18. Беркана

Но тут в парадную дверь позвонили.

Открывать поплелся Сирил, снова споткнулся обо что-то (чемоданы я убрал с прохода!), выругался, потом позвал меня:

-Вик, снова к тебе гости!

Я со вздохом поднялся и пошел вниз (ах, Ларример, на кого вы меня покинули, Сирил даже доложить не умеет!), чтобы недоуменно уставиться на сияющего улыбкой Пинкерсона.

— Добрый вечер, инспектор, — произнес я. — Проходите, пожалуйста.

— Спасибо, мистер Кин! — он стянул шляпу, кинул ее на вешалку и недоуменно уставился на чемоданы, стыдливо задвинутые в угол.

— Простите, у меня не прибрано, — извинился я.

— Это вы меня простите! — на диво вежливо возразил Пинкерсон. — Я, конечно, не вовремя. Поздно, без приглашения и все такое. Но у меня возникла гениальная идея!

Я подавил вздох. Пинкерсон — умный малый, но слишком уж увлекается...

Мы устроились в гостиной. Я налил инспектору коньяка из почти иссякших запасов (Сирил изрядно потрудился!) и приготовился слушать.

— Я о том деле, которое я сейчас расследую, — начал Пинкерсон, грея в ладонях бокал. — Наш суперинтендант считает, будто те случаи вообще никак не связаны. И вообще, вовсе необязательно, что та дама их убила! Так-то подобных случаев много было, только без смертоубийства. Может, совпадение, говорит, или намеренно нас на такую мысль наталкивают, чтоб с толку сбить...

— Но вы с ним не согласны? — заметил я и устроился поудобнее. В мягком кресле меня сразу разморило.

— Не согласен! — энергично подтвердил он. — Я уж вам говорил, мистер Кин! Думаю, эта Черная Вдова их через объявления завлекает и... того! Ну, вы поняли.

— Простите, но какое я к этому имею отношение? — я деликатно подавил зевок. — Относительно Ларримера я все вам рассказал.

— Ну... — Пинкерсон засмущался, потом вскочил и принялся расхаживать по комнате, расплескивая коньяк (налил я ему от души). Остановившись вдруг, он обернулся и выпалил решительно: — Мистер Кин, я хочу поймать его на живца! Объявления, конечно, не в нашей газете печатают, но подают-то их в Блумтауне, это мы точно выяснили!

Соображал я после всех сегодняшних перипетий, конечно, медленно, но на это меня хватило...

— И вы хотите, чтобы этим живцом стал я? — от потрясения я даже проснулся.

— Ну да! — подтвердил он без малейших сомнений в моем согласии на подобную авантюру. — Сами посудите, мистер Кин, как-то же та дама жертв отбирает? Узнает как-то об одиноких да обеспеченных... Да и по внешнему виду, поди, подбирает, чтоб не вовсе сморчок какой-то: такой на любовь с первой фотокарточки не поведется! Ну вот скажите честно, может она на меня клюнуть?

— Нет, — вынужден был признать я, приглядевшись к нему. — Разве что вы были бы тайным миллионером, и об этом знала вся округа.

— Да вам ничего и делать не придется! — заверил Пинкерсон, пылая энтузиазмом. — Я и объявление сам размещу! Телеграммой!

— Объявление? — переспросил я слабым голосом. — Какое еще объявление?

— Ну так брачное же! — объяснил он прямодушно. — Для этой... Черной Вдовы!

— Так, — я встряхнул головой и с силой растер виски. — Еще раз, инспектор... Вы хотите от моего имени направить объявление о знакомстве?

— Ну да! — подтвердил он и, аккуратно поддернув брюки, уселся в кресло. Потом извлек из кармана кипу разнокалиберных бумажек и порядком изгрызенный карандаш. — Вот, я тут набросал примерно, послушайте-ка... "Образованный и обеспеченный джентльмен сорока семи лет, холостой и бездетный, зовет на счастливый брак даму или девицу приятной наружности. Расстоянием не стесняться. Во избежание излишней переписки желательна фотографическая карточка." Как вам, а?

Голос Пинкерсона звучал гордо.

— Э-э-э, — протянул я, сглотнув. — Но ведь мне еще нет сорока семи!

— Ничего! — отмахнулся он. — Она тех, которые постарше, выбирает. Я решил, что пятьдесят — это уже многовато, еще немножко — и старик! А вот сорок семь — в самый раз, мужчина в самом расцвете лет, солидный, но не старый... Это человеческая психология, я читал, — добавил Пинкерсон таким нравоучительным тоном, что я не выдержал и ухмыльнулся. — Ну и вообще, вы, может, просто хорошо сохранились!

— М-да, — только и сказал я. Энтузиазм Пинкерсона бы да вместо движителя ротора турбины на электростанции в Кампочите — они бы все окрестные города снабжали...

— Наверно, надо еще и внешность указать, — озаботился он, по-своему поняв мою усмешку. — Гхм... как бы это... Высокий и стройный джентльмен, блондин с благородной проседью и голубыми глазами ищет ту, что составит его мужское счастье и разделит с ним радости жизни...

Он вдохновенно принялся черкать в своих записях, кажется, уже нисколько не сомневаясь в моем согласии.

С другой стороны, вдруг и правда в сети этой Черной Вдовы, как высокопарно именовал ее инспектор, попался Ларример? От одной мысли о том, что мой верный дворецкий может сейчас валяться где-то в канаве с разбитой головой, во рту стало горько.

— Вы мне льстите, — заметил я, запивая неприятный привкус коньяком.

— Ничуть! — отмахнулся Пинкерсон, не заметив иронии. — Надо ж вас покрасивее расписать! Чтоб она точно клюнула...

— У вас весьма бурное воображение, — вздохнул я, смиряясь с его сумасшедшей идеей. И правда, чем я рискую?

— Не такое уж и бурное, — польщенно заулыбался он. — Я тут образцы почитал. Для вдохновения!

И протянул мне потрепанный номер "Джеральдтаун Геральд".

— "Бедная, но честная девушка двадцати трех лет", — прочитал я первое попавшееся объявление, — "красивая и интеллигентная, ищет человека, который бы спас её от нужды и порока, куда её толкает тяжёлая жизнь. Будет благодарная своему будущему мужу".

— Мне там больше другое нравится! — доверительно признался Пинкерсон. — Про русалочьи глаза!

Я быстро нашел требуемое объявление.

— "Красивая, с русалочьими глазами, вся сотканная из нервов и оригинальности, зовет на праздник жизни интеллигентного, очень богатого господина, способного на сильное яркое чувство"... Хм, да вы романтик, инспектор!

— Ну что вы! — смутился он и принялся распихивать по карманам свои записки. И как он в них ориентируется? — Тут дело такое: объявление денег стоит, чем оно длиннее, тем, стало быть, объект состоятельнее.

Я признал, что он в чем-то прав.

— В общем, договорились! — сказал он. — Я прямо сейчас на телеграф. И, как говорится, будем искать женщину!

Хм. А ведь беркану можно трактовать и так!..

Окрыленный инспектор ушел, а я решил что все-таки нужно попытаться вздремнуть хоть часок-другой.

Сирил пропал бесследно, словно растворившись в темных глубинах дома. Надо думать, забился в какой-нибудь угол и, давясь от жадности, пожирает оставшиеся булочки! В животе у меня подозрительно заурчало...

Ночь я провел как на иголках, не сомкнув глаз ни на минуту. Как там моя Сигрид? Или это вовсе не она, а девочка видела какой-нибудь молочай? Молочаи неприхотливы, а с виду многие похожи на кактусы...

Я извелся так, что встал еще до рассвета, спустился на кухню, чтобы выпить чаю, и с изумлением застал там Сирила. Очевидно, кузен оголодал настолько, что решил приготовить себе завтрак и теперь, ругаясь, обреченно взирал на сковороду с полуобгоревшей тушкой сельди. Я прищурился: судя по всему, кузен додумался жарить рыбу нечищеной и без масла!

— Сирил, что ты делаешь? — осведомился я, зажимая нос и открывая окно.

-Не видишь, готовлю, — огрызнулся он. — То есть пытаюсь...

— Сирил, тебе сколько лет? — устало вздохнул я, прислонившись плечом к дверному косяку.

— Ну... Тридцать два, — сознался он. — И что?

— То, что пора бы тебе уже повзрослеть! — признаюсь, сил на выволочку Сирилу у меня не было. — Ты до сих пор полагаешь, что булки растут на деревьях? Тебе не хватает ума сообразить, что рыба не сама прыгает на сковородку уже чищеной и разделанной?

-Конечно, опять Сирил дурак, — буркнул он и вывалил свою стряпню в мусорное ведро. — Я бы с удовольствием сделал сэндвич, но у тебя в кладовой шаром покати!

-Правильно, меня же не было дома, — кивнул я и сжалился: — Иди поройся в багажнике. Там сэндвичи и пирожки. Еще булочки и паштет.

-Я мигом! — просиял кузен и рванул за провизией.

Не успел я доесть свою порцию, как в дверь постучали.

-Это мы, мистер! — услышал я уже знакомые голоса. — Вы готовы?

-Вполне! — ответил я, дожевывая и прихлебывая чай. — Минуту... Войдите пока, не стойте за дверью...

-Что же это вы, мистер, всухомятку? — удивилась Ханна. — Или у вас прислуги нет?

-Временно нет, — вздохнул я и объяснил, в чем дело.

-А кладовка у вас где? — деловито спросила Оскар, подвинула к плите табуретку, вскарабкалась на нее и живо развела огонь. — Ага...

В четыре руки эти две малявки живо притащили из кладовой яйца и прочее, и через пару минут на сковороде уже аппетитно шипела яичница с беконом.

-На себя-то сделайте, — велел я, опомнившись. — Да не стесняйтесь!

Яичница и оставшиеся пирожки вмиг исчезли со стола, и я почувствовал себя совершенно счастливым.

-Вот как бывает, когда в доме нет женской руки, — поучительно сказал я Сирилу, пока девочки мыли посуду.

-Кто бы говорил!

-У меня есть Мэри, просто пока она не может работать, — напомнил я. — А ты? Так вот придется жить своим домом, даже яичницу поджарить не сумеешь!

-А ты? — передразнил Сирил. — Тебе кто мешал это сделать?

-Гм... я об этом не подумал, — сознался я. — Я вообще не знал, есть ли в кладовой яйца. Но, в конце концов, их можно и сырыми выпить. Или сварить. В общем, Сирил, тебе пора жениться!

-Не понял, как из моей кулинарной несостоятельности вытекает необходимость женитьбы? — опешил он.

-А ты разве не собирался взять в жены миссис Вашингтон?

-Ну мало ли, что я собирался! — возмутился кузен. — Имею я право передумать?

-Я бы на это не рассчитывал, — сказал я, сходил за шляпой и вышел, оставив последнее слово за собой...

Конечно, девочки впервые ехали в таком роскошном автомобиле, а потому изо всех сил старались не напачкать, а вели себя, как мышки.

-Вот тот дом, мистер, — сказала Оскар, когда мы подъехали к бывшему кварталу художников. — Видите? С чердаком таким... Облезлый. Вот в нем я и видела тот цветок, не знаю уж, ваш или нет. Вы езжайте, а мы пойдем себе, а то вдруг увидит кто...

-Погоди, возьми хоть денег! — спохватился я.

-Вы нам уже давали, да еще накормили, — ответила Ханна. — А тот это цветок или не тот, еще не известно! Спасибо, мистер, нам бежать надо!

С этими словами обе выскользнули из машины и растворились между покосившимися обветшалыми домами.

Я вышел из автомобиля и посмотрел на указанный дом. По забавному стечению обстоятельств он был мне хорошо знаком: именно там я приобщался к высокому искусству с помощью художников наив-направления! Как много лет минуло с тех пор, подумал я с ностальгией, некоторые из тех энтузиастов и прославиться успели, видал я рекламные проспекты лондонских выставок...

Этот дом, несмотря на облезлые стены, выглядел чуть получше остальных, тут хотя бы помыли окна и покрасили рамы. Но это ерунда, главное, на подоконнике стояла моя Сигрид: я узнал бы ее из тысячи по кончикам ее иголок! И она цвела, моя бедная девочка, оставшаяся на полгода без хозяина...

Безо всяких сомнения я взбежал на крыльцо и постучал в дверь. Открыли не сразу, на пороге очутилась девочка ростом едва мне по пояс.

-Здравствуй, — сказал я, — а взрослые дома есть?

-Только я, — ответила она. — Взрослые днем работают, вы не знали, мистер?

Я поперхнулся от неожиданности.

-Скажи, пожалуйста, ты из тех, кто переехал из шахтерского поселка?

-Да. Вы заходите в дом, мистер. Брать у нас нечего, на бандита вы не похожи, вроде приличный джентльмен, — она посторонилась, пропуская меня. Где-то в глубине дома хныкал ребенок. — Вы из комитета этого? Как его?..

-Попечительского? Нет, я по другому делу... Кстати, как тебя зовут?

-Агнесс, — ответила она равнодушно. — Можно Несси, можно Энн, это как вам удобней, мне все равно. Так что за дело у вас?

Я присмотрелся. На вид ей было лет семь-восемь, хотя судя по худобе... наверно, больше. В форточку она пролезла бы запросто.

-У тебя на окне стоит цветок, — сказал я. — С колючками. Он мой.

Девочка вздрогнула и попятилась. В луче света, упавшем из приоткрытой двери, стали видны штопаные-перештопанные чулки и слишком короткое платьице, из которого она давно выросла. У Энн были красивые темные глаза и очень серьезное выражение лица.

-А чего это вы так решили? — спросила она.

-Будто я мою Сигрид не узнаю, — ответил я. — Откуда взяться такому растению в вашем районе? Ладно бы герань или бальзамин...

Девочка потупилась.

-Если это ты влезла ко мне на чердак и взяла Сигрид, то верни, пожалуйста, — попросил я. — Она мне дорога. Если хочешь, я взамен подарю тебе... да хоть ту же герань. С кактусом ты не справишься, погибнет, жалко же.

Энн всхлипнула, но тут же сжала губы и выпрямилась.

-Вы же в полицию заявите...

-Да нет, зачем? Кто станет искать похитителя кактусов, сама подумай?

-Я не нарочно, — произнесла она. — Я... просто цветок такой красивый! У нас дома было много всяких, летом, конечно, ну и зимой вот герани цвели, у меня самые красивые! А забрать мне их не дали...

-Почему это? — удивился я.

-Потому что меня из милости соседка взяла, за детьми смотреть, пока сама работает, — мрачно ответила Энн. — А все мои в шахте остались. И отец, и мама с сестрой... Все же работали, Линн уже десять было, ее наняли отвалы разбирать, а мне рано еще... Ну и вот. И кому мои цветы нужны? Только вещи взяли, и то мало, не унести было...

Я промолчал, поежился — это было тяжело слышать.

-То есть ты сиротка? — спросил я, вспомнив, что тетушка Мейбл возглавляет какой-то очередной комитет: быть может, она сумеет помочь? Девочка кивнула. — А что ты умеешь делать?

-Все умею, — серьезно ответила Энн. — Работать только негде. Тут ребята злые, дерутся ужас как сильно! Вот я только одной леди помогаю телеграммы на почту носить, и все.

-А готовить умеешь? И еще что-то?

-Умею... из того, что есть, стирать, ясно, штопать, прибираться... Линн меня всему учит. Она на два года всего старше, но она умнее!

-Постой, ты же сказала, что вся твоя родня осталась в шахте, — не понял я.

-Да, — был ответ.— Только Линн меня не оставила. Учит вот потихоньку.

-Может, тебе это... кхм, кажется? — осторожно задал я вопрос.

-Нет. Линн здесь, — твердо произнесла Энн. — Она всегда со мной, она никогда меня не бросит... Так чего вы хотели-то, мистер, а?

Я открыл рот... И закрыл. Из темного угла за спиной девочки показался Хоггарт, который отчаянно жестикулировал, пытаясь подать мне какой-то знак. Смысла его кривляний я не понял и слегка покачал головой.

Тогда призрак умоляюще сложил руки на груди, сделал большие глаза и кивнул на девочку. Хм, а вот это уже интересно! Чтобы Хоггарт за кого-то просил?! Не иначе, скоро небо на землю упадет...