Не только Коринна знала, что Майси, сготовив что-нибудь по изучаемому поутру рецепту, отправлялась в хозяйскую спальню, куда Позин тайком приглашал "своих друзей". Среди нескольких тысяч жителей Пряди имелось достаточно богатых мужчин, готовых выкладывать купюры в десятки Го за секс с пышущей жизнью молодкой, пусть так, но всё равно превознося женщину и тем почитая Селунэ. Хозяин Патетичной Акулы за свои пять минут с пышногрудой и широкобёдрой блудницей платил ей страницами из редкого издания поваренной книги и обеспечивал всем "живым" постояльцам шикарный сервис. Знал ли Осборн? Коринна не имела представления, хотя трудно не замечать того аляповатого набора бижутерии, что нацепляла на себя служанка, дорвавшаяся до поистине королевских подарков и витрин ювелирных бутиков. Коринна полагала, что, как и Хаскар Второй, молодой тормит, как мужчина, вполне удовлетворялся купанием да пышными кустами на противоположном берегу речки. Женщина старалась не замечать, что после того, как её девочки заснут, фривольная девица уходила из спальни, возвращаясь поздней ночью, обслужив ещё одно-двух зажиточных клиентов, которых потянуло на дорогостоящую экзотику. У Коринны и Майси не сложилась женская дружба — их воспитывали разные слои общества. Две селунитки честно пытались сойтись, однако из общих интересов — лишь дети да религия, которую они обе по-своему трактовали. Старшая была вынуждена мириться с поведением младшей, познавая догматы терпения и терпимости, поскольку иерархия в церкви Селунэ хаотична до зависимости от стадий луны, а любовные интрижки Майси помогали ей справляться с наложением на любовников сакральной магии молитв мужества и благословения. Теологические диспуты между новоявленными сёстрами случались редко из-за быстрого превращения в споры по неопытности обеих хрестоматийных участниц: благородная дама заботилась о блаженных или неряхах, чересчур сильно погружавшихся в мир книг и свитков; служанка трепалась с официантками да прачками, распространяя селунитскую идеологию усиления женщин, что особенно актуально в мире с четырьмя божествами, ассоциирующими себя преимущественно с мужским естеством.
Осборн тоже после общего завтрака уходил по своим интересам, оставляя охрану на милицию с нимбами да крыльями. Мужчина неизменно возвращался в трактир к общему обеду. Тормит в первую половину дня участвовал в спаррингах, чтобы: восстановить форму, научиться лечению на личном опыте, подзаработать. Мужчина догадывался о гулянках своей возлюбленной. Он ревновал, но без оформления отношения клятвами перед богом — богиня ей судья. Осборн старался считать, что это честно в сравнении с вытворяемым им самим во снах, и от этого яростнее бился на арене, с нетерпением ожидая, когда же они обустроятся в отдельном доме, где всем хватит спален и где надобность в ловце снов отпадёт из-за регулярных посещений удивительной Купели Музыки, капитально увеличивающей профессионализм и обучаемость. Он бы грустно и осуждающе посмеялся, узнай мнение Коринны о его "валяниях" по кустам, за которыми некоторые действительно обжимались, но ещё чуточку дальше находились — ристалища.
Хаскар же на пару с Гедувом изо дня в день с удовольствием мотался из одного края библиотеки в другой, оформляя право жить и трудиться в Доме Знаний. Для себя, для семьи, для рода, для друзей. Бюрократы описывали каждую мелочь, заранее договариваясь о поле, расе, возрасте, мировоззрении, вероисповедании, роде деятельности, увлечениях и прочем, и прочем. А ещё Хаскар Второй, как начинающий священнослужитель, в обязательном порядке посещал теологические лекции — для подобных Гедуву тоже проводились соответствующие семинары повышения квалификации. А ещё они вдвоём мотались по разным выходам из библиотеки в крупные и не очень города, чтобы разным мастерам давать на оценку клубочки и магические эссенции, выясняя пригодность и цену, попутно зарабатывая на первый взнос. Хаскар Второй постепенно смирялся с мыслью, что толкает на рынок продукцию собственного сына. Вроде бы давно хотел, зудя собственному отцу и патриарху Хунаба, а вот поди ж ты — неудобственно, как на деле оказывалось. Словно эксплуататор рабского труда... Легко вести учёт строчек в таблицах гроссбуха — они безлики.
Вообще на удивление уотердипского торговца порядок цен в Доме Знаний не сильно разнился с Фаэруном. Большой деревянный дом с черепичной крышей и десятью комнатами в среднем стоил порядка десяти тысяч прошитых золотом купюр Го. Вилла из камня и дерева в пару этажей и теми же десятью комнатами — на порядок дороже, без учёта стоимости прилегающего земельного участка на случай пригородного расположения. Простенький городской таунхаус, как их называли, Хаскар Второй хоть сейчас мог позволить себе приобрести. Для капитального строения с приусадебным двориком требовалось основательно поднатужиться. В любом случае сперва он обязан надлежащим образом оформить все разрешительные документы, а также отчитаться о текущих доходах в Доме Знаний.
В первые дни в раю Хаскар Второй занимался этим ради прихоти сына, но потом, как то постепенно, из доставляемых Гедувом справок назрела необходимость обосноваться в Доме Знаний для всего Дома Хунаба. Отрокам с шести до девяти да подросткам с четырнадцати до шестнадцати дозволено год прожить в здешнем поместье, быстро обучаясь наукам и одновременно наслаждаясь беззаботной жизнью. В случае посвящения ребёнка священному служению дозволяется жить подряд четыре года либо с восьми, либо с двенадцати лет. Младенцам и детям Хунаба позволено будет находиться в Доме Знаний до четырёх лет, а потом под вышеозначенные схемы. Взрослым людям Хунаба, попадающим под возрастной ценз с двадцати четырёх до сорока восьми лет и почитающим Денейра, Милила, Гонда или Огма, может быть единожды позволено пожить в Доме Знаний до четырёх лет кряду. Соответственно, клирикам местных богов: либо дюжину лет подряд, либо троекратные циклы по четыре года в Доме Знаний и четыре на Прайме. Теоретически семье Хаскара Второго и Коринне неразлучно можно было наслаждаться раем Дома Знаний всего четыре года.
Смертным положено рождаться и умирать на Прайме — непреложный закон, хотя бывают исключения — великий бог Огма рассматривает такие прошения придирчиво и в строго индивидуальном порядке. Других объяснений Хаскару Второму не дали, хотя Гедув знал о том, как жизнь на Планах вместо Первичного Материального Мира меняет саму природу существа. Зато Коринна при разговоре супругов на эту тему объяснила мужу значение периода астрономией: вставляемый в високосный год Щитовой День синхронизирует солнечные и лунные календари между собой и по отдельности; к этому циклу привязываются многие высшие ритуалы и жизненные этапы. Коринну вполне устраивали сроки, а особенно тот год, под который попадал Лариат, если он не решится посвятить себя одному из четырёх местных богов, — сама селунитка собиралась провести тут все четыре кряду и потом сразу же переселиться во Врата Луны, поближе к своей Селунэ.
Пока взрослые занимались проблемами обустройства, а дети учились алфавитам и простейшим алгебраическим действиям, Лариат самостоятельно увлекался магией, преподавателя которой даже не искали — отпрыск наказан. Двеомер стойкого пламени наделял вещь перманентной светимостью, требуя рубиновую пыль на пятьдесят золотых и заклинательное мастерство. Фейри-дракон Дог при поддержке собрата-человека мастерски овладел этим колдовством и не нуждался материальных компонентах. Год от года его умения и силы росли, увеличивая продуктивность. Постепенно количество перешло в качество и развилось новыми свойствами. Сперва тепло и огонь, теперь — электричество. Именно умение соединять иллюзию испускаемого света со стихийной магией из Школы Проявления помогло Лариату в считанные дни — и ночи! — освоить более качественный двеомер устойчивого пламени из ранее неразвитого у него направления магического искусства. Благо сбор магических эссенций производился сразу двумя кулонами-фляжками, а то бы пропали все труды: сама природа небесного плана Дома Знаний растворяла в себе иллюзии, которые следовало либо хитро крепить сакральной магией, либо регулярно заряжать, либо изменять подстать окружающей среде данного небесного Плана, обеспечивающего всех полным иммунитетом к вредоносному воздействию электричества и устойчивостью к кислотам.
Лариат, когда спас десятки своих с Догом шедевров от затухания, хитростью осуществил переход производства с ценных единичных экземпляров на массовый выпуск — маленький взрослый стал по утрам прикреплять второй кулон-фляжку к спине фамильяра эдаким рюкзачком. Каждый раз перед сном, специально растягиваемым до шести фаз в шесть часов, гениальный ребёнок соединял сборы с фамильяра со своей эссенцией и вымачивал в этой жидкой магии катушки ниток и клубки пряжи, которые потом рассовывал в своей постели, как всегда засыпая вместе с ласково прижатым фейри-дракончиком. В сновидениях получалось шесть путеводных нитей: к коту Сату и кошке Зити в женской спальне, к брату и трём взрослым в собственной. Получался путь извилистый от иллюзорного света к воплощению этого позитивного элемента. Шесть с элементным окрасом и столько же обычных светящихся клубков, с которыми игрались во сне для воплощения наяву. Спозаранку Лариат вновь смешивал эссенции и закреплял всю магию, качественно и надёжно.
Разумеется, для переплёта и подшивок в Доме Знаний имелось вдосталь мастерских. Конкурентное преимущество нитей Хунаба заключалось в том, что на них воздействовали чистой магии, а не вымачивали в алхимических растворах, более подходящих для массового производства не шибко умелыми служками. Мастера имели цели и задачи получше примитивных и рутинных занятий, однако иногда тоже не брезговали. Только напоенные магией нити годились для соответствующей высококачественной пропитки дополнительными веществами, усиливающими ранее внедрённые свойства или добавляющими к ним новые.
Высокий спрос имелся не только на "воплощённые" иллюзии, но и на стихийные элементы и прочие типа молний. Собственно, здешние мастера-переплётчики производили лучшие на свете арканабулы для магов и будущие молитвенники для клириков, которые для удобства и незаметности могли превращаться в кольца или брошки, а защищались, чаще всего, именно разрядами молний, которыми изготовитель принципиально не мог убиться, чего не скажешь о ворах на Прайме. Книги заклинаний не только защищались, но и создавались для содержания заклинаний соответствующей направленности и могущества. Школа Воплощения — вообще наиболее востребована и распространена из-за её убойного характера. Поэтому Лариат еженощно спал на новой постели, необратимо портя каждую проявлениям своих сил, своеобразным способом внедряя нити маны в их материальные носители — другие сверхзадачи отсутствовали.
В добавление к дюжине клубков, катушек и моточков Лариат, остерегаясь пользоваться волшебными палочками в городе с десятками персон, чувствительных к его выбросам, намеренно сцеживал с себя магию, а не давал артефакту самому своим естественным образом накапливать магическую эссенцию в своей ёмкости. Для получения специализированного под чернила сырья маленький взрослый пристрастился к утренним урокам плавания, чтобы, находясь подолгу в воде и познавая эту стихию, создавать характерную "водянистую" эссенцию. За вечер в трактирном зале висящие на шее артефакты наполнялись до краёв стыренными у посетителей зарядами, за ночь естественным образом восполняющихся у таких волшебных предметов, как кольца ясной мысли или падения пера. И практика для Лариата его способностей, и собственных сил оставалось достаточно, чтобы "сжижать" молнию и вымачивать в искрящейся разрядами эссенции ещё сколько-то шурупов.
Джаспер тоже внёс свою лепту в семейное обогащение, причём, первым. После первой же ночи, протестуя против запирания в комнатах, он сделал ловушку, умудрившись отрезать кусок электрической нити и привинтить его. Правда, эффект получился не совсем тот, что ожидал юный изобретатель — образовалось статическое поле. Простое электричество бы даже не заметили, но в поле электризовалась одежда, щёлкавшая потом и слипавшаяся. Помня учебные трактаты по биологии, Лариат эмпирическим путём быстро выяснил, что души хоть и выглядят, как люди, но обладают другой физиологией — по их нервам не течёт ток. Если в телах душ вообще есть эти самые "нервы". Отсюда вывод: Джаспер, сам того не ведая, изобрёл детектор. Не первый подобный, но с учётом добавления функционала сигнального контура и других наворотов — дешевле конкурентов.
Через пару дней увлёкшиеся близнецы совместно доработали технологию до обрезков в три дюйма, которые вворачивались вместе с железными шурупами — в косяк напротив друг друга. Получался отличный и дешёвый идентификатор воплощённых — по искрам в шевелюре отца или Гедува. Ещё через день дюймы распределились по шести сделанным на заказ магнитным шурупам, к шляпкам которых наматывалась светящаяся витая пара, которая начинала искриться и мигать при прохождении кого-то живого — без неудобств для него. Красочно, функционально, востребовано, дёшево — всего одна витиевато прошитая золотом купюра с номиналом в десять огов, аналог ста золотых монет. На эту сигнальную иллюминацию профильными магами без проблем накладывались охранные чары для защиты периметров — проёмов и комнат, а ещё получались прекрасные триггеры срабатывания для ловушек! В Доме Знаний официально воров не водилось, зато на экспорт вместе с жалящимися электричеством фолиантами — за милую душу. Вот и правила ценообразования в деле — конечный потребитель на Прайме платил многократно выше цены изготовителя.
— Ура! Мы идём выбрать дом! — Возликовал Джаспер, узнав, что вместо уроков они завтра все вместе телепортируются к Бюро Недвижимости. Вместе с ним обрадовались сестрёнки, запрыгавшие на стульчиках с высокими ножками, чтобы сидеть за одним столом со взрослыми.
— Слава Богам, — выдохнул Лариат. — Завтра в Уотердипе как раз состоится Балл Гильдейских Встреч.
— Верно, — кивнул отец, чуть сморщившись. Коринне тоже была неприятна мысль о Городе Роскоши, где ей жилось несчастливо.
— А почему телепортом, муж? — Уточнила супруга. — Мы все вместе ещё ни разу не ходили на экскурсию в Великую Библиотеку, — сказала она, назвав Великой ту, что удостоена слишком многими эпитетами, чтобы каждый выбрал по своему вкусу.
— Чтобы Гедув поупражнялся в этой молитве и нам показал пример, родная, — высказал он заранее придуманную отмазку, чтобы за столом не ссылаться на Лариата, без изделий которого никаких денег не будет. Наказание наказанием, но порядочность никто не отменял.
— Ясно, — строго сидящая Коринна покосилась на сероглазого близнеца, уставшего видеть неприязнь к себе, но слишком любящего мать, чтобы отвечать тем же. Как говорится, что имеем — не храним, потерявши — плачем.
На следующее утро Лариат в своей неизменной мифриловой "униформе" являл собой белую ворону среди модно одетой родни. Как бы то ни было, светящиеся стёжки делали любую одежду — изысканно модной. К слову, с постепенным распространением устойчиво светящихся нитей появилась и мода — на видоизменяющихся жреческих рясах эта вышивка сохранялась в неизменном виде.
