— Надеюсь, ты не собираешься уходить прямо сейчас? — чувствуя на себе внимательный взгляд Шираюки, что тоже «уселась в уголке», правда, не «на» стул, а «за» него, и теперь цвела в ауре азартным удовольствием от любимого развлечения, подошёл я к белокурой красавице.
— Не хочу портить всем праздник, — коротко глянув на меня, отвернулась девушка, тем не менее перестав нервно теребить крестик.
— О чём ты говоришь? — телекинезом притягиваю к себе стул и сажусь рядом, приказав себе смотреть вампирессе в глаза, а не пялиться на её прекрасное тело в форме горничной. — Твоё присутствие никак его не портит. На мой взгляд, так наоборот, делает лучше, — хотя барьер Академии уже вернули в нормальный режим работы, но пока Мока не сдерживала свою силу и вот так находилась прямо передо мной, я ясно видел по её ауре, что она хочет развеяться, повеселиться и… просто поговорить хоть с кем-нибудь. Хочет, но не знает, как начать, опасается всё испортить и от этого чувствует себя неловко.
— Пожалуй, что только на твой, — чуть нахмурилась девушка, искоса обежав помещение взглядом, — от остальных так и тянет опаской… Или откровенным страхом, — с паузой добавила она, опустив глаза к полу и на тон тише. С учётом того, что сильнее всего тянуло от Цукунэ, в которого была влюблена её вторая часть, неудивительно, что такая ситуация не нравилась вампирессе особенно сильно.
— Брось, — улыбаюсь, тихонько окружая нас пологом тишины, — на взгляд той же Юкари, ты восхитительна и идеальна.
— Ты говоришь о девочке, которая вешается на шею Герцогу земель Пандемония, — фыркнула белокурая красавица с алыми глазами. Тем не менее её настроение явно пошло вверх. — А ещё пытается отбить его у суккубы. Не говоря уже о том, что она периодически проделывает с другой мной. И это в одиннадцать лет.
— А вот с этого момента прошу поподробнее! Что она такого проделывает? — не смог удержаться я от небольшой подколки.
— Ты и сам всё видел, — ушла в несознанку и отрицание серебряноволосая, царственно прикрыв глазки, но очень мило расцветая смущением в ауре.
— Точно всё? — с улыбкой прищурился я. — Неужели в женском общежитии ничего больше не было?
— Кхм… — как она мило смутилась, даже щёчками порозовела! — Не испытывай моё терпение! Я и так позволила тебе слишком много, даже просто выслушав такой вопрос! — глазки закрыты, подбородок поднят, ручки сложены на груди… Королева изволит гневаться! Да, королева в костюме горничной. Развратной горничной, с миниюбочкой и прекрасным видом на грудь… Ух, держите меня семеро!
— Прости, я не хотел, чтобы ты чувствовала себя неловко, — не счёл для себя зазорным извиниться я. Если на ней эта блокировка давно, то это означает, что опыта нормального общения у неё не так чтобы сильно много, так что даже те невинные подколки, которые стали мне привычны в общении с розовой Мокой, могут вызывать у неё слишком острую реакцию.
— Не думаешь же ты, что я поверю? — на меня грозно прищурились, а в её ауре поднялась странная мешанина. Что-то вроде: «Не отступать! Не сдаваться!» — Ты снимал всё это на камеру и не упускаешь случая заставить другую меня залиться краской.
— Ну, я всё-таки мужчина, а смущённая девушка — невероятно прекрасна. К тому же смущение — замечательное чувство. Когда, открывая кому-то нечто сокровенное, ты лишь смущаешься, а не испытываешь отвращение к узнавшему этот секрет, злость на него или отчаяние, это замечательно. Это говорит, что он тебе небезразличен, что вы можете поделиться друг с другом сокровенным, обнажить душу, довериться. Это говорит о том, что ты ему доверяешь и не допускаешь и мысли, что раскрытие он использует, чтобы сделать тебе нечто плохое. А кому не понравится видеть живое подтверждение дружбы на лице своего друга?
— Хитрец, — вынесла вердикт девушка, вновь отворачиваясь. И вновь я не смог удержать улыбки на этот жест. — Уверена, ты бы так же смог оправдаться за что угодно!
— Возможно. И всё же я повторюсь: ты не портишь праздник. Так, может быть, присоединишься к нему? Сидеть в углу и за всеми лишь молча следить — это прерогатива Мизори. Согласись, она слишком очаровательно это делает, чтобы отбирать у неё данную привилегию, — киваю на место дислокации нашего штатного разведчика «сержанта Шираюки». Лазурные глаза «сержанта» тут же спрятались за спинку стула, но фиолетовая макушка осталась видна.
— Я… — проследив за моим взглядом, Мока чуть дрогнула кончиками губ в улыбке, но тут же вновь погрустнела. — Мне несколько неловко. Быть среди тех, кого я хорошо знаю, но кто не знает меня… словно я занимаю чужое место, — поделилась девушка наболевшим.
— Вот как… — н-да, «неловко» — это очень подходящее слово. — Тогда почему бы тебе не дать узнать тебя другим? Неужели тебе этого не хочется?
— Да что ты понимаешь в моих желаниях? — рыкнула она. Видимо, хочется. И потому упоминание этого стало солью на раны.
— Как раз в желаниях такие, как я, кое-что понимают. Я вижу, что тебе одиноко, Мока. Иначе ты бы просто не сидела здесь, крутя в руках свой крестик и наблюдая со стороны за тем, как веселятся другие. И ты вполне можешь осуществить своё желание. Всё, что тебе нужно — это просто шагнуть вперёд.
— И какое дело тебе в моём одиночестве? — устало вздохнула она и чуть сгорбилась на своём стуле, словно из неё выпустили весь воздух.
— Большое. Я, к сожалению своему, всё ещё плохо тебя знаю, но даже то, что я вижу, что я уже успел узнать и понять, вызывает мою симпатию. А ещё я знаю, что такое быть одному, когда твой единственный товарищ — это библиотека, а стены дома напоминают бетонные плиты, давящие на тебя со всех сторон, но при этом и пойти тебе некуда. Сейчас в этой комнате собрались те, кого я могу назвать своими друзьями, те, кто, как я надеюсь, станут частью моей семьи. Но полгода назад я не знал никого из них. И не сделай я в своё время шага вперёд, так бы и не узнал, — я не врал ни в едином слове. Пусть мой «поиск партнёрш» и был довольно утилитарным и несколько циничным, чего уж там, но вот изначальные побудительные мои мотивы были именно теми, которые я озвучил. Сидеть, «отрастив мозг», в четырёх стенах и плавно течь крышей было мучительно неприятно. Вот я и шагнул навстречу миру в лице приглашения в сию академию.
— И потому решил пожалеть меня? — вскинулась девушка, прожигая меня алыми очами.
— Эй, ну ты чего? — усмехаюсь, почти хохотнув. — Забыла, что я — злобный, страшный демон с запада? Такие, как я, могут жалеть только милых маленьких девочек, которые трогательно утирают слёзки кулачками. А тебе я просто хочу помочь, потому что… — пожимаю плечами, — ты мне нравишься. Я хочу видеть улыбку на твоём лице, хочу, чтобы мы стали настоящими друзьями. И я буду рад, если ты примешь эту помощь, в конце концов, что ты теряешь, если попробуешь?
— Хм-м-м… — от меня опять отвернулись.
— Ты же не хочешь сейчас сказать что-нибудь на тему моей хитрости, коварства и общего негодяйства? — невинно интересуюсь у задумавшейся красавицы.
— Ещё как, — заверила она, но позволив себе искренне улыбнуться. — Но… возможно… в твоих словах действительно что-то есть.
— Тогда пойдём? — я встал и предложил ей руку.
— … — мне не ответили, но нежные девичьи пальцы сжали мою ладонь. Прекрасная вампиресса встала, делая свой первый шаг навстречу коллективу…
Некоторое время спустя.
Вливание в наши дружные ряды Серебряной Моки прошло без каких-либо проблем. Девушку никто и не думал отталкивать или бояться, а потому, пусть сначала немного неловко, но с каждой минутой всё увереннее и естественнее, вампиресса вплеталась в стройный девичий щебет, обсуждающий «всё и обо всём» в режиме пулемёта… наверное. Я не пытался вникать в девичьи разговоры, если ко мне напрямую не обращались, потому как крутая демоничность крутой демоничностью, но мои мозги дороги мне как память — я не так давно их нормально отрастил, и вышибать себе разум в тщетных попытках осознать женские беседы как-то не хотелось. Тем ярче на этом фоне выделялся Цукунэ — выпавший из всех обсуждений и какой-то одиноко-потерянный. Проблемы и волнения монстров и женщин были вне его понимания, но если тот же Гин или я по этому поводу не заморачивались и вполне были не против поболтать или даже пофлиртовать с симпатичными дамами, хоть боборотень уже и смирился, что эти цветочки проскользнут мимо его… рук, это не мешало ему просто получать удовольствие от общения с милыми дамами. Аоно так не мог — слишком слаб, слишком мало знает, слишком… человек, чьей любви к розовой Моке не хватало на то, чтобы даже попытаться преодолеть страх перед её серебряной версией. И это вызывало у меня двоякие чувства.
С одной стороны, было… даже не приятно, а правильно, что парень не пытается покуситься на то, что я хочу сделать моим. С другой же, я испытывал что-то вроде разочарования в приятеле. Кстати о дуализме, пусть я и спокоен касательно его романа с розовой Акасией, но… как же я протупил! Что поделать, отращенный мозг отращенным мозгом, но против сути своей не попрёшь. С того момента, как я узнал, что милая зеленоглазая девушка является вампиром, я просто не задумывался на тему ревности её, не важно, какой части, к человеку. Дружба между стейком и гурманом не длится долго, а даже если вдруг что-то «пойдёт не так», Цукунэ — смертный колдун первого поколения, лет через шестьдесят он просто и банально умрёт от старости, в то время как Мока останется столь же молода и прекрасна, как сегодня. Что такое для высшего демона половина века или чуть больше? Мелочь. Вот только сейчас до меня дошёл тот факт, что за это время Цукунэ сможет ей десяток детишек настрогать. Не то чтобы я мог отвергнуть девушку, у которой уже до меня кто-то был, точнее, это не стало бы причиной, но вот дети… К тому же влюблённые женщины способны на многое, в том числе и на глупость, вроде обращения своего избранника.
Точнее, это в данном случае будет глупостью. Почему? Потому что Аоно — никто. Он не выдающийся воин, маг или, на худой конец, учёный или поэт. Как грамотно охарактеризовала его Юкари, он — посредственность. Причём дело даже не в навыках и умениях, проблема в качествах личности. Цукунэ был слишком никакой, чтобы иметь даже маленький шанс называться Личностью с большой буквы. По сути, единственной его положительной чертой было доброе сердце, но мало того, что эта черта сама по себе является сомнительным плюсом (и сомнительной чертой личности, если уж на то пошло. Ибо легко быть добреньким, когда ты слабак, а ты попробуй им остаться, получив силу, позволяющую без всяких последствий творить что хочешь), так ведь и кроме этого у него за душой ничего нет. Он глуповат, ленив, не имеет ни интересов, ни идейных убеждений, боится смотреть в лицо реальности, предпочитая всеми силами убегать от любых фактов, что нарушают его зону комфорта, ну и как мужчина он — тряпка, которую устраивает роль закуски в отношениях с девушкой, сколько бы он по этому поводу ни возмущался. Все его возмущения яйца выеденного не стоят по сути своей, ведь он ни разу не попытался поговорить с Мокой на тему того, сколько ей реально нужно пить крови и не могла бы она не относиться к этому столь потребительски, коли уж называет его своим другом. Иными словами, за то, чтобы иметь шанс замутить с девушкой, а также ради того, чтобы… получить с её стороны защиту, если уж называть вещи своими именами, он безропотно готов наступить на горло своей гордости и сколько угодно пребывать в таком состоянии, просто надеясь, что всё оно как-нибудь само разрешится. В итоге мы имеем обычного, ничем не примечательного обывателя, буквально самого усреднённого и невыразительного, какой только может быть. И высшее общество, в котором и находятся вампиры, просто не примет такого в свои ряды. Вплоть до фатальных последствий для обращённого… и обратившей. Вот только это понимаю я — Высший Демон, но поймёт ли это влюблённая девчонка? Сомневаюсь. Её серебряная версия — да. Она уже чётко и внятно обозначила границы: «ты — закуска», но вот розовая — нет. Причём, если уж начистоту, не факт, что она его вообще любит, ведь он для неё — первый, кого она пила напрямую, а значит, по умолчанию самый вкусный и притягательный, один только его запах поднимает ей настроение, а неопытная девчонка может искренне принимать это за любовь. К тому же она добрая, а Цукунэ у нас весь такой слабенький, непутёвый, милый, невинный, его обидеть могут… Уж после всего того, что она позволяет Юкари, просто чтобы ту не задеть отказом… Короче, тут без комментариев.
И что мне со всем этим делать? Отбивать «мягкую» Моку у Аоно… как-то это… не знаю, как сформулировать, но что-то не очень. Тихо грохнуть его в уголке, организовав себе 146% алиби? Ну-у-у, сделать-то это несложно, но идея мне нравилась немногим больше, чем конкуренция и соперничество с человеком. Если уж на то пошло, то так надо было делать сразу, но я не сделал, так и какого же хрена я должен подрываться сейчас? Вариант, где и волки сыты, и овцы целы, и пастуху вечная память… был, но он упирался всё в то же расселение личностей Моки по разным телам. А это, для начала, масса вопросов и подготовки, причём таких вопросов и такой подготовки, за которые любой нормальный демон будет в полном праве дать мне по морде.
От всего этого начинала натуральным образом болеть голова, хотя, казалось бы, довести кого-то моего вида до мигрени — это надо постараться, но я смог, да. Я молодец. В итоге, когда серебряная красавица со всеми попрощалась и вновь нацепила крестик, настроение моё пребывало вдали от радужного, а «оживший» и повеселевший Аоно вообще вызывал подспудное желание оторвать ему голову или испепелить на месте.
— Астарт, с тобой всё в порядке? — участливо спросила Мизори, всё это время продолжавшая «сталкерить».
— Да… — немного покривил я душой. — Просто слегка устал из-за битвы, да и сущность Лиса на свою… хм, адаптацию требует большого количества сил и внимания, так что я немного не в форме, — а вот это было чистой правдой. Кстати, ухудшившееся настроение тоже может быть следствием дестабилизации энергетики. Ведь совсем недавно мне было сыто, тепло и хорошо. И, объективно говоря, факторов, чтобы это состояние изменить, вокруг не было — вся ситуация с нашим странным «любовным треугольником» была мне хорошо известна, а то, что до разума дошли некоторые нюансы… ну, лучше поздно, чем никогда. Хотя то мастерство, с которым я сам себе подложил свинью, давая советы Акасии по теме поцелуев, вызывает невольное восхищение. И зубовный скрежет.
— Ясно, — девушка привычно прижалась ко мне, а моя рука — столь же привычно оказалась в очень приятном захвате, — тогда, полагаю, нам нужно отдохнуть… да и праздник пора заканчивать, ведь завтра на учёбу.
