Нервничает? Ещё бы он не нервничал.
— Могу ли я предварительно задать вам несколько вопросов?
— Конечно, ваше могущество. Спрашивайте, я постараюсь ответить.
"И откуда только он выкопал эту жуткую формулу? "Ваше могущество..." А риллу тогда кто — "ваша властительность"? Ладно, о подобающем обращении позаботимся позже..."
— Под меткой клана вы разумеете клановый аналог вассальной клятвы — или же нечто более масштабное?
— Ваше могущество, простите, но я не вполне понял вопрос...
— Объясню кратко. У вассалов Черноречья я не стал уничтожать клятву полностью, так как она слишком сильно связана с личностью, жизненной силой и магическим даром. Я ограничился — в ситуации, когда на более глубокое вмешательство не хватало времени — изменением внутренних приоритетов клятвы. С вами, магистр, можно поступить аналогично: убрать жёсткую привязку к конкретному клану, ввести расширительное толкование некоторых понятий... но если вы готовы рискнуть, можно сделать больше. Правда, далеко не сразу. Теоретически, если вас тяготит не только принадлежность к Ночным Шипам, но и сам путь Мрака, можно даже избавить вас от Двойника, наделив более или менее пропорциональной заменой этому инструменту в области любимой вашим видом разумных "красной" магии. Со мной однажды пытались проделать нечто подобное и я ещё не забыл, от чего при этом надо отталкиваться... но, повторюсь, подобная операция — не дело двух минут. Или даже пары дней.
На словах "избавить вас от Двойника" Рильшо полностью разогнул свои "неправильные" ноги и прибавил не десять, а все пятнадцать сантиметров роста. Положение, из которого не прыгнешь, харлавский аналог земного поклона. Аура его при этом осталась прежней, но в глубине её напуганными рыбами заметались тени конфликтных эмоций.
— Простите мне неверие, ваше могущество, и мою подозрительность. Но... чего вы хотите в обмен на осуществление желания моей печени?
— О, это пусть вас не волнует. Как всякий высший маг, я мало ценю материальные блага или чужие услуги. Зато высоко оцениваю возможность приобщиться к новым знаниям — и обожаю тех, кто подбрасывает мне нетривиальные задачи. — Лёгкая улыбка. — Так. Значит, насколько я понял, вариант с максимальным вмешательством вам нравится?
— Да, ваше могущество!
— В таком случае прямо сейчас я задам ещё один вопрос, ответ на который мне бы очень хотелось получить. Я, кстати, уже ослабил клановую метку, так что привязки к Ночным Шипам у вас больше не существует. Итак: на что вы намерены употребить обретённую свободу?
— Я... ваше могущество, если вы сможете сделать так, чтобы меня оставил навязанный Мрак, я хотел бы вернуться в родной домен.
— И всё?
По телу харлава от шеи до кончика хвоста прокатилась волна спазматических сокращений.
— Если бы я мог отомстить за...
— Стоп! Я благодарю за откровенность с чужим и чуждым существом. Поверьте, я её оценил по достоинству. Я также не сомневаюсь, что Ночные Шипы дали вам довольно поводов для самой что ни на есть справедливой мести. Но этот разговор вам лучше отложить. Да и вести его лучше не со мной, а со Сьолвэн по прозвищу Мать.
— Ваше могущество...
— Магистр, одна небольшая просьба.
— Всё, что в моих слабых силах...
— Не обращайтесь ко мне "ваше могущество". У меня есть имя, вам хорошо известное. И не вытягивайтесь в струнку. Я сделал вас свободным магом, так ведите себя с достоинством.
— Повинуюсь в радости!
В общем, более-менее понятная коллизия. Хотя и не без подвоха. А первый подвох вылез спустя ещё четверть часа, когда к "Крылатому мечу" подкатилась дюжина боевых магов Высокого клана и потребовала разговора либо с начальством (то бишь Рильшо), либо с "магом из числа хебдиво, именующим себя Бродягой".
Ну, харлава я к ним не пустил. Он, как оказалось, мечтает о мести, мало ли...
К Шипам вышел я сам. Лично.
— Ты кто такой? — поинтересовался старший среди Шипов, не удосужившийся покинуть седло химеры. А я решил, что преподам ему и его кодле наглядный урок.
Решено — сделано.
Обратившись к своей памяти, содержащей неопределённое множество форм, и принял одно из имевшихся там обличий, которого раньше не принимал. У этой новой формы было восемь гибких конечностей, из которых вторая пара напоминала крылья — увенчанные изящно изогнутыми плоскостями чистой энергии переменной длины и ширины, а первая пара предназначалась не для опоры при передвижении, но для манипуляций материальными предметами и облегчения манипуляций с активными формами заклятий. Практически всю поверхность моего нового тела покрывала плотная, очень твёрдая и прочная шкура. Чешуйки с бритвенно острыми краями, обычно плотно прилегавшие к ней и служащие для дополнительной защиты, могли подниматься почти под прямым углом, что делало попытку коснуться шкуры более опасной, чем в случае попыток погладить против шерсти сердитого ежа.
Кроме того, принятое мной обличье имело шесть глаз, располагающихся на сильно вытянутой морде, чувствительные антенны в форме четырёх пропорциональных рогов, и пасть, количество длинных зубов в которой могло показаться избыточным даже акуле. Сверх всего перечисленного, у моей формы имелся хвост, должным образом вооружённый заострёнными роговыми выступами. От хвоста до затылка по моей спине бежали три ряда прочных шипов: сначала небольших, потом увеличивающихся, потом снова уменьшающихся.
Цвет моей шкуры был преимущественно чёрным, свидетельствующим о полной зрелости, с оттенками полуночной синевы и малахитовой зелени. Глаза мои сверкали жёлтым, зубы — белым, пасть — ярко-красным. От кончика морды до кончика хвоста во мне было почти двенадцать метров, а общий вес превышал (и сильно превышал) три тонны.
В общем, мне хотелось произвести убийственное впечатление, и я его произвёл.
— Я — хебдиво по прозвищу Бродяга, высший посвящённый Предвечной Ночи, — сообщил я не очень даже и громко, но басисто. Так, чтобы основной тон отдавался мутью в желудке и слабостью в коленях. Хорошая штука — инфразвук... — Будьте любезны представиться.
Вместо того, чтобы выполнить вполне естественную просьбу, старший Шип (а за ним и добрая половина его подчинённых) приласкал меня боевыми заклятьями. Видимо, с перепугу. Потому что иначе сложно объяснить, чего ради старший из недружественных гостей использовал видоизменённую, но всё равно скорее оборонительную, чем атакующую Пасть Ада.
Надо ли говорить, что моя Голодная Плеть выпила чужие активные формы на полпути? И тут же снова спряталась за поворотом реальности, незаметная и бдительная, как щука в омуте.
— Если вы не желаете быть любезными, подите прочь, — посоветовал я.
— Что ты такое?!
— Я ведь уже представился. И начинаю терять терпение в ожидании адекватного ответа.
Похоже, Шипам не захотелось увидеть меня потерявшим терпение, поскольку они всё же представились. Все, по полной форме, от младшего и до старшего включительно.
— ...второй симплет региона, полный магистр Мрака, побратим Тёмной Крови, Онлус Хиом по прозвищу Острый!
— Будем знакомы, — кивнул я всем сразу. — Вот только маленькое уточнение: в настоящий момент вы, Онлус Хиом, не второй, а первый симплет региона.
— А...
— А магистр Рильшо, можно сказать, вышел в отставку. Он пришёл ко мне, попросил об избавлении от метки клана — и я удовлетворил его просьбу. Если желаете, я могу и вам оказать аналогичную услугу.
Тут, словно нарочно подгадав момент (а почему — "словно"? тут не без умысла, не будь я высшим!), на моём загривке возникла Схетта. Во всём своём великолепии. И сообщила своим до поджилок пробирающим голосом, демонстративно "не замечая" Шипов:
— Собирайся уже, пора возвращаться. Эй!
— А вот нечего топтаться по мужниной шее, — наставительно сообщил я. Новое обличье, принятое мной, отличалось высотой (не ростом!) около двух метров и большим количеством цепких щупалец... в объятия которых Схетта и угодила, спелёнатая в долю мгновения по рукам и ногам. Говорил я средней из трёх голов, насаженных на длинные гибкие шеи, а две других, все из себя многозначительные, кивали в полном согласии. — Моя шея не для того предназначена.
— Отпусти!
— А волшебное слово?
— Быстро!
Новая смена обличий. С возвращением к человеческому облику.
— Ты точно хочешь, чтобы я тебя отпустил? Мр-р-р?
— Уже... не очень. Может, мы... отложим...
— Что именно?
— А? Ну, возвращение в Теффор...
Клянусь Бездной, Дорогой Сна и виртуальной бородой Спящего: когда я заносил активно болтающую ногами Схетту в "Крылатый меч", я совершенно не думал о каких-то там Шипах. Благо, они вели себя очень, ну просто очень тихо...
И с возвращением мы, разумеется, задержались. Сильно.
29
— Рин?! Это кто с тобой?
— Кроме Сейвела-то?
— Спасибо, его знаю. Представь меня остальным.
— Легко. Прошу: хозяин школы "Пламя над потоком", Ландек... нередко именуемый также Пронырой. Вот эти пятеро — Лиска, Винт, Куб, Тина и Спица.
— Боевая звезда?
— Именно. Огонь, воздух, земля, вода и шаман. Взыватель. Причём отличный. Все пятеро некогда приносили вассальную клятву сеньорам Черноречья, но сейчас свободны. Как и вот этот субъект по прозвищу Беркут. Его, коматозного, я прихватил из жалости.
— Угу. Жалость тебя когда-нибудь погубит. А... вон та троица?
— Бывшие кланники из Ночных Шипов. Магистр Рильшо, которому не нравится Мрак, магистр Онлус Хиом, которому не понравилось стать крайним из-за ухода магистра Рильшо, и Череп. Последней Мрак как раз нравится, но ещё больше нравится свобода от обязательств клану.
— Тоже, надо полагать... свободные?
— Верно. Пристроишь?
— Куда же я денусь... только вот что, Рин: с тебя дополнительное место. Делай, что хочешь: договаривайся с сугнади о расширении подземелий, с генеральным архитектором — об аренде или строительстве дополнительных помещений, колдуй с пространством или делай всё это разом, но чтобы к завтрашнему утру вот этой ораве было, где жить, где медитировать и где учить.
Кое у кого из новоприбывших сами собой открывались рты. Чтобы какой-то тианец, пусть даже маг не последнего разбора, ставил ультиматумы высшему магу? Я мысленно усмехнулся. Привыкайте, голуби! Тут вам не Левварн.
То есть Теффор — тоже не мёд с вареньем, но при наличии Сьолвэн и Манара здесь вполне можно не только бороться за выживание.
— Раз надо, значит, будет. Вот только с какой радости у тебя вдруг закончилось место?
— А это с вашей же подачи. Сам факт, что в моей школе учились сразу ДВА высших мага, вызвал та-а-акой прилив желающих... я поднял цены втрое, но, наверно, надо было впятеро...
— Совсем жарко?
— Совсем. Так что и всю звезду, и бывших кланников я могу приставить к делу сразу. Если будет место для занятий.
— Я же сказал, что место обеспечу. Или не веришь?
— Верю.
Генеральный архитектор Ирвана, говоря технически, являлся химерой. Но если говорить технически, химерой была и Схетта. (А по дому Фартожа в Ламайне расхаживали големы, ага...)
При росте под два метра генарх производил из-за некоторой квадратности впечатление, близкое к устрашающему. При взгляде на неторопливые движения могучих ручищ, всех четырёх, как-то непринуждённо верилось: этот при нужде не только без инструментов, одними ладонями вырубит, обтешет и отполирует гранитную глыбу — магистральный трубопровод узлом завяжет. Или даже бантиком, если чуть напряжётся. А если напряжётся всерьёз... гм. Даже воображение сбоит, чего может вот этот, если — всерьёз. Во весь размах.
При этом для более-менее знающего существа телесная мощь генарха отступала на второй или даже третий план в сравнении с иной мощью. Создавая Баацежа (таково было его имя), Мать Сьолвэн ухитрилась вылепить настоящего гения. Никаких шуток, никаких преуменьшений. Гений, и никак иначе. Изначально он всего-навсего отличался тончайшим вкусом по части архитектуры, сочетаемости ландшафта и недвижимости, сотворённой усилиями разумных разных видов, нюхом на удачные инженерные решения плюс являлся эстетом комплексных каркасных чар. То есть не просто знатоком или там мастером, мастерство тут вещь подразумеваемая, а именно эстетом. Но со временем (а века полтора тому назад он справлял пятнадцатитысячный юбилей) генарх заделался знатоком и ценителем красоты в почти любых её видах.
С равным успехом он улавливал как прелесть шинайских головоломок, так и сложнейшие гармонии мельской музыки, мог оценить скульптуру сугнади и альбомы с пахучими легендами хашшес. Ради того, чтобы своими глазами посмотреть на созданные им иллюзии, люди — и не только люди — прибывали в Ирван из мест, куда более отдалённых, чем домен Левварн. Кроме того, имелась у Баацежа, по натуре своей, как многие маги, сущего бессребреника и аскета, коллекция артефактов. За которую, если бы кто-нибудь совершил двойное кощунство, украв и распродав её по частям, можно было скупить весь вверенный его заботам город.
А ещё он, единственный из всех моих знакомых в Хуммедо, посмотрев на Схетту (уже после нашего второго возвращения, приобщённую к власти Хоровода Грёз), сказал:
— Рин! Я не знаю, чего это будет тебе стоить, но если ты не убережёшь эту красоту от зла и гибели, я тебя своими руками...
Запнулся. И закончил:
— Нет. Ничего я с тобой не сделаю. Если ты её потеряешь, всё прочее станет прахом.
Вот каков был генеральный архитектор Баацеж. Один из считанных разумных, в чьём присутствии я не мог избавиться от робости. Да и не хотел избавляться. Потому что понимал: в некотором смысле генарх и Древотец — фигуры равновеликие. Достижения одного порядка.
(Тут и вылезает наружу относительная ценность разных разумных существ, рассчитываемая по их достижениям и успехам. Теффор создал одноимённый домен и принимал непосредственное участие в низвержении Владыки Демонов. Сьолвэн — выжила, наполнила жизнью огромные просторы, прокляла Квитага, создала Древотца, Баацежа, до некоторой степени — Манара и Схетту. А я что сделал? В смысле — настоящего? Дворец Видений отгрохал, не без помощи жены?
М-да. Очи в пол и не отсвечивать.
С другой стороны — молодой ещё. Глупый. Имею ненулевой шанс исправиться... вот только не вышло бы так, чтобы запомнили меня, если что, по мрачному аналогу "дела Квитага". А то ведь ломать — не строить, и Геростратом быть проще, чем Фидием или ещё каким Архимедом).
Отношения у меня с Баацежем в своё время сложились довольно ровные. Но при этом, само собой, неравные. Глупо было бы настаивать на равенстве с существом, которое, пусть даже будучи химерой, Сотворённым, искусственным организмом с умело подобранным набором функций, — давно этот набор переросло и в ряде отношений превзошло свою создательницу. Мало ли, что традиция предписывает творениям знать своё место и почтительно склоняться перед творцами! В технике оно так. В искусстве. В магии. А вот в живой природе сплошь и рядом так получается, что, в точности по Библии, идущий следом оказывается сильнее. Не обязательно в буквальном смысле, конечно. Но — земноводные происходят от рыб, и птицы происходят от пресмыкающихся, и прямоходящий, двурукий, большеголовый покоритель огня и изобретатель письменности — от мелких насекомоядных предков. Это называется эволюцией. Ну или, применительно к генарху, автоэволюцией. Self-made, выражаясь не по-русски.
