| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Догматов не обманул, припаркованный в отдалении старенький серый "Гольф" заморгал фарами. Оперативник притаился за рулём, отгородившись от мира солнцезащитными очками.
— Здорово! — поспешно бросил он руку, когда я занял пассажирское место рядом.
Я неуверенно пожал её.
— Наверное это доброе утро, — мой хитрый прищур не остался для Догматова незамеченным, мужик тактично откашлялся.
— И я надеюсь. Удостоверение не забыл? Ага, держи наготове. Видишь окна на первом этаже, у второго подъезда?
— Темные и грязные? — я уныло проследил за пальцем бывшего следователя.
Квартира выглядела как оцепеневший мертвец. Даже кирпичная кладка вокруг оконных проёмов выглядела темнее остальной.
— Они самые. Маленькое — это кухня, двойные — комната. Сашку нашли на кухне, видел же фото, я думаю, начинать поиски надо именно оттуда, — Догматов говорил странным монотонным голосом, смотря в пустоту перед собой.
Я понял: он был не напуган, он был в ужасе. Мистическом, благоговейном.
— Поиски чего? — я хотел прикоснуться к нему, но передумал в последний момент. Я не знал, как вылечить страх.
Догматов вздрогнул от моих слов, бросил резкий взгляд.
— Я не знаю, экстрасенс тут ты, возможно, его аура или дух еще остались в квартире. Как думаешь? — его голос сел.
Я отрицательно покачал головой.
— Если ему действительно помогли свести счёты с жизнью, надо искать физические следы, а я не следователь, я не знаю, на что обращать внимание. По идее, его дух действительно должен быть там, девяти дней же еще не прошло?
— Нет, неделя всего.
Теперь мы оба смотрели в тёмную бездну мертвых окон. Они шептали мне, чтобы я держался от квартиры как можно дальше. Мне надо было взять себя в руки и начать хоть с чего-то.
— Чем он занимался? Тоже на пенсии был?
— Да, сразу ушёл из органов, по сроку. Чем занимался? Да ничем, спивался бедолага, ты же видел по фото... Он почти всё пропил, жена ушла, детей не видел. Жил один, наверное, уже лет шесть.
— Вы часто были у него в гостях? — я нервно сглотнул. Наш суицидник еще и алкоголик с растерзанной в клочья энергетикой. Хорошо это или плохо? Скорее всего, сил на физическое воздействие у него уже не осталось, но и на какую-то конструктивную беседу можно было тоже не надеяться.
— Бывал, не часто. Всё пытался с ним разговаривать, вразумлял, предлагал ему закодироваться, даже готов был оплатить, но... — Догматов задумался и добавил, предвидя следующий вопрос: — После его смерти я тут не был.
— Почему? — я крутил корочку корреспондента в руках и старался не смотреть Догматову в глаза.
— Рома, я следующий, мне страшно, — ответил он чуть погодя, так крепко сжав руль, что затрещала потрепанная кожаная оплётка. — Когда я приехал сюда в первый раз и увидел эти окна, я даже не смог выйти из машины. Там внутри что-то есть, ты не видишь, не чувствуешь?
Несмотря на жаркий день, кожа моя покрылась мурашками. Я видел, конечно, видел, для этого мне не нужно было обращаться к Лимбу, вот только...
— Если это не самоубийство, тогда почему его могли убить?
— Я не знаю, если бы Сашку пристрелили где в переулке, я бы тебе сказал, а так... Случай у нас был однажды, в конце девяностых. На нашем участке, в Черёмушках вскрыли одну квартиру, за неуплату. Лет пять не платили за коммуналку. Участковый, понятые, приставы были, всё как полагается, а внутри обнаружили четыре мумии. Семья. Муж, жена, дети. Все умерли в своих кроватях, будто бы во сне. Ни запахов, ни подозрений соседей, ни начальство с работы, ни даже из школы никто не обратился, когда пропали люди, дети. Славка, наш патологоанатом, делал вскрытие и определил, что умерли они лет десять назад. Успел в последний момент. Через несколько часов после вскрытия дело у нас федералы отняли, всё засекретили. А знаешь, что было самым странным?
— Нет, — мой голос предательски сел. Я уже пожалел, что согласился слушать эту жуткую историю.
— Они были мертвы десять лет, а не платили за квартиру всего пять. Кто-то пять лет делал всё, чтобы не вызвать подозрения, чтобы не нашли трупы.
— Странный маньяк, — я поспешил отогнать от себя нахлынувший ужас.
Теперь Инферналы будут мерещиться мне повсюду, даже там, где их нет.
— Дело засекретили не зря, не думаю, что это человек сделал. Что-то вычеркнуло целую семью из истории этого мира. Но что-то мы отвлеклись, ладно, пойдём, я отдам тебе фотоаппарат.
Мы вышли на солнце, и я неподдельно порадовался его согревающим лучам. Интересно, сколько подобных историй видел Федорович за свою службу? Теперь понятно, почему он так напуган.
— Фотоаппарат-то мне зачем?
Догматов всучил мне спортивную сумку, молча вернулся к водительской двери.
— Я знаю, что ты не оперативник, что-то может ускользнуть от твоего внимания, поэтому наделаешь фоток, а я потом сам погляжу, что там да как... — он сел в машину, и я понял, что даже со мной он не хочет идти внутрь квартиры.
— Думаете, я не смогу вас защитить? — в этот раз я остался на улице: мне требовалось погреться, прежде чем продолжить.
— Не в этом дело. Там сосед, у которого ключи от квартиры, дотошный тип. Знает меня в лицо, наверняка что-то заподозрит, если мы завалимся к нему вместе. К тому же моё присутствие может помешать тебе. Сделай всё один, хорошо? — Догматов хмурился, но он явно что-то недоговаривал.
А вот это совсем неприятно, мне хотелось бы знать всё, все подробности и нюансы, но делать нечего. Я шёл вслепую, в любом случае. Я кивнул, выдавив из себя улыбку. Накинул сумку на плечо и направился к зловещим окнам.
— Позвони, как закончишь, я уеду по делам, не могу тебя тут ждать.
— А если я ничего здесь не найду?
Логичный вопрос заглушил рёв заведенного двигателя. Догматов высунул голову из окна, чтобы расслышать его.
— А если здесь ничего не будет, у нас есть еще две квартиры, будем исследовать их. Кстати, знаешь, кто такой Амундсен?
— Понятия не имею, но похоже на какое-то древнеегипетское божество, — я нервно усмехнулся.
— Нет, Руаль Амундсен — это норвежский полярный исследователь, тоже ходил везде, высматривал всякое интересное. Правда, забавное совпадение? — Догматов подмигнул мне и тронулся с места.
— Да уж, забавное... — задумчиво ответил я, провожая его автомобиль грустным взглядом.
Ну что ж, Долг и Честь звали меня на поле боя, и я не мог не принять этот вызов.
* * *
— Молодой человек, вы к кому?
Прав был Догматов, внимательный сосед, скорее всего, увидел меня ещё на подступах к подъезду, его квартира напротив, а значит, окна так же выходили во двор. Мне стоило только один раз постучать в дверь нехорошей квартиры, и его сосед появился у меня за спиной, как вызванный томным потиранием джинн. Он словно ожидал этого визита.
— Здравствуйте, а родственников тоже нет? — я беспечно улыбнулся.
Когда не знаешь, с чего начать, притворись лохом: люди помогут из жалости, ну, или добьют по той же причине.
— Да не было никого у него, даже на похороны мы подъездом скидывались. А вы, собственно, кто?
Мужчина был на голову ниже меня, одет в майку-алкоголичку и старые, растянутые тренировочные штаны. На голове у него клоками росли седые волосы, а на носу сидели очки с толстыми линзами. Он был очень похож на интеллигента на пенсии, но на вид ему едва перевалило за пятьдесят.
— Простите, совсем забыл представиться, — я раскрыл удостоверение спецкора, мужчина внимательно считал информацию и хитро ощерился редкими зубами:
— Роман Валерьевич Ярцев? А это правда вы?
— Конечно, — я закопался в карманах и, выудив паспорт, так же показал его внимательному соседу. — А вы?
— Все зовут меня тут Геннадичем, я так полагаю, вы не за этим сюда пришли, не за тем, чтобы узнавать, как меня зовут. Хотите написать материал про Сашу Иванова? Герой нашего времени или что-то типа того?
— А что, он не был героем?
Странный настрой у этого соседа, он по-прежнему смотрел на меня с недоверием и словно пытался в чем-то уличить.
— О нет, что вы, конечно, был, — тут же открестился мужичок. — Преступников ловил, обществу помогал.
— У вас нет ключей? Мне по заданию надо хоть пару фоток сделать внутри, — я осторожно подбирал слова, лишь бы Геннадич не сорвался с крючка. Он как-то странно посмотрел на меня.
— Ключи-то есть, и впустить я вас могу, вот только... — он замялся, и спросил как-то неуверенно: — А вы приукрашивать умеете?
— Конечно, — тут же отреагировал я. — Напишу в заметке, что ключи от квартиры мне дал добродушный сосед покойного, не молодой, но атлетически сложенный и явно смотрящий за своим здоровьем. Его друг и соратник.
Геннадич улыбнулся уголками губ.
— Ну хорошо, убедили, сейчас принесу ключи.
Он скрылся в чреве собственной квартиры, а я бегло оценил состояние подъезда. Жильцы явно радели за то, чтобы он выглядел пристойно. Ни одной грубой надписи или рисунка, никаких граффити. Стены покрашены в мягкий телесный цвет, краска даже на ступеньках. В подъезде тишина и покой, мне на мгновение показалось что даже слишком тихо, но прислушаться к своему подсознанию мне не дал появившийся с ключами Геннадич. Один большой, второй маленький, скорее всего, от почты. Ключи перетянуты черной бечёвкой.
— А вы его хорошо знали? — я терпеливо ждал, пока сосед расправится с тугим замком. — Почему спросили о приукрашивании?
— Даже слишком хорошо. А приукрашивать... — Геннадич закряхтел, прижимая дверь хрупким плечом, после чего засов замка наконец поддался. Он отступил, и мы с замиранием сердца смотрели, как, скрипя петлями, дверь в квартиру медленно отворяется. В нос тут же ударил противный запах, и запах тлена тут был не основным. Стоило догадаться по фотографиям Догматова, что исследовать мне предстояло далеко не южный полюс, как доблестному Руалю Амундсену, и даже не квартиру бравого следователя, каким я запомнил Иванова, а самую настоящую помойку.
— Я думаю, вы понимаете, почему надо будет приукрашивать, — наконец закончил сосед и достал из кармана сигарету.
Он волком смотрел в маленькую прихожую, словно видел там среди теней силуэт погибшего. Я не ответил, лишь тяжело вздохнул.
— Да, нелегкая ему доля досталась. Скажу честно — ненавидел он свою работу, от того и спился, — Геннадич говорил мне в спину, я уже перешагнул порог, но он не спешил идти следом.
Я слушал его и примерял описание на тот образ, который остался у меня в памяти. Иванов действительно был малообщительным, сидел в своём углу, но часто смеялся над шуточками коллег. Его они тоже не обижали. По крайней мере, при нас. Помню, он все время носил свитер невообразимого размера, вязаный такой, шерстяной. Выглядел в нём смешно, и коллеги часто подкалывали его по этому поводу. Его связала то ли его мама, то ли бабушка. Я напрягал память, но вспомнить такие подробности через десять лет — крайне тяжело.
— Вы не зайдёте? — я обернулся на Геннадича и поймал его испуганный взгляд.
Он рефлекторно сделал шаг назад.
— Простите, но нет. Понимаете, можете смеяться надо мной, да и Сашка смеялся, но я ему сто раз говорил, чтобы священника вызвал, чтобы освятил квартиру, — сосед перешёл на доверительный шёпот. — Понимаете, это квартира его убила, она проклята. Нет, не смейтесь, я сам в такое по большому счёту не верю, но что-то тут нечисто. Вы еще не почувствовали это? Побудьте здесь хотя бы часок, я думаю, всё поймёте. Вот Сашка не верил, до конца не верил. Я покурю на лавочке, а потом к себе вернусь, как закончите, просто постучите два раза, я открою.
Я нервно сглотнул и кивнул ему. Мне совершенно не хотелось смеяться над его предостережением, но версия, что Иванова убила квартира, будет неубедительна для Догматова. Одинаковые предсмертные записки тут никак не уживались. Геннадич прикрыл за мной дверь, и его шаги отдалились.
Я несколько минут стоял в прихожей, не решаясь сделать даже шага внутрь "нехорошей" квартиры. В моей целительской практике было многое, даже мёртвых подселенцев приходилось изгонять из живых людей, и я не боялся их гнева. Но здесь, чувствуя чужое присутствие, меня неожиданно сковал лютый страх. Я долго прислушивался к обстановке: скрип половиц из квартиры этажом выше, гудение холодильника за стенкой, даже шуршание крыс в подвале. Сама квартира не издавала ни малейшего звука. В странном вакууме я сделал несколько шагов. Позвать Яра? Навряд ли он появится, а если и появится, отругает меня, и мы как обычно поссоримся. Несколько глубоких вдохов и выдохов, привели меня в чувство. В любом случае задерживаться тут я не планировал, а значит, надо обследовать квартиру как можно быстрее, сделать фотки и свалить подобру-поздорову.
Я поставил сумку на пол, долго искал относительно чистое место. Линолеум почти везде вздыблен, местами порван и облез. То же самое происходило и с зелеными выцветшими обоями. Они отслаивались от стен и свисали огромными сухими лопухами. В районе туалета один такой лист, отклеившись до половины, касался пола.
Не спуская с открытых проходов двух комнат глаз, я на ощупь достал из сумки фотоаппарат. Догматов заботливо подготовил его, батарейки и пленка уже на месте. За окном проехала машина, звук мотора и шелест шин был настолько отдален, что я едва его расслышал. Несмотря на то, что улица заливалась светом, внутри квартиры царил зловещий полумрак. Я сделал несколько фото. Вспышка фотоаппарата разбавила неблагоприятную атмосферу и придала мне уверенности. Комната слева — это спальня, я зашёл в нее затаив дыхание и слыша, как под ботинком неприятно трещит и крошится мусор. В небольшом помещении крайне неуютно, кровать односпальная, старая и уже порядком обветшалая. Постельное бельё в ужасном состоянии, всё скомкано, подушка валялась на грязном полу. Я поднял фотоаппарат на уровень груди. Как ни крути, ведьмачего чутья у меня не было, так что, возможно, со сбором улик действительно поможет Догматов. Я сделал несколько фотографий, на всякий случай заглянул и под кровать, но и там не было ничего, кроме пустых консервных банок и пары дохлых тараканов. В голову пришла идея использовать видеозапись на телефоне, но куда её потом отсылать и где Догматов её будет смотреть? У него даже телефон старый, кнопочный. Не той формации этот человек.
Я отошёл к шкафу, что стоял у противоположной стены, с дверцами, перекошенными от времени. Верхние были раскрыты, внутри святая пустота, ну, не считая пыли. В отделении для верхней одежды висели несколько рубашек, кофта с растянутыми рукавами и странным рисунком на груди. Внизу расположилась батарея пустых бутылок из-под водки. Здесь всё заросло паутиной, похоже, Иванов редко выходил на улицу. Спивался от горя? Может быть, в его смерти замешана какая-то личная, глубокая трагедия, о которой не знал Догматов? А, чёрт! Записки же! Все мои умозаключения разбивались об один неприятный факт. Федорович говорил, что ребята покончили с собой один за другим, за считанные дни. Чёртова аномалия!
Внизу, в шкафчиках, я обнаружил несколько обувных коробок. Часть из них была пуста, в одной нашлись вырезки из газет на политическую тему, а в другой непонятные личные вещи: лоскуток тряпки с вышитыми инициалами или частью рисунка, до неприличия старый блокнот, с непонятными записями и расчётами, пара фотографий незнакомых мне людей и пустой футляр, обитый ярко-красной бархоткой. Я протянул к нему руку, но вовремя остановился. На футляре не было пыли. Я поспешно сделал несколько фотографий. Похоже, покойный трогал его перед смертью, ну, или это сделал кто-то после неё. Надо будет как бы между делом спросить у соседа, был ли кто из родственников тут. Естественно, что внутри футляра я ничего не обнаружил. Он был вытянутой формы и выглядел дорого, скорее всего, покойный хранил тут часы, может быть, наградные или подарочные, об этом должен знать Догматов.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
