— По жене, — поправился сын судьи. — А тебя я не знаю.
— А я здесь недавно, — всё также медленно отозвался Вийник. — Чем занимаешься, братец?
— Значит, это правда? — оживился зять.
— Смотря что.
Я заскрежетала зубами от бессильной злобы. Проклятый зять, что ему тут нужно? Что он задумал, что расскажет отцу?
— Мне сказали, что сестрица уезжала и вернулась вместе с мужчиной... который собирается поселиться в её комнате...
"Братец" похабно подмигнул. Вийник внезапно оживился.
— Сам не видишь? Только ты не ответил.
— В том-то и дело... — замялся зять. — Эй, Элесит, а ты не хочешь обнять любимого брата?
— Элесит больна, — в который раз за день повторил Вийник. — Да закрой дверь. Такие дела лучше обсуждать тихо... в семейном кругу.
Зять послушался. Волшебник бестрепетно встретил мой возмущённый взгляд и подмигнул.
— Ну, хорошо, — начал "братец", рухнув на табурет. — Ты, значит, маг? Потому и сватов не прислал?
— Потому и не прислал, — согласился Вийник. Что он плетёт?!
— Тогда ты представляешь, что меня ждёт, если отец узнает! Он же на своих законах повёрнутый! Сына родного не пожалеет. Да ещё матушка... говорил я отцу: не женись второй раз! Теперь она на меня наговаривает. Я-де и бездельник, и на шее сижу, и нахлебник, и батюшка напрасно... А что я такого сделал? Так все делают! И не больше ничуть.
"Братца" трясла крупная дрожь. Казалось, он сошёл с ума, выпаливая непонятные слова и цепляясь за волшебника отчаянным взглядом.
— Ты же маг! — схватил он за рукав Вийника. — Так помоги! А я для тебя... ничего не пожалею!..
— Ты сам знаешь, что тут тебе никакой маг не подмога, — высвободил свой рукав волшебник. — Но есть одно средство... но не бесплатно...
Вийник оглянулся на меня.
— Подождёшь нас здесь, дорогая, — издевательски бросил он мне. — Это не женского ума вещи.
— Никуда я не пойду, — угрюмо возразил зять, нервно косясь на моё раздражённое лицо. — Знаю я вас. Ты отвлекаешь, она донос пишет.
— Да не может она писать! — возразил Вийник, которого в разговоре что-то забавляло. — Она кисточку не удержит.
— Не верю я вам. Я к сестре пришёл. Мы одна семья. Я ей патент купил. Неужели не заступится?
— Патент купил? — поднял брови волшебник. — Как щедро... на ворованные-то денежки.
— Много ты понимаешь! — взвился мой зять, и я начала догадываться, в чём дело. Игрок и мот, он кое-как, при помощи отца, содержал себя и жену, но нашёл достаточно денег, чтобы оплатить половину моего патента. И что-то в нём было такое, что волшебник видел, а я нет. Вот значит, как. Недаром сэр Везер Алап учил нас, что за добро надо расплачиваться сразу же. Иначе не избежишь хлопот... или позора. Да, сестрица, вот что за человека ты привела в семью.
— Ты уж решай, — насмешливо бросил Вийник. — Или тебе маг нужен, или чиновник. Хотел, чтобы Элесит тебя из списков вычеркнула? А ты за это про меня не расскажешь?
— Нет ещё никаких списков, — мрачно отозвался зять. — Мы одна семья. И я ни о чём не просил.
Вийник подошёл ко мне, изнывающей от бессильной злости, и положил руку на плечо. Если бы не прямой приказ, я бы забыла об осторожности, о лечении, и кричала бы, призывая богов в свидетели подлости зятя. Даже если бы потом не смогла бы сказать ни слова.
— Давай лучше я тебе помогу, — предложил маг. — Братец. Мы же одна семья? А средство верное. И от этого дела отмажешься, и потом хлопот не будет.
— Белоцвет предлагаешь сорвать? — хихикнул зять и осёкся, наткнувшись на уверенный взгляд волшебника. — С ума сошёл?! Это же пожизненная каторга!
— Твой безобидный мухлёж на кощунство потянет, — напомнил Вийник. Скорее всего, зять использовал фальшивые кости, что уже каралось жрецами бога удачи, но это не могло бы его так напугать. Для подобного ужаса он должен был по меньшей мере подделать лотерейный билет на празднике равных шансов, том самом, на котором отпускают из тюрем мелких воришек. Когда-то в древности в этот день ещё и освобождали рабов, но не просто так, а только тех, на которых указывал жребий. В наши дни лотерея даёт освобождение от долгов и налогов на год, но подделать билет...
У зятя сдали нервы.
— Это она всё! — закричал он, вскакивая и тыча в меня пальцем. — Её сестрица! Разве я наделал бы столько долгов, будь я один?! То ей тряпки, то ей цацки, то одно, то другое! Её сестрица, так пусть она и...
— Ты мелешь вздор, — решительно отмёл притязания "родственника" волшебник. — Не умеешь просить добром, так проваливай.
Зять рухнул на стул. Поневоле мне стало его жалко. Жрецы удачи сурово клеймили преступника, сначала обрядом насылали проклятие на святотатца, а потом, когда на следующем празднике клеймо начинало светиться... его "обводили" раскалённым железом. Кроме боли, это означало конец всему. Никто никогда не поверит в долг преступнику, никто не поможет ему, даже родной отец. Никто не возьмёт его на другую работу, кроме как вывозить мусор. И то будет считаться, что половину мусора он ворует, чтобы продать... непонятно, зачем, потому что у негодяя, подделавшего билет лотереи, никто никогда ничего не купит.
С каждым днём волшебное клеймо становилось заметней, по счастью, только для магов, которых было не так уж много в столице, да и не так уже они и верят в наших богов, чтобы вмешиваться в их наказания.
— Я погиб, — обречённо сообщил "братец".
— Круг белоцвета, — напомнил Вийник. — По той дороге никто не ездит, огненные маги придут туда через три дня, если не позже. Не зевай, сорви цветок, растолчи, залей кипятком и выпей. С тебя сойдёт вся магия, и клейма больше никто не увидит. Главное, в круг не заходи. Сорвёшь с края — и дуй оттуда, пока не засекли.
— Врёшь небось, — покачал головой зять, медленно поднимаясь. — Не верю я тебе. Все вы маги, жулики, а ты ещё и мою невестку...
Он посмотрел на меня, потом на Вийника, и не стал развивать тему.
— Элесит, сестрица, ты выздоравливай... о тебе ведь батюшка беспокоится... — пожелал зять, фальшиво улыбаясь. — Так я на тебя надеюсь.
— Надейся-надейся, — проворчал Вийник, подталкивая гостя к двери. — на себя бы лучше надеялся.
Когда зять ушёл, маг запер дверь и повернулся ко мне.
— Не смотри так, — попросил он. — Имею право. Мне твой начальник бумагу выдал... не помрёт же он, зять твой, они ж неядовитые.
Я сдавленно ахнула, сообразив, что свой чудо-способ Вийник изобрёл только что и ещё ни на ком не успел проверить.
— Тебе нельзя волноваться, — напомнил волшебник. — Думаешь, с клеймом твоему зятьку лучше?
Покачав головой, я отвела взгляд. Зять собирался меня подставить... сам не знал, как, но собирался непременно. Потому и денег дал на патент — сестра в самом верху Ведомства была ему ой как удобна. А уж слухи про любовника, да ещё из магов... волшебники не брали в жёны чиновниц, так повелось ещё с основания королевства. Воины — брали, волшебники — нет. Мои родители не были ханжами, но открытая, напоказ, связь с волшебником, связь, которая по сути своей не могла превратиться в приличный брак, связь, которая перечёркивала всю мою карьеру... Этого им не пережить.
И позор, который зять мог принести в нашу семью... сестра, вдова при живом муже... нет, допустить этого я тоже не могла. Мне бы благодарить бога удачи, что в нужный момент рядом оказался кто-то решительный и умный, кто нашёл, что ответить вместо меня. Но это будет сегодня, а завтра? Как быть, когда "лекарство" зятю не поможет, и он придёт снова? Мне не было жалко, если бы он отравился. Мы никогда не любили друг друга. Но если дурака поймают...
— Не бери в голову, — посоветовал Вийник. — Лучше посмотри вон туда и расслабься...
У меня вырвался стон. Начинался очередной сеанс лечения, а оно и раньше-то было очень болезненным. Волшебник привычно зажал мне рот, и прижал к креслу, не давая брыкаться.
Часть четвёртая
События, ни в одни записки не вошедшие
Глава первая
о том, как признаваться в любви
— Она улыбается! — прорычал Орсег. — Она никогда раньше не улыбалась!
Его брат только хмыкнул. Ведьма прибыла три дня назад, а о её возвращении стало известно за неделю. Заклятые издалека почуяли и непогоду, и её причину. Надвигалась вьюга — страшная, ломающая ветки вьюга, от которой птицы замерзали в воздухе. По всем лесам прошла тревога, все живые существа попрятались в норы, и Заклятых, в нарушение обычая, пустили в самое сердце живых лесов, в капище, где они вместе со стражами держали круг. Это были страшные ночи. Стражи поговаривали, что зимой им не хватит сил, и надо бы зарезать человеческого ребёнка, чтобы из его непрожитой жизни выставить щит между бедой и лесом. На Орсега косились даже его родители. Даже тётушка. Это он воспитал ведьму. Это он научил её как набрать такую силу. Это он послал её к людям. А теперь она несла домой смерть.
Но щит не понадобился. Вьюга кольцом опоясала лес, но не вторглась в его границы. Ветер и снег кружили, кружили, то догоняя всадницу на безголовой лошади, то убегая от неё. С неба слышался смех. Серебряный смех Заклятой, немного нарочитый, лишённый тепла и веселья, пьяный сознанием магической силы. Смех, которым никогда доселе не смеялась ни одна ведьма.
Буря бушевала три дня. И неизвестно, сколько бы это ещё продлилось, если бы Биро Итель не потеряла терпение. Собрав из сестёр малый круг, она направила свой голос в небо и заставила ведьму себя услышать. Одна из младших Заклятых, Сирк, потом клялась, что в шуме леса и карканье ворон, которыми был в тот момент голос Заклинательницы, явственно звучало "Негодная девчонка! Немедленно домой!"
Буря стихла. Снег перестал сыпаться с неба. Безголовая лошадь спустилась по воздуху и рассыпалась, едва коснувшись земли. Тиселе стояла посреди капища, закутанная в волчий плащ, и улыбалась.
Стражи не успели возмутиться присутствием ведьмы. Биро Итель подошла к девушке, бестрепетно положила руку на её плечо (Заклятые только ахнули, ведь ведьмы способны через кожу напустить проклятье или выпить все силы) и увела за собой. Орсег не успел даже шагнуть к Тиселе, не успел спросить об её успехах. Заклятые ушли следом за предводительницей и заперлись в своём Доме в мёртвом лесу. Орсег остался на самой границе.
— Она не захотела со мной поговорить, — добавил он раздражённо.
— Все девушки улыбаются, — примирительным тоном произнёс его брат.
— Меня к ней не пустили, — не слушая, прорычал Орсег. — Чему она так улыбалась?
— Возвращению? — предположил волк. — Я не думал, что у твоей питомицы получится это сделать.
— Вернуться?
— Нет. Оседлать вьюгу. Ты понимаешь, что это означает?
— Нет. — Орсег немного успокоился и с интересом посмотрел на брата. До недавнего времени тот долго пропадал в Доме, прислушивался к разговорам сестёр, а теперь даже не рискует переступать границы мёртвого леса. — Скажи мне.
— Ни одна ведьма этого сделать не может, — пояснил волк. — Они разрушительницы.
— Вьюга и разрушает, — заметил Орсег.
— Но и создаёт. А в Доме ведьм всегда воспитывали не так.
— Только ведьма может оседлать вьюгу, — перебил Орсег.
— Только Заклятая ведьма, — поправил волк. — А твоя девочка не проходила посвящения. Никто из сестёр не захотел поделиться с ней силой.
— Значит, она его прошла, — пожал плечами Орсег. — С ней делился силой я. Это вернее, чем их заёмные крохи.
— Ты давал отбирать, — напомнил волк. — А она взяла где-то добровольно отданную. И сумела остаться ведьмой.
— Город, — решил лесной страж. — С ней сделали это в городе.
— Но как?
Братьям оставалось только разводить руками. Ответа они не знали.
Заклятые пели ещё три дня. Дом светился белым светом с грязно-жёлтыми вспышками. Там что-то происходило, что-то такое страшное, что даже нежить не рисковала приближаться. А на четвёртый день двери отворились. Тиселе вышла. Орсег почувствовал это в своём лесу и немедленно кинулся к Дому. Чтобы увидеть. Посмотреть в глаза. Встретить. Обнять. Никогда раньше он не ценил так свою воспитанницу, как сейчас, после долгой разлуки и её странного возвращения.
Орсег успел к тому самому моменту, когда Тиселе ступила босыми ногами на снег. Снег зашипел и растаял. Под ногами девушки показалась голая земля.
За спиной ведьмы стояла Биро Итель и улыбалась гордой улыбкой человека, довольного проделанной работой. Страж никогда не видел у тётушки такой... человеческой улыбки.
Ведьма взглянула в глаза своему воспитателю. И нерешительно улыбнулась. Страж задохнулся от удивления. Биро Итель засмеялась.
Тиселе рассталась со своей детской тукой и шнурованными штанами, променяв их на свободное платье Заклятых. Жёлтые её волосы отросли и были заплетены в длинную косу, которую девушка перебросила через плечо. И только глаза остались прежними — янтарными, как древесная смола, с пугающе пристальным взглядом.
— Не ждал? — спросила Биро Итель, подталкивая ведьму к стражу. Тиселе опустила взгляд, шагнула вперёд, и Орсег с запозданием протянул руки, чтобы её обнять.
— Она прошла посвящение? — спросил страж. Ему было от чего-то грустно. Больше не было девочки, которая поверяла ему свои детские обиды и которую он поил своей кровью. Стоящая перед ним Заклятая в нём уже не нуждалась... — О!
Пока страж грустил о прошедшем, ведьма вцепилась ему в плечи, подтянулась повыше и впилась зубами в шею.
— Сама взяла, — усмехнулась Биро Итель. — Ведьма всегда всё берёт сама.
— Тиселе! — не выдержал страж. — Прекрати!
Ведьма немедленно отпустила его и спрыгнула на землю. На губах её осталась золотистая кровь стража, которую девушка демонстративно слизнула, глядя на воспитателя с бесстыдной наглостью.
— Она повзрослела, — признал Орсег.
— Ты сам этого хотел, — резко ответила Заклинательница. — Тиселе! Ты помнишь, о чём мы говорили?
— Да, Судья, — повернулась к Биро Итель ведьма.
— Ты по-прежнему этого хочешь?
— Да, Судья.
Биро Итель развела руками.
— Тут уж я не властна. Ладно, забирай её, мальчик. Идёмте, сёстры.
Судья развернулась, махнула рукой Заклятым, которые вышли посмотреть на невиданное зрелище, и скрылась в Доме. Двери его закрылись, и Тиселе со стражем остались одни.
— Что всё это значит? — спросил Орсег.
Вместо ответа ведьма с важностью, явно усвоенной в городе, протянула ему руку.
— Ты послал меня в город магов, чтобы я нашла лазейку в Огненный Орден, — спокойно сказала она. — Я выполнила твоё задание.
— А! — растерянно ответил страж. Ему было не по себе.
— Я отправлюсь в огненный орден жителей тесных стен, когда ты пожелаешь, — продолжила девушка. — И сделаю там всё, что ты мне велишь.
— Я в тебе не сомневался, — поспешил заверить страж. Пристальный взгляд девушки заставлял его нервничать.
— А потом я вернусь, — бесстрастно продолжала ведьма. — Ещё до рассвета весны.
— Я буду тебя ждать, — пообещал Орсег.
Они повернулись и пошли к границе его леса. В этот раз их тоже сопровождала нежить, но ведьма была в сознании, а потому чудовища покорно плелись следом, словно жутковатая свита.
