исчезла с глаз бога.

— Пойду, — ухмыльнулся в ответ герцог, притопнув ногой, точно застоявшийся в стойле горячий жеребец. — А то, клянусь Силами, не доживу до грядущей выволочки, задержавшись с отчетом о белых парнях.

Злат махнул рукой, указывая за окно, казавшееся Элегору видом на туман. Резкое движение лорда словно откинуло занавес, являя мужчинам вид на гостиную принцессы Лоуленда. Тихая просторная комната в розовом свете утра.

— Ха! — герцог просиял шалопайской улыбкой проказника, предвкушая побудку для неженки Элии, и ринулся к окну, по-приятельски махнув на прощанье рукой Повелителю Межуровнья.

— Эй, леди Ведьма, я пришел! Можешь душить меня в восторженных объятиях! — вдохновенно заголосил Элегор.

— Насчет душить, это ты хорошо придумал! — очень серьезно, как будто действительно собиралась заняться именно этим, констатировала богиня. Она вышла из спальни, запахивая на ходу полупрозрачное нечто, вероятно, считающееся халатом. Однако, подойдя ближе, вместо приветственных объятий или ритуала удушения отвесила герцогу крепкую затрещину с протягом. Одно из колечек с россыпью мелких камешков проехалось по уцелевшей в эскападе по высшим Уровням скуле Элегора, оставляя длинную царапину.

— Ты чего, рехнулась? — возмущенно зашипел герцог, отшатываясь от разъяренной, теперь-то он приметил зловеще суженные глаза, принцессы. — Или не с той ноги встала?

— Будь нога другой — убила бы, — процедила Элия, тряхнув головой. — Ты, мерзавец, соображаешь, что учинил, подсунув свою цидульку Лейму?

— Какую цидульку?... — оторопело моргнул Элегор, а потом бога резко осенило, точно током прошибло. — Он же должен был открыть ее, только если что-то случится...

— Лейм попробовал вызвать тебя. Как ты думаешь, что из этого вышло и что он подумал? — приподняв брови, вопросила женщина и многозначительно замолчала.

— Ой-ё, — герцог так и рухнул на ближайший диванчик и, схватившись за голову, простонал, ероша волосы: — Какой я идиот! Какой я идиот, Элия!

— Не спорю, — сурово согласилась принцесса, скрестив на груди руки.

Богиня так безжалостно промывала мозги Элегору, что он даже не вздрогнул, когда в гостиную вошел Нрэн, на ходу запахивая короткий черный халат. А ведь даже это невинное, в общем-то, домашнее одеяние смотрелось на боге как мантия Служителя Смерти. Неумолимая божественная суть накладывала жесткий отпечаток на все. Дворянин глянул на принцессу большими умоляющими глазами и почти жалобно, враги Лиенского отдали бы за такой тон полжизни, вопросил:

— Что мне делать, Элия?

— Отчитаться в двух словах нам о походе, извиниться перед Леймом и вернуться для более подробного разговора, — коротко предложила богиня. Как видно, общение с Богом Войны не прошло для нее бесследно. Правда, Элегор был не в том настроении, чтобы шутить по этому поводу. Он только кивнул, признавая дельность данного совета, и выдал одной строкой:

— Задание по устранению темного мага считается исполненным, а прочие обязательства признаны недействительными. Белое Братство более не имеет никаких претензий к принцу Нрэну.

— Ясно. Спасибо, — коротко и вполне искренне поблагодарил герцога принц.

Конечно, богу было весьма неловко от сознания того, что сумасброд Лиенский выполнил за него всю работу. Но Нрэн не мог не испытать облегчения от ликвидации старых обязательств, тяжеленной связкой гирь волочившихся с прошлой инкарнации. Пожалуй, стоило чувствовать к герцогу признательность, и, понимая это, принц решительно подавил глухое раздражение, проистекающее из стыда.

Элегор кивнул, принимая благодарность, вскочил с дивана и тут же растянулся на ковре от невидимой подножки, спеленавшей конечности.

— Ты куда собрался? А переодеться? — строго напомнила Элия, указывая глазами на одежду и меч Нрэна, в которых все еще щеголял дворянин и которые, без сомнения, могли бы породить не одну сотню слухов и диких домыслов, начиная от обвинений в воровстве и заканчивая уверенностью в любовной связи между Лиенским герцогом и Лоулендским Стратегом.

— Эм-н, да, — опомнился Гор и принялся озираться.

Мысли его уже были сосредоточены на предстоящем разговоре с Леймом, невольно вспоминались потасовка в будуаре принцессы, все злые слова, сгоряча сказанные друг другу, и свежее примирение. Захочет ли вообще принц дружить с тем, кто раз за разом откалывает такие шутки? — вот какой вопрос отчаянно долбился в голове герцога, мешая мыслить здраво.

— Звезды! — снисходительно напомнила богиня.

— А-а-ага, — сообразил бог и быстро щелкнул ногтем по пряжке.

Звездный вихрь, совсем не похожий на плавное вальсовое кружение звезд из набора принцессы, взметнулся вокруг Элегора и опал, оставляя на герцоге привычное одеяние — черный удобный камзол с серебряным шитьем и белую рубашку. Арендованные у Нрэна шмотки аккуратной стопой сложились на диване, сверху опустился великолепный меч.

Прочное лассо, плотно стягивающее щиколотки, моментально опало, предоставляя пленнику свободу передвижения. Он со всех ног понесся к покоям Лейма. На счастье прислуги королевского замка, им не выпал шанс столкнуться со спешащим герцогом, поэтому к моральным страданиям Элегора не добавились физические травмы бедолаг, коих угораздило встать на его пути. Зла герцог ни на кого не держал, но, одержимый идеей, как правило, не замечал никого и ничего вокруг, не связанного косвенно или прямо с целью.

Глава 19. Объяснения по-лоулендски

— Лейм! Ты где, дружище? — заорал с порога Элегор, чувствуя присутствие друга и одновременно поражаясь странной тишине, царящей в его покоях. Насторожила и мрачная физиономия обыкновенно улыбчивого молодого слуги принца, черного, словно галка, не только волосом, но и всем телом. Кажется, у парня был какой-то почти испуганный вид.

— Гор! Живой!? — С покрасневшими глазами, глубоким следом морщины на переносице и упрямыми складками вокруг рта молодой принц казался куда старше своих лет. Он вылетел герцогу навстречу, схватил и сжал в железных объятиях.

Только ощутив под руками знакомое худощавое тело, а не призрачное видение, Лейм позволил себе облегченный, почти судорожный вздох и слабую улыбку. Придерживая за плечо, словно все еще капельку опасаясь, что стоит ему разжать руку, и Гор исчезнет как дым, бог повел друга в комнату.

Повеселевший слуга, прозванный принцем Джо Блэк (почему-то молодой бог часто ухмылялся, упоминая это вполне невинное имечко), накрыл стол с легкими закусками. Как раз столько, чтобы хватило для задушевной беседы паре мужчин. Элегор, разом позабывший обо всехсмутных опасениях касательно прочности их дружбы, завел шутливый разговор, старательно обходя тему того, где и почему он пропадал. Впрочем, Лейм и не давил, не пытался выпытать тайну, только смерив взглядом в очередной раз подранную скулу приятеля, вздохнул:

— Опять себе скулу своротил в переделке?

— Не угадал! — швыряя в рот маленькие, на один укус бутерброды-канапе и поигрывая бокалом, герцог настолько расслабился, что запросто отпустил шпильку касательно Элии. — Это мне леди Ведьма подарочек оставила. Такую затрещину отвалила за мое 'завещание', якобы тебя вусмерть перепугавшее. Чего она на меня взъелась!? Ты вон живой и здоровый, да и я тоже. Ох уж эти мне бабы! Даже самые лучшие из них таки-и-и-е стервы!

— Элия... — Выражение радостного оживления медленно вылиняло с лица Лейма и сменилось почти откровенной паникой, когда в сознании, затуманенном переживаниями, всплыли довольно смутные, с каждой секундой становящиеся все более четкими воспоминания о последнем задушевном разговоре с кузиной.

— О-о-о, нет! — простонал принц и закрыл лицо руками.

— Эй, ты чего? — забеспокоился герцог, отставив бокал и начиная подозревать, что Элия, проклятая леди Ведьма, злилась на него неспроста.

— Я так волновался за тебя, — слабым голосом попытался объяснить Лейм, не отрывая рук от лица, — кажется, я наговорил Элии изрядных гадостей. Почти поссорился с ней, — борясь с резко нарастающей паникой, грозящей перерасти в буйную истерику, молодой бог попытался сформулировать все как можно более точно.

Чуть раньше, всего меньше семидневки назад, Элегор непременно порадовался бы признанию Лейма, усмотрев в нем счастливый шанс раз и навсегда разрубить узел мучительных отношений друга и Богини Любви. Чуть раньше, но не сейчас. Может быть, так на него повлиял последний разговор с принцем или приключение в Межуровнье, может быть, просто для герцога настала пора стать капельку мудрее, перешагнуть через детскую ревность к принцессе, якобы крадущей рассудок и внимание Лейма. Теперь Элегор просто знал: принцесса никогда не стояла и не будет стоять между ними. Знал и сочувствовал переживаниям друга, казавшимся ему такими наивными, но бывшими весьма серьезными для самого молодого принца.

Как бы то ни было, герцог взъерошил волосы и, похлопав друга по плечу, весело заявил:

— Да будет тебе терзаться! Она, поди, уже все позабыла!

— Нет, — замотал головой Лейм, оторвав руки от наполнявшихся слезами отчаянно-несчастных зеленых глаз. — Я орал на нее, ругался, хамил и... даже сломал стол в кабинете. Они никогда такого не простит! Гор, как же мне жить?

— Лейм, ты — дурак! — удивительно мягко констатировал Элегор, сунув под нос другу бокал с вином для успокоения. — Выпей-ка и послушай! — принц машинально взял и глотнул. А что ему еще оставалось делать? Когда другу втемяшивалось что-то сделать, проще было поступить так, как он хочет, нежели долго и упорно отпираться. — Будь принцесса действительно смертельно зла, она никогда бы не стала набрасываться на меня из-за того, что я, придурок, расстроил тебя своим дурацким письмом.

— Я сам дурак, не вовремя открыл его, — заупрямился принц.

— Не будем спорить, кто дурнее, оба хороши, — отмахнулся Элегор. — Речь о другом. Я уверен, леди Ведьма почти не злится на тебя. Может, только немножко дуется для проформы, не более. Она же тебя любит и знает, что ты любишь ее.

— Ты думаешь? — кажется, в глазах ломавшего руки принца зажглась первая искорка надежды.

— Ага, — энергично кивнул Элегор и, сам себе удивляясь, продолжил в том же духе: — Она мне говорила, ты ей очень нравишься, парень!

— Говорила? Когда? — жадно переспросил Лейм.

— Да несколько раз, — небрежно потряс в воздухе рукой герцог, поудобнее откинувшись на спинку дивана. Такую расслабленную позу не от наглости, а по удобству он позволял себе в обществе очень немногих друзей, и сейчас наслаждался тем, что никакая выдающаяся железка не мяла сзади хребет. — А первый, еще когда мы Связиста из урбо-мира вытаскивали, где ты учиться надумал. Думаю, не будь ты ее кузеном, давно бы в постель к себе затащила. Вообще-то...

— Что-о-о? — У Лейма от таких откровений друга практически сперло дыхание, горло перехватило настолько, что в легкие каким-то чудом (телепортацией?) умудрялась просачиваться лишь тонкая струйка кислорода, явно недостаточная разгоряченным мозгам и бешено стучащему сердцу, так и норовящему выпрыгнуть из груди.

— Точняк, — словно не замечая состояния друга, деловито подтвердил Элегор, принимаясь небрежно ощипывать гроздь винограда из вазы с фруктами. — Она же тебя от самой себя оберегает, на расстоянии держит, потому как боится, чтобы ты в каком-нибудь своем романтичном порыве совсем с катушек не съехал от любви, за психику твою хрупкую тревожится. Вот по всему и выходит, не может Элия злиться по-настоящему. Попросишь прощения — и простит.

— Спасибо, Гор! — Из искорки разгорелся настоящий костер надежды, Лейм порывисто кинулся на шею друга, едва не заставив того подавиться виноградиной. — Спасибо за совет, за утешение и самое главное за то, что ты больше не орешь на меня из-за моей любви к Элии.

— Все равно бесполезно, — смущенно хмыкнул польщенный Элегор, давя сразу несколько виноградин языком и дегустационный порыв определить точную степень зрелости грозди, ее сорт, место сбора и пути возможного применения.

— Я постараюсь тебя сильно не грузить, — виновато улыбнулся молодой бог и, нетерпеливо ерзая на диване, спросил. — Как думаешь, мне прямо сейчас к ней идти?

— Давай-ка для начала я к Элии загляну, тем более все равно зайти обещал, а потом тебе свистну, как она там: в настроении или лучше немного обождать! — предложил герцог.

— Спасибо! — просиял принц, не уставая мысленно горячо благодарить Творца за резко изменившееся отношение Элегора к его чувствам. Почему вдруг такое чудо произошло, юному богу оставалось только гадать. Правда, гадать не очень-то и хотелось, хотелось извиниться перед кузиной как можно быстрее и помечтать, вдохновившись словами друга. Неужели возможно, чтобы Элия относилась к нему иначе, чем к забавному маленьком кузену?

— Еще раз привет, леди Ведьма! — как всегда без доклада, щелкнув по носу оскорбленно фыркнувшего пажа-вымогателя, Элегор влетел в гостиную. И как в пятидесяти процентах случаев даже не получил за это по шее. Принцесса, сидя за столом (похоже, Лейм ухитрился переломать не всю мебель этого толка), как раз листала что-то ветхое, большое, исписанное мелкими витиеватыми рунами и чрезвычайно бедно иллюстрированное. Короче, у богини были заняты обе руки. Одна придерживала тонкий, просвечивающий, местами сильно потертый лист, вторая делала пометки в тетради.

Сходу сунуть нос в записки леди Ведьмы у герцога не получилось, стоило ему приблизиться, Элия закрыла тонкую тетрадь, где, кажется, вычерчивала какую-то замысловатую схему вкупе с таблицей, и книгу. Зато обложку фолианта Элегор оглядел в свое удовольствие и недоуменно присвистнул:

— Жуар Лузон 'Пожинающие смерть'? Чего это тебя на такую пургу потянуло? Он же пройда, мистификатор и болтун. На каждое правдивое словечко три короба врак!

— Не спорю. Но даже в ворохе вранья можно найти крупицу истины, уцелевшую именно потому, что была схоронена под наслоениями лжи, — спокойно откликнулась богиня, поднимаясь со стула и с удовольствием потягиваясь. Элегор, как скульптор и мужчина, не мог не отметить гибкого совершенства точеной фигуры под облегающим нежно-голубым платьем, но никакого душевного волнения поза женщины у него, к вящему облегчению, не вызвала. Время от времени герцог устраивал себе проверки такого рода, каждый раз с радостью убеждаясь, он ни капельки не влюблен в леди Ведьму.

— Тебе виднее, — с сомнением пожал плечами мужчина.

С одной стороны, он не шибко в это верил, поскольку как-то пытался читать другую книгу Жуара, соблазнившись названием, не менее интригующим, чем 'Пожинающие смерть', и едва не вывихнул на этом бреде последние мозги. Кажется, это было 'Колесо вечных перерождений', полное собрание чуши и домыслов об инкарнациях. Но с другой, не стала бы Элия заниматься откровенной фигней ради розыгрыша приятеля. Скорее всего, богиню заинтересовало нечто настолько таинственное и загадочное, что информации здравой по этому вопросу не имелось вовсе, или она была ничтожна, поэтому поневоле пришлось обратиться к менее правдоподобным, а то и вовсе неправдоподобным источникам.

Впрочем, правдивость и удобочитаемость Жуарова опуса, так же как и научные изыскания подруги, сейчас заботила Элегора гораздо меньше наличия физиономии принцессы на карте из Колоды Либастьяна и скромной подписи 'Джокер' под портретом. Прикрыв письменную работу защитными чарами, Элия подняла взгляд на приятеля и чуть насмешливо поинтересовалась:

— Что-то вы с меня глаз не сводите, герцог. Уж не влюбились ли?

Элегор, испытующе глазевший на принцессу, то ли пытаясь найти в ней что-то доселе невидимое, то ли уже нашедший это самое и старавшийся идентифицировать находку, поспешно отшутился:

— Упаси Творец! Это я, наверное, после похода к белым братьям не успел оклематься, так по всем соскучился, не то, что тобой, даже Энтиором любоваться готов!

Не признаваться же было герцогу в попытке определиться на глаз, похожа Элия на Джокера или не похожа.

— Воистину тяжелый случай, — сочувственно согласилась принцесса, подходя к дивану, и практично уточнила: — Надеюсь, провалы в памяти тебя не постигли?

— Нет, — хмыкнул Элегор, моментом просекая, куда клонит коварная леди Ведьма. — Все помню. У Лейма был, теперь явился к тебе, рассказывать буду. Ты, кстати, парня простишь или нервы трепать будешь?

— Не кажется ли вам, герцог, будто вы опять суете нос не в свое дело? — холодновато уточнила Элия, постукивая пальцами по мягкому подлокотнику дивана, поэтому воинственной дроби у нее не получилось.

— А не кажется ли принцессе Элии, что героический спаситель задницы ее драгоценного кузена от белых фанатиков достоин некоторой благодарности? — в ответ совершенно явно 'намекнул' Элегор, нависнув над богиней, поставив руки на спинку дивана по обе стороны от ее головы.

— Нет, галлюцинациями я не страдаю, о сумасбродный спаситель поп. Так чего ты хочешь? — спокойно, почти лениво осведомилась женщина, справедливо полагая, что обычная ее плата приятелю без надобности. Хоть какое-то приятное разнообразие!

Элегор, приготовившийся к небольшой перебранке, сделал вдох, проглотив оказавшиеся ненужными слова, опустился в кресло рядом и начал споро перечислять:

— Прости Лейма без всяких условий и своих обычных ехидных шуточек, не мучай парня. А когда будешь очередной Семейный Совет созывать, ты ведь обязательно сделаешь это, как-никак карта новая нашлась и новый брат к ней, так позови на ваше сборище меня.

— А ваша светлость не лопнет от жадности? — небрежно поинтересовалась богиня, потирая подбородок.

— Не-а, — с гораздо большей уверенностью, чем испытывал, нахально протянул Элегор.

Элия немного подумала и деловито ответила:

— Кузена я прощу безо всяких условий. Что же касается Совета, то не мне одной тут решать. Я вынесу на обсуждение родичей предложение о твоем приглашении, как одного из главных участников последних событий, и буду отстаивать его. Но если братья станут активно возражать, вызывать тебя не стану. Однако, разрешу Лейму пересказать тебе все, касающееся Колоды. В обмен я желаю посмотреть, как ты справился с Белым Братством. Визуализация может весьма пригодиться мне в отстаивании права присутствовать на Совете спасителя Нрэна и Эйрана.

Элегор сообразил по той фигуре, в которую сложились пальцы принцессы, о чем она говорит. Элия имела в виду чары проникновения в сознание, позволяющие просматривать определенные эпизоды из пласта воспоминаний, избранные по обоюдному согласию обладателя и приглашенного 'клиента'. В Лоуленде такая магия не нашла широкого применения, поскольку обладала закономерным побочным эффектом. В процессе произвольного просмотра воспоминаний возникал непроизвольный обмен эмоциями, отражающими правдивее любых лицемерных слов глубокое личное отношение сторон друг к другу. Куда более серьезное, чем те крохи, что перепадали абонентам заклинаний связи. Избегнуть этого не получалось даже у самых дисциплинированных рассудком колдунов. А посему маниакальная скрытность лоулендцев не позволяла спокойно относиться к таким откровенным чарам, чреватым нежелательными последствиями.

— Только этот эпизод? — уточнил герцог. Его смущала не перспектива раскрытия перед Элией питаемых к ней чувств, Элегор ведь никогда и не скрывал, как относится к леди Ведьме, его настораживала возможность проникновение ее в другие воспоминания, в частности, свежий эпизод извлечения карты из пещеры-сокровищницы.

— Разумеется, — снисходительно усмехнулась принцесса. — Мне нет нужды в меркантильных, или познавательных целях препарировать ваши сумасбродные мозги, герцог.

— Боишься заразиться? — понизив голос, шепнул Элегор, с точностью копируя интонации вампира-соблазнителя, готового впиться клыками в горло одурманенной жертвы, млеющей в его объятиях.

— Дрянь к дряни не липнет, — насмешливо фыркнула Элия и односложно вопросила: — Ну?

— Тогда договорились, если запнусь, напомнишь пару словечек, — герцог пододвинул кресло поближе к дивану и протянул богине руку ладонью вверх, словно предлагал сыграть в 'тяпки-ляпки'.

Принцесса подалась вперед и накрыла ладонью ладонь мужчины, их пальцы переплелись как у нежных возлюбленных. Подумав о таком нелепом внешнем совпадении, Элегор едва сдержал смешок, кладя руку на плечо Элии и полушепотом начал произносить простое, но мало-популярное заклятье. Слова-бабочки слетали с губ богов, оплетая тела, готовя сознания к глубокому контакту, осторожно выбирая цель — то самое воспоминание, которое хотела видеть принцесса, и готов был явить герцог в уплату за ее услуги.

Часть многоуровнего сознания богов воспринимала текущую реальность, они ощущали свои тела, тепло переплетенных рук, биение сердец, дневной свет, заливающий гостиную, церкви и щекотку молитв, исходящих от поклоняющихся им созданий, однако одновременно Элия и Элегор погружались в иное видение.

Неохотно затухал торжественный, рокочущий звон серебряного колокола. В просторном помещении — торжественном белом зале с росписью, гобеленами и мозаиками, воспевающими славу Света, за большим столом один за другим возникали белые братья. Элия узнала их по педантичному описанию Нрэна. Кентавр, нервно прядающий ушами, помахивающий кипенно-белыми крыльями блаженный летунец, суровая малютка-фея, светлый эльф с надменно-благородной миной, тщетно пытающийся удержать эту самую мину, вместо гримасы неудовольствия, любопытный толстячок с бегающими глазками-маслинами, дриада, старающаяся загородить ушные раковины свежими листиками, произрастающими прямо из зеленых волос, мускулистый рыцарь-огр в сияющей броне, худощавый фанатик-человек с горящими очами и другие создания занимали свои места

Братья, сразу видно, сбирались впопыхах и немногие успели переодеться по всем правилам. Кажется, эльф был в домашних тапочках с розовыми помпонами. Последним возник благообразный старец, тот самый, что вел переговоры с Богом Войны от лица всей братии и являлся, по предположению Нрэна, лидером 'круглого стола'. Он единственный был облачен в безупречно-белую, искрящуюся, словно только что отглаженную рясу. Истошный перезвон, поднятый лже-воителем и взбудораживший Белый Совет, не стер с благостно-строгого лица покровительственной мудрой улыбки, однако Элия, рассматривающая воспоминание, явственно уловила жадный, настороженный проблеск в невинной голубизне очей.

Едва глава явился, возвышенная речь полилась из уст белого брата, сидящего по правую руку от начальства и игравшего роль рупора. Кажется, без ментальной диктовки, а то и полного подчинения, тут не обошлось, подумалось богине. Уж больно отсутствующее выражение легло на лицо соседа старца.

— Приветствуем тебя в чертогах света, Белый Командор, призвавший Белый Совет, ударив в колокол тревоги! — Кажется, Нрэна хотели пожурить за это, но упрек отскочил он каменного воителя, как каучуковый мячик от бетонной стены. — Явился ли ты с вестями благими о великой победе или скорбную весть о поражении принес?

— Я выполнил задание, — в меру честно ответил Элегор, ведь он действительно исполнил поручение принцессы, явившись на высший Уровень под личиной Нрэна и вступив в переговоры с Белым Братством.

Члены Белого Совета, успевшие оправиться от шокового вызова, одобрительно заулыбались, закивали. Кое-кто даже зашептался, сообщая собеседнику о том, что он, дескать, нисколько не сомневался в успехе мудрого предприятия, нужное поручение было дано нужному богу, как и предрекал пророк.

Чуть обождав, но прежде, чем от него успели потребовать подробностей с головой Эйрана в придачу или сведения о месте захоронения останков служителя тьмы, Элегор выпростал руку из-под камзола и резко бросил на стол серебряную коробочку.

— Ваша вещь. То, что внутри нее, не опасно, это не более, чем безвредная картинка, — снова правдиво высказался 'воитель', стараясь, чтобы в голосе его было лишь мрачное удовлетворение, а не ехидная издевка.

— Да пребудешь ты в свете, брат, — простер ладонь в направлении того, кого считал Командором Брианэлем, довольный старец, лишь одной морщинкой на лбу выразив неудовольствие от столь бесцеремонного обращения с бесценной реликвией.

— Я должен вернуть вам кое-что еще, — не выказав ни капли признательности, буркнул герцог, подражая бесцеремонности воителя, и обвел собрание тяжелым мрачным, подозрительным взглядом. Особенно удачным штрихом явился зловещий золотой огонь сузившихся глаз на абсолютно каменной физиономии — Элия четко видела отражение в очах испуганного эльфа. Маскировка оказалась столь удачной, что окружающие узрели только то, что хотел показать им герцог.

Элегор, повинуясь мощному тычку интуиции, выхватил из кармана медальон и, бросив его на пол, ударил подкованным металлом каблуком сапога. Эмаль жалобно хрустнула, повисло молчание. Белые братья были в полном шоке от совершенного кощунства. Вновь, словно искусный режиссер-постановщик своевременно воспользовавшись создавшейся паузой, воитель заговорил, веско роняя слова:

— У созданий, собственные клятвы преступающих, о словах Устава забывших, лишь о выгоде своей пекущихся, нет власти надо мною, не было и не будет! Порываю я связи всякие с белым Братством, в памяти моей ничто отныне на зов ваш не отзовется, и в Суд Сил обратиться намерен, буде вы снова меня призвать вознамеритесь, права на то не имея.

— Постой, брат, не суди сгоряча! Несправедливы упреки твои! — соединив ладони, встал со своего высокого стула белый старец и обратился с мягкими словами увещевания, словно журил любимое неразумное дитя, упрямо тянущее в рот грязный палец. — Причудливы Пути Света, непросвещенному разуму сложно постигнуть их!

— Может, и так, — насупился 'Нрэн', скрестив руки на груди и не делая попыток поднять растоптанный медальон и раскаяться. — Только слишком извилисты ваши тропы, а мой путь прям. Не по дороге нам!

— Коль ты судил так, брат, значит, быть посему. Не в привычках наших понуждать к служению, выбор сей из сердца глубин исходить должен! — откровенно соврал лидер Белого Братства, никогда не брезгующего методами принуждения, шантажа и прочими милыми хитростями, знакомыми им ничуть не меньше, чем Братству Тьмы, только используемыми исподтишка, более тонко. На самом деле, конечно, лже-Нрэн добил старца своим намерением обратиться в Суд Сил. Ну не любил Орден связываться с Силами, толкующими дела Света так же прямолинейно, как Брианэль, и абсолютно не шедшими на компромисс. Негласный Глава Совета испустил совершенно искренний глубокий вздох и, всем своим видом выказывая сожаление, констатировал, поглядывая на рукоять меча, торчащую из-за плеча бога:

— Теперь я и сам вижу, что наши пути расходятся! — красноречивый взгляд старца почему-то остановился на светлых волосах бога. — Ступай же в Свете с нашим благословением. Если однажды ты поймешь, что ошибался, Братство с радостью примет тебя! Коль нет, зов наш не коснется ушей твоих, слово, данное в Свете тому порукой!

— Отлично, — коротко бросил Элегор, развернулся на каблуках, окончательно дробя магическое опознавательное покрытие медальона в мелкую крошку, и шагнул к нише, из которой явился, туда, где должно было находиться окно в Межуровнье.

На этом демонстративном жесте оговоренные рамками заклятья воспоминания завершились. Боги разомкнули руки, как только последняя вспышка чар озарила их души откровением. Элегор потрясенно моргнул, переваривая исходящие от Элии практичное принятие как равного и полезного друга, тепло симпатии, интерес и почти родственную заботу с примесью легкого раздражения его авантюрным складом ума, вызванного в большинстве своем лишь опасениями за его жизнь.

— Спасибо, — поблагодарила богиня. — Ты исполнил условия сделки и Нрэна сыграл блестяще, он сам не сделал бы этого лучше.

— Пожалуйста, мне и самому понравилось на белых ублюдков шорох наводить, — герцог потряс головой, словно жеребец, отгоняющий слепней, пытаясь переварить воспринятые эмоции. Он никак не ожидал такого, слишком привыкнув к тому, что если дамочки не вешаются к нему на шею с намерением затащить в постель или женить на себе, то шарахаются как от зачумленного. Элия же, как неожиданно открыл для себя Элегор, на самом деле была его верным другом. Мужчина понадеялся, что в том сумбуре чувств, которые он испытывал по отношению к принцессе, она не обнаружит ничего настолько ужасного, чтобы переменить мнение. По спокойному лицу богини никак нельзя было прочитать ее мыслей.

Борясь с накатившей неловкостью, герцог нашел подходящую, действительно интересную ему тему, никак не затрагивающую пережитый опыт.

— Слушай, — оживленно вопросил Элегор, поерзав в кресле, — а часто ты Звездным Набором пользуешься?

— Конечно, — чуть удивленная резким скачком мыслей герцога, пожала плечами богиня, — одеваться ведь надо, а он куда удобнее камеристки, не болтлив без меры, услужлив и предан.

— И все? — поразился столь прозаическому применению прекрасного волшебного дара герцог.

— Переводчик тоже бывает частенько нужен, когда с трудными текстами, особенно с Высших Уровней, работаешь, — подумав, согласилась Элия, и, видя, что разочарование на физиономии Элегора становится все более явным, терпеливо объяснила: — Напиваться меня никогда особенно не тянуло. А если пришлось применять магию Звездного Тоннеля для защиты, значит, плохо работает голова, не сумевшая вычислить и своевременно предотвратить опасность!

— Наверное, ты права, — задумчиво согласился мужчина, не рассматривавший проблемы под таким углом зрения. Он-то всегда предпочитал сначала ввязаться в переделку поопаснее, а потом уже шумно, желательно с драками и погонями, из нее выбираться.

— Наверное, наверное, — иронично подтвердила богиня, качнув головой. — У каждого из нас своя правда, впрочем, я тебе личной навязать не пытаюсь. Скажи лучше, ты с Эйраном еще не разговаривал?

— Нет, думал ты..., — нахмурился Элегор, считавший, что Элия не упустит случая покрасоваться перед новым братцем-поклонником.

— А ваша светлость безвозмездно, не в качестве услуги за услугу, подлежащую оплате, уже ничего не делает? — съехидничала принцесса, поднимаясь с дивана. — Длительное пребывание в обличии Нрэна необратимо сказалось на психике?

— А кто его знает. Вроде пока нет, — задумался герцог, анализируя себя на предмет свежеобретенной упертости, прижимистости и маниакального желания совершенствовать воинские искусства. Благо хоть свойственного принцу желания затащить Элию в постель герцог в себе точно не ощущал, а потому преисполнился великодушия: — Ладно, леди Ведьма, знай мою щедрость, я сгоняю к Эйрану совершенно бесплатно! Он, небось, хоть и верит вам, а на всякий случай урну под прах на видное место выставил.

Царственно взмахнув рукой, Элегор отвесил Элии придворный поклон и исчез из ее покоев прежде, чем принцесса сподобилась выставить остроумца официально. Едва герцог испарился, богиня тут же отозвалась на заклятье связи находящегося в режиме ожидания абонента.

Глава 20. Просьбы, а так же о парикмахерском искусстве

— Прекрасный день, Джей! Что случилось, дорогой? — осведомилась принцесса, удивляясь столь упорному стремлению связаться с ней не откладывая ни на секунду.

— Посмотри на меня и ответь сама! Именно за этим я тебя и позвал, Элия. Кажется, работа по твоей части. Вот уж не думал, что так спешно о долге напоминать придется, — недовольно засопел Джей и жалобно добавил, включая видимость у заклятья связи: — Даже помечтать толком не успел.

Стоило женщине узреть брата, как кое-что начало проясняться. Прежде белобрысый, частенько взлохмаченный, словно цветок-одуванчик, брат теперь походил на то же самое растение, миновавшее пору своего расцвета и подвергшееся злостному нападению ветра. Проще сказать, светловолосый принц сверкал абсолютно голой черепушкой. И, судя по всему, в отличие от Нрэна, он лишился волосяного покрова отнюдь не по доброй воле, стремясь продемонстрировать женскому полу совершенную форму своей головы.

— Проходи, рассказывай, — позвала принцесса, и мужчина перенесся в гостиную.

Опуская все незначительные формальности-приветствия, Джей тут же принялся носиться по комнате, на ходу ведя повествование:

— А чего рассказывать, — рука принца беспокойно метнулась к хрустальному шарику на каминной полке, подкинула, поймала, положила обратно, скользнула по мраморной панели, — как ребята меня вчера позвали на дегустацию, так мы и расслаблялись. Классный коктейль у Рика с Клайдом вышел, жаль, они не записывали рецепта, на глаз все напитки сливали, — бог шагнул к дивану, сел на него, посидел секунду, вскочил, ринулся к креслу. — Потом, когда уже хороши стали, Элтон предложил девчонок позвать. Рик, зараза, где-то выкопал адресок борделя 'Гладкие малышки'. Так они и, правда, гладкими оказались, ни единого волоска, от пяток до головы, только тогда мы еще не сообразили, в чем дело, — Джей передислоцировался к столу, пальцы забегали по фигурной спинке стула, — а утром, тьфу! Проснулись сами такими же лысыми, как попки у младенцев, а девки, ясное дело, смотались, а рыжий, хоть убей, не помнит, откуда их звал, а то б пришибли сучек. Надо ж такую заразу подхватить!

Теперь Элия сообразила, почему Джей решил обратиться за помощью именно к ней, а не к кому-нибудь из братьев-целителей. Как Богиня Любви принцесса обладала косвенным даром — талантом излечения болезней амурного свойства. Конечно, болячки подобного рода, да и все прочие, цеплялись к родственникам не часто. В среде любящих риск мужчин куда более обычной хворью были переломы, вывихи, растяжения, уколы, порезы и прочие чисто физические травмы, а вот инфекционные заболевания, как правило, пасовали перед лоулендским иммунитетом.

— Думаешь, дурная болезнь? — всерьез заинтересовалась принцесса экзотическим недугом, постигшим гуляк-братьев. Такого даже она, повидавшая всякое и слышавшая моления по самому разному любовно-недужному поводу, прежде не видела.

— А что ж еще? — пожал плечами принц, прекратив свои злобные метания.

— Зуд? Сыпь? Покраснение кожи? Выделения?... — выдала пулеметную очередь вопросов Элия, пытаясь прояснить для себя характер заболевания по его симптоматике.

Джея изобразил что-то вроде абстрактного взмаха не только руками, а и всем телом разом, представляя пантомиму замешательства.

— Ладно, — вздохнула Элия, уяснив, что на все эти мелочи, даже если они имелись, брат не стал обращать внимания. А единственным зудом, какой он замечал, была чесотка шаловливых ручек, тащивших все, что приглянется. — Раздевайся.

— Ради тебя — всегда с наслаждением! — откликнулся принц, пошутив почти машинально, и принялся стаскивать шмотки, небрежно швыряя их в самое дальнее от себя кресло.

Он никогда не стеснялся демонстрировать свою наготу, отсутствие привычной полоски светлых волос внизу живота не стало для него препятствием и сейчас. Нет, конечно, собственная безволосость не слишком нравилась Джею, зато принц утешился тем фактом, что во всей красе стала видна его выдающаяся, бог считал это слово вполне адекватным, мужественность.

Чуть нахмурившись, Элия начала детальный визуальный осмотр внешних покровов тела брата, заглянула в рот, изучила радужку глаз, лимфатические узлы в паху, под мышками, близ ушей. Прохладные руки принцессы деловито порхали по телу мужчины, вызывая, несмотря на свою невинную, чисто медицинскую работу, закономерный эффект. Но сие оставалось единственным весомым результатом обследования. Богиня хмыкнула и призвала силу Источника, собираясь перейти к магическому сканированию.

Именно в это мгновение в комнаты Элии вбежал принц Лейм.

— Элия, я...прости! — торопливо выпалил молодой бог с порога, боясь, что любимая прогонит его, не пожелав выслушать.

Конечно, принцу очень хотелось верить оптимистичному прогнозу Элегора касательно мгновенного прощения проштрафившегося оскорбителя, это даже получалось, пока Лейм находился достаточно далеко от принцессы, удавалось, пока он шел по замку, но почему-то вся уверенность испарилась, стоило принцу приблизиться к двери в покои богини. Нет, сама по себе дверь вовсе не нагнетала мрачных мыслей: красивое светлое дерево с серебряной виньеткой-монограммой и мелодичный перезвон колокольчика-звонка не были ориентированы на запугивание визитеров. Однако, в душе Бога Романтики все словно оборвалось, когда он взялся за ручку и потянул дверь на себя.

Вот Лейм и ринулся вперед, словно в омут головой, даже зажмурив глаза, боясь исчезновения последних крошек решимости, еще заставлявших двигаться его ноги и препятствующих распространению онемения по языку.

— Если уж на то пошло, парень, просить прощения ты должен бы у меня! — раздался рядом немного нервный, задорный, хорошо знакомый голос.

Лейм мгновенно широко распахнул глаза, уставившись на совершенно нагого Джея, красовавшегося посередине гостиной принцессы. Сама Элия, к облегчению молодого романтика, полностью одетая, внимательно разглядывала Бога Воров. Спустя еще несколько секунд принц даже смог уловить некоторую неправильность в увиденной сцене, если счесть нормальным пребывание голого Джея в компании сестры. Шулер был абсолютно лыс. Похоже, на его теле не осталось ни единого волоска, начиная с головы и заканчивая...ну, словом, тем самым.

— Впрочем, — от всей души наслаждаясь оторопью кузена, продолжил Джей: — Я не из стыдливых, а посему не сержусь. Ты прощен! Любуйся на здоровье моей ослепительной красотой! — мужчина ухмыльнулся, подмигнул кузену и, хлопнув себя по бедру, повернулся к Лейму поджарой задницей.

— Извини, — все-таки счел нужным пробормотать молодой бог и попятился к двери.

— Останься, — Элия почти приветливо кивнула родичу. — Проблема интересная, — и спросила у Джея: — Ты не возражаешь?

— Пускай, — махнул рукой Бог Воров, даже не став углубляться в обычный для такого рода предложений пересчет долгов: кто, кому, насколько и за что. Лейм и Кэлер являлись целителями по одному из божественных профилей. Они никогда не отказывали братьям во врачебной помощи и никогда не требовали за это ответных услуг. Рикошет за торговлю таким 'товаром' для глупцов мог быть страшен.

— Так поможешь, милый? — уточнила богиня.

— Конечно, — согласился Лейм, все еще пытаясь понять, правда ли кузине нужна его помощь, или она просто смеется над непутевым братом на пару с Джеем.

Присмотревшись к сестре, принц все-таки решил, что она совершенно серьезна, а глумливая ухмылка на узких губах Бога Воров — всего лишь естественное выражение его подвижной физиономии. Посему, совестливый принц решил исходить из гипотезы о том, что Джей по-настоящему нуждается в срочной помощи.

Только вот какой? Отвечая на молчаливый вопрос, красноречиво выписанный на физиономии младшего родственника, Элия демонстративно поправила локон волос. Тут-то Лейм и сообразил: лысое состояние Джея вовсе не очередная шутка охочего до розыгрышей брата, а недоразумение или, того хуже, некий недуг, весьма прискорбно отразившийся на внешности. Параллельно с сочувствием, заполнившим Лейма, просочилось и гаденькое чувство облегчения: Элия разглядывала голого брата только потому, что собиралась лечить его.

— Иных внешних признаков болезни нет, попробуем посмотреть на заклятье, — предложила кузену Элия, открывая богу начатое плетение сканирующих чар.

Лейм с готовностью добавил в заклятье своей силы. Его никогда не нужно было дважды просить о помощи. Светлая энергия принца гармонично дополнила строгие чары Элии. Кокон заклятья облек Джея, как яичная скорлупка птенца.

— Ну что? — спустя несколько минут, не выдержав, поинтересовался нетерпеливый бог вердиктом целителей.

— На тебе не заклятье, — выдала первую порцию информацию Элия.

— Это я и сам знаю, — надулся Джей, ожидавший более серьезных откровений.

— Всегда приятно лишний раз убедиться в собственном уме и сообразительности, — сыронизировала принцесса, потрепав болящего по плечу, и продолжила. — А что касается остального... Похоже на естественную разбалансировку организма. Ты волос своих не захватил для анализа?

— В кармане жакета, — фыркнул принц и радостно заявил: — А если моча и кал понадобятся, напрягусь и выдам тройную порцию.

— Ничуть не сомневаюсь, дорогой, а коли какая задержка выйдет, так всегда можно Нрэна позвать. Он специалист, — лучезарно улыбнулась Элия, пока исполнительный Лейм вытаскивал из указанного кармана прядку волос кузена. — Ты побудь пока в гостиной, а нам нужно будет сделать кое-какие анализы. Кстати, можешь одеться, если нам еще чего потребуется, штаны с тебя завсегда спустить успеем.

— Такие восхитительные предложения в таком грубом ключе, фи, Элия! Я в тебе разочарован! — сострил Джей, потянувшись за рубашкой.

— Пойти, что ли, повеситься с горя? — небрежно озадачилась богиня, потянув Лейма-волосоносца за собой в направлении гобелена.

Принц, готовый ринуться за драгоценной кузиной хоть в адское пламя, безропотно проследовал за женщиной, готовясь к неласковому соприкосновению со стеной. Однако, прошел сквозь нее в магическую комнату вслед за очаровательной проводницей.

— Надеюсь, тут ты ничего не сломаешь, — походя заметила богиня, хлопая в ладоши. Тут же поверхность потолка засияла ровным матовым светом, не дававшим бликов.

Ответом женщине был жалобный молящий о прощении взгляд щенка, напрудившего на любимый хозяйский ковер, и тягчайший вздох.

— Ладно, — смилостивилась принцесса, блюдя данное Элегору обещание, — забыли. Не знаю уж, что на тебя нашло, но я не сержусь, — рука Элии ласково коснулась шевелюры расстроенного бога. — Давай сюда останки волос Джея, поглядим, так ли обстоит дело, как я полагаю.

Лейм выложил пучок светлых волос на темную поверхность большого рабочего стола, на его свободную левую половину. На правой высилась изрядная стопа исписанных листков, письменный прибор, несколько магических книг с закладками, колдовской шар на подставке, подсвечник с пятью ароматическими свечами и несколько пустых прозрачных блюдец.

Элия села на высокий табурет, достала из ящика футляр с серебряными инструментами. Отделила пинцетом несколько волосков и бросила их в блюдце. Из одного из шкафов, не того, что с книгами, а другого, забитого всякими шкатулками и батареей разномастных флакончиков, принцесса достала стеклянный пузырек, похожий на бутон в оплетке из тонких золотых нитей и глиняную бутыль без всяких опознавательных знаков. Специальными щипчиками, кажется, бог углядел на них малые чары способствования, легко открывавшие самые тугие пробки, открыла бутыль и щедро плеснула на блюдце с волосами какой-то рубиновой жидкости, распространяющей запах весьма неплохого вина. Лейм молча и бесконечно терпеливо наблюдал за манипуляциями кузины. Потом к волосам под алкогольным соусом богиня пипеткой добавила из маленького флакончика крохотную капельку прозрачной жидкости. Вино слегка вспенилось и приобрело бледно розовую окраску, а кончики волосков почему-то стали светло-голубыми.

— Сработало, — самодовольно улыбнулась Элия.

— Ты определила причину болезни? — искренне восхитился выдающимися способностями кузины Лейм, ожидавший куда более длительных исследовательских процедур и, что греха таить, своего несколько более деятельного участия в процессе. У молодого бога уже даже имелось несколько гипотез касательно направлений исследования. Он был готов педантично исполнить свою часть работы. Думать над сложной проблемой вдвоем с кузиной представлялось юному ученому одним из наивысших наслаждений. Конечно, свои мечты Лейм предусмотрительно держал при себе, не делясь ими даже с Элегором, потому как случись родичам или другу узнать о желаниях бога, его непременно сочли бы сумасшедшим.

— Точно, милый, всему виной зловредное чувство юмора нашего экс-белобрысого брата и закономерная мстительность другого, — почти весело подтвердила принцесса, не подозревая о крушении надежд трепетного поклонника, пожалуй, единственного из пестрого ассортимента ухажеров, имевшего в ее отношении столь оригинальные намерения.

— Я не понимаю, — вздохнул Лейм, пытаясь сообразить, в чем тут дело: то ли Элия чего-то недоговаривает, то ли он сам непроходимо туп и, по своему обыкновению, обусловленному наследственной мнительностью, склоняясь ко второй версии.

— Клайд, Рик, Элтон и Джей весьма жестоко подшутили над Мелиором, он уличил вредителей и отомстил им на свой лад при помощи одного интересного зелья, — пояснила богиня. — Оно абсолютно безвредно для всего организма, страдает только волосяной покров. В течение считанных часов вылезают все волосы и новые не растут. Кстати, бесцветная, не обладающая ни вкусом, ни запахом отрава не определяется при магическом сканировании, выявить же ее физическим способом иначе, чем при помощи специального катализатора, невозможно. Интересное изобретение и вполне в духе нашего Лорда Паука. Не похвастайся он мне своими достижениями с четверть века назад, не догадалась бы. Впрочем, учитывая то, как над Мелиором надругались мальчики, я даже не могу его упрекнуть за пущенное в дело зелье. Пройдохи получили то, что заработали.

— Ты не поможешь им? — уточнил Лейм, не зная, как же в таком случае поступить ему самому, если Элия действительно соберется оставить братьев лысыми. Стоит ли просить Мелиора о помощи, заступаться за кузенов, и принесет ли его заступничество хоть какую-то пользу? Молодой принц не без оснований подозревал, что не имеет на Бога Интриг того влияния, каким обладала Элия.

— Помогу, — облегчила богиня страдания совестливого и чувствительного родственника. — Я должна Джею услугу, да и лысины парней ничуть не красят. Это только Нрэну, гаду желтоглазому, все идет. Выпьют противоядие и снова обретут былую нормальную лохматость. Мелиор не обидится, он и сам всегда исправно платит по счетам.

— Но не будешь рассказывать им о Мелиоре? — предположил Лейм.

— Конечно, не хватало нам только очередной длительной семейной заварушки под девизом 'ты делаешь гадость мне, я — пакость тебе'. Пусть тратят силы и творческую энергию с большей пользой. А посему мальчикам вовсе не обязательно знать о том, что их безволосость — не кара небес, за разгульный образ жизни, а месть Мелиора. Пусть Джей считает нас с тобой чрезвычайно искусными целителями и этим довольствуется.

Элия встала, вытащила из шкафчика бокал и еще одну бутылочку — близняшку той, что стояла сейчас на столе и отличающуюся только цветом оплетки из голубой проволоки. Взяв свежую пипетку, принцесса отмерила из бутылочки три капельки зелья и разбавила его вином для Джея. Достала небольшой графин с рисками и заправила его вином с нужной дозой противоядия:

— Бокал Джею, остальное — Рику, Элтону и Клайду.

Лейм взял бокал, а Элия графин с лечебным зельем, и они вернулись в гостиную.

— Чегой-то вы быстро? — подозрительно прищурился Бог Воров, решительно отгоняя недобрые предчувствия. Вид каких-то полных емкостей в руках родичей весьма поспособствовал этому процессу.

— Пей, это поможет, — Лейм торопливо протянул брату бокал, а Элия ехидно прибавила:

— Поздравляю, ты благополучно избегнул чести быть выпотрошенным Нрэном на предмет изъятия разнообразных жидкостей своего драгоценного тела на анализ.

— Спасибо! Вот счастье-то! — Джей почти выхватил у Лейма бокал, подозрительно нюхнул содержимое, нашел налитую жидкость вполне приемлемой, и одним махом опрокинул в рот. Причмокнув, шулер уточнил: — А когда действовать начнет?

— Мгновенно. Вино с некоторыми специфическими добавками устранило фактор, препятствующий росту волос, шансы на рецидив болезни нулевые, — улыбнулась принцесса, вручая проныре графин. — А это для парней, пусть поделят на троих и выпьют. Кстати, вы пытались вылечиться самостоятельно какими-нибудь чарами, настойками или притираниями для роста волос?

— А как же, в тройном размере, — хмыкнул бог. — Только толку-то был хрен. А чего?

— Просто интересно, — покачала головой принцесса. — Но можешь быть уверен, теперь волосы у тебя вырастут.

— Тогда спасибо, пока! Я тебя люблю, сестра! — выпалил Джей и, трепетно прижимая к груди графин, испарился, торопясь поскорее обрадовать закадычных друзей.

Ехидная и почему-то немного задумчивая улыбочка играла на губах богини, смотревший на то место на ковре, с которого исчез Бог Воров.

— Чему ты улыбаешься, Элия? — робко спросил Лейм у принцессы.

— Посуди сам, дорогой, — не выдержав, открыто усмехнулась богиня. — Наша лысая компания принимала тройную дозу зелья для роста волос. А теперь наложенный отравой Мелиора стопор перестал действовать.

— О-о-й, — тихо протянул принц и, не сдержавшись, тоже хихикнул, представляя, во что вот-вот превратятся шкодливые братья, особенно Клайд и так отличавшийся избыточной волосатостью. 'Впрочем, — решил бог, — братья вполне заслужили маленькое наказание'.

Легкий перезвон дверного колокольчика и едва слышный шорох отвлекли Элию и Лейма от видения, представленного ярким воображением. Однако, представшее перед ними создание смотрелось ничуть не менее, если не более оригинально.

В двери влетела запыхавшаяся, донельзя довольная принцесса Мирабэль в очаровательном винно-красном платье со скромным серебряным шитьем по широкому воротнику и манжетам.

— Элия! Прекрасный день! Как хорошо, я застала тебя дома! Лейм, привет! Посмотрите! Вам нравиться? Мне идет? — девушка закружилась по комнате, демонстрируя себя во всей красе, и поочередно обняла кузину и брата.

От маленьких туфелек до самой шейки Бэль была восхитительным образцом изящества — юная, только-только вступающая в ту пору, когда бесцветный бутон начинает наливаться нежным светом, девчушка. Но выше! Милое личико-сердечко эльфиечки обрамляли короткие, косо и криво (вероятно, самостоятельно) обкромсанные прядки кудрявых темно-каштановых, отливающих рыжиной волос.

— О, Творец, — пробормотал Лейм. Несмотря на упоминание наивысшей силы во Вселенной, места для восторга в голосе молодого бога не нашлось.

— Что? Вам ничуточки не понравилось? Брат, почему ты огорчился? — чутко уловив эмоциональный настрой самых любимых родственников, растерянно поинтересовалась Мирабэль.

— Дорогая, зачем ты остригла свои восхитительные длинные волосы? Тебе так шла прежняя красивая прическа! — попыталась во всем разобраться Элия.

— Мне надоело! Они без конца путаются, расплетаются, лезут в глаза, по десять раз на дню расчесываться приходится, — нахмурилась Бэль, притопнув ногой. — Больно, когда узелки разбирают и туго заплетают. Никакой красоты я в них не видела, одни неприятности. А сейчас вообще все стригутся и налысо бреются! Нрэн, Джей, Клайд, Элтон, Рик! Даже Энтиор с Мелиором с висков волосы выстригли! Это так удобно! Почему всем можно, а мне нельзя? Странная дискриминация!

— А ты девушек лысых или коротко стриженных в последнее время при дворе много видела? — тактично поинтересовалась Богиня Любви, подозревая, что коли в ход пошло свежевычитанное Бэль словечко 'дискриминация', жди скандала, если не удастся убедить подросшую сестричку в ее неправоте.

— Ни одной, — подумав, честно признала эльфиечка упавшим голосом. — Так что, нельзя было волосы стричь? А мне так понравилось, голове легко, ничуть не жарко, удобно, — Бэль тяжко вздохнула, начиная подозревать, что все в этом мире придумано для комфорта мужчин.

Уж больно уморительная мордашка была у расстроенной сестренки. Элия не выдержала и фыркнула, переглянулась с Леймом, и боги начали от души смеяться. Полминуты Бэль, сурово нахмурив брови, наблюдала за преступным приступом веселья, а потом улыбка проскользнула на ее губы, и вот уже девчушка начала заливисто смеяться сама.

КОНЕЦ 8 КНИГИ

Надеюсь, Вам понравилось! Следующая книга именуется 'Божественное безумие' ( ссылка http://samlib.ru/f/firsanowa_j_a/kniga09jokeri.shtml)