Светлейший лорд Тьмы

Она уже точно знала, что Рысюня сияет каким-то новым чувством. Нет, не любовью. Гораздо более сильным... таким редким, таким чудесным, что непонятная тревога охватывала все существо маленькой волшебницы.

Даже Гора, с его силой, с его хитростью и его великим прошлым не мог вызвать в фее удивления, а Арысь — она собиралась совершить ТАКОЕ ЧУДО! Имя которому...

Ах, феечка даже себе боялась признаться в увиденном через пелену времени. Неужели Гора передумал сделать из Бэна повелителя разрушений и бед? Неужели...

Нет, это обманка! Это какое-то недоразумение! Чтобы змий всех простил и отпустил... А потом раз — и по лбу большущей ложкой.

— Шкаф, слышишь, — феечка заглянула в темноту прохода. — Не нравится мне, что они все там уснули. Их ведь из игры вывели. Помню, сто лет назад так армия уснула одна, а когда проснулась, вообще позабыла обо всем. Похоже, старую команду вывели из строя намеренно. Я, конечно, девочку не подозреваю. Но ведь всякое бывает... А может, не надо ей Бэна целовать. А? И чего она его на озеро Горыныча потащила? Стеклышки что ли вымывать?

-Э, — закряхтел на той стороне Шкаф. — Ну ты вопросы ставишь... Один другого непонятнее. И вообще, я тебе сразу сказал, не надо нам от Горыныча отлынивать... Еще пожалеем.

49

Но сколько в темную дыру междумирья не заглядывай, реальность от этого совершенно не меняется. Более того, нагнетается. И всякий раз когда так и хочется обогнать времечко, оно тебя все равно на несколько локтей опережает...

Вот и Морена Мореновна, сверху глядучи на земляничный сон, обуявший горе-воителей, головушкой качала. Ничему жизнь не научила. Разве что объединяться и вместе змия великого бояться. Жаться к друг дружке, поглядывать, решения чужого ожидаючи. И ничегошеньки путного не предпринимать.

— Эй, Арк благородный, — богиня рукавом, с неба опустившимся, словно какая занавеска, нос огромный пощекотала. — Разрушились ваши планы. Не ровен час, случится великое превращение.

Мальчишка, в Гору перевоплощенный, пошевелился, потянулся, инстинктивно спящую Валари приобнял, а потом как глянул вокруг — мама родная! Лежит войско убиенное, кровью лица измазаны, но запах такой стоит сладкий, что непонятно — то ли напали на армию земляничные человечки, что в лесу Арку втирали что-то про долг, то ли и вправду все погибли...

Заревел наш герой слезами крокодильими — капли огроменные землю оросили. Опять виноватым оказался. Проспал. Громыхает, значится, в приступе меланхолии. Нос трет.

Вдруг из кустов Лексей, что от огурчиков соленых сильно мучился. Поглядел на дракона, вспомнил, что надобно водицей всех поить и решил, что надыть из Калиновки зачерпнуть поболее.

Вота, пожалуйста. Арк жадно водицу из кружки выпил, а у самого такой в глазах начался мерцательный процесс, что весь мир кверху тормашками перевернулся и обратно никак — может, снизу земли оказался?

— Ой, — князь молодой на шаг отступил, обалдел не на шутку. Обернулся зеленый монстр мальчишкой худеньким. Стоит, лоб потирает, произошедшего волшебства не понимает. Вот как с того света возвращаются — только путем испития вод реки потусторонней. Людям такой напиток смертельным станет, а тем, кто проклят или там погиб, мертвая вода очень даже кстати.

— Чего такое? — Аркашка себя ощупывал, запрыгал от радости. Принялся Валари расталкивать, орать не своим голосом. — Кончилось проклятие, нету больше силушки у Горы Горыныча! Валари! Валари! Я вернулся!

Орчиха глаза разула от дрёмы. И правда, стоит перед ней лорд во всей красе — лохматый, лицо в землянике, глаза... Почему глаза зеленые? А, не важно!

Вскочила героиня наша, крепко дорогого и нежно любимого охальника обняла. А сама ни сном, ни духом про Бэна не помнит. И вроде беспокоит что-то сердце смелое, а что? Вота сколько народу у реки започевало. Может, праздник какой? Может, пикник?

Да, кажется, не собирались. Или это так положено в латы разряжаться у народов волшебных. О, наверное, турнир рыцарский! Точно! Не зря же вооружены до зубовного скрежета и палатки расставлены. Ага, вот и Лексей Горохович неподалеку шустрит, воду таскает зачем-то.

А Арк вроде в другой одежонке был или похудел? Не, определенно с ним что-то произошло. Помнится, зеленкой вроде вымазался... Или нет?

Головой Валари замотала, а тут как раз вокруг народы волшебные просыпаться начали. Кто попу чешет, кто бормочет что-то про какую-то маму, кто сладко потягивается... Горох рядом с Черномором в полусне разговаривает о том, что в отпуске еще за столько времени ни разу не был. Черномор рядом с Горохом кулачком грозит врагам авторитарного государства, глаз не открывая. Ленивый Крыс в траве попискивает учеными словами. Кроха бочку меда обнял, прибалдел. Сорока на ветке дерева глаз приоткрыла, глядит на поляну без единой мысли. Дочурки альва в кучку свалились, расслабляются... Даже Маргаритка, и та на том берегу в кресле кемарить не прекращает.

Чего говорить о других эльфах и орках — позабыли свои бравые обязанности.

А тут на поляну всадник из лесу прискакал. И сидит на вороном коне Вальдемар Вальдемарович. Весь такой из себя — совсем не изменился. Хотя годочков не малых уже. А все в обтягивающих портках да камзоле по фигуре.

— Дрыхнете? — протрубил в рог посеребренный, напугал армию. — А?

— А чего случилось? — пошатываясь, поинтересовалась Валари, принимая из рук Лексея воду. — Не видишь, тихий час у нас... Утомились после турнира молодцы...

— Какой нафиг турнир? — возмущенно заорал альв, молнии глазами метая. — Вы чего? Из ума выжили? Черномор Черноморыч, не спать! Твой-то мать! — выскочил Вальдемар Вальдемарыч из седла, и давай народ растрясать да из ушата поливать, который Лексей от речки таскал все это время. — Позабывали все! Доигрались! — альв добрался до дочек и тоже опрокинул на них ведро.

— А-а-а-а, костюмчик попортил! — завопила Мушка.

— Покусаю! — заорала Натусик-вампирюсик.

— Обалдеть! Душ шарко! — раскрыла глазки Светик-конфетик.

— Упустили жениха! Уши развесили... Флиртуете тут со всякими! — поджал губы Вальдемар. — А между прочим, пока вы тут все спите, судьба ваша мимо проходит.

— А что, собственно, вам надобно? — это закопошился в траве и поднялся Ленивый Крыс. — Чего шумим?

— Да он всегда такой, — хмыкнул Черномор, лоб потирая и пытаясь Гороха в чувства привести. — Заявится, скандалит, требует лучшее место в первом ряду.

— Так дайте ему, — Валари даже разозлилась. Налетели родственники черного колдуна и права качают. Думают, других забот нет.

И тут Лексей, помня указания Рысюни, решительно так потребовал, по-княжески:

— Нетушки, хватит ханьку жрать. Немедля по домам! А то вот папка проснется, вот я ему все расскажу. И про нарушения закона, и про беспробудное пьянство...

Сказал, а сам боится. Вдруг незнакомый высокий дядька чего про Арысь знает и помешает ее планам. Видел мальчик, как она Бэна в почти предобморочном состоянии на коняшку огненного сажала, как глядела серыми глазами умоляющими и говорила строго-настрого водой всех напоить и домой спровадить.

Те, кто более менее уже в себя пришли, на Лексея Гороховича посмотрели со смешанными чувствами — надрать зад, по головке погладить, успокоить от княжеского тщеславия подзатыльником и даже сливку на носу крутануть. Действительно, надо было так упиться, чтобы начало праздника не помнить. Загремели доспехами, засобирались, загомонили... Тут уж Вальдемаровы крики и возмущение никто не слушал, а зря. Потому что альв пришел с весточкой весьма актуальной и важной. Потому что сам лично видел, как дочка его около озера волшебного приземлялась, когда наш подземный король одевался поглядеть на последствия битвы с Горой Горынычем неразумных революционеров.

Почему забеспокоился? Потому что кое-что понял. Поздно, конечно! Несвоевременно... Сам бы ни за что не справился. Но всем миром... Руки просительно сложил. Ведь там девочка его хорошая. Доченька его славная... Добрая, глупая... Отрада единственная, солнышко конопатое.

— Черномор, пожалуйста... — альв на колени рухнул, окончательно оборачивая на себя всеобщее внимание. Даже гордые эльфы обернулись. Надо же, сам Вальдемар унижается... Почему? Что его заставило?

Черный колдун гордость сразу растерял, обратился к супружнику заключенной Забавы ласково, по-отечески:

— Чего с тобой случилось?

— Да, чего случилось-то? — поддакнули окружающие. Ну, нельзя же альва в горе бросать. Может, еще придется обратиться или там хлебушка попросить.

— Говори быстрее, — зашумели красные гномы, а вместе с ними Мушка ручки в карманы сунула. Это ж надо, какое диво с папкой произошло.

— Ты уж прям такой странный, — заметили эльфы, а Светусик прям вся покраснела от смущения. Опозорился король альвов на всю Калиновку.

— Быстрее же, время — деньги. — возмутились вампиры. Натусик-вампирюсик же попыталась Вальдемара Вальдемаровича на ноги поднять. И так все уже не уходят и слушают.

— Точно, деньги кончились, турнир закрыт. И напитки иссякли, и закуска... — загоготали орки сонные.

Только Черномор глаз с альва белокурого не сводил черных, страшных, словно в душу хотел заглянуть да там и остаться кошмаром.

— Рысюня, — шепнул альв губами синими. — В лесу она твоем волшебном, с нею — мальчишка рыжий, растрепанный. А еще, — икнул Вальдемар Вальдемарович. — Там Гора Горыныч...

— Это который нам денег задолжал за наши безобразия? — вспомнил какой-то тролль.

— Заткнитесь! — гаркнула Валари, в голове которой внезапно просветлело и вспомнились недавние события.

"Ох, беда! — подумал про себя в тот момент Лексей. — Ох, сейчас опять за свое примутся".

— Тетя Валари, — запищал он. — Рысюня обещала, что все нормально будет. Она сказала, что справится и от проклятия Бэна избавит.

— Моя внучка! — взревел колдун черный. — Дитятко мое драгоценное! С хулиганом... С этим повелителем... Вот кто значит повелитель! С этим... Ух! — он сорвался с места на пятой скорости и начал нарезать круги по поляне в чрезвычайном волнении.

Потом встал, как вкопанный, на орчиху посмотрел, на Арка пошатывающегося, на народы волшебные, на Гороха и его дружину, на белокурого худенького Лексея. Сплюнул. С ними каши не сваришь.

— Мы воевать с Горой не пойдем, — толпой загудели все вокруг. — Думали так, поиграемся... Таньгой затаримся... Свадебку какую еще организуем. А все всерьез!

— Всерьез! — Ленивый Крыс тоже окончательно проснулся и теперь тормошил Кроху, выспрашивая у гнома про меч кладенец. Ведун тряс рыжей бородой, возмущался, что обыска не потерпит и что щекотки боится.

— Отстань, ирод! Отстань, супостат! Нету у меня меча...

— Нету? — зеленые глаза Арка приобрели осмысленность, и мальчишка тоже упал на колени и горько заплакал. Видать, права была Морена. Видать, выиграет древний змий! Ведь тепереча все камни вместе собрались. И осуществится выбор, что в книге прописан.

У-у-у-у-у-у, загудели деревья неспокойно! У-у-у-у, потемнело небо голубое. У-у-у-у, зашумели воды реки Калиновки.

— Чего ты? Чего ты? — испугалась Валари и огромным телом попыталась закрыть Арка от опасности.

А Лейзирет вскинул вверх лапки и внезапно стал множится в бесконечную серую армию.

— Все, — сказал он спокойно. — Камень власти сработал. Простите, товарищи дорогие, но должен я на подмогу отправляться Бэну.

Эх, мы бы вам все в таких подробностях расписали. Мы бы вам все рассказали. Как тысячи крыс объявились, жадными глазами сверкая и народ волшебный пугая. А потом великаны в рядочки встали и взор вдаль направляли, чтобы в путь-дороженьку отправиться. Нравится им воевать или не нравится. А тут и гномы все в рядок. Бой не близок, не далек.

Осуществилось сказочное пророчество. Хочется вам этого или не хочется. Но не надо сразу горевать, дорогие мои. Ну, недоели пироги. Ну, не успели все перелюбиться. Им еще времечко для этого пригодится. Еще успеют и Кроха с Мушкой вместе повеселиться. И Лексей с Натусиком-вампирюсиком пожениться. И Светик-конфетик в Лейзирете друга найдет. И, что самое главное, Валари с Арком не пропадет. Уж так они к друг другу давно прикипели, что жизни друг без друга мыслить не смели. Им самое то вместе жить. Не тужить, духа домашнего вкусностями потчевать. И песни по ночам петь.

Так, бросить всем реветь. Последней действо осталось. И чтоб сквозь слезы оно не сказалось. Отправились герои известные в Черноморов лес. Эх! Родные же дети в беде!

50

Сорвите ветры буйные головушку горячую. Упрячьте мысли глубины водные. Сожгите пламенем времени мечты бесполезные. Землей забросайте давнее прошлое. Но никогда-никогда не разлучайте с любимой. Никогда не прикасайтесь к образу ее нежному, к веснушкам ее солнечным.

Ведь так хорошо сидеть с ней рядышком, смотреть на деревья мелькающие и забыть про мысли свои грустные, про печаль свою глубокую, что только в юности приходит и не позволяет увидеть цвета яркие, и делает мир черно-белым. Не различить истины. Некому подсказать, где сокрыта правда.

— Ты как? — Рысюня назад не поворачивалась, за дорогой следила. Но чувствовала, как горячее сердце гулко стучит где-то в области ее спины.

— Нормально, все в порядке, — спокойным голосом отозвался подросток, не открывая глаз и боясь, что вновь в них проникнет темнота. — Далеко еще?

— Нет, тут рядышком. Помнишь, как мы купались, а ты на бережку сидел? Смешной такой, пушистый...

— Помню, — отозвался Бэн, чувствуя, как стеклышко последнее давит на сердечко красное.

— Ты говори, ты не молчи...

— Не молчу, просто... Я столько еще тебе не сказал... Я...

— И я... много... — девочка погладила огненную гриву Огонька и шепнула тому на ушко, чтобы спускался осторожнее к озеру.

Огонек скорость сразу сбавил, начал над озером кружить, местечко пологое выбирая, деревья обеспокоенные сильно пугая. Вот ведь, конь огненный... А ежели искра упадет внезапно и неожиданно? Пожар может лесной случиться. А это настоящая катастрофа — для жучков, для зверушек, для вообще всей флоры и фауны.

— Сюда, — Рысюня указала на дорожку. И сразу, как только земли ноги огненные коснулись потащила Бэна из седла. Тот особо и не сопротивлялся. Теперь стоял покачиваясь, глазами — зелеными искрами — в самую душу девочке гладел.

— Почему? — только спросил.

— Что почему? Почему я тебе помогаю? — девочка головой покачала. — Да потому что так должно! — плечами пожала. — И еще... Ну, не надо тебе этого знать. Семья наша сильно виноватая... И... — она о своих чувствах замочек на губы повесила, повела тихонечко к озеру.

Вот оно — круглое. Вокруг лес зеленеет, птички поют. Во всем мире спокойствие, благодать. Так только у матери-природы бывает. Позади Огонек прыгает волнуется, поторапливает:

— Скорее, скорее, Рысюня! Опоздаем... Ох, не успеем...

— Не торопись! К каждому делу подход нужен и понимание.

— А что ты делать будешь? Горыныча вызывать? — спросил мальчик доверчиво.

— Нет, Бэн... Но знаешь, подарок змия необычный. Это озеро с водой живой.

— Правда? — удивился котенок. — Наверное, поэтому мне стеклышки не позволяли подойти.